Месть Мими Квин

Глава 16

Суббота, 15 февраля 1930 года.

Фицрой-сквер

– Мне надоело слушать о том, почему твоя постановка не имела успеха, – рявкнула Физз. – Как это говорит твоя мать? Ах да, вспомнила: «Объяснение – это не оправдание». – После трехлетней практики меткость Физз заметно улучшилась – щетка для волос полетела точно в цель, то есть в Макса.

За щеткой последовало ручное зеркальце в серебряной оправе. Оно пролетело над головой Макса, ударилось о раму картины.

Макс потер ухо.

– Ты сделала мне больно своей чертвой щеткой!

– А мне надоело слышать, что все режиссеры в Лондоне тупицы и недоумки, потому что они не хотят брать тебя на работу! – заявила Физз.

– Можно подумать, я ничего не делаю! От этих любителей одна головная боль! – Макс за гроши ставил спектакли в двух театральных клубах в пригороде. Он поднял руку, защищаясь, потому что ему в лицо полетела пудреница. «Снаряд» разбился о стену, засыпав Макса пудрой.

Во время ленча молодые Фэйны отпраздновали свое сладострастное примирение в ресторане «Берторелли». Макс заказал испанское шампанское. Он поднял бокал, и тут кто-то дружески хлопнул его по плечу. Макс обернулся и увидел Комиссаржевского, который, следуя тайному уговору с Физз, тоже решил заглянуть в этот ресторан. Физз торопливо извинилась и ушла, сказав, что ей необходимо «припудрить нос».

Комис уселся за столик, взял вилку Физз, зацепил у Макса из тарелки кусочек телятины и со своей обычной лисьей улыбкой произнес:

– Знаешь, Макс, ты, вероятно, совершил ошибку, использовав все, чему научился в самой первой своей постановке… Спектакль получился перегруженным.

К тому времени, как Физз вернулась, Макс уже согласился снова бесплатно работать с Комиссаржевским в качестве помощника режиссера в театре Барнса.

В «Минерве» шло новое ревю под сочным названием «Пьем до дна!». В гримерной Дэйзи застегивала на Мими костюм авиатора, а та натягивала кожаный шлем.

Дэйзи, помявшись, спросила:

– Тебе не кажется странным, что Макс никак не может найти себе работу? Я понимаю, времена сейчас тяжелые, но, если у тебя есть хоть какое-то влияние, они никогда не бывают настолько плохими.

Мими слушала ее вполуха, подняв голову и застегивая под подбородком неподатливую пуговицу.

Дэйзи потуже затянула кожаный пояс костюма и мрачно продолжала:

– За этим что-то кроется, я нутром чую.

Мими тут же насторожилась. «Нутро» Дэйзи еще никогда не ошибалось.

– После шоу я отправлюсь прямо в театр «Король Вильям».

– А до завтра это не подождет?

– Нет, иначе я не усну, – ответила Мими.

Из ложи у самой сцены в театре «Король Вильям» Тоби смотрел пятое представление «Загадки Марсден-мэнор». После премьеры он всегда присутствовал на спектакле следующие две недели, делая пометки в блокноте.

Мими нашла Тоби в ложе. Она передала ему слова Дэйзи, но муж ничуть не удивился. Очень неохотно он рассказал Мими о ссоре Макса с Бэзилом Дином.

– Вот как! Значит, он оказывает дурное влияние на труппу?! – с возмущением повторила Мими. – Какая чушь! Макс просто не дает наступить себе на горло, вот и все!

– Безусловно.

– Что ж, тогда мы сами дадим нашему мальчику шанс. Мы же можем себе это позволить, правда? И не смотри на меня так, словно кошку стошнило в твои домашние туфли! – Мими с вызовом посмотрела на Тоби. – Почему бы Максу и Физз не сыграть вместе на сцене «Минервы»?

– Но у Физз контракт с «Олд Вик». Ее и так уже отпускали сыграть Джульетту.

– Я поболтаю с Лилиан. Ее театр давно нуждается в покраске.

Тоби торопливо сказал:

– Возможно, до этого мне следует поболтать с Физз… Если, конечно, эта парочка появится у нас в следующее воскресенье.

Воскресенье, 23 февраля 1930 года

Физз уютно устроилась в потертом красном кожаном кресле в кабинете Тоби. Доведенная до отчаяния, она снова пришла к свекру за советом. Мать тревожить не хотелось, а критиковать Макса в присутствии Мими не имело никакого смысла.

Медленно, запинаясь, Фиэз спросила Тоби, может ли он понять, почему Макс, вне всякого сомнения любящий ее, недоволен ее успехом, хотя она рада любому его достижению.

Тоби, наливавший херес, постарался, чтобы его голос звучал спокойно и убедительно:

– Мужчины до сих пор боятся, что их сочтут слабыми, не имеющими власти, зависящими от женщины, как в детстве, когда им приходилось подчиняться матери.

– Правильно, давайте во всем обвиним женщин!

Тоби рассмеялся:

– А кто растит мальчиков, внушая им, что женщины – существа слабые, зависимые, послушные и покорные?

Но Физз даже не улыбнулась в ответ.

– Но это не дает права Максу унижать меня на людях.

Тоби налил ей еще хереса.

– Ты зарабатываешь больше его.

– Мне надоело такое объяснение всем неприглядным поступкам моего мужа! Ему что, больше понравится, если я стану зарабатывать меньше, чем он?

– Да, вероятно. Деньги – символ власти. Чем больше у человека денег, тем больше у него власти и больше уважения. Так как всем известно, что ты зарабатываешь больше Макса, он подсознательно боится, что люди уважают тебя больше, чем его.

Физз помолчала. Это казалось смехотворным, но, судя по всему, Тоби был прав.

Старший Фэйн добавил:

– Возможно, ваши отношения улучшились бы, если бы ваши имена стояли рядом на афише.

– Разумеется! Но это невозможно…

– Отчего же? – Тоби снова подлил невестке хереса.

Физз замялась, потом выпалила:

– Но с какой стати?!

Тоби вздохнул. Эта тема была ему знакома. Он надеялся, что Физз не превратится из настоящей звезды в актрису. Такие донимают режиссера спорами (это называется «творческим подходом»), критикуют его (это подается под маркой «дружеской помощи») и упрямо стоят на своем, уверяя, что отстаивают свою точку зрения. Тоби умел останавливать подобных «звезд».

Сейчас он нежно улыбнулся Физз:

– Ты хочешь быть одинокой звездой или звездой, живущей в счастливом браке?

Тоби посетил Комиссаржевского и попросил его стать режиссером спектакля, но Комис отказался, пожав плечами:

– У меня и без того много работы. Почему бы вам самому не заняться режиссурой, Тоби? Пусть это будет семейное дело, очень хороший рекламный ход. Все Фэйны в одном маленьком театре! Что вы собираетесь ставить?

– Мы еще не решили.

Комис заговорщически улыбнулся:

– Если вы решитесь на «Много шума из ничего», тогда я помогу Максу.

– Отлично, – просиял Тоби. Они с Комисом оба понимали, что Физз и Макс – это живое воплощение Беатриче и Бенедикта. Может случиться, что таким образом их жизненная драма обретет хороший конец.

В день премьеры с Максом произошло небольшое чудо. Когда он вышел на сцену, то и в самом деле ощутил себя Бенедиктом. Макс снова пережил то чувство, которое привлекло его к Физз. Они вдруг снова оказались равными – страстные любовники с сильной волей, сражающиеся за власть и наслаждающиеся этой борьбой. Помимо их воли, Бенедикт и Беатриче – или это были Макс и Физз – снова испытали большую, ничем не омраченную любовь.

Макс больше не считал Физз младшей сестрой, которая осмелилась опередить брата. Он настоял на том, чтобы Физз одна вышла на последний поклон. Макс хотел, чтобы все аплодировали его возлюбленной. И отношения, возникшие на сцене, не исчезали еще долго после того, как опустился занавес. Молодые Фэйны вновь обрели то, что когда-то соединило их.

Пятница, 4 апреля 1930 года

Критики отреагировали по-разному. Физз получила заслуженные похвалы. Был отмечен и великолепный дебют Макса в семейном театре, хотя один критик все-таки написал, что от Фэйна ожидали большего и что семейный талант пока не слишком бросается в глаза в самом младшем поколении.

Макс немедленно потерял только что вновь обретенную уверенность в себе.

Вечером, когда они ехали по Стрэнду в открытой машине Макса, Физз убеждала его:

– Забудь об этих ублюдках, дорогой. Я не читаю ни слишком хвалебных отзывов, ни плохих. Таким образом, я избегаю как излишней самоуверенности, так и депрессии.

– Тебе все просто.

– А почему бы нам не играть чуть легче? – вдруг предложила Физз. – Мы могли бы побольше веселиться.

Позже, уже на сцене, Физз подошла совсем близко к Максу и, незаметно для зала, легко потерлась о чресла своего Бенедикта. К ужасу Макса он ощутил мощную эрекцию, ужасно заметную в канареечно-желтых узких панталонах. Он тут же отвернулся от зала.

Максу пришлось заканчивать сцену спиной к публике. Остальные актеры сочли это замечательной шуткой. Когда Макс мрачнее тучи вылетел со сцены, его приветствовали смешки:

– С этими панталонами всегда так… Такое со всеми случается, малыш…

Критики встретили спектакль без энтузиазма, но зрителям пьеса нравилась. На сцене между Максом и Физз буквально пролетали искры. Они были замечательной театральной парой для того времени. Бенедикт и Беатриче воплотили столкновение воли современной женщины и ее мужчины. Отношения вне сцены между молодыми Фэйнами добавляли сексуального напряжения их игре. Все, кто видел их на сцене, понимали, что это противоборство характеров отражает бурную личную жизнь Макса и Физз.

Понедельник, 14 апреля 1930 года.

Голливуд

Вздорные героини с платиновыми волосами, язвительными шутками и твердой уверенностью в собственной ценности продолжали появляться на экранах. Экранная блондинка больше не была невинной жертвой, она могла справиться с любым воздыхателем и все-таки в конце фильма оказывалась у него в объятиях.

Эпоха джаза сменилась Великой депрессией. Стали популярными гангстерские фильмы. К тому же настоящая организованная преступность заявила о себе и в Голливуде. Приспешники Аль Капоне просачивались на студии, планируя выкачивать деньги в обмен на отсутствие проблем с профсоюзами.

Многих популярных актрис привлекали люди, способные «обо всем позаботиться», шла ли речь о шубе из песца или назойливой конкурентке. Красавицы Голливуда стали выходить замуж за бандитов.

Число хорошо одетых поклонников Бетси уменьшилось, как только стало известно дополнительное распоряжение Черного Джека. Если его вдова вторично выходит замуж, то она теряет весь доход от семейного трастового фонда и ей причитается пятьдесят тысяч долларов в год. Этого достаточно для комфортной жизни, а охотников за состоянием эта сумма не привлечет. Но Бетси вызывала и искреннее восхищение. В сорок два года она была все еще красива, хотя женщины полагали, что миссис О'Брайен чересчур прибавила в весе.

Но Бетси терпеть не могла появляться в обществе в одиночестве. Ей казалось, что мужчины считают ее легкой добычей, а женщины – неудачницей, неспособной найти мужчину. Поэтому когда Бетси выходила из дома, с ней всегда был кто-то из детей. Она предпочитала компанию Стеллы, потому что шестилетний Ник был невероятно любопытным, а от девятилетней Тессы всегда сплошные неприятности. После смерти отца девочка стала настолько неуправляемой, что гувернантка отказалась от работы. А мать и бабушка просто отчаялись найти на нее управу. Неугомонная, вредная, упрямая, стремящаяся всегда быть в центре внимания, Тесса наконец была отправлена в школу.

По характеру Тесса оказалась истинной дочерью своего отца. Сверхэнергичная, она унаследовала ирландское очарование Черного Джека (он звал ее живым витамином), его выносливость и хватку ротвейлера. Девочке не досталась удивительная красота матери, но она была хорошенькой.

А вот десятилетняя Стелла была спокойной, нежной, послушной девочкой, которую можно было оставить посидеть или отправить с поручением, если это требовалось. Ник был похож на нее характером и медленной неуверенной манерой разговора. Они оба унаследовали от отца темные волосы, голубые глаза, бледную кожу и широкую кость. Стелла выглядела неуклюжей и неловкой, а глядя на Ника, становилось ясно, что он вырастет крупным, сильным мужчиной.

По вечерам Бетси всегда могла рассчитывать на компанию Тюдора, сменившего свою хорошо оплачиваемую, но нервную работу на другую, оплачиваемую еще лучше.

Спустя два года после приезда Тюдора в Голливуд появились первые звуковые фильмы. Все студийные магнаты надеялись, что звук не привьется – ведь девяносто пять процентов их аудитории не говорили по-английски, – но вскоре поняли, что альтернативы звуковому кино нет.

Звезды, говорившие с сильным провинциальным или иностранным акцентом, оказались вдруг без работы.

В цене оказались репетиторы, ставившие голос. Гарри Купер, оказавшийся вместе с Тюдором на яхте во время рыбалки, запомнил приятный, глубокий голос англичанина и его отличную дикцию. Тюдор любезно согласился давать ему уроки. Молодой Купер поинтересовался, устроит ли его оплата в сто долларов за час. Тюдор немедленно согласился. Перед ним открывалась новая блестящая карьера. Теперь он учил знаменитых актеров произносить сложные скороговорки, улучшающие дикцию. Вскоре он продал свой прежний бизнес двум бывшим дворецким, которые отлично вели дело и никогда не грабили своих клиентов больше необходимого.

Бетси проводила теперь больше времени в театре, где актеры были благодарны ей за внимание, подкрепленное щедрыми чеками. Лесть окружающих убедила Бетси в том, что ей вполне по силам самой заняться режиссурой.

Миссис Бриджес согласилась, что Бетси нужно на что-то отвлечься. Собирается ли дочка поставить только одну пьесу или снять театр на время?

Бетси никак не могла решиться до тех пор, пока не прочла в колонке «Лос-Анджелес таймс» об успехе постановки Фэйнов «Много шума из ничего».

Вспомнив, что Мими обозвала ее золотоискательницей сразу после смерти Джека, Бетси задумчиво отложила в сторону газету и сняла трубку своего телефона.

Понедельник, 14 апреля 1930 года

Луиджи Карати, компетентного юриста, порекомендовали еще Черному Джеку. Юрист сложением напоминал игрока в американский футбол, всегда одевался с иголочки, но никогда не застегивал пиджак, чтобы «кольт», который он носил в наплечной кобуре, всегда был под рукой. Он принял эти меры предосторожности после того, как его садовника-японца распяли на иудином дереве в собственном саду Карати.

Секретарша доложила о приходе клиентки, и Карати немедленно встал и посмотрелся в зеркало.

Мистер Карати молча выслушал пожелания миссис О'Брайен. Странно было, что она непременно хотела приобрести именно театр «Король Вильям» в Лондоне. Но как только его посетительница упомянула, что он принадлежит Фэйнам, адвокат сразу же все понял. Он выработал у себя привычку просматривать светскую хронику. В конце каждого дня секретарша представляла ему краткую сводку по всем газетам, умещавшуюся на одном листке. Это часто помогало ответить на вопрос: «Зачем?»

– Так вы хотите, миссис О'Брайен, приобрести этот театр?

– Разумеется, на законных основаниях, – подтвердила она.

– Я дам задание моим людям в Европе, и они начнут над этим работать.

Понедельник, 21 апреля 1930 года

Спустя неделю Бетси снова была в офисе мистера Карати. Она постепенно меняла свои вдовьи одежды, совершенно не красившие ее, на более светлые наряды.

– Доброе утро, миссис О'Брайен. – Луиджи Карати был приветлив и вполне доволен. – У нас есть для вас новости. Тобиас Фэйн владеет театром «Король Вильям» на одноименной площади, но на здание существует закладная, которая принадлежит молодому человеку по имени Билл Силвер. Мы начнем с того, что попытаемся получить эту закладную, верно? Это даст нам определенное преимущество.

– Правильно, – кивнула черная роза на шляпе Бетси.

– Вы уверены, миссис О'Брайен, что хотите сами владеть этой закладной? Я бы предложил владение через третье или даже четвертое лицо, что гарантировало бы ваше инкогнито.

Бетси покачала головой. Она хотела, чтобы Мими знала.

Представитель мистера Карати заполучил закладную, но тут же столкнулся с трудностями. Мистер Тобиас Фэйн отказался продать театр, даже когда ему предложили на пятьдесят процентов больше его реальной цены. Мистер Фэйн явно не желал ничего понимать, несмотря на небольшой пожар, постоянные различные поломки и неожиданные сложности с цензорским отделом.

Но мистер Фэйн остался нечувствительным к этим мелким неприятностям. Несмотря на огромное количество чашек чая с лимоном, выпитых представителями мистера Карати в переполненном людьми офисе мистера Фэйна, этот господин никак не мог понять, что ведет себя неразумно, отвергая более чем щедрые предложения.

– Так что же вы намерены делать? – Бетси часто слышала, как Черный Джек произносил эти слова спокойно, но с угрозой.

– Этого господина надо убедить иными методами. Вы согласны, миссис О'Брайен?

– Я не буду в этом замешана?

– В чем, помилуйте? – Мистер Карати развел руками и посмотрел на потолок так, словно с него вдруг начал капать дождь.

Зазвонил телефон. Мистер Карати снял трубку:

– Вы не могли бы обвинить его в гомосексуализме?.. Тогда ему придется отрицать это, вот зачем. Потом мы сможем опубликовать его слова во всех газетах, не считаясь с расходами. Это его достанет… Ах, он и есть… Подождите минутку, дайте мне подумать. – Хорошая идея быстро пришла в голову мистеру Карати. – Вы слушаете? Есть только одна вещь, которую публика точно не примет… Вы знаете, как Джо обделал дельце с сетью кинозалов «Пентэйдж»?.. Почему бы нам не использовать такой же вариант, только вместо девушки у нас будет молодой человек… Отлично, дайте мне знать немедленно, как только у вас будут результаты.

Понедельник, 8 сентября 1930 года.

Театр «Минерва», Лондон

В «Минерве» шло ревю Мими под названием «Что новенького?».

Наверху в своем маленьком кабинете за столом, заваленном бумагами и счетами, сидел Тоби. Он снял пиджак и проверял выручку от продажи билетов.

Неожиданно дверь в кабинет резко распахнулась и с треском захлопнулась за юнцом, которого Тоби узнал. Он как-то его прослушивал. Это был Бертрам, «мальчик-акробат».

Благодаря тому прослушиванию Бертрам отлично знал, где расположен офис Тоби. Он миновал внушительного швейцара, просто-напросто купив входной билет. Бертрам торопливо взбегал по лестнице к кабинету Тоби, на ходу расстегивая одежду. Рубашку он просто порвал. Оказавшись в кабинете Фэйна прежде, чем изумленный Тоби успел встать, уж не говоря о том, чтобы понять, что происходит, Бертрам начал быстро раздеваться.

– Чем это, черт побери, вы занимаетесь? – изумился Тоби, когда Бертрам снял поношенное нижнее белье, обнаженный, подошел к нему и начал расстегивать ему на груди рубашку.

Встревоженный, Тоби попытался отпихнуть юнца. Пьян он или сошел с ума?

– Эй, я же вам говорю… – начал было Тоби, но Бертрам как следует ударил его по уху. И Фэйн вместе с креслом упал на пол, парень оказался сверху, его обнаженные ягодицы ритмично двигались вверх-вниз.

Кровь из уха заливала левый глаз Тоби, но он все-таки попытался оттолкнуть парня.

– На помощь! – прохрипел он одновременно с «мальчиком-акробатом».

Мисс Дженкинс, старшая секретарша, занервничала, когда на ее стук никто не ответил, и рывком открыла дверь. Она задохнулась от изумления, сделала еще несколько шагов вперед, и тут же, шокированная, подалась назад. Пенсне упало с ее носа. Она в ужасе воскликнула:

– Мистер Фэйн!

Как только открылась дверь и Бертрам понял, что свидетель есть, он тут же отцепился от Тоби, нырнул под рукой у мисс Дженкинс, раздавив при этом ее пенсне, и побежал вниз по лестнице с криком:

– Не позволяйте этой скотине больше до меня дотрагиваться!

Ошеломленный, Тоби с трудом поднялся на ноги.

– Слава богу, что вы здесь, мисс Дженкинс.

Секретарша в ужасе смотрела на залитое кровью побагровевшее лицо Тоби, спутанные волосы, оторванный воротничок смятой рубашки. На полу – разбросанные бумаги, сломанное кресло. Чья-то одежда и поношенное белье.

– Господи, что скажет бедная миссис Фэйн? – дрожащим голосом произнесла мисс Дженкинс.

И только тут Тоби увидел всю сцену глазами своей секретарши.

А тем временем Бертрам бежал вниз, рассталкивая всех на своем пути, и вопил:

– Кто-нибудь, спасите меня! Помогите! Не позволяйте этому монстру добраться до меня!

На сцене Мими, одетая в бриджи, высокие сапоги и свитер-поло, как раз изображала принца Уэльского. Дверь слева от сцены распахнулась, в зале зашевелились. Все увидели обнаженную фигуру, освещенную лившимся из коридора светом.

Человек на мгновение замер, потом закричал: «Помогите! Он пытался изнасиловать меня!» – и побежал к оркестровой яме.

Величественный дирижер во фраке и белом галстуке повернул голову влево и тут же выронил палочку. Оркестр смолк. Мими перестала петь. Зрители прекратили жевать. Кто-то закашлялся. Раздались крики:

– Что случилось? Вызовите врача!

Добежав до дирижера, отшатнувшегося от него в ужасе, Бертрам резко свернул вправо, демонстрируя матронам из публики все свои прелести, и побежал по центральному проходу к амфитеатру, размахивая руками и зовя на помощь.

В зал вбежали директор и несколько уборщиц с тряпками в руках, которые пытались задержать его. Но голый Бертрам вдруг сам бросился на директора и сбил его с ног.

– Вызовите полицию! – крикнул он, а волосатые ноги Бертрама уже обвились вокруг его бедер в полосатых брюках. Теперь уж директор никуда не денется!

При упоминании полиции коробки шоколадных конфет поползли с колен зрительниц на пол, захлопали сиденья. Весь партер встал и повернулся, чтобы лучше видеть происходящее. Зрители больше не смотрели на сцену, они наблюдали за другим зрелищем.

Мими подошла к рампе и посмотрела в зал. Что, черт возьми, происходит в задних рядах партера?

Спустя несколько минут появился дюжий полицейский. Директор уже встал на ноги, но никак не мог отцепить от себя Бертрама.

Полицейский растащил мужчин в стороны. Демонстрируя великолепное чувство приличия, он немедленно снял с себя китель и накинул его на голого парня, прикрывая перед.

Директор повел полицейского и нарушителя спокойствия обратно мимо оркестра в служебные помещения театра.

В оркестровой яме дирижер пришел в себя, и оркестр заиграл вступление к номеру. Мими старалась изо всех сил, чтобы вновь привлечь вимание зала. Она позже выяснит, что там произошло.

Оказавшись за кулисами, парень, дрожа, поведал свою историю. Два дня назад мистер Фэйн прослушивал его и попросил зайти еще раз. Бертрам Бэйтс – он наконец назвал себя – явился. Увидев его, заявил Бертрам, мистер Фэйн сорвал с него одежду и набросился на него, пытаясь изнасиловать.

– Что это, черт возьми, здесь за шум? – Встрепанный Тоби по-прежнему был в помятой рубашке. Он растолкал собравшуюся толпу у подножия лестницы.

Бертрам тут же взвизгнул снова, его дрожащий грязный палец уперся в Тоби:

– Не подпускайте ко мне этого дьявола! Не позволяйте ему до меня дотрагиваться!

Полицейский констебль посмотрел на мужчину средних лет в помятой, порванной рубашке и сухо произнес:

– Я полагаю, что вам необходимо проследовать вместе с нами в участок, сэр.

В полицейском участке трясущийся Бертрам Бэйтс повторил свою душераздирающую историю.

Тоби заявил, что он не назначал Бертраму Бэйтсу никакой встречи. Он рассказал, что произошло на самом деле, и сердито добавил:

– В Лондоне достаточно проституток на любой вкус.

Если бы он и в самом деле был извращенцем, то ему не потребовалось бы силой добиваться желаемого, ему достаточно было бы просто заплатить за подобную услугу. И потом, неужели господа полицейские полагают, что мистер Фэйн настолько глуп, что стал бы заниматься подобными вещами в своем собственном театре, в своем кабинете, когда за стенкой сидят три секретарши, а его жена поет на сцене? Этот молодой человек явно психически ненормален.

При этих словах Бертрам, подвывая, попросил полицейских позвонить его агенту, который подтвердит, что мистер Фэйн действительно приглашал его зайти к нему в офис именно в этот день и в это время.

Агент – маленький, нервно оглядывающийся по сторонам, аккуратно одетый человечек – вскоре приехал в участок. Он изобразил приличествующее случаю изумление при виде Бертрама и удивился еще больше, услышав его историю. Агент подтвердил его слова насчет встречи и предложил просмотреть записи звонков, сделанные в специальной книге в офисе агента. И вообще, он, агент, глубоко потрясен поведением мистера Фэйна.

Разумеется, после таких слов агента Тоби очутился за решеткой в камере в подвале полицейского участка.

Вскоре появилась Мими, все еще в сценическом костюме, в сопровождении молодого скептически настроенного адвоката из конторы «Беннет и Хопкинс». Она возмутилась: какого черта! В соседней с кабинетом комнате было полно народа, и уж скорее молодой атлет справится с пятидесятилетним мужчиной, чем наоборот.

В полиции нашли сведения о том, что Бертрам уже дважды задерживался – первый раз за предложение услуг в Гайд-парке, второй раз – за содомию в Сент-Джеймс-парке.

– Ты мне ничего не рассказывал! – прошипел его агент. – Ты говорил, что я у тебя первый…

– Эй, вы, ну-ка прекратите! – рявкнул сержант. Ему только еще драки не хватало в участке.

В конце концов Тоби выпустили под залог.

Вернувшись домой, Тоби отправился к себе в кабинет, сказав, что ему нужно подумать. По дороге он налил себе большой стакан виски.

– Это не поможет тебе думать! – Мими вырвала у него графин. Только она верила ему. Даже Дэйзи отвела глаза в сторону, когда Мими поинтересовалась ее мнением насчет странного происшествия.

Тоби мягко, но настойчиво вытолкал Мими из кабинета и запер за ней дверь. Он отлично помнил, как его за ленчем в «Савое» попросили прослушать некоего Бертрама Бэйтса. Теперь ему стало ясно, для чего все это делалось. Если он продаст театр «Король Вильям», парень снимет обвинения, а его агент подтвердит, что юноша слабоват на голову или что-нибудь в этом духе.

Сидя в камере, Тоби вспомнил и о пожаре, и о неожиданных проблемах с цензурой. Все неприятности происходили после того, как Тоби в очередной раз предлагали продать театр, а он в который раз отказывался. Предложение о продаже поступало из одной весьма респектабельной лондонской юридической фирмы, представлявшей интересы некоего «клиента». Совершенно ясно, что в случае отказа продать театр во всех газетах появятся соответствующие заметки, и Тоби Фэйна просто распнут.

Решать следовало как можно быстрее. Сейчас неважно, что правильно, а что нет. Поступить необходимо так, как будет лучше для семьи. Либо Тоби продаст театр, либо его близкие подвергнутся унижению, презрению и остракизму. Впервые в жизни он порадовался, что его родители уже умерли.

Мими забарабанила в дверь кабинета:

– Тоби, если ты не откроешь дверь, я ее вышибу!

Он устало повернул ключ в замке. Обычно щеголеватый, он все еще был в рваной, мятой рубашке, от него пахло потом и виски, словно от спившегося комика в третьеразрядной разъездной труппе.

Мими, не снявшая грима и костюма, встала на цыпочки и обняла Тоби за шею.

– Послушай, Тоби, я за тебя! Ты понимаешь это? Я не могу понять, что происходит, но, что бы там ни было, я на твоей стороне.

– Я, пожалуй, понимаю, что именно происходит. – И Тоби рассказал Мими о своих подозрениях.

– Но это же шантаж! – немедленно отреагировала Мими. – Этот человек отлично осознает, что, если нанести тебе удар ниже пояса, ты отдашь театр без борьбы, только бы избежать скандала! Какая грязь!

Возмущение, пылавшее в ее ярких зеленых глазах, сменилось задумчивостью.

– Тоби, а с чего это кому-то пришло в голову предлагать тебе на пятьдесят процентов больше в самый разгар кризиса? Ведь это же невероятно!

Тоби уныло пожал плечами:

– Я пойду наверх, приму ванну.

Как только муж вышел из комнаты, Мими сразу же позвонила Джесси и попросила ее срочно приехать. Джесси приехала очень быстро, встревоженная, без шляпы, и без обиняков подтвердила, что в данный момент никто не жаждет покупать театры.

– Тебе это не кажется подозрительным? – спросила Мими.

Джесси повернулась к Тоби:

– У тебя есть враги?

Он коротко рассмеялся:

– А у кого в нашем бизнесе их нет?

Но Джесси не отступала:

– Давай, давай, соображай. Ведь это безумие выложить такие деньги, только бы заставить тебя продать театр?

– Никого не могу вспомнить. – Тоби выглядел сбитым с толку. – У молодого Силвера есть наша закладная. Если бы он сам хотел купить театр, уверен, он пришел бы напрямую ко мне.

– Давайте проверим, – мрачно предложила Мими. – Какой у него номер?

Через пару часов Силвер сообщил ей, что он только что продал закладную… Нет, он лично незнаком с покупателем. Какой-то владелец ночного клуба.

Джесси, Мими и Тоби молча сидели в маленьком кабинете. Они только теперь поняли, что дело обстоит намного серьезнее, чем им представлялось.

– А как насчет твоих врагов, Мими? – неожиданно спросила Джесси.

И все трое вдруг поняли, кто этот пресловутый «клиент». Участие только одного человека делало всю схему логичной.

– Бетси! – воскликнули они хором.

В час ночи Тоби взял с кровати подушку и прокрался вниз. Он нашел решение проблемы. На цыпочках он прошел на кухню, подсунул плетеный коврик под дверь, выходящую в сад, чтобы не проходил воздух, открыл духовку, положил туда подушку и включил газ. Потом он лег на пол и положил голову на подушку.

Спустя полчаса Мими, которой никак не давали заснуть мысли о Бетси, решила спуститься вниз и согреть себе чашку молока. Внизу ей ударил в нос резкий запах газа.

Мими с криком распахнула дверь кухни и увидела Тоби на полу. Она подбежала к плите, выключила газ, распахнула дверь в сад, задыхаясь и кашляя. Тоби лежал на спине, вялый, словно кукла, размокшая под дождем. Глаза были закрыты, лицо покраснело, дыхание было прерывистым и частым.

На пороге появилась заспанная Дэйзи.

– Вызывай «Скорую»! Принеси оделяло! Быстро! – крикнула ей Мими. Дэйзи бросилась наверх к телефону.

Оставшись вдвоем с Тоби, Мими потащила его в сад, на воздух, в сырую черную ночь.

Дэйзи наверху дождалась приезда «Скорой» и спустилась вниз в сопровождении двух мужчин. Тени задвигались в темном дворе. Принесли брезентовые носилки. Санитар склонился над Тоби и даже не стал открывать свой саквояж. Он только прошептал напарнику:

– Несем его в машину. Ему нужен кислород, и побыстрее.

Мими от страха не могла выпустить руку Тоби.

Ей казалось, что стоит выпустить безжизненные пальцы, и она навсегда потеряет Тоби.

В конце концов старший из санитаров не выдержал:

– Мадам, если вы не уберетесь с моей дороги, я не смогу дать ему кислород!

Машина неслась к больнице, сирена завывала, Мими трясло от ужаса.

Только когда дыхание Тоби стало ровным, Мими и сама задышала нормально. Фельдшер немного расслабился. Мало того, что мужик при смерти, а тут еще возись с его женой-истеричкой!

В семь утра Мими сказали, что Тоби вне опасности. Она попросила разрешения позвонить и набрала личный номер владельца одной из лондонских вечерних газет.

– Прости, что разбудила… Нет, не думаю… Ты не мог бы помочь мне? – И она объяснила ему ситуацию.

– Разумеется, Мими, в следующем же номере выйдет нужный материал.

После обеда Мими нашла в газете колонку светской хроники.

«Театральная семья Фэйн явно оказалась мишенью недоброжелателей. Совсем недавно произошел шокирующий случай. Молодой дегенерат бегал голым по театру «Минерва», вызывая удивление и отвращение у публики. Этот эпизод, показавшийся сначала досадной неприятностью, вполне может быть связан с действиями завистливого театрального соперника. Миссис Тобиас Фэйн, чей муж в связи с проблемами дыхания оказался вне нашей досягаемости, заявила вчера, что семья Фэйн встретила поступок юнца с осуждением. Будем надеяться, что подобные непристойные эпизоды больше не повторятся».

Адвокаты Тоби легко убедили полицию «забыть» об этом деле. Важные люди часто становятся объектом шантажа. Обычно жертва предпочитает платить, чтобы избежать скандала, но иногда жертва совершает самоубийство. Мистеру Фэйну просто повезло, если, конечно, это можно назвать везением.

Три дня спустя Мими, Макс, Физз и Джесси стояли вокруг больничной кровати Тоби. Он полностью пришел в себя и только что клятвенно пообещал жене, что никогда впредь не предпримет ничего подобного. Лица Фэйнов, всех, кроме Тоби, были непримиримыми.

Осуждение Бетси переросло в ненависть. Теперь вся семья Тоби была вовлечена во вражду между Мими и Бетси. Месть стала делом всей семьи.