Месть Мими Квин

Глава 6

Одной из проблем для Тоби стало найти актрису на роль Золушки, которая была бы меньше ростом, чем Мими. Просмотр проходил утром на пустой сцене, и Мими, которой роль Прекрасного принца была обеспечена, только теперь поняла, насколько тяжело отказывать преисполненным надежды молодым исполнителям.

Первая читка состоялась в десять утра на едва освещенной сцене. Отопления не было, поэтому актеры на сцене оставались в шарфах, пальто, перчатках и шляпах. Усевшись в кружок на старых деревянных стульях, они нервно мяли листки сценария и переговаривались.

В гримерной кордебалета в театре «Гэйети» Бетси бросила на пол «Ивнинг газетт» и расплакалась от зависти.

– О Мими снова пишут в газетах, мама!

– Да, и всем отлично известно, как она этого добилась. Я бы не хотела, чтобы ты так унижалась, дорогая. – Миссис Бриджес отложила в сторону костюм, который она зашивала, подняла газету и фыркнула: – Это же только реклама. – Даже самой себе она бы не призналась в том, насколько она раздосадована.

– Но ее имя напечатано перед названием, – рыдала Бетси, – а я все еще в кордебалете.

Полуодетая девушка, сидевшая рядом, отложила в сторону губную помаду и взглянула на Бетси сквозь густо накрашенные ресницы:

– А что плохого в том, чтобы танцевать в кордебалете, мисс Высокомерие?

– Можно подумать, ее спрашивали. – Миссис Бриджес обращалась к потолку.

– Пора вам выметаться, миссис Бриджес, – бросила девушка, – вам запрещено оставаться в гримерной во время представления.

Прелестное лицо много раз привлекало внимание, и девушку часто приглашали на прослушивание. Но, во-первых, Бетси не обладала необходимым темпераментом. А во-вторых, ей так хотелось продемонстрировать всем свою красоту, что ее движения становились механическими. После прослушивания Бетси неизменно слышала напевное:

– Спасибо. Следующая, пожалуйста.

Миссис Бриджес огорчало и отсутствие ощутимого результата вне сцены. У Бетси было много поклонников, но миссис Бриджес не устраивал просто богатый джентльмен. А титулованные молодые люди, толпившиеся у выхода из театра в ожидании Бетси, всегда оказывались младшими сыновьями без гроша в кармане.

Бетси не могла забыть об успехах Мими и на следующее утро. Они с матерью одевались в своей спальне, оклеенной обоями с изображением осенних листьев, стоя по обеим сторонам двуспальной кровати.

И вдруг Бетси расплакалась.

– Мама, что же со мной не так? Сколько раз я бывала на прослушиваниях, но мне ни разу не предложили хорошей роли. У меня было множество поклонников, но ни один из них не устроил тебя, мама. – Бетси метнула гневный взгляд на книгу пэров, с которой никогда не расставалась миссис Бриджес. Она всегда искала в ней имена поклонников Бетси.

Девушка подбежала к комоду, на котором она лежала, схватила пухлый том и, развернувшись, швырнула матери в голову.

Миссис Бриджес подхватила драгоценное издание, прежде чем оно упало на пол. Такое непочтительное обращение с книгой, которую она ценила превыше Библии, вывело ее из себя. Покрасневшая, разъяренная, миссис Бриджес впервые обрушилась с упреками на дочь:

– После всего, что я для тебя сделала… Я стерла пальцы до костей, чтобы ты училась в театральной школе… Я пожертвовала собой… Подумать только, что моя дочь оказалась такой неблагодарной эгоисткой… – Она рухнула на кровать, закрыла лицо пухлыми пальцами, которые она якобы стерла до костей, и завыла.

Бетси тут же стало стыдно. Она бросилась к матери и обняла ее, потому что мать говорила правду! Ее мать на самом деле пожертвовала собой, посвятив жизнь Бетси. Бетси не видела в ней надоедливой, прилипчивой женщины, от которой сбежал ее собственный муж, боявшийся задохнуться в ее железных объятиях.

Этажом ниже домохозяйка влезла на стул и забарабанила в потолок ручкой от метлы.

– Эй, там, наверху, потише! Это пансион, а не бордель!

Через пять дней, после того как Тоби велел всем выучить текст, состоялась первая репетиция в костюмах.

Репетиция длилась пятнадцать часов. Помощник режиссера постоянно бегал за сандвичами. Он заварил бесчисленное количество чашек чая и кофе, а уродливые сестры Золушки, Вазелина и Кольдкрема, роли которых исполняли мужчины-актеры, постоянно пили пиво.

Игра Тюдора приводила Тоби в отчаяние. Когда Тюдор элегантно двигался по сцене, Тоби кричал ему:

– Нет и еще раз нет! Юный паж – это упрямый паренек-кокни, а не балетный танцор!

Тоби поднимался на сцену, чтобы показать. Но уже пять минут спустя снова раздавался его голос:

– Паж, не открывай приглашения, пока говорит Золушка, ты же ее перебиваешь… А если ты заговоришь раньше, то ее смешная реплика пропадет…

Наконец актеры уходили за кулисы на перерыв, чтобы посплетничать о Тюдоре и побиться об заклад, получит он роль или нет. Тоби отлично знал, что вся труппа будет чесать языки и отпускать шуточки по поводу его отношений с Тюдором, но ему оставалось только молчать.

Когда репетиция закончилась, отчаявшийся Тоби обратился к труппе:

– Я понимаю, что вы стараетесь изо всех сил. Все мы устали, но ни разу за сегодняшний вечер спектакль не шел в нужном ритме. Особенно когда Паж спотыкается или забывает слова, а все остальные расслабляются в ожидании, пока он начнет работать…

Тюдор выглядел виноватым.

– Простите меня все, очень мило с вашей стороны, что вы пытаетесь мне помочь.

Позже Тоби спросил Мими:

– Надеюсь, я был с ними не слишком строг?

– Разумеется, нет. И они не могут пожаловаться, что ты не знаешь, чего хочешь.

– Да, кажется, впервые в жизни я это знаю… Ты не откажешься прорепетировать сцены с Пажем завтра утром? Нам просто надо натаскать его, как терьера. Тюдор безнадежен, и он даже внешне не подходит.

Мими согласилась:

– Ему бы играть молодого джентльмена с теннисной ракеткой в «Здравстуйте, я ваша тетя» или флиртовать с какой-нибудь инженю в салонной комедии. Но нам от него никуда не деться, дорогой. Не та рука правит миром, что качает колыбель, а та, в которой кошелек.

За два дня до Рождества прошла генеральная репетиция. В середине партера поставили стол, за которым сидели Тоби, помощник режиссера, осветитель, костюмер и все их помощники. Мими ждала в кулисах в костюме Принца – белый атласный камзол, брюки до колена и треуголка со страусиными перьями. Она смотрела из-за занавеса на интерьер театра. Огни еще не потушили, и «Минерва» выглядела прелестно. Ее выкрасили кремовой и голубой краской, украсили позолотой. Темно-синие плюшевые кресла и темно-синий бархатный занавес с тяжелой золотой вышивкой дополняли картину.

Генеральная репетиция продолжалась девять часов в основном из-за проблем с освещением.

Тоби оставался спокойным, понимая, что все проблемы из-за паники.

Репетиция затягивалась, и актеры, устав, начали жаловаться друг на друга:

– Паж опять опаздывает с репликами.

– Золушка не смотрит мне в глаза, она обращается к залу. Не могу же я целовать ее в затылок!

Золушка тут же предложила, что именно вместо затылка может поцеловать Принц. Раздражение нарастало.

Тоби все же попросил повторить некоторые, особо не удавшиеся места. Потом он вызвал всю труппу на сцену и дал актерам последний совет:

– Прошу всех помнить, что рождественское представление для детей – это традиционный и очень формальный спектакль, выдержанный в определенном темпе. Так что ради всего святого прошу всех придерживаться ритма, иначе зрители не будут смеяться. Все. Спасибо всем.

Премьера «Золушки» состоялась в День подарков, второй день Рождества. В вестибюле «Минервы» царило всеобщее оживление, да и в зале было более шумно, потому что на представление привели детей. Как всегда, первой заполнилась галерка, потом балкон. Зрители свешивались вниз, чтобы разглядеть знаменитостей в партере. Критики, пришедшие благодаря настойчивости сэра Октавиуса, ерзали в креслах, зевали и гадали, какого черта их занесло на рождественское представление для детей.

За кулисами было не так уж весело и спокойно. В день премьеры все нервничают.

Но Тоби выглядел невозмутимым. Он знал, что, как только актеры выйдут на сцену, они тоже расслабятся и будут наслаждаться спектаклем.

Представление задерживалось на десять минут, потому что исчезла корона Принца, а потом мать одного из эльфов упала в обморок.

Наконец в зале начал гаснуть свет, дирижер поднял палочку, занавес бесшумно взвился вверх, и для всех в театре начался волшебный вечер.

Зрители аплодировали, смеялись, свистели, когда занавес опустился, скрывая только что поженившихся Золушку и Принца.

Мими и Тоби отдельно выходили на поклон, но оба сознавали, что их первый шаг в новом направлении был сделан верно.

В своей ложе леди Фэйн, спокойная и суровая, величественно объявила своему мужу:

– Пажа надо немедленно заменить. Не могу понять, почему Тоби выбрал Тюдора. Он совершенно не подходит для этой роли.

Среда, 1 января 1908 года.

Фицрой-сквер

В полдень первого дня нового года Мими открыла один глаз, вздрогнула и быстро закрыла его. После окончания спектакля молодые Фэйны с друзьями – Бейза не было, он играл в Эдинбурге – отправились на артистический бал в Челси. Там собрались все признанные и непризнанные представители лондонской богемы – художники, скульпторы, натурщицы, писатели, поэты и музыканты. Они пили шампанское и танцевали до рассвета. Мими с трудом вспомнила, что исполняла пламенный пасодобль с бородатым, похожим на медведя Огастусом Джоном. И это было последнее, что сохранилось у нее в памяти.

Мими опять осторожно открыла глаза. В теплом полумраке ее спальни она видела привычные очертания мебели, огонь, еще горящий в камине.

И тут она услышала негромкий храп.

Мими резко повернула голову. Рядом с ней кто-то лежал. Она почувствовала мгновенное отвращение, но потом поняла, что это Тоби. Вероятно, он помог ей добраться до постели, лег рядом, чтобы поболтать о бале, и заснул.

Мими медленно подняла гудевшую голову. В полумраке она увидела разбросанные по турецкому ковру вещи. Ее неразвязанный розовый корсет лежал на кресле, со спинки которого свисали белые панталоны.

Мими чуть приподняла одеяло и увидела, что она совершенно голая. Она протянула руку к Тоби, коснулась теплой, обнаженной кожи и тут же резко отдернула пальцы, словно коснулась крапивы.

– Тоби, – прошипела она. До нее донесся зевок, потом рычание.

Тоби зевнул, повернулся к ней и пробормотал:

– Отлично повеселились, Бейз.

– Я не Бейз, дурак!

Тоби резко сел в постели, застонал и упал обратно на подушки.

– Что за черт?.. Господи, как я здесь оказался? Я ничего не помню…

– Я тоже.

Тоби медленно поднял голову, осмотрел разбросанную в беспорядке одежду.

– Я думаю, что мы оба прилично нализались, – предположила Мими.

– Да, перебрали, – согласился Тоби. Помолчав, он как-то робко поинтересовался: – Но ведь мы не..? Нет?

– Мне кажется, что мы это сделали, дорогой.

– Ну и ну! Прости меня, Мими, мне, честное слово, очень жаль! – Тоби осторожно сел на краю постели, прикрываясь простыней.

– Мне тоже жаль, – вздохнула Мими. Она была рада, что он ничего не помнит, пораженная тем, что явно с охотой отвечала ему.

Тоби спустил длинную ногу с постели, схватил розовое покрывало и обернулся им.

Мими хихикнула:

– Ты выглядишь, как арабский шейх, дорогой.

Тоби ходил по комнате и собирал свои вещи, придерживая покрывало одной рукой. Уже стоя у двери, он посмотрел на Мими:

– Мне так жаль… То есть, я хотел сказать, я тебе так благодарен… Проклятье!

– Я знаю, о чем ты сейчас подумал, Тоби. Ты не знаешь, что сказать Бейзу, верно?

– Ты права. – Тоби выглядел смущенным.

– Бейза не может обидеть то, о чем он не узнает. Давай просто забудем о том, что случилось. Тем более что мы и не помним как следует, что между нами что-то было.

На лице Тоби вспыхнула надежда, но выглядел он все равно виноватым:

– А что, если Бейз все-таки узнает?

– Откуда? Я ему говорить не собираюсь. – Мими считала, что их отношения ее не касаются. И добавила: – А теперь отправляйся в свою комнату, Тоби, пока Роза не принесла мой поднос с завтраком. Я должна помнить о моей репутации.

Вторник, 7 апреля 1908 года, Париж

– Апрель в Париже! – Мими возбужденно завозилась с непривычной ручкой окна, распахнула высокие створки и выглянула на улицу. Внизу лавровые деревья в белых кадках выстроились по периметру внутреннего двора отеля «Ритц», где элегантно одетые женщины в огромных шляпах с перьями потягивали утренний кофе или пили ранний аперитив в компании своих спутников в цилиндрах.

Оглядывая очаровательный дворик из окна своей спальни, Мими никак не могла поверить, что она уже четыре дня в Париже, олицетворяющем роскошь, фривольность и порок!

Тоби повез Мими и Бейза в Париж на неделю, чтобы отпраздновать окончание сезона рождественских представлений и свой первый успех в «Минерве». Они выехали с вокзала Виктория. Когда в вагоне-ресторане им подали сбитые сливки с вином и лимоном, Бейз чуть наклонился вперед, поднял бокал с шампанским, подмигнул Мими и сказал:

– За буфет на станции Крю!

– Я бы на вашем месте выпил за первые впечатления от Парижа! – улыбнулся Тоби.

Мими сидела в партере «Фоли Бержер», самого известного в мире кафешантана, ставшего уже синонимом французского разврата. Она с восторгом аплодировала Мистингет, нынешней звезде и символу Парижа. Мистингет замечательно пела, к тому же у нее были потрясающие ноги, которые певица бесстыдно демонстрировала. Мими буквально задохнулась в финале, когда Мистингет в сопровождении дюжины мужчин в цилиндрах медленно спустилась по украшенной цветами лестнице в огромной шляпе с розовыми страусиными перьями и платье с двадцатифутовым шлейфом из таких же перьев.

После представления британское трио прогулялось по великолепным зимним садам. Вдруг голос с американским акцентом окликнул Тоби.

Он оглянулся и увидел маленького человечка с крючковатым носом попугая, стоявшего в группе людей и махавшего ему рукой.

– Мистер Зигфельд, какой приятный сюрприз, – вежливо откликнулся Тоби, но Мими догадалась по его голосу, что Тоби совсем не в восторге от этой встречи.

Мими была рада познакомиться со знаменитым импресарио. Многие американские знаменитости начинали свой путь в Нью-Йорке в варьете Зигфельда. Он заключал контракты только с самыми талантливыми исполнителями, разыскивая их по всему миру.

Флоренц Зигфельд вежливо отверг все возражения британцев и настоял, чтобы они присоединились к его компании.

– Нет-нет, приятель, вы просто обязаны поехать со мной к «Максиму». Когда я бываю в Париже, для меня там всегда держат столик… Видел вашего отца, Тоби, как раз на прошлой неделе, когда Дэн Лено давал ужин в мою честь в «Савое»…

Пять минут спустя Тоби, Мими и Бейз уже мчались по бульварам на одном из пяти темно-синих автомобилей марки «Испано-Суиза», принадлежащих Зигфельду.

В ресторане Мими усадили на коричневую плюшевую банкетку между Зигфельдом и Тоби. Флоренц Зигфельд быстро выбрал блюда, которые все будут есть на ужин, а потом сосредоточил все свое внимание на Мими.

– Правда, Мистингет великолепна? Хотел заманить ее в Нью-Йорк, но она боится, что наши зрители ее не поймут. Какого черта, она может петь хоть на суахили, парни просто сошли бы с ума от ее ножек и заплатили бы кучу денег, только бы увидеть их еще раз.

Знаменитый импресарио рассказал Мими, что в прошлом году он уже побывал на ее представлении. Ему понравилось, но он решил, что оно слишком английское, чтобы американские зрители его поняли. Он спросил, не думала ли Мими о том, чтобы только петь.

Мими улыбнулась и покачала головой. Чтобы «просто петь», ей пришлось бы надевать платья, обнажавшие руки, ноги и спину.

Догадавшись о ее сомнениях, Тоби зашептал Мими на ухо:

– Не беспокойся о костюмах, мы что-нибудь придумаем. Я полагаю, тебе надо для него спеть. Он будет в Лондоне на следующей неделе. Мы могли бы пригласить его на ужин?

Мими зашептала в ответ:

– Не стоит. Он все равно не сможет подписать со мной контракт.

– Почему? Разве тебе не хотелось бы выступать в Нью-Йорке?

Мими замялась на мгновение, искоса посмотрела на Тоби и медленно покачала головой.

– Только не сейчас, дорогой, потому что… Видишь ли… Я беременна.

Тоби побелел. Он сразу же бросил встревоженный взгляд на другой конец стола, где сидел Бейз, в тот момент полностью поглощенный беседой. Тоби расслабился и повернулся к Мими:

– Рыжик, эта шутка слишком дурного тона, тебе не кажется?

– А я не шучу, – спокойно ответила Мими. Она не собиралась ничего говорить Тоби до их возвращения в Лондон, но у нее просто сорвалось с языка.

– Ты уверена? – прошипел Тоби ей на ухо.

– Если я не беременна, то у меня просто рекордно ранний климакс, – прошипела в ответ Мими.

– О господи… Ты правда не шутишь, Мими?

– Святая правда. – Мими с сожалением посмотрела на испуганное лицо Тоби. – Помнишь Новый год?

– Тсс! – Тоби нервно взглянул на Бейза и снова обратился к жене: – Поговорим об этом позже. Слава богу, что мы в Париже.

– Нам не о чем говорить. Я сказала тебе все, что должна была сказать. – Хотя Тоби прореагировал именно так, как Мими и ожидала, надеялась она все-таки на другое. Она повернулась к нему спиной и заговорила с мистером Зигфельдом.

– Вы видели в Лондоне что-нибудь интересное? – спросила она. Конечно, если Зигфельд подписал с кем-то контракт, то вряд ли он расскажет ей об этом, но мало ли что.

– В Лондоне всегда найдется, что посмотреть, – обтекаемо ответил мистер Зигфельд. – Прослушивание я уже практически закончил, остались какие-то мелочи. Знаете, я нашел девушку и, вероятно, подпишу с ней контракт. Очень красивое создание из «Гэйети». Бетси как-то там…

– Бетси Бриджес?

– Точно.

Мими с трудом справилась со своим дрожащим голосом и произнесла:

– Когда-то… мы… работали вместе… недолго… Скажите мне, вы слышали, как мисс Бриджес поет?

– Да, сопрано слабенькое, но лицо потрясающее. – Тут мистер Зигфельд перегнулся через Мими и поинтересовался, какую следующую пьесу собирается ставить Тоби.

– Детективную драму «Загадка Фернхерст-грейндж». А потом мы собираемся поставить еще одну пьесу с Мими в главной роли., – Тоби взглянул на явно рассерженную жену и торопливо добавил: – Но это еще не решено окончательно.

На следующее утро Мими в своем кружевном пеньюаре откинулась на пышные подушки, макая круассан в чашку кофе с молоком. Она только что еще раз заверила Тоби в том, что не шутит и в самом деле ждет ребенка.

Мими была раздражена тем, что муж выглядел встревоженным.

– Любой другой мужик был бы счастлив! Твой старик будет на седьмом небе, особенно если родится мальчик! – Она метнула на мужа гневный взгляд. – Но ты можешь думать только об одном. Как ты будешь объясняться с Бейзом! И не вздумай это отрицать. – Мими резким движением отодвинула поднос в сторону. – Даже не мечтай, что я избавлюсь от ребенка! – Теперь в ее взгляде читалась мольба. – Тоби, я даже надеяться не могла на такое чудо. Но теперь, раз это произошло, тебе лучше к этому привыкнуть. Потому что я собираюсь родить моего ребенка!

– Разумеется, я рад за тебя, Мими. – Но Тоби выглядел еще более встревоженным. – Но я не могу не признаться, что испытываю смешанные чувства по поводу этого… гм… счастливого события.

– Тогда не говори ничего Бейзу, пока мы не вернемся в Лондон, – посоветовала Мими. – Иначе ты испортишь нам поездку.

До того как позвонить в колокольчик, чтобы ей принесли завтрак, Мими придумала, как ей поступить с Бетси. Мими не даст ей стать королевой Бродвея. Когда пришел Тоби, она попросила его показать ей расписание, которое он составил для их поездки в Париж.

– Тоби, я вижу, что ты все продумал, но я хочу увидеть настоящий Париж, а не только то, что показывают туристам. – Мими театрально всплеснула руками. – Я хочу посмотреть Париж простых людей, маленькие мюзик-холлы и ночные клубы.

Тоби удивился. Стоило ли ехать сюда, чтобы смотреть третьеразрядные шоу, на которые они ни за что не пошли бы в Британии?

– Тебе правда этого хочется? – нерешительно спросил он.

– Да. – Мими твердо стояла на своем. – Я сгораю от нетерпения увидеть неприукрашенную сторону города.

Тоби не стал сердиться, а отменил заказ на столики в лучших кафе, а заодно и на билеты в «Мулен Руж» и на все другие фривольные, модные ночные шоу, которые он планировал посмотреть вместе с Мими.

Вместо этого они отправились в старый квартал Сен-Жермен на Левом берегу, в погребки Латинского квартала, где студенты вели богемную жизнь, а артисты сидели в дешевых кафе, спокойно читая газету, или лечили жестокое похмелье, при этом яростно обсуждая, каким путем должен идти мир.

Впервые оказавшись в новом «Баль Табурен», Мими наконец-то увидела настоящий французский канкан – пышные бедра над тугой подвязкой и кружева, обнажающие промежность. Потом они отправились в чрево Парижа, на самый известный рынок, работавший всю ночь. Там они пробовали настоящий луковый суп, завтрак грузчиков, носивших на своих плечах корзины с овощами, фруктами и свежей рыбой, мясные туши – пищу огромного прожорливого города.

На следующий день Мими предложила Тоби задержаться в Париже еще на неделю, потому что они так много еще не посмотрели.

Наконец Мими нашла то, что искала, уже в пятницу в небольшом баре на горе Святой Женевьевы. Тоби узнал, что здесь появилась новая певица. Предполагалось, что она из Лиона. Выступала она под псевдонимом Зильда.

Стараясь не обращать внимания на косые взгляды завсегдатаев, подозрительно чисто одетые британцы уселись за столик. Горящие свечи давали немного света. Мрачный коротышка наигрывал на аккордеоне мелодии популярных французских песенок.

Вдруг из боковой двери, скрытой потертой портьерой, вытолкнули девушку. Зильда, которой было не больше шестнадцати, предстала перед публикой в облегающем черном купальном костюме. Держалась девушка вызывающе. Она встала, уперев руки в бока и широко расставив ноги. Зрители вслух обсуждали достоинства ее великолепной фигуры и потрясающих ног. Бледное лицо в обрамлении коротких блестящих черных волос, черные глаза в густой подводке и карминово-красные губы. Черное, белое и эта вспышка алого смотрелись очень эффектно.

Зильда разъяренно оглядела собравшихся, словно бросая им вызов, а потом, не обращая на них внимания, запела. Голос был грубым и нетренированным, да и пела Зильда просто. Но зрители постепенно успокоились, слушая этот невероятный, тоскующий, сексуальный голос.

Когда песня о том, как одиноко деревенской девушке в большом городе, закончилась, мужчины захлопали, засвистели, посыпались непристойные предложения. Все еще хмурясь, Зильда спела песенку о маленькой русалочке. Она изображала, что плывет, и в каждом ее движении таилось приглашение.

Допев песню до конца, Зильда сразу же скрылась под гром аплодисментов и крики одобрения и больше не вышла.

Англичане хотели пройти за кулисы, но им отказали, даже не открыв дверь.

– Там, вероятно, настоящая дыра, – пробормотала Мими. – Но это пустяки. Зигфельд сумеет до нее добраться.

– И на это мы потратили целую неделю? – требовательно поинтересовался Тоби. – С каких это пор, скажи на милость, ты ищешь таланты для Зигфельда?

Среда, 15 апреля 1908 года.

Отель «Ритц»

Мими сидела, прислонившись к медной спинке кровати, и яростно смотрела на Тоби, уже одетого в белоснежную крахмальную рубашку и бледно-серый костюм. Шелковый галстук цвета устриц украшала булавка с жемчугом.

Тоби, привыкший к молчаливому гневу Мими, не обратил на него никакого внимания. Опершись руками в тонких перчатках на серебряный набалдашник трости, он повторил свой вопрос:

– Я еще раз тебя спрашиваю, согласна ли ты забыть об этой певице?

– Ты опоздал, – мрачно отозвалась Мими. – Я уже написала мистеру Зигфельду в Рим. Отдала письмо посыльному полчаса назад.

Оскорбленный, Тоби пробормотал:

– Мне следовало догадаться, что ты затеваешь, когда Зигфельд распространялся о красоте Бетси у «Максима».

Мими надулась:

– Не будь таким противным, Тоби. Меня тошнит из-за ребенка.

– Если тебя и тошнит, то только из-за того дешевого вина, которое мы вчера пили в этой забегаловке. Я не собираюсь внушать тебе чувство вины, – сказал Тоби. – Ты и так чувствуешь себя виноватой. И у тебя есть на то причины. Я не убежден, что Бетси намеренно причинила тебе вред. Но ты-то специально стараешься навредить ей.

Мими замолчала, потому что знала – Тоби сказал правду.

Увидев, что Мими наконец слушает его, Тоби понизил голос:

– Рыжик, прошу тебя, будь разумной. Бетси наверняка обо всем узнает и захочет отомстить тебе! Не наживай себе лишних врагов.

– Бетси ничего не сможет мне сделать, – Мими снова фыркнула. Мими была звездой. Мими была замужем. Мими ждала ребенка. У Мими был собственный очаровательный дом. Мими состоялась, как ни посмотри на ее жизнь. Бетси было до этого очень далеко.

Мими улыбнулась:

– Не волнуйся, Тоби. Я сравняла счет, больше мне не о чем беспокоиться. Этой ночью я спала как ребенок.

– Да, конечно, но месть растет как снежный ком. Сицилийская вендетта начинается с пустяка, а потом спустя сто лет, когда от двух семей никого не осталось, никто не может вспомнить, с чего все началось!

– Не волнуйся, Тоби. В конце концов, мы же не сицилийские крестьяне.

Спустя два дня после возвращения в Лондон Мими проснулась среди ночи, разбуженная шумом наверху. Она вскочила было с кровати, но потом решила все-таки не выходить. Сердитые голоса доносились из спальни Тоби.

– Я думал, что могу доверять тебе! – кричал Бейз.

– Ты можешь, – уныло отвечал Тоби.

– В эту игру играют только вдвоем, ты же знаешь!

– Бейз, это случилось только однажды!

– Все так говорят!

– Но мы этого не хотели. Мы были такими пьяными, что никто из нас ничего не помнит.

– И это известные оправдания!

– Честное слово, мы не хотели обманывать тебя.

– Не ждешь же ты, что я поверю, что ни ты, ни Мими не имеете никакого отношения к тому зародышу, что сейчас у нее в животе!

Мими чувствовала, что Бейз по-настоящему обижен.

– Бейз, пожалуйста, не уходи!

Мими быстро отошла к кровати. Кто-то сбежал вниз по лестнице. Хлопнула входная дверь.

Мими из предосторожности улеглась обратно в постель, задула свечу и накрылась с головой стеганым пуховым одеялом. Это и в самом деле ее не касается. Все утрясется через пару недель. Бейзу надо просто привыкнуть к этой мысли.

Пятница, 1 мая.

Пансион в Лэмбете

– Ты ничем не хуже этой суки! Ты лучше! – В спальне пансиона в Лэмбете миссис Бриджес безуспешно пыталась успокоить Бетси. Та лежала на кровати лицом вниз и причитала:

– У нее есть муж, дом и собственный проклятый театр! Она звезда, а я все еще в кордебалете! Объясни мне, как это получилось, мама! – Бетси села и отмахнулась от бутылочки с нюхательной солью. Она пошарила под подушкой, вытащила смятое письмо и спустила ноги на пол.

Сидя на краю кровати, Бетси поливала слезами письмо.

– Я знаю, что мистер Зигфельд в самом деле заинтересовался мной. Иначе зачем ему было назначать второе прослушивание? Значит, то, о чем шепчутся в гримерной, правда! – Покрасневшими глазами Бетси смотрела на письмо, а потом схватила газету и прочитала нарочито великосветским тоном: – «Знаменитый импресарио мистер Флоренц Зигфельд и сопровождающие его лица отплыли вчера на пароходе «Моравия» в Нью-Йорк. Его сопровождает и его французская находка – мадемуазель Зильда. Мистер Зигфельд говорит, что из нее получится вторая Мистингет». – Капнула еще одна слеза. – Ох, мама, ну почему это случилось со мной? Мне двадцать один год, и у меня ничего нет!

Миссис Бриджес, все еще в папильотках и чепце, прошаркала стоптанными тапочками и подошла к дочери. Она нежно погладила ее по голове.

– Дорогая, это она во всем виновата! Эта маленькая сучка так же завидует тебе, как и все остальные.

Бетси перестала всхлипывать и озадаченно посмотрела на мать:

– Но Мими никогда не завидовала мне, мама.

– Разумеется, она тебе завидует! Иначе зачем ей было лишать тебя поездки в Нью-Йорк? Только благодаря ей ты упустила свой счастливый случай!

Бетси медленно кивнула, обрадованная тем, что в ее провале можно обвинить кого-то другого. Она вытерла глаза. Потом снова подобрала газету, просмотрела список отплывших накануне в Нью-Йорк и задумчиво сказала:

– Может быть, мне повезет больше, если мы отправимся куда-то, где агенты еще не устали от моего лица. Где я буду новенькой. Мама, мой контракт кончается в декабре. Почему бы нам тоже не отправиться в Нью-Йорк?

Миссис Бриджес пристально посмотрела на дочь и поняла, что Бетси говорит серьезно.

– Ну что ж, у нас достаточно отложено. И ты легко найдешь работу. Здесь нас определенно ничего не держит. Почему бы и нет? – И она мрачно добавила: – Но я не могу забыть того, что эта сука устроила тебе. Когда-нибудь мы еще отыграемся, вот увидишь.

Бетси развеселилась при этой мысли.

– Да, когда-нибудь я покажу Мими, что ей не стоит становиться мне поперек дороги. И я заставлю ее пожалеть, что она это сделала!