Милый пленник

Глава 4

Джеймс весь вечер не сводил с нее глаз, и поэтому, когда Кэролайн почувствовала, как он прикоснулся губами к ее шее, ей показалось, что она спит и видит прекрасный сон.

Она расслабилась и некоторое время наслаждалась ощущениями, которые дарили ей прикосновения его губ. Потом, обняв Кэролайн за талию, Джеймс притянул ее к себе.

Прижав Кэролайн к своему горячему телу, Джеймс слегка сжал рукой ее грудь.

Кэролайн едва не застонала от наслаждения. Ее грудь стала тяжелой и тугой. Она полностью умещалась в его ладони. Нет, нельзя позволять ему касаться ее груди. Нужно остановить его, она просто обязана его остановить… Но, почувствовав, как он погладил пальцами ее сосок, Кэролайн забыла обо всем на свете.

Она затаила дыхание, а потом, когда его губы нашли ее губы, облегченно вздохнула. Джеймс целовал ее медленно, крепко прижимаясь губами к ее губам, и… она буквально таяла от удовольствия.

Господи, как давно мужские руки не ласкали ее, как давно она не испытывала такого возбуждения, именуемого желанием! Как давно она не испытывала настоящую страсть!

Женщина более благоразумная немедленно оттолкнула бы его, но Кэролайн больше не хотелось быть ни благоразумной, ни сдержанной. Ей хотелось, чтобы Джеймс продолжал целовать ее (а он, нужно заметить, был настоящим виртуозом по части поцелуев). Вино, струящееся по венам, легкое покачивание экипажа и приятная мягкость подушек — вот что Кэролайн сейчас чувствовала. Она не будет его останавливать, пусть он целует ее всю дорогу до самого дома.

Ему тоже нравилось ее целовать. Кэролайн чувствовала это по тому, как напряглись его мышцы, и еще по тому, с какой нежностью он гладил и ласкал ее.

На одно короткое мгновение ей показалось, что окружающий мир исчез, ушел в небытие, и остались только они вдвоем, и они уже целую вечность едут в этом экипаже, запряженном четверкой гнедых лошадей.

А потом раздался громкий крик караульного, который сообщал горожанам точное время.

Кэролайн усиленно пыталась избавиться от сладкого наваждения и взять себя в руки.

— Мы не должны… мне не следует… — пробормотала она и, отстранившись от него, отодвинулась с самый угол экипажа. Ее сердце билось так сильно, как будто она без остановки пробежала три лестничных пролета.

— Кэ-ро-лайн, — пропел Джеймс низким баритоном. — Я устал от твоих «не должны» и «не следует». Пришло время сказать «мы должны».

Она покачала головой.

— Мы не должны, — снова пробормотала она, почти не веря тому, что говорит.

Он пододвинулся к ней и уперся рукой в стенку экипажа. Теперь его лицо находилось прямо напротив ее лица, и его губы почти касались ее губ.

— Да, мы должны, — медленно произнес он. Она, как завороженная, смотрела в его горящие глаза. — Мне нравится целовать тебя. Я уверен, что и тебе это нравится.

Кэролайн почувствовала, что у нее пересохло во рту. Она прерывисто вздохнула, и Джеймс снова посмотрел на ее шею.

— Мне нравится целовать тебя здесь, — прошептал он и осторожно прикоснулся губами к нежной коже прямо под ее подбородком. Его губы были мягкими и теплыми, а щека — жесткой и колючей. Кэролайн беспокойно ерзала на сиденье, придвигаясь все ближе и ближе к нему. — И здесь, — сказал он, и Кэролайн почувствовала, как его губы прокладывают влажную дорожку к ее уху. Сдвинув носом ее шляпу, Джеймс игриво провел языком по ее уху, а потом… опять прильнул к ее губам.

Его лобзания дарили ей неземное наслаждение, и Кэролайн извивалась в его руках, словно уж. Так ее еще никто не целовал.

— А больше всего мне хочется коснуться губами… — пробормотал Джеймс ласковым голосом и, приблизив губы к ее уху, назвал то место, которое ему хотелось поцеловать. От такого дерзкого, бесстыдного и эротичного предложения ее бросило в жар (от смущения и от возбуждения).

Кэролайн изо всех сил старалась взять себя в руки и успокоиться.

— Я думаю… — пробормотала она.

— Что мы не должны останавливаться, — подсказал ей Джеймс, а потом прижался губами к ее губам, и она уже ничего не могла сказать.

Его поцелуй был просто волшебным. Легким, как крылья стрекозы, мягким, как лепестки лилии, согретые теплым летним солнцем, и сладким, как мед.

И, тихо застонав, Кэролайн сдалась. Она больше не могла противиться собственному желанию и обняла его за шею. Она и не думала, что целоваться так приятно. Слегка отстранившись от нее, Джеймс задернул на окнах шторы, а потом обнял ее и еще крепче прижал к себе.

В темноте Кэролайн немного успокоилась и расслабилась. Как чудесно, когда мужчина ласкает тебя своими сильными руками, когда ты чувствуешь его тепло, ощущаешь мягкость его кожи, слышишь, как он стонет от наслаждения. Когда Джеймс Феррингтон, красивый, сильный и настойчивый мужчина, начал ласкать Кэролайн языком, от удовольствия у нее мурашки побежали по коже. Она так упивалась этими чудесными ощущениями, что не заметила, как мягкие лайковые туфли соскользнули с ее ног.

Такого она еще не испытывала. Кэролайн готова была замурлыкать от удовольствия. Осторожно, словно боясь чего-то, она провела языком по его губам.

Реакция Джеймса была молниеносной. Крепко обняв Кэролайн, он прижал ее к своей груди, и его поцелуи стали требовательными и страстными. Казалось, что он хочет проглотить ее целиком, и она отвечала ему с такой же страстью. Запустив пальцы в его густые черные волосы, она еще крепче прижалась к нему. Она могла бы лежать вот так всю ночь на сиденье экипажа, прижавшись к нему всем телом.

— Кэролайн, ты когда-нибудь занималась любовью в экипаже? — спросил Джеймс охрипшим от желания голосом. — Представляешь, как это прекрасно: тихо покачивается экипаж, а я все глубже и глубже вхожу в твое лоно, — сказал он, проведя по ее ноге. — Я хочу войти в тебя, Кэролайн. Сейчас. Сию же минуту.

Представив себе эту картину, Кэролайн застонала от нетерпения. Она уже видела, как едет в божественно красивом экипаже Джеймса Феррингтона, а он ласкает ее страстно и безудержно…

И в этот момент она словно очнулась ото сна, вернувшись в действительность.

О чем она думает? Что она делает?

Что же он делает? Кэролайн почувствовала, как он, погладив ее по бедру, еще плотнее прижал к своему телу. Своим завораживающим голосом Джеймс нашептывал ей о том, как она прекрасна, как сильно он хочет ее. А еще она почувствовала, как холодный ночной ветерок обдувает разгоряченную кожу ее бедер.

Кэролайн вздрогнула. Ей показалось, что она услышала звон церковного колокола, который каждое воскресенье призывает прихожан на утреннюю службу, и ее охватило смятение.

Обеими руками Кэролайн уперлась в грудь мистера Феррингтона и оттолкнула его. Он соскользнул на пол и, схватившись рукой за сиденье, попытался подняться на ноги. Она в это время дрожащими руками поправляла свои юбки. Испуганная Кэролайн подняла колено, пытаясь защититься от него, и случайно ударила Феррингтона. Удар пришелся в самое чувствительное место.

Он моментально согнулся и, издав звук, очень похожий на любовный стон, сел на пол между сиденьями.

— Простите меня, — смущенно пробормотала Кэролайн. Ее смутило не только то, что она дотронулась до самого интимного места Феррингтона, но и то, каким возбужденным было его мужское достоинство. Оно буквально выступало из его узких, обтягивающих бриджей.

Как хорошо, что Джеймс все-таки не успел их снять!

Дотянувшись рукой до окна, Кэролайн быстро отодвинула штору. «Господи, у меня ужасный вид!» — взглянув на свое отражение, подумала женщина. Ее безнадежно измятая шляпа болталась за спиной. Из волос выпали все заколки и шпильки. Лицо горело огнем. Это была краска досады и унижения.

Как такое могло случиться? Почему она оказалась в столь ужасном положении?

— Мистер Феррингтон, — обратилась Кэролайн к Джеймсу, но он метнул на нее взгляд, полный боли и злости, и она не смогла больше произнести ни слова. Похоже, он еще не пришел в себя.

Сжавшись от страха, Кэролайн прильнула к стенке возле дверцы экипажа. «Как же мне сейчас хочется оказаться дома! Да мы, наверное, уже подъезжаем», — подумала она.

Кэролайн не знала, сколько времени они едут, но ей казалось, что достаточно долго для того, чтобы доехать до той улицы, на которой она жила. Выглянув из окна экипажа, она увидела знакомый пейзаж. Они находились всего в квартале от ее дома.

Слава богу, она скоро будет в безопасности и избавится от этого надоедливого Джеймса Феррингтона.

К ее удивлению, экипаж, который не ехал, а буквально полз как черепаха, повернул не в сторону улицы, на которой она жила, а в противоположном направлении. Как кучер мог так ошибиться?

И тут Кэролайн поняла, что это произошло неспроста. Джеймс Феррингтон заранее все спланировал. Он хотел соблазнить ее. Наверно, эта мысль пришла ему в голову еще до того, как он предложил ей первый бокал шампанского.

Стыд и унижение — вот какие чувства она сейчас испытывала.

— А ведь я вам доверяла! — задыхаясь от злости, крикнула она.

Он просто обвел ее вокруг пальца, а она, наивная дура, принимала все за чистую монету. Еще немного, и он, задрав ее юбки, удовлетворил бы свою похоть.

Кэролайн обуял безудержный гнев, и она, забыв о правилах приличия, ударила его кулаком прямо в нос.

— Какого черта… — пробормотал Джеймс и застонал от боли.

Кэролайн не стала ждать, пока он придет в себя. Открыв дверцу экипажа, она поднялась на ноги и, приняв устойчивую позу, выпрыгнула на мостовую. Ударившись правой ступней о камень, она поморщилась от боли.

В этот момент Кэролайн поняла, что ее туфли остались в экипаже.

«Ну и бог с ними!» — подумала она и, прихрамывая, помчалась к тротуару. Ей хотелось убежать от экипажа как можно дальше. Улица была бы совершенно темной, если бы не свет, падавший из окон домов, и фонари удаляющегося экипажа. Легкий туман плыл вдоль тротуара, а камни мостовой были твердыми и холодными. Кэролайн чувствовала это сквозь тонкие чулки.

Надев шляпу, она огляделась по сторонам. «Господи, сделай так, чтобы никто из моих знакомых сейчас не выглянул в окно и не вышел на порог!» — молилась она. Кэролайн понимала, что она должна как можно скорее добраться домой.

Дойдя до тротуара, Кэролайн услышала, как Джеймс крикнул кучеру, чтобы тот остановил экипаж. Похоже, Феррингтон окончательно оправился после удара. Кэролайн ускорила шаг и тут же ударилась левой ступней о небольшой камень. На этот раз ей было очень больно, но она восприняла эту боль как наказание за глупость и безрассудство.

— Кэролайн!

Подобрав юбки, она побежала еще быстрее, слыша позади громкий топот ног и стук лошадиных копыт. Один из кучеров сказал что-то мистеру Феррингтону. Тот приказал слуге подождать его. В ночной тишине его красивый, мелодичный голос был отчетливо слышен.

«Господи, да он совсем близко!» — всполошилась Кэролайн. Ей не хотелось его видеть. Нет, только не сейчас и не здесь. И тут она заметила узкий переулок, который выходил прямо на ту улицу, на которой она жила. Если она свернет в этот переулок, то через пару минут уже будет дома. Кэролайн побежала вперед, молясь о том, чтобы Феррингтон не заметил, куда она побежала.

Вытянув руку, Кэролайн пыталась нащупать дом, который стоял на углу переулка. Дотронувшись до стены, она пошла вдоль нее. Этот переулок соединялся с другим, расположенным позади домов. Она старалась держаться в тени, чтобы ее никто не заметил. «Как хорошо, что на мне сейчас черное платье и вуаль», — подумала она.

Держась правой рукой за стену, Кэролайн вытянула вперед левую руку, чтобы не наткнуться в темноте на что-нибудь. Было так тихо, что Кэролайн отчетливо слышала свое дыхание. Из дома напротив доносились запахи стряпни. Левая рука Кэролайн уперлась в мусорные баки, стоявшие у стены, а правая нащупала садовую калитку. Обойдя мусорные баки, Кэролайн пошла вперед.

Вдруг по другую сторону забора кто-то открыл, а потом закрыл дверь. Она остановилась и услышала, как мужчина и женщина о чем-то тихо переговариваются. «Это слуги», — поняла Кэролайн. Она замерла, ожидая, пока они уйдут. «Интересно, что будет, если кто-нибудь из слуг выйдет через заднюю калитку и увидит меня?» — испугалась она и в этот момент снова услышала голос Джеймса.

— Кэролайн! — крикнул он.

— Не Кэролайн, а леди Пирсон, — пробормотала она.

Служанка что-то сказала мужчине. По-видимому, она рассердилась на него. Дверь открылась и с грохотом захлопнулась. Буквально через секунду дверь снова открылась, а потом снова закрылась, но на этот раз тихо и бесшумно.

Кэролайн понимала, что ей нельзя терять ни минуты. Словно вор, крадущийся в ночи, она, наклонив голову, быстро прошмыгнула в глухой переулок. Зайдя за угол, она облегченно вздохнула, подумав, что теперь находится в безопасности, и едва не наступила на кошку.

Испуганное животное громко зашипело, а Кэролайн отпрыгнула в сторону и, не удержавшись, упала.

Джеймс услышал звук падения и побежал к тому переулку, в который она свернула.

— Кэролайн, подожди! — крикнул он. Джеймс шел прямо к ней. Она слышала его шаги.

Нет, он ни в коем случае не должен увидеть ее лежащей в грязи. В такой кромешной темноте он запросто может споткнуться о нее. Ей было трудно, но она все-таки смогла подняться на ноги, разорвав при этом подол платья. Поправив шляпу, которая при падении съехала на глаза, Кэролайн схватилась рукой за садовый забор.

Она услышала, как мистер Феррингтон что-то проворчал, а потом раздался грохот. Похоже, он налетел на мусорные баки. Он был почти рядом с ней. Наверное, сейчас он даже слышит, как бьется ее сердце. А ведь она уже почти дошла до своего дома!

Подняв голову, Кэролайн посмотрела в ту сторону, куда ей нужно было идти. Она заметила большой ящик, в котором сосед хранил всякий хлам. Подобрав юбки, она на цыпочках подкралась к тому месту, где ящик упирался в высокий, похожий на стену, забор соседского сада. Для того чтобы закрыть лицо, Кэролайн опустила вуаль, а потом прокралась к ящику и спряталась за него, забившись в темный угол.

Буквально через мгновение она услышала шаги Джеймса. Теперь он был более осторожным. Кто бы мог подумать, что такой огромный мужчина может так тихо передвигаться? Он подошел к тому месту, где пересекались два переулка.

— Кэролайн! — крикнул он. По его раздраженному голосу она поняла, что он начинал терять терпение.

Вдруг она испугалась, что он вот-вот обнаружит ее убежище. «Убирайся! Оставь меня в покое!» — хотелось ей закричать. Однако вместо этого она зажала ладонью рот.

Он шел прямо к тому месту, где она сидела.

— Кэролайн, я знаю, что ты здесь.

Кэролайн вздрогнула и втянула голову в плечи.

— Прекрати эту глупую игру, — сказал Джеймс, проходя мимо нее.

Кэролайн увидела, как его тень проскользнула прямо перед ней. Стоило ей протянуть руку, и она смогла бы прикоснуться к его ботинку.

Джеймс остановился буквально в двух метрах от нее. Кэролайн боялась, что он услышит ее дыхание. «Господи, спаси меня!» — взмолилась она.

— Кэролайн, я только провожу тебя домой и сразу уйду.

Ее невероятно злило то, что он продолжал называть ее по имени. Она сжала кулаки.

— Не надо прятаться. Выйди ко мне, и мы покончим с недоразумением.

Кэролайн недовольно поморщилась. Что он о себе возомнил? Как он смеет ей приказывать?!

— Кэролайн! — крикнул Джеймс таким повелительным тоном, как будто она была его комнатной собачкой, которая должна беспрекословно выполнять все команды. — Кэролайн, это просто смешно. Выходи, я провожу тебя домой.

Не услышав ответа, он снова подошел к тому месту, где она пряталась. Джеймс стоял прямо перед ящиком. Кэролайн показалось, что он заметил ее. Однако опасения были напрасными. Повернув голову в сторону переулка, он сказал:

— Леди Пирсон, простите меня. Я не хотел вас пугать. Поймите, что вам лучше выйти из своего укрытия.

Джеймс говорил с такой торжественностью и убедительностью, как будто произносил речь в парламенте.

— Если вы, конечно, еще здесь и слышите меня, — добавил он. Немного помолчав, словно ожидая ее ответа, он закричал: — Я чувствую себя последним идиотом!

Судя по гневным ноткам в его голосе, он говорил вполне искренне.

— Не бойтесь, я не буду к вам приставать. Вы ударили меня так сильно, что я уже не смогу соблазнить ни одну вдову и отцом, наверное, никогда не стану. — Подождав несколько минут, он, похоже, решил, что она уже давно ушла, и начал разговаривать сам с собой. — К тому же я просто не представляю, как соблазнить вдову. Вдова — это, если можно так выразиться, плод, который надкусили.

Его размышления прервал чей-то гневный голос.

— Это кто там горланит? А ну убирайся отсюда, а то позову караульного!

Втянув голову в плечи, Кэролайн прижалась к стенке деревянного ящика. Этот голос принадлежал злобному торговцу тканями. Он жил в доме, который находился на противоположной стороне улицы. Сегодня был тот самый исключительный случай, когда Кэролайн благодарила Бога за то, что он наградил этого человека мерзким характером. Она просто пылала от негодования. Так ее еще никто не унижал. «Так, значит, «надкушенный плод», говорите вы?» — возмущалась она. Если бы у нее сейчас был пистолет, она, не задумываясь, выстрелила бы в Феррингтона. Только целилась бы не в сердце, а совсем в другое место. Она бы навсегда лишила его возможности иметь детей!

Мистер Феррингтон тихо выругался. Похоже, он привык к тому, чтобы ему беспрекословно подчинялись. Кэролайн была безмерно горда собой. Еще бы, ведь она осмелилась проявить неповиновение.

— Ты слышишь меня? — завопил торговец. — Сейчас я позову караульного!

— Похоже, ее здесь нет, — тихо сказал Феррингтон, и Кэролайн увидела, как его тень проползла мимо нее. «Он уходит!» — подумала она и прижала голову к коленям, пытаясь сдержать рвущийся из груди радостный крик.

Подождав, пока затихнут его шаги, Кэролайн поднялась на ноги и, держась за стену, осторожно подошла к воротам соседского дома. Кэролайн знала, что мистер Хендли любит свои цветы больше, чем свою жену. Однако она не будет спрашивать у него разрешения на то, чтобы пройти в его сад. Ей сейчас нужно как можно быстрее добраться домой.

Нащупав рукой ржавый металлический засов садовой калитки, Кэролайн отодвинула его и вошла в сад. Теперь она знала, что ее дом уже совсем близко, и ей было совершенно не страшно. Она осторожно обошла клумбу, на которой росли драгоценные розы мистера Хендли, и по дорожке прошла к центральным воротам, выходившим на главную улицу. Ее дом находился через три здания от жилища мистера Хендли.

Кэролайн не стала терять времени. На небе ярко светил тонкий месяц, и она быстро дошла до своего дома.

Подойдя к двери, она тихо постучала. Кэролайн знала, что Джаспер ждет ее и не ляжет спать до тех пор, пока она не вернется.

Кэролайн огляделась по сторонам. Она боялась, что Феррингтон будет преследовать ее. Однако, не увидев ни Феррингтона, ни его экипажа, она успокоилась.

На противоположной стороне улицы стоял экипаж баронессы де Северин-Фортье. На козлах сидел кучер, терпеливо дожидаясь возвращения хозяйки. Это означало, что Минерва уже вернулась домой и привезла с собой своих закадычных подруг, с которыми обычно играла в карты. «Господи, помоги мне незаметно пройти в свою комнату!» — взмолилась Кэролайн.

Подняв руку, Кэролайн собиралась еще раз постучать в дверь, но в это момент Джаспер открыл ее. Это произошло так неожиданно, что Кэролайн едва не ударила его по лицу.

Вбежав в дом, она схватила слугу за лацканы его изрядно поношенного сюртука и прошептала:

— Джаспер, немедленно запри дверь и никому не открывай. Даже королю.

Ей еще не доводилось видеть слугу таким испуганным. Однако Кэролайн не стала ничего ему объяснять. У нее на это просто не было времени. Она сама захлопнула дверь и задвинула тяжелый засов.

Теперь, если ей удастся незаметно пройти от двери к центральной лестнице, Минерва не увидит ее. Встав на цыпочки, Кэролайн повернулась и застыла от ужаса.

Тетушка и ее подруги стояли у двери гостиной и с нескрываемым интересом наблюдали за ней.

Кэролайн поняла, что ей нужно вести себя так, словно ничего не случилось. Она прекрасно понимала, что у нее сейчас довольно странный вид (помятая шляпа, растрепанные волосы, свисающие на плечи беспорядочными прядями), но несмотря на это заставила себя улыбнуться.

— Добрый вечер, Минерва, — сказала Кэролайн так, будто только что вернулась с собрания женского благотворительного общества.

«Хорошо, что я еще не успела снять перчатки», — подумала она.

— Добрый вечер, — ответила Минерва.

Казалось, что годы не властны над ее утонченной красотой. В юности ее волосы были светло-золотистыми, а сейчас в них появились серебристо-седые пряди, и это было невероятно красиво. Как и у всех Пирсонов, у нее были голубые глаза, однако, в отличие от ее родственников, в глазах Минервы отражались ум, житейская мудрость и природное добродушие.

Кэролайн понимала, что ей не удастся обмануть свою проницательную тетку, а равно и остальных женщин, стоявших возле двери гостиной. Среди них была знаменитая баронесса Шарлотта де Северин-Фортье. Она была на голову выше Минервы. Ее седые волосы были искусно уложены в замысловатую прическу. Эта изящная и необыкновенно красивая женщина бежала в Англию, спасаясь от Французской революции. Поговаривали о том, что и баронесса, и Минерва когда-то были любовницами короля Георга Третьего. Причем одновременно. И эта связь длилась не один год. Кэролайн не верила слухами. Какая женщина согласится делить любовника с соперницей? Женщины, имеющие (или имевшие) одного любовника, как правило, ненавидят друг друга, а баронесса и Минерва — лучшие подруги. Их дружба началась еще в ранней юности.

За баронессой и Минервой стояла миссис Виолетта Миллз. Она когда-то была женой викария. С ее именем был связан один очень громкий скандал. Эта история, которая произошла двадцать пять лет назад, взбудоражила высшее общество. Говорили, что она бросила мужа и убежала с русским графом. Случилось это прямо в церкви, во время воскресной службы. Граф заехал туда на белом коне и на глазах у прихожан схватил ее в объятия, посадил на своего коня и увез в Санкт-Петербург.

Кэролайн не могла поверить в то, что эта робкая, тихая, ничем не примечательная женщина, с задумчивым взглядом и любовью к цветам, могла пробудить в чьем-то сердце такую страстную любовь. Однако эта история действительно имела место. И у нее был печальный конец. После той воскресной службы миссис Миллз больше никогда не видела своих детей, и боль этой утраты по сей день мучила ее.

Из гостиной раздался громкий храп, и Кэролайн, осторожно заглянув в комнату, обнаружила его источник. Как она и предполагала, леди Мэри Дорчестер, самая старшая из четырех подруг, безмятежно спала в огромном кресле, которое стояло у камина. Ее чрезмерно напудренный парик съехал на лоб.

Леди Мэри (она предпочитала, чтобы ее называли именно так) была женой покойного «безумного Уильяма» Дорчестера, одного из знаменитых руководителей колониального восстания. Минерва знала обоих супругов не один десяток лет, и стоило ей слегка перебрать вина, как она тут же начинала предаваться воспоминаниям о том, какие балы устраивали Дорчестеры. Просто великолепные балы. Великолепным, по мнению Минервы, можно назвать бал, на котором царит безумное веселье. Глядя на грузную леди Мэри, которая громко храпела, удобно устроившись в кресле, Кэролайн не могла поверить в то, что эта дама когда-то была хозяйкой веселых и шумных балов.

Одно Кэролайн знала наверняка — ей будет очень трудно отделаться от этих дам и пробраться в свою комнату. Они так внимательно рассматривали ее, словно старались запомнить все до мельчайших деталей.

Наконец Кэролайн решилась.

— Прошу меня простить, но я вынуждена покинуть вас. Мне очень хочется спать, и у меня немного болит голова, — сказала она. Тут Кэролайн не погрешила против истины. После сумасшедшего бегства по ночным улицам она совершенно протрезвела, и ощущение легкости и радости, навеянное шампанским, бесследно исчезло.

— Кэролайн, — обратилась к ней Минерва (в этот момент Кэролайн уже подошла к лестнице, собираясь подняться в свою комнату), — ты выглядишь так, будто тебе пришлось участвовать в потасовке.

От смущения Кэролайн густо покраснела, что называется от макушки до пяток. Она не знала, что такое «потасовка», однако ей казалось, что это слово как нельзя лучше объясняло то, что с ней произошло в экипаже мистера Феррингтона.

— Я в полном порядке, — покачав головой, сказала Кэролайн. — Я была в… о-о… — пробормотала она, пытаясь найти подходящее объяснение, но так ничего и не придумав, сказала то, что первым пришло ей в голову: — Я была в церкви. Мне нужно было кое-что сделать. Так, сущие пустяки.

Посмотрев на Кэролайн своими умными проницательными глазами, баронесса сказала:

— Должно быть, ты, cherie[5], чересчур усердно молилась.

Минерва вышла вперед, опираясь на трость, ручка которой была отделана слоновой костью. После того как Минерва переболела артритом, она все время ходила с тростью. Посмотрев на Кэролайн так, как обычно смотрит на своего ребенка любящая и заботливая мать, она спросила:

— Ты случайно не заболела, дорогая? Мне кажется, что у тебя жар. Твои щеки просто пылают огнем.

— Это не жар, — уверенно заявила баронесса. — О ее щеки кто-то терся колючей бородой или бакенбардами. Это, так сказать, «следы от бакенбардов».

— «Следы от бакенбардов»? — удивленно спросила Минерва, посмотрев на подруг.

— О да, — подтвердила миссис Миллз. — Мне тоже так кажется.

В этот момент кто-то громко и требовательно постучал в дверь их дома. У Кэролайн от страха душа ушла в пятки. Это он.

— Нет! — крикнула Кэролайн. — Не открывайте!

Удивленно посмотрев на нее, Джаспер пожал плечами, но все-таки подчинился ее приказу.

Минерва же не обратила на ее протесты никакого внимания. Обойдя слугу, она отодвинула засов. Когда тяжелая дверь, заскрипев, открылась, Кэролайн застыла от ужаса.

На пороге их дома стоял Джеймс Феррингтон. Неимоверно высокий и широкоплечий, он едва поместился в дверном проеме. Почтенные дамы сразу заметили, что у него тоже был такой вид, как будто он выдержал бой. Его зеленые глаза горели от злости и, не задерживаясь на Минерве, сразу нашли Кэролайн.

Гордо подняв голову, Кэролайн смело встретила его возмущенный взгляд, а потом вдруг почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Почему же ей так стыдно? Она не сделала ничего предосудительного. Это он должен извиниться перед ней. Он — самый настоящий повеса и распутник, мужчина, который знает, что он чертовски красив, и бессовестно пользуется своей красотой для того, чтобы соблазнять несчастных женщин.

Да, он действительно очень красив. Услышав тихий восхищенный возглас миссис Миллз («О Господи!») и увидев, с каким нескрываемым интересом баронесса смотрела на него, Кэролайн только лишний раз убедилась в этом.

Первой нарушила молчание Минерва.

— Чем я могу вам помочь? — спросила она голосом, исполненным достоинства и истинно королевского величия.

Мистер Феррингтон первым отвел взгляд и посмотрел на Минерву, которая смело вышла вперед и теперь стояла прямо перед ним.

— Я хотел удостовериться в том, что леди Пирсон, — сказал он, сделав ударение на последних двух словах, — благополучно добралась домой.

— Кто вы такой?

Джеймс удивленно взглянул на Минерву. Похоже, он не привык к тому, чтобы ему учиняли допрос.

— Феррингтон. Мистер Джеймс Феррингтон.

— Как видите, мистер Феррингтон, леди Пирсон дома, — сказала Минерва спокойным, бесстрастным голосом.

— Да, вижу, — слегка склонив голову, ответил Феррингтон. Он посмотрел на Кэролайн, а потом опять перевел взгляд на Минерву. — Прошу вас вернуть ей вот это, — произнес он, передавая Минерве черные лайковые туфли. — Спокойной ночи, мадам, — добавил он и, даже не посмотрев на Кэролайн, повернулся и ушел, растворившись в темноте.

Онемевшая от удивления Минерва уставилась на туфли, которые передал ей Джеймс. Миссис Миллз и баронесса застыли на месте, изумленно открыв рты, а леди Дорчестер продолжала громко храпеть. Словом, картина была довольно забавной.

Кэролайн, уверенно ступая босыми ногами по полу, подошла к Минерве и взяла у нее из рук туфли.

— Спокойной ночи, — прошептала она и, подойдя к лестнице, начала подниматься на второй этаж. Пройдя половину пути, она услышала голос Минервы и остановилась.

— Кэролайн, ты хорошо себя чувствуешь?

Заставив себя улыбнуться, Кэролайн ответила:

— Да, я здорова. Все в полном порядке.

«Кроме того, конечно, что я узнала нечто такое, о чем даже и не подозревала, и это полностью изменило мое представление о себе самой», — подумала она.

Испугавшись того, что Минерва, посмотрев на ее лицо, поймет, о чем она сейчас думает, Кэролайн, не дожидаясь ответа тетки, подобрала юбки и пошла вверх по лестнице. И только зайдя в свою комнату, она смогла перевести дух (ведь ее комната была ее крепостью) и решилась посмотреть на себя в зеркало.

Трамбалл никогда не целовал ее так, как Джеймс Феррингтон, и… святой Боже, она отвечала на его поцелуи!

Кэролайн погладила рукой щеку. «Когда он целовал меня, я не испытывала ничего кроме приятных ощущений. Почему же теперь у меня горит лицо? Откуда взялись эти «следы от бакенбардов»?» — удивилась она. Ей казалось, что целовать Джеймса естественно, в этом нет ничего странного и необычного. К тому же это было необыкновенно приятно. Кэролайн поняла, что он заразил ее своей страстью.

Слава богу, что леди Димхерст не видела ее в таком ужасном состоянии!

Нужно хорошенько выспаться и навсегда забыть о том, что с ней сегодня случилось. «Это было всего лишь раз и больше не повторится», — уговаривала себя Кэролайн.

Как это ни странно, едва опустив голову на подушку, она уснула. Однако спала беспокойно — ей снились яркие, красочные сны.

Кэролайн проснулась перед рассветом, вся в горячем поту, сжимая руками подушку. Ей еще никогда не снилось ничего подобного. Кэролайн поняла, что во сне она видела его, мистера Джеймса Феррингтона. Да, ей привиделся именно он и его горячие, страстные поцелуи. Поцелуи, заставляющие сердце сжиматься от сладкой боли.

Как только она вспомнила о нем, ее сразу захватила буря эмоций, и она ощутила страстное, неудержимое влечение. Перекатившись на спину, Кэролайн прижала к груди подушку, пытаясь унять возбуждение. Словно ящик Пандоры, его поцелуи оживили давно забытые воспоминания. Воспоминания о ее покойном муже, о страстном, неудовлетворенном желании и о мечтах, которым так и не суждено было сбыться.

Кэролайн долго лежала, глядя в потолок и пытаясь успокоиться. Нет, она так просто не сдастся. Ей следует думать не о чувствах, а о делах насущных — о том, что ей нужно купить продукты к обеду, а к следующему понедельнику необходимо подготовиться к уроку французского языка. Как только она успокоится, все снова встанет на свои места. Так, словно она никогда не встречалась с великолепным и могущественным мистером Феррингтоном.

И тут же, словно по мановению волшебной палочки, она увидела перед собой его лицо. Его нельзя было назвать красавцем, но он обладал истинно мужским обаянием, прекрасным чувством юмора и был человеком внимательным и обходительным (по крайней мере, во время ужина он проявил все эти качества). И кто бы мог подумать, что затем он набросится на нее?

Испугавшись, что мысли о Феррингтоне снова взбудоражат ее душу, Кэролайн закрыла глаза и начала горячо молиться. Однако буквально через минуту она снова открыла глаза. Ее снова бросило в жар, и снова отчаянно забилось сердце.

Он ведь так и не отдал документы на ее дом!

А это значит, что сегодня ей снова придется встретиться с ним.

«На этот раз все будет по-другому», — пообещала себе Кэролайн. Теперь она будет более осторожной. Больше никаких ужинов, никаких поездок в экипаже и уж тем более никаких поцелуев.

Господи, прощу тебя, не нужно больше поцелуев!