Можжевеловый Холм

9. МЕМФИС

Дрейк заплакал, как только я вытащила его из рук Джилл.

— Пойдём, малыш. Пора домой.

С каждым днём забирать его из детского сада казалось всё труднее и труднее. Она, казалось, всё неохотнее отпускала его. А он всё больше суетился, когда его забирали.

— Всё в порядке, Дрейки, — Джилл пригладила его волосы. — Сейчас ты должен пойти с твоей мамой. Но мы увидимся завтра.

То, как она сказала «твоя мама», действовало мне на нервы. Как будто я была здесь незваным гостем, а не его родительницей. Я натянуто улыбнулась, практически вырвав его из её рук.

— Спасибо, Джилл.

Дрейк продолжал плакать, глядя на неё так, словно она должна его спасти.

— Хорошего вечера, — её улыбка тоже выглядела натянутой и принуждённой.

Джилл было, наверное, чуть за двадцать. Её каштановые волосы были подстрижены в боб, и у неё были милые очки в чёрной оправе. Когда мы познакомились, я подумала, что это здорово, что она такая молодая. Её тётя владела детским садом, и она работала здесь уже много лет. Я подумала, что мы могли бы подружиться.

Сейчас я хотела проводить с ней как можно меньше времени.

— Пока, — я подхватила сумку с подгузниками и отнесла Дрейка в его автокресло, отодвинув в сторону костюм для Хэллоуина, который она надела на него, чтобы закрепить ремни на его плечах. Ремни были слишком тугими, потому что это был не тот костюм, в который я нарядила его утром.

Очевидно, мой самодельный костюм ягнёнка был недостаточно хорош.

Когда я приехала пять минут назад, я обнаружила Дрейка в костюме тыквы, в комплекте с зелёной шляпой.

Джилл купила его сама, специально для него. У трёх других малышей в детской не было специальных костюмов, но Дрейк был её любимцем, и она не стеснялась демонстрировать это каждый день.

Я сомневалась, что он спал с тех пор, как я высадила его утром. Джилл постоянно носила его на руках, поэтому дома, когда я клала его на игровой коврик или сажала в детское кресло, чтобы я могла сходить в туалет, приготовить еду или переодеться, он кричал во всё горло.

Утром я попросила её проследить, чтобы он немного поиграл на коврике. Она смеялась и дразнила, что он слишком милый, чтобы отпустить его.

У меня на глаза навернулись слезы, когда он заплакал, и его голос разнёсся по коридору. Детский сад представлял собой дом, который владелица переоборудовала под детский сад. Там было четыре комнаты, каждая для разных возрастных групп.

Я надеялась, что Дрейк сможет остаться здесь, переходя в разные комнаты по мере взросления, но я не могла продолжать в том же духе. Я не могла приходить сюда каждый день, оставлять его с тяжёлым сердцем, потом забирать его и плакать по дороге домой, потому что ему нужна была Джилл, а не я.

Это была совершенно эгоистичная реакция. Я укоряла себя неделями.

Он был счастлив здесь. Вот почему он плакал. Она баловала его, потому что любила его. Это ведь не было плохо, правда? Почему я чувствовала себя так ужасно?

Неделю назад, в ту ночь, когда Нокс сделал мне пасту, я почти ответила на звонок. Я почти сдалась. Вчера было то же самое. Последний вызов значил сто двадцать шесть звонков. Я отклонила их все. Но, чёрт возьми, это было заманчиво.

Я могла бы вернуться в Нью-Йорк и жить на чужие деньги. Я могла бы стать мамой-домохозяйкой, пока Дрейк не пойдёт в детский сад. Больше не нужно убирать гостиничные номера. Больше никакой лапши. Больше никакого бюджета.

Больше никакой свободы.

Не сдавайся.

Снег падал занавесом, когда я торопилась с Дрейком к машине. Он пошёл около полудня, и погода не собиралась меняться.

— Вот тебе «сладость или гадость», — придётся остановиться в отеле, где у Элоизы была миска с конфетами. Потом мы поехали бы домой.

Я просто хотела оказаться дома.

Пристегнув сиденье Дрейка, я села за руль и смахнула непролитые слезы. Затем я расправила плечи и поехала к «Элоизе», припарковавшись рядом с грузовиком Нокса в переулке.

Я пригнула голову, когда входила внутрь, чтобы хлопья не летели мне в лицо. Одеяло, которым я накрыла Дрейка, не давало ему промокнуть, пока я не добралась до комнаты отдыха, где занялась переодеванием сына в его настоящий костюм на Хэллоуин.

Костюм тыквы отправился в мусорное ведро.

Было бы проще, если бы Джилл не любила Дрейка. Намного проще. Какая мать хочет, чтобы воспитатель её сына его недолюбливала? Ревнивая.

— Почему я в таком беспорядке?

Дрейк уставился на меня, но не дал ответа. Он перестал плакать по дороге сюда.

Мне нужно было решить проблему с Джилл. Это должно было закончиться.

Она раздражала меня. Боже, как она меня раздражала. Это её отношение ко мне раздражало. Но у меня было не так много вариантов.

В других детских садах не было свободных мест для младенцев. Я обзвонила все до единого на прошлой неделе. И я не могла поговорить с владелицей. Что бы я вообще сказала? Скажите своей племяннице, чтобы она перестала так сильно любить моего ребёнка?

Джилл избаловала его. И что? Я не могла. Такова была моя печальная реальность. Я не могла позволить себе дорогой костюм или сидеть с ним дома целый день, таская его на бёдрах. Каким-то образом я должна была избавиться от этой грызущей ревности и просто позволить ей благоволить моему сыну.

И я бы довольствовалась теми моментами, которые принадлежали мне. Как сегодня.

Я натянула шапочку, которую надела на волосы Дрейка, и подула ему на шею, заслужив улыбку.

— Я не так уж плоха, правда?

Он брыкался, извиваясь, чтобы его подняли.

Я взяла его на руки и поцеловала в мягкую щеку.

— Ты более симпатичный ягнёнок, чем тыква.

Я взяла белые ползунки и приклеила к ним ватные шарики, затем проделала то же самое с белой шапочкой. Затем я натянула ползунки поверх чёрной футболки с длинными рукавами и такие же штаны. С парой черных фетровых ушек он был маленьким пушистым ягнёнком.

Большая часть сбора сладостей будет проходить сегодня в местных кварталах, но Элоиза позаботилась о том, чтобы дети, заглянувшие сюда, не ушли с пустыми руками. Она потратилась на большое количество «Reese’s Cups»², «Butterfingers»³ и «Твикс». Я ожидала, что завтра утром остатки будут в комнате отдыха. Надеюсь, я смогу перехватить «Сникерс» на завтрак.

Поставив его автокресло в угол комнаты, я понесла Дрейка в вестибюль, где вокруг миски с конфетами собралась группа людей.

— Мемфис, — Элоиза поманила меня рукой к толпе. На ней была чёрная ведьмовская шляпа, а в руках она держала метлу, которую таскала весь день.

— Привет, Мемфис, — Уинслоу стояла рядом с красивым мужчиной, очень похожим на Нокса — именно поэтому я считала его красивым.

— Привет, Уинн, — я видела её несколько раз в отеле, когда она приходила с дедушкой на обед. Как начальник полиции, она обычно носила значок и пистолет. Сегодня на её бедре сидел малыш примерно возраста Дрейка, одетый в костюм льва.

— Я Гриффин Иден, — его голубые глаза сморщились по бокам, когда он протянул руку. Хотя он был такого же роста и телосложения, как и его брат, у Гриффина не было татуировок и бородатой челюсти. — Приятно познакомиться.

— Мне тоже.

Гриффин был одним из последних братьев и сестёр Иден, с которыми мне ещё не довелось познакомиться.

Лайла часто посещала отель, обычно принося с собой поднос со своей выпечкой из «Кофе Иден». Матео, самый младший, работал портье. В те дни, когда он был рядом, я проходила через вестибюль и обычно видела по крайней мере одну девушку, флиртующую с ним у стойки. Это всегда была разная девушка.

Единственной сестрой, с которой мне ещё предстояло познакомиться, была близняшка Лайлы, Талия. Она работала врачом в больнице, и я должна была встретиться с ней на четырёхмесячном осмотре Дрейка на следующей неделе. Когда я позвонила, чтобы записаться на приём, мне сказали, что я буду наблюдаться у доктора Иден.

За то короткое время, что я провела в городе, я узнала, что Идены были практически знамениты. Один из Иденов основал Куинси, и их семья жила здесь уже несколько поколений. Их ранчо было одним из крупнейших в штате, и у них была своя доля бизнеса в этом районе, помимо отеля.

Судя по всему, Идены были большими шишками в Куинси.

В Нью-Йорке престижная семья выставляла бы это напоказ. Уорды, конечно, так и делали. Но все Идены, которых я встречала, казались такими скромными. Такими настоящими. Как Нокс.

Это было захватывающе, встретиться с его семьёй. Знать людей, которые любили его больше всего. Возможно, это было потому, что Оливер скрывал свою жизнь от меня. Потому что я была его маленьким грязным секретом.

Я не была уверена, что происходит с Ноксом. Он почти поцеловал меня той ночью. Я бы позволила ему. Мой здравый смысл кричал мне, что наши отношения должны оставаться платоническими. Оставаться по ту сторону черты, где он был просто другом.

— Эй, — от его глубокого голоса по моему позвоночнику пробежали мурашки.

Чёрт. Вот в чём была проблема с этой чертой. Каждый раз, когда он оказывался рядом, мне хотелось её пересечь.

Я повернулась, чтобы посмотреть, как Нокс пересекает вестибюль. Он сбросил свой поварской халат и был одет в термобелье с длинными рукавами, рукава которого были закатаны по самые предплечья.

Моё сердце совершило ожидаемый прыжок.

Он посмотрел в мою сторону, пока шёл, но в остальном его внимание было сосредоточено на брате.

— Вы, ребята, пришли на ужин?

Гриффин протянул руку для рукопожатия Ноксу.

— Нет, мы направляемся к маме и папе, чтобы они могли увидеть костюм Хадсона. Но мы подумали, что сначала налетим на конфеты здесь.

— Налетайте, — Элоиза протянула Уинн четыре конфеты. — Две для Хадсона. И две для ребёнка.

— Спасибо, — Уинн провела рукой по своему плоскому животу. — Этот любит сахар.

— Может быть, это значит, что у тебя будет девочка, — Элоиза улыбнулась.

Живот Уинн был плоским, ещё не круглым. Мысль об ещё одном ребёнке, вскружила бы мне голову. Но у неё была помощь. У неё был муж.

У меня был Нокс. Вроде как. Пока что. Что бы это ни значило.

— Мы собираемся отправиться в путь, — сказал Гриффин. — Добраться до ранчо, пока дороги не занесло. Увидимся позже.

Телефон зазвонил с другой стороны вестибюля, когда Гриффин выводил свою семью через стеклянные двери.

— Ты не уберёшь за меня конфеты? — спросила Элоиза, и прежде, чем я успела понять, спрашивает ли она меня или Нокса, она убежала с метлой в руках к стойке администратора.

— Нарядился, да, босс? — Нокс поднял руку, чтобы коснуться носа Дрейка, но в последний момент отдёрнул её. Вспышка страдания появилась и исчезла прежде, чем я успела моргнуть.

— Я сделала это. Это не идеально, но…

Он встретил мой взгляд, и казалось, что эти голубые глаза видят каждую мою неуверенность, каждое моё сомнение, — какие у вас планы? Сладость или гадость?

— Нет, слишком холодно. Элоиза рассказала мне, сколько конфет она купила, и переживала, что никто не придёт.

— Ты едешь домой? Или можешь задержаться?

Дом был правильным выбором, но всё, что ждало меня в лофте, это стирка и его ненавистные макароны с сыром из синей коробки. — Эм… задержаться?

— Хорошо. Пойдём.

— А что насчёт конфет?

Нокс схватил горсть батончиков, ухмыльнулся и кивнул мне, чтобы я следовала за ним.

Я сдержала улыбку и пошла с ним через холл, помахав Элоизе, когда она помахала в ответ, повесив трубку, чтобы вернуться на своё место у двери.

— Здесь так тихо, — сказала я, когда мы проходили через «Наклз». Все столики, кроме одного, были пусты.

— Первый снег. Хэллоуин, — Нокс указал на кабинку. — Присаживайтесь. Сейчас вернусь.

— Хорошо, — Я выбрала столик в самом дальнем углу на случай, если Дрейк начнёт капризничать. Затем я усадила его к себе на колени, слегка покачивая его и протягивая ему ложку, чтобы он взял её в свой пухлый кулачок.

Было странно сидеть за столом, как будто я настоящий гость. За исключением фаст-фуда во время поездки в Монтану, я не ужинала с Нью-Йорка.

В меню Нокса идеально сочетались лёгкие блюда и тяжёлые закуски.

Все это было мне не по карману. Даже долларовое меню Макдональдса не укладывалось в мой бюджет. Но это не имело значения, потому что Нокс регулярно приносил еду.

На прошлой неделе он работал каждую ночь, поэтому не было ни уроков кулинарии, ни визитов к нему домой. Но каждый вечер, после наступления темноты, когда Дрейк спал, а я, свернувшись калачиком в постели, перечитывала одну из электронных книг, купленных мною в прошлой жизни, Нокс заходил по пути домой.

Визиты были безмолвны. Я видела вспышку его фар. Я чувствовала вибрацию открывающейся и закрывающейся двери гаража. Я слышала стук его шагов по ступенькам.

Подъем, затем спуск по лестнице без стука, прежде чем он исчез в своём доме.

В первую ночь я бросилась к двери, завернувшись в одеяло. Он был уже на полпути к дому. Один взгляд через плечо, потом он кивнул на контейнер с едой у моих ног.

В первый вечер он принёс куриный чили. Во второй — рагу со свежим хлебом. Список можно продолжать. Эти блюда дали мне что-то, чего я ждала с нетерпением. Что-то тёплое и утешительное встречало меня дома.

Вращающаяся дверь на кухню открылась, и он вышел с двумя тарелками, каждая из которых была заполнена тем, что выглядело как сэндвичи со свининой. Он поставил их, один на мою сторону, другой на свою, затем скользнул в кабинку.

— Ты выглядела голодной, — он засунул в рот картошку фри.

— Ты не обязан меня кормить.

Он пожал плечами.

— Я изменил рецепт соуса барбекю. Дай мне своё честное мнение, и будем считать, что мы в расчёте.

Мой желудок заурчал, и я подвинула Дрейка, чтобы взять сэндвич. Первый укус был… невероятным. Я закрыла глаза, смакуя дымную сладость, и издала стон.

— Вау.

Взгляд Нокса был прикован к моим губам. Его челюсть была стиснута.

— Прости, — прошептала я.

— Ты извиняешься за то, что ешь?

Нет, я извинилась за стон. У меня были уши. Я знала, как это прозвучало. Последнее, что нам было нужно, это ещё больше сексуального напряжения.

— Не надо, — приказал он, качая головой. — Как прошёл твой день?

— Хорошо, — до поездки в детский сад, всё было хорошо. — Сегодня было не так много номеров для уборки, а другая горничная хотела уйти домой пораньше, так что осталась только я.

— До Дня благодарения, наверное, ещё пару недель будет тихо. Уверен, ты сможешь взять несколько выходных, если захочешь.

— Ничего страшного, — мне нужны были часы. — Я тут думала о кое чем.

— Да?

— На прошлой неделе ты сказал, что я могу остаться. Я бы хотела до весны, если ты не против, — мысль о переезде зимой была пугающей. Не то чтобы мои поиски квартиры привели к каким-то результатам.

— Как я уже сказал, оставайся столько, сколько тебе нужно.

Нужно, а не хочется. Я не осознавала этого до сих пор, но на прошлой неделе он тоже сказал «нужно». Не «хочешь». Нужно.

В этом была разница. Разница, из-за которой в мои плечи закралась скованность.

Я отложила сэндвич и села чуть прямее.

— Тогда я бы хотела платить больше за квартиру.

Нокс усмехнулся.

— Это не шутка.

— Я знаю, что это не шутка. Но это лишнее.

— Твоё жилье на двести долларов в месяц дешевле, чем любое другое, которое я рассматривала.

Между его бровями образовалась складка.

— Я думал, что ты просто посмотрела то, что рядом с «У Вилли».

— Я обзвонила ещё несколько.

Теперь была его очередь отложить свой сэндвич.

— Когда?

— С тех пор, как я переехала. Лофт должен был быть только временным местом.

— Но тебе не нужно переезжать.

Опять это слово. Нужно.

— Тогда позволь мне платить больше. Позволь мне сделать все честно.

— Нет. Это и так честно.

— Это смешно.

Нокс нахмурился.

— Ты тратишь деньги впустую — это смешно. Сэкономь их. Потрать их на костюм для Хэллоуина или ещё на что-нибудь.

Я вздрогнула и уставилась на Дрейка. Три ватных шарика, которые я приклеила к его чепчику, отвалились. Может быть, именно поэтому Джилл купила костюм. Потому что она не верила, что я смогу сделать его сама.

Потому что она была лучше.

— Почему ты не позволяешь мне платить больше? — спросила я слабым голосом.

— Потому что тебе не…

— Нужно? — закончила я за него. Слизь стыда поползла по моей коже, а вместе с ней и осознание. Так вот как эта семья воспринимала меня? В качестве благотворительности?

Это имело смысл. Стало понятно, почему Элоиза дала мне лучшие смены. Как она нашла мне квартиру. Почему Нокс позаботился о том, чтобы я была сыта.

— Мемфис, мне не нужны деньги за аренду.

— Дело не в том, что тебе нужны деньги, — я встретила его взгляд, и жалость в его глазах была невыносимой. — Дело в том, что я в состоянии заплатить.

— Но тебе это не нужно, милая.

Милая. Это был второй раз, когда он назвал меня милой. В первый раз я не заметила подтекста, но сейчас это было похоже на ласковое обращение, которым он одарил бы ребёнка. Кого-то меньше.

Меня. Я была меньше.

— Соус восхитителен, — я вырвала ложку из кулака Дрейка, затем выскользнула из кабинки. — Извини.

— Мемфис.

Я не переставала двигаться, когда он тоже встал. Но он не последовал за мной, когда я поспешила из ресторана прямо в комнату отдыха, чтобы забрать вещи Дрейка.

Затем мы вышли за дверь и помчались сквозь бурю к моей машине.

Не было слез, когда я ехала через город к шоссе, направляясь по знакомой дороге к Можжевеловому холму. Я была слишком ошеломлена, чтобы плакать. Вся уверенность, которую я обрела здесь, в Куинси, растаяла, как снежинки, попавшие на лобовое стекло.

Как я могла не заметить этого? Как я могла быть такой слепой? Идены были богатой и известной семьёй. Богатые и известные семьи не связывались с такими людьми, как я, если только не пытались спасти их. Спасти бедных людей.

Сколько гала-вечеринок я посетила, где это было негласной целью?

Я была бедной, беспомощной девушкой, которая приехала в Куинси со своими вещами в багажнике автомобиля. Я была девушкой, которая не могла позволить себе нормальную еду, поэтому мне доставались остатки. Я была девушкой, которая никогда не убирала комнату до своего первого рабочего дня в качестве горничной.

Элоиза делала мне одолжение за одолжением с тех пор, как я начала работать в отеле. Но она проверяла каждый номер после того, как я закончила. Каждый. В руках у неё всегда были одна или две пары белых тапочек — бесплатный подарок для гостей. Вот только тапочки я могла бы добавить сама.

Исправляла ли она мои ошибки? Присылала ли она другую горничную, чтобы убрать то, что я пропустила?

К тому времени, как я припарковалась в гараже у дома, мой желудок скрутило узлом. Я занесла Дрейка в дом и покормила его бутылочкой, прежде чем снять с него дурацкий костюм. Отвалилось ещё больше ватных шариков, и к тому времени, как я раздела его для купания, всё это лежало печальной кучей на полу.

Я надеялась сохранить этот костюм, положить его в корзину вместе с его детской обувью и больничным браслетом. Вместо этого, когда Дрейк был одет в пижаму и сидел в своём кресле, я свернула его и выбросила в мусорное ведро. Это был мусор. Было так больно, что я прижала руку к груди, потирая больное место.

Зазвонил телефон, который я оставила на кухонном столе. Я замерла, глядя на него издалека. Имя было неразборчиво с того места, где я стояла, но я знала, кто это.

Пусть звонит.

Но я подошла ближе, уставившись на зелёную кнопку.

Всё это может прекратиться. Тяжёлая работа. Слезы. Боль. Всё, что мне нужно было сделать, это ответить на этот звонок. Всё, что мне нужно было сделать, это нажать на зелёную кнопку.

Больше никаких чеков за аренду. Больше никакого расписания. Никаких больше чистящих средств для унитазов и резиновых перчаток.

Никакой благотворительности семьи Иден.

Я подняла руку, мой палец оказался над экраном. Одно касание, чтобы ответить на телефонный звонок номер сто двадцать семь, и жизнь снова станет проще.

Всё, что мне нужно было сделать, это пожертвовать… собой.

Всё, что мне нужно было сделать, это сдаться.

Не сдавайся.

Сдавайся, Мемфис.

Моя рука дрогнула, и я коснулась экрана. Но я опоздала. Он уже переключился на голосовую почту.

Воздух вырвался из моих легких, и тогда слезы хлынули сплошным потоком вместе с рыданиями, которые я сдерживала слишком долго.

Звук стука костяшек пальцев по двери прорвался сквозь мою истерику. Моё лицо метнулось к окну, и там стоял он. Его выражение лица было нечитаемым. Я не слышала, как он подъехал к дому или заехал в гараж.

Я отвернулась, чтобы он не видел, как я вытираю слезы. Он застал меня плачущей, но если учесть, что я плакала почти каждый день, если учесть, что он, вероятно, был здесь, чтобы занести еду, потому что будет плохо, если их благотворительность умрёт от голода, кого это, чёрт возьми, волнует?

Не меня. Больше нет. Я онемела.

Я расправила плечи и подошла к двери. Как только я открыла замок, он вошёл внутрь, топая ботинками. Затем он посмотрел на меня с хмурым видом, как будто мои слезы только разозлили его.

— Если ты хочешь платить больше за квартиру, хорошо. Плати больше.

— Хочу. И я хочу, чтобы ты перестал готовить мне еду.

— Нет.

— Я не благотворительность, Нокс.

Его руки сжались на бёдрах.

— Это то, что ты думаешь? Что я готовлю для тебя, потому что ты не можешь готовить для себя?

— Ну… да.

Он усмехнулся, задрав голову к потолку. Его кадык покачивался, когда он что-то бормотал. Затем он снова повернулся ко мне лицом, сделав длинный шаг вперёд, чтобы занять моё пространство.

— Я готовлю для тебя, потому что так я показываю кому-то свою заботу. Я готовлю для тебя, потому что мне нравится выражение твоего лица после первого укуса. Я готовлю для тебя, потому что лучше я буду готовить для тебя, чем для кого-то другого.

— Что? — у меня отвисла челюсть.

— Я не знаю, какого чёрта я с тобой делаю, женщина.

Мой рот всё ещё был открыт.

Что вполне устраивало Нокса.

Потому что он поднял руки, обхватывая моё лицо. Затем накрыл мои губы своими.