Можжевеловый Холм

17. МЕМФИС

Элоиза регистрировала гостей, пока я подходила к стойке регистрации, поэтому я остановилась, ожидая, пока они не получат свои ключ-карты и пройдут мимо меня к лифту. Она опустилась на своё место и заправила прядь волос за ухо, когда я подошла.

— Фух. Сегодня без перерыва.

— Ты не шутила насчет предпраздничного ажиотажа.

За выходные почти все номера в отеле были заняты. Сегодня приехали последние гости. Мы были полностью забронированы на всю неделю гостями, приехавшими в город на День благодарения.

Весь сегодняшний день я приводила в порядок занятые номера, заменяла полотенца и постельное белье, наводила порядок. Коридоры были пропылесосены, лифт вымыт. Я только что закончила мыть полы в комнате отдыха. Всё, что угодно, чтобы занять себя.

Бешеная работа и сумасшедший темп были настоящим подарком. Это позволило мне направить свою нервную энергию в нужное русло и отвлечься от неизвестности.

Мои родители выехали из «Элоизы» на прошлой неделе — по словам Матео, вскоре после нашего разговора. Вероятно, они уехали, пока мы были в «Наклз». С тех пор я ничего о них не слышала.

Месяц за месяцем постоянные звонки моей матери. А теперь только тишина. Может быть, она поняла, как сильно обидела меня. Может быть, папа сказал ей прекратить звонить. Может быть, она сдалась.

Я хотела бы скучать по маме. Хотела бы я сказать, что скучала по регулярным звонкам. Но это было облегчение. Я не понимала, сколько боли приносил каждый её звонок, сколько горечи они привносили в каждый день.

Когда-нибудь моё сердце не будет таким израненным. Когда-нибудь, надеюсь, эти чувства к ней смягчатся. Когда-нибудь, возможно, я возьму трубку и позвоню ей для разнообразия.

Только не сегодня.

— Ты уезжаешь? — спросила Элоиза, взглянув на часы.

— Если только тебе не нужно, чтобы я сделала что-нибудь ещё, — было чуть больше пяти. Дрейка нужно было забрать до шести, но у меня было время, если ей понадобится доставить тапочки или шампанское в номер.

— Нет, на этой неделе ты работала на износ. Я уже говорила тебе, как я тебя ценю? Потому что это так.

— Спасибо, — моя грудь раздулась от гордости. Когда я работала в отелях «Уорд», получить комплимент было редкостью. От моего босса. От моего отца. Отец задавал тон в офисе, и дружелюбие не было приоритетом по сравнению с достижениями.

Но Куинси был гостеприимным местом. Люди улыбались, когда вы проходили мимо них по тротуару и здоровались. Соседи присматривали за соседями.

Незнакомцы угощали незнакомцев чашкой кофе просто из доброты.

— Увидимся завтра, — я помахала Элоизе, а затем поспешила в комнату отдыха, чтобы отметить время ухода. Надев пальто и перекинув сумочку через плечо, я направилась к «Наклз».

Мы с Ноксом не виделись с тех пор, как я ушла на работу этим утром. Мы оба были поглощены наплывом гостей, и сегодня он начал подготовку меню к празднику Дня благодарения, которое он будет подавать в четверг.

Но даже несмотря на то, что мы провели целый день порознь, было утешительно знать, что он всегда рядом. Если он был мне нужен, он был рядом.

Столы в ресторане были накрыты, несколько уже заняты. На кухне было шумно, когда я толкнула распашную дверь. Скип был за разделочным столом и смешивал салат из макарон с кукурузой. Роксана стояла рядом с Ноксом, просматривая меню. Все посмотрели в мою сторону, когда я вошла внутрь.

— Я просто хотела поздороваться, — я помахала рукой в сторону зала. — Я ухожу.

— Одну минуту, — Нокс поднял палец. — Пока не уходи.

— Хорошо, — я отодвинулась в сторону, чтобы меня не ударили, если в дверь войдёт официантка.

— Как дела, Мемфис? — спросил Скип.

— Насыщенный день. А у тебя?

— То же самое, — он постучал ручкой своей деревянной ложки по краю миски, затем отнес её в посудомойку. Так же как Нокс и Роксана, он был одет в белый поварской китель, а сегодня на нем была пара свободных хлопчатобумажных брюк с принтом гепарда.

— Новые брюки, Скип? — обычно он носил джинсы. Дикие, смелые и мешковатые брюки всегда были сильной стороной Роксаны.

— Довольно сногсшибательные, да, — он сделал небольшой двушажный танец, пританцовывая в мою сторону. — Роксана сказала мне, что я не смогу повторить ее стиль.

— Потому что ты не можешь, — она вскочила на ноги в своих розовых камуфляжных штанах. Яркий цвет соответствовал прядям на ее светлых волосах.

Скип насмешливо хмыкнул и принял позу.

— Я тоже могу.

Легкое подшучивание между сотрудниками ресторана всегда вызывало у меня улыбку. Они дразнили друг друга. Они дразнили Нокса. Но под смехом и шутками скрывалось взаимное уважение.

Нокс регулярно хвалил своих сотрудников. Он давал им советы и учил новым приёмам. А в ответ они обожали его.

Я обожала его. С каждым днём всё больше и больше.

— Всё хорошо, ребята? — спросил Нокс, расстегивая китель.

— Ага, — Скип шутливо отсалютовал ему.

Роксана кивнула.

— Всё хорошо. Убирайся отсюда.

— Ты сегодня не работаешь? — спросила я.

В ответ он исчез в своём кабинете и через мгновение вернулся со своим пальто «Carhartt» и ключами от грузовика.

— Надвигается буря. Я не хочу, чтобы ты ехала одна.

— Хорошо.

Его защита была второй натурой. Он был мужчиной, который брал на себя ответственность. Но в отличие от лающих приказов моего отца и его неспособности идти на компромисс, Нокс делал это с осторожностью, а не контролем. Например, как он переселил нас в свой дом. Он не спрашивал. Он просто наполнял мою корзину для белья, по одной за раз, пока в лофте не остались только мои пустые чемоданы. Если бы я возразила, он бы вернул всё назад.

— Привет, — он остановился рядом со мной и поцеловал меня в лоб. — Как прошёл твой день?

— Привет. Хорошо.

— Ты не пришла ко мне на перерыв.

— Потому что у меня не было перерыва.

Он нахмурился и положил руку мне на поясницу, выводя меня из кухни. Мужчина за столом вдоль стены помахал рукой. Нокс дёрнул подбородком, но не перестал идти.

— Есть что-нибудь от твоих родителей сегодня?

— Ни слова.

— Чёрт.

— Ага, — пробормотала я. Мы оба хотели покончить с этим.

После моего признания на прошлой неделе мы с Ноксом часами разговаривали. Рассказ об Оливере, раскрытие этого секрета сняло груз с моих плеч. Нокс вмешался, и проблема, которая была моей, теперь стала нашей.

У меня никогда раньше не было таких отношений. Даже с моими родителями.

Мы с Ноксом решили, что единственное, что можно сделать в отношении моих родителей и этой шантажистки — это ждать. Ничего хорошего из того, что я вмешаюсь в ситуацию, не выйдет. Во всяком случае, это только пролило бы свет на правду.

У этой женщины, кем бы она ни была, не было доказательств того, что Оливер был биологическим отцом Дрейка. Наш роман был тайным — Оливер позаботился об этом, даже если я не понимала этого в то время. Скорее всего, она действовала по наитию, поэтому я держала своего сына и его ДНК подальше от города.

Если бы мой отец решил не откупаться от нее, тогда жизнь осложнилась бы. Но я рассчитывала на первую любовь отца: его имидж.

Его репутация всегда была для него приоритетом. Именно поэтому его отели назывались бутик-отелями. Он хотел, чтобы имя Уорд было известно экстравагантностью и эксклюзивностью.

— Мы договорились, — Нокс взял меня за руку. — Что бы ни случилось, мы разберёмся. Вместе.

Вместе. Я уставилась на его красивый профиль и позволила этому слову пронестись в моей голове.

Было ли это слишком хорошо, чтобы быть правдой? Моё сердце не выдержит, если всё это разлетится на куски. Потому что день за днём, ночь за ночью я влюблялась в Нокса все больше.

Может быть, я уже влюбилась по уши.

Проснётся ли он завтра утром и поймёт, что может иметь гораздо больше, чем я? Будет ли он обижаться на драму, которую я привнесла в его жизнь?

— Что? — Нокс толкнул меня в руку.

— Ничего, — я крепче сжала его руку, затем отпустила её, когда мы вышли на улицу.

Порыв снега ударил мне в лицо. Я задыхалась от холодного ветра, глубже зарываясь в пальто, а затем поспешила к своей машине.

— Садись. Я очищу окно, — он открыл мне дверь, и пока я заводила двигатель, он протер рукавом лобовое стекло.

Я включила печку, пока он чистил свой грузовик, а затем поехала через весь город к детскому саду. Ветер гнал снежинки по воздуху. Снег был такой густой, что я не могла видеть дальше, чем на квартал вперёд. Мои костяшки пальцев были такими же белыми, как небо, когда я въехала на парковку детского сада.

Нокс припарковался рядом со мной, ожидая, пока я заберу сына.

Я уже была в коридоре, когда до моего слуха донёсся голос Джилл.

— Она спит с ним.

Мои шаги замедлились, руки сжались в кулаки. Только не снова.

В детском саду ничего особо не изменилось. Джилл по-прежнему раздражала меня до чёртиков, но она боготворила Дрейка. И хотя каждый вечер мне приходилось вырывать его из её рук, я заставляла себя улыбаться, стиснув зубы.

Это был первый раз за несколько недель, когда я подслушала ее сплетни. Наверное, потому что она обычно была одна в детской.

Я ускорил шаги, добравшись до двери.

— Привет.

Глаза обеих женщин расширились. Чувство вины промелькнуло на их лицах. Да, они говорили обо мне. Сучки.

— О, привет, — Джилл держала Дрейка на бедре, что неудивительно. Она всегда носила его на руках.

— У него был хороший день? — спросила я, торопясь собрать его вещи.

— Да, он был идеален, — она поцеловала его в щеку. — Разве не так? Ты всегда идеален. Но он не спал днём. Так что мы просто обнимались.

Это означало, что она не уложила его, чтобы он мог вздремнуть после обеда. Это означало, что мне придётся уложить его спать пораньше и пропустить мое время с ним. Мои зубы начали свой ежедневный скрежет, когда я подошла забрать его из её рук.

— Привет, малыш.

Он увидел мои протянутые руки и тут же начал суетиться.

Как же мне всё это надоело. Какого чёрта? Она что, кормила его сахаром и весь день говорила ему, что я дьявол? Он будет в порядке через десять минут, но она словно промывала мозги моему ребёнку каждый день.

— Все в порядке, — Джилл покачала его. Но не отдала его. — Всего один крошечный сон, и ты вернёшься. Мы скоро увидимся.

Я заставила себя улыбнуться и вытащила его из её рук. Быстро поцеловав его в щеку, чтобы стереть поцелуй, который она оставила, я посадила его в автокресло. Затем начался плач.

Он просто ненавидел своё автокресло. Это была часть причины ежедневных театральных представлений, верно? Возможно, та поездка из Нью-Йорка на всю жизнь настроила его против этого сиденья.

— О, Дрейки, — напевала Джилл. — Я знаю. Мне это тоже не нравится.

Я ненавижу её. Я ненавижу её. Ненавижу её.

Как только он был пристегнут, я вышла из детской, не потрудившись попрощаться.

Дрейк плакал всю дорогу до двери, а когда мы вышли на улицу на снег, он только сильнее разозлился. Слезы заливали мои глаза, когда я затаскивала его в «Вольво». Затем я села за руль, разворачиваясь задним ходом.

Через квартал я посмотрела в зеркало заднего вида и увидела грузовик. В суматохе ежедневной возни в детском саду, я забыла, что он ехал за мной домой. Но по мере того, как дороги становились ледяными и снежная буря, казалось, усиливалась на шоссе, я радовалась его фарам каждый раз, когда смотрела в зеркала.

Ветер трепал стекла машины. Этот шум мало способствовал улучшению настроения Дрейка, и он продолжал плакать. Когда я наконец доехала до поворота на Можжевеловый холм, я вздохнула. Почти дома.

Только это был не мой дом, не так ли? Это был дом Нокса.

Я проделала весь этот путь, чтобы начать новую жизнь. Я переехала через всю страну. И чуть больше двух месяцев спустя я жила под крышей, которая мне не принадлежала. Говоря словами Джилл, я спала с ним. Что произойдет, если Нокс решит, что мы слишком обременительны? Что он захочет вернуть свою одинокую, легкую жизнь?

Каждое сомнение, каждая неуверенность терзали меня по дороге домой. Каждый день. Мои нервы подрагивали, как деревья на ветру, когда я ехала по гравийной дороге. Дом появился в поле зрения, я нажала на кнопку гаража, заезжая внутрь. Я вытащила Дрейка и перекинула ручку его сиденья через мою руку, когда Нокс припарковался на своём месте.

— Что случилось с Дрейком? — спросил он, выходя из своего грузовика.

— Ничего, — я отмахнулась от него.

Он знал, что это ложь, но промолчал, ведя нас к своему дому и закрыв дверь, когда мы все оказались внутри.

— Мы делаем пристройку к дому.

— А?

— Мне не нравится, что приходится тащить его через снег, чтобы попасть внутрь, — он нагнулся и отстегнул Дрейка, вытаскивая его. Только когда он оказался на руках у Нокса, плач прекратился.

Конечно, он перестал плакать. Он был со своим вторым любимым человеком.

Я была третьим, и то с натяжкой.

— Мемфис.

— Нокс, — я прошла мимо него, взяв автокресло и сумку Дрейка для яслей, в гостевую спальню.

Я была одна недолго. В комнате послышались шаги Нокса.

— Ты вышла из того детского сада на грани слез.

— Да, ну… — я поставила сумку на пол и вытащила грязные бутылочки. Не дай Бог, чтобы Джилл действительно сполоснула их для меня. — Это нормально.

— Почему это нормально?

— Потому что Джилл, воспитательница, любит Дрейка, — я вскинула руки. — Она любит его. Она его балует. И любая другая мать была бы просто счастлива, что её ребёнка любят и балуют, но мне больно. Мне больно, что он предпочел бы остаться с ней, чем вернуться домой со мной. И мне больно, что у нас нет дома, куда мы могли бы вернуться. Это твой дом. У меня нет дома. И мой единственный член семьи — маленький мальчик, который…

— Любит тебя, — Нокс шагнул вперёд и передав мне Дрейка, подавив остатки моей бессвязной вспышки. Затем он обнял нас обоих. — Он любит тебя. Потому что ты хорошая мать.

Я посмотрела на своего сына, который уже перестал плакать и был занят тем, что сжимал в кулаке мои волосы. Его карие глаза были такими большими и выразительными. Его лицо такое маленькое и совершенное, — Он — весь мой мир. Я просто хочу быть его.

— Так и есть, милая.

Я встретилась с голубым взглядом Нокса.

— Правда?

— Разве я стал бы тебе лгать?

Нет. Разочарование просочилось из моих костей.

— Что со мной случилось? Раньше я была так уверена в себе. Теперь я во всем сомневаюсь. Я постоянно сомневаюсь в себе. И я ненавижу это.

— Эй, — он притянул меня к себе, и я зарылась в его грудь, втягивая его пряный запах. Его объятия и этот запах были единственными причинами, по которым я спала на этой неделе. Он обнимал меня каждую ночь, наши конечности были переплетены, наши тела обнажены, пока я не отключила страхи и неуверенность, чтобы отдохнуть.

— Почему ты хочешь меня? — прошептала я. — Я ходячий беспорядок.

— Пойдём со мной, — он отпустил меня, взял за руку и повёл на кухню. Затем он вытащил табурет с под острова и похлопал по сиденью. — Держи Дрейка.

Я взяла сына на руки и посадила его на колени, слегка подпрыгивая.

По выходным было проще уложить его. Позволить ему расслабиться на своем игровом коврике. В будние дни, после того как он провёл восемь или девять часов на руках у Джилл, мне было труднее отпустить его. Поэтому я держала его на руках, и мы оба смотрели, как Нокс обходит островок и достает еду из холодильника и кладовки.

Он открыл упаковку бекона и положил его на сковороду, жир плавился и разлетался брызгами. Он достал контейнер с мукой и высыпал черпак прямо на стол. Затем он сделал колодец, разбив в него три яйца и посыпав всё это солью.

Он превратил муку и яйца в тесто, его пальцы были грязными, когда он разминал его, превращая из липкой кашицы в идеальный гладкий шар. Затем он взялся за нож, нарезая хрустящий бекон, затем петрушку перед тем, как натереть сыр.

Он продолжал работать, пока не наполнил две тарелки пастой карбонара, а когда поставил передо мной мою, он просто поцеловал меня в висок и протянул мне вилку.

Дрейк начал извиваться в середине ужина, поэтому я извинилась и убежала в ванную, чтобы искупать его. Затем я села с ним на кровать и покормила его бутылочкой. Он заснул почти мгновенно.

Нокс был там же, где я его оставила: сидел у островка, листая свой телефон. Окружённый беспорядком. Когда он услышал меня, телефон был отложен в сторону.

— Он спит?

— Ага, — я потянулась за своей тарелкой, но он взял её из моих рук, поставив на прежнее место.

Когда он встал, его лицо было нечитаемым, а выражение закрытым.

— Тебе понравился ужин?

— Это было потрясающе, — всё, что он готовил, было потрясающим.

— Хорошо. Теперь оглянись вокруг.

На кухне была катастрофа. На его рубашке были брызги жира, а на джинсах — мука. Столешницы и плита нуждались в тщательной чистке. Полы нужно было вымыть, а посуду убрать в посудомоечную машину.

— Самые сумасшедшие дни на кухне заканчиваются беспорядком на каждой поверхности. В такие дни я выхожу за дверь настолько измотанным, что едва могу держать глаза открытыми по дороге домой. Страсть рождается из беспорядка, Мемфис, — он запустил руки в мои волосы. — Как и всё прочное.

Мой стрежень покосился.

— Ты заслуживаешь…

— Тебя.

— Я собиралась сказать лучшего.

— Нет. Я заслуживаю тебя. Потому что я хочу тебя. И, чёрт возьми, я заслужил тебя. Всем тем дерьмом, через которое прошёл. Ад, который ты пережила. Кого, блять, волнует, что это беспорядок? — он обвел комнату запястьем. — Всё именно так, как и должно быть.

— Но…

— Чёрт возьми, Мемфис. Прекрати спорить со мной, — в мгновение ока он поднял меня и посадил на островок. Вилка выпала из рук, со звоном упав на пол. Затем он встал между моих ног, удерживая мой взгляд, наши носы соприкасались. — Позволь мне всё прояснить. Ты моя. Дрейк — мой. На все ваши сегодня и каждое завтра. Мои. Ты не хочешь меня?

— Конечно, я хочу тебя.

— Тогда, блять, поцелуй меня.

Я поднесла руки к его лицу, но, когда он наклонился, я оттолкнула его. Потому что мне тоже было что сказать.

— Я боюсь.

— Ни хрена себе.

Я закатила глаза.

— Я немного схожу с ума.

— И что? — он снова наклонился, на этот раз более настойчиво. — Сходи с ума. Бойся. Ты не прогонишь меня.

В его голосе был вызов. Как будто он знал, что я хочу усомниться в нем, поэтому он провоцировал меня. Провоцировал оттолкнуть его, потому что он не уйдёт.

— Ты тоже мой, — прошептала я.

— Я знаю, — он наклонился ко мне, и на этот раз я позволила ему захватить мои губы. Он провёл языком по моей нижней губе, и когда я открылась для него, он проник внутрь, не колеблясь ни секунды, подхватил меня на руки и понес по коридору в спальню.

Джинсы и футболка с длинными рукавами, были мгновенно сняты, оставив меня только в черном лифчике и трусиках. Я расстегнула пуговицу на его джинсах, пока он тянулся за шею и стягивал рубашку через голову.

Мои руки блуждали по сильным мышцам его груди, опускались к рельефному животу и линиям на бёдрах. За окнами бушевала метель. Здесь, мы, вместе, пылали.

Нокс обхватил меня за спину, а его язык и губы пожирали меня, никуда не отпуская, прижимая меня к своей тёплой коже. Другой рукой он залез в мои трусики, его длинные пальцы нашли мой центр.

Он гладил мои влажные складочки, мучая меня своими прикосновениями.

Я задыхалась у его рта, когда начала дрожать. Он играл со мной, погружая палец внутрь, потирая мой клитор. Мои бедра покачивались в такт его движениям.

— Нокс, — хныкала я.

— Кончи на мои пальцы. Тогда ты получишь мой член, — он прильнул губами к моей шее и всосал кожу, пока вводил и выводил пальцы, поглаживая мои внутренние стенки, пока я не задохнулась.

Я подняла ногу, зацепив её за его бедро, а мои руки обвились вокруг его шеи, и я держалась, оседлав его руку, пока он трахал меня пальцами. Звезды взорвались в моих глазах, и я кончила с криком, от такого чистого удовольствия, что не смогла ничего сделать, кроме как чувствовать.

— Чёрт, как же это горячо, — он покусывал мочку моего уха, пока мои конечности наливались свинцом. Затем он снял меня со своего тела и положил на кровать, освобождая от нижнего белья.

Он сунул палец в рот, наслаждаясь моим вкусом, затем широко раздвинул мои ноги.

— Не двигайся.

Я кивнула, подняв руки к своим твердым соскам, и потянула их.

— Еще раз, — Нокс стоял на краю кровати и наблюдал.

Я потянула за соски, любуясь вспышкой в его глазах.

— Вот так?

— Еще раз.

Я улыбнулась и продолжала играть с ними, когда он вылез из джинсов, и его толстое возбуждение вырвалось на свободу.

Он обхватил кулаком бархатный ствол, поглаживая его снова и снова, наблюдая за моей игрой. На его головке образовалась бусинка спермы, и я облизала губы.

— Ты хочешь свой рот на мне, Мемфис?

— Да, — вздохнула я.

— Позже. Сегодня вечером я собираюсь кончить на твои красивые сиськи.

У меня снова перехватило дыхание.

— Потрогай свой клитор.

Я отпустила одну грудь, опустив руку на затвердевший узелок между ног. Как только я коснулась себя, моя спина выгнулась дугой.

— Не сдвигай ноги, — приказал Нокс.

Я держала их широко расставленными, пока он устраивался между ними, стоя на коленях надо мной. Рука на его стволе не переставала работать. Другой рукой он убрал мои пальцы с моего центра.

— Потрогай свои соски.

Я повиновалась. Мгновенно. В спальне. В жизни. Какое бы удовольствие я ему не доставила, он вернул бы его в десять раз больше.

Его рука снова нашла мой клитор, и он скоординировал ритм своих движений для нас обоих, доводя меня до исступления.

— Вот так, милая. Кончи ещё раз.

Я взорвалась, мои глаза зажмурились, когда оргазм пронесся по телу.

Нокс застонал и сделал то, что обещал. Он кончил мне на живот и грудь. Я смотрела, как экстаз омывает его красивое лицо. Его кадык дергался с его освобождением. Когда он кончил. Для меня.

Дрожь пробежала по его плечам, когда он открыл глаза. Затем он одарил меня сексуальной, дьявольской ухмылкой, — теперь ты беспорядок.

Его беспорядок.

В этом беспорядке была страсть.

В этой страсти мы были совершенны.