Молчи

Глава 3

Мэддокс устал.

А еще у него стучало в голове от выпитого «Джемесона». Он не гордился количеством бутылок из-под крепкого спиртного и пива, которое накапливалось в его мусорном баке каждую неделю, но и не очень заботился о том, что о нем подумают другие люди. Он не пил на службе и никогда не ошибался на работе. Ну и что такого, что он расслабляется после тяжелого рабочего дня? Он это заслужил.

Он часто говорил себе подобные вещи на протяжении многих лет. Верил, что его пьянство — просто способ выпустить пар. Верил, что это единственное, что помогает уснуть. Но в глубине души он знал, что пьет из-за нее. Потому что она оставила его с чувством, не похожим ни на одно из тех, что он испытывал за свои шестнадцать лет жизни, а потом, без предупреждения, ушла. Растворилась в воздухе.

Департамент шерифа округа Кларк так и не начали расследование исчезновения Орион. Будучи самым большим округом в штате Миссури и расположенным в самом центре метамфетаминовой страны, у округа Кларк не было времени обращать внимание на подростков-беглецов. Они изучили ее домашнее окружение, предыдущие попытки побега, пребывание в психиатрической больнице, когда Орион было двенадцать, и решили, что она, скорее всего, снова сбежала. Полиция никогда не искала ее, как и ее родители, ее забыли, и память о ней увяла.

Детектив Мэддокс Новак, один из двух детективов, работающих в офисе шерифа округа Кларк, не смог с этим смириться. Он никогда не верил, что она просто сбежала, ничего не сказав. Она бы связалась с ним. Еще до их поцелуя, еще до того, как он признался в своих чувствах, они вместе росли. Ему хотелось верить, что она заботилась о нем так же, как и он о ней. Может быть, поэтому он и пришел работать в отдел.

Когда в выходные ему позвонил шериф, он был этому благодарен. Он стал презирать выходные. Подобно алкоголю, работа стала для него способом забыться, погрузиться в оцепенение. Его сестра взяла раннюю смену в субботу, которая могла перевернуть весь его мир вверх дном, потому что он остался дома один, со слишком большим количеством алкоголя в холодильнике и служебным револьвером, который манил его, когда депрессия была особенно сильной.

Звонок от шерифа оказался странным. В пригородном районе нашли трех женщин, покрытых кровью, растерянных и со следами жестокого обращения. Мэддокс поехал на место преступления, где стало ясно, что эти женщины и правда подвергались насилию. Об этом ему сказала чертова тюрьма в подвале. Грязный матрас и цепи, альбомы с детской порнографией. Ему было не по себе от мыслей об Орион, которые нахлынули на него, когда он обыскивал помещение.

Как только прибыли криминалисты, а вскоре после них коронер[6] за головой мертвого метамфитаминщика, найденного в подвале, Мэддокса с его напарником, детективом Эриком Батистом отправили в Региональную больницу округа Кук, чтобы опросить сбежавших. Он еще не успел проверить материалы дела и пока не видел ее имени среди других девушек. Потому что, если бы он это сделал, то не стал бы так неторопливо добираться до больницы.

Он остановился в дверях палаты, лишь на мгновение уставившись на трех девушек в больничных халатах, прежде чем у него отвисла челюсть. Сердце билось так сильно, что казалось, вот-вот вырвется из груди.

Орион Элизабет Дарби.

Он не мог двигаться, не мог думать, не мог говорить. Он просто смотрел, а Эрик продолжал болтать рядом с ним о «Кардиналах»[7] и о том, кого из команды нужно обменять.

В комнате было четыре кровати. На трех из них были смятые простыни, что говорило о том, что на них до этого спали. Но все три девушки сидели в кучке на другой, четвертой кровати. Они были близко, но не касались друг друга. Это так же о многом ему говорило. Их всех связывало одно и тоже. Похищение, насилие, убийство. Он чувствовал себя немного лучше, зная, что, по крайней мере, эти девушки были рядом с ней в том проклятом месте.

На телевизоре, установленном на кронштейне в углу палаты, шло шоу Мори Повича[8], и три девушки были им очарованы.

— Эй, ты меня слышишь? — спросил Эрик, но его напарник направился в комнату, к девушкам, игнорируя его. Эрик усмехнулся и последовал за ним.

Мэддокс прочистил горло, постояв секунду неподвижно. Прочистил его во второй раз, громче, но девушки не отрывались от телевизора.

Мэддокс собирался сделать это в третий раз, когда Эрик поднял руку, усмехнулся и произнес:

— Эм, леди…

— Разве ты не видишь, что мы заняты, мать твою… — рот Жаклин сложился в букву «О» и остался на месте, когда ее миндалевидные глаза заметили значки полицейских на мужчинах. — Эм, в смысле, да, — она нервно засмеялась, в ее глазах появился мятежный блеск.

Орион усмехнулась, все еще не замечая Мэддокса, затем повернула голову, чтобы посмотреть, с кем разговаривает Жаклин, и в мгновение ока ее улыбка исчезла, челюсть отвисла, глаза расширились.

Стук в голове утих, и на смену ему пришел глухой рев в ушах.

Он медленно шагнул вперед, не отрывая взгляда от ее широко раскрытых карих глаз, и в его собственных навернулись слезы.

— Ри, — выдавил он.

Девушка с такими знакомыми ему глазами выпрямилась. Застыла. Откашлялась. Казалось, она отмахнулась от него так же быстро, как узнала.

— Эм, привет, Мэддокс, — небрежно сказала она. — Сколько лет прошло, пять, десять?

У нее были галлюцинации. Верно? Психоаналитик, женщина в очках, рассказала им все за час до того, как впервые за десять лет она увидела Мэддокса. Посттравматическое расстройство. У них будут кошмары, панические атаки, когнитивные задержки и целый другой ряд вещей, которых они с нетерпением ждали. Невозможно легко выйти из того, через что они прошли. Они были повреждены на всю жизнь. Сломлены. Орион знала, что в ту секунду, когда солнце осветило ее кожу, она не ощутила никакого чувства счастья или свободы. Она знала, что Клетка последовала за ней. Она привязалась к ее черной душе.

У психоаналитика был мягкий голос, она говорила правильные вещи и старалась утешить их, но Орион все равно видела блеск голода в ее глазах. Ей хотелось вонзить свои когти в содержимое черепных коробок бывших пленниц. Распаковать, препарировать их. Повесить на стене у себя в кабинете, как какое-то достижение… Знак гребаной чести. Черт, она, наверное, мечтала написать о них книгу.

«Троица Миссури». «Потерянные девочки». Или, возможно, «Сломленные». Конечно, они придумали бы какое-нибудь дурацкое гребаное название, как только все просочилось бы в новости, если это уже не произошло.

Орион не знала, как много они знают. Она не помнила, что именно им рассказала. Все, в чем она была уверенна, так это то, что ее лодыжка ощущалась слишком пустой без цепи, тело слишком чистым, желудок слишком полным. А комната слишком большой и яркой.

Здесь было слишком много белого.

А теперь слишком много Мэддокса.

Она сразу поняла, что это он. Хотя не должна была. В конце концов, прошло уже десять лет. Ее так потрясло это мгновенное узнавание, эта мгновенное желание, что она заставила себя казаться безразличной. Но она была так же удивлена, снова оказавшись лицом к лицу, как и он.

— На самом деле десять лет, девять месяцев и двадцать шесть дней, — поправил ее Мэддокс. Его голос был хриплым. Неуверенным.

Остальная его часть — нет. Все в нем казалось сильным, уверенным, но чувствовалась какая-то таинственность, которой она не помнила.

Она на мгновение задержала на нем взгляд. Изучала новую темноту в его глазах. Значок, висевший на цепочке на его шее. Отполированный. Чистый. Пистолет в кобуре на бедре. Футболка, которая была так изношена, что рисунок на ней невозможно было разглядеть. Мускулы. Скульптурные бицепсы. Жилистые руки. Большие руки. Мужские руки. Он определенно вырос.

Затем она снова перевела взгляд на лицо мужчины с сильным подбородком и щетиной.

— Десять лет, Ри, — сказал Мэддокс, шагнув вперед и широко раскрыв глаза от удивления. — Я всегда знал, что ты жива, слышишь? Я никогда не позволял им переубедить себя… — он замолчал, качая головой, легкая усмешка образовалась в уголках его рта.

В этот момент она ненавидела его. За улыбку. За то, что он хорошо рос, в чистой одежде, нарастил мускулы, ухаживал за волосами, за своей жизнью. Он, блядь, улыбался ей, как будто они снова были на том крыльце. Как будто этот мир мог дать повод улыбаться. Как будто тот факт, что все эти годы он знал, что она жива, мог забрать у нее всю причинённую за то время боль.

— Называй меня Орион, — сухо ответила она.

Она старалась держаться совершенно неподвижно, чтобы не дрожать. Она больше не хотела, чтобы он думал о ней, как о маленькой девочке. Нет, эта маленькая девочка исчезла. Оболочка — все, что от нее осталось, и это все, что она могла ему предложить.

— Когда мы сможем уехать? — ее тон был неприятным. Слишком противным, — подумала она. Но она не хотела заботиться о его чувствах.

Его улыбка погасла.

Она была рада этому, потому что снова смогла дышать. Теперь она могла не думать о том, что это была та же прекрасная улыбка, которой он одарил ее так давно, после того, как подарил ей тот первый поцелуй. Его зубы по-прежнему были идеальными, белыми и красивыми, и она слегка усмехнулась. Хорошо быть сыном дантиста.

— Мы вытащим тебя отсюда, как только сможем, Ри, — ответил Мэддокс и, похоже, почти сразу же пожалел об этом.

Она стиснула зубы.

— Меня зовут Орион.

— Орион… прости, — он опустил голову, и ее глаза снова наткнулись на его значок.

Она кивнула в его сторону.

— Как это вышло?

Он взглянул на значок и усмехнулся. Смех был вынужденным, скрипучим. Этот звук был привлекательным и отвратительным одновременно.

— Трудно поверить, да? Я поступил на службу сразу после школы, — он помолчал. — После всего.

Всего. Она заметила, как его плечи еще больше опустились, когда он произнес эти слова, лоб наморщился, а нос дернулся, как это бывало, когда он нервничал в детстве.

Она снова подумала об этом слове. Всего. Хм, удобное короткое словечко, чтобы уместить в его значении десять лет ада. Ты это имеешь в виду, все изнасилования Мэддокс? Все пытки?

Орион сохраняла спокойствие, не сводя глаз с Мэддокса. Жаклин и Шелби следили за каждым ее движением, словно Мори Пович, выскочивший из телевизора.

— Конечно, трудно поверить, что парень, угостивший меня травкой в первый и единственный раз в моей жизни, стал копом, — ответила она, не доверяя себе ухмыльнуться, даже если бы захотела.

Впервые за десять лет она улыбнулась, когда из шеи Второй твари хлестнула кровь, а ее заточка из ручки осталась торчать в его глазу. И это воспоминание, как и много раз после, наполнило ее чувством удовлетворения, не похожим ни на какое другое.

— Ну, да, — ответил Мэддокс, потирая затылок.

Он усмехнулся. На этот раз нервно. Затем взглянул на чернокожего мужчину, стоявшего рядом с ним, своего напарника, догадалась она. Он был красив, но Орион больше не хотела классифицировать мужчин по красоте. Классифицировать их, по каким-либо другим критериям, кроме монстров, скрывающихся под плотью. Она знала, что это несправедливо всех сваливать в одну кучу и сравнивать с Тварями. Но жизнь вообще была несправедливой.

— Я больше никогда не прикасался к этой дряни. Это вроде как потеряло свой шарм после того, как ты… ушла.

— Ушла, — сказала она, снисходительно смеясь. — Это то, что по-твоему, я сделала, Мэддокс?

— Ох, это Мэддокс? — протянула Жаклин, ее голос звучал слащаво-сладким, портя момент.

Она знала, кто такой Мэддокс. Истории — это все, что у них было в Клетке.

Орион пристально посмотрела на нее.

— Заткнись, Жаклин, — она повернулась к Мэддоксу и указала на мужчину рядом с ним. — А это кто?

Мужчина шагнул вперед, сверкнув белыми, идеально ровными зубами, улыбкой кинозвезды, и она покачала головой. У всех, кроме нее, были отличные зубы?

— Детектив Эрик Батист, — произнес он ровным голосом. — Приятно познакомиться, леди.

Орион выгнула бровь и посмотрела на Мэддокса. Чем они были связаны? Вежливый чернокожий мужчина в аккуратно отглаженной рубашке стоял рядом с белым мужчиной, который не брился несколько дней и, очевидно, давно не переодевался.

— Мой напарник, — объяснил Мэддокс.

Эрик усмехнулся.

— Его лучшая половинка.

Шелби села, наполовину спрятавшись за девочками. Ее широко раскрытые глаза метались между двумя мужчинами.

— Серьезно?

Орион хотела закатить глаза от наивности этой девушки. Но опять же, выйти из того, через что они прошли, и все еще остаться наивной — было настоящим талантом. И сильным отрицанием.

— Нет-нет, — сказал Мэддокс. — Мой партнер по работе.

Эрик покачал головой.

— Он всегда отрицает нашу любовь. Но однажды мы станем партнерами и по жизни.

Мэддокс закатил глаза.

«Игривый», — отметила Орион. С чувством юмора. Добрые глаза. На данном этапе она не доверяла своему вкусу в мужчинах. Любой, кто не насиловал и не бил ее, мог казаться «хорошим».

Шелби хихикнула. Орион и Жаклин обернулись на звук. Он был им чужд. Она решила, что не будет выбивать Эрику зубы. По крайней мере, пока.

— Итак, ты говорил, что мы можем убраться от сюда? Разве мы недостаточно долго сидели взаперти?

Мэддокс выпрямился, слегка вздернув подбородок. Орион наблюдала, как маска — маска полицейского, подумала она, — опустилась почти на все его лицо, кроме глаз. Они его выдавали. Он прочистил горло.

— Доктора закончили с вашим осмотром, и один из наших сотрудников принес туалетные принадлежности и сменную одежду, — произнес он, голосом полицейского, не сводя глаз с Орион. — Если вы не возражаете, мы заберем вас отсюда и отвезем в отель «Эдвардсвилл» на ночь, где все время будут дежурить двое полицейских, чтобы обеспечить вашу безопасность.

Жаклин фыркнула.

Орион была с ней солидарна. Безопасность для них ни черта не значила.

— Мы вернемся завтра утром, чтобы отвезти вас в офис шерифа, если вы не возражаете. Сегодня мы не хотим вас больше беспокоить, хотим дать немного времени, чтобы приспособиться. Поспать. Но один из парней в бегах. И нам нужно знать все, чтобы убедиться в том, что, когда его поймают, этот ублюдок получит максимальный срок, которого он заслуживает.

Шелби застыла рядом с Орион.

— У нас будут неприятности… из-за другого парня?

Орион знала, что Шелби беспокоилась о теле, оставленном в Клетке.

Лицо Мэддокса сразу смягчилось от тона Шелби — сломленного, испуганного тона.

— Нет, ни капельки, — ответил он мягким голосом.

Орион отметила, что он был в этом хорош.

— Если честно, нам нет до него дела.

Эрик покачал головой в знак согласия.

— Мы рады, что вы это сделали. Теперь нам нужно поймать другого. И найти остальных… — Мэддокс уставился в кафельный пол, его нижняя губа исчезла между зубами. — Чтобы связаться с их семьями.

— Вы знаете о других? — спросила Орион, склонив голову набок.

— Мы нашли… снафф-фото[9], на которых были разные девушки. Но сейчас это не тема для разговора, — Мэддокс глубоко вздохнул, и на лице Эрика появилось серьезное выражение. — К сожалению, завтра будет долгий день, так что вам, леди, обязательно нужно отдохнуть.

— Почему мы должны остаться в «Эдвардсвилле»? — Жаклин задала вопрос, который интересовал Орион с тех пор, как Мэддокс упомянул об отеле.

Не то, что бы она была рада снова увидеть своих родителей. Может быть, немного. Но она съежилась при мысли о том, что ее родителей до сих пор преследует дурная слава.

— А как же наши семьи? — спросила Шелби, словно прочитав мысли Орион.

Она часто говорила о своих родителях, тосковала по ним. Ни Орион, ни Жаклин не следовали ее примеру.

Жаклин.

Орион задавалась вопросом, потрудится ли семья Жаклин вообще явиться, чтобы забрать ее.

— Из-за всех обстоятельств местные СМИ уже ждут снаружи, — объяснил Мэддокс.

«Обстоятельства», — подумала Орион. Какие замечательные он использовал эвфемизмы. Просто наполовину коп, наполовину политик.

— Это только вопрос времени, когда сюда доберутся национальные новости, — продолжал он. — И весь ад вырвется наружу, — он взглянул на своего напарника.

Орион заметила, что он изо всех сил старался избегать ее взгляда. Она подумала о том, что он не доверяет себе и не хочет терять маску полицейского, как тогда, когда вошел в палату. Или, возможно, теперь она вызывала у него отвращение. Как напоминание о неудаче, которую он потерпел.

Мэддокс посмотрел на Шелби.

— Что касается вашей семьи, мисс О’Рейли. Ваши родители, конечно же, были уведомлены, и, если вы согласны, то сможете встретиться с ними в отеле. Они хотели приехать сюда, но нам удалось убедить их, что будет лучше, если они будут держаться подальше от журналистов.

Слезы потекли из глаз Шелби, и она прикрыла рот рукой. Послышался приглушенный всхлип.

Мэддокс повернулся к Жаклин:

— Мисс Мерфи, мне очень жаль, но мы не смогли найти ни вашу мать, ни отца.

Жаклин закатила глаза, но Орион заметила в них легких блеск от слез.

— Ничего удивительного, — пробормотала Жаклин.

— Однако нам удалось связаться с вашей бабушкой. Миссис… — Мэддокс замолчал, снова взглянув на напарника.

— Дебора Коннор, — закончил за него Эрик.

Жаклин выпрямилась и прищурилась, как и ожидала Орион. Она слышала истории о родителях, которые бросили ее, о бабушке, которая избивала ее и о дедушке, который делал все, что ему хотелось.

— Нет! — огрызнулась Жаклин. — К черту эту злобную суку. Я не хочу ее видеть. Не сегодня. Никогда. Я отложу с ней встречу, только для того чтобы увидится снова лишь в гребаном аду.

Уголок рта Орион слегка изогнулся.

Мэддокс кивнул.

— Понятно, — затем, словно двигаясь по краю пропасти, он повернулся к Орион, избегая её взгляда. Его полицейская маска снова спала. Он потер затылок. Нос снова дернулся. — Ри… Орион, я… — он нахмурился, запинаясь.

— Ох, да выкладывай уже, — отрезала она. — Думаю, я справлюсь. Знаешь, учитывая то, через что я уже прошла.

Еще одно подергивание. Один балл в пользу Орион. Она не знала, почему хотела причинить ему боль, ей было приятно видеть, как он мучается.

— Мне очень жаль, Орион. Они скончались, — наконец сказал Мэддокс, избегая ее взгляда любой ценой.

Орион могла только догадываться, приходилось ли ему доставлять такую информацию раньше. Он был полицейским в большом округе с большим количеством преступлений. Наверняка у него были десятки подобных случаев. Но у него это плохо получалось.

Орион не изменила выражения лица, даже когда внутри нее разверзлась бездна, — реакция, которой она не ожидала, и ненавидела себя за это.

— Как? — спросила она ровным голосом, и он наконец посмотрел на нее.

— Твой, хм, отец… он попал в серьезную аварию через несколько лет после…

Орион едва не улыбнулась этому клише.

— Он был пьян?

Мэддокс кивнул.

— Забрал с собой двух человек.

— Конечно, а как иначе, — она покачала головой.

Недостаточно было просто покончить со своей жалкой жизнью после того, как он разрушил ее жизнь, жизнь ее брата и матери… он был обязан уйти с размахом.

— Твоя мама, она вроде как ушла в себя после этого, — продолжил Мэддокс. — Потом она заболела. Раком. Умерла около года назад, — он замолчал, заметно сглотнув. Затем, казалось, он нашел в себе немного сил и выпрямился.

Орион взбесило то, что она отреагировала на это больше, чем на новость о том, что она теперь сирота.

— А мой младший брат?

Она подумала об Адаме. Ее милом, отзывчивом, добросердечном младшим брате. Единственном друге, помимо Эйприл, с которым она выросла. Его не было здесь, потому что, он пытался пробиться мимо санитаров или врачей, требуя встречи с сестрой. Это дало бы ей понять все о том, как он сильно скучал по ней, как думал о ней, в отличие от ее собственных постоянных мыслей и мечтаний о младшем брате, который всегда заботился о ней, когда они были детьми, даже если иногда они хотели поубивать друг друга.

Но ей хотелось ошибаться. Она надеялась, что он живет в Европе, в каком-нибудь особняке или путешествует по Гималаям, живя той жизнью, которую заслуживал. И что сейчас, он садился на частный самолет, который доставил бы его прямиком к главному входу больницы. Вот и все.

— Может быть, нам стоит поговорить снаружи, — сказал Мэддокс, как будто мог видеть отчаяние в ее глазах. Он знал, как они близки с братом. Была причина, по которой он не мог смотреть ей в глаза, не мог сказать то, что должен был.

Ее внутренности сжались.

— Нет, — процедила она сквозь зубы. — Просто расскажи мне, что случилось с моим младшим братом, — она говорила очень уверенно, надеясь скрыть тот факт, что ноги не удержат ее, если она попытается пошевелиться.

Казалось, что Мэддоксу было неуютно, больно. Она хотела, почувствовать жалость к нему, но она этого не чувствовала. Так как дискомфорт и боль не были для нее чем-то примечательным.

— Выкладывай, — резко бросила она, когда он замолчал на секунду дольше, чем следовало.

— Я пытался ему помочь, — ответил Мэддокс, это ощущалось так, будто лезвие ножа разрезает ее кожу. — Я пытался увести его подальше от… дурного влияния. Даже сказал ему, что если он исправится и закончит академию, то сможет работать в департаменте, — его голос сорвался.

Он прочистил горло. Его глаза наполнились слезами.

Ее — нет.

— Какое-то время я думал, что у него все получится, — продолжал Мэддокс. — Но он просто… вышел из-под контроля. Перестал ко мне приходить, отвечать на звонки. Мы потеряли связь.

Пальцы Орион врезались в собственные ладони с силой, которую она использовала, чтобы не шевелиться.

— Он мертв? — спросила она.

Ей не нужна была эта гребаная предыстория того, как он скатился по наклонной.

Мэддокс напрягся.

— Да, Орион… он умер.

Она кивнула один раз, все ее тело покалывало, а затем блаженно онемело. Ей не следовало позволять себе надеяться на что-то.

Жаклин взяла Орион за руку, сжала один раз, затем отпустила. Она рассказывала им об Адаме. Они вместе фантазировали о том, где он сейчас мог быть. По крайней мере, теперь она узнала где он был. Гнил в земле.

— Мне так жаль, Ри. Правда, — сказал Мэддокс почти шепотом.

Она напряглась.

— Орион.

Он снова вздрогнул. Еще один балл в ее пользу.

— Мне очень жаль, Орион. Я знаю, ты не это хотела услышать. Жаль, что у меня нет новостей получше.

А чего еще она могла ожидать? Что ее родители будут надеяться на ее благополучное возвращение? Размещать информацию на коробках с хлопьями, посвятят свою жизнь пропавшей дочери? Их жизнь всегда была посвящена только их собственному уничтожению.

И Адам…

Даже мысль о его имени чуть не заставила ее потерять сознание от горя, от того, что она так и не попрощалась.

Нарушив жуткую тишину, в комнату вошла миниатюрная женщина в полицейской форме и с короткой стрижкой. Оба мужчины обернулись при ее приближении, а три девушки, сидящие на кровати, напряглись.

— Я принесла все, что вы просили, — обратилась женщина к Мэддоксу, бросая сумки на пол и тяжело вздыхая. — Фургон Джейка ждет на заднем дворе, с ним несколько агентов под прикрытием. Пока никаких журналистов.

— Отлично. Что на счет главного входа? — спросил Мэддокс, поднимая вещи с пола.

Женщина ухмыльнулась Мэддоксу, пока он вручал каждой девушке по сумке.

— А ты как думаешь? — сухо спросила она.

Мэддокс улыбнулся, кивнул, а затем его взгляд устремился на Орион, когда он протянул ей последнюю сумку.

— Орион… — он замолчал. Его глаза заблестели. Рука, державшая пакет, задрожала.

Орион стиснула зубы, забирая сумку, и ответила:

— Все нормально.

— Леди, собирайтесь не спеша, мы будем ждать вас внизу, у главных лифтов, — сказал Эрик с безопасной и отработанной улыбкой на лице. Очевидно, что у него был большой опыт в том, как успокаивать жертв. Знал, как показаться безобидным.

Или, по крайней мере, так казалось. Орион знала, что нет такого понятия, как безобидное существо, когда оно оказывается скрыто в темном углу. Когда ему предоставляется возможность разыграть свои самые мрачные фантазии, и когда оно уверено в том, что этого никто не увидит.

Жаклин уже рылась в своей сумке, шелест бумаги вернул Орион в настоящее.

Шелби кивнула Эрику, сжимая сумку в своих маленьких руках. Ее глаза слезились, тело тряслось.

— Конечно, Большой Эр, — ответила Орион.

Он усмехнулся. Так легко. В другой жизни это был бы приятный звук.

Но у Орион не было другой жизни.

Только эта.

Не было места для приятных смешков или воссоединения с парнем, которого она любила, с парнем, по которому она тосковала все время находясь в плену.

Была только жажда мести.