Мой желанный и неприступный маркиз

Глава 21

Темпест ожидала, что если уж Сент-Лион оказался настолько любезен, что предоставил ей свой экипаж, то он и проводит ее домой. Но тот только помог устроиться ей в экипаже и захлопнул дверцу.

Она ладонью придержала дверь, не давая ее закрыть.

— А вы не едете?

Виконт поклонился.

— Прошу простить меня за то, что оставляю вас. Должен признаться, у меня остались незаконченные дела с той блондинкой. Вы знакомы с этой дамой — она была одной из тех, кто…

— Я очень сожалею, — ответила Темпест, не желая вникать в подробности. — Можете передать мои извинения своей подруге.

Сент-Лион с вожделением закатил глаза. Очаровательный мерзавец!

— Всенепременно, — пообещал он и захлопнул дверь.

Он взглянул на сидящего на козлах кучера.

— Присмотри за леди Темпест, любезный.

— Разумеется, милорд, — хрипло ответил кучер.

Махнув на прощание Сент-Лиону, Темпест откинулась на богато украшенные подушки и стала наслаждаться поездкой домой. Измученной девушке показалось, что она всего лишь на секунду прикрыла глаза.

Через пять минут она уже крепко спала.

Что-то мягкое защекотало ее щеку.

Не открывая глаз, Темпест медленно начинала осознавать, что экипаж уже не двигается. Она зевнула и выпрямилась, чтобы потянуться. И тогда она открыла глаза и ахнула.

Это был не экипаж Сент-Лиона. Кто-то занес ее в дом, пока она спала, положил на диван и прикрыл ноги одеялом. Она была потрясена тем, насколько она устала, и не понимала, как могла довериться чужому кучеру. Она огляделась. Несколько масляных ламп освещали незнакомую гостиную.

«Это не дом моего отца!»

Она откинула одеяло, села, касаясь ногами толстого ковра. Пока она спала, кто-то снял с нее вечерние туфельки. Не успела она испугаться, как в комнату с большой миской в руках вошел Шанс.

— Хорошо, что ты проснулась, — сказал он, опускаясь перед ней на колени. — Я стал уже тревожиться, что ты сказала Сент-Лиону не всю правду.

— О чем? — удивилась она, не понимая, как она оказалась в незнакомом доме с Шансом.

— О серьезности твоих увечий, — спокойно объяснил он. — Он сказал мне, что ты повредила лодыжку, но ты даже не шелохнулась, когда я открыл дверцу экипажа. Я боялся, что ты могла удариться головой, когда я попал колесом в одну из особенно глубоких ям на улице.

Она опустилась назад на диван.

— Это ты был кучером?

— Да. — Увидев ее ошарашенное лицо, он поспешно объяснил: — Но ты была в безопасности. Я умею управлять экипажем. Сент-Лион, Торн, я — все мы сиживали на козлах. Иногда даже устраиваем скачки. — Она просто смотрела на него, открыв рот. Шанс опустил голову, поставил миску с водой у ее ног. — Не волнуйся. Какую ногу подвернула?

— Левую, — ответила она, пошевелила пальцами ног и поморщилась. — До сих пор болит, но уже не так сильно.

— Я нагрел воду. Подержим твою ножку в соленой воде, чтобы облегчить боль. — Он нежно взял ее за левую ногу и опустил ее в теплую воду. — Я нагрел достаточно воды, на случай, если ты захочешь горячего чая.

Теплая вода ничуть не смягчила ужас, нараставший у нее внутри.

— Это дом твоего отца?

Шанс покачал головой, продолжая суетиться и переставляя ее ножку в миску с водой.

— Я же говорил тебе, что больше не живу с семьей. Это мой дом.

— Почему я здесь? — не сдержалась она. — Что происходит, Шанс?

— Клянусь, что я тебя не обманываю, — сказал он и перекрестился. В какой-то момент он снял свой черный фрак и жилет. Узел шейного платка был до сих пор завязан, но он закатал рукава, когда качал и грел воду. — Тебе удобно? Я могу зажечь камин, если ты продрогла.

— Достаточно одного одеяла, — ответила она, мысленно задаваясь вопросом, не ударилась ли она головой. Ничего из происходящего вокруг не имело смысла. — Ты очень разозлился на меня.

— А ты хотела меня ударить. — Он негромко поцокал языком. — Сент-Лион клянется, что ты замахнулась на него.

— Я думала, что это ты! — пробормотала она, до сих пор сбитая с толку его поведением.

— Понятно, — произнес он, судя по голосу, не слишком расстроенный тем, что спровоцировал девушку пойти на насилие. — Что ж, никто не пострадал. Господь свидетель, что я заслужил такое отношение с твоей стороны.

Этого покаяния Темпест уже выдержать не смогла. Его спокойствие совершенно не вязалось с его обвинениями. Она закрыла лицо руками, чтобы он не видел ее слез.

— Темпест! — воскликнул он, подполз на коленях к ней, убрал руки от ее лица. — Моя любимая!

Не колеблясь ни секунды, он заключил ее в объятия, подталкивая ее зарыться лицом ему в плечо. Темпест почувствовала его руки на своей спине. Шанс прижал ее ближе, пока она рыдала.

— Я очень сожалею, — пробормотал он ей в шею. — Я просто ревновал. Мне стыдно признать, что я потерял голову, когда увидел, как ты танцуешь с Уаррилоу. Не говоря уже о том, что он испортил наше свидание в парке. Я начал задаваться вопросом: а не приложила ли ты к этому руку? И выместил свой гнев на тебе. Я был несправедлив, не дав тебе возможности даже объясниться. Наговорил вам с Сент-Лионом кучу глупостей.

— Он любит тебя, — сказала она, шмыгая носом, когда оторвала голову от его плеча. Шанс протянул ей чистый платок. — Сент-Лион точно простит тебя. Иначе он никогда бы не стал заманивать меня в твой экипаж, чтобы устроить это похищение.

— Я тебя не похищал, — возразил он, забирая платок из ее рук и вытирая ей слезы. — Считай эту остановку временной задержкой. Ты можешь уехать, как только пожелаешь. Только скажи. Я просто хотел побыть с тобой наедине, чтобы как следует извиниться. Я был жесток и заслуживаю наказания.

Шанс выглядел таким раздраженным, что она не смогла сдержать улыбку.

— А забота о моей лодыжке и горячий чай — тоже часть твоего раскаяния?

Он небрежно повел правым плечом.

— Полагаю, что да. Ты не рассказала Сент-Лиону, насколько сильно повредила ногу и настолько сильно разозлилась на меня, что я испугался, что тебе станет еще хуже.

— Я смотрела на вас с Саброй и ни на что не обращала внимания. Наступила бедному лорду Уаррилоу на ногу и подвернула свою, — объяснила она.

— Мы с Саброй… — начал он и запнулся, помассировал себе сзади шею. — Мне было всего шестнадцать, когда мы познакомились. Она на несколько лет меня старше. И несколько месяцев мне казалось, что я в нее влюблен.

— Она очень красива.

— Да, но… все быстро прошло, когда она сбежала и вышла замуж за другого, — продолжал он, жалея, что приходится копаться в том отрезке жизни, который он предпочел бы забыть. — Пару лет назад она овдовела, а сейчас очаровала одного пожилого графа.

Темпест не была знакома с Саброй, но она видела, как эта женщина смотрела на Шанса. Она в него влюблена.

— Тебе уже не шестнадцать. Теперь ты мог бы убедить ее сбежать вместе с тобой.

— Возможно.

Он отвернулся, и Темпест поняла, что Сабра уже пыталась соблазнить Шанса. Вся симпатия, которую он испытывал к вдове, давно развеялась.

— Где она? — спросила она, молясь о том, что дама не ждет возвращения Шанса.

— Я оставил ее в саду лорда и леди Кармак. Мы поссорились, когда я сказал ей, что планирую встретиться с Уаррилоу, но когда я вошел в бальный зал, вы уже ушли. Я попросил Сент-Лиона проводить ее домой, — признался он, подбирая ее юбку, потому что край подола попал в воду.

Столь вопиющее равнодушие к бывшей любовнице не должно было бы исправить настроение Темпест, но девушка оказалась эгоисткой. Она мысленно порадовалась тому, что красавица Сабра возвращается к своему пожилому графу.

— А куда подевался Уаррилоу? — Он постарался говорить спокойно, с едва заметной ноткой любопытства, чтобы не показать, насколько ее ответ крайне важен для него. — Сложно поверить, что он тебя оставил, зная, что ты подвернула ногу.

Значит, вот почему он был так зол, когда вошел в гостиную. Шанс надеялся застать Темпест и Уаррилоу в скандальной ситуации. А когда застал ее в компании своего сластолюбивого приятеля, то разозлился еще больше.

— У лорда Уаррилоу были другие планы на вечер. Он предложил остаться, помочь, но я сказала, чтобы он уходил.

— Я принял предложение Сабры поехать с ней сегодня на бал только потому, что не хотел в очередной раз напиться до беспамятства, чтобы не думать о тебе и Уаррилоу! — признался он, переплетая свои пальцы с ее пальцами. — Я приехал с ней как друг. Между нами ничего бы не было, даже если бы мы остались вдвоем в саду.

Темпест затаила дыхание, когда он приподнял опущенные ресницы и встретился с ней взглядом.

— Только одну даму я мечтаю соблазнить в полночь в саду.

Наконец, Темпест вспомнила, что нужно дышать, и она шумно выдохнула.

— Кого?

— Зачем ты спрашиваешь? Тебя, моя дорогая, — ответил он, в глазах у него светились любовь и остроумие.

— А в этом доме есть сад?

Он обрадовался ходу ее мыслей. Она видела это по выражению его лица, по тому, как изогнулись его губы и затрепетали ноздри.

Но он покачал головой.

— Нет? — Темпест постаралась сдержаться и не надуть губы. — Вы разочаровываете меня, лорд Фейрлэм.

— У тебя нога болит, любимая, — напомнил он, вставая, чтобы потом прижать ее всем телом на диване. Темпест откинулась на подушки. Босая нога дернулась, выплеснув немного воды на ковер. — Кроме того, ты права… я хочу тебя здесь.

— Неужели? — стыдливо спросила она, ничуть не испугавшись. Вот когда она поверила, что его потеряла, ее мучил подлинный страх.

— Да, миледи. — Он искоса взглянул на нее — настоящий соблазнитель. Его губы соблазнительно нависли над ее губами. — Ты не станешь возражать против поцелуев?

— Нет…

Шанс впился в нее губами.

Долго сдерживаемая страсть столкнулась с растущим чувством облегчения. Темпест радостно восприняла, когда он прикусил ее губы, и обхватила руками его за шею и притянула ближе. Не обращая внимания на неудобную позу, она дразнила его своим языком. Кончик своего проворного языка она засовывала, ласкала, проверяла его слабости.

Неожиданно он открылся для нее, позволяя войти глубже. Она переплетала свой язык с его языком, доставляя ему удовольствие, считая, что именно она наслаждается.

Темпест негромко ахнула от удивления, когда он накрыл одну ее грудь своей рукой.

Он оторвался от ее губ.

— Мы должны остановиться, — сказал он, давая ей очередную возможность его оттолкнуть.

Шанс сказал ей, что она вольна уйти, когда пожелает. Ей стоит только сказать.

То, что выбор всегда остается за ней, наделил ее силой, о которой она даже не подозревала. Темпест дерзко прижалась к Матиасу и стала возиться со сложным узлом у него на шее. Она чувствовала, как колотится его сердце.

— Ты действительно хочешь остановиться? Отослать меня домой, когда приложил столько усилий, чтобы привезти меня сюда?

— Я хочу, чтобы ты осталась, — ответил он с горящими от желания глазами. — Каждый раз, когда я тебя целую, все сложнее помнить, что ты невинна. Каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь, мне хочется большего.

— Я чувствую то же самое, — призналась она, осознавая, что в ее глазах горит то же самое желание, которое она видит в его глазах. — Когда мы не вместе, единственное, что я делаю, — это мечтаю о нашей следующей встрече. — Она зарылась лицом в его сорочку.

— Темпест! — застонал он, продолжая сопротивляться. Сопротивляться!

— Никогда не думала, что от желания может быть так больно, — пробормотала она ему в грудь, расстегивая маленькую пуговичку на сорочке. — Ты знаешь, как его унять. У нас обоих. Покажи мне. Я хочу доставить тебе удовольствие.

— Когда я смотрю на твое прекрасное лицо — это уже доставляет мне истинное наслаждение, Темпест, — ответил он, схватил ее за подбородок, повернул ее голову, чтобы их взгляды встретились. — Большего я не прошу.

— Ты не просишь, — произнесла она низким, соблазнительным голосом. Еще никогда она не была настолько уверена в своем решении. — Я сама предлагаю. Я прекрасно понимаю, что у тебя были другие любовницы.

Шанс не хотел говорить о прошлом.

— Я прикасаюсь к тебе, и мои бывшие любовницы превращаются в прах, подобно древним сухим цветам, которые когда-то спрятали в коробку, где хранятся дорогие воспоминания. Я ощущаю свои губы на твоих губах и удивляюсь: как я мог выдержать это одиночество, пока ждал, когда ты меня найдешь?

И он вновь занялся ее губами.

— Я тебя уже поблагодарил за то, что ты подглядывала за мной и моими друзьями? — Шанс игриво прикусил ее нижнюю губу. — Каждый день я благодарю господа за твой пытливый ум.

Темпест засмеялась, когда подумала о том, как забавно их свела судьба.

И том, что ее семья способна их разлучить.

Нет, она не будет сейчас думать ни о своих страхах, ни о будущем. Зачем портить настоящий момент, когда она здесь и когда Шанс всецело принадлежит ей? Да, она никогда не пожалеет о том, что полюбила его. Если она его потеряет, будет оглядываться назад и вспоминать о таких моментах, как сейчас, как о подарке свыше.

— Ты единственная женщина, которая занимает мои мысли, Темпест. — Он нежно поцеловал ее в губы, как будто хотел рассеять ее ревность, унять боль, которую она могла чувствовать. — Мое сердце принадлежит тебе.

Она застыла, осознавая важность его признания.

— А тело?

Спрятанный глубоко в темных штанах, прикрытый ее юбкой, его эрегированный дружок напрягся и пульсировал.

Матиас поцеловал Темпест в нос. Еще один поцелуй в щеку. Ему хотелось исследовать каждый сантиметр ее кожи и насладиться запахом, который принадлежал исключительно ей.

— Моя тело тоже всецело принадлежит тебе, — признался он, желая одновременно и унять свою похоть, и защитить девушку от себя самого.

Сент-Лион как-то сказал ему, что мужчина, который сдерживает свою истинную натуру, обычно заканчивает тем, что разрушает то, что хотел защитить. Согласившись с этим, Матиас научился сдерживаться и сохранять равновесие.

С первого дня Матиас боролся с этой нежеланной тягой к Темпест. Когда понял, что чувство взаимно — еще решительнее настроился избегать ее, и злился, когда ей все же удавалось проскользнуть сквозь его защитные барьеры.

Настойчивое желание ее семьи связать Темпест с лордом Уаррилоу могло стоить этому джентльмену жизни. Он тысячи раз представлял смерть маркиза. Матиас хотел убить его голыми руками за то, что тот помышлял о браке, прекрасно понимая, что леди достанется Уаррилоу и он получит благословение ее семьи.

Боже! Как он устал бороться — с ней и с собой.

Матиас коснулся большим пальцем шелковой ткани ее корсажа, безошибочно нащупал сосок, который прятался под слоями ткани над китовым усом. Ему так хотелось раздеть ее, высвободить этот округлый сосок, коснуться его губами, пока он не набухнет. Ему хотелось ласкать ее плоть языком, пока она не взмолится о пощаде.

А потом он хотел показать ей, что будет, если она позволит ему продолжить.

— Шанс!

Неужели она чувствовала, насколько он близок к тому, чтобы сдаться?

Темпест была девственницей, но именно Матиас настаивал на том, чтобы они остановились, прекрасно понимая, что если они станут любовниками, для него все изменится. Ему придется решить: в лучшую или худшую сторону.

— Ты предлагаешь мне свое тело, Темпест? — Ее тело, накрытое его телом, напряглось, но они зашли слишком далеко, чтобы медлить. — Если ты останешься, мы станем любовниками. Ты позволишь мне к тебе прикоснуться? Ласкать твою грудь и спрятанную между ног плоть?

Ее хриплый вздох стал свидетельством того, что в ее сообразительную и талантливую головку такое даже не приходило. Теперь, когда он произнес эти соблазнительные слова вслух, ни о чем больше думать она не могла. Она гадала: что будут чувствовать его губы, когда он поцелует ее нежную плоть, когда его язык вонзится в нее.

Его рука скользнула по телу девушки. Матиас не коснулся и платья, но Темпест заерзала и выгнула спину, страстно желая его прикосновений. Она даже представить не могла, какое удовольствие он может ей подарить, и он жаждал ей это показать.

— Позволь мне любить тебя, — произнес он, беря ее за руку и целуя костяшки пальцев.

Он едва мог дышать, ожидая ее ответа.

— Да. — От ее негромкого, застенчивого ответа у него ухнуло сердце.

И это «да» освободило их обоих.