Мой милый звездочет

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Герцог придержал Самсона и подождал, пока Вэла его нагонит.

Они долго скакали через лес и теперь выехали на высокий холм. Перед ними раскинулась долина, на которой расположились на некотором расстоянии друг от друга небольшие деревушки. Разглядывая долину, герцог задумался, насколько безопасно будет им остановиться в одной из них на ночлег.

Уже ближе к вечеру они проехали один или два больших поместья, стараясь держаться как можно дальше от особняков. Герцог решил, что с их стороны было бы большой ошибкой просить прибежища у какого-нибудь местного аристократа, который мог не только узнать одного из них, но и выдать их слугам леди Мелфорд.

Однако становилось все темнее, лошади выдохлись, да и Вэла, герцог не сомневался в этом, должна была смертельно устать, хотя ни разу ни на что не пожаловалась.

Едва эта мысль пришла ему в голову, как он тут же почувствовал восхищение, ведь девушка и в самом деле вела себя исключительно мужественно. За все время пути она ни разу не попросила об остановке, не старалась каким-то образом привлечь к себе внимание, чтобы если не словами, то своим несчастным видом вызвать к себе сочувствие, как, без сомнения, повели бы на ее месте большинство из знакомых герцогу дам.

Эта мысль вызвала следующую. Брокенхерст не мог бы себе представить ни одну из своих знакомых на месте Валы. Все они, попав в подобные обстоятельства, изо всех сил пытались бы привлечь его внимание и если не флиртовали бы открыто, то уж, во всяком случае, постарались вызвать его сочувствие и постоянное внимание к своей персоне.

За весь день они обменялись лишь несколькими фразами. Им хотелось как можно дальше отъехать от злополучной гостиницы, так как они понимали, что, едва только обнаружится исчезновение Вэлы, за нею сразу снарядят погоню. Иногда только они перебрасывались короткими замечаниями по поводу пути или в том случае, если девушке встречалось что-то особенно любопытное.

Но и из этих коротких замечаний герцог понял, что Бэле интересна сама жизнь леса и ее обитателей, мелькавших иногда среди деревьев.

Он невольно подумал о том, как приятно было бы ехать с ней вместе, но только не торопясь, прислушиваясь к песням птиц, наблюдая за пугливыми оленями. Здесь все казалось таким простым и бесхитростным. А вот в мире людей, к сожалению, не все обстояло так просто. И герцог прекрасно понимал, что появление двух всадников — мужчины и женщины — на великолепных чистокровных конях, скачущих по частным владениям, не может не вызвать излишнего любопытства и ненужных разговоров.

Вэла, с сомнением разглядывая долину, спросила:

— Разумно ли будет останавливаться на ночь на постоялом дворе? Может быть, нам лучше переночевать в лесу?

— Ну нет, после такой скачки я бы предпочел эту ночь отдохнуть как следует, — воспротивился герцог. — И, кстати, вам это тоже не повредит. Ночевать в лесу не так удобно, как кажется на первый взгляд.

— А я нисколько не боюсь неудобств, — заявила Вэла и добавила: — Особенно при подобных обстоятельствах.

— Думаю, нам все-таки лучше рискнуть.

С этими словами герцог уже хотел пришпорить Самсона, но в этот миг сзади раздался грубый голос:

— Стой! Кошелек или жизнь!

Герцог на мгновение замер, потрясенный.

Затем он обернулся и увидел позади них высокого мужчину верхом на лошади. Нижняя часть его лица до самых глаз была завязана большим клетчатым носовым платком.

И только тут герцог понял, какого свалял дурака. Несмотря на предупреждение Фредди, он совсем не был готов к нападению разбойников и теперь не только не мог вытащить из кармана пистолет, впрочем, незаряженный, но еще и все свои деньги как следует не спрятал.

Слишком поздно герцог сообразил, что, отправляясь в такое путешествие, ему следовало бы банкноты запрятать поглубже, а соверены рассовать по карманам. Однако сожалеть о собственном легкомыслии было уже поздно.

Все эти мысли мгновенно промелькнули у него в голове, пока он смотрел в дуло направленного на него пистолета. Затем, повинуясь свирепому взгляду бандита, Брокенхерст начал очень медленно поднимать левую руку.

Вдруг он услышал изумленный возглас разбойника, который перевел взгляд на Вэлу.

В ту же минуту мужчина сорвал с лица платок и воскликнул:

— Мисс Вэла! Что вы здесь делаете?

Вглядевшись в лицо незнакомца, Вэла,

несомненно, обрадовалась и стала разворачивать коня.

— Мистер Трэверс, это действительно вы?

— Я собственной персоной, мисс Вэла! — отвечал разбойник. — Но что же вы здесь делаете и кто этот человек с вами? Он не… — угрожающе начал он.

— Нет-нет! — поспешно прервала его девушка. — Это друг. Он помогает мне сбежать от мачехи.

Изумленный этой вполне дружеской беседой, герцог внимательно пригляделся к разбойнику и увидел, что это был мужчина лет сорока, с худым, резко очерченным лицом, которое без платка показалось ему вполне миролюбивым и отнюдь не угрожающим.

Разбойник опустил пистолет и спрятал его в кобуру, притороченную к седлу. Затем он обратился к Вэле:

— Так, значит, вы все же сбежали? Я подозревал, что вы придумаете что-нибудь в этом роде, как только услышал о вашей предполагаемой свадьбе.

— Вы слышали о моей свадьбе?

— Новости здесь распространяются быстро, — отвечал разбойник с улыбкой. — Но вообще-то я был как раз в пределах поместья Хэвингтона, когда услышал об этой свадьбе, а также о том, что вы должны вскоре приехать.

— Я сбежала сегодня утром, — объяснила Вэла, — благодаря любезной помощи мистера Стэндона.

С этими словами она кивнула на герцога. Разбойник подъехал к нему и протянул руку.

— Уильям Трэвис, — сказал он. — Поверьте, очень рад с вами встретиться. Я все время раздумывал над тем, как бы мне помочь мисс Вэле, но не знал, как подступиться к этому делу.

— Ах, мистер Трэвис, вы тоже понимаете, что я не могу выйти замуж за такого ужасного человека, как сэр Мортимер.

— Разумеется, нет! И я ни за что бы не допустил вашей свадьбы, даже если бы мне пришлось застрелить этого негодяя. Если кто и заслуживает смерти, так это именно он!

Спокойный, уверенный тон, почти лишенный каких бы то ни было эмоций, сделал эти слова еще более выразительными. Почему-то герцог подумал, что этот человек непременно выполнил бы свою угрозу.

— Как далеко мы сейчас находимся от владений Хэвингтона? — спросил герцог.

— Около трех миль к востоку.

— Так близко! — в ужасе вскричала Вэла. — Тогда нам придется ехать без остановки. Возможно, он уже слышал, что я убежала от мачехи, и начал меня искать.

Трэвис задумчиво прищурился, затем покачал головой.

— Если вы сбежали только сегодня утром, то вряд ли сэр Мортимер что-нибудь узнает до того, как ее светлость приедет в Хэвингтон-холл.

— Да, наверное, — согласилась с ним Вэла. — Но все равно, опасно оставаться здесь, в такой близости от его владений.

— Ну, здесь вы вряд ли встретите желающих что-либо сообщить ему, особенно то, что он бы очень хотел узнать, — мрачно усмехнулся Трэвис.

В этот момент в первый раз за все время заговорил герцог:

— Как вы сами понимаете, мы едем уже давно, лошади устали. Не знаете ли вы какое-нибудь безопасное место поблизости, где мы могли бы остановиться? Нам надо как следует отдохнуть.

— Я знаю как раз такое место, — охотно отозвался Трэвис. — Там мисс Вэла будет в полной безопасности.

Он взглянул вниз на долину и показал на маленькую деревню, расположенную в миле от того места, где они сейчас стояли.

— Если вы сейчас спуститесь вниз, то ярдах в сорока увидите колею от повозок, которая выведет вас прямехонько на деревенскую дорогу с той стороны леса. Поезжайте по ней и придете в деревню. Найдете таверну «Сорока». Там и остановитесь на ночь.

— А вы не думаете, что там могут… заподозрить, кто мы такие? — неуверенно спросила Вэла.

— Вы мало чем отличаетесь от обычных путешественников, — сказал Трэвис. — А я поеду вперед и предупрежу хозяев.

Герцог вопросительно посмотрел на Трэвиса. Тот усмехнулся и пояснил:

— Меня тут все знают. Поэтому я могу рекомендовать вас как моих хороших знакомых. Вам не станут задавать лишних вопросов.

— Благодарю вас, мистер Трэвис, — воскликнула Вэла. — Я так была рада вновь увидеть вас!

— Так же, как и я, мисс Вэла! Весь последний месяц я очень беспокоился о вас, но никак не мог придумать, как мне с вами встретиться!

— Что ж, значит, судьба на нашей стороне! — беззаботно улыбнулась Вэла.

— Будем на это надеяться.

Уильям Трэвис подобрал поводья.

— Пожалуйста, не забудьте только, что в этих краях не знают моего настоящего имени. Для них я Билл!

— Не беспокойтесь, мы вас не выдадим, — заверила его Вэла.

Трэвис тронул своего коня, но герцог остановил его.

— Погодите, — сказал он, — я думаю, будет лучше, если вы скажете там, в таверне, что мы брат и сестра.

— Хорошо, — кивнул Трэвис. — Глупо, что я сам об этом не подумал. Как мне вас назвать?

Герцог стал вспоминать, называл ли он свое имя предыдущей ночью в гостинице. Ему казалось, что хозяин не спросил его об этом. И только потом, уже днем, когда они остановились перекусить в небольшой придорожной таверне, он назвал себя Стэндоном.

— Стэндон — это не то имя, которое может вызвать подозрение или лишние разговоры, — заметил он.

— Одно только ваше появление уже вызовет разговоры, — улыбаясь, ответил ему Трэвис. — Однако не беспокойтесь. Вас никто не увидит, за исключением нескольких деревенских жителей.

Он пришпорил лошадь и в следующее мгновение уже скрылся среди деревьев. И только когда Трэвис совсем исчез из виду, герцог произнес с сожалением:

— Все это более чем неожиданно. Но ничего не происходит понапрасну. Сегодняшняя встреча с вашим знакомым преподала мне урок, который я теперь уже никогда не забуду.

— И что же это за урок? — заинтересовалась Вэла.

— Что я должен не только постоянно быть настороже и в любую минуту ожидать нападения подобных джентльменов с большой дороги, но и деньги свои мне надо убрать так, чтобы не отдать все первому же малому, которому вздумается наставить на меня пистолет.

— Наверное, то же самое мне следует предпринять и в отношении моих драгоценностей, — пробормотала она.

— А у вас с собой есть драгоценности? — удивился герцог.

— Все, что у меня есть, я приколола к блузке, под жакетом. Я подумала, что, возможно, разбойники не стали бы там их искать.

Герцог с сомнением покачал головой. Прежде с разбойниками ему встречаться не приходилось, так как он никогда не ездил по дорогам без хорошей охраны. Однако он ни минуты не сомневался, что они прекрасно осведомлены о том, где именно прячут деньги и драгоценности путешественники. И вряд ли они бы стали колебаться или испытывать угрызения совести перед тем, как обыскать свои жертвы.

— Я намерен впредь быть осторожнее, — произнес он сухо, раздосадованный тем, что его, бывалого военного, так легко смог застать врасплох какой-то незадачливый грабитель. — Думаю, нам очень повезло на этот раз. Но вряд ли другие разбойники, с которыми мы можем столкнуться на нашем пути, также окажутся вашими хорошими знакомыми.

С этими словами, все еще злясь на себя, герцог пришпорил Самсона и начал спускаться с холма, покрытого высокой травой, по направлению к указанной разбойником колее.

Девушка молча последовала за ним. И только когда они уже добрались до проселочной дороги, про которую им говорил Трэвис, Вэла произнесла немного неуверенно, так как чувствовала недовольство своего спутника:

— Я очень рада, что встретила мистера Трэвиса, или, вернее, Билла, как он велел нам называть себя.

— Откуда вы его знаете? — спросил герцог. — Мне кажется, это не совсем подходящее знакомство для молодой леди.

— Уверена, что вы очень удивлены, — улыбнулась Вэла. — Но, думаю, вы удивитесь еще больше, если я скажу вам, что это мой учитель латинского.

Пораженный герцог даже придержал коня и молча уставился на девушку.

Только сейчас он осознал, что именно показалось ему в этом человеке таким странным — его речь была слишком правильна для разбойника с большой дороги. И теперь он был так заинтригован словами Вэлы, что не смог сдержать любопытства.

— Расскажите мне о нем, — попросил он.

— Мистер Трэвис был управляющим в соседнем с нашим имении, — сказала Вэла, — которое принадлежало лорду Моунту. Это старый и очень жесткий человек, все знали, что он управлял своим имением как самый настоящий деспот. Даже мой отец говорил, что методы сэра Моунта давно устарели.

Герцог не совсем понял, что именно хотела этим сказать девушка, но не стал прерывать ее, и Вэла продолжала:

— Мистер Трэвис учился на юридическом факультете университета и собирался стать адвокатом. Однако, хотя он блестяще окончил университет, у него не было средств, и он не мог ждать, пока сможет добиться положения и найти хорошую практику. Поэтому, когда он собрался жениться, то принял предложение лорда Моунта и пошел к нему работать.

— Я бы не сказал, что диплом юриста может помочь стать хорошим управляющим в большом поместье, — заметил герцог.

— Я думаю, мистер Трэвис достаточно умен, и он смог бы все сделать как надо. Все, за что он брался, Трэвис делал великолепно. Если бы не этот ужасный лорд Моунт…

— Что же случилось?

— Лорд Моунт узнал, что мистер Трэвис стал обучать грамоте детей его работников. Раньше в поместье не было ни одной школы для бедняков. Мистер Трэвис решил, что это неправильно, и стал давать им уроки по воскресеньям.

Голос девушки задрожал от гнева, когда она продолжала:

— Лорд Моунт обнаружил это и объявил, что, раз мистер Трэвис учит бедняков грамоте, значит, он опасный для общества человек. И тогда он уволил его и вышвырнул вместе с семьей из дома. А случилось это зимой.

— Трудно в такое поверить. Вероятно, там были еще какие-то причины, — недоверчиво заметил герцог.

— Да нет же! Лорд Моунт ненавидел и боялся любых форм прогресса. Он говорил об этом как о «новомодных затеях».

— Все это кажется довольно нелепым, — пробормотал герцог.

— К сожалению, все оказалось еще хуже, — заметила Вэла. — Лорд Моунт заявил властям на мистера Трэвиса, обвинив в каких-то махинациях. Пока разобрались, что он не виноват, бедная миссис Трэвис заболела. Она в это время носила ребенка. Когда лорд Моунт вышвырнул супругов Трэвис из дома, им некуда было пойти. Хозяин поместья запретил своим людям пускать ее к себе, пока мистер Трэвис находился в тюрьме. Несчастную женщину приютила одна бедная старушка, что жила в лесу. Когда мистера Трэвиса выпустили, им пришлось довольно далеко добираться до ее родителей. И по дороге бедной миссис Трэвис стало совсем плохо, и вскоре… она умерла.

Последние слова Вэла проговорила едва слышно.

— Я едва могу в это поверить! — воскликнул герцог. — Неудивительно, что после этого Трэвис вышел на большую дорогу.

— Думаю, что первый, кого он ограбил, был лорд Моунт, — заметила Вэла уже другим тоном. — Хотя он никогда не говорил мне этого, я почти уверена, что для него главным были не деньги, которые он забрал у этого старого негодяя. Впервые за всю свою жизнь мистер Трэвис почувствовал, что его враг полностью находится в его власти и зависит от его милости.

Герцог усмехнулся:

— Редко кому выпадает шанс отомстить так тонко. Однако это было также и опасно.

— Очень опасно, — согласилась Вэла. — Теперь, разумеется, назначена цена за его голову. Когда все это случилось, папа был в отъезде. Когда он вернулся, я умоляла его чем-нибудь помочь мистеру Трэвису, но было уже слишком поздно. Лорд Моунт заявил на него в полицию как на опасного преступника, и была объявлена премия за его голову.

— А это означает, что его повесят всем в назидание на перекрестке дорог, — мрачно заметил герцог.

— Не думаю, что он слишком держится за жизнь, — со вздохом сказала Вэла. — Он очень любил свою жену. Ее смерть была для него тяжелым ударом. Он до сих пор тоскует по ней.

Герцог на это ничего не ответил, так как все его внимание в этот момент привлекла появившаяся впереди деревня, состоящая всего из нескольких домов.

Они нашли здесь и таверну, правда, совсем маленькую и бедную. В первое мгновение герцог подумал, что это не совсем подходящее место для Вэлы. Однако он вовремя сообразил, что не время быть слишком привередливыми. Здесь, вблизи от поместья Хэвингтона, было бы неразумно тратить время на поиски более приемлемого жилья.

Судя по выражению на лице девушки, герцог понял, что она подумала о том же. Она ничего не сказала, но в ее глазах все же появилась некоторая нерешительность, когда они подъехали совсем близко к небольшому покосившемуся дому. Здесь же была и небольшая конюшня с кое-как залатанной крышей.

Герцог спешился, и в ту же минуту из задней двери показался их недавний знакомый. Он подошел к Вэле и помог ей соскочить с лошади, а затем, нагнувшись почти к самому уху герцога, тихо прошептал:

— Мне пришлось немного изменить вашу историю. Здесь совсем не обязательно выдавать себя за брата и сестру, чтобы скрыть от всех, кто вы такие.

— Тогда что же вы сказали? Кто мы? — спросил герцог.

— Я сказал, что вы сбежали, чтобы заключить брак без соблюдения формальностей в Гретна-Грин, и скрываетесь от преследования родителей леди, которые не разрешают вам пожениться.

Герцог улыбнулся.

— Вижу, у вас богатое воображение.

— Ну, без этого я бы долго не протянул.

Весь мир сочувственно относится к влюбленным, и здесь вас спрячут так хорошо, как только смогут.

— Спасибо вам, — с искренней теплотой произнес герцог.

Глаза Вэлы весело блеснули, когда она сказала:

— Это похоже на одну из ваших романтических историй, которые вы рассказывали мне, когда обучали латинскому.

— Мне очень не хватает тех наших уроков, — ласково отвечал Уильям Трэвис. — Из моей прежней жизни я больше всего скучаю по книгам и умной беседе с интересными людьми.

Не дожидаясь ответа, он подхватил под уздцы Меркурия и направился с ним к конюшне.

Герцог последовал за ним, а Вэла замешкалась в нерешительности.

В это время из двери таверны вышла пожилая женщина в бедной, но очень аккуратной, чистой одежде.

— Заходите, голубушка. Билл сказал мне, что у вас был долгий и дальний путь. У нас вы найдете удобную постель, а мы уж постараемся разыскать для вас и вашего спутника что-нибудь съестное.

— Благодарю вас, — улыбнулась Бэла и, успокоенная приветливым тоном хозяйки, вошла в дом.

Помещение было совсем небольшим и темным, с потолком из грубых, почерневших брусьев. Однако крошечная спальня оказалась очень чистой, и хозяйка, показывая Вэле постель, вся светилась от гордости за свои перины, набитые лучшим гусиным пухом.

— Вы хорошо здесь отдохнете, вас никто не потревожит, — сказала она девушке.

И Вэла мысленно помолилась, чтобы ее слова оказались правдой.

Герцог тем временем принес свои вещи из конюшни и показал Вэле свою комнату. Она оказалась еще меньше, но здесь также стояла удобная кровать. Герцог бросил саквояжи на пол и вместе с девушкой спустился вниз, в маленькую столовую.

Еще выходя из конюшни, он сказал Трэвису:

— Думаю, с моей стороны будет проявлением крайней неблагодарности, если я не приглашу вас отобедать с нами.

— Я бы с большим удовольствием принял ваше предложение, но, к сожалению, это было бы ошибкой. Всегда и везде есть шанс, что какая-нибудь сплетница может узнать меня, а мне бы не хотелось скомпрометировать мисс Вэлу. Сейчас я думаю только о ее безопасности.

— Я понимаю вас, — отвечал герцог, — и, поверьте, высоко ценю ваше благородство.

— Я собираюсь сделать следующее, — продолжал Трэвис. — Я поеду в Хэвингтон-холл и разузнаю, осмелилась ли леди Мелфорд приехать туда без невесты, или она все же решила оттянуть неприятный момент, когда ей придется сообщить этому дьяволу, что его невеста сбежала.

— Надеюсь, это его сильно расстроит, — мрачно заметил герцог.

— Будьте уверены. И что бы ни случилось, вы должны уберечь мисс Вэлу от страшной доли стать женой человека, настолько презренного, что ни одна порядочная женщина не должна даже разговаривать с ним.

— До меня доходили кое-какие неприятные слухи об этом человеке.

— Неприятные! — с возмущением воскликнул разбойник. — Да я даже не хочу пачкать свой язык, рассказывая о том, что он творил с местными девушками, или описывать оргии, которые он устраивает у себя в поместье.

После небольшой паузы Трэвис продолжал:

— Я вовсе не преувеличивал, когда говорил, что готов убить его, лишь бы не допустить, чтобы мисс Вэла стала женой этого чудовища.

— Могу лишь сказать, что восхищаюсь вами за столь благородные чувства, — произнес герцог.

— Она исключительная девушка, — сказал Трэвис, внимательно взглянув на собеседника. — Жаль, что с ее умом она не родилась мужчиной. К тому, же она очень добрая и чуткая девочка. Никому, кроме этой алчной шлюхи, которая стала ее мачехой, не пришло бы в голову выдать это милое дитя замуж за такого человека, как сэр Мортимер.

— Она, ее мачеха, и в самом деле настолько дурная женщина?

— Красавица, но холодная и испорченная до мозга костей, — с презрением скривился Трэвис. — Еще когда сэр Мелфорд только женился на ней, я знал, что быть беде. Но как раз тогда, когда он привез ее из Лондона, со мной самим случилось несчастье. Я лишился любимой жены, стал изгоем… у меня не было никакой возможности помочь мисс Вэле или хотя бы увидеться с ней, не навлекая на нее беду.

— Тем не менее вы были в курсе того, что происходит, — заметил герцог, с интересом разглядывая этого необычного человека.

— У меня здесь много хороших знакомых. И, зная мою привязанность к девочке, которую я учил почти шесть лет, мне многие сообщали о том, что происходит в поместье. Я очень надеялся, что она найдет достойного человека и выйдет замуж, пока эта красивая ведьма не забрала всю власть в доме. Увы, случилось гораздо хуже того, чего я боялся.

— Как я понял, когда ее мать умерла, у мисс Вэлы просто не было возможности встречаться с теми, кого вы имеете в виду, говоря о достойных людях.

— Это правда, скандал не сразу смогли замять, а в деревне, где событий не так много, его помнили очень долго. Но подозреваю, что и в лондонском обществе к этой истории отнеслись точно так же.

— Именно это и говорила мне Вэла, — заметил герцог.

— Куда вы ее сейчас намерены отвезти?

Этот вопрос неминуемо должен был возникнуть в разговоре. В глазах Трэвиса герцог прочитал очень сильное сомнение на свой счет. И хотя его это возмутило, он не мог не уважать чувства собеседника.

— Я собираюсь отвези Вэлу к ее деду, который, как я понял, живет в Йорке.

Уильям Трэвис облегченно вздохнул.

— Очень хочу надеяться, что вам можно доверять.

И снова герцог, к его собственному удивлению, не рассердился на это откровенное заявление.

— Я тоже, в свою очередь, надеюсь, что смогу доставить ее туда в безопасности, — заметил он.

106

— Вы должны быть очень осторожны с человеком по имени Вальтер, — сказал Трэвис. — Он весьма преуспел в выполнении всякого рода грязной работы. Ее светлость использует его для самых разных и причем весьма сомнительных поручений.

— Вэла уже говорила мне о нем.

— Джайлс, помощник Вальтера, также очень опасен, — добавил Трэвис.

— Буду иметь в виду, — ответил герцог и, кивнув на дверь таверны, предложил: — Если вы сейчас собираетесь уезжать, то не откажитесь выпить со мной.

— Пожалуй, мне не стоит этого делать. Но все равно, спасибо за приглашение, — улыбаясь, ответил разбойник и добавил многозначительно: — Я никогда не пью, когда работаю.

Герцог невольно улыбнулся ему в ответ. Трэвис повернулся к конюшне и уже на ходу сказал:

— Увидимся завтра утром. Передайте от. меня мисс Вэле, что бояться нечего. Во всяком случае, сегодня ночью ничего не случится.

Поскольку ответа он не ждал, герцог вернулся в таверну и поднялся к себе в комнату.

Умываясь в небольшом медном тазу, он думал о том, что оказался втянутым в довольно странную историю, и чем бы ни кончилось это приключение, оно, по крайней мере, заслужило бы горячее одобрение Фредди.

Разве мог он себе представить еще несколько дней назад, что будет спасать юную девицу от свадьбы с неким монстром вроде сэра Мортимера и в результате познакомится с разбойником с большой дороги, который на поверку окажется учителем латинского языка этой самой девицы. Бред какой-то!

— Если кому рассказать, никто никогда не поверит, — сказал себе герцог. Еще бы! Он и сам с большим трудом верил в реальность произошедших с ним в этот день событий.

С этими мыслями он осторожно постучал в соседнюю дверь.

— Кто там? — раздался встревоженный голос Вэлы.

— Не хотите ли поужинать? — предложил герцог. — Не знаю, как вы, а я ужасно голоден.

— Я тоже, — ответила девушка и открыла дверь.

Герцог с удивлением посмотрел на нее. Вэла привела себя в порядок, причесалась и переоделась в простое белое платье из легкого шелка.

Брокенхерст был достаточно искушен в женских нарядах, поэтому сразу отметил, что платье сшито из немнущейся ткани, что позволяло девушке выглядеть элегантно.

В этом платье Вэла выглядела сейчас особенно юной и прелестной. Заметив выражение восхищенного удивления, которое герцог и не пытался скрыть, она улыбнулась.

— Боюсь, что это весь мой гардероб. Если наше путешествие до Йорка продлится слишком долго, я надоем вам своим видом.

— Вы выглядите столь ослепительно, что я жалею, что не могу сопровождать вас сейчас на какой-нибудь званый вечер.

— О, я вполне довольна той программой, которую вы уже мне предложили, — весело отвечала Вэла.

Одарив его улыбкой, она прошла мимо и стала спускаться вниз по лестнице. Хозяин, большой, дородный, добродушный и, пожалуй, излишне словоохотливый человек, проводил их в небольшую комнату, которая явно не предназначалась для обычных посетителей.

Единственный стол здесь был покрыт белой скатертью. Не успели они сесть, как им тут же принесли обед.

Конечно, еда была простая, но аппетитная и сытная. Им подали суп, который показался Вэле необыкновенно вкусным, и холодное мясо, которое, по предположению герцога, было предназначено для особо дорогих посетителей, таких, как Билл, или, может быть, даже для самого хозяина.

Окорок и домашнего приготовления студень из свиной головы были довольно вкусны, особенно когда хозяйка предложила к ним соус, придавший закускам пикантный вкус.

Затем им подали сыр и блюдо садовой земляники, которую хозяйка только что собрала специально для них. К землянике гостям предложили взбитых сливок. Из этих же сливок, как им сообщила хозяйка, к завтрашнему завтраку она собиралась сбить масло.

Кроме того, им принесли свежевыпеченный хлеб, а из напитков герцог опять предпочел домашний сидр местному пиву и сомнительному французскому вину.

— Мне очень понравилось, — сказала Вэ-ла, когда они покончили с земляникой. — Правда же, все было вкусно?

Герцог подумал о роскошных обедах, которые каждый день подавались в его замке и в лондонском доме. Случалось, он едва притрагивался к еде, так как у него последнее время совершенно не было аппетита.

Удивительно, но ни одна из его постоянных тренировок, в боксерском ли клубе академии Джексона на Бонд-стрит или на занятиях по фехтованию с синьором Балотти в его школе в Хемпстэде, не действовала так благотворно на тело и душу, чем день, проведенный в седле, на свежем воздухе. Они скакали почти без отдыха с восхода до заката, и, несмотря на усталость, герцог чувствовал себя великолепно, забыв о своей обычной скуке и дурном настроении. Неужели Фредди был все-таки прав?

Поглощенные едой, они почти не разговаривали во время обеда, однако, когда хозяин убрал тарелки, герцог, откинувшись на спинку стула и вытянув вперед ноги, начал благодушно поддразнивать девушку.

— Не кажется ли вам, что провести ночь в мягких постелях наверху в наших комнатах все-таки гораздо предпочтительнее, чем на голой земле под деревьями, как вы предлагали не так давно? — с насмешкой спросил он.

— Нам очень повезло, что мистер Трэвис привел нас сюда, — заметила Вэла, не обращая внимание на его тон, — и это было очень умно с его стороны выдать нас за сбежавших влюбленных.

— А я думал, вы сразу же отвергнете эту идею, ведь вы так решительно настроены против брака, — продолжал он подтрунивать над ней.

— А я вовсе и не говорила, что против брака, — серьезно поправила его Вэла. — Я сказала лишь, что для себя я бы этого не хотела.

— Что, без сомнения, является самым настоящим вздором. Вы говорите так только потому, что еще слишком молоды, Чтобы понимать свои собственные желания.

Если он хотел спровоцировать ее, то не мог сделать это более искусно.

Глаза девушки загорелись, в них вспыхнуло негодование, и она воскликнула:

— А вы, конечно же, можете судить о моих желаниях! Так вот, знайте, я не желаю становиться покорной рабыней какого бы то ни было мужчины!

— А вы думаете, что это неизбежно? Что, выйдя замуж, вы обязательно превратитесь в рабыню?

— Разумеется! С женщинами всегда обращаются как с собственностью. Как только муж найдет, что жена ему наскучила, он может спокойно бросить ее в деревне, а сам — уехать в Лондон и там развлекаться так, как ему заблагорассудится. И никому никогда не придет в голову осудить его за это!

Понимая, что Вэла скорее всего думала сейчас о своей матери, он ответил:

— Мне кажется, многих женщин не так легко заставить подчиняться, и они пусть хитрыми способами, но часто берут верх над своими мужьями.

— Только если они используют такие нечестные и недостойные способы, как чисто женские ухищрения, чтобы обольстить мужчину.

Брови герцога сами собой поползли вверх от удивления, но в глазах сверкнули веселые искорки.

— Но что же нечестного или недостойного вы видите в том, чтобы обольстить мужчину?

— Нечестно таким способом заставлять человека делать вещи, которые в противном случае он не стал бы делать, — выпалила Вэла.

Герцог в ответ весело рассмеялся.

— Но это именно то, что делают все женщины со дня сотворения мира! А что вы скажете насчет Евы? Что скажете по поводу всех остальных соблазнительниц, о которых вы, я уверен в этом, читали в томах по истории? Все эти женщины всегда делали то, что хотели, заставляя мужчин плясать под свою дудку, и все только потому, что они были очаровательны, соблазнительны и мужчины восхищались их красотой, а вовсе не умом?

— Вы пытаетесь доказать мне, что следует быть не умной, а красивой? — запальчиво отвечала Вэла. — Но только если бы я была уродливой, то никогда бы не попала в ту ужасную ситуацию, в которой сейчас оказалась!

Герцог понял, что при этих словах она думала о сэре Мортимере, так как заметил, как девушка вздрогнула от отвращения.

— Однако вы ускользнули от него, — заметил герцог. — И обязаны вы этим именно своему уму, на который, как я думаю, вы возлагаете большие надежды, собираясь избавиться навсегда от этого человека.

— Но это вряд ли будет легко, — печально отвечала Вэла. — И хотя мне не очень хочется это признавать, но я не смогла бы сбежать от него без помощи мужчины.

— Ну, иногда и мы бываем на что-то годны, — улыбаясь, отвечал герцог.

— Конечно! Я ведь этого и не отрицаю! Я всего лишь говорю, что не собираюсь выходить за вас замуж!

Герцог невольно подумал о том, что первый раз за свою жизнь слышит от женщины подобные слова.

Он не мог припомнить ни одного случая с тех пор, как приехал из Итона, когда какая-нибудь женщина тем или иным способом не пыталась женить его на себе или, в крайнем случае, на своей дочери.

При мысли об этом перед его внутренним взором промелькнула целая галерея прелестных, красивых и просто хорошеньких лиц.

Блондинки, брюнетки, шатенки и русые — в одном они все были похожи. Все они смотрели на него с надеждой, томно прикрывая глаза — голубые, карие, серые, зеленые. И во всех этих глазах он безошибочно угадывал то, что объединяло всех этих женщин.

«Алчность», — с горечью подумал герцог.

Да, самая обыкновенная алчность. Все они мечтали о титуле и богатстве. И хотя он заставлял многих женщин мечтать о нем как о любовнике, как правило, это были либо замужние женщины, либо те, кто не мог рассчитывать на титул герцогини Брокенхерст.

В то же время его никогда не оставляла мысль, что ни одна из них не стала бы рисковать своей репутацией, не будь он так богат и знатен. Для любой светской дамы тот факт, что герцог Брокенхерст был без ума от нее, пусть и не слишком долго, прибавляло ей известности в обществе.

Выражение горечи на лице молодого человека было настолько откровенным, что Вэла воскликнула с искренним раскаянием:

— О, простите меня! Как это грубо с моей стороны — говорить такие вещи!

— Что ж, по крайней мере, честно и откровенно, — сказал герцог, пытаясь отвлечься от своих невеселых мыслей.

— Я стараюсь всегда быть честной и откровенной, — горячо сказала Вэла. — Но вы были так добры ко мне, и поэтому я не хочу, чтобы вы подумали, будто я не могу оценить вас по достоинству как мужчину.

— Что вы хотите этим сказать? — удивился герцог.

Вэла немного склонила голову и внимательно, оценивающе посмотрела на него.

— Вы очень красивы, — сказала она. — Впрочем, это, я уверена, вы знаете и без меня. Вы очень сильный и наверняка умеете быстро принимать решения и так же быстро действовать в критической ситуации.

— Готов согласиться со всеми вашими суждениями, — улыбнулся герцог.

— И еще я думаю, что глубоко внутри вас есть что-то, что вам бы хотелось забыть или попытаться сделать вид, что этого нет.

— Что вы имеете в виду? — удивился он, чувствуя себя все более неуютно под ее проницательным взглядом.

— Ну, это трудно выразить словами, — отвечала она. — Я просто чувствую, что вы словно скользите по поверхности жизни, в то время как внутри у вас скрыты огромные возможности, которые являются важной частью вашего «я», а вы хотите убедить себя, что там ничего нет.

Герцог помолчал некоторое время, затем сказал задумчиво:

— И все же я не совсем понимаю, что вы хотите сказать.

Вэла вздохнула.

— Мне хочется думать, что я достаточно хорошо разбираюсь в людях. Но вы очень сложный человек. И сейчас, как мне кажется, я пытаюсь сказать, что когда-то у вас были вера, стремления, амбиции, возможно, даже идеалы, но с годами вы отбросили их, забыли или просто загнали глубоко внутрь и делаете вид для самого себя, что их никогда не было.

Герцог в полном изумлении смотрел на девушку. Он прекрасно понял, что именно хотела сказать Вэла, хотя и не желал в этом сознаться даже самому себе.

Когда он учился в Итоне и позже, во время войны, и он, и его близкие друзья, особенно Фредди, были полны идеями и амбициозными стремлениями переделать мир или хотя бы сделать его немного лучше, справедливее.

Они думали, что эта война, закончившись, унесет с собой предрассудки и несправедливость, которой было слишком много в мире, где они жили, и которая болью отзывалась в сердцах тех, кто верил в свободу.

Именно за эти идеалы воевали он и его друзья против Франции. Они убеждали себя, что вместе с миром в Англии наступит новая эра процветания и благоденствия для всех людей, а не только для представителей высших сословий.

И сейчас Брокенхерст понимал, что после того, как он оставил армию, он не сделал ничего, кроме разве нескольких пламенных речей в палате лордов, чтобы воплотить в жизнь свои идеи. Сам того не замечая, он был затянут водоворотом развлечений, балов и приемов. Легкий флирт заменил искренние чувства, а самым сильным переживанием стал азарт на скачках или за карточным столом.

И оттого, что он был смущен и встревожен не только ее словами, но в большей степени своими собственными чувствами, герцог резко встал, с шумом отодвинув стул.

— Я уверен, что без труда смог бы найти множество аргументов, чтобы доказать несостоятельность вашего исследования моего внутреннего мира, но давайте все-таки отложим это до завтра. Так как нам предстоит уехать на рассвете, чем раньше мы ляжем спать, тем будет лучше.

Почувствовав, что она расстроила своего собеседника, Вэла смутилась и поспешно поднялась.

— Вы правы, — сказала она тихо. — И позвольте поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали и делаете. Я просто не знаю… как теперь обязана вам…

— Давайте отложим этот разговор до того времени, когда благополучно доберемся до Йорка, — предложил он, улыбаясь.

И тут же герцог увидел, как в ответ на его улыбку исчезла тревога в ее глазах. Вэла тоже улыбнулась, и ему вновь представилась возможность полюбоваться на ее прелестные ямочки, что так его пленили в прошлый раз.

— Спокойной ночи, мистер Стэндон, — сказала она. — Я буду молиться за вас этой ночью.

— Я очень тронут. Но только позвольте вам заметить, что вы могли бы при этом обращаться ко мне по имени, данном мне при рождении, ведь вы все-таки моя невеста.

Герцог произнес это совсем тихо, и Вэла, испугавшись, что их могли подслушивать, oглянулась на дверь и едва слышно произнесла:

— Простите, впредь я постараюсь быть более осторожной.

Девушка присела перед ним в реверансе, быстро выбежала из комнаты, и герцог услышал стук ее каблучков по лестнице.

Он дошел до конюшни, чтобы проведать Самсона и Меркурия, посмотреть, все ли у них в порядке. Никогда прежде герцог этого не делал, так как его лошади всегда были на попечении грумов, и хороший уход за ними всегда был обеспечен высокой оплатой.

Теперь же он обнаружил, что Самсон копытом опрокинул ведро с водой, и так как в конюшне никого не было, то герцогу пришлось самому напоить коня. В качестве корма лошадям дали сено, но герцог решил, что завтра надо будет купить им овса. Им предстоял долгий, изнуряющий путь, на котором их могли подстерегать любые неожиданности, и лошадей следовало хорошо кормить, так как от них в решающий момент могла зависеть жизнь всадников.

Невольно мысли герцога переключились на Вэлу. Возвращаясь назад в гостиницу, он думал о том, как мужественно она вела себя все это время, ни разу не пожаловалась на то, что она устала и как тяжело ей пришлось, проведя весь день в седле. А то, что ей пришлось нелегко, герцог ничуть не сомневался.

Чего он никак не мог понять, так это то, как при ее хрупкости и изяществе Вэле в то же время удавалось держаться словно какой-нибудь выносливый амазонке.

«Если она нашла, что меня трудно понять, — думал он, медленно поднимаясь по лестнице, — то что же говорить о ней! Уж ее-то понять вообще едва ли возможно».

Герцог разделся и лег. Перины были достаточно мягкими, но все же ему пришлось признаться, что хотя на войне он спал в гораздо худших условиях, однако, как правильно заметил Фредди, это было десять лет назад! С тех пор он стал старше и, увы, более привередлив.

Уже засыпая, он стал размышлять о том, как доставить Вэлу в Йорк в целости и сохранности, и ему вновь пришлось признаться, что он вовсе не уверен в успехе этого предприятия. Воистину путешествие таило в себе множество неприятных открытий и было призвано заставить его взглянуть на себя совсем с другой стороны. И, честно сказать, ему не нравилось то, что он при этом увидел.

Герцог решил позволить Вэле и себе проспать лишний час. Было уже около пяти, когда он заставил себя проснуться. За окном закричал петух, где-то вдали ему ответил другой, затем третий.

И снова герцог с некоторым колебанием нарушил правила приличия, постучав в дверь девушки.

Она не отвечала. Тогда он вошел, как предыдущей ночью, в ее комнату и убедился, что она сладко спит. Подойдя к кровати, Брокенхерст тихо позвал:

— Вэла!

Она зашевелилась и, тихо вскрикнув, быстро села на постели.

— Что такое… что-то случилось?

— Ничего, — сказал герцог, не отрывая восхищенного взгляда от ее прелестного сонного лица.

Странное волнение охватило его. Девушка была очаровательна, но так трогательно невинна, что едва ли его чувства могли быть вызваны обычным вожделением, которое, несомненно, пробудилось бы в нем в подобной ситуации, будь на месте Вэлы более искушенная и опытная женщина. И все же… Тонкая полупрозрачная ночная рубашка не могла скрыть от его нескромного взора пленительные изгибы ее тела. В сумрачном утреннем свете кожа плеч нежно светилась в ореоле золотых волос, рассыпавшихся по груди и спине. Она казалась ему сейчас принцессой из волшебной сказки, но только живой и волнующе близкой…

— Мне снилось, что мы… уже уехали с вами, — запинаясь, произнесла она, — вы меня разбудили как раз в тот момент… когда нас схватили…

В глубине ее глаз притаился страх, и герцог попытался успокоить девушку. Он сказал:

— Моя няня всегда мне говорила, что сны надо толковать от противного… Я просто уверен, что ваш сон такой же. Он означает, что все будет хорошо.

— Надеюсь, вы правы, — с глубоким вздохом сказала Вэла. — А что, уже пора вставать?

— Уже пять часов, — сказал он мягко.

— Так, значит, нам пора уезжать! — с беспокойством воскликнула она.

— Я решил положиться на Билла. Думаю, что он скоро приедет. Советую вам побыстрее одеться и собраться.

С этими словами герцог вышел из комнаты.

Пока он заканчивал свои собственные сборы, мысли его были полностью поглощены тем прекрасным видением, которое только что предстало перед ним. Он думал о жемчужной белизне ее кожи, оттененной золотом волос, и еще о том, каким мягким и женственным оказалось ее тело, прикрытое лишь тонкой ночной сорочкой. Раньше Брокенхерст видел ее в платье, и она казалась ему хрупкой,' почти бестелесной.

Это открытие не на шутку встревожило герцога. Если Вэла нисколько не интересовалась мужчинами, то и у него не было оснований, по крайней мере в настоящий момент, интересоваться женщинами.

Герцог напомнил себе, что если Вэла бежала от сэра Мортимера, то сам он столь же поспешно скрылся от Имоджин или, скорее, от ее отца, который, без сомнения, приложит все силы, чтобы разузнать, где именно Брокенхерст сейчас находится.

Думая о Вентовере, герцог решил, что тот совершенно точно относится к той категории мужчин, о которых Вэла отзывалась столь нелестно.

Конечно, поведение отца Имоджин, даже с его пристрастием тратить не принадлежащие ему деньги на обольстительных жриц любви, ни в какое сравнение не могло идти с отвратительной жестокостью сэра Мортимера.

Герцог подозревал, что не кто иной, как отец Вэлы, в первую очередь нес ответственность за ее критическое и недоверчивое отношение к мужчинам. Видимо, то, как он обращался с ее матерью, произвело сильное впечатление на девочку, причем еще задолго до того, как он, словно последний глупец, сбежал с женой актера, женщиной, чья красота едва ли могла затмить жадность и холодную расчетливость ее эгоистичной натуры. Неудивительно, что Вэла считала мужчин недалекими, сладострастными ослами, с которыми даже и поговорить-то не о чем.

Но теперь она сама попала в очень неприятную историю. И, думая об этом, герцог поклялся себе, что сделает все, что в его силах, чтобы девушка благополучно добралась до Йорка и своего деда, какие бы препятствия ни встретили они на своем пути.

Он спустился вниз по лестнице и обнаружил в столовой объект своих размышлений. Вэла сидела за столом и с аппетитом уплетала яичницу с беконом.

Герцог опустился напротив и сразу получил большую порцию той же яичницы, а также кружку с кофе, который хотя и не мог сравниться с тем напитком, к которому он привык, однако был вполне сносным.

— Надеюсь, вам все понравилось, сэр? — спросила жена хозяина, ставя на стол плошку с медом. — Билл попросил, чтобы мы о вас как следует позаботились. Он хороший человек. А уж мы готовы все сделать для него и его друзей.

— Рад слышать, что вы о нем такого мнения, — сказала Вэла. — Я тоже думаю, что он замечательный человек.

— И мы тоже его очень любим, мисс, — с улыбкой отвечала хозяйка. — Прошлой зимой дела у нас шли совсем плохо, и мы уж не чаяли, как дотянуть до весны. Тогда только Билл нам один и помог.

— У него доброе сердце.

— Уж как я молилась каждую ночь, чтобы Бог благословил его за то, что он делает для людей, — продолжала хозяйка. — И хотя сам он об этом не любит говорить, но я точно знаю, что он помогал всем, кто нуждался в помощи. А в нашем графстве, должна вам сказать, многим его помощь была просто необходима.

— Думаю, что так и есть, — отвечала Вэла. — И вы должны позаботиться о Билле так же, как вы заботитесь о нас.

— Это было нам очень приятно, — расплылась в улыбке хозяйка. — Вы такая красивая пара. И я желаю вам обоим большого счастья.

Хозяйка вышла из комнаты, и Вэла подняла сияющие глаза на герцога.

— Я же говорила вам, что Билл — замечательный человек. Это такая потеря, что ему приходится скрываться от закона и что за его голову назначена награда, в то время как он должен учить людей.

— Как вас? — спросил герцог.

— Да. Я понимаю, как мало еще знаю и как много мне надо изучить.

— И что будет, когда вы всему научитесь? Вэла неопределенно пожала плечами.

— Никто не может всему научиться за одну человеческую жизнь! Думаю, знание подобно бездонному небу, усыпанному звездами. Их слишком много, чтобы все пересчитать, но и каждая звезда прекрасна сама по себе и достойна внимания.

Герцог уже совсем собрался возразить, но в этот момент дверь открылась и в комнату вошел мистер Трэвис. Вэла приветствовала его радостным возгласом.

— Мы все беспокоились, не случилось ли с вами чего-нибудь.

— Садитесь и рассказывайте, что вам удалось узнать, — пригласил его герцог.

Трэвис отодвинул стул, намереваясь сесть, и в этот момент в комнату вошла хозяйка с большим блюдом все той же яичницы с ветчиной и большим кувшином с кофе. Поставив все это на стол, она пригласила Билла садиться.

— Поешьте, — сказала она, радостно улыбаясь, — и не беспокойтесь о Бесс. Мой муж уже дал ей отборного овса из ваших запасов.

— Хорошо, спасибо, — вежливо поблагодарил Трэвис.

— Я как раз думал прошлым вечером, что неплохо было бы купить для наших лошадей что-нибудь посытнее сена. Им предстоит трудная работа, — сказал герцог.

— Можете взять моего овса, — предложил Трэвис.

— Мы и так вам уже бесконечно обязаны. Ничего, сегодня вечером я не забуду про овес.

— Расскажите нам поскорее, что вы узнали, — попросила Вэла, сгорая от нетерпения.

Отправив в рот большой кусок яичницы и запив ее кофе, Трэвис кивнул, затем приступил к рассказу:

— Никто не приезжал вчера в Хэвингтон-холл, но Вальтер ночевал в Соулдбэри, это всего в трех милях отсюда.

Он вновь занялся яичницей.

— Думаю, он скоро приедет сюда. Эхо единственная гостиница в округе, а мистер Вальтер предпочитает удобства.

В голосе Трэвис слышалось явное презрение.

— Он совсем близко, — забеспокоилась Вэла. — Нам надо скорее уезжать отсюда.

— У меня есть подозрение, — заметил Трэвис, — что он очень рассчитывает на то, что вы едете по основной дороге и скорее всего позади него.

— Кто еще с ним? — спросил герцог.

— Двое. Джайлс и, по-видимому, один из верховых охранников.

— Они все очень хорошо стреляют, — тихо заметила Вэла.

При этих словах она с тревогой взглянула на герцога.

— Если вы закончили завтрак, — сказал он, — то, думаю, нам пора трогаться в путь.

— Подождите минутку, — попросил Трэвис, — я покажу, где вы сможете остановиться на следующую ночь.

— Вы поедете с нами? — спросила Вэла.

Трэвис выразительно покачал головой.

— Нет, я, пожалуй, пригляжу за Вальтером.

— Будьте осторожны, он знает, кто вы, и, ни минуты не колеблясь, выдаст вас властям.

— Мне это хорошо известно, но у этого негодяя есть должок, который, как я надеюсь, мне удастся заставить его заплатить.

— Какой должок? — удивилась Вэла.

— Я подозреваю, а если говорить честно, совершенно уверен, что это именно Вальтер донес лорду Моунту, что я обучаю детей грамоте, а также еще кое-что, из-за чего меня потом едва не засадили в тюрьму.

— Но как вы узнали, что это был именно Вальтер? — спросила Вэла. — Ведь он тогда уже работал в нашем поместье.

— Я всегда знал, что это сделал один из тех, кто сначала работал на лорда Моунта, а затем у вас в поместье, мисс Вэла. С этим парнем у меня еще раньше вышла небольшая стычка. Почти не сомневаюсь, что именно он стал главной причиной того, что вся моя жизнь полетела под откос.

Вэла, подчиняясь безотчетному импульсу, ласково положила ему руку на локоть.

— Быть может, однажды мы сможем возместить вам хотя бы кое-что из того, что вы утратили.

— Мне будет вполне достаточно и того, что я получу с Вальтера, — недобро усмехаясь, ответил Трэвис.

Тем временем герцог поднялся из-за стола, и, почувствовав его нетерпение, Вэла также поспешно встала.

— Я поднимусь к себе всего лишь на пару минут, собрать вещи. Подождите меня, я быстро. — И она поспешно покинула комнату.

Поглядев ей вслед, герцог сказал, обращаясь к Трэвису:

— Трудно выразить мою благодарность, но я бы хотел, чтобы вы приняли это.

И он положил на стол несколько банкнот. Увидев, как напряглось лицо Трэвиса, и догадываясь, что он сейчас откажется, герцог поспешно добавил:

— Это не для вас, а для вашей лошади, которой, я уверен, пришлось все это время усердно работать, а значит, ее надо хорошо кормить. А кроме того, вы можете использовать это для кого-нибудь из тех, кому вы помогаете, когда им приходится особенно туго.

Трэвис, который намеревался вернуть эти деньги, на миг заколебался.

— Кто вам сказал об этом?

— Тот, кто так же, как и мы, бесконечно вам благодарен.

Трэвис взял деньги.

— Что ж, хорошо, — сказал он. — Я возьму их, потому что, возможно, мне придется заплатить за ту информацию, которую я хочу получить о Вальтере. Сейчас самое главное, чтобы вы как можно быстрее доставили мисс Вэлу к ее дедушке.

— Это именно то, что я намерен сделать во что бы то ни стало.

Уверенность, прозвучавшая в голосе герцога, заставила Трэвиса испытующе посмотреть на него.

— Вы можете счесть это за дерзость с моей стороны, и все же мне бы очень хотелось знать, каким образом вы оказались замешаны во всю эту историю. Дело-то ведь может оказаться опасным. Не исключено, что до того, как все закончится, прольется чья-то кровь.

— Будем надеяться, что это будет кровь наших врагов. А что до остального, что ж, я с удовольствием расскажу вам обо всем и со всеми подробностями, но только когда мы доведем дело до конца, — с улыбкой отвечал герцог.

Трэвис рассмеялся.

— А вы мне нравитесь, — сказал он. — И хотя, признаюсь, у меня были вначале подозрения насчет того, почему вы вдруг решили принять участие в судьбе мисс Вэлы, сейчас я склонен доверять вам. Хотя сам не пойму почему, особенно когда вижу, как она красива.

И герцог подумал, что это самый искренний из всех комплиментов, который он когда-либо получал в своей жизни.