Моя любимая роль

ГЛАВА 8, 37-й день съемок

— Вставай, соня! Куда в тебя столько сна влазит? — голос был усталый, но довольный, Стефани приоткрыла глаза и зажмурилась от яркого света, потёрла лицо и прохрипела сонным голосом:

— Доброе утро… Сколько времени?

— Обед скоро. С днём рождения, кстати, — Стивен пил воду, сидя на кухонной тумбе, на стоящем посреди комнаты столике лежали горы бумаги и гитара, куча карандашных стружек, мятые обёртки, бумажные полотенца, градусник и аптечка. Она окинула взглядом весь этот бардак и потянулась:

— Спасибо… Ты что, не спал?

— Я, вообще-то, работаю ночью, а сплю утром, — он ухмыльнулся и снял с волос резинку, с довольным видом взлохматил густую шевелюру и с подколом глянул на Стеф, — но сегодня не срослось. Всё надеялся, что ты сама проснёшься, но так и не дождался. Ты продрыхла больше десяти часов, как тебе это удалось?

— Не знаю, — улыбнулась она. — Налей и мне водички, пожалуйста.

— На, — он протянул ей новый стакан и сел на край стола у дивана. — Пей и рассказывай, что это вчера было, я чуть с ума не сошёл. Перерыл весь интернет, но с такими симптомами только из тропических стран приезжают, где ты это взяла, я ума не приложу, — он с притворным страхом пощупал свой лоб и сделал страшные глаза: — От чего мне теперь нужна вакцина, а? Я должен знать.

— Не бойся, это не заразно, — она выпила одним махом полстакана и села, завернувшись в одеяло по горло. — Если бы глупостью можно было заразить, мы бы все давно вымерли.

— Ну так что это? — уже серьёзнее спросил он. — Тебя так трясло, что я раздумывал между эпилепсией и лихорадкой, но для эпилепсии всё-таки слабо, а для лихорадки нет температуры. Ты просто вдруг начинала очень глубоко и быстро дышать, а потом металась по кровати, как будто откуда-то вырываешься.

— Это не болезнь, — вздохнула Стефани. — Мне… просто снится кошмар, очень страшный. Настолько страшный, что я сразу просыпаюсь, а потом боюсь опять закрыть глаза.

— И ты думала, что снотворное поможет?

— Надеялась, — пожала плечами она. — Но ведь помогло же. Сегодня я спала как убитая, ну, кроме того раза, — она смутилась и опустила голову. — Слушай, прости, что так напрягла, я просто не знала уже что делать, всё перепробовала. Спасибо. И скажи мне, как называются твои таблетки, я сегодня буду в городе, куплю себе.

— Ясно, — он повертел в руках стакан. — А причём тут глупость?

— Глупо было делать кое-что, после чего начались кошмары, — она отвела взгляд и понизила голос, — но я не знала, что так будет.

— И что ты сделала?

— Ой, ерунду, — она отмахнулась и стала подниматься, — пойду я, тебе же спать ложиться.

— Угу, пойдёшь, — фыркнул Стивен, — в пижаме. О чём ты думала, когда шла сюда через весь парк в таком виде?

— Я не думала, — вздохнула Стеф, — я боялась.

Он посерьёзнел и встал, ушёл в сторону входа, заскрипел раздвижной дверью, вернулся с кожаной курткой и джинсами:

— На, до комнаты добежать хватит.

Она смерила взглядом его рост и не сдержала тихий смешок, взяла вещи:

— Ну давай попробуем.

Джинсы, как ни странно, сели как влитые, правда, подвернуть их пришлось раз пять, что под туфли смотрелось ужасно. Куртка была огромной и висела мешком, но Стеф это мало заботило.

— Спасибо, я верну вечером.

Он осмотрел её с ног до головы, изо всех сил давя лыбу, потом не сдержался и рассмеялся, покачал головой:

— Иди быстро и кружным путём.

— Так и сделаю.

— Давай, до вечера.

— Приятных снов.

Он провёл её до двери и проводил сонным взглядом, она сунула руки поглубже в карманы и понеслась в комнату почти бегом, пониже опуская голову. В кармане нащупалась какая-то бумажка и вообще вся куртка шуршала и шелестела, Стеф вытащила мятый лист и на бегу просмотрела — каракули. Сунула назад — кто их знает, этих творческих людей, вдруг, это зашифрованное откровение, имеющее невероятную ценность?

Добежав до комнаты, она застала Мари спящей, молниеносно разделась и нырнула под одеяло, пока та не спалила её в чужих шмотках. В сложенном виде вещи Стивена можно было спутать с её собственными, а рыться в чужой одежде Мари не будет. Глянула время на мобильном — без двадцати одиннадцать, и правда полдня проспала. Дотянулась до ноута, так и не выключенного со вчерашнего дня, закрыла Кастанеду, открыла поисковик. Скачала единственный альбом Стивена Ли Эванса, сбросила на мобильный и воткнула наушники, выключив ноутбук и притворившись спящей. Рыжая проснулась ровно в одиннадцать, как обычно мгновенно выключив завибрировавший телефон. Потянулась, сонно улыбнувшись подруге:

— Утречко, Стеф…

— Обедик почти, Мари, спать надо меньше.

— Ну тебя, — скривилась рыжая, отвернулась и укрылась с головой, — злая ты стала. Как с Крисом замутила — всё, прямо не подходи к ней…

— Нифига подобного! — возмутилась Стеф, встала и начала стаскивать с неё одеяло,

— я добрая и щедрая, мне добра ни для кого не жалко! Вставай, одарю тебя добром по самое не балуйся!

— Ага, а потом догонишь и ещё одаришь, — просопела рыжая, мужественно сражаясь за одеяло, — пусти, изверг, репетиция только через час!

— И за этот час надо поесть и умыться, — Стеф вернула ей одеяло и пошла заправлять кровать. — Вставай, а то у тёти Тили булочки остынут.

— Булочки! — вскинулась Мари. — Да, это довод.

Они быстро собрались и пошли вместе чистить зубы, потом завтракать, уже допивая кофе, Мари задумчиво спросила, глядя в окно:

— А где ты ночевала, Стеф?

— В комнате, — ни капли не смутилась она, — а что?

— Я вставала ночью в туалет, а тебя не было, — рыжая хитро прищурилась поверх чашки, — ни в кровати, ни в туалете. Колись, с Крисом гуляла?

— Ну, может, чуть-чуть, — опустила глаза Стеф.

«Молчи, не спрашивай меня об этом! Вообще не поднимай эту тему, пожалуйста!»

Мари пожала плечами и замолчала, Стефани поспешила сменить тему:

— Как там Лили?

— Лучше, — пожала плечами подруга. — Сотрясение слабое, швы заживают хорошо… Как можно самой себе распороть кожу на макушке каблуком? Как она так упала, я в шоке!

— Я тоже, — соврала Стеф, старательно изображая, что никакого отношения к этому не имеет.

— Ты поедешь в город сегодня?

— И сегодня, и завтра, — улыбнулась она, — повезу Криса на рок-концерт!

— Круто, — кривовато улыбнулась рыжая, помешивая чай. — А ты у него спрашивала, любит ли он рок?

— Конечно, любит, — пропела Стефани. — Побегу найду его перед репетицией.

— Беги, там встретимся, — подружка вздохнула и уставилась в чашку, Стеф залпом допила воду и сорвалась на поиски.

Крис был так рад её видеть, что она готова была скакать от счастья. Они обнимались у всех на глазах, он шептал ей на ухо всякие глупости томным голосом, говорил комплименты. Концерту он страшно обрадовался, обещал отвезти её своей машиной, сказал, что слышал об этой группе. Её весь день поздравляли по телефону и в интернете, репетиция прошла на отлично, а потом они играли в волейбол вторая группа против первой, потерпев сокрушительное поражение. Подопечные Мелани ушли в столовку праздновать, проигравшие разбрелись парами и группами заливать горе, к вечеру многие поразъезжались, а Стефани с Крисом оккупировали беседку с видом на горы.

— Отличный вид.

— Я же говорил, — он подсел ближе и обнял, запахнув на ней плотнее свою куртку. — Сегодня я провожу тебя до самой комнаты.

— Зачем?

— Затем, что такими темпами к тебе перекочует вся моя одежда, — он мягко коснулся губами её щеки и шепнул: — Мы вчера вечером репетировали с Эшли…

— И? — упоминание этого имени вызвало у Стефани злую дрожь, но она умудрилась этого не показать. — Как успехи?

— Успехи не очень, но это не важно, — он зарылся лицом в её волосы, пуская по шее мягкие мурашки, — важно то, что я слышал, как она репетирует новую песню Эванса.

Стеф замерла, залившись краской — когда она строчила текст за одним столиком со спящим Стивом, она думала о том, какая клёвая у них выйдет песня, о том, что это спасёт его контракт, о сериале с красивой кореянкой, о кофе, о чём угодно! Только не о том, что песню услышит вся съёмочная группа, включая Криса и Эшли…

«И Мари, господи, и Еву! Надо было попросить Стивена сказать, что это он написал.»

— И как тебе песня Эванса? — деревянным голосом спросила она, почувствовала на шее его улыбку и добавила, — нормально?

— Стеф, я знаю, кто её написал, — он плотнее прижал её к себе и радостно вздохнул,

— и она мне очень, очень нравится!

— Правда? — смутилась Стеф, пряча лицо, но Крис наклонился ближе, ловя её губы своими:

— Конечно, правда. — Ещё один поцелуй спустился по подбородку к шее, оставляя пульсирующие следы, которые завтра нальются красным, но ей было наплевать — тело дрожало предвкушением, хотелось забраться ему под свитер и прилипнуть всей поверхностью, слушая, как его сердце ускоряет ритм.

«Боже, Крис, где учат так целоваться? Если ты откроешь школу поцелуев, то озолотишься за пару семестров!»

Время бежало, захватывая сознание целиком и унося куда-то так далеко, что когда у неё завибрировал телефон, Крис услышал раньше неё:

— Кто-то хочет с тобой поговорить, — прошептал он, тяжело дыша и покрывая поцелуями её шею. — У тебя полминуты, а потом я заберу трубку и расскажу ему всё, что думаю о звонках после девяти вечера.

— Это не звонок, — она достала телефон и выключила звук. — Это будильник. Мне пора, — она с сожалением погладила его по щеке и встала, снимая его куртку, — у меня есть кое-какие дела в городе, но я скоро вернусь.

— Какие дела в пол-одиннадцатого? — Крис опять набросил куртку ей на плечи. — Если устала и хочешь спать, то так и скажи, я провожу тебя.

— Правда дела, — она виновато улыбнулась ему. — С чего такие подозрения? Если бы устала, я не стала бы тебе врать.

— Что за дела? — нахмурился он, беря её за руку и медленно выходя из беседки, — они что, не могут подождать?

— Нет, — она обхватила его руку и положила голову на его плечо, в который раз поблагодарив Мари и себя за то, что не забыла сменить каблуки на кроссовки.

«Уймись, Крис. Хватит лезть не в своё дело, я тебе всё равно ничего не скажу!»

Он возмущенно открыл рот, а через секунду захлопнул с ощутимым щелчком, чуть не заставившим её расхохотаться.

«А это круто, надо чаще практиковаться. Вон, например, какая-то девчонка под ручку с парнем идёт, пусть споткнётся и повиснет на нём!»

Девушка вскрикнула и чуть не упала на колени, еле удержавшись. Стефани захихикала, спутник её жертвы стал расспрашивать ту о самочувствии и щупать её ногу. Они пошли дальше, девушка прихрамывала, парень заметил и заставил её сесть на лавочку. В темноте было не видно, что он там дальше делал, и только подойдя почти вплотную, Стеф узнала усталый голос девушки:

— Да ладно, всё нормально, я дойду. Пошли уже.

«Мари?! Как я её не узнала? Это что я, родной подруге подлянку устроила? Ради чего? Ради практики и личного развлечения? Боже, куда я качусь…»

— Стеф? — рыжая повернулась в её сторону и широко улыбнулась: — Ты тоже загулялась, да? Пойдём вместе, а то меня тут не пускают одну.

Сидящий с ней рядом хореограф хотел возмутиться, но Стефани его опередила:

— Я видела, как ты споткнулась. Как нога?

— И ты туда же, — вздохнула подруга. — Да нормально у меня всё, пойдём уже, — она встала, кивнула парню: — Спасибо, я дальше со Стеф пойду. Спокойной ночи, — рыжая подхватила её под руку, неожиданно сильно навалившись на локоть Стеф, и дернула её в сторону входа: — Пошли. Пока, Крис!

— Пока, — помахала ему Стефани, с извиняющимся видом глянув на недовольного блондина и протянув ему куртку, — я завтра позвоню.

— Давай, — он чмокнул её в щеку, оделся и кивнул Мари: — Пока.

— Пока! — она радостно махала обоим парням, потом с той же улыбкой злобно прошептала Стеф: — Ну хоть ты могла промолчать, а?

— Как нога? — вздохнула она в ответ.

— Очень больно, но от того, что мы тут встали и стоим, легче не становится! — прошипела рыжая. — Пошли в комнату, я видела, у тебя есть мазь какая-то.

— Есть, пойдём, — она обняла Мари за пояс, дав той возможность опереться на плечо, и повела её в комнату. — Чего ты выделывалась? Не могла сказать, что правда болит, и посидеть чуть-чуть?

— Не могла, — прошипела подруга, — он мой хореограф, и мы только что на репетиции обсуждали, какая я растяпа и не могу по ровному паркету три шага пройти, чтобы в собственных ногах не запутаться. И ещё я на этой репетиции упала, подвернув ту же самую ногу, но он этого не видел, вышел на минуту по телефону поговорить. — Мари тяжко вздохнула и простонала: — Боже, ну за что? Почему я споткнулась именно сейчас, именно при нём, чем я это заслужила, а?

Стефани грызла губы, ругая себя последними словами, готовая отдать что угодно за машину времени.

«Развлеклась, блин… пошутила, называется. Прикольно мне было, да. И вот кто я после этого?»

Едва добравшись до комнаты, Мари проскакала на одной ноге до своей кровати и села, стягивая кроссовок и носок, потёрла лодыжку и стала разминать. Стефани откопала в косметичке обезболивающую мазь, выдавила на ладонь и присела возле Мари:

— Убери руки, — стала натирать её ногу, мысленно молясь, чтобы всё поскорее прошло. — И не трогай, если потом схватишься за глаза, губы или другие чувствительные места, будет капец.

— И что тогда делать? — вздохнула рыжая, стягивая свитер, Стеф усмехнулась:

— Лучше до «тогда» не доводить, чем бороться с последствиями. Но если вдруг, то промыть тёплой водой. Всё, лежи, я пойду руки вымою.

— Спасибо, — Мари пошевелила пальцами и удивлённо подняла на Стеф круглые синие глазища: — Прошло! Как быстро.

— Это психологическое, — усмехнулась Стеф, — вообще-то, мазь действует через десять-пятнадцать минут.

— Ну правда прошло! Честно.

— Ну прошло и хорошо, я мазь тебе на тумбочку ставлю, если что, — она подцепила локтем куртку и сумку. — Мне надо в город, буду поздно.

— Зачем?

— Не скажу.

«Не спрашивай.»

— Ну и ладно, — как-то задумчиво пробормотала Мари, — пока.

Дойдя до ванной, Стефани вымыла руки и стала поправлять волосы перед зеркалом, приблизила лицо к стеклу, замерла, внимательно глядя в свои глаза.

«Что с тобой, Стеф? Почему меня все об этом спрашивают? Что изменилось?

А ведь изменилось, и так сразу не скажешь, что конкретно, а просто… как будто надолго уезжала и вернулась другим человеком.»

Она ещё раз поправила волосы и забросила на плечо сумку, вышла через центральный вход к парковке. Машина радостно пиликнула, впуская её в такой родной салон — тепло и уютно, пахнет химчисткой и чуть-чуть мамиными духами, раньше это была её машина. Стеф открыла окно, наслаждаясь прохладой ночного ветерка, остужающего горящее лицо, набросила куртку и завела машину. Осторожно выехала за ворота и повернула к городу — дорога тут одна, не заблудишься.

В свете фар мелькали насекомые, через пару минут выскочило из кустов что-то мелкое и прыгучее, испугалось машины и нырнуло обратно. Время моталось на колёса, пустая дорога стелилась как шёлковая, давая время побыть наедине с собой и хорошо подумать. О жизни, о том, за чем она едет, о тех, кто остался за спиной.

«Мари, Мари… прости меня, рыжая, я не ведала, что творю. И клянусь тебе, я больше никогда не пожелаю никому ничего плохого… Хреновая из меня ведунья — ничего не знаю, никому помочь не могу, лечить не умею, только пакости мелкие творю и рты затыкаю. Ну ничего, сейчас съезжу за «Рецептами» и прочитаю каждое слово от корки до корки, а потом буду делать только хорошее, всегда.»

Мысли потекли извилистыми путями, к беседке над склоном, через встречу у родника, сквозь озёрную воду, синюю, как глаза Мари, в танцевальный зал, где Крис обнял её, прижавшись губами к плечу…

И тут она резко утопила тормоз, чуть не вылетев через лобовое стекло, замерла, пытаясь отдышаться и понять, что она только что видела. Если верить собственным глазам ещё можно, то секунду назад мошки и мусор перед самыми фарами сложились в оскаленную человечье-козью морду, которая ухмыльнулась ей и разбилась о капот, рассыпавшись где-то двадцатью метрами раньше.

Обернувшись, Стеф увидела жирный след колёс на асфальте, который плавно поворачивал, пересекая разделительную полосу…

«Так, это что сейчас было?»

Опять развернувшись вперёд, она рассмотрела, что машина практически упёрлась в толстое дерево, не долетев до него сантиметров десять. Стеф включила аварийку, закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, медленно погладив руль:

«Хорошая машинка. Надо тебе купить чего-нибудь, за заслуги.»

Когда появилась морда — до или после того, как она свернула с дороги, совершенно этого не заметив? Этот чёртов глюк спас ей жизнь или чуть не угробил?

Плотнее закутавшись в куртку, она поняла, что с ней что-то не так, и внимательно осмотрела воротник и карманы, понимая, что куртка не её… а Стивена, да. Она схватила первую попавшуюся, а сверху лежало то, что она сняла последним. То-то она теплее и шуршит постоянно.

Пытаясь успокоиться и прийти в себя, она стала на автомате вытаскивать из карманов всё подряд и через минуту у неё на коленях, на соседнем сидении и на Торпедо был целый склад мятых листов и несколько аккуратно сложенных страничек. Она стала по очереди разворачивать мятые, читать и опять сминать как было, рассовывая по карманам. В основном это были каракули или рисунки схематичных человечков в разных странных позах, заметки летящим почерком типа: «Не забыть про Л, взять А» и сто раз почёрканные стихи и ноты. Стихи она читала, ноты проигрывала в уме, рисунки рассматривала и пыталась понять.

Спустя минут двадцать она успокоилась достаточно, чтобы завести машину. Очень скоро за поворотом показались огни города, расстелившегося в низине под горами, далёкие всполохи маяка, одинокие группы фонарей у горизонта, отмечающие стоящие на якоре корабли. Она как-то разом успокоилась и набрала скорость, устремляясь в знакомый район объездной дорогой. Бросила машину возле чужого гаража — она знала тех, кто тут живёт, и была уверена, что они не выйдут разбираться. До дома пара кварталов, которые лучше пройти пешком, чтобы не привлекать внимания припаркованной под воротами знакомой машиной.

С детства родные улицы пахли цветами, в знакомых домах смотрели телевизор знакомые люди, кое-где уже спали. Она глянула на мобильный — полпервого, ох и поездка у неё вышла… а собиралась быстро обернуться, ага.

Добравшись до своего дома и не увидев света ни в одном окне, она тихо вошла через заднюю дверь, которую из-за собаки никогда не запирали. В старом доме всё как всегда, хоть что-то в этом мире нерушимо. Было пусто и тихо, Слэш похрапывал на диване, мелко суча лапами во сне — бегает, неугомонное создание. Из кухни раздался тихий скрип, Стефани замерла, вглядываясь в темноту, потом рассмотрела тёмный профиль на фоне окна и выдохнула — мама, сидит за столом в огромных наушниках и с бокалом вина, как обычно, не может заснуть. Когда она в таком состоянии, можно ходить не опасаясь — она ничего не услышит.

В молодости она победила в конкурсе певцов и чуть не стала звездой в семнадцать лет, но бабушка с дедом не позволили, настояв на колледже и серьёзной специальности. Она выучилась и стала довольно успешным юристом, но иногда на неё что-то находило и она могла ночь напролёт просидеть в темноте, слушая музыку и изредка пуская слезу — она до сих пор отлично пела, но успела остыть и покориться судьбе, не прекращая, впрочем, страдать о несбыточном.

Стефани часто думала, что именно поэтому мама так активно поддерживала её желание стать актрисой и брала лишнюю нагрузку на работе, лишь бы оплатить её бесконечные внеклассные занятия.

Лестница на второй этаж так скрипела, что Стеф думала, перебудит всех соседей, но папа в своей комнате храпеть не перестал, а мама до конца плейлиста не откроет глаза, даже если рядом артиллерийский снаряд разорвётся.

Ещё семь шагов по коридору и вот она лестница на чердак, а там, в пыльной коробке под столом… Здесь она уже ничего не опасаясь включила свет, медленно потянула коробку, схватила так и оставшиеся лежать сверху «Рецепты», радостно прижала к груди — да, всё получилось! Осталось только найти вертолёт, выйти без происшествий и убраться отсюда поскорее.

Свернув тетрадку в трубочку, Стеф сунула её во внутренний карман куртки и осмотрелась в поисках яркой коробки с вертолётом. Нашла, потушила свет, спустилась на ощупь по скрипучей лестнице и медленно пошла по коридору, ведя рукой по стене. У самых ступенек нога внезапно наткнулась на что-то твёрдое, раздался потусторонний протяжный звук и лица коснулось влажное горячее дыхание.

Стефани набрала воздуха для крика, но лёгкие перехватило спазмом, заставляя сердце зайтись в припадке, она замерла, не в силах издать ни звука. На плечи опустилась страшная тяжесть, придавливая к земле, по голой шее тиранулась жёсткая шерсть… и по лицу мазнул здоровенный мокрый язычара, окутывая её неповторимым запахом собачьего корма.

Она выдохнула, ноги подкосились от облегчения:

— Слэш, твою мать, — мокрый язык ляпнул её по губам, заставив заткнуться, она обхватила широкую собачью спину и прижала к себе: — Ну иди сюда, иди, бандит. Я из-за тебя чуть в штаны не наложила, потустороннее ты создание. Пойдём, проводишь меня.

Пёс радостно ссыпался по ступенькам, создав столько грохота, что продолжать спать в таком шуме не смог бы ни один нормальный человек… кроме тех, у кого восемь лет живёт девяностокилограммовый нюф. Папа даже храпеть не перестал, Стеф беззвучно рассмеялась и вышла через заднюю дверь следом за собакой. На улице он опять полез обниматься, Стеф вдоволь потискала этот лохматый кусок радости, попрощалась и зашагала к оставленной машине. На выезде из города зашла в круглосуточную аптеку, взяла ещё мази от боли в мышцах и самое сильное снотворное, которое только можно купить без рецепта.

Лежащая в кармане тетрадка грела бок и щекотала воображение, машина заурчала и уверенно взяла курс на горы, подминая под себя километры. Ночной город мигнул на прощание маяком и скрылся за поворотом, и почти сразу у Стефани заиграл мобильный. Гарнитуры у неё не было, поэтому, взвесив все «нельзя» и «плевать», она вытащила телефон из сумочки, улыбнулась надписи «Мой ночной музыкант» и прижала трубку плечом:

— Привет.

— Здорово. Ты где?

— Где-то между городом и школой.

— Сюда едешь?

— Ага. А что?

— Да ничего… просто ты обещала вечером зайти, а вечер почти закончился. — Стеф фыркнула, Стивен вздохнул и признался: — А ещё мне звонила Мари, поинтересоваться, не у меня ли ты часом застряла.

— Вот козюля! — восхитилась она. — Я же ей объясняла уже, что ничего между нами нет, а она продолжает за тебя бояться.

— В смысле?

— Она тебе очень симпатизирует, — замялась Стефани, — и боится, что я буду гулять с тобой параллельно с Льюисом.

— И что? — хмыкнул Стивен. — Ой, ладно, я сам с ней поговорю, забудь об этом. Ты придёшь сегодня на чай?

— Да как бы поздно уже…

— Да ладно, время детское, завтра можно отоспаться, а у тебя вообще завтра концерт, чем позже ляжешь, тем позже встанешь, и тем легче потом будет возвращаться. — Она замялась, он усмехнулся, подначивая её: — Эй, ты сегодня не пришла на мой концерт у фонтана, а я играл, между прочим!

— Блин, как я могла, — качнула головой Стефани, чуть не уронив телефон. — Ладно, я скоро буду, жди. Заодно занесу тебе вещи, со складом макулатуры в карманах.—

— Ты что-то читала? — встревожился он, Стеф улыбнулась:

— Приеду — расскажу, заваривай чаёк. И меч ищи, я везу тебе вертолётик.

— Правда? Класс! — они рассмеялись, Стив добавил извиняющимся тоном: — А можно завтра меч?

— Ладно, всё, мне неудобно, я телефон плечом держу.

— Ну ты даёшь. Всё, приходи. Давай.

— Давай, — она бросила трубку на сидение и прибавила скорости.

По дороге никто не встретился, попавшийся на пути жирный след шин заставил нервно прикусить губу и вспомнить, что ни туда, ни обратно она не пристёгивалась.

«Нужно завести себе эту полезную привычку. Было бы печально так глупо сдохнуть в расцвете сил и на взлёте карьеры, только-только начав встречаться с таким классным парнем.»

Стефани вспомнила любимую бабушкину фразу: «Если хочешь что-то изменить в своей жизни, меняй прямо сейчас, иначе завтра ты опять это отложишь», улыбнулась и сбросила скорость, нащупывая пояс.

«Интересно, а пристёгиваться прямо на ходу — законно?»

Шикарные кованые ворота школы были открыты, места на парковке хватало, а остановившись и заглушив двигатель, она услышала где-то рядом знакомый гитарный перебор. Стивен сидел на краю высокой бетонной клумбы, отгораживающей парковку от двора, помахал ей рукой и стал прятать гитару в чехол:

— Как добралась?

— Да так, — она двинула плечами, уходя от ответа, взяла с заднего сидения коробку с вертолётом.

«Не спрашивай меня об этом.»

— Что значит «да так»? — нахмурился парень, забрасывая гитару за спину. — Знаешь, я начинаю верить в предчувствия.

— В смысле? — они медленно пошли по аллее вокруг школы, Стивен забрал у неё пакет с коробкой и как бы мимоходом обронил: — Ты мне приснилась, а когда я встал, то сразу же позвонила Мари. И голос у неё был очень встревоженный, как будто она что-то знает. Так что случилось?

Стефани помялась, пожала плечами:

— Кошка из кустов выскочила, прямо под колёса. Я перепугалась, потеряла управление и чуть не вылетела в лес.

— Понятно, — по его лицу было не ясно, поверил или сделал вид.

«А ведь ты тоже актёр, мой ночной музыкант… тебе ничего не стоит убедительно врать и убедительно делать вид, что веришь, когда врут тебе.»

— Слушай, — он улыбнулся и стрельнул глазами на её плечи, — мне, конечно, не жалко, но почему ты в моей куртке?

— Ой, это случайно вышло, — она смутилась и вытащила руки из карманов, — я схватила первое, что попалось под руку, а заметила тогда, когда уже стало поздно. Зато она мне очень помогла.

— Согрела?

— Как добралась?

— Да так, — она двинула плечами, уходя от ответа, взяла с заднего сидения коробку с вертолётом.

«Не спрашивай меня об этом.»

— Что значит «да так»? — нахмурился парень, забрасывая гитару за спину. — Знаешь, я начинаю верить в предчувствия.

— В смысле? — они медленно пошли по аллее вокруг школы, Стивен забрал у неё пакет с коробкой и как бы мимоходом обронил: — Ты мне приснилась, а когда я встал, то сразу же позвонила Мари. И голос у неё был очень встревоженный, как будто она что-то знает. Так что случилось?

Стефани помялась, пожала плечами:

— Кошка из кустов выскочила, прямо под колёса. Я перепугалась, потеряла управление и чуть не вылетела в лес.

— Понятно, — по его лицу было не ясно, поверил или сделал вид.

«А ведь ты тоже актёр, мой ночной музыкант… тебе ничего не стоит убедительно врать и убедительно делать вид, что веришь, когда врут тебе.»

— Слушай, — он улыбнулся и стрельнул глазами на её плечи, — мне, конечно, не жалко, но почему ты в моей куртке?

— Ой, это случайно вышло, — она смутилась и вытащила руки из карманов, — я схватила первое, что попалось под руку, а заметила тогда, когда уже стало поздно. Зато она мне очень помогла.

— Согрела?

— Помогла прийти в себя и опять завести машину, — с запоздалой дрожью вздохнула Стеф. — Когда чуть не слетела с дороги, у меня так руки тряслись, что я боялась ехать. Поэтому пересмотрела все твои рисунки, — она виновато покосилась на него и отвела взгляд. — А зачем ты носишь их с собой? Это же, как я понимаю, черновики и страдание ерундой, почему не выбрасываешь?

— Обычно выбрасываю, только вечером и у себя в фургоне, — его голос был каким-то уставшим и отстранённым. — Я специально завёл себе привычку нигде не оставлять черновики, после того, как у меня однажды потянули песню, которую писал в кафе на салфетке, а потом смял и оставил на столе.

— Фанат, что ли? — округлила глаза Стеф, он криво усмехнулся и покачал головой:

— Бывший друг, который обедал со мной. Песня была недоработана, но он чуть подправил её и успел записать на студии со своей группой, а потом я услышал её по радио. — Он посмотрел на ахнувшую Стефани и пожал плечами, — больше обидно, что я так и не довёл её до ума, там работать ещё было и работать, а он выпустил абы как.

— И ты теперь брутально сжигаешь черновики, одинокими тёмными ночами? — попыталась пошутить Стеф, парень печально улыбнулся и качнул головой:

— Нет, я купил себе банальный шредер и коротаю одинокие ночи в его гудящей компании. А обрезки вынимаю раз в неделю, они там в таком виде, что если кто-то удосужится их собрать и что-то прочитать, значит он правда заслуживает эту песню.

— Понятно, — Стеф помолчала, потом ни с того, ни с сего сказала: — А я твой альбом скачала.

Он усмехнулся с хитрым видом:

— Поддерживаешь развитие пиратства в стране? Ну ничего-ничего, когда-нибудь и я скачаю твой.

— Ой, — она смутилась, — я не подумала.

— Да ладно, я шучу, — он улыбнулся и толкнул её бедром, — все мы такие. И как тебе моё творчество?

— Классно, — она промолчала о том, что успела прослушать только две песни. — Хочу вот теперь «струны» посмотреть, Мари очень хвалит, а я же телик не смотрю, так что не видела.

— Ой, «струны»… — он тяжко вздохнул и потёр лицо. — Может, ты передумаешь, а?

— А что? — непонимающе задрала голову она, пытаясь рассмотреть выражение его лица.

— По «струнам» можно проследить всю эволюцию моего актёрского мастерства, — он патетично воздел руки к небу, потом выдохнул и сдулся, — всю, блин, от деревянной бездарности до сопливого переигрывания.

— Да ладно тебе, — она пихнула его плечом куда-то чуть выше локтя и улыбнулась, — мы же снимались вместе, я видела, ты хорошо играешь.

— Так, «мы же снимались вместе»? — прищурился он. — Подожди, ты хочешь сказать, что и этот сериал не смотришь, что ли?

— А зачем? Я же читаю сценарий, я и так всё знаю.

— О, боже, Стеф! — он остановился, развернулся к ней лицом, — ну ты даёшь! Хоть бы не говорила никому.

— Ну тебе-то можно, — она пожала плечами и дёрнула его за рукав, — пошли, я чая хочу.

«Я бы сказала тебе, что с самого начала просто не могла смотреть, как Крис в каждой серии по сто раз облизывается с Эшли… но ты его так не любишь, что разговор, скорее всего, закончится печально.

И ещё я ненавижу Бренду, но этого я тебе точно не скажу.»

Они дошли до трейлера молча, Стеф уже привычно села на диванчик, хотела разуться, но вспомнила, что в кроссовках, и поленилась расшнуровываться. Стивен поставил чайник, сел на тумбу возле плиты и посмотрел на Стефани:

— А зачем ты ездила в город?

— В аптеку и за вертолётом, — она кивнула на оставленную у входа яркую коробку. — Смотри, ты мне обещал меч за это.

— Я помню, — он достал чашки и обычный современный заварник, оглянулся на Стеф, — давай сегодня без заморочек?

— Давай, — она пощупала горящее лицо и стянула куртку, сложила на диване рядом с собой, — а у тебя те печеньки остались?

— А куда они денутся, я же их не ем, — он взял с верхней полки вазу и поставил на стол, отодвинув какую-то книжку, лежащую вниз обложкой. Стеф взяла книгу и перевернула, имя и название были незнакомыми, кто-то из молодых. Открыв и просмотрев по диагонали первые страниц пять, она поморщилась и отложила:

— Как ты здесь читаешь? Свет ужасный.

— Вот так, — парень улыбнулся и два раза хлопнул в ладоши, от чего над столом зажглись дополнительные лампы. — Это же трейлер, здесь везде энергосбережение в приоритете, я так привык. Но сейчас машина полностью запитывается от сети, так что можно не экономить.

— Классно, — она тоже хлопнула дважды, дополнительный свет пропал, вызвав бурю восторга. — А во сколько тебе Мари звонила? Может, стоит позвонить ей, сказать, что всё нормально?

— Я уже позвонил, как только увидел твою машину на подъездной аллее. — Он заметил её удивлённый взгляд и развёл руками: — Она потребовала тебя встретить, а после того, что мне снилось, я и не подумал возражать.

— А что тебе снилось? — тихо спросила Стеф, парень промолчал, разливая чай по чашкам, подал ей одну, взял свою, сел рядом за стол. Отпил, внимательно посмотрел на всё ещё ждущую ответа девушку и вздохнул:

— Мне снилось, как ты засыпаешь за рулём.

Она ахнула, вспомнив тот короткий миг, выпавший из реальности, когда она не заметила, как съехала со своей полосы.

«Выходит, та образина меня всё-таки спасла… жирный след шин начался ещё на правой полосе, то есть я ударила по тормозам почти сразу после того, как потеряла управление. Уснула? Прямо на дороге? В принципе, учитывая как мало я сплю в последнее время, всё возможно.»

— Так была ли кошка, Стеф? — проницательно глядя в её глаза, поинтересовался парень. — И ещё меня очень интересует, что такое нужно было сделать, чтобы потом ночами не спать от страха?

Она отпила чая, посмотрела в чашку, потом на Стивена:

— Слушай… может, это прозвучит глупо и по-детски, но… ты веришь в магию?

— Смотря в какую, — ухмыльнулся он.

— То есть, веришь?

— Ну допустим. И что?

— А почему? — прищурилась она. — Обычно парни отрицают всю суеверную чепуху, считая это ересью и женскими заморочками.

— Скажем так, — он задумчиво покачал в чашке чай и отвёл взгляд, — я видел кое-что такое, после чего надо поверить или в собственное сумасшествие, или в то, что в мире существуют вещи, которые наука пока объяснить не может. Я себя сумасшедшим не считаю, если что.

— Понятно, — она прижала чашку к щеке, хитро шепнув: — Расскажешь как-нибудь?

— Как-нибудь, — улыбнулся он. — А сейчас рассказывать будешь ты. Что ты такого страшного сделала?

— Почитала на ночь Кастанеду и пару его учеников, — передёрнула плечами Стеф, — сделала одно упражнение на концентрацию, в результате которого, по книге, надо было увидеть расплывчатые цветные пятна… а я на середине упражнения уснула и увидела… кое-что страшное.

Он хмуро качнул головой:

— А в этих книжках не было написано, что такое надо делать в присутствии учителя, или с какой-то страховкой?

— Не знаю, — она плотнее обхватила чашку и прижала к груди, пытаясь отогреть расползающееся оттуда пятно ледяного страха, — я её больше не читала. Слушай, давай сменим тему? Мне уже жутко от этого.

— Ладно, без проблем, — он встал, долил ей ещё чая и опять сел рядом. — Тогда давай я отговорю тебя смотреть «Серебряные струны».

— Ну почему? — хихикнула она, — стесняешься?

— Да, — показал язык Стивен, — не хочу, чтобы ты видела мой позор.

— Да ладно тебе, вся страна видела, а мне нельзя. — Она напоказ медленно потянулась к сумке за телефоном, — я могу прямо сейчас глянуть в он-лайне первую серию…

— Нет, не можешь, — он подождал, пока она вытащит трубку, а потом молниеносно выхватил и отключил, — всё, сегодня ты этого не увидишь, смирись.

— Эй! — она потянулась за телефоном, но он просто поднял руку над головой и этого хватило, чтобы она не могла достать. — Верни телефон!

— Пообещай, что не будешь смотреть «струны», — поднял брови он.

— Ладно, не буду, — она сложила руки на груди, делая вид, что надулась, он положил телефон на стол и продолжил пить чай, как ни в чём не бывало. — А чего ты так паришься по этому поводу?

— Не люблю этот сериал, — он поморщился, как будто хлебнул кислого, — и свою роль в нём не люблю, там такой мерзкий образ, буэ!

— Какой образ? Судя по фоткам и постерам, ты играл пафосного красавца, — он бросил на неё удивлённый взгляд и она сразу добавила, — я случайно видела.

— Ну, в принципе, ты права, — он помолчал, пожал плечами, — там десяток основных действующих лиц и столько же второстепенных, половина — девочки. И за два сезона сериала я перецеловал всех, реально всех! — Он фыркнул и потёр лицо, взлохматил волосы, — я презирал своего героя и чем дальше читал сценарий, тем больше его не понимал. Этот эгоцентричный придурок вертел весь мир… вокруг своей оси, его волновало только то, что происходит в его жизни, а на всех остальных он вообще плевал, в упор не видя ничьих проблем, кроме своих. И знаешь, что самое прикольное? Все его поддерживают! Его все любят, все лезут помочь, жилы рвут ради него, а он мало того, что отбрыкивается, типа «я слишком гордый, чтобы принять вашу помощь», так ещё и ходит страдает, что его никто не понимает. И вот уже пятнадцать лет не может простить своих родителей за то, что они развелись, заставив его выбирать между ними. И типа из-за этого он стал таким гадом, прикинь?

Он нервно отпил чая, развёл руками и продолжил:

— Откуда вообще берутся все эти образы? Брутальные мальчики с детскими психологическими травмами, нежные девочки, которые бросаются за ними хоть в ад, лишь бы излечить их раненую душу… хотя сами эти девочки нуждаются в помощи психолога ещё похлеще мальчиков.

— Не стоит воспринимать фильмы так серьёзно, — улыбнулась Стефани, — они снимаются для маленьких девочек, которым хочется верить в принцев.

— Да, но эти девочки когда-нибудь вырастут, — он уложил локти на стол и подпёр руками подбородок, — вырастут и будут искать себе принцев по образу и подобию того урода, которого я играл.

— Ну и что в этом плохого? — Стеф пожала плечами. — Кто ищет, тот найдёт.

— Найдёт, влюбится, разочаруется… — он вздохнул и закатил глаза к потолку, — расстанется, обозлится, начнёт мстить всему мужскому роду. Испортит жизнь нескольким ни в чём не повинным парням, — Стивен пожал плечами и сделал виноватую моську, — а всё из-за того, что я когда-то сыграл привлекательного гада и теперь имею тысячи фанаток, верящих, что такой парень может сделать их счастливыми.

— Эй, да ты творишь историю, не выходя из павильона, — сложила руки на груди Стеф. — Прямо личность эпохи! — Он рассмеялся, покачал головой, она перестала кривляться и спросила: — Знаешь, по-моему, ты как-то предубеждённо относишься к проблемным мальчикам. В чём дело? Они обижали тебя в школе? — она сменила тон на вкрадчивый полушёпот психолога: — Ты хочешь поговорить об этом?

— Ну тебя, — он рассмеялся, отмахнувшись от её шутки. — В школе меня никто не обижал, я сам мог кого угодно обидеть… правда, меня потом дед за это лупил. А по поводу брутальных мальчиков, — он выпрямился и хитро улыбнулся: — Закрой глаза.

— Ну? — она зажмурилась, услышала как по столешнице прошелестела и ткнулась в ладонь его чашка.

— Приподними и скажи, есть там что-нибудь или нет?

— Ну, — она обхватила крупную чашку и чуть оторвала от стола, — есть, да. Можно открывать?

— Ага, — голос у него был довольный, Стефани заглянула в чашку и увидела, что там пусто.

Стивен поднялся, собрал посуду и ушёл мыть, налил себе ещё горячего и вернулся за стол к Стеф, задумчиво греющей ладони остатками чая, улыбнулся:

— Я не люблю этот набор. Чашки такие тяжелые, что кажутся полными, даже когда пустые, — он покрутил свою в пальцах, посмотрел на Стефани и чуть улыбнулся, — возьмёшься, вроде есть что-то, попытаешься отпить — а там пусто. — Он пожал плечами, со звоном поставил чашку на стол, — вот так и с проблемными мальчиками. Все почему-то думают, что если у него вечно хмурый вид, какие-то проблемы родом из детства и плохой характер — значит, он офигеть какой классный на самом деле. Значит, его надо принять таким, какой он есть, простить все его выходки, придумать какой-то романтический образ, якобы живущий у него в душе, и самоотверженно исцелить его своей любовью.

— Это стереотип, — натянуто улыбнулась она, — на самом деле, таких парней очень мало.

— Может быть, но если такой вдруг появляется — все девки его! И все стремятся отогреть его раненую душу, как будто точно уверены, что там бездна любви.

— А на самом деле?

— А на самом деле, люди не меняются, Стеф. И если он эгоцентричная сволочь, то и в отношениях со своей девушкой он останется таким же.

— А если его плохой характер из-за того, что его не любят или у него какие-то проблемы?

— У всех есть какие-то проблемы, — закатил глаза он, — только не каждый это показывает и делает своей фишкой.

— И у тебя? — прищурилась она.

Он хитро улыбнулся, с загадочным видом двинул плечами:

— Какая разница? Ты что, резко меня полюбишь, если я распишу тебе, как несчастен глубоко в душе?

— А ты несчастен?

— А ты счастлива? — он с вызовом посмотрел ей прямо в глаза, поднял брови, — а?

Она пожала плечами, глубоко вдохнула, попыталась что-то сказать, передумала и выдохнула. Опять пожала плечами со смущенно-виноватым видом:

— Есть спорные моменты.

— Они у всех есть, — он вздохнул, откинулся на спинку и развёл руками, — у кого-то не хватает на новые туфли, у кого-то — на яхту, кого-то грызёт зависть, кого-то — чувство вины. И сказать, что проблемы кого-то одного круче и неприятнее, — он поднял брови и пожал плечами. — Все люди в чём-то несчастны. Просто все стараются этого по возможности не демонстрировать, кроме хронических страдальцев и таких вот плохих мальчиков.—

— Ты что, не знаешь ни одного счастливого человека?

— Знаю, у меня есть такие друзья. И я им дико завидую, знаешь, почему?

— Потому что у них всё хорошо?

— Нет, потому что они умеют радоваться тому, что у них хорошо, и не циклиться на том, что плохо. Они такие, знаешь, лёгкие… и одновременно очень трезво глядящие на жизнь. У них как, солнце светит — ура, гулять! Дождь пошёл — ура, свежестью пахнет! Свет отключили — ура, будем сидеть при свечах, романтика! — Он развёл руками, широко улыбнулся ей, — это так круто, я всё пытаюсь этому научиться.

— И как? — с улыбкой спросила она. Видеть его радостным было очень приятно. Он поиграл бровями, улыбнулся:

— Потихоньку.

— Продемонстрируешь?

— Сейчас? — озадачился он.

— Да. А что, не можешь найти вокруг причину для счастья? — она обвела руками комнату, склонила голову на бок, — тренируйся.

— Ну, — он сел ровно, задумчиво потеребил губу и изобразил радостный прыжок на месте, — ура, я провёл вечер с красивой и умной девушкой! — зажмурился, потом открыл один глаз, — сойдёт?

— Вполне.

— Твоя очередь, — хитро улыбнулся он.

— Моя? — она вздохнула, покраснела и опустила глаза, изобразила радостный прыжок и пробормотала, — ура, я… это, весь вечер общалась с умным парнем, который научил меня быть счастливой.

— Как-то не радостно, — шутливо нахмурил брови он, приблизил своё лицо к её, подозрительно заглянул в каждый глаз по очереди, — не вижу счастья. Не-ве-рю! Давай второй дубль.

— Ну я же сказала почти как ты, — надулась она, — даже больше!

— Ты сказала, что я только умный, — он опять подозрительно погладил подбородок. — Ты что, не считаешь меня красавчиком? — Она пожала плечами, сдерживая смех, он притворно возмутился, — ты с ума сошла? Половина половозрелых женщин по эту сторону океана считают меня просто супер! — Она опять пожала плечами, он протянул, — хм, а какие у тебя вкусы по поводу мужской внешности? Тебе же не могут не нравиться высокие стройные брюнеты с голливудской улыбкой?

Она протянула руку и взяла двумя пальцами его длинный локон, придирчиво осмотрела, глядя как он скашивает на него глаза и заключила:

— Не хочу тебя огорчать, но ты не брюнет. Ты русый.

— Тёмно-русый! — поднял палец он, она сложила руки на груди и хмуро качнула головой:

— Без разницы. Ты не брюнет.

— А ты прямо так сильно любишь брюнетов?

— Я люблю блондинов с большими голубыми глазами, — мечтательно закатила глаза она, посмотрела на его вытянувшееся лицо и добавила, — кудрявых и накачанных!

Он пощупал бицепс, изобразил грусть и обиду, сгорбился:

— Я, короче, в пыль не попадаю вообще…

— Да ладно, не парься, — она по-дружески пихнула его плечом, — зато ты умный.

Он фыркнул:

— Спасибо, мне прям легче стало!

Она рассмеялась, опять толкнула его плечом, он толкнул в ответ, она толкнула сильнее, потеряла равновесие и свалилась боком ему на колени. Он прижал её плечо грудью и щекотно схватил за рёбра, вызвав истерический приступ смеха:

— А, пусти!

— Нет, никто не уходил отсюда живым!

— Хватит! — она брыкалась и захлёбывалась смехом, дышать уже было трудно, но он не останавливался:

— Ты не считаешь меня красавчиком, поэтому умрёшь от щекотки прямо здесь!

— Ладно, ладно, ты самый красивый, пусти меня! — он перестал щекотать и разогнулся:

— Как же быстро вы меняете своё мнение, женщины!

— Да, — она продолжала лежать у него на коленях, пытаясь отдышаться, в груди бешено колотилось сердце, голова кружилась. — Ты самый красивый, всё. О, боже… мне плохо. Можно я тут полежу ещё, а?

— Да ради бога, — он потянулся к столу и взял чашку, — я постараюсь не капнуть на тебя кипятком.

— Убью, — прохрипела она. — Только попробуй… пользуешься моей слабостью и беззащитностью, как не стыдно…

Парень опять наклонился, придавив её грудью, дотянулся до лежащей на столике книжки и улёгся на спинку дивана, оперев книгу на плечо Стефани:

— Ой, как хорошо, — отхлебнул чая и похлопал её по руке, — так и лежи. По чертежам тебя надо делать эргономичную мебель.

— Я тебе не мебель, — пробормотала она, все ещё пытаясь отдышаться.

— А зря, у тебя отлично выходит, — он опять отпил чая и перевернул страницу, — а теперь помолчи, я из-за звонка твоей Мари не дочитал главу.

— Ах ты ж…

— Выгоню! — перебил он. — Хочешь лежать — лежи тихо.

— Ладно, — она улеглась поудобнее и замолчала.