28. Рафис: Эверест

С некоторых пор мои дни начинаются и заканчиваются на сайте Нэт-Книги. Я читаю исключительно то, что пишет Чейс. Ноэмия Чейс. Я жду, вычитываю, помогаю… Она, конечно, не Пушкин, но у неё есть свой стиль, свои читатели. Немного хромает «как», но, если закрыть глаза на бесячий фэнтези-зоопарк с человеческими ипостасями, — а лучше, хорошенько так их зажмурить!), то сюжеты интересные, и вопросы подняты важные: про порядочность, дружбу, верность…

Э-э, я, кажись, теперь главный её фанат — «Дорогая Людмила Витальевна», блин.

Уже три дня Чудная не обновляла книгу. А сегодня рано утром — продочка!

Так, что там, почитаем…

«Хлопковые, нежно-сиреневые простыни сбились, Арине снился беспокойный сон. Ей снился тот, ради кого она готовилась перевернуть свою жизнь, уехать в другую страну, жить далеко от родных и друзей. Поэтому ей так важно взаимное доверие. Поэтому так важно не потерять голову от эмоций, которые накрывают её волной в его присутствии и сейчас, в её сне, заставляют сердце биться чаще, застилая взор чувственным туманом…»

О-о-о! Что это за «волна», что за «туман»?! «Чувственный»! Это кто ее на такое вдохновил, я не понял?!

«Его руки скользили по коже… Её губы…»

Меня словно током бьёт. Я, блин, реагирую, как нормальный мужик. Нет, после знакомства, Чейс нормального во мне осталось мало.

Адский ад!

Да она с ума сошла, это ж почти «18+», какого черта?!

«… О, Раф… Рафаэль!»

Вскочил с кровати. Сейчас же поеду и выясним, что там у неё творится! Хотя… Ну-ка, ну-ка… Думай, Раф, тормози!

Чудная жаловалась мне-Людмиле, что у нее сейчас творческий ступор, и ничего не пишется. Так что вероятно, что она наляпала только что выложенную проду, лишь бы вписаться в график и не злить читателей. Но тогда… Тогда вполне возможно, что текст основан на реальных событиях. В смысле, на событиях реального сна. О реальном мужике… Обо мне?!

Это же возможно, да?

Да! О, да-а-а!!!

Я радуюсь, как пацан. Потягиваюсь всем телом и, мечтательно щурясь, иду в ванную. Ох, Чудила, доберусь я до тебя, сравним тогда наши сны. О своих я пока помолчу, но забыть не обещаю. Интересно, а у неё и правда сиреневые простыни? Как бы узнать — такое и Людмиле Витальевне странно спрашивать…

Так, всё: срочно в душ!

Уже через полчаса я стою у нее перед дверью и морально готовлюсь. Давай же, звони! А что скажу потом? А что она ответит?

— Наташа, надо поговорить.

— А иди ты к черту!

Это самый вероятный сценарий, и мне он совершенно не нравится. Вариант два:

— Наташа, я безмозглый козел. Нам надо поговорить.

Нет, так тоже не годится. Такое я могу сказать лишь себе в зеркало. И говорю все последние два месяца.

— Привет, Чудная, давай поговорим?

Вот! Это уже ближе, тут меньше напора.

Стою и смотрю на ее дверь. Серая, железная, обычная. А ощущение, словно я на Эверест нагишом залезть собрался: мандраж, аж ладони влажные. Потёр руки об джинсы и приложил к двери ухо, затаив дыхание. Она там? Слышу, что внутри квартиры какая-то музыка играет. Я надеюсь, что она там одна. Пальцы сами сжимаются в кулаки от одной только мысли, что может оказаться иначе.

Спокойно! Не может: Людмила Витальевна бы знала!

Слышу, как этажом выше кто-то открывает дверь. Плач младенца. Детский лепет. Потом женский голос:

— Сашенька, держись за поручень и будь осторожным, хорошо? У мамы коляска, родной. Давай, ты же большой мальчик.

В доме нет лифта, тут всего пять этажей. Поднимаюсь на пролёт и предлагаю помощь. Молодая женщина соглашается, хватая за руку пацана лет четырёх. Я подхватываю прогулочную зимнию коляску с младенцем. Такой мелкий, а столько шума!

Словно услышав мои мысли, крикун замолкает и, задрав голову, внимательно меня разглядывает всё то время, что мы спускаемся. Судя по цвету зимнего комбинезона, это девочка. Значит, крикунья. У неё серые, почти дымчато синие глаза. Точь в точь как у Чудилы, когда она о чём-то задумывается.

Эта мысль приходит внезапно и бесконтрольно. Я представляю себя отцом малышки. Я представляю, каким будет наш с Чудилой ребёнок. Не «был бы», а «будет». Она мне под кожу забралась. Сегодня же разберусь с ситуацией, я больше не могу быть от неё на расстоянии.

Дорога перед подъездом припорошена снегом. Солнечные лучи отражаются от сверкающего покрова и слепят глаза. Женщина благодарит и, наказав мелкому Сашке держаться за коляску, уходит.

— А это тоже «твоя любовь», Рафис? Что ты здесь делаешь, а, Французов?

Разворачиваюсь. Чудила стоит у подъезда и рассматривает меня с головы до ног и обратно. Возвращаю ей взгляд. На ней какая-то светлая шуба до середины бедра, тёмные брюки. На ногах — высокие ботинки. Вокруг шеи — шарф. Прозрачные розоватые стекла очков от солнца не прячут глаза, что смотрят на меня с вызовом. На светлые распущенные волосы падают редкие снежинки.

Поза такая вся царственная, ну, королева прям, королева Эвереста! Только короны, блин, не хватает. Она куда вообще такая выпкндрилась? Чувствую, как изнутри распирает, и выпаливаю, не фильтруя:

— Какого черта ты без шапки, Чудила?! Студить нечего, а?! А ну, обратно, за шапкой!

Загрузка...