Мы на «чертовом» катались колесе

9

Август кончался. Зелень сквера за окнами подернулась желтизной. Марина с одобрения Красильщикова уже вторую неделю как уволилась с работы и сидела с Настей дома. Статья в «Комсомольце» прославила ее на всю страну, поклонники Сэндза толпами валили в магазин, чтобы поглазеть на нее, и в конце концов это стало совершенно невыносимым. Марина рассталась с работой без сожаления. К тому же скоро должна была состояться ее свадьба.

Все последние дни она пребывала в хлопотах и волнении, и лишь сегодня, накануне бракосочетания, выдалась передышка. Они с Настей остались в квартире одни. Настя рисовала. Картинка, конечно же, предназначалась для «папы Ронни». Дочь почти каждый день, пользуясь разными предлогами, заговаривала о нем с матерью, а у той язык не поворачивался запретить ей называть Ронни «папой». Марина надеялась, что через какое-то время девочка сама перестанет называть его так. Время, как известно, лучший лекарь…

Настя рисовала очень усердно. Марина подумала, что дочь скоро нарисует для Ронни целую картинную галерею. Она глядела на Настю, на ее склоненную головку и, узнавая в ее лице знакомые черты, невольно вспоминала американца и представляла, как могла бы сложиться их жизнь, если бы он любил ее по-настоящему и не бросил тогда. Только теперь, после недавней физической близости с ним, она поняла, что всегда любила его. Всегда, начиная с того дождливого вечера, когда их соединило «чертово колесо». Сознавать это было мучительно. Те четыре кратких месяца стали самым счастливым периодом в ее жизни. Именно поэтому она так до сих пор и не вышла замуж. Ни один мужчина ее по-настоящему не привлекал. Она приписывала это своей разборчивости, но на самом деле любовь к одному-единственному человеку не позволяла ей уступить место в своем сердце кому-то другому. Потому и к завтрашней свадьбе она относилась без энтузиазма, да и к отъезду в Турцию тоже.

Она подошла к окну и посмотрела вниз, на сквер и мокрые тротуары, в которых отражалось небо. G щемящей тоской снова подумала о Ронни. О том, что он со своей женой сейчас в солнечной и прекрасной Калифорнии. Непрошеные слезы покатились из глаз…

Из оцепенения ее вывел звонок в прихожей. Наверное, явилась Татьяна по поводу завтрашнего торжества. Она будет у Марины свидетельницей. А может быть, мать приехала из Звенигорода. Она, кажется, собиралась сегодня приехать. Наскоро утерев слезы и окинув себя взглядом в зеркале, она открыла дверь. На пороге стоял Ронни Сэндз и неловко вертел в руках букет.

— Привет. Это опять я.

Марина застыла на месте. У нее перехватило дыхание. Надо захлопнуть перед ним дверь, ведь у нее завтра свадьба! Но вместо этого она на одеревеневших ногах шагнула в сторону и оперлась о стену.

Ронни вошел в прихожую.

— Откуда ты?

— Я только что прилетел. — Он улыбнулся. — И сразу к тебе.

— Хотя бы позвонил…

Почувствовав, что голос охрип от волнения, и стыдясь этого, стыдясь краски, выступившей на лице, она быстро отвернулась и пошла в кухню. Ронни направился за ней. Не оборачиваясь, она плеснула в чашку холодного чаю и отпила глоток. Зубы клацнули о стекло.

— Зачем ты приехал? — Голос ее сорвался, и оттого вопрос прозвучал грубо.

Улыбка сошла с его лица.

— Я подумал, что еще не поздно начать все сначала.

— Поздно. Слишком поздно!

К горлу подступил комок, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержать слезы. Она снова поднесла чашку к губам и пила, пока не осушила ее до дна.

— Но мы же еще не совсем стары… — начал он.

— Карьера и жена значат для тебя больше, чем я! — оборвала она его. — Возвращайся к своей Бетси!

— С Бетси кончено. Это была случайность в моей жизни.

— Очень сомневаюсь!

— В Москву я прилетел один, — прибавил он, потом помолчал несколько секунд, сдвинув брови, и сказал: — Ты до сих пор считаешь, что я тебя использовал?

— Вовсе нет. — Она с напускным равнодушием пожала плечами. — И не подумай, что я сделаю из всего этого трагедию. Мужчина завел любовницу, через какое-то время бросил ее. Самая обычная история.

— Ты считаешь, что происшедшее между нами…

— Да, это был всего лишь секс! Я оказалась под рукой, и ты мною воспользовался. У меня нет к тебе претензий, потому что я тоже кое-что от этого получила.

Ронни уловил горькие ноты в ее голосе и, продолжая хмуриться, приблизился к ней.

— Я тебе не верю. Для тебя это было больше чем секс.

Она скривила губы, стараясь, чтобы усмешка выглядела как можно язвительнее.

— Отчего ты так решил?

— Ты слишком болезненно реагируешь на мой приезд. Ты взволнована.

Марина смешалась. Неужели она выдала себя, и он догадался о ее сокровенных чувствах?

— Просто мне не нравится, что ты снова влезаешь в мою жизнь, вот и все, — сказала она.

Он положил ладони ей на плечи. Она ощутила его железную хватку.

— Да, я влезаю в нее. — В его голосе проскользнули металлические нотки. Он пристально смотрел ей в глаза. — Потому что знаю, что и ты меня любишь.

Она снова хотела усмехнуться, но у нее ничего не получилось.

— Не говори вздор! — слабо выкрикнула она.

— Это легко проверить, и я знаю способ.

Он грубо притянул ее к себе и наклонил голову, собираясь поцеловать в губы. Ошеломленная Марина на секунду перестала сопротивляться, и он, воспользовавшись этим, впился в ее рот. В следующий момент она попыталась его оттолкнуть, но он прижимал ее руки к бокам. Марина стояла, отчаянно мотая головой и лягая его коленом, потом не придумала ничего лучшего, как попытаться его укусить.

— Ну что, проверил?

— Да, проверил. Прав оказался я, а не ты. Ты меня любишь!

— Свинья!

Злые слезы застилали ее глаза. Она боролась не столько с Ронни, сколько с коварными чувствами, растущими в ней самой. Эти старые враги, с которыми, как ей казалось, она давно справилась, вновь овладели ею, туманя мысли, стремясь подчинить ее волю силе желания и страсти.

— Отпусти меня, — потребовала она срывающимся голосом. — Отпусти, слышишь?

В дверях кухни, привлеченная шумом, появилась Настя. Увидев дерущихся родителей и не понимая английской речи, на которой они говорили, девочка испугалась. Со слезами на глазах она подбежала к Ронни, две детские ручонки вцепились ему в брюки и начали тянуть его в сторону.

— Не держи мою маму? — Настя стала бить его кулачками.

У Ронни все перемешалось в голове. Ничего не замечая, он смотрел Марине в глаза и, вместо того чтобы отпустить ее, еще сильнее сжал ее руки.

— Ты снова станешь моей.

— Самоуверенный негодяй! Явился сюда за ребенком?

— И за тобой тоже.

Она попыталась его оттолкнуть, но он удержал ее руки в своих. Настя, плача, выбежала из кухни. В прихожей хлопнула входная дверь. Марина насторожилась, но в следующее мгновение забыла обо всем, потому что Ронни снова прижал ее к себе и нашел губами ее губы…

— Да, и за тобой тоже, — повторил он шепотом, оторвавшись от ее рта. — Я люблю тебя.

— Ты мне это уже говорил, а потом вышвырнул меня из своей жизни…

— Если я причинил тебе боль, то, поверь, за это я достаточно поплатился и горько сожалею. — Он не спускал с нее глаз и старался говорить мягко, что еще больше возбуждало Марину. — По крайней мере, мне совершенно ясно одно: ты тоже меня любишь.

— Люблю? Ты сошел с ума! Да я не позволю тебе дотронуться до меня, не говоря уж ни о чем другом!

— Ты обманываешь сама себя. — Он улыбнулся, словно был уверен в своей победе. — Я вижу это.

— Отцепись, говорят тебе!

— Ни за что на свете! Уй!

Марине наконец удалось ощутимо стукнуть его по колену, и он отпрянул.

— Ты дерешься не по правилам и можешь сделать меня импотентом, — он засмеялся.

— Твоей любовницей я все равно не стану! Я выйду замуж! — кричала она, норовя снова лягнуть его.

— Правильно! За меня!

— Этого никогда не будет, потому что ты лгун!

— Я — лгун?

— Да! Лжешь, что любишь меня!

— Тебе прекрасно известно, что это правда! Я действительно тебя люблю!

На секунду она застыла, глядя ему в глаза. В его взгляде и улыбке светились нежность и любовь, о которых она мечтала все эти долгие и пустые годы, и она расслабилась. Тоже улыбнулась, сама не зная, что делает. Мысли ее перепутались. Желая выиграть время, чтобы прийти в себя, она перевела разговор на другую тему.

— Ведешь себя, как медведь. Даже ребенка напугал. — Она оглянулась. — Настя.

И тут ей вспомнился звук захлопнувшейся двери.

— Настя!

Она прошла в комнату, заглянула в ванную. Девочки нигде не было.

— Она ушла! — в тревоге воскликнула Марина.

Тревога переросла в панику, когда она, выглянув в окно, увидела, как девочка выбегает из подъезда.

— Настя! — закричала она. — Вернись сейчас же!

Но та не слышала ее, торопясь куда-то в сторону улицы Орджоникидзе, которая всегда была полна машин и трамваев.

— Какой ужас! Она видела, как мы дрались…

На ходу сбрасывая с себя шлепанцы и надевая туфли, Марина бросилась вон из квартиры?

— Куда она пошла? — спросил Ронни, вбегая вслед за ней в кабину лифта.

— Наверняка к подруге, которая живет на другой стороне улицы, за институтом Патриса Лумумбы. Мы были у нее несколько раз, и Настя знает дорогу… Но одна она туда никогда не ходила, я всегда запрещаю ей уходить со двора!

Они выскочили из подъезда и побежали, перепрыгивая через лужи. День клонился к вечеру, был «час пик», когда движение на улицах становится особенно оживленным. Ронни и Марина бежали, обгоняя прохожих.

У трамвайной остановки стояла большая толпа. Марина вытягивала шею, ища Настю.

— Ты ее видишь? — тревожно крикнула она Ронни.

— Нет…

Он наткнулся на какого-то пожилого мужчину, задев его авоську, в которой звякнули пустые бутылки, извинился и побежал дальше.

— Ей надо перейти две улицы, чтобы попасть к подруге, а тут столько машин! Идут сплошным потоком! — Марина была близка к отчаянию.

— Не волнуйся, мы ее догоним. — Ронни схватил ее ладонь и крепко сжал.

Они вклинились в толпу. Ближайший светофор находился в сотне метров, и пешеходам приходилось перебегать улицу перед самым носом у машин, которые и не думали тормозить.

— Смотри! Вон она! — Сэндз показал на девочку, стоявшую у кромки тротуара.

— Настя! — крикнула Марина. — Стой!

Но девочка в общем шуме не расслышала ее. Она дождалась, когда в потоке машин появится просвет, и, размазывая по лицу слезы, побежала через проезжую часть. Марина ахнула. Сердце ее сжалось от страха, а ноги перестали слушаться. Сэндз, не теряя самообладания, ринулся к Насте. На машины он не обращал внимания. Девочка шла, не оглядываясь, и не видела, как он подбегает к ней. В толпе испуганно заголосили.

Ронни оставалось до Насти всего несколько шагов. В этот момент к остановке подъехал трамвай. Девочка начала обходить его сзади и не заметила легковушку, которая катила по полосе встречного движения прямо на нее. Марина закричала в ужасе, увидев, как девочка замерла на месте. Сэндз метнулся к легковушке и буквально вытолкнул Настю из-под переднего бампера. Машина, визжа тормозами, резко свернула в сторону, но избежать столкновения не удалось. Ронни ударило краем бампера и отбросило на асфальт. Вокруг него со скрежетом тормозили машины.

Оцепенение, державшее Марину в неподвижности, внезапно схлынуло, и она бросилась к Сэндзу и девочке. Схватив плачущую Настю, она наклонилась над Ронни. Он был бледен, держался обеими руками за затылок и морщился от боли. Увидев кровь на его руке, Марина в панике закричала:

— «Скорую» скорее!

К нему подбежал водитель легковушки — очень полный мужчина немногим моложе Ронни.

— Откуда он появился? — тяжело дыша и заикаясь от волнения, заговорил он. — Я едва успел нажать на тормоз! Еще мгновение — и я бы его переехал!

— «Скорую!» «Скорую»! — не слушая его, надрывалась Марина.

Настя ревела в голос. Сгрудившаяся на остановке толпа возбужденно галдела. Перепуганный водитель вынул из кармана мобильный телефон, начал стучать по кнопкам.

— Сейчас приедет, — сообщил он, коротко переговорив с кем-то по сотовой связи.

Одной рукой Марина прижимала к себе дочь, словно боясь, что она снова исчезнет, а другой щупала затылок Сэндза.

— Ужас… Какой ужас… — бормотала она и вдруг заплакала. — Ронни, скажи что-нибудь!

— Я тебя люблю, — прошептал он.

— Да нет, ты скажи, чувствуешь себя как?

— Все о’кей… — Он с усилием раздвинул губы в улыбке.

Из толпы давали советы. Кто-то протянул Марине бутылку с минеральной водой, рекомендуя промыть раненому голову. Наконец послышался приближающийся вой сирены. Микроавтобус «скорой помощи» переехал трамвайные рельсы и остановился возле Ронни, сидевшего на асфальте. Врач с санитаром вытащили из машины носилки.

— Не надо, я сам, — выдавил Сэндз сквозь зубы.

Поддерживаемый Мариной и доктором, он поднялся на ноги и самостоятельно залез в микроавтобус. Врач велел ему лечь на кушетку. Марина и Настя устроились рядом.

По дороге врач ощупал голову Ронни и его руку, поминутно спрашивая: «Здесь болит?», «А здесь болит?». Затем обработал ссадину на локте йодом.

Машина доставила их в травмопункт Первой Градской больницы. Марина и Настя почти целый час сидели у двери рентгенологического отделения, с волнением дожидаясь результатов обследования. Наконец дверь раскрылась и вышел улыбающийся Ронни в сопровождении работников больницы. В толпе, окружавшей его, преобладали молодые медсестры.

— Все в порядке. — Он ободряюще подмигнул Марине, щелкнул Настю по носу. — Голова цела.

— Ничего серьезного, абсолютно, — заверил Марину заведующий отделением, полный мужчина лет шестидесяти. — Переломов нет, только на локте ссадина и на затылке крупная шишка.

— Шишка? — все еще не верила Марина. — Значит, он не останется здесь?

Врач засмеялся.

— Из-за таких пустяков мы в больницу не направляем. Ему сейчас необходим отдых, пару-тройку дней полежать в постели, а это он и дома может сделать.

Возвращаясь с Ронни и Настей на такси, Марина всю дорогу молчала и только прислушивалась к учащенному стуку сердца у себя в груди. Когда они поднялись в квартиру, она сразу потребовала от Ронни, чтобы он лег и постарался заснуть.

— Ты слышал, что сказал доктор? Тебе необходим покой!

— Может быть, мне отлежаться в гостинице? — Он смущенно улыбнулся. — Я стесню вас тут.

— Никого ты не стеснишь, к тому же в гостинице за тобой не будет надлежащего ухода.

— Нет, лучше едем в гостиницу, — упорствовал он. — Там у меня трехкомнатный номер…

Зазвонил телефон. Марина, прервав спор, подошла к аппарату и взяла трубку.

— Марина? — узнала она голос Татьяны. — Слышала новость? Сэндз сегодня прилетел в Москву! Сегодня днем! Только что об этом сообщило «Радио-Максимум»!

— В самом деле? — Марина сделала вид, что удивлена, и покосилась на Ронни, сидевшего с Настей на диване.

— А ты знаешь, зачем он прилетел? — продолжала подруга.

— Зачем?

— Ты упадешь! Жениться на тебе!

— С чего это ты взяла?

— Я тебе говорю — по радио сообщили. Я своими ушами слышала! Сказали, что он с женой развелся в рекордно короткий срок — за неделю и полетел в Москву за тобой. Он сам заявил об этом в интервью перед отлетом!

— Ну и ну… — И Марина, улыбнувшись, снова посмотрела на Ронни.

— Что ты теперь думаешь делать? — Звенящий голос подруги выдавал ее любопытство. — У тебя ведь завтра свадьба!

— Ну да. — Марина вдруг подумала, что для нее это уже не имеет никакого значения.

— Так что? Что ты скажешь Сэндзу, когда он заявится к тебе?

— А вот я посмотрю на него и тогда уж решу, что сказать.

Татьяна ахнула.

— Согласишься? А как же Красильщиков?

— Не знаю. Ничего пока не знаю…

— Я перезвоню тебе попозже. Может, Сэндз к тому времени уже появится, и ты мне расскажешь, как у вас было…

Марина положила трубку. Настя спрыгнула с дивана, подбежала к матери и взяла за руку.

— Мама, знаешь, что сейчас сказал папа Ронни?

— Что?

— Он хочет, чтобы ты вышла за него замуж…

— Потому что он тебя очень любит! — со смехом продолжил Ронни Настину фразу.

— Так уж сразу и замуж? — тоже засмеявшись, всплеснула она руками. — А как же Бетси?

— Я уже третий день совершенно свободен. Короче, я все решил. Завтра мы втроем вылетаем в Лос-Анджелес. Я не могу задерживаться здесь, потому что у меня сейчас съемки. Каждый пропущенный день отбирает уйму денег. А свадьбу мы устроим в Голливуде!

У Марины перехватило дыхание от восторга. Она подошла к дивану и без сил опустилась на него. Не зная, что ответить, притворилась, будто раздумывает над его предложением. Ронни уселся рядом, а Настя взобралась к ней на колени.

— Вообще-то, я должна спросить у дочери, — заговорила наконец она и с улыбкой посмотрела на Настю. — Ну как? Хочешь, чтобы Ронни стал твоим папой?

— А он и так мой папа!

— И ты не против, если он всегда будет жить с нами?

— Не против, только вы не деритесь друг с другом, как сегодня.

— Да мы просто шутили, — с улыбкой объяснил ей Ронни.

— Обещайте, что не будете шутить так больше!

Он обернулся к Марине.

— Даем обещание?

— Даем, — кивнула она.

Настя вскрикнула от радости и, не слезая с ее колен, бросилась обнимать родителей…

Отложив в сторону любовный роман, Марина откинулась в кресле и улыбнулась вошедшему Ронни.

— До сих пор не могу привыкнуть к этому большому дому, — призналась она и оглядела просторную гостиную со множеством живых цветов и огромными окнами, в которых за зеленой полосой пальм сквозила синева моря. — Здесь чудесно!

— С тех пор как в этом доме появилась ты, он стал чудесней вдвойне, — улыбаясь, ответил Ронни.

Он только что вернулся со съемок и уже успел принять ванну. Волосы мокрые. Просторная белая сорочка мягкими складками облегает атлетические плечи и торс. Марина невольно залюбовалась им.

Он взял ее руку, их пальцы переплелись, и ее обручальное кольцо, украшенное изящно ограненным бриллиантом, чуть съехало в сторону. Она взглянула на сияющий камень.

— Поверить не могу, что еще месяц назад я была одна. Сидела в своей московской квартире и в одиночку воспитывала дочь.

— А я не могу поверить, то мы уже муж и жена!

Они рассмеялись.

— Посмотрели бы на меня сейчас девушки из магазина, где я работала! — воскликнула она.

Он внезапно посерьезнел, наклонился к ней. Их взгляды встретились, и любовь, отразившаяся в его глазах, наполнила ее душу восторженным ликованием.

— Ты заслужила все это, — ответил он тихо, почти шепотом.

Его ладонь скользнула вверх по ее плечу, лаская шелковистую кожу под коротким рукавом блузки.

— Я люблю тебя, Марина… Марина…

Повторяя ее имя, он крепко обнял ее и принялся осыпать горячими поцелуями. Ей тоже хотелось сказать ему, как сильно она его любит, но слова вдруг потеряли всякое значение. Она отдала себя во власть его ласк, и ее тело отвечало ему гораздо выразительнее любых слов…