Мятежница

Глава 16

Элайна не помнила, чтобы когда-нибудь ей было так плохо. Порой она теряла сознание. Приходя в себя, никого не узнавала и ничего не понимала. Жизнь стала для нее цепью страшных видений. Иногда они были реальными. Но зачастую ее посещали галлюцинации.

Элайне казалось, что она видит, будто у отца странный, водянистый цвет глаз. Встревоженная, она спросила Тедди, как он себя чувствует, хотя в глубине своего затуманенного сознания понимала, что отца уже нет. И удивлялась, что он выглядит, как живой.

— Я никогда не чувствовал себя так прекрасно, доченька, — отвечал ей Тедди. — А теперь, Элайна, посмотри, что выросло из того зернышка, которое я тебе тогда показывал…

Потом Тедди исчезал. И Элайна видела шеренги солдат, марширующих через бесконечное поле. Их становилось все больше и больше, этих людей в форме федеральной армии. Они все шли и шли. Сержант повернулся к шеренге и скомандовал:

— Целься! Пли!

Раздался оглушительный оружейный залп… Элайну бросало то в жар, то в холод. Над ней склонялось лицо Йена, бронзовое, осунувшееся, с лихорадочно блестящими глазами. Она чувствовала прикосновение его руки и слышала голос:

— Выпей это. Ты должна выпить…

— Нет. — Элайна качала головой.

Она не могла сделать ни одного глотка, но Йен заставлял ее осушить весь стакан.

Элайне становилось нестерпимо жарко. Она не выносила прикосновений к себе. Йен клал ей на лоб мокрые полотенца. Она срывала их и бросала на пол. Он поднимал, смачивал и снова клал на горящий лоб Элайны. Она сопротивлялась, пыталась драться. А он все время повторял ее имя, смотрел в глаза и умолял:

— Подержи компресс на лбу. Тебе станет легче. И быстрее спадет температура.

Потом муж куда-то исчезал. У кровати оставалась Дженифер. Она улыбалась и нежно проводила ладонью по волосам Элайны. Та закрывала глаза, и Дженифер тоже исчезала. Опять появлялся Йен. Затем — Джулиан и Джером. А когда Элайна снова подняла веки, у постели уже сидела Тила…

На третью ночь болезни жены и сам Йен почувствовал себя плохо. Ему казалось, что он тоже заболел и у него жар. Но он крепился и терпеливо сидел у постели Элайны, метавшейся в лихорадке. Когда же Джулиан сказал брату, что кризис миновал, Йен чувствовал себя совсем обессиленным.

И все же он оставался ночами рядом с женой, хотя она быстро шла на поправку. Это с облегчением заметили все члены семьи.

— Молодой организм Элайны сам справляется с болезнью, — успокаивал брата Джулиан. — Нам надо лишь помогать ему.

Он оказался прав. Ночные приступы становились все реже и уже не были такими страшными. Йен беспокоился не только за жену, но и за будущего ребенка. Когда же он спросил брата, выживет ли младенец, тот честно ответил:

— Будем надеяться, хотя все может случиться. Но нередко дети выживают вопреки самым страшным болезням матерей во время беременности. Кризис позади. Это хорошо и для нее, и для младенца. Но я не ручаюсь, что все обойдется. Посмотрим.

Джулиан убедил Йена, что теперь Элайне необходимо побольше спокойно спать, и тот наконец ушел к себе в кабинет и сел около камина. Усталый и небритый, он смотрел на язычки пламени, плясавшие на сухом полене, и проклинал себя за то, что невольно стал виновником болезни жены. Она слишком тяжело переживала смерть Тедди. Это было для нее трудным испытанием. А именно в это время Йен потащил ее на берег моря и заставил купаться. Потом, не думая о возможных последствиях для Элайны, настоял на близости.

Сейчас Йен с содроганием думал о том, что жена могла умереть. Он тряхнул головой, чтобы отогнать эту страшную мысль. Йен понимал, как дорога стала ему Элайна в эти тяжелые дни ее болезни. Раньше у него не было такого чувства к ней, а сейчас он не представлял себе жизни без этой женщины. Она была нужна ему как воздух.

Теперь надо какое-то время держаться на расстоянии, чтобы не нервировать ее и не принести вреда. По крайней мере до рождения их первенца…

Из комнаты Элайны вышел Джулиан.

— Йен, ты напрасно казнишь себя. Поверь, Элайна не по твоей вине заболела лихорадкой!

— Как она? — встрепенулся Йен.

— Выздоравливает. Повторяю: перестань мучить себя. Ты ни в чем не виноват. Один Бог знает причины этой страшной болезни. Многие медики уверяют, что бациллы лихорадки носятся в воздухе. А потому защититься от нее можно только, перестав дышать. Конечно, это шутка, хотя и мрачная.

Йен покачал головой и тяжело вздохнул.

— Если Элайна заболела не по моей вине, то, во всяком случае, я добавил ей душевных страданий. К тому же смерть Тедди стала для нее тяжелым ударом… А теперь еще…

— Авраам Линкольн?

— Да. Его избрание президентом.

— Сдается, ты сам не можешь пережить это, поскольку должен принять решение, остаться ли в армии или подать в отставку. Так?

— Пожалуй, ты прав. Наиболее горячие головы из числа моих сослуживцев — офицеров, друзей и просто знакомых сейчас живут здесь, во Флориде. Думаю, что первой разорвет с Федерацией Виргиния. Недаром именно там громче всего слышатся трезвые призывы к правительству штата не спешить и проявлять умеренность, чтобы не развязать кровавую бойню. Но во Флориде сторонников умеренных действий и осмотрительности почти нет. Ты это знаешь не хуже меня. Еще когда мы уезжали из Сент-Августина, твой друг Джон, сенатор штата, предупреждал, что существует агрессивная группировка, члены которой под шумок уже начали готовиться к выходу Флориды из состава Федерации. А активные действия в этом направлении ставили в зависимость от результатов президентских выборов, Избрание президентом Авраама Линкольна станет для них сигналом. — Йен сокрушенно покачал головой. — Честно говоря, я пока не знаю, какое приму решение в случае отделения штата. Но рабовладение считаю не правильным. Никто не должен иметь права продать чью-то жену или ребенка. Я верю в то, что наша Федерация — единственная защитница справедливости и свободы.

— И все же не твои политические взгляды стали причиной болезни Элайны.

— Мм-м, пожалуй. Но они не способствуют и ее выздоровлению.

— Поверь мне, братец, очень скоро тебе предстоит новый этап борьбы с супругой.

— Джулиан, не мог бы ты остаться здесь еще на какое-то время?

— Конечно, но…

— Видишь ли, мне надо явиться в полк. Элайна же сейчас не сможет поехать со мной в Вашингтон. Если бы ты с Джеромом, скажем, через месяц отвез ее в Сент-Августин, посадил там вместе с Лили на пароход и отправил в Чарлстон, я бы встретил ее и мы провели бы несколько дней моего отпуска вместе. Кроме того, там же будут Брент и Сидни. Это будет полезно не только для Элайны, но и для младенца. Да и для меня тоже. Мне не хотелось бы пока возвращаться в эти места.

— Я постараюсь это сделать. Йен.

— Спасибо. А сейчас я навещу Джерома. Завтра утром он собирается перевезти домой своих родителей. Мне хотелось бы попрощаться с ними.

— А ты не хочешь попрощаться и со своей женой? Скажем, завтра утром? Когда она проснется, ее мысли будут уже в полном порядке. Обещаю!

Йен уныло кивнул:

— Ты прав. Я должен это сделать…

Элайну разбудили голоса, доносившиеся через открытое окно. На этот раз она подняла веки на удивление легко. Дневной свет уже не резал глаза. Элайна потянулась и испытала при этом неожиданное удовольствие. Повернув голову, она увидела сидящего у изголовья кровати мужчину. Он читал газету.

— Йен? — тихо вымолвила она.

— Доброе утро, Элайна!

Газета упала на пол, и Элайна увидела Джулиана.

Он пересел на кровать, пощупал ладонью ее лоб, щеки, руки и удовлетворенно улыбнулся.

— Болезнь отступила. Слава Богу, братец решился-таки мне довериться! Сейчас дела быстро пойдут на поправку.

— А что со мной было?

— Ты где-то подхватила лихорадку. Где, не знаю, но умоляю воздержаться от любых экспериментов! На этот раз болезнь проходила особенно тяжело из-за твоих переживаний. Ты почти ничего не ела. Кроме того, беременность…

— Боже, неужели я убила его? — ужаснулась Элайна.

— Нет-нет! Успокойся! Он жив и, видимо, чувствует себя неплохо, поскольку ворочается у тебя в животе. Я почувствовал это во время утреннего осмотра.

— Он ворочался?

— Да.

— Благодарю тебя, Господи! — Глаза Элайны заблестели от слез. — И конечно, тебя, Джулиан. Ты так заботился обо мне! Скажи, долго ли я болела?

— Три дня. Однако до смерти напугала нас всех.

— Никто больше не заболел?

— Ты имеешь в виду Йена?

— Да.

— Успокойся. Он вполне здоров. Только чертовски устал.

— А все остальные?

— Тоже здоровы. А теперь выпей-ка вот это. Джулиан взял со стола какой-то пузырек, накапал из него в стакан и, разведя водой, подал Элайне.

— Осторожно, мелкими глотками выпей это. Она выпила лекарство и поставила стакан на ночной столик. В этот момент раздался тихий стук в дверь. Джулиан открыл ее. На пороге стоял Йен в голубой военной форме федеральной армии.

Слабая улыбка, при виде мужа озарившая лицо Элайны, сразу угасла. Перед ее глазами вновь возникли голубые шеренги, марширующие с ружьями наперевес через огромное поле. Те, что она видела в бреду. Одетые так же, как и трое рекрутов…

Элайна потупила взор, собираясь с мыслями и готовясь к спору с мужем. Впрочем, теперь она уже не считала всю федеральную армию виновной в смерти Тедди…

Но ведь Авраам Линкольн избран президентом страны! И это тоже было частью ее ночных кошмаров!

— Элайна! — Йен шепотом произнес ее имя.

— Йен! — так же тихо ответила она.

— Вот мы и снова вместе! — улыбнулся он.

— Но ведь ты собираешься уезжать?

— Знаю, ты хочешь, чтобы я подал в отставку. Но, признаться, мне очень не хотелось бы угодить под трибунал за дезертирство. Ты же понимаешь, что военнослужащий, получивший приказ явиться в полк такого-то числа, обязан его в точности исполнить. Поэтому я должен ехать. Но ты, моя жена, сейчас, по понятным причинам, сопровождать меня не сможешь. Тебе надо сначала окончательно выздороветь.

Элайна через силу заставила себя взглянуть на мужа и даже кивнула ему. А что еще ей оставалось делать? Они женаты, ждут ребенка и, стало быть, неразрывно связаны друг с другом.

Но в Йене что-то изменилось. Что именно, Элайна еще не поняла. Но внезапно ощутила, что ее и мужа разделила глухая стена. Может, Йен просто устал от нее? Или, считая слишком измученной после трагедии с отцом и перенесенной болезни, не осмеливается трогать?

Она снова опустила глаза.

— Мне очень неловко, что я причинила столько беспокойства Джулиану. Кроме того, оторвала его от дел.

Ведь у него большая врачебная практика в Сент-Августине.

— Что ты, Элайна! — усмехнулся Йен. — Джулиан рад любой возможности провести время на Юге. Он любит рыбачить, плавать в теплом море, наблюдать восходы и закаты. Мы договорились, что в начале декабря он перевезет тебя в Сент-Августин, а оттуда направит пароходом на Север.

— На Север?

— Да. В Чарлстон. Там я тебя и встречу. Элайне показалось, что у нее с плеч свалилась огромная тяжесть. Значит, Йен покидает ее не навсегда!

— Что ж. — Она все же решила, что ни в коем случае не станет ему навязываться и вешаться на шею. — Я с удовольствием поеду в Чарлстон. Тем более что это даст мне возможность увидеться с Синди.

— Надеюсь, тебе там понравится.

— Наверное. Ведь Чарлстон — один из самых любимых городов моего отца. Кстати, я никогда не была в Вашингтоне. Хотя, видимо, сейчас не самое лучшее время для поездки туда.

Помолчав, Йен все же решился сказать:

— Пройдет еще какое-то время до того, как Линкольн принесет присягу президента. Ты же приедешь в столицу, когда пребывание в Белом доме нынешнего президента будет заканчиваться.

— Значит ли это, что нам придется уехать, как только Линкольн произнесет клятву?

— Это значит, что мы будем в столице в то самое время, когда начнутся беспорядки, которые могут очень быстро перерасти в насилие и общий хаос.

Иен встал, и Элайна вдруг поняла, что ненароком поддержала разговор на весьма щекотливую тему. Однако она не имела никакого желания вновь вступать в спор с мужем.

Но если она не станет с ним спорить, то…

Элайна закрыла глаза. Ей стало ясно: Йен не хочет знать правду о том, что его родной штат намерен выйти из Федерации. Когда это произойдет, он примирится с неизбежностью. И тогда ему придется подать в отставку.

Сейчас муж уезжает. Но он не должен думать, будто жена изо всех сил цепляется за него.

Заставив себя улыбнуться, Элайна взяла мужа за руку.

— В таком случае, Йен, я хотела бы добраться до Вашингтона, как ты и предлагаешь. Но ведь может случиться, что наш малыш родится на Севере.

— Ну и что же? Он все равно будет флоридцем.

— Как ты?

— Да, как я. Что бы по этому поводу ни говорили. Йен упорно не желал с ней спорить! Возможно, Элайна все-таки спровоцировала бы его на трудный разговор, но в этот момент… почувствовала, как под сердцем снова шевельнулся ребенок.

— Йен!

— Что?

— Дай руку!

Элайна взяла его широкую ладонь и положила себе на живот.

— Чувствуешь?

— Да. Боже, какое счастье!

По щекам Элайны потекли слезы радости. Она быстро заморгала и отвернулась. Но Йен заметил ее невольную слабость. Наклонившись над женой, он нежно поцеловал ее в губы.

— Береги, дорогая, нашего малыша!.. И себя тоже… Не успела Элайна ответить, как он поднялся и вышел.