На краю любви

9

Джилл тихонько вздохнула — и эхо ответило ей в районе ее собственного колена. Джилл едва не подпрыгнула и посмотрела вниз. Билли Осгуд, исполненный самой черной меланхолии, стоял рядом и смотрел в то же самое окно. Правда, ему, скорее всего, было видно только небо…

— Билли! Напугал. Ты чего здесь?

— Я уже нарисовал и отдал Мэри. Потом писать ходил. Джилл?

— Да, милый?

— А ты не обидишься?

— Ну что ты!

— Тогда скажу. Знаешь, я не буду на тебе жениться.

— Ох! Почему? В смысле, это твое дело, но если не секрет…

— Не секрет. Я влюбился. Только ты ей не говори.

— Кому?

— Эми. Я на ней женюсь, когда вырасту.

— Что ж, хороший выбор. Только, знаешь, Эми сложно привыкнуть к новому месту, ты уж помоги ей, ладно?

— Ладно. А как?

— Ну… Весной будешь учить ее ходить по лесу. А пока — не давай ее обижать.

— Хо! В лоб как дам…

— Вот именно этого я и боюсь! Никаких «в лоб»! Ты же вождь! И потом она не умеет кататься на лыжах, так что помоги ей.

— Ладно. Джилл, а ты умеешь до носа языком доставать?

— Не очень. Но зато я умею язык боком ставить. Смотри…

— Здоровско! А я умею шевелить ушами по очереди. Смотри…

— А пьяную пчелку умеешь показывать? Смотри…

Саймон Джейкобс осторожно ехал к школе и думал о Джилл. Уик-энд прошел превосходно, теперь надо закрепить успех. Очень жаль, что нельзя поехать в другой город, чтобы посидеть в ресторане, придется ограничиться баром «Монтана», а это автоматически означает, что через полчаса весь город будет знать даже то, за каким столиком они сидят…

Из-за сугробов неожиданно вышел высоченный мужик в меховой парке и мохнатой шапке. От неожиданности Саймон резко крутанул руль — и уткнулся бампером в сугроб. Мотор натужно заревел.

Человек в мохнатой шапке недоуменно уставился на ярко— розовый джип, а потом вдруг шагнул к окну со стороны Саймона — и оказался Джеком Брауном.

— Кого я вижу! Неужто сам мистер Джейкобс?

— Д-добрый день, Джек. Рад тебя видеть. Надолго к нам в Сайлент-Крик?

— В философском смысле — на минуточку. Что ты делаешь в сугробе? Расчищаешь трассу?

— Нет, просто ты так неожиданно появился…

— Это бывает. Помню, однажды на меня неожиданно вышел гризли… я тогда тоже зарулил в малинник и чуть не обос… В общем, немного испугался. Правда, я был на велосипеде. Так куда ты направлялся?

Что-то в голосе грубияна Брауна Саймону не понравилось. И расспрашивал он слишком настырно… Словом, Саймон решил осадить хулигана.

— Я еду проведать невесту, Браун, если тебя это так интересует. Вчера я был немного занят… а вообще-то мы видимся каждый день.

Саймон даже предположить не мог, что так здорово получится. Джек Браун словно бы увял, сдулся, как воздушный шарик.

— Каждый день, говоришь… Ну поезжай. Когда свадьба?

— Мы пока не выбрали дату. Думаю, обсудим это еще до Рождества.

Браун кивнул и побрел дальше, даже не попрощавшись. Удивительный грубиян!

Добравшись до школы, Саймон торопливо выскочил из машины и уже был готов бежать к двери — очень мерзли ноги в модельных туфлях, — но зрелище, открывшееся в окне первого этажа, приковало Саймона к месту.

Джилл Баллард скашивала глаза к носу, высовывала язык и пыталась дотянуться кончиком до носа. Потом она взлохматила волосы, оттянула в разные стороны уши и скорчила ужасную рожу. Потом она выпятила нижнюю губу и высунула язык…

При этом Джилл Баллард была совершенно одна. Она занималась этим безобразием даже не перед зеркалом, иногда разражаясь диким смехом!..

— А губы негра видал?

— Это каждый может, лучше смотри — как курица пукает!

— Ой не могу! Ха-ха-ха! Хорошо никто не видит…

— Ага. А Придурок Саймон не в счет.

— Ай!!! Быстро в класс! Боже, какой стыд…

Саймон входил в здание школы с некоторой опаской — вдруг у Джилл обострение?

Она вышла ему навстречу и немедленно покраснела.

— Саймон… рада тебя видеть. У нас тут выдалось суматошное утро…

— Здравствуй, милая. Ты действительно выглядишь усталой. Я давно говорю, ты слишком много работаешь…

— Саймон, я толком не поблагодарила тебя за поездку. Все было просто отлично.

— Я сам вспоминаю с восторгом! И с веселым смехом — помнишь забавное приключение с пробкой? Надеюсь, когда-нибудь этот случай войдет в копилку наших с тобой семейных воспоминаний… Только представь — мы с тобой сидим в покойных креслах…

Джилл представила на секундочку, что следующие сорок— пятьдесят лет жизни ей предстоит провести рядом с Саймоном… и неожиданно засмеялась. Теперь подобная перспектива выглядела всего лишь смешной — а не пугающей и неизбежной.

Саймон разулыбался, решив, что Джилл оценила его шутку.

— Представь, по дороге сюда я встретил Джека Брауна! Мама говорила, что он вернулся и привез маленькую дочь, но я не ожидал, что он так быстро отдаст ее в школу. Ужасный он грубиян. Даже странно, ведь мать у него интеллигентный человек, хотя, конечно, отец дальнобойщик, но с другой стороны…

Джилл резко оборвала смех. Спокойно и презрительно посмотрела на Саймона.

— Дорогой, а тебя не смущает, что мой дед — грубиян, отец — лесоруб, старший брат — работает на лесопилке, а младший — автослесарь? Матери я лишилась в десятилетнем возрасте, вторая мачеха сбежала в Париж с любовником… если честно, я бы сама себе детей воспитывать не доверила. Уж больно у меня неинтеллигентная… родословная.

Саймон даже руками всплеснул от огорчения.

— Милая, я совершенно не имел в виду… Хотя я предполагаю, что ты должна изнемогать в домашней атмосфере. Ты — воспитанная, самоотверженная девушка, посвятившая свою жизнь воспитанию брата…

— Саймон, давай прервемся? Ты чего-то хотел?

— Да! Совсем забыл. Джилли, мама и я… мы хотим… словом, мы мечтаем встретить сочельник с тобой вместе. Рождество, разумеется, семейный праздник, но сочельник… это было бы символично… будущая, так сказать, семья…

Джек Браун шагал, яростно пиная снег. Невеста! Скажите пожалуйста! А вот сказать этому жениху, что сегодняшнюю ночь Джек Браун провел в доме Джилл Баллард…

Он опомнился и устыдился своих мальчишеских мыслей. Взрослый человек должен решать свои проблемы по— взрослому. Сейчас он пойдет и поговорит с Саймоном Джейкобсом, как мужчина с мужчиной.

Джек Браун повернулся и помчался обратно на Заячий холм, к школе.

Джилл аккуратненько наступала на Саймона, й тот вынужден был пятиться к дверям. Надоел он ей до смерти… но и обижать парня не хотелось. В конце концов, Саймон без малого три года не позволял себе ничего лишнего, тактично и вежливо ухаживая за ней. Положим, именно эта тактичность ей и осточертела — но посмотрим на дело с другой стороны.

Вдруг бы Саймон был чуть попроще, потащил бы ее в койку на втором же свидании, стал бы каждый день встречать ее с работы и гулять по улицам городка, покровительственно похлопывая ее по заднице… М-да, скорее всего, все закончилось бы крайне быстро и крайне болезненно. Для Саймона.

Нынешнее положение для Джилл было вполне выигрышным. Она была как бы при кавалере — но как бы и свободна. И именно поэтому ей было неудобно перед Придурком… нет— нет, просто перед Саймоном. Он ведь так старался…

Джилл наконец выпихнула Саймона на крыльцо, и теперь они стояли совсем близко друг к другу. Джилл улыбнулась самой солнечной из своих улыбок.

— Ну что ж, спасибо, что заглянул! Насчет сочельника я ничего не обещаю, но подумаю. Если дедушка к тому времени приедет в город, то, сам понимаешь, мне придется за ним ухаживать…

При этих словах она малодушно скрестила пальцы за спиной, как в детстве. Если бы дед Баллард хоть краем уха услышал, что за ним собираются «ухаживать»…

— О, разумеется! Я понимаю. Джиллиан, ты великая женщина. Ответственная, добрая, заботливая… Мне просто повезло!

И Саймон Джейкобс погладил Джилл Баллард по щеке, а потом приник к ее устам в высшей степени романтичным, хотя и пристойным поцелуем…

Джек Браун замер у забора, не в силах сдвинуться с места. Он даже и предположить не мог, что Саймон говорит правду, но — вот Саймон Джейкобс, вот Джилл Баллард, и первый целует вторую отнюдь не братским поцелуем, а ее рука обвивает его шею…

Джек скрипнул зубами, повернулся и зашагал прочь. Ну и замечательно! В конце концов, еще неизвестно, кому повезло в этой ситуации. Тесть в лице папани Балларда — то еще удовольствие. А Джилл всегда хотела помыкать своим мужчиной — собственно, они поэтому и поссорились. Саймоном помыкать она сможет часто, много и с удовольствием.

Хватит, приди в себя. У тебя дочь, у тебя работа, у тебя каких-то три месяца на ремонт туристической базы…

Поравнявшись с ярко-розовым джипом, Джек очами души своей увидел Джилл в объятиях Саймона, тихо взвыл от ярости и пнул несуразный драндулет в колесо. Джип немедленно и противно заорал сигнализацией.

Прощание вышло несколько скомканным, потому что заорала сигнализация, и Саймон почти оттолкнул от себя Джилл, а потом птицей слетел с крыльца и кинулся к своей ненаглядной машине. Джилл украдкой вытерла обслюнявленные губы и помахала Саймону рукой.

Ну и замечательно! Сочельник — это страшное время для Джилл Баллард. Испокон веку мужчины ее семьи, а также их ближайшие друзья собирались в этот вечер за столом и планомерно надирались виски и дедовым самогоном. Джилл и Сэнди отводилась роль официанток и кухарок — они жарили толстые ломти мяса и едва успевали носить их на стол… В этом году Сэнди выпала из обоймы, так что и Джилл ничто не мешает уйти из дома и провести стерильно-чистый и скучный праздничный вечер в компании Саймона и его матушки. В этот же вечер она объявит Саймону, что они навсегда останутся друзьями, но замуж она за него не пойдет…

Таким образом, Рождество она встретит с чистой совестью и розданными долгами.

В течение следующих двух недель не происходило почти ничего. Эми Браун совсем освоилась в новом коллективе, с визгом и хохотом каталась со снежной горки, пробовала вставать на лыжи, почти каждый день приходила в гости к своей лучшей подружке Сэл, а потом Сэл и папаня Баллард отводили ее домой, где пили чай из трав, заваренный Стерегущей Совой…

Саймон Джейкобс оставил свой позорный джип в гараже и укатил на несколько дней в Тиссулу бог его знает зачем.

Пару раз Джилл съездила вместе с Диком в больницу, где лежала и отчаянно скучала Сэнди. Младший Баллард исправно пихался и толкался — но выходить наружу пока не торопился, однако врачам не нравилось что-то в организме молодой матери.

Билли Осгуд съездил с родителями в Диснейленд — и вернулся оттуда с ветрянкой. Школу хотели закрыть на карантин, но вмешалась Стерегущая Сова, чей авторитет до сих пор был непререкаем. Она велела не валять дурака и собрать всех детишек вместе, чтобы все переболели ветрянкой раз и навсегда и больше не действовали родителям на нервы.

Жизнь в Сайлент-Крик постепенно переходила на зимнее время. Укатанными стали дороги, на колесах машин появились цепи, куртки и даже парки уступили место дубленым полушубкам и непродуваемым «аляскам». Все отчетливее слышались в морозном воздухе бубенцы Санты, и все было прекрасно, идиллически замечательно, пасторально и патриархально, если бы не одно «но», касавшееся исключительно душевного покоя Джилл Баллард. Джек Браун пропал.

Нет, все вроде бы было в порядке. Каждое утро он привозил Эми, высаживал ее у ворот и дожидался, пока она взбежит на крыльцо и помашет ему на прощание. Каждый вечер — если только они с Сэл не предупреждали заранее — он забирал ее из школы тем же манером: сидел в машине и ждал, пока она прибежит.

Но в школу Джек Браун больше не заходил ни разу.

Люк для подвала принес и быстренько сделал Фрэнк Мейнард, а на вопрос Джилл, где же Джек, уклончиво ответил, что у того много дел, потому как барахлит система отопления, а в этом, мол, только Джек и разбирается.

И все.

Джилл злилась, нервничала — но поделать ничего не могла. Джек совершенно очевидно избегал ее, и надо было смириться, подождать, ведь он же просил дать ему время, только вот непонятно, сколько же времени ему, мерзавцу, надо, неужели еще десять лет?..

Со всеми остальными — пожалуйста. Сэм вообще каждый день ездил на «Индейскую стоянку», поскольку работал вместе с Джеком и Фрэнком. Джерри несколько раз смотрел машину Джека. Папаня Баллард встречался с ним дома, когда отводил Эми. Кто угодно — но не Джилл Баллард.

Она терпела сколько могла — а потом разозлилась. И тут как раз вовремя вернулся Саймон.

В душе Джилл знала, что это нехорошо и нечестно. Она собиралась использовать Саймона по полной программе в своих корыстно-сексуальных целях, причем несчастный малый этого знать не мог. Он вообще пребывал в полнейшей эйфории, многозначительно улыбался и дошел даже до того, что как-то вечером в баре «Монтана» похлопал папаню Балларда по плечу…

От неминуемой смерти Саймона спасло только обалдение, в которое от подобной наглости впал папаня Баллард.

Джилл как раз мучилась, придумывая повод пригласить Саймона прогуляться, но тут он объявился сам и пригласил ее в ресторан. Джилл немедленно согласилась — и тогда Саймон, раздувшись от гордости, заявил:

— Джиллиан, дорогая, для меня этот вечер будет особенным. Я хочу, чтобы ты была самой красивой. Надень красное платье — помнишь, то самое, с золотыми штучками. Ты в нем неотразима!

Была пять лет назад, в некоторой панике подумала Джилл. Красное платье из струящегося шелка они с Сэнди присмотрели в магазине секонд-хенда в Тиссуле, когда ездили за крестильной рубашкой для малютки Сэл. С тех пор платье украшало исключительно стенной шкаф.

Джилл почувствовала легкую панику. Что придумал Саймон? И с чего это он тащит ее в ресторан, он же — пресловутый бар «Монтана», где вполне вечерним и почти платьем могут считаться джинсы и клетчатая рубаха навыпуск, а вместо туфель сойдут и сапоги — если счистить с них грязь…

В этот вечер Джек приехал за Эми, и Джилл не выдержала. Она решительно набросила куртку и пошла следом за девочкой, чтобы поговорить с Джеком и выяснить, долго ли он еще будет от нее бегать. Эми запрыгнула в машину, показала отцу на бредущую через сугробы Джилл… Джек тут же завел мотор, развернулся и уехал прямо из-под носа ошеломленной и взбешенной учительницы своей дочери.

Джилл стояла, словно оплеванная, и в ее душе холодной белой стеной, снежной лавиной вставала фамильная ярость Баллардов. Значит, вот так ты решил, Джек Браун? Ладно. Очень хорошо. Прекрасно!

Эми в недоумении посмотрела назад, а потом повернулась к отцу.

— Пап?

— Чего тебе, мелочь?

— А почему ты не дождался Джилл?

— Не Джилл, а мисс Баллард. Я тороплюсь.

— А мы все зовем ее просто по имени. Пап?

— Чего тебе?

— Вы с ней поссорились?

— Что ты! С чего мне с ней ссориться?

— Ну… она немножко сердится, когда про тебя спрашивает.

— Ах она еще и сердится… Нет, Эми, мы с ней не ссорились, и я понятия не имею, почему она сердится.

— Мне кажется, она хочет тебя увидеть, пап.

— А зачем это? Ты набедокурила?

— Нет, что ты!

— Если что-то со школой, ты скажи Сове, ладно? Она зайдет и поговорит с мисс Баллард. А у нас с дядей Фрэнком столько работы, что прямо ужас.

— Хорошо. Пап?

— Ну что тебе?

— А ты готовишь мне подарки на Рождество?

— Ну… вообще-то вопрос не ко мне, а к Санте.

— Папа! Ты что, не знаешь, что Санта — это папы и мамы?

— Ох, ну хорошо. А в подарок ты хочешь…

Эми неожиданно надулась, и даже слезы заблестели в синих глазенках.

— А я не скажу тебе!

— Вот здрасте! Как же я узнаю, что тебе подарить?

— Потому что… потому что я тебе говорила! И ты мне обещал! И я посмотрю, помнишь ты свое обещание или нет!

— Ой, Эми, ты чего это такая вреднюга?

— Я не вреднюга! Просто ты меня забросил, понял? Со мной дедушка Баллард играет, бабушка Сова меня кормит и спать укладывает, лечит, сказки рассказывает, а Джилл меня всему учит и разговаривает со мной… про жизнь! А ты только привозишь в школу и увозишь! Тебе с дядей Фрэнком интереснее, чем со мной. Значит, бабушка Сюзи была права, ты сюда поехал, чтоб только тебе хорошо было…

Джек мрачно смотрел на дорогу, хотя внутри все сжалось. Девочка права, а он… он опять пошел на поводу у собственных чувств и эмоций. Снова поступил, как мальчишка. Обрадовался, что с него сняли груз забот об Эми. Расслабился, увидев, как девочка возвращается к нормальной жизни…

— Эми?

— Угу…

— Ты не сердись, а? Я вспомню обязательно.

— Посмотрим.

— Посмотрим. Я тебя люблю.

— А я тебя — нет.

— Эми! Я сейчас как заплачу…

— Мужчины не плачут, сам говорил.

— Вот именно! Но если их очень сильно довести…

— Ладно. Люблю. Но не дружу!

Он сам уложил девочку спать, а потом сказал Сове, что пойдет прогуляться.

Джек медленно шел по улицам родного городка. Снег крупными хлопьями падал на чистые белые улицы. Джек вдруг подумал, что в сущности люди сами придумывают себе неприятности — во всяком случае, большую их часть…

Сейчас он зайдет в бар, выпьет теплого эля, перекинется парой слов со знакомыми, возможно, погоняет шары на бильярде, а потом дойдет до дома Баллардов и кинет в окошко Джилл снежком.

Он всегда так вызывал ее на улицу. Зимой — снежками, летом — камешками. Однажды камешек попался крупноватый, и папаня Баллард гнался за Джеком до самой водонапорной башни…

Джилл вылезала из окна своей спальни, спускалась по зарослям дикого плюща и винограда — их крепкие лозы выдерживали вес человека даже зимой, — перелезала через забор и оказывалась в его объятиях. Как они целовались… весело! Это главное, что он запомнил. Они очень много смеялись. И даже в темноте, на ощупь, мягкие губы Джилли почти всегда улыбались.

А еще она никогда не закрывала глаз, когда целовалась. И Джек тонул в изумленной серозолотистой глубине ее распахнутых глаз, упивался любовью, горящей в них…

Она никогда ничего не боялась, его девочка Джилл, его маленькая лесная королевна. Даже в ту летнюю ночь, когда звезды сыпались огненным дождем с небес, и липа пахла одуряюще и медово, и он сам весь взмок от ужаса и любви, потому что совершенно не важно — первая она у него была или нет! Она была — единственная!

И она не боялась. Она только крепче обняла его за шею, вскрикнула — и засмеялась. Потому что он для нее тоже был — единственный. Правильный, верный, нужный… Господи, это же так важно — найти единственно верного человека! Вот Иви… ты прости, маленькая, что я тебя только сейчас и вспоминаю. Я ведь не любил тебя, Иви. Я был не твой мужчина, понимаешь? Я всегда был — Джилли.

И ты, малышка, прожила со мной пять лет, родила прелестную дочку, вроде бы была счастлива — но на самом деле так и не успела узнать, что такое настоящая любовь. Потому что вместо своего единственного мужчины встретила меня — и ошиблась…

Может быть, болезнь — это возмездие?!.

Джек остановился, потому что уткнулся во что-то широкое, твердое и неподвижное. Поднял голову — Дик Баллард. Стоит посреди дороги, а Джек упирается ему в грудь. Дик все-таки из всех Баллардов самый здоровенный. Губернатор Калифорнии против него — мальчишка.

Секундой позже выяснилось, что Дик не просто так изображает шлагбаум, а вроде как загораживает проход аккурат к бару «Монтана». Джек хлопнул Дика по плечу.

— Пусти, брат моей любимой женщины!

На лице Дика явственно выразилось смятение. С места он не тронулся, более того, вроде как приобнял Джека за плечи и тем самым окончательно обездвижил.

— Эй, Дик, я понимаю, что ты соскучился без Сэнди… Пусти меня скорей, я мечтаю об эле и грушах в меду.

— Да брось ты, Джек. Пойдем лучше.

— Куда это?

— А хоть бы и к нам. Папаня наладился рыбу жарить. Джерри с утра ходил на озеро, окуней наловил — что твои киты.

— К вам я тоже приду, только попозже. Я хотел хлопнуть для храбрости и вызвать Джилли на свидание. Тебе доверяю тайну, потому как ты старший брат…

— А Джилли дома нету.

Джек помрачнел:

— Вот как? Неужели в школе?

— Да не знаю… нет вроде. Но дома нету.

— Ну тогда мне прямая дорога в бар. Пусти-ка.

— Джек…

— Дик, что происходит?

— Не надо тебе в бар.

— Дик Баллард. Отпусти меня, будь добр, и сойди с дороги. Я хочу в бар — и я войду в бар.

— Джек… Эх-х— х!!!

Гигант Дик выпустил Джека, безнадежно махнул громадной рукой и зашагал прочь, что-то бормоча. Джек растерянно посмотрел ему вслед, почесал в затылке — и вошел в бар «Монтана».