На крыльях демона

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Она просыпается. Биту.

Не лучшие слова при пробуждении.

Я застонала и попыталась открыть глаза. Они словно были склеены. Горло першило от сухости Сахары, я скривила губы, уголки трескались с болью. Язык был с металлическим привкусом боли.

Снаружи лился дождь. Я слышала его на окне и крыше. А за ним слышала дыхание людей, пытающихся вести себя тихо, но безуспешно.

Я смогла протереть глаза. Они были покрыты засохшей жидкостью. Глаза открылись, и я увидела размытую кружащуюся комнату.

Свою комнату.

Был уже день, у моей кровати были мама, отец, Ада и Максимус.

Ада держала в руках биту, но так, словно ей было больно делать это. Она оглядывалась и хотела уйти.

Другие с любопытством смотрели на меня, затаив дыхание, тела были напряжены, словно они хотели бороться. Или бежать.

От меня.

Я хотела поднять голову, чтобы лучше рассмотреть, но она была слишком тяжелой. Я могла лишь лежать и смотреть на них. Смотреть, как они смотрят на меня.

Максимус заговорил первым:

— Перри, это ты?

Что за вопрос?

Я несколько раз кашлянула и ответила:

— Конечно, это я.

Все заметно расслабились, кроме Ады. Она повернулась лицом ко мне.

Я охнула.

На ее лбу справа была рваная рана, у глаза на щеке был бинт.

Я тут же поняла, зачем ей бита. И почему она ее не хотела держать. Я сделала это с ней. Сделала, пока не была собой.

— Что еще я сделала? — спросила я. Они молчали.

— Расскажите, что я сделала! — завизжала я и закашлялась.

— Ей нужна вода, — сказал Максимус и вышел.

Когда я перестала кашлять, он подошел ко мне со стаканом воды.

— Веди себя хорошо, — сказал он с улыбкой. Но она не отразилась в его глазах.

Я кивнула, не было сил говорить. Он поставил стакан на стол и быстро попятился. Я нахмурилась и выпила прохладную воду.

— Я не буду кусаться.

— Ты пыталась, — ответил он, потирая руку. Он снова стоял рядом с моими родителями.

— Перри, мы не знаем, что с тобой, — сказал отец, словно я просто была в плохом настроении последние дни. — Завтра мы отвезем тебя в больницу. Чтобы тебя осмотрели.

— Пап, это не сработает, — сказала Ада, переложив биту в другую руку.

Папа отмахнулся.

— Ада, я слушал достаточно этого бреда. Это смешно и… кощунственно. Абсолютно. Церковь не верит в одержимость демоном.

— Верят! — сказала она. — Я читала об этом!

— О, в той чудесной книге, которую твоя сестра принесла домой из библиотеки?

— Да! — завопила она. — Там, в Интернете, всюду. Максимус подтвердит! Скажи им, Максимус.

Она указала моих родителей битой, пронзая Максимуса взглядом.

Он скривил губы и пожал плечами.

— Да, некоторые в церкви верят, что одержимость демоном случается. Я не говорю, что это невозможно. Но, Ада, посмотри на Перри. Думаешь, проблема в этом?

Она закатила глаза и стукнула битой по ладони.

— Да, черт возьми! У вас на юге близкородственное размножение? Потому ты такой?

— Ада! — возмутилась мама, шагнув ближе к отцу.

Я медленно опустила стакан и смотрела на них. Меня словно там не было.

Максимус пронзил ее взглядом.

— Я говорю то же, что и твои родители. Перри больна. Серьезно. Как и говорит ее психолог. И она читала много книг. Она убедила себя, что это происходит с ней. Это не ее вина. Разум — сильная штука. Уверяю, она одержима сама собой.

Она отвернулась от него с отвращением и с мольбой посмотрела на папу.

— Ее нельзя в больницу. Они подумают, что она сумасшедшая.

Родители многозначительно переглянулись. Они так и думали.

— Это не обсуждается, — сообщил ей папа.

— Пап… — начала она, но была прервана.

Мной.

Я кричала.

Я схватила стакан и бросила в них. Мама пригнулась, и стекло разбилось на миллион кусочков о стену.

Я снова не могла управлять и была беспомощна. Я не отключилась. Я смотрела, как вскакиваю с кровати и направляюсь ракетой к матери.

Максимус был быстрее. Я летела к искаженному лицу матери, а он схватил меня и опустил на пол.

Я не могла остановиться. Тело не было моим. Но я ощутила боль от удара. Это было не честно.

Я выла и стонала, издавала разные звуки, тело выгибалось и содрогалось, пока Максимус удерживал меня изо всех сил, напрягая мышцы, его лицо покраснело и вспотело, он смотрел мне в глаза. Но он видел не меня. Он не видел меня.

— Таблетки, — крикнул он и посмотрел на моих родителей, пока я пыталась извернуться и укусить его. — Таблетки! И веревку!

Папа схватил веревку, которую использовал до этого, из угла комнаты, и мама вытащила из кармана кардигана баночки таблеток. Папа быстро связал веревкой мои руки и ноги, словно на родео, словно делал это на время.

Мама склонилась с таблетками между пальцев. Я попыталась укусить ее.

— Будет сложно, — сказал ей Максимус.

Она мрачно покачала головой.

— Я научилась кое-чему раньше. Держи ее подбородок.

Он большими руками обхватил мой подбородок. Он имел право бояться меня. Я снова попыталась его укусить.

Но это было отвлечение. Пока я делала это, мама надавила рукой на мой лоб, а другой зажала нос. Я стиснула зубы, как тиски. Я не хотела принимать таблетки, как не хотело и существо во мне. Но мне нужно было дышать.

Я выдохнула, открыв рот. Мы не могли терпеть. Мама забросила внутрь таблетки и зажала нос, и я могла лишь проглотить их.

А потом я начала медленно возвращать контроль над телом.

— Простите, — сказала я, пытаясь увидеть родителей. Максимус поднял меня и вернул на кровать.

— Мы понимаем, — сказал он. Его голос был таким нежным, что я почти забыла, что он думал, что это все в моей голове. — Нам придется оставить веревку. Ты же понимаешь, милая?

— Не зови меня так, — выдавила я.

Он улыбнулся.

— Рад видеть, что ты еще с нами. Но, чтобы твои другие сущности знали, твой отец сообщил полиции о происходящем. Если ты разойдешься. Боюсь, несмотря на слова твоей сестры, тебе лучше будет в больнице. Мне жаль, что я не понял раньше, Перри. Прости, что я думал, что это призрак. Я бы не стал проводить очищение, от этого стало хуже. Это дало доказательства иллюзиям.

Но ты видел! Но у меня не было сил говорить. Ты видел чудище! Лжец. Чертов лжец!

Он убрал волосы с моего лба. Я вздрогнула и сверлила его взглядом, и он сказал папе:

— Похоже, нужна еще веревка.

— Вы больные, — прорычала Ада со стороны. Она покачала и обхватила себя руками. — Я не могу стоять и смотреть, как вы это делаете. И не буду.

Она посмотрела на меня напоследок. Я не понимала этот взгляд. Она ушла, и мое сердце ёкнуло.

Папа связал мои руки и ноги так, что я теперь была прикована к кровати. На миг я была свободна. И я хотела оттолкнуть его и убежать. Я не знала, куда, но я бы покинула дом и убежала к реке, а потом умчалась бы туда, где они не нашли бы меня. Там я была бы в безопасности. И меня не отвезли бы в больнице. Во мне все еще было это существо, Эбби, демон или что-то еще, но зато я бы не попала в больницу. Я не хотела разрушаться в стерильной комнате. Как умирающая собака, я хотела уйти подальше в тишину. Хоть этим я могла управлять.

Но я не двигалась. Я не бежала, хотя и могла. Папа закончил привязывать меня, не глядя мне в глаза при этом. Он ушел с мамой. И остались только мы с Максимусом.

Он придвинул стул от стола и окинул меня взглядом. Его зеленые глаза виновато блестели, но этого не хватало. Я хотела от него большего. Я хотела, чтобы кто-то боролся за меня. Я хотела, чтобы кто-то жертвовал за меня. Поддерживал меня. Спас бы меня, когда я не могла этого сделать.

Это был не Максимус. И никогда не был. Я просто была для него развлечением. И все. Как всегда.

— Мне жаль, что все так, Перри, — сказал он, не став звать меня милой. — Ты мне нравилась. Сильно. До смешного сильно.

Вы шутите. Он бросал меня? У нас и отношений не было.

— Но тебе нужно больше, чем я могу дать, — он провел пальцами по моей руке. — Тебе нужна помощь, и я собираюсь помогать, чем смогу, но ты тоже должна помогать себе. Стыдно, что такое случилось. Мы могли что-то сделать. И когда-нибудь, может, сможем. Думаю, в команде все получится. Не здесь. Особенно если ты согласишься снимать со мной шоу. Когда тебе станет лучше, конечно.

Он меня довел.

— Максимус, — сказала я.

Он пытливо смотрел на меня.

— Что?

Я изо всех сил плюнула в него. Слюна попала по его носу.

Я коварно улыбнулась при виде потрясения на его лице.

— Это от меня. От настоящей Перри.

Он подло улыбнулся, вытер нос и встал. Он вернул стул и сказал:

— Я останусь здесь на ночь. Еще увидимся.

Он закрывал за собой дверь, оставил пару дюймов. Я осталась наедине с мыслями, пока таблетки не погрузили меня в туман.

Конечно, одна я больше не была.

И никогда уже не буду.