На перекрестке

Глава 12

Лето в Питер, наверное, не придет в этом году никогда. Хочу, конечно, невозможного — чтобы оно у нас начиналось как положено, 1 июня. Но в этом городе так не бывает. Лето раскачивается долго. Приближается к нам нехотя. Иногда, бывает, подразнит слегка в конце апреля или в начале мая, покажет свое личико на мгновение… А потом опять отступит на дальние позиции, и когда его теперь ждать — неизвестно. Я каждый год об этом благополучно забываю. И 1 июня начинаю пыхтеть от досады — где, где тепло, солнце и цветы? Идеалистка, что сказать…

Да, я уже в Питере. Вернулась из Дании и даже думать про нее забыла.

Рассказать? О чем? О трех свободных днях в Копенгагене? Об этом мэне из кафе? Так нечего рассказывать. Правда, правда. Вполне можно обойтись тремя словами. Нет, не о Копенгагене — Копенгаген хорош, просто чудо-город, — а о мэне, об этом Дэвиде-фотографе.

Новозеландец, юморист, любитель истории и путешественник. Живет сейчас в Лондоне. «Но, думаю, скоро буду оттуда двигаться, — сообщил он. — Не люблю долго сидеть на одном месте». В Копенгагене уже не впервые. Водил меня по разным местам: и по проторенным туристским тропам, и по потайным закоулкам. Да, он навязался мне в сопровождающие. У него, видите ли, никогда не было знакомых из России. Любопытно, мол. У меня тоже никогда не было знакомых из Новой Зеландии. Мне тоже, честно сказать, было любопытно. Так что мы с ним совпали. Я имею в виду в этом интересе к представителям других стран. Не более того.

Но насчет его высокомерия — готова взять свои слова обратно. Он оказался вполне терпим. И чрезвычайно галантен. В общем, я провела время в его обществе не без удовольствия. В какой-то момент даже порадовалась за себя — еще когда уезжала из Питера, все мучилась: как я буду коротать в Копенгагене вечера? Это самая большая проблема для путешествующих в одиночку. А тут все так удачно сложилось. «Тур по достопримечательностям местной кухни» — назвал наши три вечерние вылазки в местные ресторанчики Дэвид.

Вот и все. О чем болтали? Обо всем понемногу. В основном говорил он. Рассказывал о своих поездках. Хорошо быть фотографом. А маркетологу — какие ж путешествия? Так только, вылазки на корпоративные мероприятия, ничего особенного. Хотя лошадки, конечно, были очень даже…

— На лошади ездила? — воскликнула Дарья с завистью, когда я отчиталась ей о поездке. — Ого!

— Поедешь в Гималаи, тоже покатаешься на лошадке, — пообещала ей я.

— Там же написано «на джипе», — возразила она.

— Думаю, в Гималаях немало мест, куда и джип не пройдет, — усмехнулась я.

— Дай-то Бог!

Кто о чем мечтает, а Дашка — о трудностях. Правда, таких, как она, пока на группу не набралось. Придется ей ждать. Причем неизвестно, как долго. Может, это и к лучшему. Потому что мечта хороша только в виде полуфабриката — пока о ней мечтаешь. Стоит ее только опустить в горячую воду и отварить, то есть реализовать, как сразу весь аромат исчезает, не говоря уже о вкусе.

Кофточка, что я купила Иринке, пришлась ей впору и по сердцу. В первую ночь после моего возвращения она даже спала в ней. А Бренда — в новом ошейнике. Маме привезла фарфоровую кофейную пару, а папе — ножик. Павлу… Павлу — бумажник. Купила в дьюти-фри. И вовсе не потому, что хотела сэкономить, — просто не хотела выбирать мужской подарок при этом новозеландце. Он же везде со мной таскался. Семья — это интимное дело, незачем посвящать в него посторонних. Да, я ничего не сказала Дэвиду ни про Павла, ни про Иринку, ни даже про Бренду. Зачем ему это?

И им не сказала ничего об этом мэне. Им тоже ни к чему. Еще начнут задавать вопросы. Это я даже не о Павле. А об Иринке с Дашкой. Павел просто опять начал бы напрягаться. Мы ведь с ним еле помирились. Пришлось извиняться. Да-да. Ну и что такого? Известно ведь, что когда два человека строят близкие отношения, то нужно идти на уступки. Не обязательно при этом изменять самому себе. Достаточно внешне признать право твоего партнера на претензию — и все. Он доволен, и ты… тоже. Не на сто процентов, конечно, но мысль о том, что именно твоими усилиями удалось сохранить мир, здорово подогревает тебя и почти без остатка растворяет твои сомнения.

Почти… Сколько-то грамм осадка у меня осталось. Не могу даже точно сказать, что именно меня беспокоит сильнее всего… И чем больше об этом думаю, тем меньше понимаю. Наверное, нужно расслабиться и дать интуиции сделать свое дело.

На работе всех здорово развеселил мой отчет о поездке. Вадик даже позавидовал. Сказал, что так классно никогда не ездил. А мне кажется, это мы сами придаем тому, что с нами происходит, привкус того или иного ощущения. Я же ждала чего-нибудь необычного — вот оно меня и отыскало.

Как все-таки странно — всего неделя прошла, а Дания — это уже скорее воспоминание, нежели впечатление. И опять потекла обычная жизнь. Впрочем, сегодняшний день обычным можно было назвать лишь с некоторой натяжкой. Просто потому, что он не задался.

Не задался с самого утра. День из серии «наперекосяк». Ты и так стараешься, и эдак, однако абсолютно ничего не получается, и он так и заканчивается — из рук вон, прямо хоть вычеркивай его из своей жизни навсегда, его и память о нем. Так я думала раньше. Но однажды вдруг поняла: делать вид, что этого дня просто не было, — верх расточительства. Случилось это в период, когда «наперекосяк» в моей жизни вел счет на целые недели. И что? Вот так все их и выкинуть вон? А что мне тогда останется? Может, и в этих смутных временах есть своя прелесть?

Однажды задумавшись над этим, я уже по-иному стала смотреть на незадачливые дни. И прелесть, как ни странно, нашлась. С ними можно сравнивать. Особенно помогает в случае встречи с днями, не окрашенными ничем: ни радостями, ни горестями. Вот течет такой денек мимо тебя, а ты сидишь и стонешь, как от зубной боли: «О, бож-же мой!..» Тоска. И тут — как черт из табакерки, но только черт веселый, скорее такой симпатичный чертик — воспоминание: зато-позавчера-вообще-дело-было-дрянь. И оказывается, сегодня жизнь еще искрится и играет радужными красками. И вот уже улыбка на лице и даже какой-то веселый мотивчик в голове вырисовывается. Словом, что бы мне ни насыпало в этой жизни, все, как выясняется, из разряда необходимого.

«Взрослеешь», — диагностировала Дарья, когда я как-то поделилась с ней этими соображениями. Наверное, да. Вот только когда наступает смутное утро, я реагирую на него не столь философически. Сначала киплю и подпрыгиваю от злости.

Все началось с собрания, которое затеял шеф. Ничего особенного, обычные потуги руководства сплотить коллектив. Коллектив сплачивался без особого удовольствия, как правило, на непродолжительное время, недели на две-три после очередного собрания, а потом все опять шло по-старому. Каждый считал, что он сам себе сценарист, режиссер и оператор, отчего порой рабочий процесс напоминал беготню в сумасшедшем доме. Шеф ломал себе голову, размышляя над тем, как бы все это изменить в лучшую сторону. Иногда жаловался мне. Не понятно, с какой радости. Маркетолог я, маркетолог. Между прочим, я постоянно ему об этом напоминаю. Он кивает, вроде как соглашаясь, но потом опять забывает об этом и опять начинает грузить меня своими управленческими проблемами.

Я размышляла о странностях поведения шефа, а собрание шло своим чередом. Сотрудники в количестве четырнадцати человек, присутствовавшие в кабинете, внимали шефу с серьезными лицами. Все было как обычно. Но вот после собрания…

Скандал родился внезапно. Как смерч в океане. На этот раз не поделили отпуск. Два ведущих менеджера из отдела продаж сцепились не на шутку. Вадик ушел на обед, поэтому в роли миротворцев пришлось выступать нам с шефом. Но ничего у нас не получалось.

— Да пошли вы все! — заорал в сердцах Леня. — Уволюсь на фиг! — и вышел, хлопнув дверью.

— Ур-р-род, — простонала Светка. — Ну, что ему стоит?! — и помчалась пить настойку пиона.

Мы с шефом переглянулись и тоже рванули из кабинета: он — за Леней, я — на кухню, утешать Светку. На менеджерах по продажам весь мир держится, ведь так? А если, не дай бог, уволятся оба? Страшно даже подумать об этом, не говоря о том, чтобы пережить такое в действительности.

На кухне при попытке достать из нижнего шкафчика бутылочку с пионом для Светки из моего нагрудного кармана вывалился новехонький мобильник. Я вздрогнула всем телом и сделала движение, чтобы поймать его, но опоздала буквально на полсекунды, и серебристый телефончик со стуком грохнулся о деревянный пол.

— А! — вырвался задушенный крик из моего горла.

— Ой! — вздрогнула Светка, на миг позабыв о своих проблемах.

— Не боись, — на пороге возник Славка из техотдела, — дерево — это не страшно. — Он поднял телефон. — Вот бетонный пол — это похужее будет. — И протянул мне мой бедный мобильничек.

Я быстро пощелкала кнопочками — вроде все нормально. И то хорошо, благодарно подумала я и вновь взялась за пион.

Удивительно, но на работе не случилось больше ничего особо смертельного, если, конечно, не считать, что где-то вскоре после обеда у меня оторвалась пуговица на блузке. Скажете: «Ой, боже мой, что ж тут страшного?» И напрасно. В офисе не оказалось ни единой иголки с ниткой.

— Вы же сшиваете документы! — возопила я, стоя посреди бухгалтерии и вздымая к небу руки. — У вас все должно быть!

— Должно, — пропыхтела главбух Ольга Аркадьевна, стоя чуть ли не на коленях и перебирая какие-то коробочки на нижнем ярусе стеллажа. — Но почему-то нет. Вот тут всегда лежали…

Огромная английская булавки образца шестидесятых годов прошлого века была найдена в сейфе, извлечена оттуда на свет божий и выдана мне. Потратив целых пять минут на борьбу с ней, я вышла из дамского туалета почти в хорошем настроении. Блузка была намертво пришпилена к моему бюстгальтеру, двигаться стало страшно неудобно, зато приличия были соблюдены и можно было продолжать работать.

Да, если бы в 15.23 не отключили электричество. Не понятно, зачем нужны такие технически сложные и дорогостоящие «пугалки», как оружие массового уничтожения? Для того чтобы разнести в пух и прах какую-либо страну, достаточно всего лишь отключить на всей ее территории электричество. И все. Жизнь парализуется на корню. Мы сидели и ждали, окруженные своим многочисленным супермодным и совершенно никчемным в сложившихся условиях оборудованием… Сидели и ждали. И тихо зверели, потому что у всех были срочные дела.

В четверть шестого свет наконец-то включили и жизнь закипела с новой силой.

— Идешь домой? — заглянула ко мне через некоторое время Полина.

Я бросила взгляд на часы. 18.02. Покачала головой:

— Нет. Дел полно.

— Да брось ты, — подмигнула Полина.

— Нет, — повторила я и уткнулась в бумаги.

Однако вволю потрудиться мне не дали. На этот раз мои домашние. Звонок мобильного раздался в полседьмого.

— Мама! — радостно завопила Иринка, когда я поднесла трубку к уху. — Бренда подралась с собакой из соседнего двора!

— Жива? — выдохнула я, почувствовав, как в груди ухнуло сердце.

— Собака? — уточнила Иринка. — Собака жива.

— Зачем мне твоя собака? — закричала я. — Бренда, Бренда жива?

— Ну конечно, — захихикала Иринка. — Мы только что от ветеринара. Царапины и все. Ты когда приедешь?

— Скоро, — пообещала я.

Я отключила телефон, распласталась на столе и немножко побилась об него головой. С работой на сегодня можно уже завязывать. И я стала собираться.

Маршрутка, подхватив меня на Большой Пушкарской, рванула с места так рьяно, что я, не успев сесть, рухнула на чьи-то ноги, больно ударившись лбом о спинку кресла.

— А-а-а!!! — завопили по меньшей мере три человека, включая и меня.

— Звините, — буркнул водитель.

Синяк. Я потерла лоб. Будет синяк, может, даже синячище. Любопытно, на Западе за такое можно подать в суд? У нас — точно нет, можно даже и не пытаться.

Зато доехала почти мгновенно.

Супермаркет, овощной отдел. Пусто. Ни души. После пяти минут моих истеричных криков появилась дебелая тетка и, вся трясясь от отвращения, взвесила-таки мне помидоры.

Потом в кассе не было сдачи с моей тысячи. «Мы сдали всю выручку!» — заорала кассирша. А мне-то что? «Идите разменивайте!» — велела она. Я швырнула ей помидоры и гордо удалилась.

19.37 — родной дом, входная дверь в подъезд. И тут вдруг почувствовала, что чего-то в моих руках не хватает. Пакета с бумагами и зонтиком! Оставила в супермаркете! В камере хранения! Я развернулась и помчалась обратно.

19.58 — родной дом, входная дверь в подъезд. Попытка номер два. На этот раз удачная.

Спустя две минуты я позвонила в дверь квартиры. Надеюсь, это все? Конец моим сегодняшним несчастьям?

— Мусик! — Иринка распахнула дверь и кинулась мне на шею. — Ура!

— Ура! — вымученно откликнулась я и опустила глаза.

Бренда вертелась у моих ног, вся в зеленке.

— Как ты, дорогая? — Я нагнулась и потрепала ее по холке.

— Она — классно! — сообщила Иринка, отступая в коридор. — А тебе, мама, посылка.

— Посылка? — Я выпрямилась. — От кого?

— От DHL.

Что?!

— А что там? — Я вошла в прихожую и захлопнула за собой дверь.

— Откуда я знаю, — пожала плечами дочь. — Это же твоя посылка. Я не распечатывала. Но что-то большое.

Большое? Ого.

Я скинула мокасины, повесила куртку на вешалку и прошла в гостиную. Посылка «от DHL» лежала на журнальном столике. Пузатый пакет, бесформенный и… огроменный!

— Что-то мягкое. — Иринка подошла к столику и потыкала пальцем в посылку.

— Может, тетя Марина? — Я вопросительно посмотрела на дочь.

Тетя Марина — это моя школьная подруга, вышедшая замуж в Германию.

— Или тетя Оля? — продолжала я.

А эта — тоже школьная подруга — эмигрировала в Канаду.

— Нет, — качнула головой Иринка. — Это от какого-то Д. Кертиса из Лондона.

— Что? — Я вздрогнула и кинулась к посылке.

— Знаешь, кто это? — спросила Иринка.

— Знаю, — буркнула я, рассматривая надписи на пакете.

Точно. Лондон. И точно Д. Кертис. Какой-то бред. Что это он мне прислал? С какой это стати?

— И кто это? — продолжала расспрашивать Иринка.

— Да так, — уклончиво ответила я.

— Это «он» или «она»?

— Он.

— Что прислал? — Дочь присела на журнальный столик. Бренда устроилась у ее ног.

— А я откуда знаю? — проворчала я, беря пакет в руки.

— Сюрприз? — Иринка широко распахнула глаза и захлопала в ладоши. — Люблю сюрпризы!

Я тоже. Только не в пакетах от DHL. И не от Дэвидов из Лондона, у которых на лице написано, что ничего хорошего от них ждать не приходится.

Я осторожно вскрыла пакет. Еще пакет. И его долой. А в пакете…

— Вау!!! — восхищенно завопила Иринка. — Вот это да!!!

Свитер. Исландский. Темно-синий с узорной кокеткой. Мечта всей моей жизни. Вот уж действительно вау!

— Надень, надень, надень! — пропела Иринка, вскакивая со своего места.

Я надела. Как раз.

— Пошли смотреться! — Иринка схватила меня за руку и потащила в прихожую, к зеркалу.

Я выглядела так, как будто родилась в этом свитере. Вот только лицо… Эти вытаращенные глаза… Иринка тоже заметила.

— Мусик, у тебя вид полного обалдевания, — сообщила она, поглаживая меня по рукам.

Меня или свитер?

— Хочу такой, хочу такой, хочу такой! — застонала дочь.

Значит, все-таки свитер.

А я не хочу. Вернее, нет. Я хотела. Но перехотела. Когда получила. От Дэвида… из Лондона. Потому что этот Дэвид… И никак нельзя вернуть. Хотя у меня ведь есть его адрес, да и на конверте он написан.

Я вернулась в гостиную и взяла в руки конверт.

— Я сварю нам кофе? — крикнула из прихожей Иринка. — Отметить прибытие свитера?

— Хорошо, — откликнулась я.

Да, так и есть. Вот адрес. Замечательно. Надо бы узнать, сколько стоит отправка в Лондон…

Какая-то бумажка выскользнула из конверта и упала на пол. Я наклонилась и подняла ее.

«Дорогая Кэтрин, — писал Дэвид Кертис из Лондона, — прими подарок из Исландии. Свитер к твоим глазам». И неразборчивый росчерк. «Романтично», — сказала бы моя мама. Идиотизм какой-то, сказала бы я. То, что у меня голубые глаза, еще не повод слать мне исландские свитера. Я провела рукой по животу. Ммм… Какая прелесть! Вернуть… Вернуть — это все равно что плюнуть в лицо. Представьте себе: вы шлете маленький (хорошо, хорошо, не очень маленький — какая, в сущности, разница?) подарочек с незатейливой припиской: «К твоим глазам», а вам в ответ — получите-ка обратно все, что вы прислали. Нет, нет, это даже хуже плевка.

— Мама, — в проеме двери, ведущей в прихожую, появилась Иринка с подносом в руках, — а мы можем уговорить этого Д. Кертиса прислать мне такой же свитер?

— Знаешь, — я сняла свитер и бросила его на кресло, — может, лучше закажем по Интернету?

— А можно разве? — Иринка со стуком поставила поднос на стол.

— Конечно. Кредитка у меня есть. Давай ищи и попробуем.

— Круто! — Иринка схватила Бренду за шею и подула ей в нос: — Бренда, представляешь, скоро и у меня будет исландский джемперито!

Надо бы написать ему, что я получила бандероль, подумала я, расставляя на столике чашки с кофе и сладости. Впрочем, наверняка DHL сами сообщат ему о том, что заказ доставлен в срок. А «спасибо»? Его-то уж точно надо написать.

Странный он все-таки, этот Дэвид Кертис из Лондона. Я еще в Дании заметила. Как будто в нем намешано всего понемногу. То он мачо до мозга костей, то интеллектуал рафинированный, а то совсем как не от мира сего. В каком из этих состояний ему пришла в голову мысль подарить мне джемпер под цвет глаз? Хотелось бы знать. Потому что от этого зависит, что именно символизирует этот джемпер. Ответа пока не было. А «спасибо» писать надо. Иначе не засну сегодня.

И я отправила Дэвиду имейл.

«От: Katya Aleksandrova.

Кому: David Kurtis.

Отправлено: 15 июня 2006 г. 22.50.

Тема: Спасибо.

Привет, Дэвид.

Спасибо за твой очаровательный подарок. Как вообще дела?

Кэтрин».

И все. А вы что хотели? На следующее утро я получила ответ.

«От: David Kurtis.

Кому: Katya Aleksandrova.

Отправлено: 16 июня 2006 г. 10.03.

Тема: RE: Спасибо.

Привет!

Не за что. Носи на здоровье.

Так ты Кэтрин или Катя? Как тебя называть?

Дела идут отлично. Вернулся из Исландии, собираюсь в Таиланд. Может, оттуда тоже что-нибудь привезти? Заказывай.

Дэвид».

А вот и ответ. Я в растерянности смотрела на экран компьютера. Втайне я все-таки надеялась, что свитер — это такой жест вежливости. По случаю знакомства. Широковатый, конечно, жест, но, может, у них, у жителей туманного Альбиона и его колоний, это в порядке вещей? А он, похоже, считает, что свитер — только начало, так сказать, затравка. Меж строк его коротенького письма явно читалось: «Давай дружить».

Дружить? С Дэвидом Кертисом? Не знаю, не знаю…

«От: Katya Aleksandrova.

Кому: David Kurtis.

Отправлено: 16 июня 2006 г. 20.12.

Тема: Без темы.

Привет, Дэвид. Счастливого пути в Таиланд.

Кэтрин.

P.S. Катя или Кэтрин — все равно».

Вот так вот.