На Сумеречной Стороне. Часть 2

Глава 8. Осколки прошлого

— Мне так жаль, — Лин накрыла мою руку своей ладонью.

Я смотрела перед собой, туда, где зеленела густая изумрудная листва. Все ловушки и собак убрали — теперь они были не нужны, и лес снова притих, как в старые времена.

— Джейк сказал, что его так и не нашли.

Его льва эвакуировали после того, как все закончилось. Сильное животное выжило, но волка там не обнаружили. Джейк предположил, что есть надежда, но я знала, что это не так — его больше не было. Эта пустота была слишком осязаемой, слишком стылой, чтобы ошибаться.

— Он вернулся туда, откуда пришел. — Белые, блестящие полумесяцы глаз пожилой женщины были устремлены вверх к голубеющему над нами небу. Только она одна могла разглядеть там ночь. — Звезды подарили тебе его, они же его и забрали. Не стоит о нем грустить.

— Они жестоки.

Я не отрывала взгляд от земли под ногами. Мне не хотелось больше их видеть.

— Нет, — упрямо возразила она. В отличие от меня, она никогда не теряла в них веру. — Они дали его тебе, когда он был тебе нужен. Пришло время продолжить свой путь без него.

Я взяла ключи от пикапа и поднялась. Лин проводила меня до калитки.

— Алекс, — ее голос стал тихим, в нем появились тревожные нотки. — Что тебе будет за… за него?

Я вспомнила громкие крики, выстрелы и шум рассекающих влажные облака винтов еще до того, как я достигла подножия холма. Мы с Мишель проводили глазами вертолет, который умчал Эрика в центральный госпиталь в критическом состоянии. Ему повезло: обрыв спас его от собак, но повредил шею и позвоночник. Теперь он лежал в коме. Говорили, что он никогда уже из нее не выйдет.

— Еще не знаю. — Я посмотрела в сторону. — Джейк уехал сегодня к Совету.

До меня еще не дошли: у Совета были сейчас дела поважнее. Но он все равно сказал, что поедет туда, чтобы противостоять тем, кто посмеет меня в чем-то обвинить.

— Они знают о складе?

Я вздохнула.

— Нет, еще нет. Его полностью уничтожили. Рабочие сделали что-то с камерами, и у них нет ни одной записи кроме тех, которые были сделаны с вертолетов, когда тушили пожар.

Оставались только допросы. Я не знала, как скоро Совет займется мятежниками. Пока всех, кого подозревали в участии, посадили под домашний арест — им запрещалось переступать порог своего дома или общаться с остальными. Я знала, что мои однокурсники ничего не скажут даже под пытками — они шли на это, хорошо осознавая, что их ждет. Но что будет, когда доберутся до желтых?..

— Алекс, — глаза Лин увлажнились. Впервые за долгое время они выражали облегчение. — Спасибо.

— Береги себя, Лин.

Пока пикап катился вперед по ровной дороге, привычно ревя мотором, я думала о предстоящем задании. Вопреки всему, в кафе сегодня не было отбоя от клиентов — каждый, кто так или иначе имел к этому отношение или просто долго ждал этого дня, пришел незаметно выразить свою благодарность маме Уилла и Джин. Но делалось это широкими улыбками и тихими "спасибо", когда им приносили заказ. Никто не знал, как далеко протянула свои щупальца разъяренная Джулия, и сейчас, когда надвигалось расследование и последующие за ним расправы, в которых никто не сомневался, но о которых в этот счастливый день никто предпочитал не думать, кафе почти наверняка было под прицелом.

Миссис Клиффорд не хотела меня отпускать, но я заверила, что справлюсь. Сама она не могла покинуть кухню, а Джин металась от бара до разрывающегося телефона. Я была единственной, кто мог отвезти этот неожиданный, но требовательный заказ.

Въехав на знакомую роскошную подъездную аллею мрачного поместья, я окинула взглядом широкую парадную дверь и охраняющих ее грозных львов. В отличие от моего прошлого визита, когда сюда едва можно было втиснуться из-за роскошных лимузинов гостившего здесь Совета, сегодня здесь было пустынно. Фонтан в самом центре двора не работал, а окружающие его понурые клумбы с иссохшими цветами выглядели так, будто про них уже давно забыли. Это показалось мне странным: в прошлый раз этот дом не произвел на меня впечатление такого, в котором можно чем-то открыто пренебречь. Но я решила, что они, наверное, уволили садовника и ищут нового. В какой-то момент, стоя в тени и выгружая коробки из кузова, мне показалось, что в одном из окон на втором этаже шевельнулась занавеска, и от неожиданности по моему позвоночнику пробежал покалывающий холодок. Заставив себя выдохнуть, я быстро отвернулась. Скорее всего, просто обычный сквозняк.

Звонок не работал. Под мертвым взглядом мраморных львов я несколько раз нажала на массивную кнопку, но никто не распахнул мне дверь. Постучав, я обнаружила, что она открыта.

Тревожное предчувствие, которое я настойчиво отгоняла от себя все это время, снова зашевелилось внутри. Что-то было не так: слишком безмолвно и безлюдно — словно опустевший дом с призраками. Я еще раз огляделась вокруг, затем посмотрела на коробки в руках и толкнула плечом тяжелую дверь.

— Мисс Белл? — Мой тихий голос эхом разнесся по большому, облицованному мрамором холлу.

Ни высокомерного, неблагосклонного дворецкого, ни остальной прислуги. Этот дом будто вымер. Тогда кто же сделал заказ?

— Мисс Белл? — снова позвала я в тишину.

Постояв на пороге, я неуверенно подошла к столику с лампами у стены. Аккуратно разместив на нем коробки, я сунула под ленту визитку и стремительно направилась назад к выходу. Кто бы это ни был, у меня не было желания это выяснять.

Что-то хрустнуло под ногами, и я опустила голову. Осколок от разбитого стакана. Кто-то швырнул его в стену, оставив там золотисто-коричневое пятно, которое я сначала не заметила. Попятившись оттуда, я снова наступила на стекло.

К моему ужасу, оно было тут повсюду.

Внутри зазвенел предостерегающий колокольчик. Здесь явно что-то произошло.

Мой взгляд метнулся к широкой лестнице на второй этаж, который тонул в мрачноватой темноте, а рука потянулась к карману джинсов. Но в царившей в кафе суматохе я забыла захватить с собой рабочий телефон, которым мы с Джин пользовались по очереди.

— Мисс Белл, — прошептала я, и сердце сжалось в леденящем предчувствии.

Как бы мне ни хотелось немедленно уйти отсюда, я не могла этого сделать, не убедившись, что с учительницей все в порядке. Застекленная дверь в конце холла была приоткрыта — там наверняка должен быть телефон. Я только быстро позвоню Мэгги и попрошу ее кого-нибудь прислать…

По пути мне попадались еще осколки и лужицы дорогого виски. Повсюду стояла мертвенная тишина, и звук моих шагов зловеще отскакивал от отполированного пола, пугая меня моим же собственным эхом. Постоянно оглядываясь через плечо, я наконец достигла того, что оказалось просторной двухъярусной библиотекой.

Тут все было перевернуто. Большинство элегантных полок из орехового дерева были опустошены, будто кто-то недрогнувшей рукой смахнул их обитателей вниз. Редкие книги, за которые дрались бы музеи по всему миру, в беспорядке валялись на полу, плача изуродованными переплетами и утраченными навсегда бесценными страницами. На большом дубовом столе, ценную отделку которого безжалостно оцарапали ножом и залили виски, стояла открытая бутылка с отколотым горлышком и золотистым содержимым на самом дне. Перевернутый стул валялся возле разбитого окна, через которое сюда влетал слабый ветерок.

Кто бы ни причинил весь этот вред, он был сумасшедшим. Я снова вспомнила про мисс Белл.

На антикварном комоде у стены мои глаза выхватили телефон. Бросившись вперед, я уже собиралась его схватить. Но при виде того, что лежало рядом, мои пальцы зависли в воздухе и у меня перехватило дыхание.

Приподняв серебряную рамку, я расчистила осколки треснувшего стекла, обнажив уже знакомое лицо с незабываемыми синими глазами. Они лучились, как никогда прежде — яркие, полные огня и наслаждения молодостью. Сколько ей здесь? Шестнадцать? Семнадцать? И она смеялась кому-то за кадром. Позабыв про телефон, я не могла оторвать от нее взгляд.

Сзади хрустнуло стекло, и я обернулась.

В проеме, опершись на косяк, стоял Ричард Шелдон.

Мое сердце сделало скачок, и я выронила рамку с фотографией. Она с глухим стуком упала на комод рядом с трубкой, которой я так и не воспользовалась.

Под его тяжелым, затуманенным взглядом, мой мозг метался в поисках объяснения моему присутствию здесь.

— Я… — На его руке, сжимающей стакан виски со льдом, я заметила кровь. Чувствуя бешеные толчки в груди, я повернулась спиной к телефону. — Я привезла ваш заказ.

Мой взгляд метался от выхода, который он перекрывал, к лестнице на второй этаж. Каков шанс, что там есть еще один?

Жесткие серые глаза сверлили меня, будто он расценивал мои слова. Что-то подсказывало мне, что двигаться на него будет ошибкой. Бежать тоже. Стараясь ничем не выдать своих движений, я бесшумно сняла трубку с аппарата; вспотевшие пальцы нащупали мягкие клавиши. Но от охватившей меня паники я вдруг с ужасом осознала, что не могу вспомнить номер.

Лед в его стакане с зловещим звуком ударялся о стенки почти опустошенного стакана; с руки на пол капала кровь. Мой мозг выстраивал кошмарные образы тел, застывших в жутких позах на втором этаже. Вот куда запропастилась вся прислуга… Затаив дыхание, я с трудом производила в голове цифры, которые мои непослушные пальцы вдавливали в скользкие кнопки. Больше всего на свете я боялась ошибиться.

Однако я все-таки это сделала, когда, качнувшись, он двинулся на меня. Трубка чуть не выскользнула из моих пальцев, и мне пришлось начать сначала. Только бы Мэгги или Джин ответили…

— Они знают, что я поехала сюда, — подрагивающим голосом произнесла я, вжимаясь в комод. — Если вы причините мне вред…

Я зажмурилась, лихорадочно пытаясь нащупать цифру три — последнюю в цепочке номера кафе. Ну же…

Приблизившись ко мне вплотную, он одним резким глотком опустошил бокал и отставил его в сторону. От него сильно несло алкоголем. Протянув рассеченную поперек ладонь, за которой я проследила, не дыша, он поднял фотографию, которую я обронила, и стиснул ее в окровавленных пальцах. Они оставляли разводы на ее лице, от которых оно сразу приобрело зловещий смысл — будто дыхание смерти затмило ее сияющую улыбку.

Мой пульс участился так, что у меня кружилась голова. Сжимая в руке трубку, я прикинула путь до двери, но он все еще преграждал мне дорогу.

— Она была всем…

Его глухой, нетрезвый голос отзывался внутри дрожью. Я нащупала тройку и нажала, с замиранием сердца ожидая гудков. Только бы в оживленном сейчас кафе услышали звонок…

— И она забрала у меня все. Все, — Он вдруг с силой сжал разбитое стекло и продолжал давить, будто не замечая боли. Его кровоточащую рану вновь терзали острые осколки.

Зрелище было ужасное, и, не выдержав, я отвернулась.

В трубке, которую я прижимала к позвоночнику, что-то щелкнуло. Затем раздался звонкий голос Мэгги.

— Алло.

Слишком громко…

— Алло, — повторила она.

Его мутные глаза вдруг метнулись ко мне, и в них вспыхнуло осознание происходящего. Я одним рывком поднесла трубку к губам, но он выбил ее у меня из рук. Затем оторвал ведущий к аппарату провод и швырнул его об стену. Во все стороны полетели осколки черного пластика.

"Бежать" — вспыхнуло в голове.

Однако его рука перехватила меня и отбросила назад к комоду.

— Почему, Кэйтлин? — Его пальцы сжали мою шею, когда он наклонился надо мной. — Почему?

— Отпустите, — Я пыталась вырваться, но тиски на моей шее продолжали сжиматься

— Почему ты поступила так со мной? Я хотел дать тебе все. Весь мир был бы у твоих ног…

Я начала задыхаться, но его лицо превратилось в страшную, искаженную маску.

— Я не Кэйтлин. Отпустите меня.

Но он не слушал. Подернутые пеленой глаза горели, вторая рука обхватила мое лицо, сминая губы и щеки, зарываясь пальцами в мои волосы. Он был настолько пьян, что не соображал, кто перед ним.

— Отпусти ее, — Задыхаясь, на пороге возникла мисс Белл. Она была такой бледной, будто с трудом поднялась с кровати; ее покачивало, а тонкие пальцы вцепились в косяк двери, с трудом удерживая равновесие.

Под длинной, тонкой сорочкой проступал уже вполне наметившийся живот.

— Ричард, — С трудом оттолкнувшись от дверного проема, она двинулась к нам, поддерживая его одной рукой. — Оставь ее.

— Прочь, — прорычал он, когда она вцепилась в его руку, которая еще сжимала мою шею.

— Я не позволю тебе, — Замахнувшись, она ударила его. Но в ее нынешнем состоянии это было не более, чем взмах крылом раненой птицы.

Впрочем, этого оказалось достаточно, чтобы его отвлечь.

Нависшее надо мной скулистое лицо пошло красными пятнами. Развернувшись, он грубо оттолкнул ее. Воспользовавшись тем, что хватка на моей шее на секунду ослабла, я выскользнула и изо всех сил бросилась к двери.

Меня душили всхлипывания и ужас от пережитого; в голове все смешалось в сплошной туман. Сжимая горло трясущимися руками, я кое-как вырулила из аллеи, зацепив несколько глиняных вазонов с цветами, которые разлетелись под колесами виляющего в стороны пикапа. На своих пальцах я ощутила что-то влажное и с ужасом поняла — его кровь.

Судорожно стирая ее с шеи рукавом, я старалась разглядеть дорогу, но мешала пелена застилающих глаза слез, которые мне никак не удавалось остановить, и машина несколько раз опасно скользила совсем рядом с крутой обочиной. Мысли разлетались, но я свернула не в кафе: до него было слишком далеко. Нужно было позвать кого-то на помощь — я все еще видела перед собой выражение его глаз и только за рулем безопасного пикапа вспомнила про мисс Белл. Я была так напугана, что убежала, оставив ее там. Сейчас я надеялась, что еще не слишком поздно.

Ворота в дом мистера Честертона были открытыми. На стоянке перед входом стоял припаркованный джип Майка.

Бросив пикап с ключами зажигания в замке, я вылетела наружу и бросилась к двери, забарабанив по ней кулаками и все еще судорожно глотая слезы.

Ну, почему так долго?

На эти звуки прибежала перепуганная служанка.

— Там… — Меня все еще трясло, и я еле могла говорить. — Там… Ей нужна помощь…

Она узнала меня и, подхватив под локоть, втянула внутрь. Затем бросила опасливый взгляд во двор и захлопнула дверь.

— Что с вами, мэм. Вы ранены?

Ее зрачки расширились от ужаса, когда она увидела мою окровавленную шею.

— Нет. Нет, это не мое, — Я лихорадочно вытерла оставшиеся следы и вцепилась в ее руку. — Пожалуйста, позвоните кому-то… Мисс Белл… Она в опасности.

— В опасности? — Перепуганная женщина распахнула глаза, с трудом отводя их от пятен крови на моем рукаве.

— Да. Директор… он… — Я с трудом сглотнула комок, когда кошмарная картина в кабинете снова всплыла в моей голове. — Он сошел с ума. Ей нужна помощь. Мы должны позвать кого-то на помощь.

— Хорошо, — она все еще не понимала, в чем дело. — Я только…

В смятении она оглянулась на длинный коридор, который вел в гостиную.

— Нет… нет времени… Я скажу ему сама. А вы позвоните Мэган Клиффорд. Скажите, что я только что там была и она должна кого-то послать. Сейчас же, — Я уже бросилась вперед по знакомому длинному коридору, вытирая по пути лицо. — Скажите ей — это нужно сделать срочно.

Ошеломленная и напуганная, она устремилась к телефону, а я помчалась туда, где в отдалении слышалось эхо голосов.

Они были увлечены каким-то громким спором. Похоже, мое прибытие осталось незамеченным: в ужасе от пережитого я ломилась в дверь вместо того, чтобы позвонить.

— Я все равно не понимаю — зачем? — голос Майка, гулкий и немного натянутый, донесся до меня из просторной, светлой гостиной, когда я подошла ближе. — Это было уже совсем не обязательно. Он не представлял никакой опасности. Зачем было избавляться от него?

— Майк, некоторые вещи требуют жертв. Поверь, так лучше для всех…

— Но с ним ей становилось лучше. Вы могли бы выбрать другое время… — Я услышала, как хрустнули его пальцы. Похоже, он метался по гостиной. — Подождать еще пару месяцев и дать ей самой отправить его отсюда. Она уже была к этому готова. Нужно было только дать ей шанс.

— Это был идеальный момент, — пресек его мистер Честертон. В его голосе прорезались жесткие, властные нотки, когда он безжалостно отмел все доводы. — Сам он не ушел бы. Мы уже проходили это раньше, если ты забыл. Повторения нельзя было допустить.

— Это не одно и то же. Тогда все было по-другому.

— Это ты так думаешь. Ты еще молод и не видишь вещи такими, какими их вижу я… О, Алекс…

Я уже переступила порог и сейчас смотрела на них обоих. Весь ужас, который я только что пережила, волшебным образом перестал иметь всякое значение. Из холла позади до меня доносился взволнованный голос служанки, отрывисто объясняющей кому-то, похоже, Мэгги, что произошло. Миссис Клиффорд обязательно пошлет кого-то к мисс Белл — теперь она будет в порядке.

— Алекс, дорогая, — на лице мистера Честертона отразилось удивление и мелькнула смесь настороженности и замешательства, которую он тут же умело подавил. — Мы тебя не ждали…

Он оглянулся на Майка, но тот застыл, словно статуя, в центре гостиной.

— Что ж, вот это сюрприз. Но что это я… Сейчас же попрошу Сьюзан подать нам всем чай.

Широко раскинув в стороны руки, он уже направился, чтобы поприветствовать меня, но я отступила на шаг назад.

— Как вы могли?.. — Мой тихий голос был едва различимым.

Мистер Честертон резко остановился. Его прежнее напускное благодушие исчезло. Если до сих пор он не был уверен в том, что я все слышала, сейчас это было написано на моем лице.

— Алекс… — Он поднял вверх руку. — Не делай поспешных выводов. Сначала позволь мне все объяснить…

— Я доверяла вам, — Мои ногти впились в ладони. — Я попросила вас о помощи. Как вы могли.

Мой крик разнесся под высоким потолком гостиной и отразился эхом в уютном, обитым деревянными панелями холле за моей спиной.

Лицо мистера Честертона приобрело уже знакомое мне непреклонное выражение. То самое, с которым он до этого говорил с Майком.

— Алекс, это ради твоего же блага.

Он снова подался ко мне с вытянутой ладонью, но я отшатнулась.

— Я должен был выбирать между тобой и им, и я выбрал тебя. Это спасло тебе жизнь.

Майк позади него сунул руки в карманы брюк и опустил глаза.

Я все еще не могла в это поверить.

— Вы не имели права. Не имели права решать такое.

Мистер Честертон выпрямился. Его ноздри едва заметно дрогнули.

— Майк, пожалуйста, подожди снаружи, — произнес он, не отрывая от меня глаз. — Есть вещи, которые нам с Алекс лучше обсудить наедине.

Тот вскинул глаза; его черты напряглись.

— Не надо. Не делайте этого, Альберт. — В его тоне было предзнаменование чего-то зловещего.

Но учитель упрямо приподнял подбородок, его глаза сверкнули.

— Пришло время. Она должна знать.

— Мистер Честертон, — ворвалась в гостиную Сьюзан. — Я…

Мы все застыли. Ее стремительное, громкое, где-то даже нетактичное появление озадачило их двоих, а она явно не ожидала застать тут ту ледяную атмосферу, которая воцарилась в комнате. По ее мнению, мы на всех парах должны были нестись сейчас к выходу.

— Я позвонила в кафе, — тем не менее произнесла она, сжимая свой белый фартук и не скрывая своего удивления. — Мэгги Клиффорд уже едет туда. Она просила передать, что она связалась с Грэгом, и он тоже в городе. Он должен быть там даже раньше…

— Что случилось? — оторопело поинтересовался мистер Честертон.

— На тебе кровь? — В голосе Майка, до сих пор стоявшего в стороне, прорезалась тревога.

Он сделал быстрый шаг ко мне, но я отодвинулась:

— Это не моя.

— Как… — Взвинченная до предела Сьюзан кинула быстрый взгляд на меня. — Вам не рассказали?

Ее нервозность и взбудораженность только добавляли мрачности в комнате.

— Да что, ради всех святых, произошло? — всполошился мистер Честертон. Он, так же как Майк, оглядывал бурые пятна на моем рукаве.

Сьюзан неодобрительно покосилась в мою сторону, затем поведала учителю то, что до этого сбивчиво рассказала я.

— Бог ты мой, — произнес учитель. Оба не верили своим ушам.

— Ты в порядке? — Майк быстро подхватил свой телефон со стола.

Все еще не глядя на него, я коротко кивнула.

— Мне тоже стоит поехать туда. — Помедлив, он кинул быстрый взгляд на учителя, который смотрел только на меня. Затем, обогнув нас обоих, направился вслед за озадаченной Сьюзан, которая не переставала ему что-то взволнованно говорить. Через несколько секунд хлопнула входная дверь.

Мы остались вдвоем. Тишина, повисшая здесь, отдавала холодом. Внутри жгло острое чувство предательства. Я никогда не думала, что оно может оказаться таким горьким.

— Прежде чем судить меня, ты должна кое-что узнать. — Сунув руки в карманы, он подошел к окну, которое занимало всю стену. В этот раз вместо снежного пейзажа за ним зеленел знакомый лес. Солнце скрылось за набежавшими облаками, и ветер тревожно шевелил густые темно-зеленые кроны.

— Несмотря на то, что они публично отрицали присутствие здесь волка, Совет не питал никаких иллюзий, что он существует. После того, что сказал им Скруп, Джулия, — он сделал паузу, и здесь словно пронесся сильный сквозняк, — была готова на крайние меры. И в этот раз даже доводы Рафаэля, который, верь мне или нет, стремился тебя защитить, не смогли убедить остальных. Пользуясь его слабым состоянием здоровья, она всех склонила на свою сторону. Тебе грозила смертельная опасность, Алекс.

Но я не хотела ничего слышать.

— Я верила вам… Как вы могли…

— У меня не было выбора, — резко развернувшись и сжав руку в кулак, вдруг выкрикнул он.

И, успокоившись, несколько нервно пригладил пиджак и откинул назад волнистые седые волосы.

— Только так я мог спасти тебя. Я должен был дать им избавиться от него, иначе они сделали бы это с тобой. Ты представляешь опасность, Алекс. Опасность для всего, чем они дорожат. Если это созвездие и впрямь губит нашу силу, а ты являешься связующим звеном, они пойдут на все, чтобы уничтожить тебя. Так я купил нам время.

Отвернувшись от него, я прижала руки к груди, чувствуя, как катятся по щекам горячие слезы.

Другая сцена в его офисе вдруг всплыла в памяти.

— И мисс Белл… — Я чуть не задохнулась от новой догадки. — Это вы рассказали им, что она дала мне лекарство. Вы сдали ее, чтобы выслужиться перед ними.

Тот компьютер в его кабинете пикнул не просто так. Просто тогда я не обратила на это внимания. А кто-то еще слушал.

— Вы пожертвовали ей, как жертвовали всеми ради собственной выгоды…

— Может быть, я предал твое доверие, Алекс. Но есть вещи важнее этого, — сухо ответил он. — Когда-нибудь ты поймешь, что в жизни у всего есть цена.

— Вы манипулировали мной, — произнесла я, вытирая глаза рукавом. — И вы манипулируете Майком. Вы — ужасный человек.

— Мне жаль, что это то, что ты теперь думаешь обо мне, — отозвался он сзади. — Но, в отличие от тебя, я должен думать о всех нас.

— Нет, вас всегда волновал только один человек, — выпалила я, разворачиваясь и яростно сжимая кулаки. — Вы сами.

Я должна была раньше заметить ту тоску, с которой он всегда говорил о кресле директора. Ему тоже хотелось власти, но он шел к ней куда более умным путем, чем остальные: он наблюдал со стороны и выжидал, когда наступит удобный момент.

Он усмехнулся. Едко и цинично.

— Мы все эгоисты в глубине души, Алекс. Кто, как не ты, это знает.

Он подошел к барной тумбочке у стены, взял бутылку бурбона со стоящего там подноса и плеснул себе немного в прозрачный стакан.

— Кто такая Кэйтлин? — снова выкрикнула я, взбешенная его хладнокровием и напускной заботой, которая оказалась фальшью. Как и он сам.

Сейчас все в нем: от породистого лица, до подчеркнуто аристократических замашек и дорогого пиджака — вызывало у меня тошноту.

Вздрогнув, мистер Честертон одним глотком осушил содержимое бокала, которое впервые за все время нашего знакомства было не чаем.

— Кто такая Кэйтлин? — так же истерично повторила я, потому что он оперся рукой на стену и прикрыл глаза, справляясь с обжигающей жидкостью в горле.

Мистер Честертон очнулся. Утерев ребром ладони губы, он поставил стакан назад на поднос.

— Твоя настоящая мать, — хрипло произнес он.

Я почувствовала, как земля вздрогнула и прошлась волной под ногами. Словно исчез устилающий пол паркет и вулкан разверзся прямо подо мной, и я падала прямо в его бурлящее жерло.

— Та, из-за которой все и началось, — повторил он и снял пиджак, будто в комнате вдруг стало очень жарко.

Легкие жгло невидимым огнем, и я не могла вымолвить ни слова. Перед глазами вдруг возник ее образ. У меня несколько раз было чувство, что я ее где-то видела… Конечно же, я видела ее… В своем отражении в зеркале.

У меня закружилась голова, и мне пришлось схватиться за стену, чтобы устоять.

Расслабив галстук, он подошел к дивану и сел, закинув ногу на ногу.

— Ну вот, мы и подошли к самому главному, — спокойно сказал он, наблюдая за моим побледневшим, как смерть, лицом. — Волк — лишь последствие. Все началось задолго до этих событий… Дорогая Алекс, — от ноток, которые появились в его голосе, у меня по коже побежали мурашки, — у твоего дяди была еще одна сестра. Та, которую позже стерли из всех семейных архивов и имя которой запрещено произносить вслух в стенах школы, в которую она когда-то ходила…

Он втянул носом воздух и устремил взор за окно.

— Кэйтлин… Прекрасная… взбалмошная, неуправляемая, невыносимая Кэйтлин Бэкингем. Младшая сестра Виктора и Шарлотты Бэкингем. Как две капли воды похожая на свою единственную дочь.

Он перевел глаза на меня. Меня так шатало, что я едва могла воспринимать, что он говорил.

— Та, которую ты всю жизнь считала своей матерью, была на самом деле твоей родной тетей, которая удочерила тебя после смерти Кэйтлин. Она и ее муж вырастили тебя как своего ребенка. По решению Совета, ты никогда не должна была узнать правду.

— Что произошло? — Мой ватный язык меня не слушался.

Он тяжело вздохнул, но прежнее, слегка ужесточившееся выражение его лица не изменилось.

— То, повторения чего так опасается Патриция и ее союзники. Кэйтлин всегда была бунтаркой. Но не только. Она обладала особой силой — той, которая недоступна никому из нас. Она — единственная, кому подчинялись те, над кем не властны мы. Волки.

Вспомнив, что это по его вине погиб мой друг, я обняла себя за плечи.

— Вначале Совет отнесся к этому без особой тревоги… скорее, даже с любопытством, — продолжил мистер Честертон, потирая щетинистый подбородок и предаваясь воспоминаниям. — Они наблюдали за нашими с ней занятиями… О, Алекс, какой способной она была. Просто невероятно. Ничего подобного я никогда не видел… И все было бы прекрасно, если бы не ее своенравный характер и безрассудное упрямство, — Он сжал пальцы в кулак и в порыве горячности ударил ими себя по колену.

Перед глазами возникли записи о волках в учебнике биологии, который когда-то отдал мне учитель. Теперь мне стало ясно, при каких обстоятельствах они были сделаны.

— К сожалению, все начало меняться, когда она повзрослела. Кэйтлин отказывалась принимать разделение в школе и открыто требовала изменения наших правил. Она считала, что Совет пренебрегает нашей силой, используя ее в своих интересах, а не на благо остальных людей, как должно было быть. Но по-настоящему все усложнилось после того, как произошла эта трагедия с Марией…

На мгновение его лицо омрачилось, и он замолчал, а я вспомнила фотографию. Три лица, которые преследовали меня во снах.

— Кэйтлин, Мария и Миранда Белл учились в одном классе и были неразлучны, — он прочистил горло и снова заговорил, наблюдая за мной. — Этот случай и особенно то, что Совет позволил такому, как Броуди, здесь преподавать, так сильно повлияли на нее, что стали поворотным пунктом в этой трагической истории. Кэйтлин больше никого не хотела слушать. Но хуже всего, что с этим начались колебания в нашей силе: она начала пропадать. Сначала — едва заметно, затем — по несколько суток. И тогда Совет проявил беспокойство.

Картина всего этого постепенно прояснялась в моей голове.

— Это вы сказали им, что это происходило из-за нее?

Мистер Честертон горько усмехнулся.

— О, нет. Как бы плохо ты ни думала обо мне сейчас, я всегда любил и дорожил Кэйтлин. Я делал все, чтобы ее остановить. Но, увы, она не хотела слушать даже меня. Ее ярость на нас каким-то образом приводила к этим катаклизмам в нашем даре, и не я связал это — я бы никогда не предал ее так. Патриция, которая всегда ее недолюбливала, и Броуди, которого она обвиняла в смерти подруги — вот кто стояли за этим. Они ухватились за способ избавиться от нее. Беда была уже на пороге.

Я сжала виски пальцами. Это было слишком кошмарно, чтобы в это поверить.

Но если мои родители были мне не родными…

— Кто мой отец?

Впервые за время этого разговора на его лице появился намек на улыбку.

— Тот, кто всегда незаметно был рядом, — сверкая глазами, загадочно бросил он.

Секунда повисшей, покалывающей тишины. Затем меня вдруг пронзила молния.

— Роберт, — выдохнула я. И приложила руку к груди, чувствуя, как под ней быстро растет тяжелый ком. — Роберт — мой настоящий отец…

Наверное, где-то глубоко внутри я всегда знала правду.

Взгляд учителя, которым он смотрел на меня, подтверждал мою догадку.

— Роберт де Мобрей был преданным партнером и мужем Кэйтлин. — На короткий момент его благородное лицо окрасилось в неприязненные тона. — Он любил ее всю свою жизнь и, сам будучи красным, остался преданным ей даже после того, как она отреклась от нас. Впрочем, я не знаю ни одного мужчину, который бы не сделал это ради твоей матери. — Он хмыкнул и отвел глаза. Впервые ему было тяжело скрывать свои настоящие чувства. — И, к несчастью для всех нас, она умело этим пользовалась… — горько добавил он.

— Мистер Честертон, — в гостиную неуверенно заглянула Сьюзен. На меня она больше не смотрела. — Я хотела сообщить, что мисс Белл в порядке. Только что мне позвонила Мэгги и просила передать, что они забрали ее в больницу.

Казалось, ее появление отрезвило его. Он потер пальцами лоб и помотал головой, словно отгоняя от себя мимолетный морок.

— Спасибо, Сьюзан. — Учитель сделал ей выразительный жест, и она вышла, опять оставив нас один на один.

— Почему он ничего мне не сказал? — требовательно произнесла я. Ни на секунду не забывая о жгучей ненависти, которую я испытывала к сидящему напротив человеку, я выступила вперед. — Где он сейчас?

Несмотря на мой гнев, мистер Честертон спокойно продемонстрировал свое намерение продолжать рассказ.

— Когда Кэйтлин бросила школу, она, игнорируя мои попытки ее остановить, начала собирать сопротивление. Вместе с твоим отцом они собирались положить конец тому, что считали суровым режимом Совета и администрации школы, где уже тогда правила молодая Патриция. Когда родилась ты, она пошла на еще более решительный шаг и заявила, что ты никогда не будешь учиться здесь и носить красную форму, как делали мы все. Переехав на другой континент и отдалившись от всего этого, она развернула свою борьбу в полную силу, в то время как наша сила уже так ослабла, что почти полностью исчезла. И в конце концов многие прислушались — впервые за все время нашего существования в наших рядах начал назревать раскол.

Мое сердце билось так быстро, что, казалось, вот-вот расшатает ребра.

— На сторону Кэйтлин вставали многие. Те, кто не хотел потерять свой дар или же просто, как она, желал перемен. Как ты понимаешь, Совет не мог себе этого позволить. — Он издал тяжелый вздох и посмотрел на висящую на стене картину. Там была изображена битва титанов. — Но даже я не мог предвидеть, что они решатся на такое. Мы никогда не убивали себе подобных — это самый большой запрет, который мы соблюдаем вот уже веками, Алекс. Я виноват в том, что не смог убедить ее отказаться от этой затеи. — Его голос дрогнул и умолк.

Меня охватила дикая слабость, но я осталась стоять. Мне не хотелось присаживаться рядом с ним.

— Роберт был раздавлен, — откашлявшись в кулак, он с заметным усилием заставил себя продолжать. — Но у него на руках оставался грудной младенец, и он не мог больше думать о мести, иначе тебе тоже грозила бы опасность. Все, что они успели построить, рухнуло с ее смертью — никто не мог заменить яркую и харизматичную Кэйтлин и то, как она вела за собой остальных. И уж, конечно, никто не обладал ее необычной силой. Наш дар начал восстанавливаться, и все решили как можно быстрее все забыть. Чтобы окончательно уничтожить все следы этого восстания, которое чуть было не погубило нас, Совет поставил твоему несчастному отцу ультиматум: отдать тебя на воспитание сестре Кэйтлин, которая должна была вырастить тебя в неведении о твоей силе, которая, как они подозревали, обладала теми же необычными качествами, что и у твоей матери. Он получил разрешение оставаться поблизости при одном условии — никогда… ни при каких обстоятельствах не раскрывать тебе правду.

— Что изменилось? — Я все еще не услышала ответ на свой вопрос, и неясное, роковое предчувствие чего-то жуткого неумолимо росло внутри.

— Совет передумал, — отрывисто изрек учитель. Тень набежала на его омрачившееся лицо. — Когда ты подросла, они потребовали, чтобы тебя вернули сюда. Полагаю, они всегда видели в тебе ту же опасность, что и в твоей матери, и хотели, чтобы ты оставалась там, где они могли открыто за тобой присматривать.

— Но Роберт отказался. Такова была воля его обожаемой жены, которую он потерял по вине Совета, и он не собирался им уступать. Он требовал от них придерживаться договора и угрожал, что увезет тебя, если они продолжат на него давить. Он не учел, что, нарушив закон один раз, легко снова переступить черту.

Ком в груди вдруг разлетелся острыми, режущими осколками, и она взорвалась от боли.

— Они убили его… — Мои онемевшие пальцы сжали край тумбы, на которую я облокотилась. — Поэтому он никогда больше не вышел со мной на связь…

Сейчас я горько раскаивалась во всем, что думала насчет него. Я злилась на него, а моего настоящего отца уже давно не было в живых…

Мистер Честертон, с лица которого исчезли все эмоции после того, как имя Кэйтлин больше не упоминалось в комнате, лишь холодно кивнул и перекинул ноги.

— Тогда на пути Совета остались только Шарлотта и ее муж, который дал тебе свою фамилию. Они никогда не были частью сопротивления Кэйтлин, но согласились взять тебя на воспитание. Но, увы, Шарлотта всегда была слишком эксцентричной и подверженной перепадам настроения. К тому же смерть младшей сестры, которую она по-своему любила, сломила и ее, хоть она, как могла, пыталась заменить тебе мать. Я думаю, ей было тяжело, потому что она постоянно видела ее в тебе, — прибавил он, потому что я отвернула лицо в этот момент.

— Узнав о Роберте, Шарлотта впервые в своей жалкой жизни решилась на что-то существенное, — продолжил он, закинув руку на спинку дивана. — Она заявила, что не отдаст тебя. Кэйтлин всегда заботилась о старшей сестре и брате, заменяя им мать, которая умерла слишком рано. Запоздало, но Шарлотта вдруг вознамерилась продолжить ее борьбу. — Учитель позволил себе ядовитый смешок. — Но замену Кэйтлин найти было невозможно. И уж тем более это было не под силу такой бесхарактерной алкоголичке, которой была твоя приемная мать.

— Не говорите так о ней. — Я наконец смогла вобрать в себя немного воздуха, хотя в груди по-прежнему было ощущение, что ее набили осколками.

Мистер Честертон насмешливо вскинул бровь и поерзал на диване, готовясь к заключительному аккорду.

— В тот вечер Совет попросил их приехать под видом того, чтобы еще раз все обсудить. — Его интонация снова стала бесстрастной, будто бы он говорил о ком-то, кто был ему глубоко безразличен. — Но, конечно же, это был не несчастный случай — Совет в третий раз нарушил наш самый основной завет. Шарлотта, в своих неконтролируемых порывах крайне неустойчивой психики, совершила ошибку и поплатилась за нее жизнью. — Он откинулся назад и пригладил атласный бордовый галстук. — Ну вот, теперь ты знаешь все.

Один раз я думала, что мой мир уже раскололся на части, но то, что я испытывала сейчас, было даже хуже. Вся моя жизнь… все, во что я верила, оказалось ложью. Но даже теперь, когда я наконец-то узнала правду, все, кто были моей настоящей семьей, уже давно мертвы. По вине… Совета.

Я вскинула на него глаза.

— Какую роль в этом играл директор?

Мистер Честертон состроил гримасу и ядовито усмехнулся.

— Ричард Шелдон всегда сходил с ума по твоей матери. Он добивался ее с того самого момента, когда в первом классе попал под чары ее бирюзовых глаз. Но она отвергла его, предпочтя более спокойного и рассудительного Роберта. Привыкший всегда добиваться желаемого и уязвленный отказом, он не смог ей этого простить. Настолько, что предпочел видеть ее мертвой, чем принадлежавшей кому-то другому. Однако он просчитался. — Уголки губ учителя съехали в сторону, в голосе появилась жалящий цинизм. — Даже после ее смерти он не смог избавиться от призрака Кэйтлин. Он ни на секунду не переставал любить ее — она стала его проклятием. До последнего своего вздоха он будет терзаться женщиной, которую так и не смог получить.

Ужасная сцена в кабинете снова пронеслась перед глазами, подтверждая его слова. Это исказившееся лицо и пальцы на моей шее мне никогда не забыть.

Сжав кулаки, я снова выступила вперед.

— Вы солгали мне. Вы сказали, что мои родители увезли меня отсюда, потому что думали, что во мне нет этой силы… Все это время вы позволяли мне думать, что я оказалась их недостойна. Это все была ложь.

— Тогда я не мог открыть тебе правду.

Теперь все стало на свои места, и впервые лица на фотографии обрели смысл. Я знала правду о своем прошлом и своих настоящих родителях, но мне ничего не оставили. Я обрела их для того, чтобы снова потерять.

Я на секунду прикрыла глаза, справляясь с этой болью.

— Теперь ты понимаешь, почему тебе грозит опасность и почему я должен был сделать то, что сделал. Его присутствие здесь ставило тебя под угрозу, Алекс. Совет не допустит повторения того, что случилось с твоей матерью. Они никогда не позволят, чтобы наше могущество вновь оказалось под угрозой. А сейчас эти колебания происходили точно так же, как когда-то с Кэйтлин, которая тоже в свое время встретила волка. От него нужно было избавиться.

Его слова заставили меня прийти в себя. Не говоря больше ни слова, я развернулась и направилась к выходу.

Позади меня мистер Честертон резко поднялся на ноги.

— Алекс, я нужен тебе.

Но, стиснув зубы, я продолжала идти.

— Только вместе мы сможем остановить Патрицию, — он повысил голос. — Может быть, я оказался не самым лучшим и искренним человеком, но я — твоя единственная надежда что-то здесь изменить. Без меня тебе не справиться.

— Вы уже сделали достаточно, — бросила я через плечо. — Мне от вас больше ничего не нужно.

— Алекс, — вновь окликнул он меня, потому что я ускорила шаг, стремясь побыстрее покинуть этот дом. — Это еще не все. У Роберта была сестра…

Достигнув наконец дверного прохода, я застыла на полушаге.

— У тебя есть еще один кровный родственник, — продолжил он, убедившись, что я слушаю. — Его сестра, которая позже взяла фамилию их матери, потому что не хотела, чтобы тень фамильного дерева де Мобрей, которое навсегда связали с тем, что случилось много лет назад, преследовала и ее. Стефани… Стефани Аттвуд, урожденная де Мобрей — младшая сестра Роберта и твоя тетя. Твоя единственная живая родня по линии отца.

Он умолк, ожидая моей реакции. Но удар пришелся на то место, которое уже и так познало слишком много горя за один день.

Не оглядываясь, я покинула эту комнату.