Надежда на счастье

Глава 23

Оливия с Конором довольно поздно выехали из Монро. И теперь, когда они подъехали к ферме Джонсонов, чтобы забрать девочек, уже стемнело. Остановив свой фургон у дороги, Оливия крикнула Конору, чтобы он подождал ее здесь. Сама же подъехала к дому Джонсонов.

Орен сидел на веранде; казалось, он поджидал ее. Как только Оливия остановилась, он поспешил к ней.

– Кейти с девочками уже у тебя в доме, Оливия.

Она взглянула на него с удивлением.

– Но почему? Я же сказала Кейти, что заберу их. Ей не нужно было отвозить их домой.

Орен сдвинул шляпу на затылок и тяжело вздохнул.

– Боюсь, тут были… кое-какие неприятности.

Оливия вспомнила про Вернона и сразу подумала о худшем.

– Мои девочки? С ними что-то случилось?

Орен поспешил успокоить ее:

– Нет-нет, с ними все хорошо. Не в этом дело. Но лучше тебе поскорее ехать домой.

– Почему? Что же случилось?

Орен снова вздохнул.

– Они знают, Лив. Про ирландца, который живет у тебя.

Оливия похолодела.

– Кто знает? Кто именно?

– Весь город знает. В том числе – Марта и Эмили.

– О Господи… – прошептала Оливия. – Сестры Чабб – это действительно весь город.

– Поэтому я и говорю: лучше тебе поехать домой и все выяснить.

Оливия кивнула и, не сказав больше ни слова, щелкнула поводьями. Щебень летел из-под колес ее фургона, когда она, вернувшись на главную дорогу, промчалась мимо Конора. Оливия услышала, как Конор окликнул ее, но не остановилась.

Глядя на освещенную лунным светом дорогу, она то и дело подгоняла мула. Приблизившись к дому, она увидела, что ее ждут. Девочек видно не было, но Кейти стояла на веранде, а рядом с ней – преподобный Аллен. И, конечно же, сестры Чабб. Свет струился из окон за их спинами, и Оливия не могла видеть их лиц, но она прекрасно знала, что они смотрят на нее с осуждением.

Спрыгнув на землю, Оливия медленно пошла к дому. «Они знают… Они все знают», – мысленно твердила она. Оливия вспомнила минувшую ночь, полную страсти, и тотчас же почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Ей хотелось куда-нибудь спрятаться, хотелось сквозь землю провалиться – и исчезнуть, но она шла, высоко держа голову.

Оливия услышала, как второй фургон въехал на дорожку и остановился. Но она не обернулась и не посмотрела на Конора – не могла. Поднявшись по ступеням на веранду, она остановилась и вопросительно посмотрела на людей, поджидавших ее. Кейти шагнула ей навстречу и тихо прошептала:

– Мне очень жаль, Лив. Они настояли, они хотели приехать сюда… Я не смогла их остановить.

Оливия со вздохом отвела глаза.

– Кейти, а где мои девочки?

– Они в доме, ужинают. Они не… понимают. Ну, Бекки-то, может, понимает, а вот маленькие – нет.

Тут к ним приблизилась Марта. Оттеснив Кейти, она строго проговорила:

– Что, вернулась наконец-то? Меня удивляет, Оливия, что ты осмелилась тут появиться после всего произошедшего.

«Но ведь Марта не знает, что произошло в Монро», – подумала Оливия. Впрочем, это не имело значения. Она-то сама все прекрасно знала. И она не хотела лгать себе, поэтому и не могла держаться непринужденно.

За спиной у нее послышались шаги Конора, но она не обернулась. Марта же оглядела его с головы до ног и заявила:

– У тебя еще хватает наглости привезти с собой этого мужчину. Совсем нет стыда!

Оливия вздохнула и молча потупилась. Конор взглянул на дородную женщину в безобразной шляпе с пером и сказал себе: «Все, хватит! Пора положить этому конец» Стиснув зубы, он шагнул вперед, чтобы вырвать Оливию из лап этой злобной старой кошки, но тут на плечо ему легла чья-то рука. Он обернулся и увидел пожилого седовласого мужчину в черной одежде с белым воротничком священника.

– Идемте со мной, сын мой, – сказал старик.

Конор в раздражении передернул плечами, но все же пошел за священником – тот взял лампу и направился к сараю. Они вошли, и священник, поставив лампу на пол и усевшись на бочку, проговорил:

– Вот, здесь мы можем побеседовать без помех.

Конор молча смотрел на старика. Он не мог найти слов для вежливой беседы.

– Я преподобный Аллен, – с мягким южным выговором продолжал старик. – Пастор баптистской церкви в Каллерсвилле. А вы, как я догадываюсь, мистер Конор, не так ли?

Конор кивнул и тут же спросил:

– Девочки, да?

Преподобный понял вопрос.

– Совершенно верно, девочки.

– Что именно они сказали обо мне?

– Я точно не знаю. Меня там не было, видите ли. Но мне сказали, это произошло во время собрания рукодельниц сегодня днем. Все дамы там были. – Аллен скрестил руки на груди. – Сейчас речь идет о том, что вы живете в одном доме с Оливией как муж с женой, но только – неофициально.

Конор вспомнил все ночи, которые провел в этом сарае, пытаясь утомиться до изнеможения, чтобы спокойно заснуть. При воспоминании об этих ночах ему захотелось рассмеяться. Он бы и рассмеялся, будь перед ним сейчас не священник, а другой человек.

– Что еще? – Он пристально взглянул на Аллена.

– Говорят, будто вы – профессиональный боксер, что, конечно же, делает ее поведение еще более предосудительным. Будь вы местным жителем, это и так выглядело бы скандально, но не до такой степени. Боюсь, что репутация Оливии подвергается серьезной опасности.

– Матерь Божья! – Конор с презрением взглянул на пастора. – Вы совершенно ничего не знаете. Я был ранен, и Оливия, будучи женщиной добросердечной, взяла меня к себе в дом и вылечила. И за такую доброту ее порицают?

– Вам не нужно рассказывать мне про Оливию, молодой человек. Я ее знаю с детства.

– Значит, вы прекрасно знаете, что ее стыдить не за что, – заявил Конор.

– Да, возможно. – Преподобный пожал плечами. – Но, к несчастью, я не могу переубедить людей. Они думают так, как они думают. И Оливия понимала, на какой риск идет, поступая подобным образом. Очевидно, она пыталась скрыть ваше присутствие здесь.

– И я очень хорошо понимаю, почему она это скрывала, – проворчал Конор.

Священник посмотрел на него с некоторым сочувствием, отчего возмущение Конора только возросло. Он мысленно выругался и заявил:

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать поступки Оливии. И ваши – тоже.

– А почему же вы здесь?

– Только потому, что хочу помочь Оливии. Можете мне не верить, но меня действительно беспокоит судьба Оливии. Хотелось бы надеяться, что и вас тоже.

Преподобный Аллен внимательно посмотрел на собеседника, потом проговорил:

– Если вас и впрямь тревожит судьба Оливии, то вам лучше отсюда уехать. Вы ведь ничем не связаны, как я понимаю.

Неплохая мысль, подумал Конор.

– Вы можете хоть сейчас – оставить Оливию, – продолжал пастор. – И пусть сама разбирается со своими делами. Но девочек у нее, конечно, заберут.

Конор замер, в изумлении глядя на старика.

– Заберут? – переспросил он.

– Оливия не удочеряла этих девочек официально, – пояснил пастор. – Наверное, не видела в том необходимости. Возможно, эта мысль даже не приходила ей в голову. Марта с Эмилией уже попросили шерифа забрать их из этого дома. Боюсь, большинство женщин в городе согласны с ними.

– Хорошо, я уеду, – кивнул Конор. – Уеду сегодня ночью. И девочки смогут остаться у Оливии.

Преподобный покачал головой:

– Увы, теперь уже слишком поздно. Девочек все равно заберут.

Конор хотел ответить, но не смог вымолвить ни слова. Закрыв глаза, он увидел Оливию, играющую с девочками на заднем дворе. И он слышал ее нежный голос, слышал ласковые слова, обращенные к ним.

Открыв глаза, он помотал головой, словно старался отогнать появившийся перед ним образ.

Пастор, внимательно наблюдавший за ним, проговорил:

– Это не должно вас касаться. Ведь они не ваши дочери, так что ответственности за них вы не несете. – Старик откашлялся и добавил: – А вот еще один ребенок может сделать ваше положение более сложным.

Конор посмотрел в синие глаза, по-прежнему наблюдающие за ним.

– Вы ведь меня понимаете, не так ли? – проговорил пастор.

«Что же ответить? – думал Конор. – Может, солгать, сказать, что их поездка была совершенно невинной и ничего не произошло? Оправдать себя и быстро исчезнуть из города… Стать именно тем, кем я, в сущности, и являюсь. Трусом».

Преподобный Аллен смотрел на него, ожидая возражений. Возражений не последовало, и он продолжил:

– Вижу, что вы меня поняли. Но если вы не хотите покидать Оливию, то есть выход.

Конор с подозрением посмотрел на собеседника. Он понимал, что его ждет ловушка.

– Слушаю вас, преподобный.

– Вы можете жениться на Оливии.

Ловушка захлопнулась. Сжав кулаки, Конор проклинал себя за глупость. Отвернувшись, он пробормотал:

– Женитьба – это не выход.

– Почему же? – спросил пастор. – Вы ведь не женаты?

– Нет, не женат.

– Вот и замечательно, – улыбнулся преподобный. – Я мог бы завтра провести церемонию в церкви. Если вы поженитесь, скандал вскоре затихнет. Репутация Оливии будет спасена, и ее девочек не заберут в приют.

«Приют?! О Господи! – мысленно воскликнул Конор. – Ну почему жизнь поставила меня перед таким ужасным выбором?»

Пристально посмотрев на пастора, он проговорил:

– Если бы вы знали что-нибудь обо мне, преподобный, вы прогнали бы меня из города с ружьем в руках. И уж конечно, не стали бы просить меня жениться на Оливии.

– А я ни о чем вас не прошу, – возразил Аллен. – Просто говорю, какой выбор у вас есть. Что ж, а теперь я удаляюсь. Решайте сами, как поступить. – Доброжелательно улыбнувшись Конору, он добавил: – Я уже пожилой человек, поэтому хочу на прощание дать вам совет. – Улыбка исчезла с лица пастора, и он тихо проговорил: – Прошу тебя, сын мой, поступи правильно. На этот раз поступи правильно.

Соскочив с бочки, Аллен вышел из сарая. Проводив его взглядом, Конор тяжело вздохнул. Неужели ему теперь не выбраться из этой ловушки? Неужели это – на всю оставшуюся жизнь?

«Поступи правильно, сын мой», – звучали у него в ушах слова пастора. Он крепко зажал уши ладонями, чтобы не слышать слов, которые лязгали, как железные затворы в Маунтджое. Но, очевидно, слова эти звучали не в ушах, а в мозгу. «На этот раз поступи правильно… поступи правильно… поступи правильно… на этот раз», – звучало все так же отчетливо.

Но он не может поступить правильно. Да-да черт побери, он не намерен поступать правильно!

Оливия смотрела вслед экипажу пастора, увозившему и сестер Чабб. За ним ехал фургон Кейти, где сидели ее девочки. Они то и дело оглядывались. Бекки – страдающая и молчаливая, Кэрри – непрерывно выкрикивающая протесты, а Миранда – всхлипывающая, утирающая слезы.

Оливия слышала плач младшей дочери, и ее сердце разрывалось от боли. Закусив дрожащую губу, Оливия крепко ухватилась за столбик веранды, чтобы не побежать за фургоном.

Она убеждала себя, что это – только на время. Она согласилась на компромисс, предложенный преподобным Алленом: девочки останутся на ферме Джонсонов, пока все не решится. Согласилась только потому, что Марта грозилась позвать сюда шерифа, который немедленно отвез бы девочек в приют.

Оливия не знала, как долго она простояла на веранде, не в силах сдвинуться с места, не в силах повернуться и войти в свой опустевший дом. Двигаться – значит думать, принимать решения, находить способ жить дальше, а у нее не было на это сил. Всхлипывая, она по-прежнему стояла на веранде, глядя на дорогу, хотя фургон с ее девочками уже давно исчез в ночи.

Внезапно за спиной у нее послышался шум, и заскрипел дощатый пол веранды. Отпустив столбик веранды, она обернулась и с отчаянием в голосе прошептала:

– Они забрали моих девочек. Забрали моих девочек… Конор шумно выдохнул – и вдруг выпалил:

– Но я не могу жениться на тебе!

Оливия молчала. Казалось, она его не слышала.

– Я не могу этого сделать, – продолжал Конор. – Не могу быть мужем, отцом… Господи, не могу я, не могу! – Он протянул к ней руки, сжимая и разжимая кулаки.

– Вот кто я! Вот что у меня хорошо получается!

Он ударил кулаком по своей ладони с такой силой, что Оливия вздрогнула.

– Я уже говорил тебе, что я не создан для семейной жизни. Не могу я привязаться к клочку земли или к женщине. Я побывал в одной тюрьме и не хочу попасть в другую. Я хочу свободы, черт побери! Свободы, понимаешь?

Оливия ничего не ответила. Даже не посмотрела на него. По щеке ее скатилась слеза, но она не стала ее утирать.

Не выдержав ее молчания, Конор шагнул к ней и схватил за плечи, словно хотел встряхнуть.

– Хочу свободы, понимаешь?!

– Да, понимаю, – ответила Оливия со вздохом. – Я очень хорошо все понимаю.

Она подняла голову, и он увидел ее темные глаза, полные боли и слез. В следующее мгновение Конор почувствовал, что стена, которой он отгородился от нее, разлетелась, разбилась на мелкие осколки, как разбивается фарфоровая чашка, упавшая на пол.

– Оливия, о Господи, не смотри на меня так! Будь ты проклята…

Он отпрянул от нее, словно обжегся. Но ее страдания, как оковы, приковывали его к ней, и они становились все крепче. Ее слезы обезоружили его, поставили на колени, и он понял, что не сможет оставить ее.

Резко развернувшись, Конор прошел мимо Оливии, спустился по ступенькам и зашагал по гравийной дорожке. Откуда-то из темноты донесся его голос:

– Ты выиграла, Оливия. Завтра мы отправимся в город и поженимся!

Она молчала. Молчала, потому что услышала в этих словах горечь. Нет, на самом деле ничего она не выиграла.

В день ее венчания шел дождь. Оливия вошла в церковь вслед за Котором и остановилась в маленьком алькове за дверью. Конор же отправился разыскивать преподобного Аллена. Он совсем не разговаривал с ней в это утро. И его молчание лучше любых слов говорило о том, какие он испытывал чувства. Оливия почти не сомневалась: за этим днем последуют долгие дни такого же молчания. Наверное, он не будет ее обвинять, она сама будет себя обвинять.

Оливия повернулась к зеркалу. Многие невесты Каллерсвилла улыбались своему отражению в этом зеркале. Будучи молоденькой девушкой, полной романтических грез, она когда-то тоже мечтала об этом. Но сейчас она с трудом сдерживала слезы.

Оливия зажмурилась, чтобы не заплакать. Если она сейчас расплачется, то уже не сможет остановиться – вот чего она боялась.

Услышав шаги, Оливия повернулась и увидела в арке Конора и преподобного Аллена. Но только один из них улыбнулся ей.

– Боюсь, мне придется поискать свидетелей, – сказал пастор. – Итак…

В этот момент дверь церкви открылась, и перед ними появились дочери Оливии, а также Кейти и Орен в своих лучших воскресных нарядах, уже насквозь мокрых от проливного дождя. Причем Кейти держала в руках огромный букет гардений.

– Мама! – хором закричали девочки, заметив Оливию. Они поспешили к ней, и она, опустившись на колени, попыталась обнять сразу всех троих.

– Нам так тебя не хватало, мама, – прошептала Миранда, обнимая Оливию за шею.

– Мне вас тоже не хватало, дорогая. – Она поцеловала Миранду в щеку и тихонько всхлипнула.

– Вы с мистером Конором на самом деле собираетесь пожениться? – спросила Кэрри. – На самом деле?

Оливия посмотрела на хмурого мужчину, стоявшего рядом с пастором.

– Да, на самом деле, – ответила она.

Поднявшись на ноги, Оливия вопросительно посмотрела на старшую дочь. Девушка вздохнула и пробормотала:

– Мне очень жаль, мама, что так вышло. Я пыталась объяснить, что произошло, но Марта Чабб вела себя ужасно. Она переиначивала мои слова и…

Оливия прижала палец к губам дочери.

– Все хорошо, моя милая. Все будет хорошо.

Преподобный откашлялся, привлекая к себе внимание.

– Теперь, когда у нас есть свидетели, мы можем начинать.

Кейти Джонсон выступила вперед.

– Преподобный, мне кажется, невесте нужно привести себя в порядок. – Кейти посмотрела на свою мокрую юбку. – И мне тоже. Почему бы всем не выйти ненадолго?

– Да-да, конечно, – закивал пастор. – Мы начнем, как только вы будете готовы. Идемте, девочки.

Преподобный увел с собой дочерей Оливии. Орен же подошел к Конору и представился.

– Мы соседи Оливии, – добавил он, протягивая руку. Мужчины обменялись рукопожатиями.

– А я – Конор Браниган.

Орен кивнул:

– Я знаю. Я видел тот бой. На это стоило посмотреть. Ловко вы отправили старину Элроя в нокаут. Никогда ничего подобного не видел. Потерял доллар, но зрелище того стоило.

– Орен! – раздался голос Кейти. – Мы ведь в церкви! Немедленно прекратите разговор об азартных играх. – Она указала на арку позади них. – Идите же быстрее!

Орен сокрушенно покачал головой.

– Ах, женщины… Вечно волнуются по пустякам…

– Да, верно, – кивнул Конор. – Я понимаю, что вы имеете в виду. Что ж, пойдемте?

Оливия заметила, что Конор ушел следом за Ореном. «Хорошо бы, чтобы они подружились, – подумала она. – Тогда ему было бы легче здесь прижиться. Если он останется…» Но она не настолько глупа, чтобы думать, будто брачный обет сможет удержать его на месте.

Она прекрасно понимала: Конор согласился на этот брак только потому, что иначе она потеряла бы девочек. И поэтому она постарается стать ему хорошей женой. К тому же она любит его.

Кейти положила ладонь ей на плечо.

– Знаешь, мне твой Конор нравится. Вот, возьми. – Она сунула подруге букет гардений.

Оливия взглянула на гардении.

– Он вовсе не мой, – возразила она. – По крайней мере, он не хочет быть моим. – Сморгнув слезы, она спросила: – Как ты узнала, что мы будем здесь?

Кейти улыбнулась.

– Просто Орен оказался сегодня утром на южном пастбище и увидел, что вы поехали в город. Правда удачно?

– Очень удачно, – кивнула Оливия.

– Мы и подумали, что вам понадобятся свидетели, – с радостной улыбкой продолжала Кейти. – Орен будет с твоим Конором, а я буду подругой невесты.

– Ах, Кейти, спасибо тебе.

Кейти снова улыбнулась.

– Ты же не думала, Оливия, что мы можем бросить тебя, правда?

– Конечно, я так не думала. Спасибо за все.

– Дорогая, не за что меня благодарить. Ты помогла моему малышу появиться на свет. Без тебя, думаю, я не справилась бы. Мы с Ореном никогда не сможем отплатить тебе за это. – Кейти сняла с шеи золотой крестик и надела на шею Оливии. – Вот, носи. – Она окинула взглядом серое платье подруги и нахмурилась. – А почему ты не надела свадебное платье твоей матери?

На глаза Оливии снова навернулись слезы. Когда она была молоденькой девушкой, мечтающей о свадьбе, то всегда представляла себя в свадебном платье своей матери. Но вчера вечером, вынув его из сундука и развернув бумагу, в которой оно хранилось, она поняла, что надеть его не сможет. Белый атлас только подчеркнул бы фальшь происходящего.

– Я не смогла, – пробормотала Оливия, глядя на букет. – Просто не смогла.

Кейти схватила подругу за плечи и встряхнула.

– А теперь послушай меня, Оливия Луиза Мейтленд! Тебе нечего стыдиться, понятно?!

Оливия хотела возразить, но Кейти продолжала:

– Я знаю, что говорили женщины. Я ведь присутствовала на том собрании. Но меня не волнует, что этот человек жил в твоем доме. Меня не волнует, что вы поехали в Монро вдвоем и переночевали там – пусть даже ты переспала с ним. Я видела, как ты только что посмотрела на него. Ты его любишь – это написано у тебя на лице. Ничего дурного, если это было сделано по любви. И ты будешь высоко держать голову, произнося брачный обет. Слышишь меня?

Оливия была потрясена; узнав, что ее чувства так заметны. Заставив себя улыбнуться, она ответила:

– Да, конечно.

– Вот и хорошо. – Кейти взглянула на арку. – Что ж, нам пора идти.

Они миновали арку, затем пошли по проходу к алтарю, у которого стоял Конор. Но Оливия не смотрела на своего жениха, она не отводила глаз от преподобного Аллена. И, следуя совету Кейти, высоко держала голову. При виде девочек, улыбнувшихся ей, она с трудом сдержала слезы. Девочки выглядели такими счастливым, как будто эта свадьба действительно была праздником, а не позором.

Но она сама во всем виновата. Она молила Бога, чтобы он послал ей мужчину в помощь, и Господь послал ей мужчину. Она влюбилась в него и стала молить Бога, чтобы этот мужчина с ней остался. И теперь этот мужчина остается с ней, по крайней мере – пока. Получается, что на все ее молитвы был дан ответ. Бог дал ей все, о чем она просила, и она должна быть благодарна.

Тут Кейти взяла букет гардений из ее руки и отступила назад. Оливии же велели повернуться и стать лицом к Конору. Она взглянула в его ледяные синие глаза чужака – и не смогла найти в себе чувства благодарности. Она слышала, как он дает обет любить ее и почитать ее, но не услышала радости в его голосе. Увы, он не любил ее, и никакие молитвы не могли ничего изменить.

Но она его любила. И когда наступил ее черед произнести брачные обеты, которые свяжут ее с Конором до конца жизни, она произнесла их убедительно, потому что они были настоящими и шли от сердца.

– Теперь я объявляю вас мужем и женой, – прозвучал голос пастора.

Конор склонил голову и коснулся губами ее щеки. Он предложил ей руку, и они вместе пошли по проходу. Муж и жена.

Затем он высвободил руку и отошел. И девочки тут же окружили Оливию. Краем глаза она заметила, как священник пожал Конору руку и что-то сказал ему.

– А молитвы правда действуют, мама! – воскликнула Кэрри, обнимая Оливию и прижимаясь к ней. – Обешаю молиться каждый вечер.

Оливия с удивлением взглянула на дочь.

– О чем ты, Кэрри?

Девочка одарила ее сияющей улыбкой.

– Как все чудесно, правда? Я попросила Бога сделать мистера Конора моим новым папой, и он это сделал! Я получила то, о чем просила!

Не в силах более сдерживаться, Оливия разрыдалась.

– Я горжусь вами, сын мой, – говорил пастор Конору, пожимая ему руку.

Конор изобразил улыбку и, взглянув на Оливию, окруженную девочками, понял, что она плачет. Она закрывала лицо ладонями, но он знал, что она плачет, он чувствовал ее слезы. И был почти уверен, что это не слезы радости. Ему вспомнился вчерашний вечер – и словно острый нож прошелся по сердцу. Деланная улыбка исчезла с его лица.

– Думаю, это принадлежит вам, – услышал он голос пастора.

Конор посмотрел на кожаный мешок, который протягивал ему Аллен.

– Да, верно, это мой, – пробормотал он, взяв мешок. – Где вы его нашли?

– Один из местных нашел его месяца два назад и принес мне. Он упомянул, что нашел его в Джексон-Филд. Ведь именно там, в июле проходил ваш бой, не так ли? Я раскрыл мешок и обнаружил там распятие. – Пастор помолчал и с улыбкой добавил: – Мне просто хотелось узнать имя… или вообще что-нибудь о хозяине… А вчера, во время всей этой суматохи, я узнал, что вы – профессиональный боксер и ирландец. Вот я и подумал, что мешок, наверное, ваш.

– Спасибо. – Конор заглянул в мешок.

– Надеюсь, все на месте? Ничего не пропало? Нащупав среди одежды бутылку ирландского виски, Конор невольно улыбнулся.

– Нет, преподобный. – Он закрыл мешок и перекинул его через плечо. – Ничего не пропало.