Глава 5

Опершись плечом об оконную раму, Гаррисон глубоко затянулся сигарой, дабы прочистить горло и ноздри крепким турецким табаком, а затем загасил ее в стоявшей на столике пепельнице.

Колльер думал о том, что лорд Каннинг оказался вполне здравомыслящим человеком. Встреча с ним прошла совсем неплохо. Генерал-губернатор в отличие от его начальства заинтересовался тем, что Колльер ему рассказал, внял его предостережениям, не привлек к ответственности за то, каким способом Гаррисон получил эту информацию, что, впрочем, не выходило за рамки закона. Да, лорд Каннинг оказался поистине здравомыслящим человеком! Но ведь он совсем недавно приехал в Индию!.. Будут ли попытки первого умного, энергичного и неподкупного губернатора иметь вес в правительственных кругах, погрязших в лени, некомпетентности и бесчестии?

На этот вопрос сможет ответить только время.

Гаррисон повернулся и, пройдя между двумя шеренгами караула из одетых в форму алого цвета сипаев, вернулся в холл.

Мысли его были далеко. В дом из сада задувал прохладный ветерок, напоенный ароматом жасмина. Сверху доносились приглушенные голоса. Колльеру показалось, что один из них принадлежал дочери лорда Каннинга.

Гаррисон вышел на крыльцо, спустился по небольшой лесенке и остановился на нижней ступеньке. Обернувшись, он посмотрел наверх и нахмурился. Меньше месяца назад Колльер был свидетелем того, как по этой лестнице, согнувшись, поднимался сам Каннинг, чтобы занять кабинет генерал-губернатора. Выстроившиеся тогда у входа слуги с болью смотрели на сутулую фигуру, как бы угадывая в ее бросающейся в глаза немощи дурную примету.

Постояв так несколько секунд, Гаррисон решительно шагнул в ночь и направился по усыпанной галькой дорожке к выходу с территории губернаторской резиденции.

Главной темой его разговора с Каннингом была возраставшая опасность для женщин и детей, приехавших из Европы. В отличие от него Лоуренс – другой, очень уважаемый Гаррисоном крупный чиновник провинции Бенгалии – считал, что в кризисной ситуации уже не будет возможности уделять нужного внимания семьям английских военных. Колльер отлично понимал причины, заставившие Лоуренса сделать столь жесткое заявление, но согласиться с ним не мог. Ему не позволила совесть.

Лошадь Гаррисона была привязана у ворот резиденции. Он легко вскочил в седло и, тронув поводья, направился в сторону светившегося вдали огнями городского рынка. Ночь была темная. Сквозь ветви деревьев просматривалось небо, на котором мерцали молочные звезды, будто рассыпанные по черному бархату. Серая лента дороги была едва видна. Отсюда было недалеко и до дома Стентонов.

Гаррисон не был любителем роскошных светских раутов и старался по возможности их избегать. Но после важного разговора с генерал-губернатором он почувствовал желание с кем-нибудь поговорить. Семейство Стентонов очень подходило для этого.

Пока Колльер ехал, мисс Роксана Шеффилд, оценив ситуацию, клялась себе впредь воздерживаться от слез и проявлять истинную стойкость, граничащую, может быть, даже с геройством. Да, она будет сохранять кристальную ясность мыслей даже в том случае, если произойдет что-нибудь совершенно ужасное! Но в то же время Роксана задумалась и о том, что ее излишняя самоуверенность может заставить мужчину почувствовать себя... лишним. И тогда...


Роксана увидела Гаррисона задолго до того, как он подъехал достаточно близко, чтобы в сумерках спускавшейся ночи узнать ее среди модно разодетых дам, устроившихся прямо на земле, подложив коврики и подушки. Ее первым желанием было убежать, но она усилием воли заставила себя этого не делать. Рядом с ней сидела Юнити, которая успела проследить за взглядом Роксаны и громко воскликнула, обращаясь к Августе:

– Посмотри, мама! Да это же капитан Гаррисон! Он скачет к нам! Может быть, ему удастся разговорить нашу Роксану!

– Юнити! – строго одернула ее Августа.

– Юнити! – эхом повторила за ней и сама Роксана, почувствовав, что сердце вот-вот вырвется у нее из груди.

Она прикрыла лицо веером и чуть слышно шепнула из-под него:

– Согласитесь, Юнити, ведь это никуда не годится!

Хотя Роксана и видела приближавшегося Гаррисона, она постаралась дать понять Юнити, что ее куда больше интересует не он, а немецкий капельмейстер, пытающийся добиться от полкового оркестра более или менее сносного исполнения популярной английской мелодии.

На самом же деле на душе Роксаны было совсем не так спокойно. Ведь эта встреча должна была стать первой после памятной сцены в саду Стентонов. И Роксана не знала, как Гаррисон будет сейчас себя с ней вести.

По мере приближения Гаррисона движение веера в руках Роксаны становилось все более нервным и энергичным, а дыхание все более неровным.

– Добрый вечер, капитан Гаррисон! – приветствовала Колльера миссис Стентон.

Гаррисон взялся рукой за луку седла, легко спрыгнул с лошади и галантно раскланялся:

– Добрый вечер, миссис Стентон, мисс Стентон, мисс Шеффилд!

Роксана взглянула через плечо на Колльера, стремясь всем своим видом показать, что его появление ее очень удивило.

– Добрый вечер, капитан Гаррисон! – холодно сказала она.

Колльер широко улыбнулся, усаживаясь между Роксаной и Юнити, и вытянул свои длинные ноги.

– Ну и как, уважаемые дамы? Вам нравится сегодняшний вечер?

– О да! – воскликнула Юнити.

– Нравился до этой минуты, – буркнула Роксана. Гаррисон рассмеялся, поняв довольно ясный намек, и тут же сделал ответный выпад:

– А как поживает ваш палец, мисс Шеффилд?

Роксана протянула ему руку, демонстрируя, что царапина почти зажила, после чего тут же снова опустила руку на колени.

– Никакая инфекция не попала? – озабоченно спросил Колльер.

– Нет.

– Вот и прекрасно! А Гарри, насколько я понимаю, получил свое?

– Думаю, да, – холодно и с явным раздражением ответила Роксана, снова переводя взгляд на капельмейстера.

Весь разговор происходил шепотом. Тем не менее Роксана почувствовала озабоченность Гаррисона состоянием ее пораненной руки и оценила это. Она посмотрела в лицо Колльеру и заметила трогательно-нежное выражение в его глазах. И вдруг ощутила, что у нее перехватило дыхание.

– О чем вы там шепчетесь? – заинтересовалась Августа.

– О том, какая сегодня теплая ночь, миссис Стентон, – так легко солгала в ответ Роксана, что Гаррисон невольно бросил на нее удивленный, если не осуждающий взгляд.

– Да, сегодня действительно теплый вечер, – согласилась Августа.

– До чего же гладок ваш язык, Роксана, когда вы не хотите говорить всей правды, – прошептал с усмешкой Гаррисон.

– Бывает и так, – кивнула в ответ Роксана. – А вам часто приходится лгать?

– Нет. Обычно находится достаточно аргументов, чтобы обойтись без этого.

– Вы просто несносны! И к тому же очень дерзки!

– Скажите это громче, чтобы все слышали. Ведь я нередко становлюсь здесь предметом пересудов. Должен признаться, что, по правде говоря, до некоторой степени заслужил ваш гнев.

– Вы считаете, что только до некоторой? Ничего себе! Вы... Вы поцеловали меня, сэр... Пытались склонить к любовной интрижке. И при этом считаете, что заслужили мой гнев только до «некоторой» степени?

– Что? Я пытался склонить вас к любовной интрижке?! Вот это мило! Дорогая моя наивность! Существует множество куда более действенных способов склонить женщину к любовной интрижке, нежели то, что произошло между нами! Поверьте мне!

Гаррисон прошептал это так тихо, что Роксана не расслышала доброй половины слов. Но при этом она почему-то почувствовала, как легкая дрожь, подобно прохладному ветерку, пробежала вдоль ее спины.

– В таком случае мне остается признать, что я никогда не перестану быть, как вы изволили выразиться, «наивностью» в оценке подобного поведения с чьей-либо стороны.

Гаррисон неожиданно рассмеялся. У Роксаны это вызвало нешуточное раздражение. Веер в руке заметался с такой бешеной скоростью, что ее оголенная рука покрылась гусиной кожей. Заметив это, Роксана поспешно положила веер на колени.

Августа, с интересом наблюдавшая за происходящим, воспользовалась моментом, чтобы чуть податься вперед, легонько хлопнуть капитана Гаррисона перьями веера по плечу и спросить полушепотом с невинной улыбкой:

– Что у вас за секреты, капитан? Неприлично же так долго о чем-то шушукаться у всех на виду!

Колльер повернулся к Августе и уже открыл рот для ответа, когда Роксана его опередила.

– Капитан считает, – бойко сказала она, – что оркестр играет мелодию «Последние розы лета». А мне кажется, что он ошибается. Вот мы и спорим!

Гаррисон от удивления выгнул бровь. Но Роксана, не обращая на него никакого внимания, посмотрела сначала на Августу, а затем – на Юнити, которая, покачав головой, сказала:

– Капитан Гаррисон не ошибся, Роксана. Это действительно мелодия «Последние розы лета».

– Конечно, я не ошибся! – усмехнулся Колльер.

Роксана дернула плечом и бросила на капитана испепеляющий взгляд. Но теперь уже Гаррисон игнорировал его и благодарно улыбнулся Юнити. Потом повернулся к Роксане и многозначительно сказал:

– Не хотели бы вы, мисс Шеффилд, немного прогуляться со мной?

– Зачем? – пожала плечами Роксана. – Чего вы еще хотите от меня, капитан Гаррисон?

Гаррисон посмотрел на Юнити и, убедившись, что ее мысли блуждают где-то очень далеко, прошептал Роксане на ухо:

– Мне нужно минутку побыть с вами наедине.

– Зачем? – спросила Роксана, глядя куда-то в сторону.

– Вы хотите, чтобы я сказал? Но нас могут услышать, а это было бы совершенно излишним.

Он протянул руку к подолу юбки Роксаны, отороченному шелковыми розочками, и принялся кончиками пальцев играть одной из них. Роксана оглянулась по сторонам и отбросила руку Колльера.

– Прекратите! – прошептала она.

– Я просто хочу вызвать вас на разговор, – заметил Гаррисон.

– Недостойный способ!

– Пусть так. Но я все же очень хочу с вами поговорить.

– Сомневаюсь, что разговор получится.

Колльер подвинулся ближе к Роксане. Повернувшись к ней, он сорвал несколько травинок и зажал их между зубов.

– Как вы думаете, чего я жду от вас? – прошептал он.

– Откуда я знаю?

– Как бы то ни было, но, клянусь, вы ничем не рискуете, если согласитесь немного пройтись со мной.

– Я не пойду.

Выплюнув изо рта травинки, Гаррисон приподнялся и сел совсем рядом с Роксаной, стараясь при этом заслонить девушку от посторонних взглядов.

– Чего вы боитесь, Роксана?

– Я...

Роксана запнулась и облизнула губы. При свете фонарей смуглая кожа Гаррисона отливала медью, а глаза блестели. Роксана вдруг почувствовала, что находиться рядом с этим человеком далеко не безопасно. Но все же она глубоко вздохнула и твердо сказала:

– Я ничего не боюсь!

Естественно, она лгала, и Гаррисон знал это.

– Пойдемте со мной, Роксана, – очень мягко повторил он, приподнимаясь. – Это будет очень короткая прогулка, обещаю вам!

Колльер протянул Роксане руку, чтобы помочь подняться. Она нахмурилась и несколько мгновений колебалась. Потом все-таки приняла протянутую руку, сжала пальцы Гаррисона и нехотя встала.

– С вашего разрешения, миссис Стентон, – обратился Колльер к Августе, – я хотел бы немного пройтись с мисс Шеффилд.

Августа, восседавшая в кресле-качалке, наклонила набок голову и озадаченно посмотрела на обоих:

– Дорогой капитан Гаррисон! Просить разрешения вам надлежит не у меня, а у полковника Стентона. А его сейчас здесь нет.

– Ради Бога, мама, капитан Гаррисон просит всего лишь разрешения на какое-то время уйти, а вовсе не жениться на мисс Шеффилд! – рассмеялась Юнити. – Он просто хочет предложить ей немного побыть на свежем воздухе. Разреши им, мама! Пусть погуляют.

Роксана перехватила благодарный взгляд, брошенный Гаррисоном на Юнити, и одновременно заметила озабоченное выражение на лице хозяйки дома.

– Хорошо, – смилостивилась миссис Стентон. – Только ненадолго. И не уходите далеко.

Роксана покорно кивнула, а Гаррисон просиял. Он взял Роксану за руку и повел по уходившей в глубь сада дорожке подальше от расположившегося на траве общества. При этом Колльер приветливо кивал знакомым попадавшимся навстречу.

Колльер и Роксана смешались с многочисленными парами, вышедшими на вечернюю прогулку. Некоторые взяли с собой детей, которые с громким смехом носились по дорожкам, не обращая внимания на строгие окрики нянек. Роксана отметила, что дети говорили на местном языке не хуже, чем на родном.

Молодые женщины были одеты в красивые легкие платья пастельных тонов. Их сопровождали чаще всего офицеры, в том числе и кавалеристы. Последние курсировали на лошадях между группами гуляющих и верандой, привозя своим дамам бокалы с прохладительными напитками.

Казалось, что всех, кроме детей и офицеров, гулявших со своими женами, эта ночь заражала настроением легкого флирта.

Роксана бросила взгляд на очередного офицера, нагнувшегося с седла к своей даме, дабы вручить ей бокал с холодным лимонадом, и машинально облизала пересохшие губы. Это тут же было замечено Гаррисоном.

– Боже, какой же я недогадливый! – воскликнул он, останавливаясь. – Ведь вы, наверное, хотите пить! Извините, я сейчас же принесу чего-нибудь освежающего!

– Нет, спасибо! – поспешила отказаться Роксана.

Колльер взял ее руку и игриво пощекотал ладонь кончиками пальцев. Роксана улыбнулась. Не говоря друг другу ни слова, они пошли дальше. Время от времени Роксана искоса поглядывала на Гаррисона. Ее удивляло его молчание. Не сам ли он настаивал на этой прогулке, во время которой хотел поговорить с ней о чем-то очень важном? Почему же теперь он упорно молчит? В то же время Роксана чувствовала, что он волнуется.

Поймав ее взгляд, Гаррисон улыбнулся. Роксана поспешно отвернулась. Да, Колльер определенно был чем-то озабочен. Но делиться с ней своими тревогами явно не собирался. Во всяком случае, сейчас. И все же его улыбка, такая теплая и нежная, отчего-то взволновала Роксану. Колльер бы очень удивился, если бы догадался об этом.

Незаметно они подошли к воротам и вскоре оказались на оживленной улице.

– Вот сюда, – неожиданно нарушил молчание Гаррисон и свернул направо.

Роксана машинально последовала за ним, не зная, куда и зачем.

За освещенным разноцветными огнями рынком, на самом краю непроглядной тьмы, длинной чередой выстроились в ожидании седоков экипажи. Подвешенные на них небольшие фонарики, похожие в темноте на ночных светлячков, тускло освещали сидевших прямо на земле возниц, предававшихся дремоте или же лениво переговаривавшихся между собой.

Роксана и Гаррисон долго пробирались между повозками, сопровождаемые тихим жужжанием голосов возниц, позвякиванием прикрепленных к сбруе лошадей колокольчиков и доносившимся время от времени мирным постукиванием копыт о твердую землю. За дорогой виднелось уходящее в темноту ночи широкое поле, поросшее высокой сочной травой и окаймленное развесистыми деревьями, сквозь ветви которых просматривалось усыпанное звездами небо.

Роксана держала Колльера под руку, положив ладонь на его локоть. Сквозь плотную форменную рубашку она ощущала волнующую теплоту мужского тела, чувствовала твердые бицепсы. Слышала глубокое, но в то же время учащенное дыхание Гаррисона. Да и она сейчас дышала не столь ровно, как обычно...

Подняв голову, Роксана посмотрела на Гаррисона и спросила:

– Разве вы не обещали, что мы не будем отходить далеко от дома?

Колльер чуть наклонился, и Роксана услышала его таинственный шепот:

– Мне хочется вам кое-что показать. А потом, я же говорил, что вам не надо меня бояться!

Роксана промолчала. И хотя продолжала идти рядом, но все же убрала руку с локтя Гаррисона.

Еще через несколько шагов Колльер остановился и посмотрел на небо:

– Какая чудесная ночь! Поглядите вверх. Говорят, что на небесах можно увидеть знамение. Вы с этим согласны?

Роксана тоже подняла голову и внимательно посмотрела на ночное небо. Потом перевела взгляд на Гаррисона и пожала своими узкими плечиками:

– Не знаю. Как христианка, я не должна в это верить. Но подчас подобные мысли действительно приходят мне в голову. Ведь даже на заре нашей цивилизации расположению звезд на небе порой придавалось очень большое значение.

– Гм-м, – промычал Гаррисон и тут же рассмеялся. – Поистине, Роксана, этот вопрос носит в значительной степени теоретический характер. Я задал его вам, поскольку сейчас сам думал на подобную тему. Вы не станете возражать, если до конца вечера я попрошу вас ответить еще на пару подобных?

– Я... Я не думаю, что стану... возражать.

Роксана снова посмотрела на Гаррисона. Лицо его было сосредоточенным, глаза ярко блестели в темноте ночи.

– Мне тоже кажется, что вы не будете против.

– Почему вы в этом так уверены?

– Потому что вы из тех женщин, которые требуют от мужчины должного внимания к их собственному мнению.

– Другими словами, – фыркнула Роксана, – вы считаете, что я возражаю против использования женщин только в качестве своеобразного резонатора для усиления и украшения высказываний мужчины. Так?

– Примерно так, – согласился Гаррисон и удовлетворенно улыбнулся.

– Но вам кажется, что вы лучше можете слушать женщину, чем она вас, и более верно предвидеть будущее? Так я вас поняла?

– Совершенно правильно! Вы не обиделись?

– Пока у меня нет причины для обиды. Хотя я и пытаюсь усмотреть ее в ваших словах!

Несмотря на темноту, Роксана почувствовала, что Гаррисон улыбается.

– Так! – хмыкнул он, пригладив ладонью свои черные волосы. – Ладно! Оставим это. Тем более что мы уже пришли. Но смотрите под ноги, дорогая моя. Здесь очень легко оступиться.

«Дорогая моя»... Роксана подумала, что ей следовало бы совершенно серьезно попросить Гаррисона больше ее так не называть. Ибо подобные слова предполагали существование между ними некоей близости, чего не было. Но пока Роксана размышляла об этом, Гаррисон протянул руку и, полуобняв ее за плечи, помог перешагнуть через небольшую канавку. Странно, но уже в следующий момент принятое ею, казалось бы, твердое решение положить конец всяким попыткам Колльера сблизиться оказалось под вопросом. Раньше случайное или не очень прикосновение мужской руки абсолютно не трогало Роксану. Но сейчас по ее телу пробежала дрожь, а сердце заколотилось с удвоенной силой. Когда же рука Гаррисона соскользнула с ее плеч, Роксана вдруг почувствовала себя одинокой и... покинутой! Хотя было совершенно очевидно, что ничего подобного не произошло. И похоже, если судить по поведению Колльера, не произойдет.

Роксана остановилась, несколько раз глубоко вздохнула и огляделась по сторонам. Они уже свернули с основной тропинки, пробивавшейся через высокую, почти по колено, траву. Посмотрев вперед, Роксана увидела двух лошадей, привязанных к высокому дереву, и стоявшего между ними юношу-индийца, низко поклонившегося Гаррисону. Тот приветливо улыбнулся и подошел к лошадям. Роксана, ничего не понимая, последовала за ним.

Большой сильный арабский конь слегка захрапел при приближении Колльера. Но моментально успокоился, когда Гаррисон дружески похлопал его ладонью по роскошной гриве.

Другой конь был поменьше, но тоже породистым. Колльер знаком предложил Роксане подойти к нему. Несколько мгновений Роксана колебалась. Но затем все же решилась. Подойдя к настороженно смотревшему на нее животному, она протянула руку и осторожно провела ладонью по его холке, гриве и ушам.

– Как его зовут? – спросила Роксана.

– Адейн.

– Откуда он у вас? Насколько я понимаю, это кавалерийская лошадь.

– Вы попали в точку. Адейн действительно раньше принадлежал кавалерийскому офицеру. Но позже я выиграл его в карты.

– Значит, вы игрок?

– Так, играю время от времени. В данном случае мне просто пришлось сесть за карточный стол. Дело в том, что прежний владелец этого коня был на грани того, чтобы проиграть его некоему мерзкому типу, совсем лишенному совести. Его все знали как неисправимого пьянчугу и неудачливого картежника, практически проигравшего и пропившего все свое состояние. Если бы конь попал к нему в руки, то непременно погиб бы. Поэтому я вынужден был вмешаться, сесть за карточный стол и отыграть Адейна.

– Другими словами, капитан Гаррисон, – усмехнулась Роксана, – для благородного поступка вы избрали довольно сомнительный путь.

– В тот вечер я и не думал о том, что совершаю благородный поступок, – хмыкнул в ответ Колльер. – Просто я давно восхищался этим конем и решил сделать себе подарок. Кроме того, я с ужасом думал о том, что ожидает несчастное животное в грязных руках Гроувнера. В общем, представился удобный случай!

– Понятно. Вы, видимо, привыкли пользоваться удобным случаем? – с сарказмом произнесла Роксана.

– Что?! Вы имеете в виду то недоразумение между нами в саду? Роксана, о чем вы говорите! Неужели до сих пор вы так ничего и не поняли? Что я должен сказать или сделать, чтобы заслужить ваше доверие?

– А разве не вы сами предупреждали меня об излишней доверчивости? – прошептала Роксана.

– Да, это так.

– Тогда, чего же вы от меня хотите?

Роксана отступила на полшага и теперь стояла почти вплотную к лошади. Утопив левую руку в густой гриве Адейна, правой она крепко сжала пальцы Гаррисона, словно желая успокоить его.

Колльер вздохнул. Адейн же негромко ударил копытом о землю, как бы выражая недоумение по поводу всего происходящего. Роксана, отпустив гриву коня и пальцы Гаррисона, сделала вид, что прислушивается к доносящимся со стороны рынка звукам музыки. Над их головами мягко шелестела листва. Легкий ветерок обвевал лица.

– Роксана... – тихо произнес Гаррисон.

Он стоял совсем рядом с ней. И если бы захотел, то мог бы легко ее коснуться. Роксана была почти уверена, что в следующий момент Колльер именно так и поступит. Поэтому все ее тело напряглось, как бы собираясь отразить неизбежное нападение. Она подумала, что поступила очень опрометчиво, согласившись на эту прогулку. Теперь ей скорее всего предстоит борьба. Не такая, как с капитаном Гроувнером. На этот раз надо было победить уже собственную слабость. Роксана не сомневалась, что это ей удастся. Ведь она всегда была очень сильной. Всегда...

Но Гаррисон стоял не двигаясь, даже не пытаясь до нее дотронуться. А только еще раз повторил шепотом:

– Роксана..

– Что?

– Я привел вас сюда не только для того, чтобы показать своих лошадей. Надеюсь, вы это понимаете?

– Понимаю.

– Это правда?

Гаррисон рассмеялся. Но тут же его лицо стало очень серьезным.

– Скажите, Роксана, насколько хорошо вы себе представляете сегодняшний политический климат Индии?

Он хотел сказать совсем другое. Роксана понимала это, а потому опустила голову и сказала, глядя в землю:

– Откровенно говоря, я знаю об этом очень мало. Наверное, половину того, что должна была бы. И не больше трети всего, что вы сейчас, видимо, намерены мне рассказать. Я права?

Колльер тихо засмеялся, поднял руку и провел ладонью по волосам Роксаны. Она вздрогнула и глубоко вздохнула. Гаррисон отступил на полшага и засунул руки в карманы.

– Еще совсем мальчишкой я до безумия увлекался индийскими сказаниями и легендами, особенно древними. Позже я решил, что непременно поступлю в армию и буду служить в этой стране при Ост-Индской компании. Такое будущее казалось мне прекрасным, а главное – очень романтичным.

– Вы сейчас говорите прямо как Юнити! – усмехнулась Роксана.

– В детстве я в этом отношении и впрямь был очень похож на Юнити. Тем не менее обучение в Аддискомбе развеяло романтическое представление об Индии. Вы слышали об Аддискомбе?

– Об Аддискомбе? Вы говорите о военной школе, построенной при Ост-Индской компании? Подобно тому, как гражданская Хейлибери была создана для подготовки слуг?

Брови Гаррисона выгнулись от удивления.

– Вам это известно? Прекрасно! В Аддискомбе я узнал, во что сейчас превратилась Индия. И все же... Все же мои юношеские грезы об этой стране не развеялись. Прожив здесь некоторое время, я понял, что Индия изменилась только для англичан. Вопреки давлению со стороны метрополии она все же остается страной со своей культурой, со своими национальными традициями. Поэтому я еще больше полюбил эту страну!

– Но мне показалось, что вы с презрением относитесь к ее коренному населению, а следовательно – и к самой стране. Разве не так?

– Что?! Черт побери, откуда у вас подобные мысли?!

– Из сказанного вами в день нашей встречи. Помните, вы говорили мне, что в Индии есть очень много странного и непонятного, а ее люди – очень жестоки? Или вы уже успели забыть?

– Нет, я не забыл. Но боюсь, что вы меня тогда неправильно поняли. Это утверждение имело двойной смысл. В Индии действительно много жестокого. Но что касается самих индийцев, то жестокость заключена в самой их жизни. Это жестокость расы поработителей к расе порабощенных. Подобное положение нетерпимо. Жизнь индийцев должна измениться, стать лучше, богаче, справедливее. Причем при минимальном вмешательстве извне.

– Не совсем понимаю, о чем вы говорите, капитан.

– Не понимаете? Хорошо, я приведу вам пример. Предположим, кто-то из британских солдат недоволен своим слугой. Что он делает в таком случае? Просто-напросто бьет его. Бьет долго, безжалостно. Порой даже до смерти!

– Боже мой! Неужели?! – воскликнула Роксана, в ужасе зажав ладонью рот.

– Тем не менее это так! Но самое мерзкое – реакция на подобные случаи со стороны живущих здесь наших соотечественников. Как правило, их симпатии на стороне солдата, а не его жертвы!

– Нет... Нет, я не могу в это поверить! – воскликнула Роксана, ошеломленная услышанным.

– Нет? А почему нет? Мне вовсе незачем вам лгать, Роксана... Впрочем... Сожалею, что я вас расстроил!

– Ни о чем вы не сожалеете, капитан Гаррисои. Вы расстроили меня совершенно намеренно, чтобы доказать свою правоту!

– Возможно.

– Благодарю за откровенный ответ.

Гаррисон рассмеялся и, вытащив руку из кармана, осторожно дотронулся до руки Роксаны.

– Но ведь это правда, Роксана! Как и то, что Ост-Индская компания погрязла в коррупции. И люди ежедневно чувствуют это на себе. А мы превратились в сборщиков налогов и самозваных хозяев огромной непокорной страны, переоценивающих собственную роль, захватывающих власть там, где это возможно, и давая взамен лишь жалкие крохи. Когда-то это было не так. Даже при том, что Ост-Индская компания в прошлом правила здесь мечом – самый последний клерк компании лучше владел клинком, нежели пером, – все же тогда существовала общая заинтересованность в сохранении жизнеспособности и своеобразия обеих рас. Позже это взаимное уважение было уничтожено. И сейчас мы стали относиться с опасным равнодушием к людям, от деятельности которых в конечном счете зависит выживание той же Ост-Индской компании.

Роксана ловила каждое слово Гаррисона. Все это настолько противоречило прочитанному в письмах отца, что ей было трудно признать правоту Колльера. Кусая губу, Роксана посмотрела на ладони Гаррисона, продолжавшие удерживать ее руку. И невольно залюбовалась длинными, изящными и в то же время сильными пальцами, покрытыми бронзовым загаром.

– Роксана, вы слушаете меня? – донесся до нее как бы откуда-то издалека вопрос Гаррисона.

Она бросила на него быстрый взгляд:

– Да.

– И понимаете то, что я пытаюсь вам объяснить?

Роксана осторожно высвободила руку.

– Конечно! Тем более что все вами сказанное нетрудно понять. Да, времена изменились. И, как вы считаете, к худшему.

– А вы этого не видите, – вздохнул Гаррисон, безнадежно опустив руки.

– Чем, по-вашему, все это может закончиться? – спросила Роксана. – Священной войной?

Гаррисон нахмурился. Взгляд сделался жестким.

– Священной войной? Нет! У мусульман и индусов нет общей основы, на которой они могли бы объединиться. Во всяком случае – пока! Сейчас меня больше всего беспокоит движение сипаев. Об их недовольстве известно давно. Случаи волнений и беспорядков среди них уже были. Если же произойдет всеобщий и полномасштабный мятеж, то он будет просто ужасен. Численность европейских войск в Индии не более сорока пяти тысяч солдат и офицеров. В случае военного конфликта им будет противостоять повстанческая армия почти в двести тысяч.

– Но полковник, насколько я понимаю, не сомневается в лояльности сипаев, состоящих у него на службе, – возразила Роксана.

– Часть их действительно сохраняют ему верность. Однако таких немного.

– Но мой отец постоянно писал мне, что очень доволен служащими у него индийцами. И они, по его словам, платят ему тем же. Сипаи почитают его чуть ли не за отца родного. Каковым он, к слову будет сказано, никогда не был для меня. Роксана сама не знала, зачем добавила последние слова. Но дело было сделано. Она еще раз прикусила губу и отвернулась, чтобы не видеть выражения жалости и сочувствия на лице капитана Гаррисона.

– Роксана... – уже в который раз произнес ее имя Колльер.

Она махнула рукой, как бы умоляя не говорить больше ни слова. Но тут же почувствовала, как Гаррисон осторожно прижал ее к себе. Его широкие ладони мягко легли на ее оголенные плечи.

– Роксана, – прошептали его губы у самого ее уха. – Я уже сказал лорду Каннингу о том, что в случае возможного военного конфликта серьезно опасаюсь за судьбу наших женщин и детей. Но все это касалось общего положения дел. Сейчас же я боюсь за вас, дорогая. Вам может показаться странным, что я вдруг стал проявлять заботу о вас. Но это так. Ничего не поделаешь! И я повторяю, что в высшей степени обеспокоен угрозой, которая может нависнуть над вами лично, если здесь начнутся беспорядки.

Роксана стояла неподвижно, как каменная статуя. Все ее ощущения, казалось, ограничились лишь теми точками на теле, которых касались его пальцы. А от мягкого, обволакивающего голоса Гаррисона и его прерывистого дыхания у нее начинала кружиться голова.

– Но вы лишь один из немногих, кого тревожит подобная ситуация и кто говорит об этом, – прошептала Роксана. – Со временем я сама смогу разобраться, есть ли сколько-нибудь серьезные основания для такого беспокойства.

– Вы не хотите меня слушать, Роксана, – сказал Гаррисон таким странным тоном, что у нее мурашки поползли по спине. – Но я серьезно обеспокоен, поверьте, Роксана Шеффилд!

– То, что вы так озабочены судьбой женщин и детей, которых едва знаете, достойно самой высокой похвалы, – кивнула Роксана, которую предостережения Гаррисона вовсе не убедили.

– Эх, Роксана, Роксана! – тяжело вздохнул Гаррисон, взволнованно сжав ладонями ее пальцы. – Маленький, очаровательный цыпленок! Вы все еще боитесь меня! Почему?

– Я вас не боюсь!

Гаррисон прижал Роксану к себе и поцеловал. Точно так же, как тогда в саду. Она снова почувствовала тепло его губ. Аромат сильного, мускулистого, здорового тела наполнил ее ноздри, заставив еще больше закружиться голову. Его объятия были сладкими и нежными, из них невозможно было вырваться. Да она уже и не хотела этого! Роксана подняла руки и ласково провела ладонями по его щекам, лбу, волосам... А он наклонился и стал целовать ее лицо, губы, глаза...

– Колльер, – шепнула она, – умоляю...

При звуке ее голоса Гаррисон выпрямился и посмотрел ей в глаза. Они были черными, широко раскрытыми. В них, как в зеркале, отражался дальний отблеск от освещенной крыши рынка.

– Колльер, вы не должны... – продолжала шептать Роксана... – Нет, я... не должна позволять вам... Позволять этого!

– Тс-с, – прошептал в ответ Гаррисон, прижимая палец к ее губам.

– Нет, прошу вас, послушайте меня! – сопротивлялась Роксана. – Я боюсь! Боюсь, что вы причините мне боль...

– Я никогда не сделаю этого, дорогая!

– Как вы можете знать?!

– Кто же причинил вам такую боль, что вы живете с вечным страхом вновь ее испытать? Признайтесь мне!

Он еще крепче сжал Роксану в объятиях и, успокаивая ее, прижался губами к ее роскошным волосам. Но она завертела головой, стараясь освободиться.

– Роксана, я... – Гаррисон замолчал, словно боясь продолжать. Но уже в следующую секунду решился: – Роксана! Я люблю... Люблю вас!

Она резко оттолкнула Колльера и попыталась убежать, но споткнулась и, теряя равновесие, схватилась за уздечку коня Гаррисона. Тот, испугавшись, всхрапнул, однако остался стоять на месте. Роксана же, прижавшись лицом к шее животного разрыдалась. Конь чуть опустил голову и, скося глаз, изумленно наблюдал за непривычной картиной.

– Роксана! – тихо позвал ее Гаррисон.

Но она отошла в сторону и, закрыв лицо руками, прислонилась к дереву.

– Не трогайте меня и ничего не говорите! – Роксана не отнимала ладоней от глаз, но все же знала, вернее, чувствовала, что Гаррисон стоит рядом.

– Вы понимаете, Роксана, как непривычно для меня сознавать, что я люблю вас? – спросил Гаррисон, вовсе не рассчитывая на ответ. – Это чувство пришло ко мне не в самый благоприятный момент жизни. Но я, увы, ничего не могу с собой поделать! Ничего! Наверное, вы считаете, что я сам должен решать свои проблемы. Я прав, Роксана?

– Что? – Она отняла руки от лица и посмотрела на Колльера заплаканными глазами.

– Простите, ведь вы редко плачете. Так?

– Да.

– Мне очень жаль, что именно я довел вас до такого состояния. Извините! Обещаю никогда впредь не делать этого!

– Очень вас прошу, – тихо проговорила Роксана, – обещайте только то, что можете исполнить.

Помолчав, Гаррисон утвердительно кивнул. Стоявший рядом конь неожиданно поднял голову и навострил уши: со стороны рынка доносилась, видимо, хорошо знакомая ему мелодия британского гимна «Боже, храни королеву!». Это означало окончание вечерних увеселений, ежедневно устраиваемых в рыночных балаганах и на открытой площадке.

Гаррисон подал Роксане руку:

– Время возвращаться. Хотя и очень жаль. Нам еще о многом надо поговорить. Придется подождать. Вы готовы?

– Да.

Они шли молча, сопровождаемые тихим постукиванием о землю копыт оставшихся под деревом лошадей. Гаррисон снова и снова взглядывал на красивый, тонко очерченный профиль притихшей Роксаны. Самообладание вернулось к ней, и это успокаивало Колльера. Несколько минут назад он был очень встревожен слезами Роксаны. Теперь же понимал, что его признание подействовало на нее гораздо сильнее, чем он мог предположить. Но ведь он не хотел говорить ей о своей любви! Это вышло само собой! Да он и сам только сейчас понял, как сильно эта девушка увлекла его.

Теперь Гаррисон знал, что ему надо делать. А потому с еще большим нетерпением ожидал получения из дома некоего очень важного письма. Он сказал Роксане, что должен сам решить все свои проблемы. И сейчас, глядя на шедшую рядом с ним девушку, думал о том, что слишком долго медлил с этим...

Загрузка...