Намек на соблазнение

Глава 15

Экипаж медленно пробирался по запруженным улицам города, Джон и Кэтрин ехали в абсолютном молчании, каждый был глубоко погружен в собственные мысли.

Кэтрин завладела его вниманием по нескольким причинам, и ему необходимо было все хорошенько обдумать. Джону нравилось, что она не отступает от намеченной цели, хотя обстоятельства складываются не в ее пользу. Если человек, которому она обязана своим рождением, не захочет, чтобы тайна открылась, он ни за что не признается, что состоял в связи с матерью девушки, а Кэтрин может оказаться неготовой к такому повороту событий.

Какие цели он ставил перед собой? Выиграть очередной роббер, очередные скачки, завоевать сердце очередной дамы, завести новую любовницу.

Он даже не знал, была ли у него когда-нибудь по-настоящему достойная цель.

Почему ему потребовалось так много времени, чтобы осознать это? И почему для того, чтобы задуматься над всем этим, необходимо было появиться такой целеустремленной девушке, как Кэтрин?

Много лет назад родной дядя убеждал его более серьезно отнестись к своему будущему и к своему титулу, настаивая, чтобы он женился, занял свое место в парламенте и начал интересоваться английской и мировой политикой. Но даже Бентли, в конце концов, отказался от попыток заставить Джона остепениться и заняться тем, к чему обязывал его титул.

Давно уже дядя не заводил разговора о долге перед семейством Чатуинов – до вчерашнего дня. Джон питал глубокое уважение к брату своей матери, но никогда не прислушивался к его настойчивым просьбам жениться и родить наследника.

Неожиданно все это показалось ему куда более важным, чем всего двадцать четыре часа назад. За последние полчаса Джон переосмыслил многие вещи, в том числе и просьбу Кэтрин о помощи.

Он не хотел помогать Кэтрин в ее поисках только потому, что ему вообще было неприятно копаться в чьем-либо прошлом… особенно в прошлом джентльмена. Существовал некий неписаный кодекс, нарушать который было непозволительно. Но сейчас на чаше весов лежало искреннее желание Кэтрин установить, кто же все-таки был ее настоящим отцом.

В какой-то момент Джон понял, что Кэтрин что-то говорит ему, он повернулся к ней, но лицо его оставалось задумчивым.

– Простите, я не слышал, что вы сказали.

– Да, я поняла, что вы о чем-то задумались. Мы только что проехали последний поворот к моему дому.

– Мы пропустили его, потому что я еще не везу вас домой. Мы поедем в такое место, где сможем хоть несколько минут побыть вдвоем. В парке столько же народу, сколько было на вчерашнем приеме у леди Уэйверли, а мы еще не закончили наш разговор.

– Вы же понимаете, что единственная причина, по которой публика с таким удовольствием гуляет по парку, – это желание увидеть и быть увиденным.

Джон вновь сосредоточился на управлении экипажем.

– Это не про меня. Только не сегодня.

Он внимательно осматривал улицы, не желая, чтобы кто-то из знакомых увидел их в этой части города. Джон рисковал, но, к сожалению, не смог придумать иного способа побыть наедине с Кэтрин. Ведь не могли же они обсуждать свои дела под бдительным взором миссис Густри.

В нужном месте он быстро свернул налево. В середине следующей улицы он повернул направо и остановил лошадей перед зданием, которое очень напоминало платную конюшню. Большие двустворчатые двери украшали фасад здания, но ни вывески, ни какой-нибудь таблички на нем не было.

Джон выпрыгнул из экипажа и сильно постучал в дверь. Спустя несколько секунд дверь приоткрылась, и на пороге появился немолодой мужчина. Джон что-то сказал ему и вновь сел в экипаж.

Двери, больше напоминавшие ворота, широко распахнулись. Джон тронул поводья, и экипаж медленно въехал внутрь большого, совершенно пустого, без окон, помещения, которое освещали лишь слабо горящие фонари, развешанные по стенам. Старик вышел, плотно притворив двери-ворота.

Джон поставил экипаж на тормоз, и Кэтрин широко раскрытыми от удивления глазами посмотрела на спутника.

– Мы не станем выходить из фаэтона, поговорим прямо здесь.

– Где мы? – невольно переходя на шепот, спросила она.

– Это здание принадлежит мне. Старик раньше служил у принца, пока в результате несчастного случая не повредил ногу. Сейчас он служит у меня. У него там своя комнатка, – Джон указал на узкую дверь в торце, – но пока он сходит прогуляться.

Джон видел, как ее взгляд скользнул по голым деревянным стенам и гладкому земляному полу. Пахло сыростью, фонарным маслом и застарелым табачным дымом.

– Интересно, за чем он присматривает? Помещение совершенно пустое.

Джон засмеялся, снял шляпу и перчатки и положил их на пол фаэтона у своих ног.

– Я понял, что вы имеете в виду. Разные джентльмены арендуют у меня это помещение для различных целей.

– Что можно делать в пустом здании?

– Обычно здесь устанавливают столы для игры в карты или в кости. Иногда здесь проводят матчи по боксу и петушиные бои. Что-то в этом роде. Старик готовит помещение в зависимости оттого, что здесь будет происходить. Я понимаю, что это не самое лучшее место для дамы и здесь не очень тепло, но, пожалуй, это единственное место, где мы будем совершенно одни и нам никто не помешает.

Она вновь окинула взглядом помещение.

– Да уж, не думаю, что нас здесь кто-нибудь увидит. И здесь гораздо просторнее, чем в чуланчике леди Уэйверли.

– И нам не нужно говорить шепотом, – добавил он.

– И мебель не впивается в спину.

Джон сдержал смешок. Он был согласен на то, чтобы ножки дюжины стульев опять впились ему в спину, лишь бы Кэтрин была в его объятиях.

От желтого света фонарей ее кожа буквально светилась. Она не выглядела напуганной, и голос ее оставался спокойным, но на всякий случай он спросил:

– Вам ведь не страшно находиться здесь наедине со мной, правда?

Она покачала головой и улыбнулась:

– Я вам доверяю.

Эти три слова пронзили его, и его настроение настолько поднялось, что это было просто невероятно. Никогда еще ни одна женщина не имела над ним такой власти. К этому надо было еще привыкнуть.

– Я рад, что вы знаете, что я никогда ничего не сделаю против вашего желания. Она улыбнулась ему:

– Я знаю. Я просто удивлена, что вам захотелось побыть со мной наедине, учитывая то, как я вас расстроила.

Джон откинулся на спинку экипажного сиденья. Кэтрин развернулась и, не отрывая от него взгляда, слегка отодвинулась, опершись на подлокотник.

Лошади стояли смирно, лишь иногда тихо пофыркивали или мотали головой.

– Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Меня удивляет, почему вы так решительно настроены разыскать вашего родного отца, когда, несомненно, вы испытываете глубокое уважение к человеку, который считался все эти годы вашим отцом.

Лицо Кэтрин стало серьезным.

– Я бы предпочла остаться в неведении. Я была счастлива, полагая, что человек, в доме которого я прожила почти двадцать лет, является моим отцом, впрочем, таковым он навсегда останется для меня. Он был добр ко мне, но этого недостаточно, чтобы удовлетворить сильное желание, которое я испытываю в глубине души. Я хочу знать, кого любила моя мать и почему она не вышла замуж за этого человека. Я хочу знать, похожа ли я на него, хожу ли так, как он, думаю ли так, как он. – Она немного помолчала и затем сказала: – Возможно, я смогу лучше объяснить вам это, задав один вопрос: «Что бы вы сделали, если, проснувшись завтра утром, обнаружили, что граф Чатуин не был вашим родным отцом?»

– Должен признать, что подобное мне и в голову не приходило.

– Думаю, что у вас возникло бы ощущение, что вы не по своей вине жили все это время во лжи, и вы бы решили узнать правду точно так же, как я пытаюсь сделать это сейчас.

– Возможно, – сказал Джон, помедлив.

– Большинству людей нет необходимости задумываться над подобной ситуацией. Вы вряд ли сможете понять меня полностью, потому что вы сын своего отца и всегда принадлежали к семейству Чатуинов. Мне же необходимо узнать о своем происхождении, поскольку оно совершенно не связано с человеком, имя которого я ношу. Это связано с тем, что я чувствую, что в моем прошлом существовала какая-то загадка, ключа к которой у меня нет. Как же мне не пытаться найти ее?

Джон с трудом проглотил поднявшийся к горлу ком. Он даже не представлял, какие чувства терзают ее душу. Ему понравилось то, что она не жаловалась, а держала все в себе.

– Моя мать так сильно любила этого человека, что отдалась ему. Я явилась плодом этого союза, и я заслужила право знать, почему этот человек не женился на ней, когда узнал, что она ждет ребенка.

– А вы уверены, что ваша матушка сказала ему об этом?

– Абсолютно. В последней записи, которую я смогла разобрать в ее дневнике, она пишет, что вечером того дня собирается рассказать ему о своем затруднительном положении. Я хочу знать, что же произошло потом, когда он все узнал. Неужели он не испытывал никаких чувств к моей матери и хотел лишь развлечься с ней? Может, он, был связан обещанием с другой женщиной и считал долгом чести сдержать это обещание? А может, он просто был бездушным человеком, способным погубить женщину и бросить ее, даже не думая о том, как она справится со всеми своими трудностями?

Джон слушал с огромным вниманием. Он действительно хотел понять, какими чувствами она руководствуется.

– А что, если этот человек вообще не хочет знать о вашем существовании?

Она глубоко вздохнула и чуть дернула плечом.

– Я думала об этом и понимаю, что такое вполне возможно. Однако по большому счету меня это мало волнует, потому что я делаю это для себя, а не для него. Я полагаю, что ему известно, что у него есть ребенок, хотя, насколько я знаю, он никогда не пытался меня разыскать. А сделать это для человека со средствами было не так уж и трудно. Что он будет чувствовать, когда узнает обо мне, – это не так важно, важно, что я буду чувствовать, когда узнаю, кто он.

– А что вы будете чувствовать? – спросил он мягко, наблюдая, как теплый отсвет фонарей играет на ее нежной коже.

– Не знаю. Я надеюсь, что почувствую некую целостность. Сейчас отсутствует часть моего прошлого. Очень важная часть. И единственное, что я могу сделать, – это вести поиски, пока не найду разгадки.

Она не играла словами и совсем не шутила, говоря о своих намерениях. Кэтрин была настроена весьма решительно, и это произвело на него очень сильное впечатление.

– А что вы будете делать после того, как найдете его?

– Прямо задам ему несколько вопросов. Например, спрошу его о том, что произошло между ним и моей матерью и почему они так и не поженились.

– А если он не даст ответа на эти вопросы?

– Я не собираюсь причинять ему какие-либо неприятности, если вы это имеете в виду. Я вообще надеюсь все это осуществить, соблюдая строгую конфиденциальность. И какая-либо материальная поддержка от него мне тоже не нужна. Мой отец – человек, которого я всегда считала своим отцом, – обеспечил мне довольно приличный доход. Я не ищу денег – мне нужны только ответы на мои вопросы.

– Я и не думал, что вы рассчитываете на его поддержку.

– Очень многое зависит от его реакции. Я хочу знать, что заставило его бросить мою мать в самое трудное для нее время. Я хочу это понять, поэтому постоянно задаю себе этот вопрос: почему? Я ведь их дочь. Я имею право знать это.

– Ну, хорошо, предположим, что когда-нибудь вы найдете его, и он согласится вам все рассказать, но что вы планируете делать, когда поиски закончатся?

Она положила руки на колени и сказала:

– Жизнь пойдет своим чередом, и я сделаю то, чего хочет от меня Виктория, что делают все барышни. Выйду замуж.

– Завидую вам, – неожиданно произнес Джон, и непонятно, чем была вызвана его откровенность, но он не жалел о своих словах.

Она с удивлением посмотрела на него:

– Что? Вы завидуете мне? Почему?

– Вы точно знаете, чего хотите, и добиваетесь этого. И вы не боитесь делать это. У вас есть цель.

– У меня нет выбора. Я не хочу провести всю свою жизнь, мучаясь в догадках, кто был моим отцом.

– И как, считаете вы, я мог бы вам помочь?

– Мне нужно быть представленной известным вам джентльменам. Вы граф и будете желанным гостем в их доме, и вы можете ввести меня туда, чтобы я могла с ними познакомиться.

– Кто эти люди?

– Мистер Уильям Уокер Чатсуорт и мистер Роберт Бичман.

«Это будет нелегко».

– Это хорошие семьи, но, говоря откровенно, оба они очень странные типы.

– Я наслышана об их странностях, но знаю также, что мистер Чатсуорт с удовольствием принимает гостей и любит играть в карты. Я хорошо играю почти во все игры. Если бы мне удалось сыграть с ним, то между делом я могла бы спросить, не был ли он знаком с моей матерью, а оттуда направить разговор в нужное русло.

Она была потрясающа. Он не сомневался, что ей удастся узнать все, что она хочет.

– Откуда вам известно, что он любитель карточных игр?

– Мне удалось кое-что разузнать, просто задавая вопросы.

– У вас это получилось.

Восхищение Джона росло. Он взял ее за руку, нежная кожа была теплой, хотя в здании без окон было прохладно.

– Я помогу вам, Кэтрин. Я рассматриваю это как вызов – помочь вам найти его, и я обещаю, что мы не остановимся, пока не добьемся своей цели.

Мерцающие огоньки ламп отсвечивали в его глазах.

Лошади фыркали и переступали с ноги на ногу.

– Джон, вы действительно собираетесь мне помочь?

– Можете в этом не сомневаться.

Он разыщет ее отца. Раньше, до тех пор, пока он не встретил Кэтрин, ему никогда не хотелось оказаться вовлеченным в жизнь дамы и ее проблемы. Но перспектива раскрыть некую тайну приватной жизни двух джентльменов заинтриговала его.

– Огромная вам благодарность, Джон. – Она потянулась к нему, обняла и крепко поцеловала в губы.

Этот короткий, быстрый и неожиданный поцелуй подействовал на него так сильно, что его панталоны угрожающе натянулись.

Словно осознав свой поступок, Кэтрин внезапно отодвинулась от него.

– Простите. Я не собиралась этого делать. Больше это не повторится, обещаю. Я не хочу, чтобы выдумали, что я расплачиваюсь с вами поцелуями.

В какой-то момент она выглядела такой расстроенной, что Джон не выдержал и засмеялся:

– Я этого и не подумал. Мы уже решили этот вопрос, но вы упоминали еще об одной вашей просьбе. В чем она заключается?

Она с сомнением посмотрела на него:

– Вы уверены, что хотите узнать?

– Абсолютно.

– Я хотела попросить вас, чтобы вы продолжали ухаживать за мной немного подольше, даже когда я вам надоем и вы заинтересуетесь другой девушкой. Если будет продолжаться ваше ухаживание, Виктория будет счастлива. Она с удовольствием пытается сплести вокруг вас свою сеть, и пока будет занята этим, она забудет о том, что собиралась выдать меня замуж за маркиза или любого другого подходящего кандидата, который попросит моей руки.

Если бы только Кэтрин знала, что его никто не интересует, кроме нее, она бы не обратилась с такой просьбой. И уж меньше всего ему хотелось, чтобы миссис Густри пыталась выдать ее замуж за Уэстерленда или кого-либо еще. Откуда берутся подобные мысли? Раньше ему никогда не приходила в голову мысль остановиться на одной избраннице. Он всегда сопротивлялся естественному инстинкту продолжения рода. Его никогда не привлекала семейная жизнь, и он действительно так считал. Он только посмеивался над теми, кто выбирал такую жизнь. Почему же сейчас у него возникают такие мысли?

Кэтрин заставляла его переосмысливать многие вещи.

– Это не составит для меня труда. Я выполню обе ваши просьбы.

Ее глаза засверкали радостным предвкушением.

– Вы дразните меня, милорд?

Он подвинулся к ней совсем близко и кончиками пальцев приподнял ее подбородок.

– Я думаю, не стоит шутить в такой момент. Только не сейчас, когда вы так серьезны.

Он увидел, какое облегчение появилось на ее лице. Тут же его сердце забилось сильнее, дыхание участилось, а в паху разгорелся настоящий пожар.

– Даже не знаю, как вас благодарить.

– Больше никаких благодарностей. Мне нужна еще кое-какая информация, но об этом мы можем поговорить по пути домой.

– Хорошо.

– Мне бы хотелось самому почитать дневник ваше матери. Возможно, там найдется какой-нибудь ключ, воз можно, вы что-то пропустили.

– Я позабочусь о том, чтобы вы получили его немедленно. Джон, я так…

Она выглядела так, словно вновь собиралась благодарить его, поэтому он, чтобы она ничего не говорила, поднес кончики пальцев к ее губам и сказал:

– Больше не надо благодарностей, я ими полон вот здесь. – Он поднес вторую руку к сердцу. – Я ничего не хочу за свою помощь.

– Хорошо, – прошептала она.

Пора было везти ее домой, но она находилась так близко, и они были совсем одни. Он был мужчиной, и ему захотелось поцеловать ее, прежде чем они расстанутся.

Глубокое декольте подчеркивало форму ее груди при мысли о том, что он может коснуться ее кожи, озноб возбуждения охватил Джона. Все в ней, от улыбки до запаха свежевымытых волос, возбуждало его так, как ни одна женщина не возбуждала его.

Он хотел Кэтрин.

Он придвинулся к ней еще ближе и, не отрывая от нее своего взгляда, положил открытую ладонь на ее грудь, так что кончики пальцев могли ласкать впадинку у горла.

– Я говорил вам, что вам очень идет голубой цвет? – тихо спросил он.

– Нет, – ответила она так же тихо.

– А стоило. – Он потер кусочек ткани платья между пальцами. – Мне кажется, что тот, кто выбирал цвет для этой ткани, думал о ваших глазах.

– Я буду чаще носить голубое.

– Я хочу поцеловать вас, Кэтрин, я очень хочу этого.

– А я хочу ответить на ваш поцелуй, и мне действительно этого хочется, – сказала она, и глаза ее красноречиво подтвердили каждое сказанное слово.

Джон привлек ее к себе и крепко обнял. Ее груди плотно прижались к его груди, когда их губы соединились в страстном поцелуе. Его губы нежно и намеренно медленно блуждали по ее губам, будто он пытался вобрать в себя всю ее сущность.

Она прильнула к нему и обвила руками его шею и плечи. От этого движения все его тело напряглось.

Джон услышал, как она с удовлетворением вздохнула, и огонь желания вспыхнул в нем, как огонь в очаге. Поцелуй становился все более страстным, его язык, требовательно раскрыв ее губы, проник ей в рот, лаская и щекоча ее язычок, на котором остался привкус кларета.

От ее сладкой свежести Джона охватило чувство пьянящего восторга.

Кэтрин отвечала ему желанием на желание и страстью на страсть. Она отвечала с таким пылом, что он подумал, что сейчас потеряет над собой контроль и сорвет с нее одежду.

Теперь он целовал уже не губы, а нежную кожу ее шеи, ощущая своими губами неистовое биение ее пульса.

Боже, как ему нравилось держать ее тело в своих объятиях!

«Какое блаженство!»

Кэтрин прерывисто, с хрипом вздохнула, и дрожь сильнейшего желания пронзила его. Она так страстно отвечала на его прикосновения, что он не мог остановиться и продолжал ласкать ее спину, шею, мягкие и одновременно твердые груди своей раскрытой ладонью.

Джон никогда не получал такого удовлетворения от прикосновения к телу женщины.

Его ласки, похоже, доставляли ей не меньшее удовольствие, поскольку дыхание Кэтрин участилось. Ее пересохшие, но по-прежнему нежные губы продолжали обольстительно двигаться по его губам. Джон ласкал ее, с трудом контролируя себя, он изо всех сил старался не спешить, но желание было настолько пронзительным, а она с такой охотой откликалась на его ласки, что ему стоило огромного труда держать себя в руках.

Джон хотел, чтобы она знала, насколько сильным было желание, которое он испытывает к ней. Он хотел дать ей понять, что она отличается от остальных, но, не зная, как это сделать, он лишь снова и снова шептал ее имя.

Высокая талия ее платья проходила, плотно обхватывая ее, под грудью, одним движением руки он ослабил шнуровку и опустил лиф ее платья, освобождая от одежды грудь девушки.

За многие годы он видел многих обнаженных женщин, но не помнил, чтобы когда-либо был так очарован кем-либо, как был очарован Кэтрин. У нее была бархатная кожа бело-кремового оттенка и небольшие округлые и упругие груди, ее коричнево-розовые соски набухли, словно ожидая прикосновения его губ.

– Вы красавица. Именно такой я представлял вас себе.

Он смотрел в ее доверчивые голубые глаза, а его ладони круговыми движениями ласкали ее соски, заставляя ее вздрагивать от этих прикосновений. Его пальцы легко касались ее нежной кожи, но желание большего готово было испепелить его.

– Кэтрин, я знаю, вы невинны, и все же вы не напуганы и не смущены и позволяете мне смотреть на вас и вот так прикасаться к вам.

Она улыбнулась:

– Это вам не совсем понятно?

–Да.

– Как я могу бояться или стесняться чего-то столь естественного?

Джон наклонил голову и взял в рот сосок с розовым кончиком.

Кэтрин издала вздох удовольствия. Пожар в паху Джона разгорался. Кэтрин откинулась на спинку диванчика коляски.

От осознания того, что ласки действительно доставляют ей удовольствие, Джон испытывал ни с чем не сравнимое блаженство.

Он снова ласкал и целовал ее грудь, плечи, шею. Отвечая на его ласки, Кэтрин прижимала его к себе и словно в забытьи гладила его спину и вплетала свои пальцы в его густые волосы. Ее прикосновения были мягкими, нежными, но исполненными сдерживаемой страсти. Он очень хотел, чтобы она была посмелее, но боялся, что это не позволит ему удерживать контроль над собой.

Тело Кэтрин чутко реагировало на его прикосновения, и он понимал, что она жаждет его так же сильно, как он ее. Джон слабо постанывал, наслаждаясь ее ласками и мучаясь от сдерживаемого из последних сил желания.

Он отчаянно хотел взять ее прямо здесь и сейчас и навсегда сделать ее своей.

Он желал обладать ею с того момента, как впервые увидел ее в парке. Джон не обманывался. Он уже понял, что его покорила не только ее красота. Сила ее характера и удивительная чистота, присущие ей, еще более привлекали его.

Он не мог оторваться от ее груди. Предвкушение вызывало в его теле боль и восхитительное желание. Его разум говорил ему, что нужно сделать то, что сейчас было бы самым естественным, – взять на себя руководство этой любовной игрой и научить ее всему, что он знал в искусстве любви.

Он должен сделать ее своей, пусть даже здесь, на подушках сиденья фаэтона.

Но это было бы безумием.

Она леди, а не содержанка.

Как найти в себе силы отказать себе в этом, когда она желает того же?

– Я очень стараюсь не заходить слишком далеко, Кэтрин, но с тобой это… Ты самая прекрасная женщина, к которой я когда-либо прикасался.

– И я никогда не испытывала ничего подобного.

Его руки властно сомкнулись вокруг нее, а взгляд был прикован к груди. Его душа и тело не хотели отпускать ее, но разум говорил ему, что он должен это сделать.

– Почему ты смотришь на меня так пристально?

– Я думал о том, как красиво нитки жемчуга будут смотреться на твоей коже.

– У меня есть жемчуг, он достался мне от матери. Я надену его для тебя.

– Не надо. Пока не надо.

«Я хочу сам выбрать для тебя жемчуг».

Чисто мужские ощущения, которые она пробуждала в нем, никогда еще не были такими сильными, такими непреодолимыми. Никогда раньше он не испытывал столь страстного желания к конкретной женщине. Совершенно неожиданно он понял, что это очень важно – какая именно женщина в твоих объятиях.

Не та женщина, которой надо подарить жемчуг, а та женщина, которой хочется дарить жемчуг.

Эта мысль внезапно отрезвила его. Он желал именно Кэтрин, а не просто женщину. Мисс Кэтрин Рейнольдс. Джон пытался успокоиться, но сексуальное влечение окутывало его, как покрывало из горячих углей.

Да, он желал Кэтрин, но не таким образом. Не здесь и не сейчас.

Он медленно разжал свои объятия и глубоко заглянул ей в глаза:

– Кэтрин, поверь, мне очень хотелось бы продолжить, но я не хочу допустить ошибку, поэтому я собираюсь отвезти тебя домой.

Ее губы расслабились, ресницы затрепетали.

– Ты заставишь меня забыть обо всем, кроме твоих прикосновений.

– Так и должно быть.

Он смахнул пряди волос с ее лица и помог ей привести в порядок одежду.

– В последний раз, когда ты целовал меня, Виктория заметила, что мои губы покраснели и припухли, – Она дотронулась кончиками пальцев до своих губ.

– И что ты на это ответила?

– Вот что. – Кэтрин закусила нижнюю губу. Джон улыбнулся:

– Вы очень сообразительны, мисс Кэтрин Рейнольдс. В самом деле, очень.

– Боюсь, что это не сообразительность, а всего лишь детская привычка. Но, тем не менее, это сработало.

– Как бы там ни было, но я рад, что она ни о чем не догадалась.

– Иногда она бывает слишком назойливой.

– Иногда? Думаю, что почти всегда.

– Но она по-своему заботится обо мне, и я люблю ее.

– Я это заметил, и должен признать, что есть что-то очень приятное в том, чтобы обводить вокруг пальца миссис Густри.

Джон и Кэтрин весело засмеялись.