Наша непостижимая бесконечность

— Ладно, воительница. — Он взял меня за руку и повел к Финну и Элоизе. — Продолжай дружить со своей правой рукой. Максвелл, я чуть не лопнул от смеха.

Я хмыкнула, чувствуя облегчение от того, что нахожусь рядом с другом и далеко от Джаспера. Я и раньше была о нем не лучшего мнения, но теперь он начал казаться мне по-настоящему агрессивным. Я не знала, из-за чего — может, на него повлиял алкоголь, или же я была параноиком. Зато точно знала, что хочу поскорее избавиться от чувства тревоги.

Сделать это оказалось непросто, поскольку я обнаружила себя рядом с Финном. Я изо всех сил старалась держать между нами дистанцию, чтобы мы не касались. Пробежав глазами по окружающим, я столкнулась взглядом с одним из ребят из команды Финна. Он был почти таким же рослым, как Финн, но более широкоплечим и мощным, с короткими светло-рыжими волосами и пронзительно-голубыми глазами. Резкие, угловатые черты лица и россыпь веснушек на щеках и носу делали его одновременно горячим и милым.

И он улыбался мне.

Я тоже улыбнулась ему.

Он вышел вперед и протянул мне свою большую ладонь.

— Патрик Донахью.

— Индия Максвелл. — Я пожала ему руку.

— Вы до сих пор не знакомы? — сказала Элоиза, нахмурившись. — Мои извинения. Индия, отец Патрика — второй старший партнер в папиной юридической фирме «Донахью и Фейвезер».

— О. Что ж, приятно познакомиться.

— Мне тоже. — Он улыбнулся. — Я видел тебя на гонке, но ты исчезла прежде, чем Финн успел нас представить. В школе я тоже тебя видел. Все хотел подойти и представиться, но вот собрался только сейчас. Жаль, что мне потребовалось столько времени.

Я широко улыбнулась в ответ на его неприкрытый флирт, радуясь, что он отвлек меня от задумчивого парня рядом.

— Окей. — Гейб комично выпятил грудь и встал между нами, а затем указал большим пальцем на Патрика и повернулся ко мне. — Ты же не собираешься запасть на его так называемый ирландский шарм?

Когда я сделала вид, что обдумываю это, Патрик рассмеялся, а Гейб драматично схватился за сердце.

— Детка, ты убиваешь меня!

— А ты убиваешь меня. — Финн отодвинул Гейба с дороги. — Мне скучно. — Он взял Элоизу за руку и повел прочь, а Брайс и Джошуа последовали за ними.

Гейб невозмутимо пожал плечами.

— Принести вам попить или выпить? — спросил он нас с Шарлоттой.

Я так увлеклась игнорированием ухода Финна, что не сразу поняла суть вопроса.

— Э… давай. Мне содовую. Я за рулем.

Шарлотта посмотрела между нами.

— М-м… а мне пиво.

— Окей. Один момент.

Он ушел, и я даже немного расстроилась, увидев, что Патрик и его товарищ по команде, которому меня не представили, переключили внимание на Катерину Кельтер и красивую блондинку, которую я знала по театру.

Вздохнув, я отвернулась и обвела комнату взглядом, пытаясь притвориться, что мне нисколько не интересно, куда Финн повел Элоизу.

— Я сожалею насчет Финна, — проговорила Шарлотта с сочувствием на лице.

Смутившись и встревожившись, я ответила немного резче, чем собиралась:

— Что ты имеешь в виду?

Она поморщилась.

— Ну, он явно не оттаял по отношению к тебе. Но, если это поможет, я не думаю, что это что-то личное.

— Нет?

— Нет, мне кажется… Ну… Мне кажется, что он сохраняет дистанцию намеренно, чтобы успокоить Элоизу.

Мне сердце заколотилось. Неужели тихая, робкая Шарлотта была прозорливее, чем я полагала?

— Не понимаю, о чем ты.

— Ты красивая.

— Э… спасибо?

Шарлотта рассмеялась.

— Большинство девушек видят в тебе угрозу. Насчет Брайс я знаю точно. — Она улыбнулась, будто находила забавным то обстоятельство, что Брайс опасалась меня. — Финн предан Эль и, скорее всего, просто хочет заверить ее, что, какой бы красивой ты ни была, он все равно считает самой красивой девушкой в школе ее.

— Но это действительно так, — сказала я, и почему-то меня это задело.

— Не знаю. Ребятам ты, кажется, по-настоящему нравишься.

Она указала себе за спину, и я увидела, что Патрик, который болтал с Катериной, то и дело поглядывает на меня.

— И Гейб наполовину влюблен в тебя. — Она снова рассмеялась, но ее смех прозвучал как-то искусственно.

— Гейб? Нет, он просто прикалывается. Ты же знаешь, он флиртует со всеми подряд. — Я пристально посмотрела на нее, пытаясь понять, почему в ее глазах появилась тоска, и внезапно меня осенило. — О боже, Шарлотта, тебе нравится Гейб?

— Тише. — Она в ужасе огляделась, чтобы убедиться, что меня никто не услышал. — Естественно, нет.

Лгунья.

— О, еще как нравится.

— Индия… — простонала она в ответ на мое поддразнивание.

Я рассмеялась.

— Слушай, я никому не скажу. Но знай: Гейб мне не нравится. Точнее нравится, но просто как друг. Он флиртует со мной только ради прикола, иначе он бы уже давно пригласил меня на свидание.

— Верно. — Она задумалась. — Его родители, вероятно, не позволили бы вам встречаться.

Мои щеки опалило жаром.

— Что, прости?

— Множество семей здесь из потомственных богачей. Обычно они хотят, чтобы их сыновья встречались с девушками равного им положения. Родители Гейба оба из богатых семей. Его дед создал первое программное обеспечение для компьютеров или вроде того, а отец — генеральный директор в охранной компании. Что касается его мамы, то она дочь крупнейшего в Сальвадоре производителя шоколада и управляет собственным бизнесом — элитной службой знакомств. Их семья отличается от семей Финна и Элоизы. Конечно, они не могут причислять себя к аристократии, но точно могут претендовать на то, чтобы их считали богатой и могущественной семьей. У тебя нет нужного статуса, а все родители здесь хотят, чтобы их дети встречались с кем-то с похожим происхождением. Пока Хейли и Тео не проживут в браке какое-то время, они не признают тебя равной себе, если такое вообще когда-либо случится.

Я замаскировала боль безразличием.

— В любом случае сейчас я не заинтересована в отношениях. Но ты должна пригласить Гейба на свидание.

— Я не могу. — Она покачала головой. — Он не смотрит на меня в таком смысле.

— Тогда заставь его посмотреть. Ты очень красивая. Он будет идиотом, если не увидит этого. Может, он думает, будто не интересует тебя. Если я правильно помню, ты содрогнулась от ужаса, когда я спросила, не пара ли вы.

Она прикусила губу.

— Я не хотела, чтобы он знал, что я влюблена в него. Он нравится мне еще с прошлого года. Тем летом я встречалась с Мэттом Шнайдером, а когда мы вернулись в школу, он повел себя как полный урод. Публично бросил меня, а потом наговорил гадостей и довел до слез. Я так опозорилась, когда расплакалась перед всеми, но Гейб тогда поддержал меня. Он долго разговаривал со мной, в основном обещая, что если я постою за себя, то ничего ужасного не случится, и я в это поверила. Он сказал, что мне всего лишь нужно быть храброй.

Она мечтательно улыбнулась и прижала палец к щеке.

— Он поцеловал меня вот сюда и обнял. Сказал, что Мэтт не заслуживает меня. — Шарлотта вдруг помрачнела. — Благодаря Гейбу, я смогла дать отпор Мэтту. Он помог мне найти в себе мужество и стать храброй. С тех пор он мне и нравится, но он флиртует со всеми, кроме меня. Брайс как-то обмолвилась, что Гейб перестанет воспринимать меня, как младшую сестру, только в том случае, если я останусь единственной девушкой на планете, и это засело у меня голове, понимаешь? Поэтому теперь я притворяюсь, будто мысль об отношениях с Гейбом внушает мне отвращение. Защитная реакция.

— Смешанные сигналы. Нехорошо. И Брайс была ни капельки не права.

— Тогда как мне все исправить? И стоит ли?

— Стоит. Только идиот не захочет встречаться с тобой. Начни медленно, с легкого флирта. Я видела, как ты флиртуешь. Ты умеешь это делать.

— Да? И он не станет смеяться?

— Ни за что. Уж поверь.

Шарлотта вздохнула, а затем улыбнулась мне.

— Я знаю, что Финн ведет себя как дурак, а Брайс — это Брайс… Но знай: я рада, что ты теперь здесь. Мне нравится иметь такую подругу. И Элоизе, по-моему, тоже.

Я нисколько не сомневалась, что, если Элоиза попросит, то Шарлотта мгновенно перестанет общаться со мной, однако я видела, что человек она хоть и слабохарактерный, но неплохой.

Спустя несколько минут вернулся Гейб с нашими напитками.

— Пиво, — сказал он, передавая стаканчик Шарлотте. — Хотя я не думаю, что оно тебе понравится.

Ее глаза метнулись к моим, и я взглядом сказала ей действовать. Она откашлялась.

— Я люблю пиво.

— Правда? — Он сделал глоток своего.

— Да.

Следующие два пива, по-видимому, помогли Шарлотте набраться храбрости. Мы с Гейбом болтали о фильме, который смотрели на прошлой неделе, и внезапно она шагнула в его личное пространство.

Мы замолчали, и она кокетливо улыбнулась ему.

— Знаешь, Гейб, ты многого не знаешь обо мне.

От ее хрипловатого тона его глаза округлились. Было видно, что он усиленно пытается понять, не разыгрывают ли его.

— Например?

Она озорно усмехнулась и пожала плечами.

— Всякое разное. И могу поспорить, есть всякое разное, чего я не знаю о тебе.

Гейб пялился на нее, будто не совсем понимал, что с нею делать.

— Э-э…

Шарлотта игриво постучала пальчиками по его груди.

— Немного разволновался?

— Э-э…

— Глупый, это всего лишь я. — Она закатила глаза, а затем, обходя его, схватилась за его бицепс. — Ух, ты качаешься?

— Э-э…

— Потрясно. — Она издала невнятный звук и отпустила его. — Возьму еще пива.

— Она пощупала мой бицепс? — шокированно спросил он, когда Шарлотта ушла. — Что это было?

Я, усмехаясь, пожала плечами.

— Она, что…? — Он помрачнел. — Она сейчас…? Ладно, она выпила слишком много пива.

Я рассмеялась, глядя, как он начал проталкиваться через толпу, выкрикивая имя Шарлотты.

Что до меня, то мне не терпелось увидеть, во что все это разовьется на следующей неделе.

***

Привыкнув к отчужденности Финна, я удивилась, когда на истории он наклонился, чтобы заговорить со мной.

Я повернулась, и от его близости мое сердце застучало быстрее. Рядом с ним я ощущала себя чертовым металлоискателем.

Бип, бип, бип, БИП, БИП, БИП, БИП-БИП-БИП-БИП!

Финн, как всегда, пребывал в мрачно-задумчивом настроении.

— Тебе следует быть осторожнее.

— Прошу прощения?

— С Джаспером, — нетерпеливо пояснил он. — На вечеринке у Пола ты чем-то разозлила его. Но Олифанта лучше не злить — и тем более на глазах у друзей. Особенно тебе.

— Что значит — «особенно» мне?

— Ты знаешь, что это значит. Для него ты никто, но он хочет воспользоваться тобой, и, как любой высокомерный козел, считает, будто имеет на это полное право. Не знаю, что ты сказала, но… — Он раздраженно покачал головой. — Ты пытаешься навлечь на себя неприятности?

Я уткнулась взглядом в парту, чувствуя себя отчитанным ребенком.

— Он вел себя как мудак.

— Мне не нравится, как он смотрит на тебя, — пробормотал Финн. — Просто… будь начеку.

Взглянув на него, я увидела, что он снова с равнодушием на лице смотрит прямо перед собой.

Я горько усмехнулась.

— Финн, уж я-то умею быть осторожной. Я всегда начеку.

Он дернулся, как от удара, и маска безразличия соскользнула с его лица и обнажила чувство вины. Я прочувствовала его взгляд до самых глубин души.

— Ну что, давайте обсудим проблемы британцев и французов! — жизнерадостно объявил Франклин, заходя в кабинет, и момент в один миг оказался разрушен.

Глава 12

Финн по-прежнему избегал меня — и расстраивал, потому что смотрел на меня, когда думал, что я не увижу. Не знаю почему, но я хотела, чтобы он прекратил это делать. Так мне было сложнее забыть, что он столь много знал обо мне.

Четверг прошел практически так же, но мне было на что отвлечься. Я по-прежнему срывалась на Хейли и вдобавок к домашней работе у меня была работа в «Крониклс». Режиссер Элоизы заболел, поэтому репетиции отменили. Я сказала ей, чтобы она ехала домой с Джилом, и что я вернусь на такси, потому что намеревалась задержаться после того, как газета уйдет в печать, и поделать уроки.

На самом деле это был просто предлог, чтобы как можно дольше оставаться вне дома и не общаться с Хейли по поводу предстоящей вечеринки в честь помолвки.

Финн заглянул в медиацентр буквально на пару секунд, чтобы сбросить фотографии, после чего ушел на тренировку, а Джаспер, к счастью, вел себя так, словно меня не существовало.

Вечером, когда все разошлись, я направилась в кабинет Франклина. Ему пришлось закрыть медиацентр из-за дорогого оборудования там, но он предложил мне воспользоваться его кабинетом, и я согласилась, после чего он отправился домой, бормоча под нос что-то о работах, которые нужно проверить.

Через полчаса я закончила задание по микроэкономике и подняла взгляд на часы, чтобы посмотреть время. Мое внимание зацепилось за что-то в дверном проеме.

Увидев, что о косяк двери опирается Джаспер, я вздрогнула.

По моему позвоночнику поползла тревога.

— Давно ты тут стоишь?

— Какое-то время. — Он оттолкнулся плечом от двери и со скучающим видом зашел в кабинет.

Мой пульс ускорился, словно знал что-то неизвестное мне.

— Чего тебе нужно?

Джаспер фыркнул, и скучающее выражение на его лице сменил гнев.

— Чего мне нужно? Извинений за попытку опозорить меня перед друзьями в субботу.

Не будь я так сильно встревожена, то рассмеялась бы.

— Я просто сострила, о чем все давно забыли, кроме тебя.

Он сделал еще несколько шагов в моем направлении, по пути облапав меня беззастенчивым взглядом, и инстинкт заставил меня подняться со стула.

— Может и так. Но я думаю, что нам с тобой нужно поговорить.

Я начала складывать вещи в сумку. Мой пульс уже зашкаливал.

— Если ты пришел, чтобы запугать меня, то у тебя ничего не получится, — солгала я.

— Позволь мне перефразировать, Индия, — рявкнул он. — Я собираюсь преподать тебе ценный урок, чтобы ты усекла, как именно здесь все работает.

— Нет, ты собираешься развернуться и выйти за дверь, — предостерегающе сказал знакомый голос.

Джаспер резко оглянулся, и меня затопило облегчение: на пороге кабинета был Финн. Проходя мимо Джаспера, он намеренно толкнул его плечом так, что тот налетел на стол. Финн продолжал идти, пока не оказался рядом.

— Ты в порядке? — спросил он, обеспокоенно оглядывая меня.

Я молча кивнула.

— Ну и в чем заключался твой план? — спросил Финн, гневно глядя на Джаспера. — Застать ее в одиночестве, и что дальше?

Джаспер ухмыльнулся нам.

— Ты намекаешь на то, что я думаю? О, я тебя умоляю, — глумливо произнес он. — Мне в жизни не приходилось кого-либо принуждать. Думаешь, я бы стал принуждать ничтожество вроде нее?

Финн рванулся к нему, но я успела поймать его за руку и оттащить назад.

— Он того не стоит. Мне плевать, что он думает обо мне.

Джаспер рассмеялся.

— Зато не плевать Финну Рочестеру. Я вот думаю, интересно ли будет Элоизе обнаружить, что ее преданная комнатная собачка хочет забраться в трусики ее «сестрички»-нахлебницы?

— Ты кусок…

— Финн, не надо. — Я сжала его запястье, удерживая его. — Он слизняк, который не знает, о чем говорит. И он никогда больше и близко не подойдет ко мне, я права?

— Ты уже просто плохое воспоминание.

— Я серьезно. — Финн шагнул вперед и навис над ним. — Я уничтожу тебя, если я замечу, что ты хотя бы посмотрел в ее сторону.

— Боже! Ладно.

Он, подняв руки, попятился. На один напряженный момент мне показалось, что Финн передумает и пойдет за ним следом, но Джаспер наконец пошел к двери, и я облегченно выдохнула, когда Финн остался на месте.

Однако Джаспер не мог уйти молча.

— Не забывай, кто ты, Рочестер. Не стоит из-за симпатичной задницы становиться врагами с неправильными людьми.

Финн напрягся, но не двинулся в сторону Джаспера, и отморозок ушел, оставив нас в тяжелой тишине. Финн повернулся ко мне. Взглянув на него, я поняла, что рада ему, как не радовалась еще никому в своей жизни.

— Как ты…

Финн дрожащей рукой провел по волосам.

— Патрик поймал меня после тренировки и сказал, что слышал, как Джаспер поспорил с друзьями, что до конца дня прижмет тебя.

От мысли об этом у меня скрутило желудок.

— Ты думаешь, он бы…

— Не знаю. — Его лицо снова побагровело от гнева. — Насколько мне известно, он никогда такого не делал, но я не мог рисковать.

— Я рада. — Я прерывисто вздохнула и поняла, что дрожу.

— Я никому не позволю обидеть тебя, — произнес Финн. Так тихо, что я не была уверена, правильно ли расслышала.

Какое-то время мы смотрели друг на друга, и пока я тонула в его темных глазах, во мне начало нарастать и закручиваться, распирая мне грудь, густое и горячее чувство. Оно испугало меня, потому я знала, что никогда не смогу дать ему волю. Глаза защипало от слез, и я отвернулась.

— Спасибо.

Я почувствовала на плече его теплую руку.

— Индия…

Мои глаза сами собой снова поднялись на него.

Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но затем будто передумал и произнес другое:

— Я принесу тебе воды. Присядь. Я скоро вернусь.

Первым моим порывом было схватить его за руку и умолять не уходить, но я подавила страх и кивнула. Потом села, как сказал Финн, не веря, что какая-то дурацкая шутка могла стать причиной такой жуткой драмы.

Финн вернулся с двумя стаканчиками воды из ближайшего кулера.

— Вот. — Он поставил воду на парту и сел рядом со мной.

Какое-то время мы молча пили воду.

Но я должна была спросить.

— Значит… ты беспокоился за меня?

Финн тяжело вздохнул.

— Да.

— Но ты сказал, что не хочешь быть друзьями.

— Я сказал, что не могу.

— А есть разница?

— Да. — Он всмотрелся в мое лицо. Не знаю, что он искал. — После того, как ты рассказала о своем отце, мне больше всего на свете хотелось тебя поддержать. И хоть я и сказал, что не могу стать тем, кем ты просила, но вечером, вернувшись домой, я впервые за очень долгое время не чувствовал себя таким одиноким.

Эмоции встали в моем горле комом и перекрыли выход словам.

— До меня ты никому не рассказывала об этом?

Я покачала головой и, преодолев ком в горле, ответила:

— Нет. Даже своей лучшей подруге в Калифорнии.

У Финна было такое лицо, словно он испытывал боль.

— Индия, если б я мог изменить свою реакцию на те твои слова…

— Сегодняшний твой поступок в значительной степени ее компенсировал.

— Нет. То, что ты подарила мне… то, как доверилась… — Он откинулся на стуле и потер руками лицо, потом посмотрел на меня таким пронзительным, измученным взглядом, что мне захотелось обнять его.

— Я… Я знаю Элоизу с самого детства.

Я замерла, и от внезапного озарения в моих ушах заревела кровь. Уж не собирался ли он признаться мне в том, что я отказывалась даже предполагать?

— Она очень дорога мне, — продолжил он, — но наша ситуация отличается от жизней наших ровесников. Мой отец… Конечно, ты не ошиблась на его счет. Он всегда был таким. Деспотичным, совершенно не умеющим подавлять гнев. — Его голос стал глухим, наполненным болью. — Он бил маму. Когда я впервые это увидел, она сказала, что это секрет, который никому нельзя раскрывать. Мама была врачом. Педиатром. Теперь я часто гадаю, как такая умная женщина, как она, могла мириться с побоями… Продолжать жить с ним. — Он повел плечами, но было видно, что это до сих пор его мучает. — Когда у нее обнаружили рак, отец какое-то время вел себя хорошо. Но после того, как она умерла, он стал еще хуже, чем раньше. Только теперь его боксерской грушей стал я. К несчастью для него, я вырос и стал сильнее его. Физическое насилие прекратилось, но психологическое, к несчастью для меня, — нет.

Он вздохнул.

— Когда мне было четырнадцать, отец застукал меня с дочкой нашего повара. — Он улыбнулся печальной мальчишеской улыбкой, которую я прочувствовала до глубины души. — Он так сильно дал мне по уху, что в нем несколько дней стоял звон. Терпеть побои я еще мог, но его постоянные требования, чтобы я встречался только с «правильной» девушкой начали по-настоящему доставать меня. И тогда… Я начал встречаться с Элоизой, чтобы успокоить его.

Тут меня словно ударило в живот что-то еще, и это «что-то» мне не понравилось.

— Финн…

Он наклонился ко мне.

— Индия, я не использую ее. То есть, в каком-то смысле, конечно, использую, но Элоиза тоже получает от этих отношений то, что ей нужно.

— Например?

— Я не могу тебе рассказать.

— И все-таки ты используешь ее.

— Нет. — Его стул скрипнул. Он подвинулся ближе, и наши колени соприкоснулись. Взгляд его темных глаз скользнул вверх, на мое лицо, и я глубоко вдохнула. — Я не использую ее… но мы вместе. Наверное, мне просто не приходило в голову, что я могу встретить в школе кого-то… Ту, кого я…

От его невысказанных слов то густое и горячее чувство начало разрастаться, угрожая захлестнуть меня с головой.

— Финн, Элоиза станет моей семьей.

Он выглядел настолько несчастным, что мне потребовались все мои силы, чтобы не потянуться к нему.

— Что вы скрываете?

— Не могу рассказать. Пожалуйста, просто поверь мне, и все.

Меня охватила обида и не менее сильное разочарование, но я прогнала их. Я не имела права требовать, чтобы он раскрыл свои тайны.

Когда он поднял глаза, в них неожиданно отразилось мое разочарование.

— Я бы очень хотел, чтобы все было иначе.

Но увы. Все было так, как было. История повторялась. Человек становился мне дорог, но я сама была не настолько дорога для него, чтобы он мог быть со мной честным.

Я не знала, сердилась ли я на Финна или просто на то, что у меня всегда и со всем были сложности. Все и всегда было борьбой.

Создавалось чувство, будто я жила в постоянном бедламе.

Я издала смешок.

— История всей моей жизни. — Качнув головой, я взяла сумку и сказала, не в силах посмотреть на него: — Спасибо, что выручил.

— Без меня ты никуда не пойдешь.

Его опека привела меня в замешательство, но еще сильней разозлила.

— Да? Забавно, ведь, похоже, именно это я и делаю.

В ответ на мой сарказм вернулась его обычная хмурость.

— А еще после того, что случилось, ты не поедешь домой одна. Я отвезу тебя.

— Финн. — Я сдулась, вдруг ощутив себя вымотанной. — Не думаю, что это хорошая идея.

В его глазах промелькнула печаль, а потом они стали пустыми.

— Думаю, я как-нибудь переживу поездку до твоего дома.

Все еще дрожа от пережитого, я сдалась и последовала за Финном к его машине.

Напряжение, которое существовало между нами раньше, не могло даже сравниться с тем, каким оно стало сейчас. Теперь, когда Финн дал понять, что я нравлюсь ему, а я осознала, что мое чувство к нему являлось влечением, напряжение между нами можно было безошибочно считать сексуальным.

Ничего подобного я еще никогда не испытывала… и это было самым удручающим, пугающим и волнующим ощущением в мире.

Когда мы в конце концов остановились около дома, меня затопило чувство вины. Я не должна была испытывать такие чувства к парню Элоизы, а он совершенно точно не должен был чувствовать такое ко мне.

Мне казалось, что мы сами во всем этом виноваты, но почему?

Я не просила вселенную о том, чтобы начать нравиться Финну.

И определенно не планировала отвечать ему взаимностью.

— Индия, — проговорил он, когда я собралась выходить из машины, — раньше меня никогда не заботило, что обо мне думают люди… Но мне правда не хочется, чтобы ты думала, будто я плохой человек.

Я посмотрела в его прекрасные глаза.

— Я не могу даже представить, как считаю тебя плохим. И я серьезно… Спасибо, что сегодня пришел мне на выручку. Я никогда этого не забуду.

— Так странно. Ты словно прощаешься навсегда, — произнес он, горько скривив свои красивые губы.

— Может быть. Думаю, мы оба являемся друг для друга ненужным осложнением.

Медленно-медленно — настолько, что мое сердце успело застучать сильно и гулко — он положил ладонь на консоль между нами и провел большим пальцем по моей руке. Я прочувствовала это простое прикосновение каждым нервным окончанием, а мое тело откликнулось на него так, как никогда прежде не реагировало на ласки и поцелуи.

Я смотрела на наши руки и думала о том, насколько другой была бы моя жизнь, если бы Финн не был парнем Элоизы. Если бы мы просто познакомились в школе, почувствовали необъяснимую связь и были вольны делать с ней все, что угодно.

Внезапно осознав, сколько я времени я сижу в его машине около дома, я взялась за ручку дверцы.

— Увидимся, Финн.

Он ничего не ответил.

Я не оглядываясь понеслась к дому, и, слава богу, не сбила никого с ног, пока летела наверх в свою комнату, где, закрыв дверь, нащупала телефон и набрала Анну. Мне было необходимо отвлечься, но еще больше — услышать дружеский голос.

Глава 13

Школа, казалось, нависала над нами сильней, чем обычно.

— Ты идешь? — Элоиза сдвинула брови.

Каждый раз, когда я смотрела на нее, меня подташнивало от чувства вины.

Я кивнула, переполненная тревогой. Вчера вечером я изо всех сил старалась не думать о Финне и, чтобы не сталкиваться с Элоизой, даже не спустилась на ужин, использовав как отговорку долгий разговор с Анной.

Анна хорошо отвлекла меня, но разговор с ней вызвал тоску по Арройо Гранде и моей прежней жизни без осложнений.

Теперь наступило утро пятницы, и мне предстояло столкнуться с Финном. С ним и с нашими чувствами, а еще я должна была научиться заколачивать эти чувства в землю, чтобы продолжать жить своей жизнью в школе Тобиаса Рочестера.

Помогло бы, если бы чертова школа была названа в честь какого-то другого дедушки.

— Ты как-то странно ведешь себя, — заметила Элоиза, пока мы шли к ее шкафчику, где нас ждали Шарлотта и Брайс.

— Не выспалась.

— М-м-м.

Я резко посмотрела на нее.

— Что значит это «м-м-м»?

Боже, она ведь не знает, да? Как она могла узнать?

— Ничего. — Она покачала головой. — Вы с Хейли создаете определенную атмосферу в доме, вот и все.

— Мне позволено спорить с Хейли.

— Ты никогда не называешь ее «мама» или «моя мать». — Она искоса глянула на меня. — Это… интересно.

— Только не говори, что и вправду испытываешь любопытство насчет меня, — небрежно произнесла я, и Элоиза хмыкнула.

— Я сказала, что это интересно, а не увлекательно. Есть разница. — Ее голова дернулась в сторону. — Финн!

Сразу напрягшись, я проследовала за ее взглядом.

Из кабинета неподалеку выходил Финн. Он моргнул, словно почему-то не ожидал увидеть нас здесь. Бросил взгляд на меня и быстро перевел его на Элоизу.

— Привет, — сказал он, дождавшись, когда мы подойдем.

— Что ты здесь делаешь?

— Сдаю работу, которую задержал.

Элоиза нахмурилась.

— Ты никогда раньше так не делал.

Он упорно отказывался смотреть на меня.

— Да… Просто сейчас много дел.

Беспокойство Элоизы было таким неподдельным, что я почувствовала себя еще большей стервой за свои мысли о Финне.

— Мне нужно бежать. — Он чмокнул ее в щеку и умчался, кивнув на ходу Шарлотте и Брайс.

Брайс, проводив Финна взглядом, подошла к нам.

— Он как-то странно ведет себя.

Она дословно повторила то, что недавно сказала мне Элоиза, из-за чего моя будущая сестра резко развернулась ко мне, и я безошибочно распознала в ее ореховых глазах подозрение.

Удержав на лице нейтральное выражение, я пожала плечами, словно понятия не имела, что происходит.

Видимо, у меня хорошо получилось притвориться невиноватой, потому что подозрительность Элоизы рассеялась, и она чопорно повернулась к Брайс.

— Просто у него много всего на уме.

Ты и понятия не имеешь, насколько права.

***

На обеде Финна опять не было с нами. Он пошел в «Лулу».

Элоиза все время смотрела в свой телефон.

Финн так отвратительно притворялся, что между нами ничего не случилось (и формально между нами действительно ничего не случилось!), что мне хотелось убить его.

Я изо всех сил пыталась притвориться, что все было тип-топ, а он даже не мог засветить свое лицо на обеде.

Можно подумать, ему бы пришлось что-то делать! Мы и раньше практически не разговаривали — никто не заметил бы, что мы не общаемся.

Если честно, то вернувшись в тот день домой, я чувствовала себя разочарованной, встревоженной и сокрушенной тем фактом, что я, как выяснилось, не слишком-то отличаюсь от девочек моего возраста. Какой-то мальчишка смог заставить мой мир остановиться.

Он был просто неправильным парнем.

— Вот и ты! — воскликнула Хейли, увидев, как я иду через гостиную к кухне.

Я больше не боялась Гретхен настолько, чтобы не взять из холодильника содовую.

Я буркнула нечто невразумительное и пошла дальше.

— Эй! — бросила Хейли.

У меня внутри забулькало раздражение, и я, развернувшись, приподняла бровь, как бы спрашивая ее: «Ну и чего ты хотела?».

— Как же все это достало! — Она покачала головой и оторвалась от кучи папок и бумаг, которыми был завален журнальный столик.

Сколько вообще времени нужно, чтобы спланировать свадьбу?

— Что именно? — Я скрестила руки на груди, изображая скуку. — Играть в принцессу?

— Ты. То, как ты разговариваешь. Еще пару недель назад между нами все было нормально. Что произошло с тех пор? За что ты мне мстишь?

За свою жизнь. Я мщу тебе за свою жизнь.

Я пресекла свою внутреннюю мелодраму и пожала плечами.

— Не понимаю, о чем ты.

— Нет, понимаешь. Это я не понимаю тебя. Но, может, если ты расскажешь, что тебя беспокоит, то я смогу это исправить?

— Ты знаешь, чего я хочу. Я хочу, чтобы ты делала то, с чем отлично справлялась всю мою жизнь… не лезла в нее. — Я размашистым шагом вышла из комнаты и громко хлопнула кухонной дверью.

Гретхен в ответ на это вторжение стрельнула в меня недовольным взглядом, но пока что это был мой дом, а я была слишком взвинчена, чтобы бояться повара. Я схватила содовую и потащила свою задницу наверх.

К сожалению, я не могла прятаться у себя к комнате слишком долго — у Элоизы возникли бы подозрения, — и потому вечером спустилась на ужин.

Тео был дома, и когда я пришла, они с Хейли уже сидели за столом.

Элоизы, однако, не было видно.

— А где Элоиза? — спросила я, остановившись в дверном проеме.

Тео взглянул на ее стул.

— У Финна. Я разрешил ей пропустить сегодняшний ужин, чтобы она могла побыть с ним. По всей видимости, в последние несколько недель домашние задания не позволяли им встречаться вне школы.

— О. — Мой желудок ухнул вниз при мысли об Элоизе и Финне вместе. Разговоры. Прикосновения… А-а-а! У меня не было прав ревновать! Я запихнула эти чувства подальше, попрыгала на них для верности и смачно плюнула сверху. — Так это значит, что я могу быть свободна?

Хейли напряженно поджала губы, а Тео приподнял бровь.

— У тебя какие-то планы?

— Я не голодна.

— Тебе стоит поесть.

— Я не хочу.

— Ну, я не видел тебя всю неделю, и действительно предпочел бы, чтобы ты села за стол.

— Я устала, — продолжала настаивать я.

— Индия…

— Отпусти ее, — произнесла Хейли.

Тео обеспокоенно посмотрел на нее, после чего с неодобрением повернулся ко мне.

— Ты можешь идти, — пробормотал он.

***

— Индия, можно?

Я улыбалась, переписываясь с Анной по телефону, но при виде Тео, стоящего в дверях с тарелкой еды, моя улыбка растаяла.

— Ну… Вообще я говорила правду, когда сказала, что не голодна. — Я действительно сказала чистую правду. Я не ела со вчерашнего дня. У меня в животе не было места ни для чего, кроме бабочек.

Тео поставил тарелку на комод.

— Тогда я просто оставлю ее здесь на случай, если ты передумаешь.

Я думала, он уйдет, но он не ушел, и после нескольких секунд неловкой игры в гляделки я спросила:

— Что-то еще?

Он вопросительно указал на стул возле стола.

При мысли о возможном «разговоре» я неловко заерзала, но из вежливости отложила телефон и кивнула.

Тео глубоко вздохнул.

— Меня огорчает то, что происходит между тобой и твоей мамой.

Это не твоего ума дело!

И он словно прочел мои мысли.

— Знаю, ты думаешь, что это не мое дело, но суть в том, что теперь это не так. Когда мы с твоей мамой поженимся, я стану твоим отчимом.

— Я в курсе.

— Индия… — Он уперся локтями в колени, глядя на меня с беспокойством и чем-то, напоминающим искренность. — Я не глуп. Думаешь, я не знаю, что с тобой что-то случилось? Твои отношения с Хейли… Они были натянутыми даже до вашей стычки на этой неделе. Из того, что она говорила мне, я могу со всей уверенностью предположить, что твой отец был нехорошим человеком.

— Что она вам рассказала? — резко спросила я.

Лицо Тео смягчилось.

— Немногое. Но я умею складывать два и два. Думаю, он плохо обращался с тобой, и я выразить не могу, как сильно сожалею об этом. Но я хочу, чтобы ты знала: здесь ты в безопасности. Я никогда не допущу, чтобы с моей семьей что-то случилось. Ты всегда можешь прийти ко мне, когда бы в этом ни возникла необходимость.

Я уставилась на одеяло, не в силах лицезреть его доброту, ведь я не знала, можно ли ему доверять.

— Я терпелив. Я могу подождать, когда ты начнешь мне доверять.

Он опять проявил странную проницательность.

— Что касается вас с Хейли… Пора мне уже понять, что нельзя становиться между двумя воюющими женщинами…

Подняв взгляд, я увидела на его лице косую усмешку.

— Хейли думает, ты грустишь, потому что скучаешь по своим калифорнийским друзьям.

И она не так уж сильно ошибалась.

— Поэтому, что, если я отправлю тебя туда на выходные? В любые, когда захочешь. Выбирай сама.

Я тут же воспряла духом.

— Вы серьезно?

Он широко улыбнулся.

— Конечно.

Меня затопила благодарность — настоящая, искренняя благодарность, — и на этот раз негодование не помешало мне согласиться.

— Спасибо.

— Пожалуйста. — Он поднялся и одарил меня мягкой улыбкой. — Я просто хочу, чтобы все были счастливы.

А я просто хотела верить, что это правда.

Может, однажды я в это поверю.

Позже тем вечером, перед тем как лечь спать, я сходила на кухню за бутылкой воды, и возвращаясь по коридору к себе, чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда из-за угла возникла Элоиза. В доме было так тихо, что мне почти стало казаться, что я здесь одна.

Элоиза вздрогнула, увидев меня.

— Ты в порядке?

— Да, — сказала она. — Я шла за горячим какао.

— Ты припозднилась.

— Дописывала доклад. — Она пожала плечами. — Папа сказал, что ты, возможно, поедешь на Западное побережье навестить друзей.

— Да. Не знаю, когда. Надеюсь, что скоро.

Она задумчиво склонила голову набок.

— Ты хочешь вернуться в Арройо Гранде? Навсегда, верно?

Я подумала, не солгать ли, но решила ответить правдиво.

— Да.

Я призналась ей в том, что предпочла бы остаться с друзьями в Калифорнии, нежели быть здесь с моими так называемыми родными, но моя будущая сводная сестра вместо того, чтобы ужаснуться, задумчиво посмотрела на меня и шагнула ближе.

— Мне жаль, что для тебя все так тяжело.

И на мгновение — на один крошечный миг — мы наконец поняли хотя бы что-то друг о друге.

— Спокойной ночи, — проговорила она и прошла мимо меня к лестнице.

***

— Ладно, меня бесит спрашивать, — страдальческим тоном заговорила Брайс за обедом, — но кто этот красавчик на фото? — Она показала фотографию на своем телефоне.

Я наклонилась через Шарлотту, чтобы посмотреть. Там был открыт мой инстаграм. А конкретно прошлогоднее фото с вечеринки на пляже, на котором мы с Джеем, смеясь, обнимались.

— Шпионишь, дорогая Брайс? — поддразнила ее я.

— Красавчик? — нахмурился Джошуа.

Она отмахнулась от его беспокойства.

— Просто подумала, может, он знаменитость, и все.

— Нет, он не знаменит. Это Джей.

Я украдкой взглянула на Финна. Он сердито смотрел на ее телефон, но после моего ответа его глаза переметнулись ко мне, и я быстро опустила лицо.

— Ты встречалась с ним? — Брайс выглядела почти впечатленной.

— Вроде того. Но так, не серьезно.

— Вам явно было весело вместе, — заметила Брайс и открыла следующую мою фотографию. На которой мы с Джеем танцевали. И целовались.

— Может, хватит копаться там? — нахмурилась я.

— Дай посмотреть. — Гейб привстал и выхватил у нее телефон.

Сев, он скорчил гримасу, глядя на фото, и к моему ужасу, Финн наклонился, чтобы тоже посмотреть. Его лицо стало совершенно непроницаемым.

Гейб передал телефон Брайс.

— Вы так мило тискаетесь на том фото, Индия.

— Ты ей не сторож, Гейб, — рявкнула Шарлотта, и на ее щеках появились два маленьких красных пятна.

Ее атака явно удивила его.

— Я знаю.

— Вот и не лезь к ней. Она может встречаться, с кем хочет. Ты не ее парень! — С этими словами она встала, оставив еду, и убежала с бо́льшим негодованием, чем заслуживала эта ситуация. Хотя мне пришло в голову, что ее поведение просто маскировало ревность.

— Э-э… Что это с ней? — спросил Гейб.

— Наверное ПМС, — небрежно махнула рукой Брайс.

— Брайс! — прошипела Элоиза.

— Что? Во время месячных она постоянно закатывает подростковые мелодрамы. Это раздражает.

Элоиза посмотрела на нее так, словно та была болотной жижей, и я подумала, что на моем лице было примерно такое же выражение.

— Где твои манеры? — сердито спросила она и, встав, отправилась за Шарлоттой.

Брайс закатила глаза.

— Все сегодня такие нервные.

— Зачем ты ведешь себя как стерва? — взорвался Джошуа, после чего тоже ушел.

— Что? — Брайс вскинула руки. — Мне скучно. Ты только взгляни на эти фото. — Она махнула на меня телефоном. — У тебя было больше веселья на какой-то паршивой вечеринке в своей Калифорнии, чем у меня за целый год здесь!

— И потому ты решила выбесить половину своих друзей? — Гейб вздохнул. — Я ухожу. — Он встал и ушел вслед за остальными.

Раздражение обычно непоколебимого Гейба, судя по всему, вывело Брайс из режима вредной девчонки, поскольку она вылетела из-за стола и поспешила за ним.

Оставив меня наедине с Финном.

Я нахмурилась, глядя на оставленную ими еду. Моя тревога росла, пока я пыталась решить, что делать с ней.

— Мать Шарлотты начала встречаться с отцом Брайс, — вдруг сказал Финн. — Вот, что на самом деле происходит.

— О. — По разговорам с Элоизой я знала, что родители Брайс тоже разведены. — Это проблема? — Я взглянула на тарелку Брайс, наполненную салатом с макаронами и тунцом. Может, взять у работников столовой коробку и позже отдать ее Брайс?

— Мать Шарлотты — первая женщина, с которой отец Брайс стал встречаться после развода. Элоиза говорит, что Брайс не очень хорошо это переносит и вымещает свою злость на Шарлотте.

— Печально. — Я сочувствующе закусила губу, затем заметила, что сэндвич Элоизы съеден только наполовину, и меня передернуло. Ее сэндвич, нетронутая еда на подносах Шарлотты и Брайс… Все это отправится в мусорное ведро. Мои коленки под столом стали подпрыгивать.

— Почему ты смотришь на еду? — спросил Финн.

Я взглянула на него, немного испугавшись того, что мои эмоции были столь неприкрытыми.

Ну какого черта… Я и без того рассказала ему достаточно много.

— Мой отец… часто заставлял меня голодать. У меня пунктик насчет оставленной еды. — Я пожала плечами, словно это было ерундой.

Его глаза потеплели.

— О. — Он посмотрел на подносы Шарлотты и Брайс. — Ладно. Одну секунду.

Он встал, взял подносы и под моим озадаченным взглядом пошел к столику, за которым обедали парни из команды по регби. Он что-то сказал им. Парни заулыбались и, когда Финн поставил подносы на стол, накинулись на еду, словно голодные волки.

Когда он вернулся и опустился на стул, меня омыло какое-то приятное, прекрасное чувство.

— Лучше?

Перестань пробуждать во мне эти чувства.

— Да. Спасибо, — благодарно произнесла я. — За это, и за то, что не считаешь меня придурковатой.

— Я считаю тебя необыкновенной.

Слова имели над людьми власть. Я хорошо это знала.

Слова отца калечили меня. Долгое время они заставляли меня думать о себе плохо.

В Калифорнии одноклассники почти постоянно говорили мне комплименты, и я использовала эти слова — чистосердечные и не очень, — чтобы восстановить свою самооценку. Они стали защитой от негатива.

Слов я ждала от Хейли. Магических слов, которых не существовало.

А слова Финна — искренние слова, сказанные таким человеком, как он — мгновенно смыли все гадкое прочь.

По тому, как он покраснел и отвел взгляд, стало ясно, что они выскользнули случайно. И это в каком-то смысле делало их еще более ценными.

— Так… ты хорошо проводила время в Калифорнии, а?

От новой темы мне стало неловко.

— Да. Я скучаю по своим друзьям.

— И по тому парню?

Я огляделась, чтобы убедиться, что нас никто не слышит.

— Финн…

— Я просто спросил. — Он что, злился на меня?

Это было несправедливо.

— У нас с Джеем не было ничего серьезного. Мы даже не общаемся больше. Хотя могли бы, если б хотели, — мягко напомнила я.

Он отвел взгляд.

Мы сидели неподвижно, хотя одному из нас стоило встать и уйти.

— Ненавижу все это, — произнес он.

Можно было не спрашивать, что именно он имеет в виду.

Финн резко отодвинулся от стола.

Глядя, как он выходит из столовой, я гадала, почему все должно быть таким невозможным.

***

Каким-то образом мы прожили следующую неделю. Вспыхнувшая между Брайс и Шарлоттой неприязнь немного остыла, хотя некоторая неловкость по-прежнему ощущалась. Я не знала, что у Шарлотты может хватить характера открыто злиться на своих друзей, и была, можно сказать, впечатлена тем, что она оказалась способна на упрямое противостояние, в то время как я считала ее робкой тихоней.

Впрочем, у ситуации была и положительная сторона. Гейб теперь уделял Шарлотте много внимания, предоставляя плечо, на котором можно было поплакать. Я все гадала, неужели никто больше не замечает, что они идеально подошли бы друг другу, если бы Гейб раскрыл свои красивые глаза?

Что касается нас с Финном… Ну, я не позволяла себе думать об нем.

— Не-а, — сказала я, прогоняя его из своих мыслей, пока стояла перед зеркалом в своей гардеробной. На секунду я задумалась, что бы он сказал, увидев меня в этом платье. — Изыди, демон, — пошутила я сама с собой.

Время летело с невероятной скоростью. Не успела я и глазом моргнуть, как наступил ноябрь, а я до сих пор не съездила в Калифорнию, чтобы повидаться с друзьями.

А теперь наступил вечер помолвки Тео и Хейли.

Это был наш дебют в обществе как семьи, и мне в каком-то смысле передалась нервная энергия Хейли. Из-за ее бурного энтузиазма насчет всего, что касалось свадьбы и Тео, я почти забыла о том, что для нее все было таким же новым, как и для меня. Я знала, что она отчаянно хочет, чтобы ее приняли как невесту Тео, и что ей было бы легче, если бы ее дочь вела себя в этот вечер как любящий, зрелый подросток.

Я могла вести себя зрело. Любяще — вряд ли, но не столь отстраненно, как раньше, — вполне.

На вечеринку, конечно, должны были прийти все мои новые друзья, как и еще несколько человек из школы, которых пригласила Элоиза.

— Индия.

На пороге гардеробной возникла Хейли, и я медленно повернулась.

На ней было облегающее изумрудно-зеленое платье, и она выглядела как всегда великолепно. Ее красота причиняла мне боль, ведь если бы мы были обычными мамой и дочерью, то ее внешность просто была бы еще одним поводом для того, чтобы я могла ею гордиться.

Она с улыбкой оглядела меня.

— Солнышко, ты выглядишь замечательно.

— Спасибо, — сказала я. — Ты тоже.

Ее улыбка стала еще шире.

В последнее время наши отношения определенно стали чуть лучше. Узнав о Финне и его отце, я осознала, что срывалась на Хейли даже из-за того, в чем не было ее вины. Превращать ее в свою эмоциональную боксерскую грушу было так же несправедливо, как то, что делал со мной мой отец.

— Черный цвет — это же не заявление о том, что ты чувствуешь относительно нашей свадьбы? — пошутила Хейли.

На мне было черное кружевное коктейльное платье с длинными рукавами, высоким вырезом и довольно коротким подолом.

— Вовсе нет. — Я усмехнулась, потом сморщила нос и разгладила перед платья руками. — Слишком короткое, да?

Она посмотрела на вырез, а затем покачала головой.

— Нет, смотрится идеально. Ты выглядишь как молодая женщина, что заставляет меня чувствовать себя старой, но тем не менее ты идеальна.

— Ты не выглядишь старой и знаешь об этом.

Хейли рассмеялась и, красуясь, положила руки на бедра.

— Стараюсь.

Улыбнувшись, я вышла вслед за ней в коридор. Тео в элегантном смокинге уже шел нам навстречу, и Хейли немедленно устремилась к нему.

— Наши планы не изменились? — спросила я.

— Нет. Элоиза внизу держит оборону. — Тео жестом пригласил меня спуститься по лестнице первой. — Кстати, вы обе чудесно выглядите.

Я пробормотала «спасибо», слушая, как Хейли расточает комплименты Тео. Пока мы спускались на идущую полным ходом вечеринку, он прошептал ей что-то на ухо, отчего она захихикала как первоклассница, и я едва удержалась, чтобы не закатить глаза.

Элоиза стояла у главного входа, приветствуя прибывавших гостей. Хейли наняла персонал для вечеринки: гардеробщиков, кейтеров и официантов. Весь день внутри и снаружи дома сновали люди, украшавшие его. Гирлянды мерцающих огоньков опутывали перила лестницы, виноградные лозы на улице и большие серебристые вазы с тростником, расставленные перед домом. На бортиках бассейна стояли зажженные свечи, создавая романтическую атмосферу, которой никто не мог воспользоваться, потому что находиться там в открытой официальной одежде было слишком холодно. Из гостиной доносилась классическая музыка, которую исполняло нанятое ею трио музыкантов.

Среди гостей ходили, держа подносы с закусками и шампанским, официанты.

Я собралась было подойти к Элоизе, но увидев рядом с ней высокую фигуру, резко остановилась.

Финн.

Вот черт.

Хейли чуть не врезалась в меня сзади.

— Все хорошо?

— Конечно. Просто задумалась, где Гейб и остальные. — Я заглянула в неофициальную гостиную, но никого знакомого там не увидела.

— Я пришлю к тебе Элоизу и Финна. — Она похлопала меня по руке и двинулась вместе с Тео вперед, чтобы взять встречу гостей на себя.

Да что же такое…

С ощущением полного тупика я ждала, когда они подойдут ко мне. Финн смотрел на меня, но я старалась игнорировать его взгляд. Элоиза выглядела очень красивой в своем красном шелковом платье. Встав близко к Финну, она окинула помещение затуманенным взглядом.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Шампанское, — пробормотала она. Подхватив с подноса проходящего мимо официанта бокал, она одним большим глотком осушила его — очевидно, чтобы наши родители не поймали ее.

— Значит, не в порядке?

— Видимо, она только что осознала, что ты и вправду станешь ее сводной сестрой, — раздался насмешливый голос Брайс. Она незаметно подошла к Элоизе и обняла ее талию. — Я рядом, дорогая.

В ответ на ее насмешку я закатила глаза, но Элоиза, казалось, едва заметила ее.

Рядом с Финном встал Джошуа.

— А где Гейб и Шарлотта?

— Еще не пришли, — сказал Финн.

— Он, вроде, сказал, что сам приведет ее.

— Да? — удивилась я. Неужели Гейб наконец-то прозрел?

— Да, дорогой Гейб был ужасно мил с Шарлоттой, пока ее распутница-мать совращала моего отца, — с издевкой произнесла Брайс.

Джошуа покачал головой с чем-то очень похожим на отвращение на лице.

— Мне нужно выпить.

— Как и всем нам, — тихо пробормотал Финн.

Наши глаза встретились, и мы озадаченно улыбнулись друг другу, а потом я вспомнила, где мы находимся, и отвернулась.

***

Этот вечер мог стать приятным.

Патрик Донахью тоже оказался среди приглашенных, и он был внимательным и милым со мной.

Но куда бы я не пошла, я всюду натыкалась взглядом на Элоизу, чередовавшую шампанское с огромными стаканами воды, которой ее принудительно поила Шарлотта.

Впрочем, еще чаще мой взгляд притягивал Финн.

Который смотрел на меня своими задумчивыми глазами, вызывая чувство вины. Внушая ощущение, что если я не коснусь его, не успокою, то у меня откажут ноги и станет трудно дышать.

Мне и впрямь было трудно дышать.

Наконец я перестала пытаться спасти этот вечер. Я извинилась перед Патриком, потому что…

Мне надо было сбежать от своих чувств.

Почти все ушли в дом, чтобы послушать речь Тео, поэтому я нашла нужный ключ, выскочила наружу и, убедившись, что меня никто не видел, прокралась в домик возле бассейна. Жалюзи там были опущены, поэтому мне потребовалась минута, чтобы привыкнуть к окружающей темноте. Единственным источником света, который проникал внутрь через щель между полом и жалюзи, были расставленные вокруг бассейна свечи. Я пересекла комнату и опустилась на диван.

Спустя какое-то время я почувствовала, что снова могу дышать. Кто знал, что это настолько выматывает — притворяться, что не испытываешь к кому-то чувств?

Я дернулась, услышав, как дверь, тихо скрипнув, открылась и снова закрылась. Мерцание свечей ненадолго озарило лицо Финна, а потом темнота скрыла его, когда он оказался внутри.

Со мной.

Наедине.

— Что ты здесь делаешь? — У меня снова возникли проблемы с дыханием.

— Нам надо поговорить. — Его голос, казалось, заполонил все пространство, и я поморщилась, боясь, что кто-то услышит его.

— Кто-нибудь видел, что ты пошел за мной? — прошептала я и, соскочив с дивана, заглянула за жалюзи.

— Все по-прежнему в доме. На улице слишком холодно. Можешь, пожалуйста, посмотреть на меня?

Его отрывистый тон заставил меня подчиниться. Грудь Финна быстро вздымалась и опадала, и я поняла, что ему тоже сложно нормально дышать.

— Что ты хотел сказать?

Его глаза блуждали по моему лицу. И вдруг мелькавшее в них отчаяние сменилось решимостью.

— Вот что, — произнес он и в одно мгновение сократил расстояние между нами.

Потом крепко взял меня за руки, и его губы накрыли мои.

Я изумленно выдохнула, и меня захлестнуло его тепло и аромат одеколона.

Финн целует меня!

Наши языки соприкоснулись, и мою разгоряченную кожу стало покалывать, а бабочки в животе неистово затрепетали. Стон Финна отозвался вибрацией в моем горле, и я обнаружила, что вжимаюсь в него, целуя все сильней и сильней…

Внезапно мне стало понятно, почему вокруг поцелуев столько шумихи. С правильным человеком это было поистине… вау.

Сквозь туман, созданный им в голове, я вспомнила об Элоизе. Мысли о ней оказалось достаточно для того, чтобы приглушить бабочек, и я через силу оттолкнулась от его груди, прервав поцелуй.

Финн так же неохотно расслабил объятья. Его темные глаза прожигали насквозь.

— Не надо, — прошептал он.

— Элоиза, — напомнила я, мягко высвобождаясь из его рук.

— Давай просто забудем обо них. Об Элоизе, о Патрике, обо всех.

— Мы не можем просто забыть. Это, — я показала на него и себя, — причинит людям боль.

— Сейчас единственное, что меня волнует — это ты.

— Это фантазия, Финн.

— Не говори так. Ты ведь чувствуешь то же самое, верно?

— Да. Но еще я не хочу никого ранить.

— Не ранишь, поверь. — Он снова потянулся ко мне, и я расслышала в его голосе панические нотки. — Неужели тебе не хочется почувствовать счастье — хотя бы на миг? Я устал быть несчастным.

Ко мне подкралась тревога, и я отступила к двери.

— Иногда мне тоже плохо от этого. — Он нравился мне. Я хотела его. Может, даже нуждалась в нем. Больше, чем когда-либо в ком-либо из знакомых раньше парней. Но хоть он и был первым парнем, подарившим мне тот самый долгожданный поцелуй из любовных романов, его эгоизм заставил меня насторожиться. — И, может, мы и могли бы стать счастливыми на один миг, но это стало бы причиной несчастья других. Я не стану причинять людям боль ради того, чтобы быть с тобой. И я вынуждена задуматься, что ты на самом деле за человек, если не видишь, что это может убить Элоизу. — Я покачала головой, разочарованная в нем, в себе и во всей этой ситуации. Решимость придала мне сил, и я выпалила: — Просто забудь меня. Я серьезно. Ты не тот, кем я тебя считала.

— Она лесбиянка! — хрипло выкрикнул он, когда я повернулась к нему спиной.

Неожиданно я почувствовала себя идиоткой, которая встала в машине с открытым люком и поняла, что впереди висит тяжелый металлический знак, лишь врезавшись в него лбом.

Я медленно развернулась. Финн в ужасе смотрел на меня.

— Элоиза лесбиянка?

— О, фак. — Он потер руками лицо, не переставая бормотать: — Фак, фак, фак…

— Финн. — Я поспешила к нему. — Все в порядке, успокойся.

— Нет, не в порядке! — рявкнул он. Его глаза заблестели от слез. — Я не могу поверить… О, фак.

— Финн… — Я стояла, ощущая свою полную бесполезность и беспомощность, пока он в панике стремительно расхаживал передо мной. — Перестань. Ну пожалуйста. Я никому не скажу.

В его глазах не было ничего, кроме мучительного раскаяния.

— Ты права. Я эгоистичный козел. — Он опустил голову и закрыл глаза. Черты его лица были искажены болью.

Нас окутала тишина, и я в полной мере осознала, что именно сказал Финн.

Элоиза была лесбиянкой.

И боялась, что кто-то узнает о ней… Они использовали друг друга?

— Так вот, что ты имел в виду, — произнесла я, — когда сказал, что Элоиза тоже получает выгоду от ваших отношений.

Он кивнул и сел на диван.

Осторожно, чтобы не спугнуть его резким движением, я примостилась с ним рядом.

— Мы правда долго были друзьями, — произнес он. — А после смерти наших матерей стали еще ближе. Но только как брат и сестра.

— Она знает о твоем отце?

— Знает, что он мудак, но насилие я скрывал от нее. Мне было…

— Стыдно, — договорила я.

Подняв голову, он встретился со мной взглядом и мрачно кивнул.

— Да. Стыдно.

Я сморгнула жгучие слезы.

— Так как вы?…

— С нею стало твориться что-то неладное незадолго до ее пятнадцатилетия, а в тот вечер Эль впервые в жизни напилась. В хлам. Я избавил ее от приставаний одного парня из нашего класса и, спрятав у себя в комнате, пытался помочь протрезветь. Внезапно она расплакалась. Но вовсе не из-за парня. Она призналась мне, что она лесбиянка. Чтобы ты понимала: ее отец один из основных доноров средств Республиканской партии. Он консервативный поборник традиций, — объяснил Финн. — В 2004-м он выступал против однополых браков и не обрадовался, когда Массачусетс стал первым штатом, легализовавшим однополые браки. Я к тому, что он стопроцентно отреагирует на ее секрет плохо. Отец для Эль — целый мир. Она очень боится потерять его и остаться не только без матери, но и без отца. И страшно боится отличаться от других. Ты видела, как люди здесь заботятся о своем имидже. Это консервативное общество. Но дело даже не в этом. В том смысле, что сейчас люди стали терпимее. Они приняли бы ее, если б узнали, и я пытался донести это до Эль, но понял, что есть нечто большее… Нечто, как мне кажется, связанное с ее мамой, и чем бы оно ни являлось, оно заставляет Эль бояться реакции отца. Она боится потерять все и всех.

Вот это да, подумала я. Наши обстоятельства, может, и отличались, но мотивы были похожи — чтобы чувствовать себя в безопасности, нам обеим была нужна популярность и одобрение. Оказалось, что у меня есть еще одна общая черта с Элоизой.

— Но Тео… — Я замолчала. Да, многое указывало на то, что Тео не обрадуется, если узнает, что его дочь лесбиянка, но я видела их взаимодействие. Видела, сколько в нем было любви. Я попыталась представить, как он отворачивается от дочери, и не смогла. Впрочем, кто знает, на что он был способен. Мне захотелось спросить, что именно произошло с матерью Элоизы, но в итоге я сказала другое: — Значит, вы заключили сделку?

Финн кивнул.

— Мы будем притворяться парой до колледжа. Чтобы отец не донимал меня, и никто не узнал правды об Элоизе.

— Ничего себе.

Я не знала, что еще на это сказать.

Меня словно контузило.

— Она знает о моих чувствах к тебе. Как минимум, знает… что ты нравишься мне. — На его лице было извиняющееся выражение. — Я бы никогда и не помыслил предать ее… Просто я… Такое чувство, что я схожу с ума ото всей этой лжи и секретов. — Он будто бы умолял меня. — Большую часть времени моя жизнь душит меня. Я словно существую, а не живу. Но с тобой… Когда ты рядом, я словно дышу чистым и свежим воздухом. Я ощущаю себя живым.

Боже мой.

Финн повернул руку и переплел свои пальцы с моими, а затем поднес мою руку к губам и бесконечно нежно поцеловал.

— Я обещаю, что никому не скажу. Я никогда не поступлю так ни с тобой, ни с Элоизой.

— Спасибо, — хрипло ответил он.

От того, что он безоговорочно мне поверил, меня затопило теплом.

— Так что…

Дверь домика распахнулась. Свет с улицы осветил лицо Элоизы. Она зашла внутрь и, закрыв за собой дверь, скрестила руки.

— Что вы здесь делаете?

И я умудрилась именно в этот — наихудший — момент потерять свое обычное непробиваемое спокойствие и талант притворяться. То, чем я в совершенстве овладела за прошедшие годы. Я так резко отскочила от Финна, что соскользнула с дивана и свалилась бы на пол, если бы он не успел меня подхватить. Мое поведение так и кричало: нас застукали, когда мы занимались кое-чем запрещенным.

— Черт, — пробормотала я и, пригладив дрожащими пальцами волосы, замерла в ожидании реакции Элоизы.

Она покачнулась на каблуках — явно не особенно протрезвев с тех пор, как я видела ее в доме. Потом прищурилась.

— Финн?

Судя по всему, Финн тоже утратил умение притворяться.

— Эль, я… — В его взгляде горело чувство вины, и Элоиза, несмотря на все свое опьянение и на царивший в домике полумрак, распознала его.

Она отшатнулась от нас с беспредельным страхом в глазах.

— Финн?

Он отпустил мою руку и встал.

— Эль, прости. Я нечаянно.

— О, боже, ты же не…?

— Элоиза. — Я тоже встала. — Я никому не скажу.

Однако мои слова не пробились к ней.

— О, боже. — Она подняла трясущуюся руку ко лбу и прислонилась к стене. Ее спина задела выключатель, и я сощурилась, когда помещение залил свет.

Элоиза этого и не заметила. Она еле дышала, а ее лицо стало неестественно бледным.

— Эль. — Финн бросился к ней, но она, вытянув руку, остановила его.

— Меня сейчас вырвет, — всхлипнула она, после чего побежала в ванную.

Финн кинулся за ней следом, я тоже и, догнав ее первой, еле успела поднять ее волосы, после чего она согнулась над унитазом, и ее стошнило всем, что она съела и выпила на вечеринке. Даже когда ничего не осталось, ее продолжали мучить позывы, и она издавала скулящие звуки, которые вскоре превратились в полномасштабные рыдания.

Мои глаза обожгли слезы. Мне было ненавистно, что я стала причиной ее боли и страха.

— Ш-ш… — Я подползла к ней поближе и погладила по спине. — Элоиза, — дрожащим голосом прошептала я, — для меня это ничего не меняет. Тебе нечего стыдиться. Но я понимаю, что ты испугана. Понимаю. Я никому не скажу. Честное слово.

Она отпрянула и сердито уставилась на меня. Ее лицо блестело от пота, а вокруг глаз размазалась тушь.

— И я должна тебе верить?

— Да.

— Ну а я вот не верю.

Она переместилась от унитаза к ванной, привалилась к ней спиной и трясущейся рукой откинула с лица волосы.

Финн неуверенно мялся в дверях.

Атмосфера была настолько тяжелой и ужасающей, что походила на скорбь. Когда родители Анны расстались, психотерапевт сказала ее матери, что переживания Анны были своего рода скорбью. Каждый день после занятий я сидела с ней, и она просто молчала. Но окружающая ее атмосфера говорила сама за себя. Она была тяжелой и пугающей, состоящей из единственного чувства утраты невинной веры в волшебное «навсегда», потери постоянства и… безопасности.

Такой же была атмосфера в крошечной ванной, и создавала ее в основном Элоиза.

— Мы станем семьей, — наконец тихо сказала я.

Ее глаза воинственно вспыхнули.

— И?

— Я никогда не причиню своей семье боль.

Она отвернулась. Выражение ее лица сообщало о том, что она мне не верит.

— Я серьезно, — сказала я, и моя челюсть сжалась от угрожавших вырваться эмоций. — Я знаю, что чувствуешь, когда тебя предают самые близкие люди. И я никогда в жизни не предам свою семью.

Что бы Элоиза ни услышала в моем голосе, но оно заставило ее посмотреть мне прямо в глаза — прямо в душу. Всего на пару секунд, но они ощущались как вечность. Наконец я с облегчением увидела, как ее напряжение чуть-чуть спало.

— Обещаешь? — Ее губы задрожали.

— Обещаю.

— Ладно. — По ее лицу вновь полились слезы. Она быстро стирала их, словно пряча от меня.

— Индия, я могу поговорить с Элоизой наедине?

Я кивнула, и Финн, протянув руку, помог мне подняться. Я была благодарна за помощь, поскольку в моем платье и на каблуках не было способа сделать это изящно самостоятельно.

Когда я оглянулась на Элоизу, она смотрела на нас с миллионом вопросов в глазах. Я решила, что пускай на них отвечает Финн. Мне же сейчас хотелось лишь одного: убедить ее на все сто процентов, что я не предам ее доверия.

— Разболтать твой секрет всему миру может только по-настоящему злой и жестокий человек, — сказала я. — А я могу быть какой угодно, но только не жестокой и злой. Я возвращаюсь на вечеринку, и что касается нас, то все останется так, как было всегда.

Она кивнула, выглядя потерянной маленькой девочкой. Я поняла, что мне совсем не нравится видеть ее такой.

— Ладно, — повторила она.

Удостоверившись, что она поверила мне настолько, насколько это было возможно в данный момент, я проскользнула мимо Финна и, ободряюще сжав его руку, оставила их в домике наедине.

Шагнув наружу, я сделала глубокий, прерывистый вдох. И пробормотала, глядя в темное небо над головой:

— Вот дерьмо.

Кто бы мог подумать, что отправившись за три тысячи миль ради предположительно лучшей жизни, я встречу парня и девушку, таких же запутавшихся, как я сама.

Я больше не ощущала себя одинокой.

Но черт возьми… при таких обстоятельствах это нисколько не радовало меня.

Глава 14

Финн: Мы можем встретиться завтра? Назови место и время…

Индия: Хорошо. В 3 часа, «У Мэгги». Это кафе в Уолтэме.

Финн: Я приеду.

***

Я в миллионный раз смотрела на сообщение Финна. Мы обменялись номерами, когда однажды во время обеда Гейб настоял, чтобы у меня были номера всей компании. На самом деле для Гейба это был всего лишь предлог для того, чтобы целыми днями присылать мне глупые картинки в снэпчат. Хотя в последнее время я с радостью заметила, что их поток сократился. Видимо, он сосредоточил внимание на Шарлотте.

Это было мое первое сообщение от Финна.

Оставив его с Элоизой, я вернулась на вечеринку. Гейб зажимал Шарлотту в укромном уголке за лестницей, поставив руки на стену над ее головой. Они были так глубоко погружены в разговор, что не замечали никого вокруг.

Брайс и Джошуа, остановив меня, с любопытством спросили, куда пропали Финн и Эль, и я, сделав вид, будто мне было противно, сказала, что случайно наткнулась на них в домике у бассейна, когда искала место, чтобы передохнуть.

Брайс захлопала в ладоши, словно ничего пикантнее в жизни не слышала, и на меня снизошло облегчение. Теперь секрет Элоизы был в большей безопасности, чем когда-либо.

Когда Финн вновь появился на вечеринке, он был один и сказал всем, что уложил Элоизу в кровать, так как она слишком много выпила.

— О, ну конечно, — поддразнила Брайс, — после того, как вы двое поразвлекались в домике у бассейна.

Финн бросил на меня вопросительный взгляд.

— Что? — Я с напускной беззаботностью пожала плечами. — Я просто сказала им, что наткнулась на вас в домике. Если вы хотели сохранить это в секрете, то надо было выбрать более укромное место.

В глазах Финна засветилась признательность, и он ухмыльнулся.

— Не твое дело.

Я, продолжая притворяться, закатила глаза.

— В следующий раз запирайте дверь.

Где-то через час все начали расходиться. Финн тоже ушел — мы не смогли улучить момент, чтобы остаться наедине. Но когда я наконец рухнула на кровать, то обнаружила, что от него пришло сообщение.

Сейчас мой будильник показывал 5:43 утра.

Я всю ночь не могла сомкнуть глаз, думая об Элоизе, о Финне. Моя голова разболелась от переполнявших ее мыслей. Меня подташнивало — как всегда, когда я мало спала, — и это неприятное ощущение только усиливалось из-за нервов.

Я хотела увидеться с Финном. Я хотела узнать, что все это значит.

Но еще сильнее я хотела откровенно поговорить с Элоизой. Все это было слишком значительным, чтобы оставаться в подвешенном состоянии. Мы, может, и не дружили, но это не означало, что я не переживала за нее. Мне нужно было удостовериться, что она верит, что я сохраню ее тайну. Я не хотела, чтобы она мучилась от страха, что я выдам ее.

Отдаленный звук, похожий на стук закрывшейся двери, заставил меня приподняться с подушки. Я соскочила с кровати, побежала к окну и отодвинула штору.

При виде Элоизы, которая брела вдоль бассейна, у меня внутри все задрожало от вышеупомянутых нервов. На ней были джинсы и школьное худи. Слишком повседневно для нее. Когда она скрылась на теннисном корте, я оглянулась на часы. Видимо, ей тоже было сложно уснуть.

Что ж… Если мы обе не спим…

Я бросилась в гардеробную и схватила первые попавшиеся джинсы и кофту. Потом почистила зубы, надела кроссовки и выбежала в прохладный утренний воздух.

Когда я нашла Элоизу, она сидела в центре корта со скрещенными ногами. Мои шаги испугали ее, и она резко оглянулась.

Ее кожа на контрасте с рыжими волосами казалась белой, как мел, а под глазами темнели круги. Я впервые видела ее настолько растрепанной, что было неудивительно. Наверняка она страдала от ужасной похмельной хандры.

О, и конечно еще была такая мелочь, как ее выплывший наружу секрет.

— Что ты здесь делаешь? — устало спросила она.

— Не могла уснуть. — Я села рядом, вытянула ноги и, скрестив лодыжки, откинулась на руках, надеясь своей расслабленной позой немного уменьшить напряжение между нами. — Увидела, как ты пошла сюда.

— Я пошла сюда, чтобы побыть в одиночестве.

— Окей. Но теперь я здесь. Поговорим?

Она нахмурилась.

— Чего ты хочешь? Шантажировать меня?

Я вздрогнула.

— Похоже, ты слишком долго жила в своем мире.

— Или просто понимаю людей и их мотивы. Я не дурочка, Индия. Я могу разглядеть амбициозного человека и знаю, что больше всего ты хочешь быть популярной, поэтому я особенно не хотела, чтобы обо мне стало известно тебе. — Ее нижняя губа задрожала, и она прикусила ее.

— Ты права, — согласилась я. — Я хочу стать популярной. В прошлом году я была самой популярной девушкой у себя в школе. Мне это нравилось. Жизнь была лучше, когда я была популярна.

Она сузила глаза.

— Жизнь была лучше? Что это значит? Это как-то связано с тем, что ты не зовешь Хейли мамой?

Я судорожно выдохнула.

— Не у одной тебя есть секреты. Со мной кое-что происходило несколько лет назад. Мой отец… Скажем так, он был плохим человеком.

— О. — Ее воинственность частично растворилась в неуверенности. — Сочувствую.

— Всякое случается, верно? — Я с фальшивой небрежностью махнула рукой. — Впрочем, это сделало меня сильнее. Придало мне решимость.

— Стать популярной? — Элоиза внимательно разглядывала меня. — Потому что ты думаешь, что никто не сможет причинить тебе боль, если ты на вершине. У тебя есть власть. Есть контроль. Есть те, кто заметит, если с тобой что-то случится.

Я неловко покраснела. Потому что отчасти она была права.

— Да, поэтому.

Она продолжала смотреть на меня, словно, узнав часть правды обо мне, захотела узнать еще больше.

— Я бы никогда не смогла растоптать человека, чтобы вновь стать популярной. Я всякой бываю, но только не подлой, — произнесла я.

Мы немного помолчали, пока я не набралась храбрости, чтобы спросить:

— Почему ты боишься рассказать людям правду?

Элоиза впилась в меня взглядом, и я решила, что она не ответит. Однако потом она оглянулась и медленно поднялась.

— Не здесь.

— В домик у бассейна? — На меня снизошло облегчение от того, что она согласилась поговорить.

Она кивнула, и я тоже встала. Домик все еще был не заперт, так что мы проскользнули внутрь. Я включила свет и пошла на кухню.

— Чай? Кофе?

— Там оставался зеленый чай.

Заваривая его, я то и дело оглядывалась, чтобы убедиться, что она все еще на диване. Она сидела, глядя на свои руки.

— Хотелось бы мне знать, какие слова смогут убедить тебя, что мне можно доверять. — Я подала ей чай и села в кресло напротив.

Ее ладони обняли чашку.

Я ждала.

Долго ждала.

Наконец Элоиза посмотрела на меня. В ее глазах блестели слезы.

— Иногда я чувствую, что схожу с ума.

Я очень надеялась, что она не примет сочувствие у меня на лице за жалость, но, кажется, она все поняла верно, поскольку продолжила:

— Я не знала, что мне сегодня делать. Игнорировать тебя? Поговорить? Возненавидеть? — Она скованно улыбнулась. — Но, видимо, я просто устала притворяться.

— Знаю, ты наверняка не поверишь мне, но я понимаю тебя больше, чем ты можешь представить.

— Нет, я верю тебе, Индия. Я всегда замечала в тебе что-то такое… Просто неправильно это интерпретировала. Теперь я знаю. — Она пожала плечами. — Ты тоже ущербная.

Я поморщилась.

— Не лучшее слово.

— Зато правдивое.

— Почему ты ущербная, Элоиза? Зачем тебе быть такой? Почему ты боишься рассказать всем правду?

— Ты знаешь, что, когда мне было тринадцать, я потеряла маму?

— Да.

— Смерть самого близкого человека наносит ущерб, Индия. Такая потеря оставляет за собой обломки. А мы с мамой были близки. Я знала, что мне повезло. Мои родители очень любили друг друга, и я даже не представляла, что папа сможет оправиться. — Она расслабилась на диване, глядя куда-то в пространство перед собой. — Для меня же все было иначе. Я помню, какую боль ощутила, как неожиданно осознала, что все в жизни временно. Чем старше я становилась, тем более обманутой чувствовала себя. Мои ровесники… Они не знали, что значит скорбеть. Чувствовать такую сильную боль. Смотреть на друзей и не понимать их, потому что важные в их представлении вещи кажутся тебе глупыми и незначительными, ведь ты знаешь, что именно по-настоящему важно.

По ее щекам текли слезы, и она поспешно стирала их.

— Хотя был еще Финн. Он понимал меня. И папочка понимал. Он мой лучший друг, знаешь? Мой отец — мой лучший друг, мой герой и весь мой мир. Если я потеряю его, то не знаю, смогу ли оправиться. А если я потеряю его из-за того, что предпочла бы влюбиться в Анджелину, нежели в Брэда, то никогда не прощу себя. Только не за этот выбор.

— А это выбор, Элоиза? — Я наклонилась вперед, желая лучше понять ее. — Ты ничего не можешь поделать с тем, к кому тебя влечет.

Ее губы горько скривились.

— Да, не могу. Поверь, мне бы хотелось. Хотеть Финна по-настоящему.

Я рассматривала чашку, пытаясь набраться смелости, чтобы спросить.

— А как… Как ты узнала, что лесбиянка? Когда?

— Мне было почти пятнадцать. Какое-то время я уже знала, что что-то не так. Мы взрослели, мои подруги начали встречаться с парнями, а я никогда не влюблялась в мальчиков. Я пыталась убедить себя, что это связано с созреванием, что у меня все еще впереди. Я целовалась с парнями на вечеринках, но чувствовала один дискомфорт, а иногда — и отторжение. Однажды Брайс говорила об одном мальчике из нашего класса. О том, какой он красивый, и что, когда он ей улыбается, она ощущает трепет внутри. И тогда я осознала, что тоже ощущала все это… — Еще больше слез потекло по ее щекам. — Но к своему репетитору по французскому.

— К девушке, — прошептала я, чувствуя боль в груди за нее.

Элоиза кивнула.

— Ее звали Одри. Она была француженкой, училась на первом курсе Бостонского университета. Маленькая четырнадцатилетняя я трепетала и таяла от ее улыбок и случайных прикосновений. Остро чувствовала малейшее ее движение. Подробно анализировала каждое ее слово. И проплакала всю ночь напролет, когда после урока со мной за ней приехал ее парень. В конце концов я сказала папочке, что больше не нуждаюсь в ней. Чтобы не разбираться со своими чувствами. Но они оказались будто бы разблокированы. Вскоре у меня развилась влюбленность в Катерину Кельтер.

Я разинула рот.

Элоиза горько хохотнула.

— Знаю. Я полна сюрпризов. Но я довольно сильно сохну по ней с девятого класса. А она никогда не заметит меня. Я никогда не смогу подойти к ней, пригласить на свидание, взять за руку или поцеловать. Разве это справедливо? Почему мне приходится скрывать, с кем я хочу быть? — В ее глазах вспыхнуло негодование.

До этого момента Элоиза казалась мне такой сдержанной — грустной, но сдержанной. Но теперь я увидела, в какую ярость приводит ее необходимостью скрываться от мира. А еще поняла, почему в ее глазах вспыхнула ревность, когда Брайс рассказала о том, что Катерина клеилась к Финну. Элоиза ревновала не Финна… а Катерину.

— Ты же не собираешься удариться в панику? — резко спросила она, вновь защищаясь. — Не боишься, что меня потянет к тебе?

Я не знала, было ли это проверкой или чем-то еще, но не сомневалась, что от моего ответа будет зависеть развитие наших с ней отношений. И потому приподняла бровь и сказала:

— Если я традиционной ориентации, значит ли это, что меня привлекают абсолютно все парни в мире?

— Конечно, нет. Но ты не ответила. Ты боишься, что меня потянет к тебе?

— Я привлекаю тебя? — спросила я тоном, который, хотелось верить, ясно показывал, что наш разговор не вызывает у меня таких опасений.

Она фыркнула, вытирая последние слезы.

— Ты очень красивая, но я поместила тебя в категорию родственников еще до того, как ты успела приехать.

Я вспомнила слова Финна о ее страхах и о том, что к ним имела отношение ее мать.

— Так твоя мама не знала об этом? Ты поняла уже после ее смерти?

Ее лицо исказила боль.

— Да. Но я знаю, что она никогда не приняла бы меня.

Мне почему-то было сложно представить, что любящая мать — а мать Элоизы, скорее всего, очень любила ее, — может отказать своему ребенку в поддержке.

— Как ты можешь быть в этом уверена? Потому что она была консервативной сторонницей традиционных семей, как твой отец? Узнав о тебе, она вполне могла поменять свои убеждения, принять тебя и любить такой, какая ты есть.

— У тебя в детстве бывали события, смысл которых ты начала понимать только потом, повзрослев?

— О чем ты?

— Когда мне было лет шесть или семь… — Взгляд Элоизы сместился за мое плечо, и она погрузилась в воспоминания. — Однажды, когда папочка был на работе, к нам пришел мой дядя Бо. В этом не было ничего необычного. Он был маминым младшим братом. Мы не были слишком близки, потому что он много путешествовал, но с мамой у него были хорошие отношения. Однако в тот день она выставила его из нашего дома. Я не понимала, что именно они кричали тогда, и почему оба плакали. И особенно не понимала, почему в тот день Бо ушел, и я никогда его больше не видела. Но потом, осознав свои чувства к Одри, я начала вспоминать тот день… Это было поистине странно. Никто из родителей мне ничего не объяснил. Однако я вспомнила одну фразу, которую моя мама сказала ему. Она сказала, что никогда не сможет смириться с его «стилем жизни». Тогда я не поняла, что это значит, но потом…. Я начала думать, что Бо мог быть геем.

В моем животе осело тяжелое чувство.

— Ты не знаешь этого наверняка, так ведь?

— Нет. Но это могло бы все объяснить, верно? И если мама смогла прервать отношения с родным братом из-за того, что он гей, то она и меня начала бы стыдиться.

— Это всего лишь догадки. Ты боишься того, в правдивости чего даже не уверена. Отказ смириться с его стилем жизни мог означать что угодно. Он мог быть не геем, а преступником или наркоманом. И потом, их разговор состоялся десять лет назад. За столько времени мнение человека может и измениться. Допустим, ты права — хотя мы не знаем этого точно, — и твоя мама перестала разговаривать с братом из-за того, что он гей. Это не значит, что со временем она бы не передумала, или что так же отреагировала бы на родную дочь. Когда дело касается тех, кого люди отчаянно хотят защитить, они реагируют по-другому. Можно предположить, что твоя мама захотела бы защитить тебя от любой боли.

— Но мы не знаем этого наверняка, — возразила она. — И никогда не узнаем, потому что она умерла. И я очень боюсь потерять еще и отца. Я не стану делать что бы то ни было, из-за чего смогу его потерять.

— И никто кроме Финна не знает?

— Никто. И так все и останется.

— Эль, я видела, как отец ведет себя с тобой. Он поддержит тебя. Ты же знаешь, он тебя любит.

— Нет. — Я видела, как паника взяла верх над ее гневом. — Ты не знаешь его. Он поддерживал кампанию против однополых браков и открыто заявлял о том, что традиционная и «правильная» американская семья — это разнополая пара. Я не могу рисковать. Это изменит его мнение обо мне.

— И мнение о тебе в школе?

— Именно. Уж ты-то должна понять меня, Индия. Тебе нужна популярность, чтобы чувствовать себя в безопасности — что ж, я чувствую то же самое. Я всегда была Элоизой Фейвезер. Я привилегированная, популярная, все уважают меня. Пока Элоиза Фейвезер остается аристократкой, отличницей и девушкой основателя школы, ее уважают, ей завидуют и восхищаются ею. Если же Элоиза Фейвезер окажется лесбиянкой… Ее уничтожат.

— Не уничтожат. В моей старой школе в Калифорнии были открытые геи, и никто над ними не измывался. Их просто принимали такими, какие они есть.

— Это не Калифорния. И даже не Бостон. Это школа Тобиаса Рочестера.

Мне все еще не верилось, что ее не примут в школе.

— Но в школе Тобиаса Рочестера есть открытые геи. Парень, с которым ты играешь в «Нашем Городке» — гей. Грег как его там…

— Грег Уотерс.

— Так вот, я не видела, чтобы в школе Грега гнобили за то, что он гей.

— Грега — нет. Но в прошлом году Джози Фаркуар открылась семье и друзьям, и в течение нескольких часов эта новость попала во все социальные сети. На следующий день в школе все началось — грубые шутки, злые девчонки. Они могли закричать, когда она проходила мимо них в коридоре, шарахались от нее, припадочно хихикая, жаловались, что она пыталась потрогать их грудь. Они развернули целую кампанию, чтобы ее выгнали из женской раздевалки, потому что они якобы чувствовали себя некомфортно с ней рядом. Изо дня в день насмехались над ней и делали все, чтобы она чувствовала себя «другой». В итоге она ушла. Родители увезли ее в другой штат, чтобы она могла закончить школу.

— Это всего лишь один пример. Те злые девчонки, скорее всего, в любом случае нашли бы, за что издеваться над ней. Тебе это не грозит. Ты Элоиза Фейвезер.

— Но я им лгала. Дурачила, притворяясь той, кем не являюсь, за что мне обязательно захотят отомстить. Давай признаем: есть много людей, которые наслаждаются чьим-то падением. Я не смогу это вынести. Чего далеко ходить… Мои друзья уже демонстрировали свою плохую реакцию — Брайс не воспримет новости хорошо.

— Кстати, а почему ты с ней дружишь? — Брайс была… нет, способа выразить это мягко не существовало. Брайс умела быть стервой.

— Потому что мы дружим с самого детства. Иногда она умеет быть милой.

Я состроила недоверчивую гримасу.

Элоиза рассмеялась.

— Честно. С тобой она вела себя не особенно мило, но отчасти это моя вина.

— Как так?

— Перед твоим приездом я не скрывала, что не хочу жить с тобой. — Она подалась вперед и поставила пустую кружку на столик. — Пойми, это не было личным. Познакомившись с Хейли, я, естественно, заволновалась, потому что хоть у отца и были романы, но до серьезных отношений дело ни разу не доходило. Я боялась, что она окажется охотницей за деньгами. Но она или совсем не такая, или является прекрасной актрисой.

— Не буду отрицать, Хейли нравится обеспеченная жизнь, — сказала я, — но она любит Тео. В прошлом она встречалась с разными идиотами, но это всегда было несерьезно. С Тео она чувствует себя в безопасности. Ты должна понимать ее, как никто.

— Так и есть. После знакомства с ней у меня создалось такое же впечатление, поэтому я решила их поддержать, но продолжая присматривать за интересами отца. Проблемой была… ты.

— Почему?

— От отца скрывать такую большую тайну легко. Мы близки, но я подросток и девушка, и он не вторгается в мою личную жизнь. Но узнав, что у нас дома появится еще одна девушка моих лет… я начала бояться, что ты каким-нибудь образом выяснишь, что я лесбиянка. — Она фыркнула. — Как оказалось, я боялась не зря.

Внезапно все начало вставать на свои места.

— Поэтому ты была холодна со мной?

— Я пригласила тебя за наш стол лишь потому, что директор шпионил за нами и стучал на меня папе. — Она прищурилась. — Я видела, что ты нам не доверяешь. И теперь думаю, что это как-то связано с твоим отцом.

— Да, — признала я.

— Ты должна знать, что мой отец по-настоящему хороший человек.

— Если не брать в расчет его нетерпимость к геям.

Она вздрогнула.

— Он же не хочет жечь их на кострах. Просто… не понимает этого. Это означает, что у него есть недостатки, а не то, что он плохой человек. Здесь ты действительно в безопасности.

Я была благодарна ей за слова утешения, особенно с учетом того, что она была в полном эмоциональном раздрае из-за своих проблем.

— Как и ты. Прислушайся к тому, что ты сейчас сказала. Тебе стоит подумать о том, чтобы открыться отцу. Это не означает, что о тебе должны узнать все остальные.

— Нет. — Она резко встала и гневно уставилась на меня. — И ты должна пообещать, что ничего ему не расскажешь.

— Я обещаю. — Я подняла руки. В конце концов, Элоиза знала своего отца лучше меня. — Обещаю. Я никогда никому не расскажу об тебе. Это не мой секрет.

Ее плечи расслабились, и она медленно опустилась обратно на диван.

Мы помолчали немного.

— Ты когда-нибудь приходила в ужас от того, кто ты есть? — наконец проговорила она — так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы услышать ее.

Наши глаза встретились, и мою грудь опалило огнем. Я подумала о том, насколько трудно мне доверять кому-то, о своей неспособности по-настоящему впустить кого-нибудь в душу.

— Да. И я боюсь, что из-за этого до конца жизни буду одна.

Ее рот задрожал от эмоций.

— Я тоже.

От ее признания, от понимания внутри меня что-то оттаяло.

— Думаешь, это должно быть так сложно?

— Не знаю. — Элоиза тяжело вздохнула. — Каждый день трудный, и запутанный, и сложный, и я грущу чаще, чем мне бы хотелось, и злюсь на все и всех. Но каждый день я встаю и преодолеваю его. Напоминаю себе, что у меня есть то, чего нет у других, — в моей жизни есть любовь, а самое главное, у меня есть надежда, Индия. Надежда на то, что после школы для меня все изменится. Что я стану сильнее, что ужасный страх потерять папу как-то пройдет, и я смогу быть собой. Действительно быть собой. Вот, что помогает мне не сойти с ума в школе.

Проникнувшись ее словами, я почувствовала, как растет мое восхищение ей. Более того, у меня появилось странное ощущение, будто она поднесла ко мне зеркало, и мне не нравилось отражение в нем.

— Ты сильнее, чем думаешь. Боже…

— Что?

— Я целых пять лет держала людей на расстоянии — в особенности друзей, потому что считала, что знаю нечто такое, чего не знают они. Мне было так больно, что я перестала замечать чужую боль… В некотором роде я была холодной, эгоистичной засранкой.

— В этом ты не одинока.

— Но в том-то и суть. У вас с Финном есть деньги, привилегии, власть… Но это не спасает вас от боли. Я считала вас напыщенными, узколобыми снобами, которые не разбираются в жизни… а оказалась узколобой сама.

— Нет, ты не такая, — заверила меня Элоиза. — Иначе ты не была бы со мной такой доброй.

— Есть разные виды узколобости, — возразила я.

Она рассмеялась и, сдаваясь, подняла руки.

— Ладно, в том, что касается нас, ты была узколобой. Но теперь ты знаешь правду. Жизнь такова, какой ты ее создаешь, и неважно, откуда ты.

— Жизнь такова, какой ты ее создаешь, — прошептала я. — Да. Это вроде как мой девиз.

— И ты хочешь править школой, — напомнила она мне.

— Да. — Но теперь я уже сомневалась в важности своей цели. Я была так долго сконцентрирована на ней, словно боялась хотеть от жизни чего-то еще.

— Я могу помочь с этим. Теперь ты официально второй человек во всем мире, который действительно знает меня. С первым я сейчас не разговариваю, раз он выдал меня. Остаешься ты. Значит нам друг от друга никуда не деться, о, будущая сестра, и я не думаю, что это плохо. Если ты сохранишь мой секрет, то я помогу тебе взойти на вершину.

— Я буду хранить твой секрет безо всякой оплаты, — сказала я, слегка раздраженная «взяткой».

Элоиза широко улыбнулась.

— И потому, друг мой, я буду рада помочь тебе.

Меня затопило облегчение.

— Значит, между нами все хорошо?

— Да. — Она склонила голову набок, рассматривая меня. — Хотя, насчет Финна…

Мой желудок перевернулся при упоминании о нем.

— Да?

— Мы с ним заключили сделку, и мне жаль, но ему придется выполнить ее условия до конца. То есть, до колледжа. Но ты нравишься Финну, и хоть сейчас я и злюсь на него… Ты оказалась клевой, поэтому если вы захотите тайно встречаться, то я, пожалуй, буду не против.

Мысль о том, чтобы иметь возможность касаться его, целовать, проводить время вместе, слушать его, общаться и просто быть с ним, определенно была волнующей. Я хотела узнать его лучше. Но не знала, смогу ли справиться с тайными отношениями и быть «другой женщиной». Я сомневалась, что такие отношения хорошо скажутся на моем чувстве собственного достоинства.

Элоиза, казалось, уловила мои колебания.

— Я еще никогда не видела, чтобы он настолько кем-то увлекся, — настойчиво сказала она.

Я медленно выдохнула.

— Даже не знаю.

Она подняла руки.

— Тебе решать. Я лишь даю тебе знать, что отнесусь к этому нормально, если вы будете хранить это в тайне.

— Посмотрим. А что касается вас с Финном… Он любит тебя. Знаю, ты чувствуешь себя преданной, но, честное слово, он рассказал мне случайно и очень сильно переживает. Пожалуйста, прости его.

Она опустила взгляд.

— Я знаю, что он не нарочно, но это все равно меня ранило. Мне просто нужно время.

***

Как только я заехала на парковку возле кафе «У Мэгги», упомянутый Элоизой трепет сразу разбушевался у меня в животе. Припарковав ее «ягуар» рядом с машиной Финна, я рассталась с надеждой на то, что машины не привлекут к нам внимания. Они были как гигантские дорогие маяки. Да еще стояли рядом с друг другом… В общем, я поняла, что, зайдя в кафе, немедленно привлеку любопытствующие взгляды клиентов и персонала.

К счастью, мы никого не знали в Уолтэме.

Я оказалась права: пока я высматривала Финна, меня обжигало вниманием. Наконец, я нашла его в дальней кабинке. Он, должно быть, зарезервировал ее, поскольку других посетителей рядом не было. Увидев меня, он сел чуть прямее.

Колотилось ли его сердце так же сильно, как и мое?

К моему удивлению, он встал, прежде чем я успела подойти, и встретил меня на полпути. Когда он дотронулся до моей талии, по всему моему телу разлетелись мурашки.

— Скоро они перестанут смотреть, — пробормотал он, оглядываясь.

— Уверен? — Мне было неловко разговаривать с ним под прицелом такого количества глаз.

— Да. Давай сядем.

Я кивнула, и мое сердце застучало еще сильнее, когда ладонь Финна сдвинулась от изгиба моей талии к пояснице. Там она и оставалась, пока он вел меня к кабинке.

Как только я села, у кабинки возникла девушка с русыми волосами, одетая в униформу кафе.

— Что вам принести?

— Я буду только диет-колу и картошку фри, — сказала я первое, что пришло в голову, поскольку сомневалась, что смогу хоть что-нибудь проглотить.

— Мне то же самое, но обычную колу, — сказал Финн.

Когда она ушла, я посмотрела на Финна. Наши глаза встретились, и моя кожа сразу же запылала. Молчание начинало затягиваться, и я поняла, что одному из нас придется заговорить, пока напряжение не начало зашкаливать.

— Утром я разговаривала с Элоизой, — произнесла я.

Его темные глаза засветились.

— Правда?

— Да. Убедила ее немного довериться мне. Поговорить о том, что случилось.

— Она сказала, что ей нужно пространство, поэтому я весь день переживал за нее. — Он на секунду прикрыл глаза. — Может, я эгоист, но я чувствую облегчение от того, что теперь о ней знает кто-то еще, кроме меня. Что знаешь ты. Но еще мне паршиво. Элоиза никогда раньше на меня так не злилась. Думаешь, она простит меня?

— Да, — с уверенностью ответила я. — И ты прости себя, ладно? Должно быть, вам было тяжело одним хранить эту тайну.

— Теперь знаешь и ты, — сказал он. — Извини, что втянул тебя в эту историю.

— Не извиняйся. Зато теперь за ней будет приглядывать еще один человек. Ей, похоже, так страшно.

— А тебе не было бы страшно?

— Не знаю.

— Мы говорим о дочери Теодора Фейвезера, Индия. Когда речь идет о гей-сообществе, его нельзя назвать толерантным.

— Эль так и сказала.

— И она права. Что делает меня…

— Эй. — Даже не успев подумать, что делаю, я коснулась его руки. — Пожалуйста, прекрати это самобичевание. Что сделано, то сделано. И Финн, я знаю, что ты проболтался случайно, но неужели ты думаешь, что это произошло бы в разговоре с любым другим человеком? Ты доверяешь мне. Верно?

— Да. — Он посмотрел на мою руку, лежащую на его, а затем поднял глаза. В них читалось доверие, смешанное с желанием, восхищением, нежностью.

Я убрала руку, понимая, что по-прежнему не уверена в том, кто мы друг другу.

Он вздохнул.

— Ты беспокоишься о том, что подумает Элоиза, да? Как только она перестанет на меня злиться, я поговорю с ней о нас.

— Вообще, она уже поговорила со мной и сказала, что, хоть и зла на тебя, не возражает против нас, если ты и дальше будешь притворяться, что встречаешься с ней, а мы будем видеться тайно.

Все лицо Финна засветилось от облегчения, но, увидев выражение моих глаз, он тут же нахмурился.

— Две колы и две картошки. — Внезапно появившаяся официантка поставила на стол нашу еду.

Я подождала, когда она уйдет, прежде чем ответить на его безмолвный вопрос.

— Не знаю, готова ли я встречаться украдкой.

— Не думай так об этом. Теперь я должен Эль больше, чем когда-либо. Мы просто будем защищать ее секрет.

— Делая секретом то, что бы между нами ни происходило.

— Я дал ей слово. — Его тон был непримиримым, но выражение лица — нет. Задумчивые глаза словно умоляли меня. — И не могу от него отказаться.

— Понимаю. — Я уставилась на свою картошку. Было невозможно находиться с ним рядом и не поддаться идее о нас.

— Что именно в ситуации с нами напрягает тебя?

— Не знаю, — сразу ответила я. И в ответ на его хмурое молчание повторила: — Я не знаю. Стараюсь понять, но ощущаю только одно: что мне неспокойно. Я чувствую, что это неправильно.

— Я ведь не буду изменять Элоизе. — Он дотянулся до моей руки, и от прикосновения его мозолистых пальцев к нежной коже моей ладони у меня побежали мурашки. Из-за увлечения греблей он был богатым мальчиком с руками рабочего.

Мне нравилось это несоответствие. Нравилось ощущать прикосновение его рук. Больше, чем нравилось.

— Я знаю, — проговорила я. — И все понимаю. Просто… — Я с неохотой начала было убирать свою руку, но Финн, не желая отпускать меня, быстро сжал ее. Я посмотрела ему прямо в глаза. — Финн, я не могу…

— Я не могу перестать думать о нашем поцелуе, — прервал меня он.

От огня в его взгляде мои глаза распахнулись. Он начал поглаживать большим пальцем тыльную сторону моей руки, и тот огонь, который чувствовал он, начал зарождаться во мне.

— Финн… — Теперь я умоляла.

— Я расскажу тебе все, что захочешь узнать. О нас с Эль. О других девушках. Только спроси. Но тебе следует знать, что тот поцелуй просто перевернул мой мир.

— О других девушках? — Я нахмурилась и прикусила губу, раздраженная тем, что из всего сказанного мое внимание зацепило именно это.

Он ухмыльнулся — немного самодовольно. Я потянула ладонь на себя, но он сжал ее еще крепче.

— Ревнуешь?

— Не будь засранцем.

Он рассмеялся. Громко. И боже мой, как ему это шло. Ему нужно было чаще смеяться и улыбаться. Определенно.

Ты могла бы стать той, кто поможет ему в этом.

А-а! Я быстро выкинула эту мысль из головы.

— Ладно. — Его смех затих. — Я постараюсь не быть засранцем. Что касается других девушек… Каждое лето я гощу в доме родителей моей мамы во Флориде. Они не такие богачи, как отец, но они на пенсии, и у них хорошая жизнь. Они с отцом не близки и часто воевали с ним за право видеться со мной чаще. В итоге он сдался и разрешил мне проводить у них один месяц летом. Это лучший месяц в году.

— Не сомневаюсь, — пробормотала я. — Они знают правду?

— Нет. Какой смысл их расстраивать? Люди вроде них бессильны против отца. По его словам, у него есть много влиятельных знакомых. Уж не знаю, что его с ними связывает — дружба или шантаж, — но мой отец безжалостный, могущественный человек с серьезными связями. Он никогда не проигрывает. Потому-то я и не могу ничего с ним поделать.

По его мрачному выводу я поняла не только причину, по которой Финн так отчаянно рвался к счастью, но и то, почему в долгосрочной перспективе наши отношения были обречены. Я не нравилась его отцу, и если бы однажды мы с Финном начали встречаться открыто, он не был бы счастлив. Я не хотела думать о том, на что мог пойти его отец в попытке нас разлучить.

Финн, видимо, понял, куда зашли мои мысли, потому что решил сменить тему.

— Во Флориде у меня были девушки, — признался он. — Ничего серьезного. Просто девушки, с которыми можно было потусоваться.

Я прочла между строк.

— Ты имеешь в виду, позаниматься сексом?

Финн обхватил мое запястье, подался вперед, и я — уже не впервые — увидела и ощутила в нем страсть.

— Это был просто секс. Способ забыться. С тобой все иначе, Индия. Ты должна мне верить. Я бы никогда не предал Эль ради девушки, с которой просто хотел бы переспать.

Его пыл волновал, немного пьянил. Если я была воплощением логики, планирования и самозащиты, то Финн был полон эмоций, риска и готовности прямо сейчас прыгнуть вместе со мной с обрыва и в водопад.

— Элоиза знала о других девушках?

— А смысл ей знать? Они были временными во временных ситуациях. И мы с Эль притворяемся, помнишь? Между нами ничего не было, кроме пары коротких поцелуев в губы на публике.

— Зачем ты рассказываешь о других девушках мне?

— Не знаю. — Он вздохнул и, собираясь с мыслями, на миг отвел взгляд. — Наверно, мне хочется рассказать тебе обо всем. Я так долго молчал об отце и Элоизе, что со временем, видимо, стал молчать и обо всем остальном. Это было тяжело, но до встречи с тобой не волновало меня. Я хочу рассказать тебе обо всем. Я хочу, чтобы ты рассказала мне обо всем.

О боже, зачем ему нужно быть такой романтичной занозой в моей заднице?

— Я подбираюсь к тебе, да? — Та его самодовольная улыбка вернулась.

Я закатила глаза и, найдя в себе силы высвободить свою руку, отодвинулась на сиденье, чтобы создать небольшую дистанцию между нами.

— Ты сбиваешь меня с толку.

Он нахмурился.

— Как это?

— Ты можешь быть таким…

— Каким?

— Заносчивым. А затем таким…

— Каким?

— Незаносчивым.

Его рот дернулся от смеха.

— О-кей.

— Считаешь меня уже решенным делом, да?

Веселье слетело с его лица.

— Нет, Индия. Я думаю, что у тебя больше защитных укреплений, чем у крепости.

Теперь уже я сдерживала улыбку.

— Да?

— Да. И меня раздражает, что они мешают показывать, как сильно мне хочется попробовать быть с тобой. Я хочу тебя любым способом, каким только смогу получить.

— Неужели? — поддразнила я.

Переосмыслив свой выбор слов, он рассмеялся.

— Я не это имел в виду.

— Так ты не хочешь меня?

От внезапного огня в его глазах я пожалела, что не остановилась, пока перевес был на моей стороне.

— О, я хочу тебя.

Я ощутила в самом низу живота тот странный, но восхитительный трепет.

О, боже.

— Скажи «да», — не сдавался он. — Я правда хочу узнать о тебе абсолютно все. Но я смогу это сделать, только если ты скажешь «да».

— Все-все? — Страх во мне смешался с восторгом.

Я так долго оберегала свое одиночество, чтобы не быть уязвимой. А сейчас хотела дружбы с Финном, зная, что отдам ему частичку себя.

Но Финн просил не только о дружбе. Он просил о секретах. О желаниях. Мечтах. Страхах. Поцелуях. Прикосновениях. Может, даже о сексе.

Обо всем.

Была ли я готова к этому?

Так и не получив от меня желаемого ответа, Финн вытащил бумажник и положил на стол пару купюр, потом встал. Я с опаской наблюдала за ним, гадая, не облажалась ли я, и будучи в полном замешательстве от самой себя.

Он протянул мне руку, но я не поняла, что это значит. Может, не оставлять девушку в одиночестве за столом, даже если она сводила его с ума, было частью его натуры.

Я неуверенно взялась за его руку, он мягко потянул меня вверх, а потом, широко шагая, повел меня из кафе на парковку.

В моих ушах шумела кровь, сердце часто стучало.

Как только мы подошли к нашим машинам, Финн развернулся и дернул меня к себе. Я, ахнув, стукнулась о его крепкую грудь, а потом сразу же оказалась прижатой к машине.

Его темные глаза горели так горячо, что стали практически черными, грудь тяжело вздымалась, прижимаясь с моей.

Не услышав от меня возражений против того, чтобы быть зажатой между ним и машиной, он медленно наклонил свою голову.

Мое дыхание стало прерывистым, и я в предвкушении закрыла глаза.

От мягкого, легкого, как перышко, прикосновения его губ, мои пальцы скрючились и вцепились в его рубашку. Поцелуй не походил на наш первый — отчаянный, — но был не менее страстным. Еще он был нежным, неспешным и определенно призванным соблазнить меня на то, чего хотел Финн.

И его план работал. Более чем.

Финн прервал поцелуй и, щекоча мой рот своим жарким дыханием, прошептал:

— Скажи «да».

Я подумала об Элоизе. О том, какой храброй она была, открываясь мне.

Будь храброй, Индия.

— Да, — прошептала я.

Красивая и неописуемо сексуальная улыбка, которой он одарил меня, стоила этой смелости.

— Я почти не знаю, что теперь с тобой делать.

Я хихикнула и, опустив голову, уткнулась лбом в его сильную грудь.

— Думаю, нам надо просто жить день за днем.

— Да. — Его руки обняли меня крепче, а подбородок умостился на моей голове.

Какое-то время мы просто стояли, держа друг друга в объятиях, и это было идеально.

Ничего прекраснее я еще не испытывала.

— Наверно, нам следует овладеть кое-какими навыками шпионов-ниндзя, — прошептал он.

Меня затрясло от смеха.

— Навыками шпионов-ниндзя?

Я подняла лицо. Он улыбался мне как мальчишка, и я поняла, что уже вижу ту его сторону, которой раньше не знала.

— Для всех наших будущих тайных встреч.

Я склонила голову набок.

— И где можно научиться этим самым навыкам?

— У мастера шпионов-ниндзя, конечно.

Я захихикала.

— Конечно. А где мы его найдем?

— Или ее.

— Или ее. — Мне понравилось, что он подумал об этом.

— На автомойке?

— На автомойке?

— В антикварном магазине? В библиотеке? В комнате охраны супермаркета?

Прижавшись к нему, я ощутила, как внутри меня взорвалось беспечное, головокружительное веселье, какого я не испытывала еще никогда. Финн Рочестер вновь меня удивил.

И мне это понравилось.

— Он может быть в каком-то более очевидном месте, типа додзё.

— Ты правда думаешь, что мастер шпионов-ниндзя станет скрываться в настолько очевидном месте?

— Иногда самое очевидное наименее очевидно.

Он подумал над этим секунду, а потом покачал головой.

— Нет. Я определенно за антикварный магазин.

— Хорошо. — Я провела ладонями по его груди и, обхватив за талию, заметила, что от моего прикосновения его веки прикрылись. Это было так чувственно. Я решила почаще притрагиваться к нему, потому как сомневалась, что в последние несколько лет в его жизни было много физических проявлений чувств.

— Каким именно навыкам мастер шпионов-ниндзя будет нас обучать?

Он шагнул ближе и вжался в меня всем своим телом, отчего у меня перехватило дыхание и пропала способность дразниться.

— Любым, с помощью которых я смогу остаться с тобой наедине там, где нас никто не найдет.

— О. — От этой мысли я медленно улыбнулась. — Думаю, я с удовольствием воспользуюсь плодами этих уроков.

Финн широко улыбнулся и сжал меня крепче.

Глава 15

— Значит, вы с Финном наконец сделали это?

Брайс резко остановилась перед Эль. В понедельник утром мы стояли около шкафчика Элоизы, и Брайс вопросительно приподняла одну идеально выщипанную бровь.

Шарлотта стояла позади нее, посылая Эль неловкую, почти извиняющуюся улыбку.

Элоизе потребовалось с полминуты, чтобы осмыслить этот вопрос, а затем она, словно спрашивая совета, бросила взгляд на меня.

Суть заключалась в том, что если они с Финном собирались поддерживать свою ложь, то люди должны были думать, что они делают все типичные для влюбленных парочек вещи.

Я незаметно кивнула ей.

Все еще находясь в замешательстве, она снова посмотрела на Брайс.

— Откуда ты…

— Индия сказала нам, что случайно наткнулась на вас в домике у бассейна, а затем Финн вернулся один с неубедительной отговоркой — якобы ты была так пьяна, что он уложил тебя спать. Скорее истощена. — Брайс с хитрой улыбочкой подтолкнула ее. — Понадобилось немного выпить для храбрости, да? Впрочем, какая разница! Дело наконец-таки сделано. А Джошуа с Гейбом наконец-то перестанут приставать с этим к Финну. Должна признаться, я уже начала сочувствовать парню.

Эль с негодованием уставилась на нее.

— Я когда-нибудь обсуждала с тобой свою личную жизнь?

— Никогда. Потому-то я и обрадовалась, узнав, что ты все-таки человек.

Эль, проигнорировав эти слова, шагнула к Брайс и понизила голос.

— Я не героиня твоих любимых похабных видеоблогов. И не распространяюсь о своей личной жизни, потому что она такая и есть. Личная.

— Что ж, прости, что выразила интерес к жизни своей лучшей подруги.

Не желая, чтобы защитное поведение Элоизы вызвало ссору, которая лишь растревожила бы ее, я поторопилась вмешаться и брякнула:

— Ну а я все еще девственница.

Отвлекающий маневр удался. Рты Брайс и Шарлотты раскрылись.

— Ты? — недоверчиво промолвила Брайс.

Я решила игнорировать оскорбление, уже переживая о последствиях своего неожиданного признания.

— Правда? — Шарлотта шагнула вперед. — Потому что я тоже. Если честно, меня немного расстраивало быть последней девственницей в компании, но теперь, узнав, что нас таких двое, я чувствую себя лучше.

— Ты девственница, потому что ханжа. — Брайс отмахнулась от нее и повернулась ко мне. — Но ты почему девственница? Я думала, у тебя было много парней в этой твоей Калифорнии.

Шарлотта вздрогнула. Я сердито посмотрела на Брайс.

— Я никогда не говорила, что их было много. Я говорила, что много встречалась. Встречалась, а не спала.

— Но почему? Ты не похожа на стеснительную ромашку. С тобой что-то не так?

Я пожала плечами.

— У меня будет секс тогда, когда я этого захочу.

— Я не ханжа, — пробурчала Шарлотта с ярко-красными от гнева щеками.

Брайс подтолкнула ее плечом.

— Да ладно. Тебе стоит стать проще.

Элоиза казалась сердитой, однако молчала. Наверное, опасалась, что если вступить в разговор, то Брайс опять начнет спрашивать про их с Финном личную жизнь.

Я открыла рот, чтобы предложить пойти в класс, но тут в коридоре возник Финн. Он остановился между Брайс и Эль.

— Привет. Чего это вы здесь столпились? Что-то произошло?

— У нас тут интересный разговор, Рочестер. Прежде чем я смогла разузнать пикантные детали дефлорации нашей королевы, Индия заявила, что она еще девственница. — Она широко улыбнулась ему.

Финн удивленно повернулся ко мне, и от унижения у меня закипела кровь.

Я была готова провалиться сквозь землю.

— Да что с тобой не так? — Элоиза шокированно воззрилась на свою подругу. — Знаешь, ты всегда была стервой, но в последнее время подняла свою стервозность на новый уровень.

Брайс вздрогнула.

— Я просто шучу.

— Что ж, тогда раскрой глаза, Брайс, потому что никто не смеется. — Элоиза схватила Финна за руку и жестом позвала меня за собой. — Пойдем на урок.

Когда мы пошли, Брайс сказала нам вслед:

— То есть, Индия теперь твоя новая лучшая подруга, а меня на обочину? Вчера ты игнорировала меня в вотсапе.

— Да, я игнорировала новую подлую версию тебя. Научись извиняться, и, может, между нами всеми все опять станет, как раньше. Ты идешь, Шарлотта?

Когда Шарлотта поняла, что не попала в немилость к Эль, то с облегчением на лице помчалась за нами.

Мы зашли в кабинет микроэкономики, и, пока Эль не успела сесть, я поймала ее за руку и потянула ее к себе.

— Думаешь, разумно оставлять Брайс за бортом? — прошептала я и увидела на ее лице беспокойство.

— Я поговорю с ней, — прошептала она в ответ. — С ней что-то происходит. Обычно она не ведет себя настолько жестоко. Сегодня я просто не смогла этого вынести. И ты сказала то, что сказала, чтобы помочь мне. Я не хотела, чтобы она наговорила тебе гадостей из-за этого. Но я поговорю с ней, — повторила она.

Как только я села перед Финном, в дверях появилась Брайс вместе с Джошуа.

Что касается Финна, то он будто бы избегал смотреть на меня.

Отлично.

Он что, психанул из-за истории с девственностью?

Брайс окинула нас злобным взглядом, но из упрямства уселась на свое привычное место. Джошуа, садясь, казался сбитым с толку напряжением в атмосфере.

— Кто-нибудь хочет объяснить, что происходит?

— А что происходит? — В класс зашел Гейб.

— Все ведут себя странно, — сказал Джошуа.

— Наверно потому, что все знают, что на вечеринке в субботу у Финна с Эль был секс, — ухмыльнулся Гейб.

Я закрыла глаза, чувствуя направленные на нас взгляды.

Потому что Гейб сказал это громко.

Очень громко.

Теперь все точно знали о лжи, которую я наплела.

Я открыла глаза и посмотрела на Эль. Она покраснела, но особо несчастной не выглядела.

Я оглянулась на Финна, который почувствовал мой взгляд и посмотрел на меня. На его лице были неловкость и сожаление, и я постаралась безмолвно дать ему знать, что ему не за что извиняться.

— Спасибо за светскую хронику, Гейб, — сказал наш учитель. — А теперь, если вы закончили смущать мисс Фейвезер и мистера Рочестера, то мы, пожалуй, начнем урок.

— К сожалению, на сегодня это вся пикантная информация, которой я могу поделиться, так что вперед, сэр, — рассмеялся Гейб, отнюдь не собираясь извиняться.

***

Информация о Финне с Элоизой быстро распространилась по школе, и хотя Эль явно было неловко, ее защитное поведение по отношению к Брайс пропало. Шарлотта, впрочем, продолжала успокаивать подругу, думая, что та расстраивается из-за слухов, но я знала, что Эль они только на руку, поскольку лишь подтверждали подлинность их с Финном отношений. Она даже беззвучно сказала мне «спасибо», когда мы уходили с микроэкономики.

Однако, когда я зашла в кабинет современной европейской истории, Финн не выглядел особенно радостным. Я села с ним рядом, и он тут же наклонился ко мне, чтобы шепнуть:

— Извини.

— За что?

— Парни хлопают меня по спине, говорят, что я молодец. Не хочу, чтобы ты это видела.

— Финн, — шепотом ответила я, — тебе не за что извиняться. Я сама пустила тот слух. И посоветовала Эль подыграть.

— Так ты в порядке?

— Да. Честно.

В кабинет зашел Франклин, и Финн откинулся на спинку стула.

Я старалась слушать Франклина. Честное слово. Но оказалось, что как бы сильно я ни ощущала присутствие Финна до того, как мы признались друг другу, теперь это чувство стало намного сильней.

Вчера вечером я пришла домой и, рассказав Эль, что мы с Финном решили попробовать тайно встречаться, свернулась в кровати с электронной книгой. Роман, который я читала, стал вдруг более захватывающим и трогательным, а постельные сцены воздействовали на мое тело, как никогда прежде.

Я прикусила губу, стараясь не заулыбаться прямо здесь, в классе.

Долгое время я полагала, что со мной что-то не так, поскольку, целуясь с парнями, не чувствовала того, что чувствовали мои подруги.

Теперь я знала причину. Просто я встретила правильного парня только сейчас.

Я покосилась на него краешком глаза, и у меня перехватило дыхание.

Он смотрел на меня.

И перехватив мой взгляд, сразу же отвернулся.

Я чуть было не рассмеялась.

Вот блин.

Мы не очень хорошо справлялись с тем, чтобы прятать от всех наши чувства.

Похоже, нам следовало поговорить о том, что именно значат «тайные отношения».

***

Мы с Элоизой только что разошлись в коридоре: я пошла в медиацентр на собрание «Крониклс», а она отправилась на репетицию в театр.

Это был странный день.

По атмосфере во время обеда я поняла, что Элоиза и Финн счастливы. Остальные тоже заметили перемену в их настроении и решили, что все дело в том, что их отношения перешли на новый уровень. Эль, очевидно, поговорила с Брайс, потому что за столом та вела себя хорошо. Ну, насколько это было возможно для Брайс.

Казалось, в их мире все было тип-топ.

То есть, теперь уже в нашем.

Но в каком бы восторге я ни была из-за Финна и какое бы облегчение ни испытывала из-за Эль, ложь доставляла мне дискомфорт. Я долгое время хранила свое прошлое в тайне, но это было скорее умалчивание, а не ложь. Кто-то может сказать, что между этими понятиями большого различия нет, но для меня они были. Я никогда не говорила того, что не было правдой. Я просто молчала. Сейчас же мы лгали людям в глаза, и внезапно я осознала, как именно все это время жили Элоиза и Финн.

Если я испытывала дискомфорт, то им, конечно, было в сотню раз хуже.

Однако сегодня по ним этого было не сказать.

Мои сомнения по поводу тайных отношений с Финном снова подняли свои уродливые головы, и он, словно узнав об этом, тут же возник рядом со мной в пустом коридоре.

Он поймал меня за руку, чем испугал меня, и не успела я произнести его имя, как оказалась бесцеремонно затянутой в кабинет творчества, где находилась его фотолаборатория.

Пока в моем животе бушевали бабочки, он решительным шагом провел меня через кабинет, распахнул дверь лаборатории, втянул меня внутрь, захлопнул дверь и прижал меня к ней.

— Финн… — Его рот не дал закончить вопрос. Он прижался ко мне всем своим телом, крепко обхватив мою талию, и я, выдохнув в его поцелуй, вцепилась в него, как в спасательный круг. Все мои сомнения исчезли под напором восторга, вызванного просто тем, что я с ним.