Наша родословная

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

(Луна)

— Я люблю тебя, детка.

— Я тоже тебя люблю, — автоматически отвечаю я, но как, черт возьми, ему удается так небрежно уходить отсюда? Стук моего сердца все еще отдается в ушах, а дыхание по-прежнему прерывистое, пока я пытаюсь успокоиться после того, что мы только что видели.

Мы здесь так долго, что наши глаза привыкли гораздо лучше, чем у "Странников". Я думала, что заплачу, когда смотрела, как Паркер заканчивает Туннель, но наблюдение за тем, как Бретт сжимает руками горло Оскара, повторяется в моей голове.

Прислоняю голову к стене позади меня, и Кай, наконец, немного отодвигается, напоминая мне, почему я злюсь на него. Толкаю его в грудь, но он не двигается.

— Когда мы выберемся отсюда, мы серьезно поговорим. Я даже не могу сейчас иметь с тобой дело. Он был в опасности, а ты не позволил мне помочь. — я говорю тихо, но он наверняка знает, насколько я чертовски зла.

Конечно, когда мы впервые поняли, что они не собираются вытаскивать нас из игры, когда ребята выполнят задание, я пообещала оставаться в стороне. Но я не соглашалась стоять в стороне и смотреть, как им причиняют боль, это, блядь, было не по правилам.

— Сакура, я бы предпочел, чтобы ты злилась на меня, чем подвергала вас обоих опасности. Ты слышала парня, когда мы вошли сюда. Мы могли только атаковать, никакой помощи. — его губы касаются моего уха, опьяняя мои чувства, но я все еще в ярости. — Я не оставлю тебя в ловушке, когда нас превосходят числом в темноте. Кроме того, Оскар знал, что делал. Мы много раз отрабатывали подобные сценарии.

Он серьезно? Они практиковались душить друг друга? И я думала, что мои тренировки были интенсивными. Это знание помогает мне немного расслабиться, но я все еще на взводе и буду на взводе, пока Роман тоже не справится.

Словно прочитав мои мысли, дверь справа от нас снова открывается и с грохотом захлопывается за следующим человеком. Это либо Роман, либо Рен, вот и все, кто остался.

— Луна? — глубокий голос Романа разносится по комнате, и мое сердце снова бешено колотится в груди.

— Я здесь, Ром, — отвечаю я, когда Кай слегка отстраняется от меня.

— Знаете, я нахожу довольно оскорбительным, что ни один из вас не назвал моего имени, — упрекает Кай, и я не могу удержаться от смешка. Он явно слишком много слушал нытье Оскара, и теперь подхватывает его.

— Заткнись, Кай. Как поживает наша девочка? Она еще не сердится на тебя?

— Как будто ты не знаешь, — отвечает Кай, целуя меня в лоб.

— Принцесса, тебе нужно расслабиться. Кай, мне нужно, чтобы ты отвлек ее, пока не услышишь, как хлопнет дверь с другой стороны, я могу почувствовать ее пульс отсюда.

Прежде чем я перевариваю то, что он только что сказал, губы Кая опускаются на мои. Потерявшись от ощущения его губ, мои руки сжимают ворот его кожаной куртки, притягивая его ближе ко мне. Его пальцы скользят по моей шее, обхватывая мой затылок, когда он позволяет мне исследовать его рот. В то время как его другая рука сжимает мое бедро.

По комнате разносится ворчание, напоминающее мне, почему мы здесь, и почему именно Кай пытается занять меня.

Что за куча гребаных «Тузовых задниц».

Моя хватка за его куртку мгновенно превращается в попытку оттолкнуть его, мои ладони прижаты к его груди. Он прижимает меня к себе крепче, перемещая губы к моей шее. Моя голова откидывается назад, поскольку мое тело поощряет отвлечение, желая всего внимания, которое он может предложить.

Меняя тактику, я прижимаюсь своими губами к его губам, усиливая момент. Я расслабляюсь в нем, и когда он меньше всего этого ожидает, я сильно прикусываю его нижнюю губу.

От стона, который вырывается из него, у меня мурашки по коже, а тепло покалывает поверхность моей кожи. От силы укуса я ощущаю вкус крови на языке, но он целует меня сильнее, желая большего.

Твою мать.

Его пальцы так крепко удерживают мое бедро, что я знаю, что позже у меня появятся синяки под кончиками пальцев.

— Всего хорошего, принцесса, — слышу я крик Романа, прежде чем дверь за ним захлопывается.

Кай не отпускает меня, как я от него ожидаю. Вместо этого он углубляет наш поцелуй. Забирая у меня больше и оставляя меня уязвимой. Отрывая свои губы, он прислоняется своим лбом к моему. Прежде чем я успеваю наорать на него, его палец прижимается к моим губам, останавливая мои слова.

— Сакура, — хрипло шепчет он. — Прежде чем ты выйдешь из себя. Пожалуйста, помни, что мы всегда будем делать то, что должны, чтобы защитить тебя. Ты можешь справиться с собой, страх в нас реален и неизбежен. Луна, ты наша жена, и это значит для меня все.

Правда и эмоции в его словах почти ставят меня на колени. Я не знаю, как справиться с той грубостью, которую он позволяет мне увидеть. За этим тихим и наблюдательным человеком скрывается такая страстная душа, что он заставляет меня нуждаться в большем.

Ни с того ни с сего меня осеняет, и я чувствую себя дурой из-за того, что не заметила этого раньше. Возможно, мне не нравится, что он чувствует необходимость защищать меня, но я думаю, что он сделает все возможное, чтобы сделать это из-за своей сестры. Откидываясь назад, я пытаюсь заглянуть в его глаза, но темнота, окружающая нас, затрудняет это. Я должна уважать боль, которую он, должно быть, чувствует, и страх, который он, должно быть, испытывает, потеряв меня. Как бы сильно я ни боялась за своих Тузов, его тревога, должно быть, десятикратна.

Вдалеке я слышу, как дверь снова открывается в последний раз, но я слишком сосредоточена на моем красавце передо мной. Поднимая руки, чтобы обхватить его лицо, я запрокидываю голову и для разнообразия целую его в лоб. Пытаюсь изобразить свои чувства так же, как, насколько я понимаю, это делает он.

— Осторожно! — внезапно кричит кто-то, и Кай быстро поворачивается, чтобы защитить меня. Я почти могу разглядеть Рен, небрежно идущую по тропинке, и никто на нее не нападает, как будто это всего лишь одна большая декорация, через которую она может проскользнуть.

Мое внимание привлекает движение справа от меня, но я не успеваю отреагировать. В поле моего зрения появляется блеск лезвия, и я чувствую укол в щеку.

Какого хрена?

Не желая тратить время на размышления о том, что происходит, я вытаскиваю свой собственный клинок из кобуры. Толкая Кая вперед, я отвожу правую руку в сторону, отбрасывая этого ублюдка, кем бы он ни был, к стене. Правильный ответ — всегда наносить удар первым, задавать вопросы позже, и сейчас это ничем не отличается.

Я вонзаю свой нож прямо им в живот, вкладывая всю свою силу в рукоятку клинка. Моя рука протестующе сжимает перекладину. Крик, который звенит у меня в ушах, определенно женский, и если это не Рен, то это может быть только одна девушка.

Бекки.

Тупая гребаная сука.

Вытаскивая лезвие из ее живота, я повторяю действие, чувствуя, как лезвие проникает в ее кожу.

— Однажды я спасла тебе жизнь, я не повторю ту же ошибку снова, — выдавливаю я. Я не могу разглядеть ее глаз, но вытаскиваю лезвие из ее тела и вытираю о свои штаны.

Рука Кая обхватывает мое тело, прижимая меня к своей груди, пока он пытается осознать то, что только что произошло.

Мое сердце колотится, а дыхание становится тяжелым, когда я смотрю, как она падает на пол, всхлипывая от боли.

— Сакура, у тебя идет кровь, — говорит он, его рука крепко сжимает мое плечо, пока его палец проводит по порезу на моем лице.

Я слишком потрясена, чтобы почувствовать боль, и внезапно застигнута врасплох, когда включается верхний свет. Моргая от вторжения, я не сразу привыкаю к свету. Глядя на свои ноги, я вижу страх в глазах Бекки, поскольку ее жизнь висит на волоске.

Прежде чем я успеваю закончить работу, Кай разворачивает меня, чтобы осмотреть. Его взгляд быстро опускается на мою щеку, и он лихорадочно начинает искать что-нибудь, чтобы остановить кровотечение. Когда он идет снимать свою кожаную куртку, между нами просовывается черный сверток из материи.

Справа от нас стоит Конор, без рубашки, с озабоченным выражением лица.

— Мне жаль, я видел, как она двигалась, и пытался предупредить тебя, но мой крик не дал тебе достаточно времени подготовиться, — тихо бормочет он хриплым голосом.

Кай мгновение смотрит на него сверху вниз, прежде чем взять у него из рук футболку, поднеся к моему лицу и надавливает.

— Это не твоя вина, но спасибо тебе, — бормочу я, не совсем уверенная, что еще сказать.

— Не беспокойся, я здесь, если понадоблюсь. Труди сказала, что вы заставите ее заплатить за свои ошибки, какой бы угрозе она ни подвергалась. Тем не менее, она умоляла меня помочь вам, ребята, во всем, что вам нужно. Итак, я здесь.

Он направляется к выходу прежде, чем я успеваю разобрать, что он сказал.

— Пойдем, Сакура. Нам нужно на это взглянуть, — бормочет Кай, прижимая ткань к моему лицу, и ведет меня за руку к двери. Она мгновенно распахивается, и я вижу отсюда грозного Романа.

Он преграждает Конору путь, пристально глядя на него, пока он, наконец, не замахивается рукой. Без вопросов, Конор принимает это, что-то происходит между ними, прежде чем он пропускает его.

— Просто, блядь, принеси ее, Кай. — я слышу стон Оскара, разочарованного тем, сколько времени уходит на воссоединение. Улыбка, которая украшает мои губы, удивляет меня. Я почти ничего не делала там, но все же чувствую себя совершенно измотанной. Очевидно, что беспокоиться о безопасности моих «Тузовых задниц,» в то время как видеть, как кто-то режет тебе лицо, может быть утомительно.

Кай поднимает мою руку к верхней части моего лица, поощряя меня продолжать давление, когда он поднимает меня на руки. Спорить бесполезно, и я чувствую, что хочу позволить ему позаботиться обо мне, после моего откровения ранее.

Снова бросаю взгляд на дверь: Оскар и Паркер стоят бок о бок, а Роман подходит к нам. Его волосы растрепаны, на руках и щеке запеклась кровь, но он совсем не похож на Паркера или Оскара. Оба они покрыты грязью, Оскар — в большей степени, после того, как повалился на пол с Бреттом.

Черт.

Мы сделали это. Облегчение, захлестнувшее меня, заставляет прижаться к Каю.

У Стила — Один, у Физерстоуна — ноль.