Наследница

Брат

На маскарад Элен явилась в великолепном чёрном шёлковом домино с длинным шлейфом, который при необходимости можно было подколоть специальной булавкой, укоротив его, чтобы не мешал в танце. Обнажённые плечи прикрывала паутинка тончайшей серебристой сетки, создающая ощущение изморози. Подобранные и уложенные в сложную конструкцию волосы оставляли шею открытой, и фиксировались завязками маски, закрывавшей пол-лица. Она была украшена чёрными страусовыми перьями. Из таких же перьев был сделан и веер, который она держала в руке, затянутой в тонкую чёрную перчатку. Поверх перчатки на пальце сиял и переливался крупный алмаз в роскошной золотой оправе.

Юзеф был в белом. На нём был традиционный костюм польского дворянина. Ткань покрывал шёлк вышивки, такая же вышивка украшала великолепные сапоги из тонкой белой кожи. На шапке, отделанной белой норкой, красовалось перо павлина, которое было единственным цветным пятном в белизне костюма. Находясь рядом, Элен и Юзеф прекрасно дополняли друг друга, напоминая шахматные фигуры.

Гости всё прибывали. Чтобы пришедшие не скучали в ожидании начала вечера, между ними сновали слуги с подносами, на которых были прохладительные напитки и цукаты. Наконец, заиграла музыка. Все оживились, даже те, кто танцевать не собирался, придя сюда из любопытства или от скуки. Они оторвались кто от карт, кто от беседы и потянулись в зал, чтобы наблюдать за танцующими парами, а потом обсудить их.

Юзеф не раз видел Элен в танце, сопровождая её во дворец, но впервые сам стал её партнёром. Она танцевала восхитительно. Ей легко давались самые сложные па, она двигалась настолько непринуждённо, что казалось, это был не заученный набор необходимых движений, а её собственная импровизация.

Элен тоже впервые получила такое удовольствие от танца. Это не означало, что раньше танцы были ей неприятны или угнетали её, но сегодня её вёл человек, с которым она была словно одним целым. Он чувствовал её, понимал, подхватывал любой намёк на движение.

Бал, на удивление, удался. Элен, помня свой прошлый приезд в Орёл, никак не могла представить, что такое возможно. Вспоминая чаепития у бурмистра, она просто не верила, что сейчас находится в том же городе. Музыканты играли хорошо, сменяя друг друга, музыка лилась без перерывов. Чтобы хоть немного отдохнуть, приходилось пропускать танец или два. Хорошо ещё, что Элен не признавала слишком тугой шнуровки корсета и предпочла английский корсет, со шнуровкой на спине, французскому, иначе она просто бы задохнулась от нехватки воздуха. Она с сочувствием смотрела на дам, двоих из которых уже вывели на улицу под руки, чтобы они немного отдышались. Третья упала в обморок прямо в танце, и кавалер на руках вынес её из зала. «Хорошо ещё, что она худенькая» — подумала Элен, наблюдая всё это.

Когда в очередной раз Элен и Юзеф стояли у стены, отдыхая, она вдруг заметила человека, который медленно проходя между танцующими и стоящими вдоль стен людьми, не отрываясь, внимательно смотрел на неё. Он был примерно одного роста с Юзефом, стройный, о возрасте судить было сложно, так как за чёрной маской не было видно лица. Одет он был в тёмно-лиловый камзол и треуголку. Заметив ответный взгляд Элен, человек сразу отвёл глаза и быстро скрылся за спинами танцующих.

— Юзеф, ты заметил, как внимательно смотрел на меня этот человек? — спросила Элен секунду спустя.

— Я видел, что на тебя внимательно смотрят слишком многие, — попытался пошутить Юзеф, но увидев, что шутка не нашла отклика, ответил: — Да, я заметил. Но ты, действительно привлекаешь к себе внимание мужчин, несмотря на простоту платья и почти полное отсутствие украшений. Меня это и радует и раздражает, — добавил он тихо.

— Ты считаешь, это простое любопытство?

— А ты видишь другую причину?

— Не знаю… Может, мне уже кажется…

Музыканты заиграли вновь, и Юзеф с поклоном протянул ей руку, приглашая на танец.

Несколько танцев прошло без всякой тревоги — человека в лиловом нигде не было видно. Затем он внезапно появился, ведя в танце весьма пышную даму, которая, надо отдать ей должное, несмотря на свои формы, двигалась хорошо, составляя удачную пару своему подтянутому партнёру. И вновь Элен поймала на себе его взгляд. И ещё раз. И ещё. Он, по-видимому, больше интересовался ею, чем своей дамой, отвечал ей невпопад, на что та, в конце концов, обиделась и больше с ним не танцевала. Он тоже больше не появлялся среди танцующих. Элен стала успокаиваться, говоря себе, что это уже никуда не годится, так нервничать и придумывать себе Бог весть, что только из-за того, что понравилась какому-то мужчине. Это должно больше волновать Юзефа, а не её. Ей почти удалось убедить себя в этом.

Музыка затихла и всех пригласили подойти к окнам или выйти на балконы, чтобы полюбоваться фейерверками, которые вот-вот будут запущены во дворе. Юзеф и Элен стояли на балконе. Совсем рядом загорелось и начало вращаться большое колесо. Сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее, шипя и рассыпая вокруг себя золотые искры. Стало совсем светло. Все смеялись, хлопали в ладоши, что-то выкрикивали. Элен повернула голову… и сразу увидела его. Человек в лиловом стоял совсем близко, но смотрел не на неё, а на её руку, лежащую на перилах балкона. Она убрала руку. Человек взглянул ей прямо в глаза. В этот момент люди потянулись обратно в зал, их разделили, и Элен потеряла из виду лиловый костюм.

Элен стояла у стены и ждала Юзефа, который в поисках слуги с лимонадом отошёл в сторону. Внезапно среди гостей вновь мелькнула лиловая шляпа. Элен надоела эта игра в кошки-мышки, и она решила узнать, что нужно этому человеку и кто он такой. Она решительно шагнула вперёд и вдруг поняла, кто это мог быть. Мгновение колебания — и человек скрылся. В это время подошёл Юзеф с бокалами лимонада. Элен взяла один, отпила немного, затем спросила:

— Юзеф, тебе не кажется странной настойчивость этого человека?

— Он опять был рядом?

— Да. Но не подошёл, хоть я и стояла одна.

— Может, он видел, что я возвращаюсь?

— Может. Знаешь, у меня есть предположение, кто он. И это предположение мне совсем не нравится.

— Ты думаешь, это… он?

— Согласись, это вполне вероятно. Имение рядом, дороги для верховых уже пригодны.

— Но как он смог узнать тебя? Под этой маской даже я не сразу понял бы, что это ты.

— По кольцу. Когда мы стояли на балконе, он тоже был там и внимательно изучал кольцо у меня на руке. О его существовании он знал, даже видел его. Теперь вопрос: что сейчас лучше сделать?

— Думаю, в данной ситуации, когда мы не знаем, сколько у него рядом своих людей, не знаем, что он задумал, а сами безоружны, лезть к нему не стоит. И вообще, я бы сказал, что лучше всего уйти отсюда поскорее и понезаметнее, — сомневаясь в успехе, высказал своё мнение Юзеф.

— Да. Я согласна, — неожиданно сказала Элен. — Теперь остаётся придумать, как это сделать.

— Сейчас я искал слуг с подносами, выходил из зала. Они все идут в конец коридора. Думаю, там должна быть лестница на кухню.

— Точно! А с кухни почти всегда есть отдельный выход на улицу, чтобы не таскать продукты и мусор через дом.

— Это откуда такие познания?

— Я какое-то время провела на кухне, помогала кухаркам. Но это сейчас не важно.

— Элен! А где ты не была?

— Таких мест осталось ещё много, — улыбнулась Элен. — Зато уж обмануть твою будущую жену никакому повару не удастся!

Юзеф в ответ поцеловал ей руку.

— Так что? Уйдём через кухню? — спросила Элен.

— Да. Дождёмся галопа и попробуем ускользнуть из зала, когда будем рядом с дверью.

Так они и сделали. Всё складывалось удачно. Лестница оказалась именно там, где предполагал Юзеф, и вела она не просто на первый этаж, а непосредственно на кухню. Оттуда они, вызвав изумление работников, быстро вышли в коридор и почти сразу поняли, что дверь наружу где-то рядом — пахнуло свежим прохладным воздухом. Выскочив во двор, они не сразу сориентировались, где находятся, но потом, пройдя сначала в одну, потом в другую сторону вдоль низкого забора, поняли, что оказались с противоположной стороны здания. Торопясь туда, где оставался Штефан с коляской, Элен думала лишь об одном: чтобы он никуда не уехал. Но Штефан был на месте. Если он и удивился, увидев своих хозяев, быстро, почти бегом, подходящих с неожиданной стороны, то не стал тратить время на расспросы. Быстро разобрал вожжи и, как только Юзеф подсадил Элен в коляску, стегнул лошадей. Юзеф запрыгнул уже на ходу.

Выехав за ворота, они свернули направо, потом налево и оказались на прямой длинной улице. Штефан погнал пару вперёд. Элен перевела дух. Но не успела она успокоиться, как Юзеф, оглянувшись, коротко сказал:

— Погоня.

Сзади виднелось несколько всадников. Штефан тоже услышал Юзефа и принялся хлестать лошадей, стараясь выиграть расстояние. Но всадники двигались быстрей, и было ясно, что рано или поздно они догонят коляску. Улица, по которой они ехали, перешла в пустынную дорогу, по бокам которой расстилались поля. Небо уже посветлело, начинался рассвет, всадники были хорошо видны. Они приближались. Впереди скакал человек, лиловый костюм которого был хорошо различим. Юзеф, нащупав шпагу, оставленную в коляске перед балом, привстал, придерживаясь рукой за передок, и крикнул Штефану:

— Придержи, я спрыгну, задержу их, а ты гони. Гони, не жалей!

Штефан кивнул и натянул вожжи. Элен не успела понять, что хочет сделать Юзеф, как он уже остался позади, а коляска вновь неслась по дороге. Элен закричала: «Стой! Штефан, стой!», но тот, стиснув зубы, впервые ослушался прямого приказа, продолжая стегать лошадей. Коляска, подпрыгивая на кочках и ухабах, грозила перевернуться в любую минуту. Элен лихорадочно шарила рукой под сиденьем, то и дело ударяясь головой о передок, но никак не могла найти то, что искала. Тогда она встала на колени на пол, повернувшись боком к сиденью и еле втиснув кринолин платья в узкое пространство. Вот теперь она почти сразу нащупала пистолет. Потом второй. Не вставая с колен, прижала один из них к спине Штефана:

— Останови! Останови, или я выстрелю!

Бег лошадей замедлился. Не дожидаясь полной остановки, Элен спрыгнула на землю и поспешила обратно. Они успели отъехать довольно далеко, она начала задыхаться: каким бы ни был корсет — тугим или слабым — он всё равно оставался корсетом, бежать в нём было трудно. Сильный ветер, дующий в лицо, ещё больше затруднял дыхание. К тому же бальные туфельки на французском каблуке были явно не приспособлены к бегу по русским колдобинам.

Она уже видела, что всадники спешились. Белый костюм Юзефа был хорошо виден среди тёмной одежды остальных. Юзефа держали двое. Все смотрели в её сторону, видимо ожидая, когда она подойдёт. То, что со своей стороны видели они, выглядело поистине фантастично. По дороге, резко выделяясь на фоне предрассветного неба, быстро шла стройная молодая женщина. Встречный ветер играл широкими складками шлейфа, и ткань полоскалась за её плечами, создавая впечатление чёрных крыльев. Маска, которую Элен так и не сняла, придавала ей сходство с каким-то сказочным персонажем. Дополняли эту картину, делая её ещё более нереальной, почти безумной, два пистолета в руках у женщины.

Чем ближе она подходила, тем медленнее шла. Все молчали. Элен остановилась шагах в пяти от них и заговорила первая.

— Кто вы? Что вам нужно? По какому праву вы преследовали нас? — в голосе не слышно было ни страха, ни раздражения. Только спокойная уверенность. Нельзя сказать, что это далось Элен легко, но всё же она сумела справиться с эмоциями и даже смогла немного отдышаться, пока подходила, уже не торопясь. Но в душе царило отчаяние. Ну, что она могла сделать против пятерых мужчин? «Опять пятеро» — мелькнула мысль. Да, она может застрелить двоих, с такого расстояния промахнуться просто невозможно, но оставшиеся трое, разумеется, не будут ждать, пока она зарядит пистолеты заново. Да и чем?.. А больше у неё ничего нет. Даже ножа. Но именно отчаяние придало ей силы: что бы ни произошло сейчас, она не доставит удовольствие этим людям видеть её страх или смирение!

Но мужчины, по-видимому, не собирались немедленно хватать её или предпринимать ещё какие-то враждебные действия. Ответ человека в лиловом удивил её.

— Мне нужно задать вам всего один вопрос, сударыня, — его голос, негромкий и хриплый, показался Элен как будто знакомым. Вроде бы она слышала его раньше. Но вспоминать сейчас было некогда.

— Я не буду говорить с вами до тех пор, пока вы не освободите человека, которого удерживаете.

— Он напал на нас, не объясняя причин, и мы были вынуждены обезоружить его и удерживать, чтобы он не натворил глупостей. Он и так успел ранить двоих.

— Удивляюсь, почему вы все ещё живы, — ответила на это Элен.

— Мы и сами удивляемся, — усмехнулся человек в маске, оглядываясь на двоих своих спутников, которых Юзеф успел ранить прежде, чем его обезоружили. Теперь они, отойдя на несколько шагов в сторону, помогали друг другу перевязать раны, которые к счастью оказались несерьёзными. — Даю вам слово, что после ваших ответов, мы отпустим его.

— Нет, — покачала головой Элен, — вы не услышите ничего, пока не отпустите его.

— А если мы отпустим, вы обещаете ответить? Дайте мне слово, что ответите.

— Смотря, какие вопросы вы зададите. Есть такие, на которые ответить невозможно.

— О, на мои вопросы вы ответите легко, уверяю вас. Только бы ответ ваш был правдой!

— Хватит! — вот теперь Элен разозлилась. — Вы захватили моего спутника, а теперь решили обвинить меня во лжи, ещё не начав слушать?! Мне надоело! Считаю до трёх. Если вы не отдадите приказ отпустить пленника, я убью вас. Уверяю, что не хвастаюсь, я стреляю хорошо. Раз!

— Стойте! — человек в маске поднял руку. — Я верю вам. И не хочу рисковать, — он повернулся к Юзефу: — Не начнёте ли вы, сударь, вновь кидаться на моих людей, если вас отпустят?

— Нет, если вы не попытаетесь причинить вред этой даме.

— Хорошо, — кивнул неизвестный, — отпустите его.

Юзефа отпустили. Он сразу подошёл к Элен и взял у неё из руки один из пистолетов.

— Теперь верните ему шпагу, — распорядилась Элен, по-прежнему без тени сомнения в том, что её должны послушаться.

Незнакомец хмыкнул, но взял у одного из своих людей шпагу Юзефа и бросил её к его ногам. Юзеф поднял оружие и бережно вытер платком грязь, прилипшую к эфесу.

— Я выполнил все ваши условия. Теперь вы ответите на мои вопросы?

— Спрашивайте.

— Откуда у вас этот перстень?

Этот вопрос был такой неожиданностью, что Элен растерялась. А это-то ему зачем? Но незнакомец продолжал:

— Каким образом он вам достался? Меня интересует прежний его владелец.

— Это кольцо принадлежит мне. Мне и никому другому, — ответила Элен, вновь начиная подозревать, что перед ней её двоюродный брат.

— Вам? — в голосе звучало недоверие.

— Да. Теперь потрудитесь объяснить, с чем связаны ваши вопросы?

— С тем, что мне известно, кому принадлежало это кольцо раньше, — тихо, но со скрытой угрозой произнёс человек.

— Если для вас это не тайна, то зачем вы спрашиваете?

— Я хочу знать, что стало с бывшим владельцем перстня. И как он к вам попал.

— Перстень был мне подарен. А бывший владелец… — Элен слегка запнулась, — владелица…она умерла.

— Умерла?! — вот такого неподдельного отчаяния Элен услышать не ожидала. — Умерла… Когда?

— Давно. Лет двадцать назад.

— Что? — теперь в голосе удивление, недоумение. — О ком вы говорите?

— О бывшей владелице перстня. Это моя мать.

— Мать?! — мужчина шагнул вперёд, не замечая, что Юзеф поднял пистолет. — И вам передал его ваш отец?

— Да.

— И вы носили его на цепочке, вместе с медальоном?

— Да…

— Не может быть… Элен? — мужчина подошёл к ней вплотную (Юзеф не мешал ему, догадавшись, кто перед ним) и, протянув руку, сорвал с неё маску, разметав по плечам волосы. — Элен… Это ты? Правда, ты? Значит, я всё-таки нашёл тебя, — он улыбался, не отводя от неё глаз.

— Ален… — почти неслышно выдохнула она.

Сзади раздался угрожающий возглас, и Юзеф едва успел остановить Штефана, который, пробравшись стороной, теперь выскочил непонятно откуда с дубинкой в руке.

Элен обернулась, и старый слуга увидел, что она улыбается.

— Штефан, я нашла брата. Нашла! Это Ален. Ален Кречетов.

— А! Это хорошо, — от неожиданности Штефан не знал, что говорить. — Ну… это… ещё неизвестно, кто кого нашёл. Вон, как он гнал за нами!

Услышав это, первым захохотал стоявший рядом с Аленом бородатый мужик, за ним засмеялся сам Ален, потом — Юзеф. Элен улыбалась. Смех подхватили остальные и, наконец, захихикал и Штефан. Когда все успокоились, Элен хотела повторить движение брата, сняв и с него маску, но он мягко перехватил её руку.

— Не надо.

— Почему?

— Это не принадлежность карнавала. Это моё лицо. Я не снимаю её.

— Почему? — повторила Элен.

— Поговорим об этом позже, хорошо? Лучше представь своего отважного спутника, который один бросился против пятерых всадников, имея лишь шпагу в руке.

— Ален, это мой жених, мой будущий супруг, мой ангел-хранитель — Юзеф.

Юзеф коротко поклонился.

— Юзеф Вольский. Считаю честью и удовольствием знакомство с вами, сударь.

— Ален Кречетов. Хотя давно уже я не представлялся этим именем. Считается, что Ален Кречетов погиб при пожаре вместе с отцом.

— Да, — тут же откликнулась Элен, — как и я. Но как тебе удалось спастись?

— Я расскажу вам об этом позже. Это долгая история.

— Простите мне моё безрассудство, в результате которого пострадали ваши люди, господин Кречетов. Мы приняли вас за другого.

— Понимаю, — кивнул Ален. — И у вас до сих пор могут оставаться сомнения. Думаю, это вас должно убедить, — он вытащил из-за ворота цепочку, снял и протянул Юзефу: — Вот медальон, который я ношу всю жизнь. У вашей невесты должен быть точно такой же. Они изготовлены для нас по приказу нашего отца — графа Владимира Кречетова, и являются ключами к ларцу с фамильными ценностями. К сожалению, ларец сгинул во время пожара, и предъявить я вам его не смогу.

— Нет, не сгинул, — голос Элен чётко прозвучал в тишине. — Я нашла его, когда приезжала сюда в первый раз, два с лишним года назад. И догадалась, чем он открывается.

Ален, оставив медальон в руках у Юзефа, обернулся к сестре:

— Я не узнал тебя в тот раз. Как я жалел об этом! Я искал, но было уже поздно, ты уехала.

Теперь озадаченной выглядела Элен.

— В тот раз? О чём ты говоришь?

— Элен, вспомни ночь, которую ты провела в лесу, когда тебя и твоих спутников захватили разбойники. Помнишь?

— Да… Так это…это был ты?!

— Да! Мы встретились и не узнали друг друга. Но как я мог предположить, что напротив меня со шпагой в руке стоит моя сестрёнка!

Тем временем, Штефан, взяв лошадь у одного из стоявших рядом людей, быстро пригнал коляску. Элен и Юзеф сели в неё, и все двинулись в обратном направлении. Ален держался рядом с коляской.

— Почему вы не снимаете маску? — спросил его Юзеф. — Ведь здесь не от кого скрываться.

Ален ответил не сразу.

— Я скрываюсь, прежде всего, от себя самого. Во время пожара, пока я лежал без сознания, лицо сильно обгорело. Я бы так и сгорел, но меня вынес Михей, мой слуга. Он же сумел найти знахарку, которая меня выходила. Но лица она мне вернуть не смогла. Так что с одной стороны я — Ален Кречетов, а с другой — страшилище из сказки, — горько усмехнулся он. — А к маске я так привык за эти годы, что без неё чувствую себя как будто голым.

— А как вы оказались на балу?

— Случайно. Мне так хотелось хоть раз оказаться в той обстановке, которую я помню с детства! А тут такой удобный случай — маскарад! Правда, на входе проверяют, кто под маской, но войти можно разными путями, не обязательно через главный вход… Впрочем, выйти, как вы сами убедились, тоже, — улыбнулся он.

— Так вы всё так же остаётесь атаманом разбойников?

— Да, всё так же. Мне некуда идти. Никто не поверит, что я — это я. Доказательств у меня нет, из-за шрамов меня вряд ли кто-то узнает и подтвердит, что я — Кречетов. Так что мы с вами сейчас расстанемся, не доезжая до города.

— Постой, Ален, как? — встрепенулась Элен, до этого просто слушавшая его рассказ. — Ты опять исчезаешь?

— Нет, сестрёнка, больше я не исчезну. Надо только решить, где мы встретимся.

— И решать нечего. Сейчас мы живём в гостинице. Завтра же… то есть уже сегодня я сниму дом где-нибудь на окраине, и ты будешь жить с нами.

— А мои люди? Нет, жить я в городе не буду, по крайней мере, пока. Но буду приезжать, если скажешь, куда, — Ален остановил коня (город был уже рядом). С ним остановились и все остальные.

— А как я найду тебя, чтобы об этом сообщить? — обеспокоенно спросила Элен.

— Это просто. С вами поедет Степан. Думаю, он не слишком вас обременит. С ним и пришлёшь весточку. А сейчас мне пора.

Ален спрыгнул на землю и подошёл попрощаться. Элен, стоя в коляске, находилась выше него. Положив ему руки на плечи, она смотрела в прорези маски и вдруг, почти одновременным движением обеих рук сняла с него шляпу и сдёрнула маску. Ален инстинктивно отвернулся так, чтобы ей видна была только правая, не пострадавшая щека. Элен осторожно взяла ладонями его голову и медленно, преодолевая его нежелание, повернула к себе… Шрамы и правда были ужасны. Вся левая часть лица выглядела так, будто её расплавили, а потом, неаккуратно налив на поверхность, кое-как высушили. Как ни готовила себя Элен к тому, что увидит, но сдержать вздоха не смогла, на миг прикрыв глаза. Брат дёрнулся, взяв её за руки, хотел вырваться, но она не отпустила его, всё так же придерживая голову. А потом поцеловала в изуродованную щёку. И ещё раз.

— Я знаю, что ты опять сейчас наденешь маску, поскольку к ней привыкли и ты и твои люди. Но обещай, что ко мне придёшь без неё. Тебе не нужна маска, чтобы прятаться за ней. Пусть прячется тот, кто виноват. Только ему не поможет уже никакая маска. Он остался один. Мы поменялись местами.

— Один? О чём ты говоришь?

— Это долго объяснять. Приходи, и мы расскажем друг другу всё. Ладно?

— Я приду. А сейчас скажи только, что ты имеешь в виду?

— Из пятерых убийц остался только Алексей Кречетов. Всё. Больше ничего не скажу. Иди, вон кто-то скачет из города! Не хватало ещё какой-нибудь неожиданности. Прощай!

Он поцеловал ей руку, и каждый поспешил в свою сторону. Рядом с коляской ехал среднего возраста мужичок — Степан.

В новый дом перебрались уже на следующий день, и Степан сразу уехал предупредить Алена о том, что сестра ждёт его. Вскоре Ален был у них. Он сдержал обещание и приехал без маски, хотя и чувствовалось, что ему неуютно, поэтому появился он под вечер, в сумерках. По случаю приезда Алена был приготовлен праздничный обед. Хозяйке объяснили, что брат с сестрой не виделись много лет, считая друг друга погибшими, а теперь хотят отметить встречу. Растроганная хозяйка постаралась на славу.

Слегка натянутая в начале застолья атмосфера вскоре перешла в непринуждённую беседу. Ален и Юзеф ощутили взаимную симпатию и интерес друг к другу. Элен давно уже не была так счастлива. Рядом с ней находились самые дорогие для неё люди. Если бы за этим столом сидел ещё и дядя Янош! И тут же ей вспомнился табор… Они тоже были дороги ей, их тоже хотелось видеть здесь. Она тихонько вздохнула.

— О чём вздыхаешь? — спроси Ален, не сводивший с неё глаз.

— Так, ни о чём, — пожала она плечами. — Просто всё так хорошо, что даже не верится. Всё кажется мне сном. Счастливым сном. Я так часто раньше видела во сне, что сижу и разговариваю с тобой. Мне было так легко и радостно… А потом я просыпалась. Вот и сейчас я боюсь проснуться.

— Не бойся, — засмеялся брат, — это не сон! Я уже несколько раз щипал себя. И, знаешь, больно. Значит, всё наяву, я в это верю. А вот во что никак не могу поверить, так это в то, что тогда, в лесу, это ты стояла против меня со шпагой. И как отчаянно сражалась! Вы понимаете, пан Юзеф, — обратился он к своему будущему зятю, — несмотря на моё преимущество в оружии, она продержалась удивительно долго.

— Охотно верю, — серьёзно ответил Юзеф. — Скажите спасибо, что это произошло два с лишним года назад. Сейчас бы вы не отделались так легко. Я не удивился бы, если бы она даже выиграла у вас бой без всяких скидок. Поверьте, это возможно.

— Даже так?

— Угу. Мы учились вместе, и я могу сказать, что для победы над ней нужна не столько сила, сколько везение. Ваша сестра удивительна. Удивительна всегда и во всём.

— Да, я видел её в образе юноши и должен сказать, у меня тогда даже подозрений не возникло, что передо мной девушка.

— При первой встрече это, действительно трудно разглядеть. Я вот, например, несколько месяцев сомневался, может ли это быть. А кстати, как она вам представилась?

— Паном Александром.

— Ах, вот как. То-то я удивлялся, как это вы не заинтересовались человеком с таким же, как у вас именем. Ведь в фехтовальной школе её знали под именем пана Алена.

— Ну, да, если бы она назвалась так, это, конечно, породило бы вопросы. А так… В тот момент меня не насторожил даже её рассказ о себе. Ведь она же сказала мне, что потеряла всех в один миг, так же как и я. Почему я не расспросил её тогда подробнее? — сокрушённо покачал головой Ален.

— Но вы же не могли даже предположить, кто перед вами. Элен, когда надевает костюм юноши, как будто и в самом деле становится им. Перевоплощение настолько реально, что я сам иной раз забывался и говорил с ней, как с товарищем, хотя всё уже знал.

— Ага. А после этого так мило смущался, — тихонько, себе под нос, вставила Элен.

— А когда вы узнали, что рядом с вами не юноша, а девушка? Давно?

— Давно, — Юзеф улыбнулся. — Мы тогда вместе были в школе пана Юзефа.

— Да, вы говорили.

— Нет-нет, это была другая школа, первая. Подозрения появились тогда не только у меня.

— А у кого ещё? — спросил Ален, а его сестра удивлённо взглянула на него.

— У месье Андрэ. Он был нашим учителем, — пояснил Юзеф Алену. — Мне сказал об этом пан Буевич во время нашего разговора, уточняющего мои обязанности перед его безрассудной воспитанницей.

— То есть… Дядя знал, что месье Андрэ знал, что… то есть… — Элен от удивления заблудилась в словах.

— Элен, что ты так встревожилась вдруг? Знал — не знал. Тебе-то какая разница? Учитель понял, что у него учится девушка, так же, как и я понял, кто ты. Но ведь не сказал об этом никому, кроме пана Буевича. Что тебе до этого?

— Просто она переживает, что не смогла обмануть всех, — засмеялся Ален. — Сестрёнка, ты, оказывается, мало изменилась с тех пор, как мы расстались! Ты и тогда переживала по поводу своих неудач.

— Вот это точно! — заметил Юзеф.

— Да ну вас! — Элен сделала вид, что обиделась, но предательская счастливая улыбка не дала ей этого сделать.

— Пан Юзеф, так что, никто, кроме вас и учителя ни о чём не догадался?

— Представьте себе, нет! По крайней мере, в той школе. Во второй этого не получилось. Обстоятельства сложились так, что все узнали правду.

— И что? Как к этому отнеслись?

— По-разному. Но Элен смогла доказать, что юношей она выглядит или девушкой, на её мастерстве это никак не отражается.

— И все восприняли это спокойно?

— Почти. К этому быстро привыкли. Скажу вам больше: её продолжали называть Аленом. Но в этом, конечно, большая заслуга учителей, которые показали пример. Да и то, что её все считали племянницей хозяина школы, сыграло немалую роль.

Во время этого рассказа Элен сидела, барабаня пальцами по столу.

— Ну, хватит! — наконец, сказала она. — Вы обсуждаете меня так, как будто я вышла! Хватит. Лучше давайте, если вам скучно, обсудим, что будем делать дальше. Но перед этим я хотела бы узнать, что произошло с Григорьевым. Не ты ли, Ален, в этом замешан?

— Я. Я написал ему письмо, в котором назвался своим настоящим именем, и пообещал, что в ближайшее время приду за ним. Он так перепугался, что бежал в неизвестном направлении, бросив всё. Это для меня стало неожиданностью. Но Григорьев, на мою удачу, считал, что надёжно спрячется в лесу. А лес, сама понимаешь, моя территория, где я, как дома. Мы встретились. Я дал ему шанс, вручив шпагу. Он, к слову сказать, так рьяно начал ею размахивать, что мне не сразу удалось его убить. Вот и всё. А вот мне в ответ хотелось бы услышать историю о Лосеве. Как я понимаю, до него добралась ты, сестрёнка?

— Да, добралась. И именно благодаря ему я узнала о том, где искать остальных.

— А Забродов? Его ты нашла?

— Да. Мы поговорили с ним в Казани, где он поселился уже давно. Оттуда я приехала сюда, искать Григорьева.

— Просто поговорили?

— Да, Ален, просто поговорили. Забродов ушёл в монастырь, скоро он примет постриг, — и Элен кратко изложила рассказ Забродова.

— Да, это многое объясняет, хотя и не оправдывает его, — нахмурился Ален. — Но ты права, этот человек уже наказан без нас.

— Скажите, а что всё же случилось с господином… господином… ну, с тем, кто был управляющим у вашего кузена? — спросил Юзеф.

— Кусковым?

— Да. Он-то от чьей руки погиб? Может, это всё же доведённые до отчаяния крестьяне?

— Нет, не крестьяне. Это моих рук дело, — признался Ален.

— Может, мой вопрос прозвучит неучтиво, — произнёс Юзеф, — но всё же: а почему вы так надолго отложили ваше… вашу…э-э…месть? Ведь прошло столько лет.

Прежде чем ответить, Ален помолчал, выпил бокал вина и начал говорить медленно, как бы вспоминая.

— Всё как-то тянулось и тянулось. Долгое время я провёл в доме у знахарки, куда меня принёс Михей, потом пришлось восстанавливать силы, даже говорить пришлось учиться заново: я совсем онемел после того, как я надышался жаром и дымом в горящем доме. Постепенно я заговорил, но прежний голос не вернулся. К тому времени все… участники событий, — он невесело усмехнулся, — уже разъехались по разным местам. Рядом оставался только Кусков. Но я хотел уничтожить сначала Алексея. Тогда мне казалось это правильным. Новый дом для него уже выстроили, и я стал ждать кузена. Но он не жил здесь, бывал только наездами. Живя с Михеем в лесу, мы время от времени встречали сбежавших из деревень мужиков. Это были мои деревни и мои мужики! Я уговаривал их остаться со мной, не бежать никуда дальше, обещал найти способ помочь их родным.

— Так они знали, кто вы?

— Нет, поначалу знал только Михей. Остальные считали меня… не знаю, кем они меня считали. Но оставались. Узнать меня было невозможно: я уже тогда нигде не появлялся без маски, а голос навсегда изменился, стал хриплым и низким, таким, как вы сейчас слышите. Понимая, что мужиков нужно чем-то занять, и дать им шанс помогать своим семьям, я попытался всё же держать их в каких-то рамках, чтобы не случилось ещё большей беды. Как-то так само получилось, что меня стали называть атаманом. Убивать я им запретил, грабили мы тоже избирательно и никогда не отнимали всё без остатка. Поначалу, получив свою долю добычи, каждый старался добраться до родных, чтобы передать им её. Это привело к новым осложнениям. Кто-то что-то замечал, слух доходил до управляющего. Ответ его был жестоким. Управляющий велел схватить несколько семей, в которых было замечено внезапное появление имущества, на приобретение которого ещё вчера у них не было никакой надежды. Их посадили в подвал господского дома и объявили по всем деревням, что в ближайшее воскресенье их всех будут сечь плетьми до тех пор, пока не объявятся беглые члены их семей. Пришлось выручать людей, чтобы мужики не наделали глупостей. Это стоило жизни двоим из разбойников, ещё несколько человек были ранены. Чтобы впредь избежать подобного, решено было связываться только со старостами деревенских общин и передавать им деньги. А старосты уж распределяли их между самыми нуждающимися. Таким образом, им ничего нельзя было предъявить: о деньгах говорили, что, дескать, это «обчественные», все дали понемногу — вот и помощь для кого-то. Управляющий пробовал бороться и с этим, увеличив сумму оброка, но чуть не накликал новую беду: дом барина попытались поджечь. Поняв, что лучше оставить всё по-старому, управляющий успокоился, тем более что барин никаких распоряжений не давал. Его вообще мало, что интересовало в имении, он безвылазно жил в столице. Вот так, разбираясь с возникающими всё новыми и новыми проблемами, я и не заметил, как прошло время. А потом я встретил…пана Александра, — улыбнулся Ален, взглянув на сестру, — и после этого у меня появились и вовсе другие заботы. Я узнал, что моя сестра жива, и понял, что не смогу думать ни о чём другом, пока не найду её. Я вспомнил, что в Польше живёт старинный друг отца — пан Янош, и мне стала понятна связь с Польшей. Но в каком городе? Я забыл совершенно! И чем старательнее я старался вспомнить, тем прочнее забывал. Прошло не меньше месяца, и вдруг меня как будто ударило: Речица! Как я мог забыть! Я нанял людей, которые должны были отыскать дом человека, содержащего школу фехтования в Речице. Но они опоздали, не успели ничего выяснить. Когда дом был найден, ты уже уехала. Попытавшись выяснить, куда, мои люди столкнулись с такой явной неприязнью всех в доме, что едва остались целыми. Разговаривать с ними не желал никто, а когда они попытались пробиться к самому пану, еле унесли ноги: им сказали, что если они ещё раз появятся там, на них спустят собак. Всё же им удалось подслушать, как какая-то пани говорила, что панна Элена теперь в пансионе и вернётся только весной. Где расположен этот пансион, она не сказала. Всю зиму мои люди ждали твоего возвращения, Элен. Но когда ты появилась, они так и не смогли с тобой связаться. Охраняли тебя зорко. А вскоре ты сбежала. Растеряны были все: и мои люди, и те, кто был в доме. Там началась настоящая паника, потому что сбежала ты с паном Юзефом, — Ален весело взглянул на него. — Все, естественно, кинулись искать вас по дороге к Данцигу, где жила его семья. Но… как понимаешь, не нашли даже следов.

— А почему они не пришли к пану Яношу и не спросили его самого? Стоило только сказать, что меня ищет брат…

— Я уже сказал, к чему привела их первая попытка. Повторять её они не решились.

— Да, дядя говорил мне что-то такое. Мы тогда решили, что меня ищет Алексей. Кузен — тоже брат. Двоюродный. А он вполне мог послать кого-то с наказом именно так и представиться. Он знал, что я жива. Вот поэтому меня и охраняли так тщательно.

— Таким образом, я потерял тебя ещё раз. Мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому. Перебирая в памяти всё, что произошло, я опять, как наяву, увидел перед собой пятёрку негодяев. И решил, что время пришло. Только теперь мне хотелось сделать так, чтобы Алексей боялся. Я решил, что убью его последним.

— Да, теперь я вижу, что вы и впрямь близки во всём, — прокомментировал Юзеф. — Ведь вы, сударь, почти дословно повторили слова вашей сестры. Она тоже хотела, чтобы ваш кузен жил в страхе. Простите, что прервал. И что было дальше?

— Дальше? Ближе всех от меня находился, как я уже упомянул, господин Кусков. С него я и начал. В Петербург мне было ехать несподручно, поэтому я стал искать следы остальных. Это было не так просто. Затем до меня дошёл слух, что в Санкт-Петербурге скончался Лосев. Говорили также, есть предположение, что его отравили и причастна к этому женщина. Почему так решили, и были ли доказательства всему этому, для меня осталось тайной. Я побывал в церкви и поставил свечу. Мне хотелось думать, что Господь покарал ещё одного убийцу отца. Но мне и в голову не могло прийти, что в этом приняла непосредственное участие ты, Элен!.. Вскоре отыскались следы Забродова. Казань тоже не близко, и я хотел, прежде чем рискнуть туда ехать, выяснить, где находится Григорьев. Тем более что торопиться мне теперь было некуда: Алексей Кречетов, наконец, поселился в своём доме. Что его заставило покинуть столицу и вернуться туда, где он боялся жить, особенно после смерти Кускова — не знаю. Но мне это было на руку.

— Его прогнала царица Анна, — ответил Юзеф. — Неизвестно, чем он провинился при дворе, чем прогневал её, но даже его имя произносить там запрещено.

— Значит, её Величество Анна Иоанновна разбирается в людях! — сказал Ален. — Теперь вы знаете всё… Так что дальше? Что мы предпримем? Думаю, нужно выманить Алексея из дома, там нам его не достать, у него хорошая охрана. А выманив, его можно будет убить.

— Его нельзя убивать, — вдруг сказала Элен, вызвав изумление на лицах обоих мужчин. Она стояла, глядя в окно, вроде бы даже не интересуясь беседой. Теперь она обернулась и смотрела серьёзно и спокойно. — Ну, по крайней мере, пока. Он должен подписать бумагу, в которой признаёт, что мы — дети графа Владимира Кречетова и являемся его законными наследниками.

— Он никогда не подпишет это!

— Даже если ценой будет сохранение ему жизни? Не верю. Он сделает всё, что угодно, лишь бы остаться в живых.

— Но я…

— Подождите, господин Кречетов, — впервые назвал так Алена Юзеф, — в этом есть правда! Он будет наказан даже более сурово, если не умрёт, а просто лишиться всего, ради чего пошёл на такое преступление. И потом, кто вам может запретить подать на него жалобу в суд? В конце концов, жизнь в рудниках или соляных копях ничем не лучше смерти. Вы не находите?

Разговор ещё несколько раз ходил по кругу, но каждый раз они упирались в одну и ту же проблему: как бы ни поступать с Алексеем, нужно было сначала придумать, как его выманить из дома.

— Нам вряд ли удастся это, — покачал головой Ален, — ведь он наверняка знает о моём существовании, и не станет рисковать.

— Откуда? — спросила Элен. — Откуда он знает о тебе? Ты же не связывался с ним.

— Нет, с ним не связывался. Но, когда я обыскал Григорьева, моего письма при нём не оказалось. Думаю, он мог передать его Алексею.

— Почему обязательно передать? Он мог его, и потерять, и уничтожить.

— Мог. Но и вероятность того, что известие о том, что я жив, могла дойти до кузена, велика.

— Да, тогда может ничего и не получиться, — подтвердил Юзеф. — Остаётся только ждать, когда он покажется за воротами своего дома. Ведь когда-нибудь это должно произойти. Правда, ждать можно долго. Вот если бы…

— Что?

— Как вы считаете, ваш кузен сможет отказаться от официального приглашения?

— От кого?

— Ну, не знаю… Лучше всего, конечно, от бурмистра.

— От бурмистра? Наверное, не сможет. Но для чего бурмистру приглашать его?

— Незачем. Но почему бы не сделать так, чтобы бурмистр не приглашал его, а приглашение всё же было?

— Постойте, — Элен, размышляя, покусывала губу. — Погодите. А почему, собственно, бурмистру не пожелать видеть нашего дорогого кузена?

— Это как? Заставить его, что ли?

— Зачем? Он сам этого захочет. Мы с тобой, Ален, отправимся к градоначальнику и обвиним Алексея Кречетова в убийстве и присвоении графского титула. Это, естественно, повлечёт за собой судебное разбирательство. А для этого графа призовут официальной бумагой. Он не сможет не подчиниться и покинет свой дом! Как вам такой план?

— Элен, это нереально, — покачал головой брат. — Ведь тогда нам с тобой, прежде всего, придётся назваться собственными, настоящими именами.

— И что? Наверное, уже пора. Или ты не собираешься стать, наконец, тем, кто ты есть на самом деле?

— Но кто нам поверит?

— А разве ты забыл, что у нас есть свидетель, который сможет и подтвердить виновность Алексея, и скажет, кто мы такие.

— Ты имеешь в виду Забродова? — спросил Юзеф.

— Да. Кузен, скорее всего, ещё не знает, что он решил стать монахом. Для него это будет неожиданностью.

План обсуждали долго и подробно, поворачивая возможную ситуацию и так и сяк, и всё же ничего лучшего придумать не смогли.