Наследница

Похищение

Лето закончилось. С приходом осени возобновились занятия в школе. Дела Элен здесь поправились, успехи были налицо. Месье Андрэ выполнил обещание, данное пану Буевичу, и научил Элен приёмам, позволившим ей компенсировать недостаток роста и физической силы. Теперь она уже не была манекеном для тренировок, как в начале обучения. Да, она не блистала, но и не производила впечатления безнадёжности. Быть может, юношу Алена это бы не радовало, но девушке Элен казалось вполне достойным.

Дома с учителями Элен больше не занималась, но вместо этого пришла пора балов. Дядя всё так же сопровождал её, но теперь не всегда оставался с ней в танцевальном зале, уходя в соседние комнаты, где стояли столы для игры в карты. Если игра не прельщала его, он присоединялся к тем, кто вёл неторопливую беседу в других комнатах. Там разговор крутился в основном вокруг того, кто станет королём после смерти короля Августа Второго («Дай Бог ему здоровья ещё на долгие годы!»). В случае его кончины, предстояло выбрать нового правителя.

На балах Элен продолжал сопутствовать успех, костяные странички её карнэ не пустовали, получить у неё танец во время бала было практически невозможно: все они были расписаны заранее. Всё это внимание, блеск, комплименты ей нравились, тешили самолюбие, но не захватывали, как могли бы захватить другую девушку её возраста. Пан Янош огорчался, но считал, что всё придёт в своё время. Её необычное увлечение фехтованием он связывал с не закончившимися детскими капризами, казалось — вот пройдёт ещё немного времени, и всё само собой придёт в норму. С наступлением зимы пан Буевич, как всегда, часто уезжал из дома на несколько дней. В это время на неизменные утренние конные прогулки Элен сопровождал кто-нибудь из мужчин — Гжесь или пан Войтек, бывало, что она выезжала со слугой.

Как-то раз в такой момент Элен в сопровождении молодого грума ехала привычным маршрутом по мало проезжей дороге, идущей вдоль берега реки. Мороз за последние сутки сильно ослаб. Деревья стояли в сказочных серебряных уборах. От лошадей после скачки валил пар. Элен улыбалась, довольная, что, как обычно, слуга её не смог догнать, и беспечно отмахивалась от его робких упрёков. Внезапно из-за рощицы показалась группа всадников. Когда они приблизились, в одном из них Элен узнала пана Кветковского. Ей показалось вполне естественным, что он остановил коня, чтобы приветствовать её. Она тоже остановилась. Завязался ничего не значащий вежливый разговор. Прервал его внезапный короткий вскрик её грума. Обернувшись, Элен увидела, как он падает под копыта лошадей, схватившись рукой за голову. Между пальцами виднелась кровь. Повернуться назад, чтобы потребовать объяснений, она уже не успела: ей зажали рот и стащили с лошади, обхватив сзади так, что руки оказались прижатыми к телу. Тут же подъехали лёгкие сани, Элен с уже связанными руками, положили в них, накрыли чем-то, и сани рванулись с места.

Из-под тяжёлого покрывала ничего не было видно. Почувствовав спуск, она поняла, что они съехали на лёд реки. Судя по звуку, вокруг саней скакали верховые. Ехали долго. Сначала по реке, потом поднялись на противоположный берег и продолжили путь явно по дороге. Воздуха не хватало, Элен пыталась пошевелить головой, чтобы хоть немного сдвинуть покрывало, но не смогла. От нехватки воздуха, монотонного стука копыт и мерного покачивания саней она впала в какое-то подобие дремоты. Перед ней вставали картины её жизни с цыганами. Кибитки; лошади; Лачо; Зора; лохматый щенок… Потом она вдруг очнулась. Бег лошадей замедлился, послышался собачий лай. Сани, повернув налево, медленно въехали, по-видимому, во двор (запахло навозом, дымом и хлебом) и остановились.

Некоторое время ничего не происходило. Слышно было лишь, как пофыркивают лошади и где-то недалеко двое лениво ругаются из-за разбитого горшка. Затем снег заскрипел под чьими-то тяжёлыми шагами. Над ней склонился какой-то человек. Не откидывая покрывала, прошептал:

— Будешь вести себя тихо, без скандала — останешься жива и невредима. Будешь буянить — не обессудь, прирежу. Не сомневайся, мне не впервой.

После этого ткань откинули, освободили ей рот и руки. Еле переступая затёкшими ногами, она в сопровождении провожатого с самой что ни на есть разбойничьей бородатой рожей, направилась к избе, оказавшейся крохотным постоялым двором. Внутри было грязно, неуютно, но тепло. За столом в углу сидел пан Кветковский. Туда же бородатый подтолкнул Элен. Она села на скамью.

— Ешьте, пейте, панна Элена, — пригласил Кветковский. — Вы, наверное, замёрзли и проголодались, ведь верхом вы всегда катаетесь до завтрака. Вам надо набраться сил.

Можно было встать в позу и сказать, что ни за что не разделит трапезу с таким негодяем, но Элен и правда очень хотела есть. К тому же, что бы ни ожидало её, следовало подкрепиться, в этом пан Кветковский был прав. Она не собиралась подчиняться никому и при первой возможности рассчитывала сбежать, это она обдумала ещё в санях, когда немного успокоилась. Но на побег опять-таки необходимы были силы. Учитывая всё это, Элен не заставила себя уговаривать. Еда была простая, но на удивление вкусная. Свежий хлеб, только недавно испеченный, пах так сладко… Этот запах навевал воспоминания о русских деревенских избах и о зимовках там цыган. Вспомнив трудную жизнь кочевого народа, она совсем успокоилась и даже позволила себе улыбнуться. Разве это трудности? Подумаешь, похитили. Не убили, не ранили, кормят. Вот бы ещё понять, зачем она нужна пану Владеку. Надо спросить.

— Я имею право знать, чего вы хотите от меня? — спокойно, даже доброжелательно спросила она.

— Не сомневался, что вы первая начнёте разговор на эту тему, — пан Кветковский ухмылялся, привалившись спиной к стене. — Странно другое: почему вы сами до сих пор этого не поняли. А между тем, всё просто. Я хочу повторить попытку, которую вы предвосхитили в прошлый раз. Я хочу жениться на вас! Что вы мне ответите теперь?

— То же, что и тогда. Не вас я вижу в качестве моего супруга.

— Возможно, вы не всё понимаете. Я объясню подробнее. Я пошлю весточку вашему дяде оттуда, где он меня не достанет. И предоставлю ему выбор: либо он благословляет наш брак и даёт за вами приданое, которого хватит на выкуп моих земель, либо, если это его не устраивает, выплачивает мне ту же сумму в качестве выкупа за вас, моя дорогая. Вот и всё! Видите, как всё просто.

— Вы плохо знаете моего дядю, — покачала головой Элен. — Он никогда не согласится на это. Он скорее убьёт меня своей рукой, чем даст согласие на брак с вами. А о выкупе и вовсе не может быть и речи.

— Какие слова! Какая патетика! Но вы забываете, что заставить любую девицу принять предложение достаточно просто, — с этими словами он протянул руку и дёрнул шнурок корсета, выбившийся из-под тёплого жакета. Элен инстинктивно ударила, отталкивая руку. Владек засмеялся: — Да, теперь вы поняли правильно. И если я решусь на эту крайнюю меру (хотя для меня это будет довольно приятная мера!), вы ничего не сможете сделать. А потом будет уже поздно! Кому вы будете нужны?

— Пан Кветковский, вы плохо знаете не только дядю Яноша, но и меня, — теперь голос Элен звучал холодно и резко, хотя так тихо, что слышать её мог только собеседник. — Даже если вам удастся ваш гнусный план, никогда в жизни вы больше не будете знать ни минуты покоя. Я найду способ и время и убью вас!

— О-о! Вы меня напугали!.. Но я вам открою маленькую тайну. У меня есть ещё один способ получить желаемое. Это несколько хлопотнее, но зато ещё более выгодно. Дело в том, что я знаю в России таких людей, которые заплатят огромные деньги, если я передам вас в их руки. Говорят, кто-то из них — ваш родственник. Он имеет к вам дело, касающееся наследства некоего графа, — Элен побледнела. Вот это был действительно неожиданный удар! — Я думаю, продолжать не стоит, а то, как бы вы в обморок не упали, — мерзко улыбнулся Кветковский. — Отдохните и подумайте, что вам больше по душе. Вас отведут в комнату наверху, где вы проведёте ночь. Должен предупредить: не пытайтесь оттуда сбежать. Возле двери и под окном — мои вооружённые люди. Вы слишком большая ценность, чтобы вас потерять.

Комната, куда отвели Элен, была совсем крохотной, обстановка в ней — почти нищенская. Но кровать была застелена чистым бельём. Она села на её край и задумалась. Зачем она нужна в России живой? Кому — понятно, но — живая? Да, Владек что-то сказал о её родственнике. Это ещё кто? У неё никого не осталось. По линии матери никто претендовать на наследство не может, значит, это должен быть кто-то с отцовской стороны. Но у отца был всего один родной брат, никаких двоюродных или троюродных не было, это говорилось в доме неоднократно и с сожалением, поскольку родной брат графа умер. Так кто же может заплатить за неё большие деньги, и кому она нужна живая?

Элен встала, прошлась по комнате, взяла кувшин с водой, чтобы попить. Внезапно взгляд её упал на белые разводы на столе рядом с кувшином. Они выглядели так, будто здесь что-то просыпали, а потом наспех смахнули это рукой. Посмотрев ещё раз на воду в кувшине, переведя взгляд вновь на стол, Элен раздумала пить и поставила кувшин на место. Так, подумаем дальше. Живую её можно использовать. Как? Если она появляется там, то неминуемо возникает спор за наследство. С кем? Одни вопросы! Элен в раздражении опять прошлась по комнате. Предположим, какой-то человек каким-то образом доказал, что он — единственный наследник графа Кречетова. Теперь появляется его дочь. Что делать? Проще всего убить. А вдруг узнают? Так. Можно добиться от неё отказа от наследства. Например, заставить принять постриг. За это можно даже отписать монастырю какую-то часть наследства. Что ещё? Так ведь можно сделать то же самое, что хотел сделать пан Кветковский — жениться! Тогда всё становилось законным! Так. Кажется, варианты закончились. Теперь следующее: нужно решить, что делать сейчас. Согласиться на предложение Владека? Ни за что! Значит, нужно искать способ сбежать.

Этот вихрь мыслей после езды по морозу и тепла избы, утомили её. Элен присела на кровать и опустила голову на подушку, рассчитывая просто немного отдохнуть, чтобы после ещё раз всё обдумать. Но, как только её щека коснулась подушки, она заснула.

Ближе к вечеру ей принесли поесть. Вместе со слугой вошёл Кветковский и остался в комнате. Он был сильно навеселе. Когда дверь закрылась, и они остались одни, Владек прошёлся по комнате (два шага в одну сторону, два — в другую), заглянул в кувшин с водой, сел на табурет у окна и, улыбаясь, молча уставился на Элен. Потом спросил:

— Ну, что, вы решили, какой вариант вам больше по сердцу?

— Нет. Они оба мне не подходят.

— Вот как. Впрочем, я ожидал подобного ответа. Вы удивительно упрямы, панна, — и он засмеялся. — Ну, раз выбор не можете сделать вы, решать буду я. Завтра утром мы отправимся в надёжное укрытие, откуда я сообщу вашему дяде обо всём, что говорил вам. Не скрою и того, что если он не согласится на мои условия, я напишу письмо в Россию. Это даст гарантию, что он будет благоразумен и поторопится ответить согласием.

— Этого не будет. Никогда! — сквозь зубы процедила Элен. В ней так всё пропиталось сдерживаемой яростью, что для страха просто не осталось места.

— Да? А вот у меня другое мнение, — Кветковский встал и шагнул к кровати, возле которой стояла Элен. — Я уверен, что самое большее через месяц буду иметь или тебя и деньги, или только деньги, но большие.

Не в силах больше сдерживаться, Элен быстро выхватила нож, из-за пояса стоящего перед ней мужчины. Но нанести удар не успела. Он схватил её за обе руки и заставил выпустить нож. Когда она попыталась его укусить, Владек сильно ударил её по лицу, и она упала на кровать.

— Маленькая дрянь! Ты решила, что можешь безнаказанно спорить со мной? Не выйдет. Чем раньше ты это усвоишь — тем лучше для тебя же, меньше будет… недоразумений. Я отучу тебя самовольничать, заставлю стать послушной, подчиняться по первому слову.

Он, сверкая глазами, наклонился над ней, дыша в лицо перегаром. Потом взгляд его изменился, стал спокойным, почти нежным. На губах вновь появилась улыбка.

— А что, если я всё же пойду более… традиционным путём? Янош не сможет отказаться выдать тебя за меня замуж, после того, как узнает, что ты стала моей, что спала со мной. Он побоится скандала.

Элен не успела ничего предпринять, мешала боль от удара. Её руки снова оказались в его, он прижал их к кровати, а сам сел ей на ноги.

— Ты красива. Очень красива, — его взгляд скользнул за край корсета. Элен пыталась вырваться, но тщетно, Владек крепко держал её.

— Ты не знаешь, от чего отказываешься, — прошептал он. — Многие женщины, молодые и не очень, проведя со мной ночь, не могли забыть эти часы. Они были бы счастливы оказаться на твоём месте.

— Вот и ступайте к ним, — выдохнула Элен, не оставляя попыток вырваться.

— Не-ет, они не годятся. Одни замужем, другие бедны, — говоря, Владек перехватил оба запястья девушки одной рукой, сведя их вместе, а другой стал поглаживать её шею, опускаясь всё ниже, потом принялся за шнурок корсета. — Так что ты — идеальный вариант для меня.

— Вы омерзительны! — крикнула Элен. Силы были на исходе, их место постепенно заполняло отчаяние.

Но Владек внезапно коротко рассмеялся, потом, грубо схватив её за подбородок, наклонился и крепко поцеловал в губы, зная, что делает ей больно. Быстро встал, оставив её на кровати.

— План остаётся в силе, — теперь он говорил чётко, приказным тоном, а в голосе звучало презрение. — Завтра — в дорогу. Что делать дальше, я решу по прибытии на место. Вполне может быть, что продолжу начатое сейчас, — и, довольный, вышел из комнаты, оставив Элен в состоянии, близком к панике.

Чтобы успокоится, ей пришлось приложить много усилий. Сегодня она впервые после той страшной ночи ощутила себя абсолютно беспомощной. Это состояние, стоило его вспомнить, вызывало у неё волну ужаса. Но постепенно мысли пришли в порядок, к ней вернулась способность рассуждать.

Между тем наступала ночь. Через незанавешенное окно лился лунный свет. Успокоившись, Элен решила, что неплохо было бы поесть. Как бы ни повернулись события дальше, голодной оставаться было глупо. На столе стоял хлеб, нарезанный ломтями и крынка. В ней оказался морс. Кувшин, из которого она не захотела пить, тоже был здесь. Очень хотелось пить, но, вспомнив о своих подозрениях, к морсу она тоже не прикоснулась. Напившись воды из кувшина для мытья рук и взяв кусок хлеба, она подошла к окну. Осторожно выглянув во двор, Элен увидела там человека в тулупе, время от времени поглядывавшего на её окно. Часовой. Значит, Кветковский не просто пугал её. Дальше, справа, виднелись сани, на которых её привезли. Лошадей, видимо, разместили в длинном строении слева от ворот. За воротами блестела накатанная дорога, которую хорошо было видно сверху. В голову ничего не приходило. Открытый двор прекрасно просматривался. Элен решила положиться на случай, который так часто её выручал. Съев весь хлеб и запив его остатками чистой воды, она легла, но не заснула до самого утра.

Наутро дверь открыл вчерашний бандит.

— Одевайся, да топай вниз. Щас уже поедем.

— Куда? — застёгивая короткий жакет, отороченный мехом, миролюбиво спросила Элен.

— Дальше, — лаконично ответил он.

Во дворе вместо саней стоял уже запряжённый лёгкий возок. У ворот потряхивали гривами два осёдланных коня. Ещё два коня дожидались всадников у крыльца. Кветковский разговаривал с хозяином постоялого двора, что-то ему объясняя, и держа в руке какую-то бумагу. Увидев вышедшую Элен и её сопровождающего, он махнул рукой в сторону возка: мол, сажай её туда.

Бородатый подвёл её к возку, открыл дверцу с левой стороны и довольно бесцеремонно втолкнул внутрь, заперев снаружи. Элен окинула взглядом внутренность повозки. Ничего примечательного. Что же делать? На ходу уже вряд ли что-то можно будет предпринять. Ещё раз внимательно оглядевшись, она быстро ощупала руками сиденья, спинки, крышу… Нет, ничего такого, что могло бы натолкнуть её на спасительную мысль. Проводя рукой по правой дверце, она вдруг ощутила движение. Дверца была заперта, но выглядела столь непрочной, что, судя по всему, выбить её ничего не стоило. Бородатый остался стоять у левой дверцы, пану Владеку возок был виден тоже с левой стороны. Если удастся выскочить справа, то какие-то секунды её не будет видно, повозка загородит её и от хозяина и от его подручного. А там, у ворот — лошади! Стоило использовать этот шанс. Попыталась открыть дверцу тихо. Не получилось. Тогда, упершись спиной в левую стенку возка и полулёжа на сиденье, она изо всей силы ударила ногами в правую дверь. От такого удара дверца целиком отскочила в снег.

Резкий звук заставил всех обернуться. Но тех мгновений, в которые они пытались понять, что, собственно, произошло, Элен хватило, чтобы добежать до ворот. Вскочить в седло, сорвать уздечку с привязи — дело двух секунд, а в следующий миг она была уже на дороге. Резкий поворот направо и — вперёд!

На постоялом дворе, опомнившись, Кветковский уже сидел в седле и подгонял остальных. Погоня отстала на какие-то четверть минуты. Когда прошло первое возбуждение от побега, Элен поняла, что конь под ней не отдохнувший и не выдержит долгой скачки. Пока она выиграла некоторое расстояние только за счёт своего малого веса. У луки седла в чехлах болтались два пистолета. Это всего два выстрела. Ещё есть нож, но он не поможет, если её окружат. А это непременно случиться, если она остановится посреди дороги, чтобы прицелиться. Что же делать? Она в отчаянии оглядывалась по сторонам. И внезапно Элен поняла, где находится. Если бы не зима, изменившая всё вокруг, она бы давно узнала местность. Недалеко отсюда в лесу был их охотничий домик. Там есть и ружья и порох! От домика — до реки, напрямик, через лес, а там, за рекой, уже всё родное, туда погоня не сунется, слишком велика вероятность встречи со знакомыми. Только бы хватило сил у коня! Резко свернув налево в лес сразу за поворотом дороги, Элен погнала его по невидимой под снегом тропе, о существовании которой не знали преследователи. Конь то и дело оступался, проваливаясь иногда по брюхо, но, направляемый знающей рукой, вновь выбирался на тропку. Бешеная скачка замедлилась, но это не было облегчением. Погоня немного отстала, проскочив мимо того места, где свернула Элен. Это дало ей ещё немного времени, совсем чуть-чуть, но сейчас на счету был каждый миг. Преследователи вернулись, нашли место поворота и теперь шли по чётко видимому следу.

Вот, наконец, и дом за озером виден. По гладкому льду озера конь опять пошёл вскачь, но Элен чувствовала, что это его последний рывок. Он принадлежал к тем благородным животным, которые умирают на бегу, не останавливаясь даже тогда, когда кончаются силы. Но вот и берег. Элен соскочила с седла, схватила пистолеты и нож и, хлестнув коня по крупу, заставила его забежать за строения. Когда на льду показались первые всадники, она уже была готова к встрече: пистолеты со взведенными курками перед ней, рука опирается о перила крыльца. Пропустив приближающихся преследователей до середины озера, она, аккуратно прицелившись, выстрелила из одного пистолета и почти сразу из второго. Два передних всадника упали. Один из них остался неподвижно лежать на снегу, другой, хромая, пытался поймать свою лошадь, но потом пешком потащился в направлении дальнего берега. Четверо остальных всадников повернули назад, не зная, сколько ещё выстрелов прозвучит со стороны дома. Затем они начали по двое заходить справа и слева. Пана Кветковского не было видно нигде.

Дверь в дом была заперта. Нужно было где-то укрыться! Но где? В этот момент пришла неожиданная помощь в лице егеря. Он уходил в лес проверять силки и сразу поспешил обратно, услышав выстрелы. Ещё не поняв, в чём дело, егерь выстрелил в сторону нападавших и крикнул:

— Что вам нужно? Кто вы?

Вместо ответа прозвучал ещё один выстрел, правда, не причинивший ему вреда. Но был и ещё один ответ на его вопрос. Из-за сарая с сеном показалась женская фигурка и замахала рукой. Егерь с удивлением признал в ней панну Элену. Откуда она здесь? Одна… И кто эти люди? Егерь кинулся к сараю, отпер дверь, и они вдвоём забежали внутрь, закрывшись, как могли. Элен вкратце изложила историю своего появления здесь. У егеря было ещё одно ружьё, но людей видно не было. Вскоре они подошли к дверям справа и слева, остановившись так, что их защищали бревенчатые стены. На требование выйти и вернуться к пану Кветковскому Элен ответила «Никогда!», а егерь сказал что-то, чего она не разобрала, поняв только, что осаждающие должны, по его мнению, куда-то пойти.

Ворота попытались открыть, но получили в ответ выстрел из ружья, заряженного на крупного зверя. Больше открывать они не пытались, но вскоре решили попробовать другой способ выкурить упрямую девчонку с её защитником наружу. Запахло дымом. В расположенное под самым потолком узкое оконце начали падать горящие клоки сена. Элен и егерь переглянулись, в глазах обоих был ужас. Сначала им удавалось тушить занимавшееся пламя, затаптывая его ногами, но вскоре пол, густо устланный сухой соломой и сеном, горел или тлел почти везде. Дым ел глаза, и становилось трудно дышать, как тогда, дома. Но с этим воспоминанием вдруг пришло спокойствие. Элен удалось уйти от огня в тот раз, удастся и нынче. Не суждено ей погибнуть от огня!

Егерь думал лишь о том, каким образом дать шанс панне уйти. Он подошёл к воротам с явным намерением их открыть. Элен схватила его за руку и оттащила в сторону.

— Что ты делаешь?

— Вам надо уходить, панна Элена! Когда я открою ворота, они бросятся на меня. На какое-то время мне удастся их задержать, а вы бегите к конюшне. Она не заперта, замок — только для видимости! Лошадь хорошая, садитесь и скачите в лес! Только не седлайте, не тратьте время! — и он вновь устремился к воротам.

— Нет, — Элен опять тянула его за руку, не отпуская, — мы уйдём вместе!

— Это невозможно!

— Возможно! Иди за мной, — кашляя, она тянула егеря к дальней стене.

Он поддался уверенности в её голосе. Элен лихорадочно вслепую ощупывала руками стену.

— Где же?.. Да где?!

— Что вы ищете?

— Сейчас… Вот! — она нашла тот плохо закреплённый кусок бревна, который заметила в свой первый приезд сюда. — Помогай мне!

Она толкала бревно, оно качалось, но оставалось на месте. Зато одного удара ногой, нанесённого мужчиной, оказалось достаточно: в стене образовалось вытянутое отверстие. Второй обрубок они раскачивали руками вместе и спасительное окошко расширилось. В него уже можно было попытаться пролезть. Стройная Элен, даже не сняв жакета, протиснулась наружу. Егерь снял полушубок, выкинул его на снег, затем полез сам. Увы! Для взрослого коренастого мужчины лаз оказался слишком узким. Можно было расширить его ещё, но на это уже не оставалось времени: ворота скрипели под напором осаждавших, а жар становился нестерпимым.

— Уходите! — и егерь попытался вернуться в сарай. Если бы это ему удалось, всё бы могло закончиться по-другому. Но он застрял. Поняв это, он ещё раз сказал:

— Уходите! Сейчас же!

В ответ девушка схватила его за одежду и, закусив губу, изо всех сил стала тянуть наружу. Этих совместных отчаянных усилий третий обрубок бревна не выдержал: вместе с ним егерь упал на снег, рядом повалилась Элен. Вскочить, подхватить полушубок, помочь подняться панне — всё это дело пяти секунд. Они побежали вдоль задних стенок стоящих в ряд строений к лесу. В этот же момент четверо нападавших ввалились в сарай через сломанные ворота. Внутри всё горело, было полно дыма. Пленников нигде не было видно. Наспех забросав горевшее сено снегом, затоптав пламя, где это ещё было возможно, они нашли в сарае вместо людей внезапно появившееся окно.

— Они ушли! — воскликнул один.

— Никуда не денутся, — голос только что подошедшего пана Кветковского был спокойным, но недовольным. Ну, кто мог предположить, чем обернётся его комбинация! Всё было продумано, всё предусмотрено и учтено. И вдруг девчонка всё испортила! Её поступки предугадать невозможно, её поведение — абсолютно не женское, и это сбивает с толку. — Снег сохранит следы, а пешком им далеко не уйти.

Кветковский и его люди, обойдя сарай, приготовились идти по следу. Беглецы сообразили, что именно так и будет. Чтобы попасть в конюшню, нужно обогнуть постройки, вход в неё находился со стороны озера. Это было невозможно. А пешком, и правда, далеко не уйдёшь. Отстреливаться было нечем, ружьё разряжено, а заряжать — долго, да и, если даже удастся зарядить, всё равно это будет всего один выстрел. Егерь теперь тащил Элен к дому, там было оружие. Они почти успели. До стены оставалось совсем немного, когда вновь прозвучал выстрел: Кветковский со своими людьми бежали к ним.

Егерь перехватил ружьё, которое так и не бросил, за ствол и окованным серебром прикладом ударил по замку ставни. Замом отлетел вместе со скобами. Вторым ударом он выбил стекло, распахнул раму и просто зашвырнул внутрь дома Элен. Когда он сам лез вслед за ней, пуля ударила в раму совсем рядом с его головой. Брызнули в разные стороны щепки, многие вонзились егерю в лицо. Еле переводя дух, беглецы проскочили комнату, в которую влезли, и, захлопнув за собой массивную дубовую дверь, не сговариваясь, придвинули к ней тяжеленный сундук. Потом прошли в кабинет пана Яноша, где на стенах было развешано оружие. Они решили держать оборону. В этом доме такое было вполне возможно. Здесь имелись запасы воды и еды, было из чего и чем стрелять. Единственное, чего боялась эта крепость — огонь. Но об этом думать не хотелось. Для начала решили обойти и проверить все внешние стены. Кветковского с подручными они обнаружили там, где и ожидали — возле входа. Неожиданностью для них явилось не это.

Топот копыт, несколько выстрелов. Голоса, выкрикивающие ругательства и команды. А затем — тишина. Егерь осторожно выглянул в окно… Тут же отпер дверь и вышел на крыльцо, так и держа в руке ружьё. Следом выглянула Элен с пистолетом, взятым в кабинете дяди Яноша в одной руке и ножом в другой.

Всё было кончено. Слуги вязали людей пана Кветковского. Один лежал неподвижно. Сам пан стоял недалеко от дома и угрюмо смотрел на всех. Янош бежал к крыльцу.

— Элен! Цела! Не ранена? Что он тебе сделал?

Она, бросив пистолет, обняла дядю.

— Да, да, цела. Ничего он мне не сделал! Не успел! Это твой егерь помог мне, он такой замечательный! Но откуда вы все здесь? Как вы узнали?

— Это всё потом. Долго рассказывать. Главное — с тобой всё в порядке. А сейчас мне нужно сказать пару слов своему «другу», — и пан Янош подошёл к Владеку. — Ну, что теперь скажешь? Может, хоть попытаешься объяснить всё это? — и, не слыша ответа, продолжил: — До чего ты докатился? Ты, знатный шляхтич, занялся похищением девиц! Ты не деньги, не земли в карты проиграл, ты честь свою шляхетскую проиграл!.. Уходи. Не хочу пачкать руки. И не хочу, чтобы все узнали, кем ты стал. Бери коня и уходи! Но бойся ещё раз попасть мне на глаза, — и добавил хриплым шёпотом: — Раздавлю! — потом повернулся к нему спиной и направился к своим людям.

Элен, всё ещё стоя на крыльце, приветствовала пана Войтека, только что подоспевшего к домику. Заметив движение Кветковского, она среагировала чисто инстинктивно. Владека не обыскивали, только отняли шпагу и пистолет. Теперь, когда все отвернулись от него, он достал из-за отворота расстёгнутого мехового казакина ещё один пистолет, маленький, как игрушка, и прицелился в спину Яношу.

Нож сверкнул стрекозой на зимнем солнце. Никто ещё ничего не понял, а Владек уже тяжело оседал в снег с торчащей из груди рукояткой. Выстрелить он всё же успел, но его пуля пропала где-то в лесу. Какое-то время все стояли, замерев. Потом началось одновременное движение. Все искали глазами руку, пославшую оружие. Только пан Войтек видел бросок Элен. Он, не отрываясь, молча, смотрел на неё. Потом покачал головой и пробормотал, повторив слова, когда-то сказанные Яношем, как бы запоздало соглашаясь с ним:

— Да. Впечатляет.

Сама Элен не успела даже до конца понять, что произошло. Её окружили, ей что-то говорили, дядя, обняв, благодарил… А она смотрела на лежащего человека. Он был ещё жив. Руки царапали утоптанный снег, хрип был слышен даже за гомоном голосов. Но вот — стон, человек весь напрягся и потом сразу обмяк, затих. Пана Кветковского не стало.

Отведя в сторону руки пана Яноша, Элен двинулась к убитому ею человеку. Все расступились. Вновь стало тихо. Она смотрела на красный снег, на остановившиеся глаза, на кровь у рта, окрасившую седеющие усы. Потом повернулась и пошла прочь. Вошла в дом и почувствовала, как закружилась голова, и поднялся приступ тошноты. Опираясь спиной о стену, она сползла на пол. Часто дыша и постоянно сглатывая, она смотрела на свои руки — они дрожали. В дом вошли один за другим Янош и Войтек. Элен подняла голову, спросила сразу у обоих:

— Что со мной? Мне плохо…

— Это ничего, всё пройдёт, — ответил пан Янош. — Ты переволновалась, устала. Сейчас мы поедем домой, только дождёмся кибитки. По такому снегу она сюда приползёт не скоро. А сейчас выпей вот это и успокойся, — и он протянул ей флягу. В ней был её любимый отвар трав, чуть сладковатый, ароматный. Элен слабо улыбнулась, взяла флягу. Но пить не хотелось. Казалось, стоит взять в рот хоть что-то, и её вырвет.

Пан Янош вышел. Оставшийся в доме Войтек сел рядом с девушкой. Посидели некоторое время молча. Потом он достал из кармана другую фляжку, снял с неё крышечку и вложил в руку Элен. Улыбаясь, сказал:

— Таким воинственным натурам не травку пить! Глотни. Давай, давай, не бойся.

— Что это?

— Там разберёшься. Пей!

Нестерпимо жгучая жидкость обожгла горло. Элен закашлялась, на глазах выступили слёзы.

— Ничего, — похлопав её по спине, успокоил пан Войтек, — сейчас станет легче. Хороший коньяк ещё никому не вредил.

Внутри у Элен потеплело. Потом пришло ощущение, будто разжалась какая-то пружина. Она подняла голову, посмотрела на сидящего рядом улыбающегося мужчину и тоже, ещё робко, улыбнулась в ответ.

— Ну, ожила? Вот так лучше. Ты посиди здесь ещё немного. Теперь и травку свою попить можешь. А я пойду, посмотрю, что там к чему. Может, кибитка подоспела, — кряхтя, он поднялся и, уже взявшись за ручку двери, обернулся и сказал: — Я тоже через такое прошёл, когда впервые человека убил. Ты же у нас — девушка со шпагой, так что и характер должна иметь, как клинок, стойкий, прочный. Напоследок вот что скажу. Представь на минуту, что, если бы нож так и остался у тебя в руке, там, на снегу, в луже крови лежал бы сейчас твой дядя Янош. Владек, конечно, ненадолго бы его пережил, наши люди просто разорвали бы его, но… Чего бы ты хотела больше: оказаться невиновной в смерти мерзавца, со спокойной душой, но потерять дядю, или всё же лучше так, как случилось? — и он вышел.

В кибитке с Элен был Гжесь. Он рассказал о том, каким образом помощь подоспела так вовремя. Когда девушка со слугой не вернулись с прогулки к завтраку, в доме поднялась тревога. Были отправлены несколько человек на поиски. Вскоре на берегу реки они нашли раненого грума. Его привели в чувство и сначала отказывались верить его словам, приняв их за бред, так невероятно звучало всё, что он сказал. Трудно было представить, что пан Кветковский, которого часто принимали в доме пана Буевича, способен похитить Элен. Но подробности рассказа и следы на дороге говорили о том, что это, скорее всего, была правда. После этого двое повезли грума домой, а ещё двое поехали вперёд по ещё хорошо заметным следам, оставляя заметки для остальных. Когда спешно собравшиеся для спасения люди выезжали из ворот, они увидели двух приближающихся всадников — это неожиданно раньше, чем обещал, возвращался пан Буевич.

— Куда это вы такой толпой направились? — у него было прекрасное настроение. — Не отдыхать ли? Кот из дома — мыши в пляс?

Послышавшиеся в ответ многочисленные сбивчивые объяснения привели его в недоумение, он решил, что неправильно их понял. Приказав молчать всем, кроме пана Морозевича, он, нахмурив брови, слушал его, не прерывая. Немного помолчал. Затем, велев одному из слуг спешиться, взял его коня взамен своего, уставшего, и приказал ему готовить лёгкую кибитку. Ведь когда они найдут Элен (а в этом Буевич никому не позволил бы сомневаться), её нужно будет доставить домой, и вряд ли она сможет проделать путь верхом. Местом встречи с кибиткой назначили противоположный берег реки, куда в случае необходимости будет послан верховой. Пан Янош, махнув рукой всем остальным, чтобы шли вперёд, сам первым устремился в направлении реки. Место происшествия искать не пришлось — след крови там, где упал грум, был хорошо виден. А дальнейший путь отмечали особые вешки, какими в доме Яноша обычно пользовались на охоте, если в том бывала нужда. Таким образом, когда основной спасательный отряд покинул дом, им не пришлось тратить время на поиск следов. Но зимний день короток. Скоро стало смеркаться. До полной темноты успели только переправиться на другой берег и немного проехать по дороге. Ночь была лунной, но тень леса, подступающего с обеих сторон к дороге, не позволяла разглядеть отходящие в стороны тропы. Боясь не заметить, куда свернули сани, решили остановиться до света. Снега не предвиделось, так что след можно было найти и завтра. Развели костры и кое-как скоротали ночь. Рассвет застал всех уже в сёдлах. Вскоре пан Буевич остановил отряд.

— Я знаю эти места. Здесь одна дорога. Первый постоялый двор ещё далеко, и вряд ли они поехали дальше, не заночевав. Мы можем срезать путь через лес.

Они не успели углубиться в лес — их окликнул с дороги человек. Это был один из тех двоих, что ушли по следу первыми. Он принес известие о том, что Элен бежала. Они с товарищем в этот момент находились в доме, собираясь выехать следом за возком, чтобы продолжить следить за Кветковским. Сами они ничего предпринять не могли, поскольку никакого оружия при них не было. Когда выскочили во двор, к воротам попасть удалось не сразу: там царила жуткая суматоха. В этой суматохе второй пострадал — похоже, он сломал ногу, попав под копыта чьего-то коня.

— Я скакал следом, но так никого и не догнал. Увидел след, ведущий в лес, судя по всему, здесь прошло множество лошадей. Я подумал, не сюда ли свернула погоня. Но это оказались вы.

— Мы ехали с противоположной стороны, но нам они тоже не встретились, — пан Янош задумался. — Может, она свернула в лес раньше? Но зачем? Под её весом любая лошадь даст выигрыш в расстоянии и скорости, но только на гладкой дороге.

— Та лошадь, на которой бежала панна Элена, недавно прибыла на постоялый двор. Она не успела отдохнуть, — заметил слуга.

— Тем более, лучше придерживаться гладкой дороги, а не гнать усталого коня по сугробам… Нет, тут что-то есть, не могла Элен просто так свернуть. Она имеет какую-то цель! — пан Буевич закусил ус, как всегда в затруднительной ситуации. — Так! Возвращаемся на дорогу и идём вперёд. Внимательно смотрим следы в лес.

Отряд двинулся тихой рысью, осматриваясь по сторонам. Через час они увидели уходящий вправо широкий след.

— Вот, где они свернули, — уверенно сказал Морозевич. — Теперь понятно, куда направилась панна Элена.

— К охотничьему домику, — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнёс Буевич.

— Да.

— Если проехать ещё немного вперёд, туда будет хорошая дорожка. Зачем же она свернула здесь?

— Не знаю. Может, случайно проскочила, или место не сразу узнала, а назад вернуться было уже нельзя.

— Как двигаемся: до дорожки и по ней или здесь, по следу?

Войтек прикинул и ответил:

— Я бы пошёл по дорожке. Так будет быстрее.

— Согласен. Вперёд! — скомандовал Янош, обернувшись к остальным.

Дорожка была довольно ровная, хоть и припорошенная снегом. Лошади скакали легко. Оставалось ещё примерно три четверти пути до домика, когда вдали раздались хорошо слышные в морозном воздухе выстрелы.

— Слышите? Это не охотники. Это там, на озере! — и Буевич хлестнул коня, который рванулся с новыми силами вперёд. Но тут же его схватил за повод и остановил догнавший друга Войтек.

— Только не прямо! Так мы сразу попадём на берег озера, на открытое место. И людей положим и панну не спасём! Давай — через лес, и зайдём с тыла.

Янош кивнул и погнал коня прямо по лесным заносам. Вскоре сквозь деревья стало видно озеро, лежащее чуть ниже. Они обходили его параллельно ближнему берегу. На льду темнела неподвижная человеческая фигура, остальных пока видно не было…

— Ну, остальное ты уже знаешь, — закончил свой рассказ Гжесь. Потом, помолчав немного, спросил: — Элена, а как тебе удалось свалить тех, на льду? Ведь одного ты убила.

Элен уже успокоилась, а вместе со спокойствием к ней вернулась привычка слегка подшучивать над приятелем.

— Очень просто, — она говорила серьёзно, но чуть прищуренные глаза смеялись. — Берёшь пистолет. Прищуриваешь один глаз. Прицеливаешься. Нажимаешь на спуск и стреляешь. Потом берёшь другой пистолет…

— Да ладно тебе. Я ведь серьёзно.

— Серьёзно?.. Не знаю… Само как-то вышло.