Наследник на его условиях. Книга 2 (СИ)

37 глава

— Сейчас не самое лучшее время для встреч, — говорит Леон, но тем не менее везет меня в город. — Если что, ты сама на этом настояла.

До сих пор не верится, что брат Зена пошел на уступки. Позвонил рано утром и сказал, что через час может за мной заехать. Я собралась за десять минут и оставшиеся пятьдесят караулила его у окна.

— Однажды я это уже слышала, — парирую. — Только подача была другой, но суть та же. Твой брат в итоге не узнал о моей беременности. Так что поговорю с ним лично.

Леон шумно вздыхает.

— Скажи спасибо своей родственнице за помощь. Все эти внезапные изменения еще ни одну жизнь не сделали лучше и проще.

Я начинаю раздражаться и бросаю беглый взгляд на младшего Дамианиса. Смазливый самоуверенный хлыщ. Повернет ситуацию в свою пользу в одно мгновение. Невыносимо вести с ним диалог.

— Сам же знаешь, у брата проблемы. Серьезные. Всем досталось, ясно?

— Проблемыу них из-за того, что кому-то не следовало совать свой нос туда, куда не просили.

Лицо вспыхивает. Хочется спорить, хочется говорить Леону гадости, доказывать свою правоту, убеждать, что они с Зеном ужасно поступают, добивая меня молчанием и неизвестностью. С утра нервозное и воинственное настроение. И тише оно не становится.

— Ладно, — дружелюбно продолжает Дамианис. — Со временем все образуется. Обиды улягутся, отношения возобновятся, жизнь наладится. Если сейчас поступить правильно.

На этот счет есть большие сомнения. Я пыталась поговорить с Никой, но она не ответила на звонок. Альберт же сказал, что времена непростые и каждый сделал свой выбор.

— Куда мы едем? — интересуюсь, глядя на проплывающие за окном пейзажи.

— К Гибсону тебя везу. Хочу обменять на брата, — ерничает Леон.

— Не смешно. Всем было бы проще, если бы вы изначально делились планами.

— Зен был категорически против, хотя я говорил ему то же самое. Делиться планами следует в самом начале, или тогда уж молчать до конца.

— Поэтому я останусь жить в неопределенности и страхе? Не очень обнадеживающие заявления…

— Мои реалии вскоре будут такими же.

Когда мы подъезжаем к больнице, я ощущаю нешуточное волнение.

— Что это значит? — выдыхаю, с трудом владея голосом.

Леон после паузы отвечает:

— Ты хотела увидеть Зена? Ты его увидишь.

— Я хотела с ним поговорить…

— Насчет этого не уверен.

— Что значит не уверен? — натыкаясь на взгляд Леона, лепечу я. — Я думала, Зен в тюрьме из-за смерти Егора…

— Идем.

Меня словно подвели к обрыву. Без предупреждения.

Выхожу на улицу и следую за Леоном, запрещая себе думать о том, что с Зеном произошло что-то плохое. Но, когда в фойе больницы мы встречаемся с Гибсоном, мучительная тревога окутывает с головы до ног.

— Очень рад видеть, — приветствует нас Стив. — Сочувствую, что так вышло с Зеном, — произносит глухо, разглядывая мое лицо.

— Как? — дергаюсь я, не в состоянии сдержать реакции своего тела.

Гибсон поворачивается к Леону:

— Ты ей не сказал?

— Нет, — отвечает тот.

— Что с Зеном? — Голос начинает дрожать. Мне становится очень страшно.

— У него случился сердечный приступ, — как ни в чем не бывало говорит Стив.

Кажется, этому мерзавцу в удовольствие наблюдать за страданиями других людей. Удивительно, что Гибсон тогда захотел помочь и бросился за мной в бассейн.

Не знаю, как удается устоять на ногах. Явно каким-то чудом. Жаль, такое же чудо не уберегло Зена от беды.

— Как это произошло? Все серьезно? — Я часто-часто моргаю, тыльной стороной ладони смахивая слезы со щек.

— Да. Я договариваюсь с нашими врачами, чтобы перевезти его в Грецию, — добивает Леон.

Молчу, хотя сказать хочется очень много. А еще — реветь в голос.

Лифт, коридор, дорога до реанимации — все как в тумане. Я едва шевелю ногами и, кажется, вот-вот свалюсь в обморок. На автомате вцепляюсь в руку Леона. Он обнимает за талию и помогает идти. Картинки в голове крутятся ужасные. Я потеряла родителей, а если лишусь и Зена, не знаю, как это переживу. А мой сын… Мы ведь только недавно выяснили, что у него есть отец… Разве это справедливо?

Оставив нас с Гибсоном, Леон уходит за разрешением пройти в реанимацию. Стараюсь держаться, но новость о приступе Зена буквально сокрушила. Словно кто-то сверху ударил огромным молотом, и я рассыпалась осколками.

Сажусь на стул возле двери и смотрю на нее, не в состоянии поверить в происходящее.

Младший Дамианис возвращается через пять минут.

— Врач разрешил зайти ненадолго. Но Зен без сознания.

Шумно втягиваю носом воздух, мечтая отхлестать Леона по щекам.

— Поговорить привез, да?

— Время, Даша, — дает он понять, что оно ограничено.

Пытаюсь подняться, но ничего не получается. Я под наблюдением двух пар глаз. Теперь понимаю, почему Гибсон здесь. Подонку оказалось мало проверки, спровоцировавшей мой отъезд? Может, этой сволочи в режиссеры податься? Гребаный вершитель судеб!

Леон помогает встать, доводит до двери, накидывает на мои плечи свой халат и говорит, чтобы заходила.

Ноги не слушаются, тем не менее шагаю. Мне не просто страшно, я испытываю ужас. Краем уха слышу, как дверь за спиной закрывается.

Это будто плохой сон. Зен в проводах. Датчики пикают. Он не двигается, хотя еще недавно был полон сил и планов, не давал мне продыху в постели и трахал, трахал, трахал…

Приближаюсь и трогаю его руку. Слезы текут по лицу ручьем. Перед глазами один за другим проносятся флешбэки, как Зен впервые берет сына на руки, как играет с ним в саду, как укладывает спать. Что если Дамианис не выживет и мой мальчик будет расти без отца? А как же я? Как мне потом жить с разбитым вдребезги сердцем? А малышке Лее?

Не могу сдержать всхлипа. Шепчу, что хочу отмотать время назад и никуда не ехать, а еще лучше не встречать Дамианисов. Слезы капают на ладонь Зена, и он вдруг сжимает мою в ответ, открывает глаза и смотрит осознанным, ясным взглядом. Такого не бывает у людей, которые находятся в реанимации в тяжелом состоянии, на грани жизни и смерти. Я это точно знаю!

— Тише, Даша. Душа в клочья от твоих слез. Живой я. Чего ты меня раньше времени хоронишь?

Во мне растут непонимание и возмущение.

Зен берет мою руку и прижимает к своей груди, где яростно стучит его сердце.

— Здоров я.

— А я после таких потрясений нет… — шепчу обескураженно. — Что все это значит?..

— Объяснить всего не успею. Летите с сыном и Леей домой. Я тоже скоро вернусь.

Смотрит он так пронзительно, что на мгновение я забываю о страхе, как жить, если Зен не выкарабкается.

— Вы… Ты… Господи, как же это жестоко… — Опять начинаю плакать.

— Даша, никому не нужны факты, что ты не причастна к махинациям Калиничева, хотя удалось их найти. Леон выводит меня из общего дела. Пока я здесь, ответственность за тебя и Эмиля на нем, поняла?

Ничего я не поняла, кроме того, что как-то надо идти. До конца. И это первая ясная мысль в голове за последние несколько часов. Истерики оставлю на потом. И вот это все, что братья устроили, обязательно им припомню.

— Ну все, не плачь.

— Придется. — Я нервно сглатываю и сжимаю руку Зена. — За дверью ваш злодей. Ради него это представление устроено?

— Мракобесие, согласен. На что только не пойдешь, чтобы загнать подлеца в угол.

Судорожно выдыхаю, глядя на Дамианиса, в его красивые глаза. Так хочется обнять Зена! Что я и делаю. Как раз в тот момент, когда появляется медсестра и говорит, что больше нельзя находиться в реанимации. Ругает меня, что трогала больного и пыталась его обнять, отчитывает уже в коридоре, словно маленькую девочку. На глазах у Гибсона.

Стараюсь не фокусироваться на нем и никак не подать вида, что на самом деле было в реанимации. Подхожу к Леону и, уткнувшись в его грудь, плачу навзрыд. Причем по-настоящему. Но уже от облегчения, что с Зеном все хорошо.

— Ну все, все, — утешает Леон, пока ведет меня к лифту.

В фойе он отходит купить воды. Стив догоняет Дамианиса и останавливает, они о чем-то переговариваются. Возвращается Гибсон один. Протягивает бутылку с водой.

Я делаю несколько жадных глотков.

— Похвально, что так предана Зену. Настоящие чувства к нему, да?

Поджимаю губы, глядя в ненавистное лицо.

— Лучше бы ты, конечно, сбежала… — Улыбка напротив похожа на оскал. — Был бы отличный повод тебя наказать. А так, получается, и не за что…

Хочется отвернуться, но я выдерживаю взгляд Стива. Через силу.

— Ничего, уже скоро станешь моей личной марионеткой. — Гибсон поднимает руку и вытирает мокрую дорожку с моей щеки. — Ты ведь попрощалась с Зеном?

Мне немедленно нужно на воздух — отдышаться. Дурно от всего происходящего, дурно от слов Стива. Уже и так поняла, что он нашел слабое место младшего Дамианиса и тянет из Леона ресурс, давит, шантажирует, использует в своих целях. А теперь может делать это и через меня с Эмилем. Зен во всем оказался прав.

— Мне кажется, в таких жестоких и циничных тварей люди превращаются, когда им не хватает любви. Или их никто и никогда не любил.

Гибсон стискивает челюсти, пристально меня разглядывая.

— Может быть, Даша. Может быть…

Бросает в жар от того, как он на меня смотрит. Дыхание спирает из-за непрекращающегося ужаса.

— Пока свободна, — кивает Стив на выход. — Но скоро я за тобой приду.

Разворачиваюсь и чуть ли не бегу на улицу, где в машине ждет Леон. Я жадно глотаю ртом воздух, пока сердце безумно колотится. Ладонь горит — так хочется ударить Дамианиса по лицу за сегодняшний день. Мог бы и предупредить, что с Зеном все в порядке. Хотя дело даже не в этом. Зачем он втянул брата в свои проблемы? Леон не должен был этого делать. Не должен! Если, конечно, Зен сам не вызвался помочь.

— Что он от тебя хотел? — уточняет младший Дамианис, когда я забираюсь в салон.

— Как же я мечтаю расцарапать твое лицо!

В ушах до сих пор звучат слова Гибсона.

— Что от тебя хотел Стив? — спокойно повторяет Леон свой вопрос.

— Гибсон сказал, что его забавляет создавать всем трудности. И он продолжит это делать.

— Это все? — В голосе Леона слышится недовольство.

— Еще, что Зен не жилец и скоро Стив за мной придет.

— А ты?

— Бросила ему в лицо, что он чудовище, которое никто и никогда не любил. — Поворачиваюсь к Леону. — И знаешь, после того, как ты не сказал, что с Зеном на самом деле все хорошо, в моем представлении ты такой же монстр, как и Гибсон! — Ударить не могу, но словами я готова расчленять на куски.

Леон выкидывает окурок в окно и громко смеется, словно безумец.

— Заблуждаешься, Даша, — говорит он, закончив веселиться. Включает двигатель, и мы резко трогаемся с места. — Я еще хуже.