Наследник на его условиях. Книга 2 (СИ)

39 глава

— Лея так чисто произносит отдельные слова! Ты не успела бы так быстро ее научить… — задумчиво говорит Ася, наблюдая, как Маугли играет на берегу и поет песенку на нашем родном языке.

— Они с Зеном берут уроки русского.

— Правда? Какие молодцы! Тогда тебе надо взяться за греческий.

— Чтобы мы стали семьей полиглотов? Причем в прямом смысле этого слова. Оба брата знают несколько языков. Зен четыре, а Леон — шесть, — хвалюсь Асе, будто сама столько выучила.

— Выходит, у Эмиля повышаются шансы стать гением? А вдруг он будет как Арсений Мельников?

Непонимающе хмурюсь:

— Впервые слышу это имя.

— Это поэт, — поясняет Ася, закатывая глаза. — Причем наш, русский. По его утверждениям, он знает более ста языков, представляешь?

— С трудом. Я два-то с натяжкой осилила. А греческий и подавно не потяну. Пусть лучше Зен и Лея стараются, у них вон как хорошо получается.

— Согласна. Твоя Маугли — способная малышка. И характер у нее боевой, — продолжает восхищаться Ася.

— Может, с виду Лея и боевая, но переживает за Зена наравне со мной. По несколько раз на дню спрашивает, почему папа с нами не поехал.

Грудь словно кипятком обжигает, когда слышу от Маугли вопросы о Дамианисе. Что ей отвечать, не знаю. Как прилетели в Израиль и поселились в домике на берегу моря, поблизости от какого-то знакомого Леона, я так больше ничего и не слышала ни об одном из братьев. И что хуже всего — не знаю, у кого спросить. Ванесса не особо идет на контакт, да мы почти и не пересекаемся. Ее «любовь» и «дружелюбие» растворились, будто их и не было.

— Учитывая все, что ты рассказывала, у девочки непростая судьба…

— Да уж, — печально хмыкаю. — Маугли только недавно перестала обижаться, что я тогда внезапно исчезла. А теперь Дамианисы нас оставили. И неизвестно, на какой срок.

— Надеюсь, все образуется, — подбадривает Ася и звонко чмокает меня в щеку.

— Я, кстати, теперь официально мама Леи. До сих пор поверить не могу, что у меня двое детей! — Обнимаю подругу в ответ, делясь единственной радостью.

— Полный комплект! Еще недавно Эмиль был у тебя в животе, а уже вон какой славный и активный карапуз, все ему интересно, везде надо залезть. Кстати, а с Альбертом что? — резко перескакивает Ася на больную для меня тему. — Так и не отвечает?

— Нет, — качаю головой и шумно вздыхаю. — Брат не хочет со мной общаться после их выдворения из Швеции. Я ведь теперь преступница международного масштаба! И изгой в собственной семье. Правду говорят, от сумы да от тюрьмы…

— Знаю, о мертвых нельзя плохо, но Калиничев поступил отвратительно! Себя подставил, тебе едва жизнь не испортил, так еще и Альберта зацепило… И как похожи наши судьбы! Я сама ведь недавно была в подобной ситуации!

Стараюсь не думать о действиях бывшего мужа, которые привели к тому, что сейчас происходит в моей жизни. Прошлое научило, что лучше абстрагироваться от негативных мыслей и переключить внимание на позитивные. Если постоянно во всем себя винить, то можно запросто в дурке оказаться. А я туда не хочу. И насчет повторения судьбы Ася права. Поразительное сходство. Столько лет обе жили с мужчинами, которые в один миг предали и растоптали все хорошее, что когда-то было между нами.

— Как вернусь, попрошу мужа помочь Альберту с работой. Уверена, он что-нибудь придумает.

— Спасибо, — благодарю я Асю и плавно перевожу тему.

Не хочу говорить о личном. И без того нахожусь в сильнейшем стрессе, хотя и пытаюсь делать вид, что все хорошо.

Дни сменяют друг друга словно в калейдоскопе и превращаются в серую, невзрачную рутину. Причем в буквальном смысле. На побережье обрушиваются дожди. И такие сильные, что из дома невозможно выйти.

Каждую свободную минуту я впадаю в глубокий анабиоз. Стоит Эмилю заснуть или Асе — взять его поиграть, как тут же принимаю горизонтальное положение и проваливаюсь в сон. Вот и сегодня делаю то же самое, но тихий стук в дверь вырывает из накатывающей дремоты.

— Так, все. Хватит пролеживать бока. Пошли хотя бы в кафе, — заявляет Ася бодрым голосом, заходя в нашу с сыном спальню.

— Не хочу. — Накрываюсь одеялом с головой. — Эмиль проспит еще час точно. И я вместе с ним. Возьми Лею, и сходите в кафе одни.

— Давай тогда вечером? Здесь неподалеку есть приличный ресторанчик. Скучно же днями сидеть дома…

Да, погода не радует, да и дети замучились взаперти. Терраса хоть и спасает, но сидеть вечерами в четырех стенах, пока льет дождь, — не комильфо.

— Может, завтра? — предпринимаю еще одну попытку соскочить. — Ну правда не хочется никуда идти.

— Никакого завтра! Сегодня! Тем более в холодильнике пусто, а я не хочу готовить. Да и бабушка в кои-то веки замечательно себя чувствует и тоже загорелась идеей пойти в ресторан. Я погуглила, там обещают какую-то классную программу. К тому же я скоро уеду, — давит на больное Ася.

Им с Анной Иосифовной пора возвращаться домой. От этих мыслей становится очень грустно. Наш отдых чем-то напоминает поездку в Геленджик год назад. Тогда я была беременной и с животиком, а сейчас — Ася.

— Ну хорошо, — соглашаюсь и сажусь в кровати.

— Отлично! Молодец! — как ребенок радуется подруга и выглядит в это мгновение взбалмошной девчонкой. — С тебя макияж и прическа. Хочу сегодня блистать. И бабушка, кстати, изъявила такое же желание.

— Нет, мы так не договаривались. А Эмиля на кого оставить, пока буду вам марафеты наводить? — бурчу я.

— У нас нянька есть, вон как Лея сблизилась с мелким. Который день от брата не отходит.

Хоть какой-то плюс от этих дождей, дети и впрямь стали лучше ладить. А может, дружелюбная атмосфера окончательно раскрепостила Лею?

Нехотя поднимаюсь с кровати и иду заниматься прической и макияжем Анны Иосифовны, а затем и самой Аси. На Лею и Эмиля я надеваю их самые шикарные наряды и себя заставляю одеться во что-то элегантное. От этого даже настроение появляется.

Через два часа мы заказываем такси и едем в ресторан. Бабушка Аси, несмотря на возраст, восхищает своим бодрым настроением и оптимизмом. Хочу в старости быть похожей на нее. Если, конечно, доживу со всеми этими событиями и нервами.

В заведении в самом разгаре веселье. В зале напротив у какой-то местной компании корпоратив — отмечают двадцатилетие. Приехали известные музыкальные исполнители, обещают фейерверк. Движ полным ходом!

Седоватый пожилой мужчина в строгом деловом костюме собирает вокруг себя родственников и коллег, с каждым фотографируется, принимает подарки и знаки внимания. У него очень симпатичное лицо и внушительный живот.

Прижав сына к груди, я наблюдаю за этой картиной с умилением. Особенно трогательно, когда старичок выглядит неприлично счастливым в окружении четырех дочерей.

Раньше не задумывалась о том, как важно иметь тыл и крепкую семью. За Егора я рано выскочила замуж, заботилась о нем изо всех сил, даже детей поначалу хотела. А потом все как-то резко изменилось, мы оба ушли в карьеру, свернули не туда. Сейчас смотрю на этого старика, окруженного детьми, и так ярко осознаю свое истинное желание. Словно мне саму себя вернули!

— Ты чего зависла, Даш? — окликает Ася и, вцепившись в мою руку, тянет за собой. — Пошли.

Эмиль начинает беспокойно себя вести, а мне так хочется еще поподглядывать за счастьем других людей, насладиться непринужденной атмосферой радости и веселья. Это безумно заряжает! Отхожу к столу, сажаю Эмиля в стульчик и возвращаюсь ко входу, оставив сына на подругу.

С улыбкой слежу за позитивным стариком. Интересно, он женат? Не похоже. Вот бы его с Асиной бабушкой познакомить. Есть у них что-то общее — наверное, темперамент. Жаль, Анна Иосифовна не поймет его языка. Да я и сама не понимаю, но все и так видно по их счастливым лицам.

— Спорим, я знаю, о чем ты сейчас думаешь? — раздается позади до боли знакомый голос.

Уязвимость бывает разной. Моя — очень высокая. Если бы сейчас держала Эмиля на руках, то, вероятно, осела бы вместе с сыном на пол. Что, собственно, и делаю. Слегка покачнувшись и чувствуя, как слабеют ноги, я машинально ищу опору. И нахожу ее в сильных руках, которые удерживают от падения.

Почему-то хочется горько расплакаться, когда я встречаюсь с темными глазами Зена.

— После смерти Киры я часто приходил на пляж и наблюдал за семейными парами. Было больно, но в то же время и приятно. Что у кого-то получилось сохранить и приумножить свое богатство. Не то, которое на банковских счетах, а здесь… — Рука Зена под моей грудью, возле солнечного сплетения. — Я совершенно не ценил, что имел. Казалось, это всегда будет в моей жизни… — Повисает недолгая пауза. — Единственное, чего я желал в последние дни, — приехать за тобой и детьми, чтобы попробовать начать с чистого листа.

На секунду мелькает мысль, что воображение играет со мной злую шутку. Необходимо убедиться, что это не сон. Прижимаюсь к Зену всем телом и обнимаю его за шею.

— Скажи, что ты настоящий, — шепчу в губы и чувствую его тяжелое дыхание, каждое перекатывание литых мышц.

Он упирается мне в живот своей эрекцией.

— Еще остались сомнения?

Не сон!

Тут же пронзает воспоминанием о настойчивых, глубоких, жадных проникновениях Дамианиса, до моих мокрых ресниц и громких криков.

Открываю рот, чтобы сказать, как скучала, как ждала этого момента, но от эмоций перехватывает дыхание. Кажется, я вот-вот ими захлебнусь! Зен проводит пальцем по моим губам, слегка надавливает, а затем мягко проникает внутрь, рождая еще больше воспоминаний и картинок в голове.

Он что-то говорит, вроде бы на греческом, а потом целует. Так горячо и страстно, будто собирается меня съесть!

О боже… Вкус его поцелуя, сладко-терпкий, расползается по рецепторам и освобождает меня от щемящей тоски, в которой я задыхалась все эти дни.

— Папа! — доносится сквозь затуманенный мозг крик Леи. — Папа!

Мы прекращаем целоваться. Маугли протискивается между нашими телами, обнимает Дамианиса и виснет на нем, почти как я несколько минут назад. Счастливо смеется, пока мы с Зеном надсадно и часто дышим, глядя друг на друга.

Как же чертовски нереально происходящее!.. И как оно реально, черт возьми!

— Папа, ты больше не уедешь? — щебечет Лея, и я вижу, как Зен млеет от ее ласкового голоса, слова «папа» и рук на своей шее.

— Только если с вами. — Он обнимает нас обеих и ведет в зал к Эмилю.