Наследство с условием

ГЛАВА ПЯТАЯ

Как долго женщина может принимать ванну?

Томас заскрипел зубами, стараясь не обращать внимания на всплески воды и видения гладкой оливковой кожи в своем распаленном мозгу. Прошло две минуты, десять, двадцать — кажется, целая вечность. Он пожалел, что приглушил музыку. Настоящая пытка сознавать, что Энджи от него через две двери, обнаженная и волнующая, а он не знает, что сказать и как начать их свидание.

Дьявол.

За окном горели огни, на мосту образовалась пробка, по тротуару спешили люди. Все как обычно, за исключением того, что вот-вот должно было случиться.

Вдруг он спиной почувствовал движение, увидел отражение в стекле и напрягся. Энджи появилась из ванной в белом халате, прошла в глубь комнаты, и Томас услышал шуршание льда в ведерке с бутылкой.

— Могу я предложить тебе стакан шампанского? — как ни в чем не бывало спросила она. — Или предпочитаешь что-нибудь покрепче?

Томас отрицательно покачал головой. Свою дозу он уже выпил: достаточно, чтобы рассеять страхи, но не потерять контроль.

Энджи наполнила свой бокал и направилась к нему. Босые ноги бесшумно скользили по ковру, золотые браслеты на лодыжке позвякивали. Она остановилась у стереосистемы и нагнулась, чтобы прибавить звук.

— Не возражаешь? — спросила она.

Нахмурившись, он старался не смотреть на глубокий вырез халата. Его кровь бурлила в такт классическим аккордам. Концерт для фортепьяно с оркестром — странный выбор?

— Чем ты занималась?

— Расслабляющая терапия, музыка, — она отсалютовала бокалом, — и ванна.

— Тебе нужно расслабиться?

— Немного. — Уголки ее рта приподнялись. — Теперь у меня есть преимущество.

Они прямо посмотрели в глаза друг другу. Обоим было трудно.

Но Энджи есть Энджи, она всегда старается найти способ решения проблемы.

— Ты уверен, что не хочешь выпить? Или принять ванну? Рекомендую джакузи.

Видимо, нежелание всего перечисленного было написано у него на лице. Он в нерешительности застыл посередине комнаты.

— Хорошо, тогда снимай рубашку.

Она поставила на прикроватный столик стакан и начала разминать пальцы.

— Сделаю тебе массаж.

— Не надо.

— Чушь! Ты выглядишь ужасно зажатым, а люди говорят, что у меня волшебные руки. — Девушка повернулась и кинула через плечо:

— Только возьму крем из ванной комнаты и…

— Нет.

— Без крема?

Не надо крема, волшебных рук, обнаженных бедер, восседающих у него на пояснице.

— Не нужно ни массажа, ни ванны, ни выпивки. — Томас отставил стакан в сторону.

— Тогда…

Их глаза встретились, и воздух в комнате загустел. Они пришли сюда для секса не ради удовольствия, а ради ребенка. Энджи судорожно сглотнула и сжала цепочку на шее.

— Ну, может, сядем и поговорим? Закажем в номер ужин и бутылку вина.

— Ты голодна?

— Нет.

— Тогда зачем заказывать ужин? Энджи, это не свидание.

Ее глаза потемнели от его грубости. Пролетела секунда, и девушка вздернула вверх подбородок.

— Хочешь заняться делом?

— Да. — Именно. Без фантазий, романтики и разговоров. Впрочем, ему не стоило вести себя так жестоко хотя бы потому, что она делает ему одолжение.

— Нервничаешь?

И все-таки не стоит срываться на девушке, если ты не можешь справиться со своими страхами. Энджи покраснела и отвела взгляд.

— Конечно, — ответила она. — А ты нет?

— Почему «конечно»? Ты же сказала, это всего лишь секс.

Она покачала головой и выдавила из себя смешок.

— Приятно, что ты помнишь мои слова!

— Ты имела в виду что-то иное?

— Разумеется. И знаешь, если бы я впадала в ступор так же часто, как и ты, у нас вообще бы не появилось шанса зачать ребенка…

Он мог спросить, почему женщины всегда изъясняются сложно и путано. Впрочем, это то же самое, что спрашивать, почему за зимой следует весна. Но Энджи… Он всегда считал ее прямолинейной.

— Почему ты согласилась?

— Я говорила уже. Потому что могу это сделать.

— Правду, Энджи. — Он смотрел ей в глаза. — Без шуток.

Девушка смотрела на твердо сжатые челюсти и ледяные синие глаза. Она вдруг поняла, что если признается в своих истинных желаниях вернуть его к нормальной жизни, то ее мечты пойдут прахом.

Но лгать она не могла, ни ему, ни себе.

— Я всегда хотела тебя, — медленно отчеканила она. — И не смотри на меня так удивленно. Я тебе говорила это еще на прошлой неделе у пруда.

— Ты преувеличиваешь.

— Помнишь мое восемнадцатилетие?

— Вечеринку в «Шардис»?

Томас машинально кивнул. Глупый вопрос, конечно, помнит, ведь тогда он встретил Брук.

— А я помню, как бегала по магазинам в поисках самого красивого и сексуального платья. Оно было белое, струящееся, выгодно подчеркивало мои формы. — Девушка провела руками по бедрам, вызывая в памяти восхищенные вздохи и взгляды парней при ее появлении в ночном клубе. — Я выбирала его для тебя.

— Да, но у тебя тогда был друг.

— Он был мальчиком, — она пожала плечами, — а ты мужчиной.

Томас издал странный звук.

— Семь лет прошло.

— А я все это время думала о нас, о тебе и обо мне.

— Речь идет лишь о сексе, — сурово напомнил он.

— Перестань повторять, я прекрасно слышу, но тебе следует знать, что к сексу я отношусь серьезно. Я женщина, или не заметил?

— Я же не слепой.

Она долго смотрела на него. Значит, он все-таки видел в ней женщину, а не старого приятеля по детским играм. И сколько бы он не твердил про «голый секс», она знает, что между ними может быть нечто большее.

Энджи облизала сухие губы.

— Помнишь книгу, которую я читала? Так вот, там написано, что лучше меня кандидатки на роль матери тебе не найти, мой цикл точный как часы, двадцать восемь дней, что, между прочим, большая редкость. У меня нет проблем с гинекологией. Я сильная и здоровая.

— Ты действительно хочешь иметь ребенка?

— Желательно нескольких. Все ангелочки, не плачут и не огорчают маму.

Она улыбнулась, а он стал мрачнее тучи.

Энджи медленно приблизилась, на ходу распуская волосы, которые от пара приняли свою обычную форму буйных локонов. Она наклонилась и взяла с подоконника свой бокал.

— Я устала просто мечтать о тебе. — Девушка сделала глоток шампанского. — Если ты согласен на секс, то мне большего и не надо.

Что-то в ее глазах взбудоражило его, и он резко отвернулся к окну.

— Тебе придется многим пожертвовать.

— Да, но и приобрету я многое.

— А работа?

— Она временная. Меня заменят.

Он ничего не ответил. Уверенность Энджи явно нервировала его. Сейчас он сделался напряженнее, чем когда только пришел сюда.

Она сделала еще один глоток шампанского.

— Не знаешь, что делать дальше? — спросила она. — Может, пойдем в спальню? — Когда он не ответил, она развернулась и направилась к двери в соседнюю комнату.

— Энджи.

Она обернулась и увидела в его взгляде целую бурю чувств.

— Звезд с неба не жди, — едва вымолвил он.

— У меня скромные запросы.

Ложь. Семь долгих лет она ждала нужный момент, надеялась, мечтала. И сегодня, когда ее сердце ликует от предвкушения, Томас может все разрушить.

Он спросил, нервничает ли она, а сам-то ничего не сказал!

Томас с отвращением пригладил волосы. Она отчетливо помнит это чертово платье, как и первую встречу с Брук, с единственной женщиной, которую любил, любит и будет любить.

Как он может пройти через это испытание? Как он может снять одежду и лечь в постель с другой женщиной? Что заставило его думать, что с Энджи будет легче, чем с безымянной незнакомкой?

И если он хотел честности, то почему не признался в том, что весь последний году него не было секса?

Стиснув зубы, Томас боролся со страхом сделать шаг к комнате, дверь которой осталась открытой, как приглашение к греху.

Только секс, напомнил он себе. Секс с шикарной женщиной, предлагающей ему то, что так любят остальные мужчины. Скорее всего, она и в постели не робкого десятка. Так что с его стороны потребуется лишь лечь на спину, закрыть глаза и думать о Камеруне.

Необходимость принятия решения — как зубная боль, чем дольше думаешь, тем больнее. Но легче сесть в кресло к дантисту, чем пройти в спальню.

Если он не будет думать об интимной стороне вопроса и просто сосредоточится на механических действиях, вероятно, ощутит удовлетворение и сделает то, ради чего пришел.

Если она не ожидает фантастического секса.

Мужчина замер на пороге и уперся взглядом в огромную — на полкомнаты — кровать. Две одинаковые лампы отбрасывали бледный свет на шелковые простыни. Бесподобное ложе для плотских утех.

Энджи стояла перед тумбочкой и расчесывала волосы. Их глаза встретились в зеркале. Раздался щелчок, и он осознал, что музыка замолкла.

— Чертова влага, — сказала она, обернувшись. — Я ничего не могу поделать.

Она говорила о волосах.

— Мне нравятся твои волосы. В офисе днем они выглядели слишком… прямыми.

— Правда? — Она заправила пряди за уши, но локоны тут же снова рассыпались по плечам. — Не понравилась моя новая прическа?

— Если честно, нет.

— Ты предпочитаешь непослушные завитки?

— Да, — просто ответил он, отчего уголки ее губ приподнялись. Она бы сумела расслабиться, если бы перед глазами все время не маячила кровать. — Я намеревалась снять халат и ожидать тебя лежа, — тихо объяснила она, — но не смогла. Лежать обнаженной в одиночестве…

— Хочешь, чтобы я разделся?

Темные блестящие глаза впились в него.

— Не возражаешь, если я тебе помогу?

Нет, если все произойдет быстро.

Ответ застрял в горле, поскольку Энджи вытащила края его рубашки из брюк и принялась за пуговицы.

Все тело дрожало. Или ему только показалось? Энджи медленно провела пальцами по его груди, поиграла волосками, скользнула к плечам, медленно стянула с него рубашку и бросила на пол.

— Развяжи мой халат, — прошептала девушка. Он наблюдал, как она наклонилась вперед и поцеловала его грудь, как длинные ресницы затрепетали и веки закрылись.

Ему необходимо держать себя в руках. Он потянул узел на себя, пояс развязался. Она издала возглас одобрения, полы халата разошлись в стороны, и Томас замер.

Обаяние ее женственности было безмерно. Томасу захотелось броситься на колени, припасть к полной груди.

Но он вдруг вспомнил о своем договоре с Энджи. Секс без обязательств и обещаний. Но разве можно заниматься сексом, не испытывая к партнеру никаких чувств?

Он взял в руки ее голову, потянулся за поцелуем и закрыл глаза. Он целовал ее с такой отчаянностью, словно собирался съесть целиком.

Нежное касание ее пальцев приводило его в состояние сладкого забытья. Она вдруг присела и начала расстегивать его джинсы. Томас ощутил, как ее темные шелковистые волосы защекотали живот. Еще мгновение и будет поздно, решил он. Томас смутился, отступил в сторону — и сел на край кровати.

— Извини. — Ее глаза сделались почти черными от страсти. — Я просто помогала тебе с «молнией».

В конце концов, он освободился от одежды. Она все еще внимательно смотрела на него, словно ища поддержки.

— Я принесу презервативы, — сумел вымолвить Томас и не узнал собственный голос. — Пойду найду их.

В темных глазах промелькнуло удивление.

— Иди, если хочешь, — согласилась Энджи. — А можешь оставить их на месте, чтобы попытаться сделать ребенка.