Настоящий мачо

ГЛАВА ПЕРВАЯ

— Простите… разрешите… извините… позвольте пройти… — продиралась Кейра сквозь толпу.

Пространство внутреннего дворика старинного дворца было заполнено разодетыми людьми, которые вряд ли слышали ее, даря все внимание виновникам торжества.

Те двое, что еще вчера на родине невесты считались нареченными, а уже сейчас звались супругами, уважительно соблюли все церемониальные требования венчания как по европейским, так и по индийским канонам. Они — Том и Шалини — были добрые друзья Кейры, и только их да еще кузена невесты знала девушка среди этого пестрого многолюдья.

В самом центре патио специально по случаю бракосочетания раскинул свои своды великолепный шатер. К нему-то и стремилась хрупкая англичанка. Она отчаянно преодолевала сопротивление шумной толпы, зараженной пьянящим духом всеобщей беспечности.

Девушка спотыкалась, наталкивалась на людей, извинялась перед ними, сдерживая невольно прорывавшееся раздражение. Но от этого ее путь к цели становился лишь извилистее и длительнее.

Кейра остановилась и перевела дыхание.

— Прошу вашего внимания! — расслышала она со своего места глубокий мужской голос, которому так шел этот авторитетный тон, и он словно разбудил ее, растормошил и придал бодрости, когда все уже начинало походить на кошмарный сон.

Ей показалось, что звук походит на тепло, исходящее от очага, и клубятся там слова, каждое из которых выходит четким, наполненным, звучным. Речь, как красивая мелодия, очаровала ее. Словно дуновением летнего ветерка овеяла кожу, коснулась волос, подхватила тонкий край платья, прежде чем полететь дальше.

Кейра слышала типичный выговор выпускника престижной частной английской школы с нетипичной теплотой в звучании. Ударения, расставленные в емких фразах, обнаруживали человека бесспорно влиятельного и, можно было поручиться, богатого от рождения. Сила чувствовалась! И, наверное, именно это в первую очередь Кейру и заворожило.

Любой другой мог и не придать этой обычной для такого случая речи столь уж большого значения, но следует отметить, что чувствительность девушки к произношению вообще происходила из внутренней убежденности в очевидной ущербности собственного произношения. Кейра была родом с севера Англии, из безвестной глубинки, и считала, что произношение тотчас выдает в ней обитательницу провинции. Она усердно работала над своей речью. Но так и не обрела уверенности в общении.

Ее профессиональные амбиции интерьерного дизайнера устремлялись в круги родовитых и успешных. Кейра надеялась стать этим уважаемым людям ровней. Девушка была молоденькой, во многом еще несведущей, поэтому ее мечты и отличались столь бесхитростной определенностью. По работе она сталкивалась только с парадной стороной жизни своих кумиров. И вряд ли догадывалась о том, что скрывается под позолотой. Удивительным образом ей удалось сохранить в себе трогательную неискушенность суждений.

Кейра, с детства страстно обожавшая все красивое, видела в безбедной жизни столько привлекательности и завидных возможностей, что не могла оставаться к этому равнодушной.

Ее стремление пробраться к шатру стало еще горячее, ведь именно оттуда доносился этот влекущий голос. Сердце жаждало испытать достоверность своих предположений, поскольку живым юным воображением уже рисовался идеальный образ говорившего.

Кейра сама не знала, как преодолела дистанцию, отделявшую их. Но когда она увидела его, то была поражена, что незамедлительно сказалось на ее лице выражением крайнего удивления.

Девушка обмерла, глядя на него широко распахнутыми сияющими глазами…

У Джея не находилось приемлемого объяснения тому, что незнакомая девушка так пристально на него смотрит. И вообще он был уверен, что зря тратит свое драгоценное время на пребывание здесь. Ее необъяснимое внимание к нему заставило его приглядеться. И Джей мог по достоинству оценить ее бесспорно очаровательную внешность. Она была не единственной европейкой среди гостей на этой свадьбе, но, на его пристрастный взгляд, выделялась из их числа. Высокая, миловидная, элегантная девушка, она вся словно дышала свежестью. У нее была тонкая талия, изящные руки, стройные красивые ноги, но при этом она не казалась худышкой, поскольку и бедра, и талия вырисовывались очень женственно.

Большеглазая, с приоткрытым от удивления ртом, она смотрелась презабавно. Такое сочетание обольстительной взрослости и трепетности ребенка тронуло его.

Джей не относил себя к числу аскетов и любил не только поразмыслить об удовольствиях плоти, но и при всяком удобном случае предавался им. Неудивительно, что вид милейшей девушки, настолько внимательной к его персоне, возбудил в нем вполне определенное желание. А поскольку воображение Джея отличалось буйством, то и мысленные образы не блистали целомудренностью.

Мысленно Джей уже видел густые шоколадные волосы незнакомки на парчовых подушках, он представил, как осязает ее шелковистую кожу, одаряет поцелуем сочные губы и испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что делает.

Джей хитро прищурился. И слегка улыбнулся ей уголками губ.

Тридцатичетырехлетний мужчина знал один-единственный способ общения с красивой и желанной женщиной. Его и практиковал, осознанно оттачивая свои навыки. В искусстве флирта ему не было равных, так, по крайней мере, считали его прежние пассии. Он умел читать сокровенные знаки языка тела. Он безошибочно улавливал интерес, проявленный к нему со стороны понравившейся ему женщины, и отвечал взаимностью. Потому-то сближение с каждой из них происходило быстро и естественно в одно и тоже время.

Девушка не последовала повальной, моде прочих европеек, которые, собираясь на торжество в его стране, неизменно надевали индийское сари, полагая, что, обмотавшись драгоценными шелками, они приблизились к пониманию тайн Востока. Эти неуклюжие попытки вызывали у Джея насмешку, а то и раздражение.

Джей сделал вывод, что она отнюдь не глупа. А быть может, как раз наоборот, хитра и даже очень. Кто еще в наш век напустит на себя вид сущей невинности, да притом с такой убедительностью, не опасаясь при этом стать жертвой чужого вероломства? Только чрезвычайно коварный человек, лелеющий своекорыстную идею. Джей никогда не позволял себе идти на поводу у трогательно распахнутых глазок.

Сказав все, что планировал по поводу произошедшего бракосочетания, Джей сошел с небольшого возвышения и решительно направился к незнакомке.

— Жених или невеста? — небрежно спросил он, оказавшись в непосредственной близости с очаровательным созданием, которой так хорошо удавались трепет и волнение.

— Прошу прощения? — пробормотала Кейра.

— Я спрашиваю, вас пригласил жених или невеста? С чьей стороны вы гостья, могу я знать? — растолковал он, чуть повысив голос. — К какому стану вы принадлежите?

— Ах! — с радостью воскликнула Кейра, и лицо ее просияло. Последняя фраза мужчины заставила ее застенчиво прыснуть. — К какому стану? — с удовольствием повторила она. — Боюсь, определить это невозможно. Я, если хотите, отношу себя к обоим станам. Я дружу и с женихом, и с невестой, — проговорила девушка неровным от волнения голоском.

Кейра продолжала неотрывно смотреть на него, хотя это уже выходило за рамки приличий. Но она этого не замечала. Ей важно было в деталях разглядеть элегантный костюм, безукоризненно сидящий на атлетической фигуре. По характерным чертам лица, по оливковому оттенку кожи она мысленно посчитала его за итальянца, состоятельного космополита, возможно, аристократа.

Она не была разочарована. Ее самое первое впечатление, пробужденное звуком его голоса, обрело действительно достойное продолжение. И осанка, и манеры, и интонации, и жесты выдавали в нем натуру неординарную. А именно к таким Кейра и питала слабость.

День празднества близился к своему завершению. Наступали сумерки, которые сгущались в замкнутом пространстве внутреннего дворика, обрамленного старинными стенами дворца. Повсюду уже зажгли пестрые фонарики. В программе торжества оставался только вечерний прием для избранных гостей, который должен был состояться уже во внутренних покоях. Но пока все гости до единого наслаждались камерной музыкой и журчанием подсвеченных всеми цветами радуги струй фонтана.

Все ждали праздничного фейерверка. И очень оживились, когда сапфировое небо окрасилось первым залпом блистающих самоцветов. За ним последовали еще и еще, каждый следующим не был похож на предыдущий. Гости в изысканных нарядах поднялись и задрали головы к небу, звучно охая и ахая, аплодируя особо удавшимся огненным композициям.

Кейра огляделась, представив, что именно так когда-то при дворе французских королей оканчивался каждый праздник. Ей было приятно ощущать свою причастность этому торжеству. Это было подобно чудесному перенесению во времени или на страницу какой-нибудь любимой с детства сказки. Ее сердце замерло в желании запечатлеть в себе этот волшебный миг, тем более что рядом с ней стоял красивый мужчина, обладатель столь чарующего голоса.

Вскоре молодожены уединятся с самыми близкими родственниками для того, чтобы в тесном кругу отметить рождение новой семьи. Для них праздник жизни только начинается, впереди свадебное путешествие. Кейре же придется просто отправиться восвояси. Оттого-то взгляд ее все чаще обращался в сторону заходящего солнца. И он уже не был радостен как прежде, но оставался все так же светел, даже в своей легкой грусти.

Вечер был безветренный. В такие погожие вечера счастье кажется совершенно естественным, но зато одиночество и неприкаянность чувствуются острее. Именно в такие вечера ценишь непринужденное общение. Рассуждая так, Джей с самоуверенной непосредственностью взял девушку под руку и одарил ее самой теплой и ободряющей своей улыбкой, заприметив изумление, пробежавшее по ее премиленькому личику.

Внезапно Кейре стало не по себе. Возможно, виной тому была Индия — страна чужая и незнакомая, со своей особой кухней, по-разному действующей на европейские желудки. А может, следовало винить настойчивый и требовательный взгляд мужчины. Впрочем, в мыслях у Кейры не было отказывать себе в его обществе. Она постаралась не выказывать паники.

Тотальный контроль… Как долго она пыталась понять, что это такое и как достигается. Тотальный контроль был еще одним ее пунктиком. Сейчас, чтобы взять себя в руки и отвлечься от мыслей о своем спутнике, Кейра подумала о свадьбе подруги.

Шалини выбрала превосходное место для венчания. Том, ее жених, оделся в национальный наряд и смотрелся при этом очень недурно, особенно Кейру позабавил его красный с золотом тюрбан, прекрасно сочетавшийся с огненным, тоже расшитым золотом, нарядом невесты.

Кейра ждала свадьбы Тома и Шалини с тем же нетерпением, с каким бы стала ожидать свою собственную. Она, Том, Шалини и кузен невесты Викрам были друзьями уже достаточно давно. И когда Шалини рассказала Кейре, что приняла предложение Тома и в планах у них вслед за гражданской церемонией, совершенной по британскому обычаю, сыграть традиционную индийскую свадьбу, Кейра ни минуты не помышляла о том, чтобы остаться от этого в стороне. Она тут же решила быть здесь, вместе с ними.

Накануне назначенного дня она прибыла в Ралапур. Город сразу поразил воображение англичанки. Но, будучи в свои юные годы все же практичной девушкой с конкретными профессиональными амбициями, Кейра подгадала так, что помимо присутствия на свадебной церемонии и осмотра местных достопримечательностей, ее здесь дожидалась также и работа.

Однако романы в ее планы не входили, поскольку их Кейра воспринимала как нечто отвлекающее. Конечно, она понимала, что однажды, при удачном стечении обстоятельств, которое отчасти смоделирует она сама, ее избранник найдется, она его приметит и не позволит улизнуть. Но такое может произойти только один-единственный раз в жизни, говорила она себе, так как не верила в многочисленные попытки создания женского счастья.

— И все-таки как случилось, что вы здесь? — требовательно посмотрев на Кейру, спросил Джей.

— Я училась в университете с Шалини и Томом, — коротко ответила ему англичанка. — А вы?

— У меня давние контакты с семьей невесты, — неопределенно ответил собеседник.

Безусловно, Джей не солгал. Однако и всей правды не сказал, потому как и не собирался этого делать.

Происхождения своего он нисколько не стыдился, просто не считал нужным открыто заявлять об этом при любой возможности, тем более с тех пор, как отношения в семье так осложнились. Тогда каждый светский сплетник узнал, что его отец магараджа, без смущения сожительствует с алчной куртизанкой, не особенно заботясь о том, как сильно ранит чувства своей супруги и двух сыновей.

Было Джею в то время восемнадцать, и жил он вдалеке от дома, готовился к поступлению в университет. А перед этим, сразу по окончании частной школы, он вернулся из Англии домой и узнал о том, что не принято писать детям в письмах и рассказывать по телефону, — о возмутительном факте вероломства.

Джей был в гневе, но затруднялся решить для себя, кто достоин большего порицания: уважаемый его отец, которого он без сомнения любил, или же эта «современная» женщина, как она себя называла. Для него она была и оставалась женщиной, которая попрала вековые моральные устои его страны и сознательно сделала его семью жертвой собственной алчности.

Лживо красивая искусительница, пухлый алый рот которой призывно блестел, острые ногти, тоже алого цвета, буквально вырвали пожилого мужчину из лона любящей семьи. И даже осознание того, что ей нужны лишь его деньги, не смущало отца. Он урывал свои последние в жизни мгновения плотского наслаждения. Он осыпал ее подарками, она же одаряла его без меры разнузданным буйством сладострастия.

В таких обстоятельствах мать Джея повела себя в высшей степени благородно. Она стала еще более нежной, еще более трепетной со своими сыновьями, понимая, как сложно таким молодым людям найти верный тон в отношениях с отцом и с окружающим миром, И к неверному супругу она проявляла недюжинное понимание. Она, как никто другой, знала его и могла представить, что любимому супругу пришлось в себе переломить, чем пожертвовать ради того, чтобы предпочесть банальному старческому угасанию такой скандальный всплеск жизненной активности. Она и сыновей учила смотреть на поступок отца не как на предательство, а как на попытку пожилого человека вернуть себе молодость. Даже если это не более чем мираж.

Старший брат Рао, на глазах у которого все это происходило, был непримирим. Он не мог даже мысли допустить, что кто-то займет место его обожаемой матери в отцовском сердце.

Но мать говорила в ответ на гневные реплики обоих своих сыновей:

— Не вините отца… Это ведь часть его мятежной натуры. Даже если он и заблуждается насчет этой женщины, дело совсем не в ней. Он покупает себе вторую молодость. Я, увы, дать ему этого, к сожалению, не способна. Я могу любить его беззаветно, могу заботиться о нем, как делала это всю нашу совместную жизнь. Но не этого он ищет… Вы еще молоды, вам трудно его понять. Но ваш отец не тот, кто преклоняет голову перед обстоятельствами. Он привык пересиливать их, бросать судьбе вызов. Княжеская кровь делает его отличным от всех прочих людей, и не стоит применять к нему общие мерки.

Чуть позже Джей узнал из первых уст, что отец нисколько не заблуждался в своей содержанке. Он знал о ней даже те гнусности, о которых не догадывались любители подобного рода сплетен. Джей был в шоке, что и говорить о непримиримом Рао. Тогда-то братья категорически дали знать отцу, да и всем окружающим, что не желают впредь слышать о ней ни слова. И чем бы ни объяснялась эта постыдная связь, очевидно одно: отец нанес такое оскорбление своей почтенной супруге, которое и помыслить нельзя в здравом уме.

Что-либо предпринимать в этой ситуации было заведомо бесперспективным. Их был простым смертным, а предъявлять претензии магарадже или тем более что-то требовать от него было просто-таки немыслимым.

Сыновей унижало то, что эту интрижку осуждали все на княжеском дворе. Слухи, распространяясь, обрастали чудовищными подробностями, что не могло не ранить их мать. Винить распространителей дурных вестей не имело смысла. Оттого Джей воспылал гневом против своего родного отца.

Львиную долю его негодования определяла неспособность понять человека, который от рождения имел все, о чем только можно мечтать. Жизнь его сложилась безоблачно, за что не в последнюю очередь стоило благодарить замечательную женщину, с которой он столько лет прожил в счастливом браке. Джей был не в состоянии уразуметь, как мог его благородный отец променять чистоту на порок, безупречную репутацию на повод для злорадств. В конце концов, он противопоставил предательству отца свою точку зрения и покинул дом, не раздумывая над возможными последствиями.

Не только мать, но как это ни странно, и Рао отговаривали Джея от этого поступка. Но Джей проявил твердость. И даже тот аргумент, что в ответ на демонстративное осуждение отец лишит сына его доли наследства, нисколько не тревожил Джея, который рассчитывал жить вне отчего дома своим трудом. Юношей он был горд и категоричен, но и сейчас поступил бы также.

В жизни второго сына магараджи начался новый этап. Перед молодым человеком открылся весь мир, он мог выбрать любую точку на карте и отправиться туда, да только пути назад у него не было, потому что к тому времени не стало матери.

Врачи назвали пневмонию причиной смерти, но любящий сын знал, что его ласковая, всепрощающая мама не снесла той муки, на которую ее обрекли бесчестные действия супруга. Она тоже была женщиной гордой, хотя часто поступалась своей гордостью во благо дорогих ей людей. Но сердце кровоточило от такого пренебрежения. Как бы ни оправдывала она поступок своего супруга, но примириться с ним в своей душе так и не смогла. И тем нестерпимее это было, помня о годах взаимной любви, нежности и уважения. И раз такое стало возможным, то либо похоть действительно всесильна, либо их многолетняя взаимность была иллюзией. Ни тот, ни другой ответ честную женщину не мог устроить.

Мама и не боролась за жизнь, когда узнала о своей болезни. Она с достоинством встретила свой конец.

Смерть матери стала для Джея той ценой, которую его отец заплатил за сомнительное удовольствие жить с развратной женщиной. Так порвалась та нить, что связывала юношу с отчим домом.

Но умер и отец, а Рао по праву старшинства унаследовал княжеский титул и состояние отца.

Джей вернулся в родные края, но отнюдь не за наследуемыми благами, поскольку возвратился весьма состоятельным человеком, и это стало его преимуществом над старшим братом, ведь Джей заработал все собственным трудом, хотя покидал Ралапур налегке, чем вызвал шквал насмешек со стороны оскорбленного отца.

В Индию Джей приехал, когда и Северная Америка и Европа успели стать его домом. Теперь люди хотят знаться с ним не потому, что он был вторым сыном местного магараджи, а потому, что он успешный бизнесмен с большими связями.

Повзрослев, Джей мог уже не только понять, но и оценить власть роскошной женщины над мужской волей. Он испытал на себе, сколь притягательны женщины такого сорта. Тем более что отчасти им он был обязан своим сексуальным мастерством. Когда нет запретов, когда любое плотское желание оказывается исполненным, когда испытываешь настоящий голод ощущений — такие женщины умеют взорвать твою привычную жизнь. С ними ты никогда не знаешь, чего ждать. Это как омут, очутившись в котором, не выберешься назад, не обладай ты достаточной силой воли.

Джей этой силой обладал. Он получил хорошую прививку в виде поступка своего отца. Так что теперь, какими бы глазами ни смотрела на него женщина, разумная часть его ни на секунду не позволяла ему забыться.

А Кейра смотрела на него очень заинтересованно, чего нельзя было не заметить. И его мужскому самолюбию это льстило.

Девушка видела, что лицо спутника постепенно меняется, приобретая непонятное для нее выражение, заставляющее задуматься: о чем думает сейчас этот привлекательный мужчина?

— Вы здесь одна? — спросил Джей англичанку.

Его взгляд тоже не придерживался одной точки, а блуждал по всему ее лицу. Он отметил красивый овал, высокие скулы, нежные полные губы, золотистые, как ему почудилось в тот миг, глаза… Его поразило ровное мерцание мраморной кожи девушки. Она казалась прозрачной, как тончайший фарфор… А вот кольца у нее на безымянном пальчике он не заметил. Не было у нее этого кольца.

Вызывала удивление неспешность, с которой девушка реагировала на его вопросы. Потребовалось время, чтобы она односложно произнесла:

— Да.

Кейра склонила голову, словно в смущении.

Ее ответ прозвучал тихо и как-то застенчиво. Джей улыбнулся уголками губ, потому что если это была игра, то очень талантливая.

А Кейра изо всех сил пыталась унять беспокойное биение сердца, ошеломленная вниманием к своей скромной персоне этого человека. Она, конечно, еще не знала доподлинно, кто таков он есть, но догадывалась, что весьма непрост. Хотела бы и она спросить у него, один ли он на этом торжестве, но девичья скромность сковала ее уста.

Что-то с ней в этот момент творилось. Никогда еще она не была близка к чувству, что встретила наконец того самого мужчину. И в то же время больше, чем когда-либо, она боялась обознаться. Ведь, глядя на него, ошибиться было так просто.

Обычно, чтобы сохранить благоразумие, Кейра, по совету знающих людей, старалась найти изъян и в самые опасные моменты сосредоточивать на нем все свое внимание. Но в данном случае это не срабатывало. И на первый и на второй взгляд изъяна как будто не находилось вовсе. Все в нем было в высшей степени органично. Ну, разве только он был чересчур мужчиной, если это можно счесть недостатком.

Кейра вздрогнула от собственных мыслей, так далеко они ее завели. Девушка устыдилась своих фантазий, удивляясь, откуда только берутся все эти фривольные измышления.

А он невозмутимо смотрел на нее, словно вбирая взглядом.

Кейра же в это время, слабо улыбаясь, лихорадочно соображала. Какой он ее находит? Не излишне ли простой наряд выбрала она для этого праздника? Насколько хороша она в длинной струящейся шелковой юбке и в серебристом топе? Кейра непроизвольно запахнула на груди шелковый палантин кремового оттенка, тщательно подобранный в тон юбке, и взглянула на спутника с немым вопросом.

Джей широко улыбнулся ей в ответ. Этот безмолвный диалог продолжался уже слишком долго, чтобы теперь взять и разойтись.

Вообще, Джей, как человек вполне уверенный в своих силах, мог уже сейчас поцеловать ее и увести с собой. Для него вопрос выбора досуга на этот вечер был уже решенным. Однако общая атмосфера праздника не допускала таких вольностей, тем более что англичанка назвалась подругой как невесты, так и жениха. Подобное самоуправство с его стороны не нашло бы одобрения в местном обществе. Но это не составляло проблемы. Джей всегда был терпелив, что-что, а ждать он умел.

Сгущающиеся сумерки словно отделяли их от всех. И вот уже без всяких разговоров и объяснения причин Джей вплотную приблизился к девушке, и так оба они смотрели на отгорающие последние разноцветные гроздья праздничного фейерверка.

Вдруг Кейра почувствовала его ладонь на своей спине и обратила к нему свое лицо. Яркой вспышкой показалось ей то, что произошло в следующий миг. Губы мужчины слегка коснулись ее рта, а затем впились в него.

Продолжительно и томительно тянулся невероятный поцелуй, полностью затмивший все возможные с ее стороны, протесты.

— Ах, извините меня! — бодро воскликнул Джей, когда стих последний залп фейерверка. — Обычно я так не поступаю, но вечер выдался таким романтическим, и вы оказались рядом… Ну, в общем, простите мне мою дерзость, милая леди. Мне не следовало, конечно, но вы, я полагаю, не против… — заключил он нахально, учитывая, что его рука все еще неплохо себя чувствовала, покоясь на ее спине.

Кейра от изумления раскрыла рот и так и застыла, совершенно не зная, чем следует на все это ответить.

Джей не преминул прийти ей на помощь.

— Вам ведь это понравилось, — утвердительно проговорил он и заглянул Кейре в лицо в ожидании отклика.

Девушка кивнула, затем пожала плечами и шепотом ответила:

— Да.

Как ни странно, признаться в этом оказалось несложно. И в первый миг она даже почувствовала некоторое облегчение, но стоило увидеть довольную улыбку на его лице, англичанка устыдилась, залившись румянцем. Все в этой части света было для девушки в новинку.

Однако даже после этого она не перестала смотреть на Джея с очевидным восхищением.

Конец салюта означал и окончание публичного торжества. Предстояло раскланяться с хозяевами вечера и удалиться. Кейру ждал номер в отеле, где следовало бы уединиться и серьезно обдумать свое поведение. В частности, в очередной раз вспомнить безапелляционное высказывание двоюродной бабки, которая взяла ее, двенадцатилетнюю, на воспитание после смерти матери.

— Твоя мать обесчестила нашу семью! — частенько повторяла старуха. — Позволь-ка мне предостеречь тебя, голубушка, от подобных же прегрешений. Не удивлюсь, если тяга к ним у тебя в крови. Ох, не удивлюсь! — качала она седой головой. — Только посмей выкинуть что-то подобное, пока ешь мой хлеб и живешь под моей крышей!

С тех-то пор слово «грех» ассоциировалось в сознании Кейры с образом матери, и так случилось помимо ее воли.