Навязанная, беременная, моя! (СИ)

Глава 8

Глаза отца выдавали клокотавшую в нём ярость. Он возмущён моим самоуправством, хотя я позволила себе лишь прислушаться к совету Знающей и надеть другое платье.

Но отступать поздно. Музыка стихла. Танцоры расступились. Под взглядами придворных я подошла ближе к столу, за которым собрались самые влиятельные мужчины Тринара, и склонилась в реверансе.

Лиеры в смелых нарядах здесь тоже присутствовали, но исключительно как наблюдающие за празднеством зрительницы. Они и другие вельможи стояли вдоль стен, украшенных флагами, оружием, гобеленами, и приглушённо перешёптывались, обсуждая происходящее.

Я приготовилась, что придётся присоединиться к ним, но неожиданно мрачный король Тринара, расправив широкие плечи, скрытые синей накидкой, и, поправив тёмную косу, перекинутую на грудь, пробасил:

– Княжна, почтите нас своим присутствием.

Сразу же по его левую руку появилось свободное место.

Губы отца дрогнули, растягиваясь в довольной улыбке. Он сообразил, что именно неожиданный наряд пробудил в короле симпатию, которая дала мне важное преимущество. Ведь даже королева не присутствовала на «трапезе», а мне оказали такую честь.

– Благодарю, Сиятельный!

Под завистливыми взглядами тринарской знати я заняла место среди ландграфов.

Слуги поставили чеканную тарелку, подали приборы, огромный кубок, наполненный почти до краёв.

Я подняла тяжелую чашу и с улыбкой обратилась с краткой речью к Марготу, наблюдавшему за мной:

– Благодарим за гостеприимство, Сиятельный король Тринара! – после чего пригубила немного терпкого вина́.

Суровые гхарты, облачённые в цвета королевской семьи и своих родов, не обрадовались моему соседству. Гхарт Роберт, сидевший на другом краю стола, так вовсе напрягся.

Его неприязнь задевала, возмущала, однако, несмотря на сильное волнение, я заставила себя улыбнуться.

Глаза Роберта опасливо сощурились, как будто он увидел ядовитую гадюку, и от лавины накрывшей меня ненависти, презрения, едва не заискрился воздух.

Прежде чем его отношение стало очевидно всем остальным, он тряхнул головой – волнистые пряди упали на лицо, скрыв гнев. Вот только колючий, злобный взгляд я ощущала кожей.

– Вижу, Роберт, потрясён красотой юной княжны Лиэн, – раскатисто хохотнул Маргот, по-своему рассудив странное поведение посла. Ориентируясь на настроение короля, музыканты снова заиграли, и напряжение за столом начало спадать.

– Красота княжны бесспорна. Как и её талант: она искусная травница, – согласился Роберт. Другие, возможно, не заметили издёвки, но я, помня, какими разными оттенками может звучать его голос, сразу уловила её в похвале.

– Красивая, умная, верная женщина – дар и счастье рода, – подметил отец.

– За дар и счастье! – Раскрасневшиеся от духоты и вина́ ландграфы подняли огромные кубки. Гхарт Роберт тоже поднял, но сколько же ненависти читалось в его серых глазах.

Отец наклонился к королю Тринара, что-то зашептал, отчего брови Маргота удивлённо взметнулись.

Роберт, отслеживая их общение, на миг позабыл о питье. Его сосед, уже немолодой, лысеющий ландграф Вормудт, что-то сказал. После чего Роберт крепче сомкнул пальцами кубок, бросил на меня брезгливый взгляд и, запрокинув голову, опустошил его до дна.

– Вижу, мой друг ошеломлён вашим приездом, – заговорил со мной один из ландграфов, рыжий, грузный мужчина с бычьей шеей, украшенной тяжёлой цепью с массивной подвеской.

– Думаете? – недоверчиво усмехнулась я, молясь, чтобы неприязнь Роберта ко мне не стала главной темой для сплетен.

– Уверен.

Маргот и отец тем временем продолжали переговариваться, пока король не захохотал и не подметил громко:

– Роберт с княжны глаз не сводит.

Дамы, что стояли у стен и обмахивались веерами, притихли, ловя каждое слово короля. В зале сразу стало тише, даже ветер стал слышен.

– Так и есть, Сиятельный, – губы Роберта скривились в усмешке. – Впечатлён.

– Князь и его свита задержатся в Тринаре, так что успеешь насладишься общением.

– Надеюсь на это, – кивнул Роберт, игнорируя меня, будто я была пустым местом или говорили не обо мне.

За столом снова потекли мужские разговоры. Слуги подавали новые блюда, ви́на. Я сидела, натянуто улыбалась и, понемногу отпивая из кубка, молилась, чтобы «обед» скорее завершился. Гости давно захмелели, начали петь старинные баллады, которые перемежались пошлыми шутками ландграфа Вормудта, не предназначенными для девичьих ушей.

Я была здесь лишней, хотела уйти. Уже казалось, что вот-вот подвернётся возможность сослаться на усталость и улизнуть, но ошиблась. Марготу надоело есть, пить, сидеть. Он пожелал размяться.

Встал из-за стола, скинул плащ с плеч и, покачиваясь, протянул мне лапищу.

– Княжна! – Язык уже плохо слушался его. – Приглашаю… На танец.

С ужасом представила, как он рухнет на меня, однако интересы Шаеля превыше всего. Покорно приняла королевскую руку и поднялась…

Зазвучала незатейливая мелодия. Марготу она не понравилась.

– Живее! – рыкнул он музыкантам.

Сразу же зазвучал весёлый мотив. Размашисто всплеснув ручищами, Маргот бросился в пляс.

Танцевал он неуклюже, зато от души, норовя облапить меня потными ладонями. Хорошо, что я гибкая, юркая, ловко уворачивалась от загребущих рук, иначе бы умерла от стыда на месте, ведь за нами следил весь тринарский двор!

Я кружилась волчком. А когда танец закончился, Маргот, улучив момент, обхватил ладонями моё лицо, наклонился и, обдавая винным ароматом, прошептал:

– Жаль, княжна, что я женат! Но танцевать нам никто не запретит. Так? – подмигнул. – Полоньезу?

Под предлогом шаельского модного танца, Маргот позволит себе больше вольностей, поэтому я взмолилась:

– Сиятельный, боюсь, мне не угнаться за вами!

К тому же камень Знающей хоть и помогал от тошноты, но от гхартов стали исходить такие запахи диких зверей, что скоро меня от тошноты ничего не спасёт. Да и от быстрого танца закружилась голова. Чтобы прийти в себя, несколько раз моргнула. Маргот принял это за кокетство, подобрел.

– Забыл, что ты нежный цветочек! – Потрепал меня за подбородок и, повернувшись к столу, за которым располагались гхарты, гневно бросил: – Позаботься о княжне!

Я возликовала. Никто другой не посмеет вести себя со мной столь же во́льно, как король. Однако же, когда обернулась и увидела стоящего за спиной хмурого Роберта, невольно отшатнулась.

– Хватит! Переигрываешь! – Он взял меня за руку. Его пальцы оказались неожиданно горячими, а сжатие таким сильным, что я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.

– Что? О чём вы?

– Тебе ли не знать?

– Отпустите!

– Сиятельный Маргот любуется тобой, так что танцуй, улыбайся. Ты же этого хотела? Ради этого приехала?

Роберт нарочно издевался, причинял боль. Но зря думает, что я слабая. От чувств не осталось следа, только обида, возмущение, гнев. Вскинув голову, с вызовом посмотрела ему в глаза, и наши взгляды скрестились.

– Вот теперь ты настоящая, коварная, подлая, – хмыкнул он. И от того, как раздражённо затрепетали крылья его носа, стало страшно.

***

Несколько придворных присоединись к нам, поэтому, танцуя полонезе, мы с Робертом, меняясь парами, то расходились, то сходились.

Неприятный разговор прекратился, но залёгшая складка меж сведённых бровей посла, его сомкнутые в полоску губы выглядели странно. Другие пары улыбались, а мы с ним перебрасывались гневными взглядами. И если в начале танца он меня пугал, то теперь мне было плевать. Я не сделала ничего осудительного, подлого. Это посол пренебрёг нашим гостеприимством!

Перемена моего настроения не укрылась от Роберта. Да и как не заметить, если мы снова сошлись в паре, и в отместку за чрезмерное сжатие моей руки, я впилась ногтями в его пальцы.

– Зря стараешься! – прошипел он, тряхнув головой. Волосы взметнулись, и я с удивлением заметила, что теперь он носит небольшую жемчужную серьгу в ухе. Хм, надо же.

Хотела ответить, что кое-кто не достоит ни стараний, ни внимания, но мы повернулись спинами, а делать нашу перебранку всеобщим достоянием я не желала.

Увы, торжественный полонезе тринарцы исполняли иначе, нежели в Шаеле. Здесь предпочитали смотреть партнёру в глаза и кружиться, стоя неприлично близко друг к другу. Мне это не нравилось! Более того, я больше не позволю Роберту коснуться меня хоть пальцем!

Только подумала об этом, мы снова сошлись плечом к плечу, в повороте взялись за руки и закружились…

Перед глазами вертелись зал, гости, а мы испепеляли друг друга взглядами. Роберт ненавидел меня, я его, но когда до меня донёсся его горько-пряный запах горных трав, сердце предательски сжалось от тоски и боли.

Испугавшись, что наблюдательный посол уловит миг моей слабости, опустила глаза и заметила, что капельки пота поблёскивают не только у него на лбу, но и на шее. Даже ворот у рубашки Роберта как будто влажный. И грудь вздымается часто, сбивчиво…

Ему тяжело танцевать? Кто бы мог подумать!

Танец закончился. Пользуясь случаем, я поднялась на цыпочки и шепнула:

– Кажется, к кому-то старость подкрадывается!

Роберт аж запнулся. Резко повернулся, шумно втянул носом воздух и, нависнув надо мной, ожесточённо прорычал:

– Не выйдет, ведьма! Поняла! – Натянув лицемерную улыбку, подвёл меня к столу и самым любезным тоном сообщил королю: – Сиятельный, княжна устала.

– Жаль, – нахмурился Маргот, щуря карие глаза. – Княжна Лиэн – украшение вечера. Однако неволить не буду. Проводи. – Кивнул Роберту.

Как же я обрадовалась.

– Благодарю, Сиятельный. Вы так добры, – скрывая внутреннее ликование, сдержанно склонилась в реверансе.

Выждав, пока мы с королём Тринара обменяемся лестью, Роберт поклонился и повёл меня в сторону одного из проходов.

Как только мы скрылись из виду, я вырвала руку.

– Не смейте прикасаться ко мне! – гневно выпалила и, подхватив юбки, побежала по коридору, надеясь, что там Свена встретит меня и уведёт в покои.

Однако миновав его, лестницу, несколько поворотов и дверей, я не встретила ни её, ни Вайру.

Удивлённые королевские слуги, что попадались на пути, едва увидев меня, бросались врассыпную.

Следовало вернуться, попросить гхарта Роберта проводить до покоев, но я лучше до утра буду плутать по замку, а помощи у него просить не стану.

Наткнувшись на небольшую нишу, затаилась в ней.

Отдышалась, дождалась, когда в коридоре и на лестнице стихнут шаги, и попыталась вернуться тем же путём, что и пришла.

Вошла в ту же самую дверь, из которой вышла, затем в другую и оказалась в мрачном вытянутом зале с арочными перекрытиями.

Что-то я напутала. Уже хотела возвратиться и найти другой путь, как услышала шуршание ткани и шёпот:

– Роберт! Милый! Скорее… Возьми меня…

– Сейчас! – раздалось рычание, которое я сразу узнала. Как узнала и противный голос Бригиты. К тому же глаза привыкли к сумраку, и за одной из колонн стали различимы очертания двух фигур…

Я стояла и не могла пошевельнуться от омерзения, нахлынувшего негодования, гнева. Однако гордость победила. Пока меня не заметили, тихо пятясь, отошла и выскользнула в подвернувшийся проход, занавешенный тканью.

Холод сковал меня. Я не чувствовала тела, однако продолжала идти вперёд, не понимая куда.

С самого начала я знала, что из поездки не выйдет ничего хорошего, что браки у знатных родов редко заключаются по любви, что жизнь не так проста, и всё же осколки разбившихся надежд разрывали изнутри. В груди терзала боль, меня будто жгли огнём, однако слёз не было. Ни одна слезинка не сорвалась. Только горькая мысль, что юность, наивность, надежды остались где-то там, среди колонн, где притаились любовники, отдавала болезненным пульсом в висках.

Внезапно раздался кашель и грубый, невежливый голос:

– Что вы здесь забыли?

Рыжеволосый, коренастый мужчина в добротной, богатой одежде, но не гхарт, вышел из тени, преградив мне путь. Смотрел он с любопытством и неприязнью. Но сейчас меня уже никто не мог ранить или задеть.

– Так-то в Тринаре встречают гостей? – Вскинула голову. – Почему нет сопровождающих, охраны? Я донесу о неуважении Сиятельному Марготу.

Стоило пригрозить, незнакомец, смотревший с негодованием, опустил голову и почти через силу произнёс:

– Я провожу вас.

– Ты не гхарт!

Хотела развернуться, чтобы уйти, однако внимание привлёк белый шарик, сверкнувший в руках незнакомца. От удивления у меня округлились глаза.

Незнакомец же крепче сжал жемчужину, служившую у тринарцев оберегом от нечисти, в ладони и спрятал руку за спиной.

Он что, боится меня?

– Княжна! Княжна! – донеслись крики откуда-то из перехода. Рыжий слуга выдохнул с облегчением и, выставив передо мной кулак с жемчужиной как щит, отошёл с дороги.

Ко мне спешили лиера Свена и охрана. Фух, не придётся бродить по чужому замку, натыкаясь на неприятных персон, однако прежде чем успела отозваться, услышала тихое бормотание рыжего незнакомца:

– Ила тебе, ведьма, а не моя сила! Ила тебе, ведьма, а не моя сила!

Покосилась на него, а он, очертив на груди защитный круг, бросился удирать.

Не знаю, что сегодня со мной происходит, да это уже и не важно.

Завтра я проснусь другой – снежной девой. И больше никто не посмеет мне причинить боль!