Не дразни меня

Глава 13

Ярослава

Сгустившиеся за окном сумерки погружают комнату в темноту. Молодой месяц на небе становится ярче, вокруг него загораются звезды - сначала самые крупные, а затем россыпь мелких.

Лежа на кровати на боку с прижатым к уху телефоном, я слушаю монотонный голос мамы.

- Там так хорошо, свежо, птицы поют.... А Маратик на памятнике такой молодой, красивый, - всхлипывает она, - на отца похож.

- Мам, он на тебя же походил?

- Нет-нет!... Взгляд отца и улыбка.

Я не спорю. Если маме так кажется, то пусть так и будет. Мое дело выслушать, поддержать и успокоить ее.

- И цвет волос, - добавляю тихо.

- Я была с ним всего полчаса, такое было распоряжение отца.

- Почему?

- Говорит, это опасно.

- Нет, мам. У Литовских с папой перемирие. Если за последние несколько недель он не нажил новых врагов, то никакой опасности нет.

- И ты им веришь? - восклицает приглушенно, - Думаешь, они не способны на подлость?! Они убили твоего брата, Яра!

- Я знаю!... Знаю!

- Или ты теперь на их стороне?

- Нет, что ты?!

Мама начинает плакать, я же, слушая её рыдания, растираю рукой центр груди. Там давят горечь и чувство вины.

- Ох, Ясенька! Я знаю, что Марат никогда не любил меня, но....

- Любил, мам!...

- Нет, отец ему всегда ближе был, а я так... - громко шмыгает носом, - но... как мне его не хватает, дочка! Как я скучаю!...

- Да, мам, я тоже.

На самом деле, Марат и меня никогда не любил. Я для него была кем-то вроде комнатной собачки, путавшейся под ногами. Родственной близости не было, разговоров по душам не помню и убийственной тоски, к своему огромному стыду, я не испытываю.

Но мама... Мне кажется, она тоже любила Марата больше, чем меня. Наверное, матери сыновей больше любят.

- Никогда их не прощу! Всю жизнь проклинать буду!

- Мам, не надо...

- И ты там осторожнее, дочка. Сиди тихонько в комнате и не выходи, - дает наставления шепотом, - С... этим вообще старайся не пересекаться. Не разговаривай, не смотри ему в глаза - целее будешь!

- Хорошо.

- Сейчас отец немного успокоится и обязательно придумает, как вернуть тебя домой. Держись, дочь!

- Да, мам... да.

Она отключается, я кладу телефон около подушки и зажимаю ладони коленями. Разговор с ней, как отрезвляющая оплеуха. Я стала забывать, что имею дело с преступником и убийцей.

Я слишком расслабилась.

Воспоминания из его запаха, голоса, жара тела и прикосновений придавливают к матрасу и перекрывают дыхание. По коже разбегаются мурашки.

Чёрт!...

Бесовщина какая-то! Мерзкий оборотень!...

Соскочив с кровати, обхожу её, возвращаюсь и встаю у окна. На улице темно, тихо и, наверняка, тепло.

Вынув из шкафа теплый костюм, быстро переодеваюсь и выбегаю из комнаты. По привычке затормозив у комнаты Карины, снова ничего не слышу, и бесшумно спускаюсь вниз.

- Куда собралась? - спрашивает Иван, выглядывая из кухни с бутербродом в руке.

- В магазин за хлебом. А то кое-кто его весь слопал!

- Кто? - удивленно хлопает глазами, - Я?!

- Гулять! - цежу сквозь зубы недоумку.

Напяливаю шапку, куртку и ботинки и, демонстративно хлопнув дверью, выхожу из дома.

На улице действительно тепло и свежо. Спустившись с террасы по ступеням, я останавливаюсь, чтобы набрать полную грудь воздуха. Успокоиться не помогает, поэтому, спрятав ладони в карманы, я медленно бреду вдоль дома до его угла и, помешкав немного, сворачиваю влево, шагая мимо выстроенных в ряд одинаковых гаражей в сторону будки охраны.

С заднего двора доносится лай собак. Волосы на затылке встают дыбом.

Направляясь в обратную от них сторону, я дохожу до небольшой лавки, на которой обычно курят охранники и, усевшись на неё, обнимаю себя руками.

Как я мечтаю выбраться отсюда! Боже мой, если бы кто-нибудь знал, как я хочу сбежать!...

Мама очень наивна, полагая, что отец станет рисковать хрупким миром с Литовскими и нарушать обещания, данные вышестоящим, ради меня. Он чётко дал понять, что ему моя судьба не интересна.

Поежившись, дую в застывшие ладошки и вдруг слышу, как высокие металлические ворота приходят в движение. Медленно откатываясь в сторону, они открывают проезд для двух черных внедорожников.

Ксеноновый свет бьет в глаза и между рёбер. По коже живота проходит нервная вибрация.

Явился.

Закусив обе губы, я быстро пересаживаюсь на край скамейки и поворачиваюсь так, чтобы быть к въезжающим джипам спиной.

Слышу короткий сигнал клаксона, приветственные выкрики охранников и шелест гравия под их ботинками. Машины, проехав мимо меня, останавливаются у въезда в гаражи, и я по-детски снова отворачиваюсь в противоположную сторону.

Раздаются хлопки дверей и приглушенные мужские голоса, среди которых я узнаю Литовского.

Понимаю по интонации, что он дает указания, а затем моих ноздрей касается запах никотина. Я морщу нос.

- Иди сюда, - неожиданно произносит он.

Замерев, я навостряю уши. Это он мне, или собака из вольера выбежала?

- Эй, слышь, жена!... Идём домой, зад отморозишь.

Мне.

Поправив шапку на ушах, я даже не думаю откликаться. Пусть катится к чёрту! Прямиком к своей горничной!

Вытянув руку перед собой, сгибаю пальцы и любуюсь, как переливается в лунном свете свежий лак на ногтях.

До чего же красиво!

Однако в следующее мгновение запах табака становится гуще, а ещё через секунду в поле моего зрения появляются обтянутые черными брюками ноги и бедра и открывающее вид на белую рубашку расстегнутое пальто. Пряжка его ремня блестит ярче, чем мои ногти.

- Я решил, ты меня встречаешь.

- Не тебя.

- Не в духе? - спрашивает насмешливо.

- Забей. Мама звонила. На могилу к брату, которого вы убили, ездила.

Вижу направленную в сторону густую струю дыма и летящий в урну окурок. А затем Литовский опускается на корточки и опирается локтями в свои колени. Полы короткого пальто касаются бетона.

Мне приходится смотреть в его волчьи глаза.

Признаться, выдержать его не просто. Он из тех, кто умеет ломать людей одним только взглядом. Этому невозможно научиться. Это в тебе либо есть, либо нет.

В Лютых это заложено, очевидно, с рождения. Они пришли в этот мир, чтобы подчинять и продавливать.

- А я со свадьбы брата, которого чуть было не убили вы, приехал, - проговаривает тихо и без улыбки.

- Это не правда! - восклицаю с уверенностью, которую на самом деле не чувствую.

Сцепив зубы до выступающих желваков, Адам поднимается на ноги и, развернувшись, направляется в сторону дома.

- Разреши мне встретиться с родителями! - кричу в удаляющуюся спину.

- Не убедительно просишь.