( Не )фиктивная жена для миллионера

Глава 43

От лица Кати

Он откинул голову назад и на недолгое время прикрыл глаза. Затем встал и нервно прошёлся по гостиной, включив мягкий нижний свет.

— Выпить хочешь? — предложил босс.

Я отрицательно мотнула головой. Он снял пальто и пиджак, небрежно кинув одежду на рядом стоявшее кресло. Я тут же последовала его примеру.

Закатал рукава безупречно белой рубашки и ослабил галстук. Тяжело вздохнул. Это была попытка собраться с мыслями. Неудачная.

— Я никому никогда это не рассказывал, — предупредил Михаил и сел рядом, вглядевшись в моё лицо.

— «Жене» можно, — попробовала пошутить я, разрядить мрачную обстановку.

— Жена… — Акулов хмыкнул, не зло, скорее задумчиво, — это понятие из меня буквально стёрли. Когда для меня начались сделки с совестью, я был серьёзным молодым мужчиной, полным амбиций и правильных с точки зрения общественного мнения, установок. Я был удобным для Полины, для своего дяди. А ещё я очень любил тётю и не хотел, чтобы она знала, что за человек её супруг, она очень любит его…

Он вновь вздохнул и пересел в кресло напротив меня.

— Ты действительно хочешь знать?

— Если вы боитесь разглашения, то контракт с санкциями за длинный язык ещё действует…

Михаил откинулся на спинку стула и внимательно скользнул по мне взглядом, в котором сквозило отчаяние.

— Если бы я этого боялся… — загадочно протянул мужчина, затем решившись, продолжил, — мне было двадцать пять, я только что вернулся из Европы, где стажировался после института три года. Я был полон надежд, амбиций и планов на эту жизнь. Но встретил Полину, — он горько ухмыльнулся.

— Это была судьба? — спросила я, почувствовав укол ревности.

— Ты наивная, Волкова, но это мне и нравится в тебе, ты не испорченная… — признание вырвалось из него, и он попытался скрыть его за маской пренебрежения, но я невольно улыбнулась, Акулов продолжил, словно злясь на самого себя, — Якобы судьба. Якобы случайно. Полина принадлежит состоятельной семье. Лёгкая на подъём и очень весёлая. Она сразила меня наповал. Я был влюблён. Я летал в облаках. Всё сошлось. Старшие с обеих сторон были согласны. И вскоре мы поженились…

Я промолчала, поискав в его лице какие-то светлые эмоции, но тщетно. Я видела отвержение и сожаление. Я не торопила.

Михаил Александрович продолжил, рассматривая свои ладони, затем сжав их в кулаки:

— А через несколько лет я узнал об измене. Буквально. Я обнаружил Полину с членом моего дяди во рту.

Взглянул на меня. Я потянулась к его рукам, но застыла на полпути. Сейчас он был как оголённый нерв, задену и может насмерть электричеством прибить. Моему боссу нужно было выговориться.

— Мерзкий тип, — меня передёрнуло.

Михаил Александрович оставил мою ремарку без внимания, но во взгляде я увидела согласие с моими словами.

— Я хотел подать на развод, думал, что навсегда забуду эту связь, не приведшую ни к чему хорошему. Но стал замечать, что с Полиной творится что-то не то. Поведение, жесты, неадекватные разговоры. Затем от её матери я узнал, что по материнской линии девочкам в их семье передаётся опасное психическое заболевание. Лекарства не купировали приступы, лечение не помогало. Однажды я проснулся, а Полина занесла надо мной нож, ещё бы чуть-чуть…

— А дядя что же? — почему-то спросила я.

Скулы мужчины заострились настолько, что притронься я к ним сейчас, то обрезалась бы.

— Дядя бросил Полину, как только узнал о её болезни. И я бы тоже. Я бы тоже бросил. Она не любила меня. Ведь наверняка. Могла ли вообще любить? Во мне боролись два чувства: любовь к ней и ненависть из-за того, что она мне изменила, досада от того, что меня обманули, что всем было на меня плевать, все решали свои финансовые проблемы за мой счёт. Но отдавала ли отчёт моя жена в своей измене? Меня бы развели в два счёта. Тётя думает, что я разведён, — задумался, вскочил с кресла, походил немного по комнате, но затем вновь сел напротив меня, — меня спасала работа, но и тут произошёл коллапс. Компания, которую я создал и работе, которой отдавал тогда всё своё время, чтобы хоть как-то отвлечься, разорилась. У меня остались огромные долги… Деньги были и семьи Полины. Часть долгов покрыл дядя.

Акулов вновь замолчал.

— Не по доброте душевной ведь помог, — догадалась я.

Михаил кивнул.

— Потом я выяснил, что разорению способствовал дядя, поставщики были его.

Я охнула и прикрыла рот ладонью.

— Полину положили в больницу. Её мать очень хороший человек, но тоже не здорова… Я не мог бросить Полину.

Я озадаченно свела брови к переносице.

— Вы не дали себе шанса на другую жизнь…

— Теперь я это понимаю, но завяз по самую шею. Как в болоте. Если я начну бороться, то меня затянет с головой. Я привык. Пустил всё на самотёк. Жена — это даже удобно. Во всех случаях удобно. Пусть даже если это всего лишь строчка в паспорте.

— И с тех пор вы… такой холодный, как земля в Арктике, или остывшая земля после жара, что выжег её, или…

Акулов перебил.

— Так ты меня видишь?

— Вы можете изменить всё…

Михаил Александрович вскочил и навис надо мной.

— Ты просто маленькая девочка и сейчас находишься в том возрасте, когда можешь позволить себе быть максималисткой.

Я тоже встала.

— Нет. Я просто не вижу стен. Стены вокруг себя построили вы сами.

— Я должен туеву хучу денег своему дяде. Я связан обязательствами с матерью Полины. Я женат, в конце концов.

— Поэтому вы готовы плясать под его дудку?

— Я вынужден. Мать Полины в приступе отчаяния готова была заплатить любые деньги, чтобы видеть свою дочь здоровой. Сейчас она думает, что дочь здорова.

— Поэтому меня, как цирковую обезьянку, водили на приём и в дом матери Полины?

— В том числе. Одно из условий. Сегодня мой дядя довольно потирает руки. Он получил часть денег в уплату моего долга. А я получил гарантии, что мать Полины будет пребывать в счастливом неведении до самого своего конца.

Я стояла ошеломлённая.

— Теперь ты знаешь, что я за чудовище, — Акулов с горечью посмотрел на меня, — контракт — твоя защита от меня. Я уже говорил. Мне не выпутаться из всего, что сейчас происходит в моей жизни, я слишком завяз во лжи. Самым близким. Себе… Для тебя же открыты все пути. На первое время тебе поможет контрактное вознаграждение, ты неглупая, Волкова. Ты не скована ничем.

Он тяжело при этом дышал, как будто каждое слово давалось ему тяжело.

— А если я увязла, — я задрожала, подходя ближе, — уже… по самые уши…

Акулов повесил голову и покачал ею, прежде чем посмотреть на меня.

— Я не тот, кто тебе нужен. Это уж точно. Меня не собрать. Даже кусочков не осталось…

— Тогда скажите мне, что ничего ко мне не испытываете. Давайте! Что мы связаны контрактом, что я ваша подчинённая. Ещё раз…

— Ты мазохистка? Я не пойму, — он не сказал это с привычным раздражением, скорее устало, как будто ему надоело сопротивляться.

Михаил подошёл вплотную и положил свои ладони на мои щёки.

— Видят небеса, я предупреждал, я гнал тебя от себя. Я огонь, а ты бабочка, и летишь ты на него, не чувствуя опасности, — нежно прошептал он, и его горячее дыхание обожгло мне губы.

— Я не боюсь, — потянулась к нему на цыпочках.

Его руки легли на мою талию и сжали её, взгляд чёткий, как выстрел. Я как будто оказалась обнажённой перед ним. Ладонь поднялась по позвоночнику, прикосновения рождали вокруг мурашки, и легла на затылок, оттянув волосы на той тонкой грани, где пока не больно, но всё ещё приятно. Моё лицо открылось его взгляду, метавшемуся по нему, полностью в попытке счесть эмоции и мысли.

Ему хотелось верить мне…

Его губы тут же накрыли мои подрагивающие. Почувствовала ток, как маленький взрыв, но он потряс нас. От него ко мне и обратно. Я заискрилась от его прикосновений.

Миша целовал меня так отчаянно, больно терзая мои губы, тут же нежно покусывая, но через несколько секунд вновь кидаясь в атаку, бешено и по-хозяйски орудуя у меня во рту горячим языком.

Как будто в последний раз…

У меня внутри всё оборвалось от этой мысли и чтобы подавить приступ паники, я вжалась в него так сильно, что попытайся кто-нибудь сейчас оторвать меня от Акулова, у него бы не вышло. Мне казалось, что это поможет избавиться от плохого предчувствия. Его пылающие ладони бороздили по моему телу, сжимали меня, скользили по коже.

Раздалась трель моего телефона и мы ещё какое-то время не могли оторваться от друг друга. Но мне пришлось взять трубку, пока Акулов целовал мою шею. Звонили от лица мамы и сообщили об операции. Михаил Александрович отпустил меня к ней, и той же ночью я вылетела в свой город. Босс провожал меня в аэропорту. Со смертельно усталым выражением лица и взглядом, который никуда не хотел меня отпускать.

А я не могла отделаться от плохого предчувствия…