(Не) курортный роман (СИ)

Глава 35. Идем по классике

Стеф

— Детка, давай поговорим спокойно.

— Я и спросила тебя спокойно! — кричу я. — Какого черта ты здесь забыл, Федор?

— Приехал по работе.

— Какой еще работе?

— Бизнес-форум. Я постоянно на них езжу. Помнишь?

— Допустим. Почему именно в этот отель?

— Так получилось.

— Врешь!

— Ладно, потому что я соскучился, — разводит руками рыжеволосое недоразумение из моей прошлой жизни. Я морщусь, как от кислого лимона.

Прямо гребаное дежавю! Утро, отель, халат и мужские тапки на пять размеров больше моего скромного тридцать восьмого. Только я на этот раз не настолько труслива, тупа и наивна, какой была два года назад. А еще у меня есть Сережа. Мой Сережа!

— Стефаш, — мнется Федор. — Я тебе звонил и писал. Я хотел с тобой поговорить. То, что ты видела, я и Настя… да это просто недоразумение. Ты не понимаешь!

— Это ты не понимаешь, насколько жалко это звучит.

— Детка…

— Не “деткай” мне!

Федор делает новую попытку поймать меня в свои объятия. Я отталкиваю его в грудь. Для пущей убедительности вскидываю колено, замахиваясь. Предупреждаю грозно:

— Не подходи ко мне! А то лишу вас с Настенькой-радиовойска возможности иметь потомства. Что, может быть, и к лучшему. Такие, как вы, размножаться не должны.

— Дет… Стеф, да это все было не серьезно!

— Ты ей язык в рот по самые гланды засунул!

— Это был всего поцелуй. Один!

— Для меня этого было достаточно.

— У нас больше ничего не было, клянусь. С кем не бывает?

— Со мной, Федя! — округляю от такой наглости глаза. — Со мной не бывает!

— Мы всего лишь сходили в бар.

— Всего лишь?!

— Ты уехала, мне стала скучно, а тут Настя. Мы просто поболтали и выпили. Настя немного захмелела и полезла целоваться…

Федор мямлит, а у меня все быстрее растет желание приложить ему по голове вот той красивой огромной напольной вазой. А в задницу запихать колючий гербарий! Или лучше кактус. Здесь есть кактус?!

— То есть ты не виноват, я правильно поняла? — киваю. — Это все Настя. А ты, естественно, как благородный рыцарь, не смог отказать даме? — язвлю. — Весь такой белый и пушистый?

— Да! То есть нет! То есть… Детка!

Я фыркаю. Идем по классике: это не я, это не со мной, это она виновата. Злодейка! Она на меня набросилась и обесчестила. Сама на член запрыгнула и как давай скакать! И вообще, это ничего не значит. Я люблю только тебя. Ты у меня одна. И на всю жизнь.

Нет уж. Спасибо. Увольте. Не надо мне такой жизни. Лучше вообще без мужика, чем с таким, как Федор. В глаза одно, а за спиной плевки вслед. Я, может, и труслива, но гордость у меня имеется. И я не позволю этому мерзавцу по ней потоптаться своими грязными ботинками. Снова!

— Стеф, давай хотя бы выпьем кофе?

— Пей кофе со своей Настей! — оглядываюсь. — Где она, кстати? Тоже приехала?

Сейчас я подрехтую ее холеное личико и сделаю модную прическу — «сочинский выщип» называется. Чисто для профилактики. Коза драная!

— Нет, я один.

— Хоть в чем-то ты стабилен. Небось, в каждой командировке ты от меня «просто в бар ходил»?

— Давай обсудим все спокойно? Ты тоже не так идеальна, какой хочешь казаться.

— Я, прости, что? — охреневаю вконец от такой наглости.

— Я звонил тебе вчера.

— И? Я заблокировала твой номер.

— Я набирал с номера друга. Но трубку взял какой-то мужик. Кто это был? — встрепенувшись, как почувствовавший свою важность петух, сжал губы Федор. Меня не проняло. От слова совсем.

— Мужик?

Сережа? Мой телефон был у него, пока мы с девчонками горланили песни в баре. Удивительно только то, что Нагорный не рассказал мне об этом. Но это уже другая история и другой разговор. Серьезный такой. Предположительно с криками и руганью. Он у меня обязательно получит строгий выговор и ссылку на диван в гостиной. В гордом одиночестве и без подушки! Что за самоуправство?

— Мужик, Стеф. Мужик. Так что ты тоже… хороша. И я готов тебе это простить, между прочим.

— Т-ты, прости, что?

Нет, беру свои слова обратно. Вот теперь я охреневаю окончательно! Настолько, что глаза застилает красная пелена, а из ушей начинает валить пар! Уровень злости резко перепрыгивает все мыслимые и немыслимые пороги. До трясучки в руках и скрежета челюсти!

— Ну-ка повтори, — щурюсь я и наступаю. — Что ты сказал?

Шаг.

Еще шаг.

Федор бледнеет и отступает.

Назад.

И еще назад.

— Я… простить. Прощу. Тебя. Готов.

— Федя, беги, — говорю, закатывая рукава халата.

— Ч-что делать?

— Бежать! — кричу и хватаю с кофейного столика какой-то потертый журнал с лицом Скарлетт Йоханссон на обложке. Замахнувшись, от души швыряю его в сторону рыжеволосого наглеца, который, видите ли, меня готов простить! Меня! Идеальную, всепонимающую, всепрощающую и самую верную из всех верных меня!

Я его убью.

Нет, сначала я его побью…

А потом убью!

Федор пускается наутек.

Я за ним.

Посетители бизнес-форума и гости отеля останавливаются на месте, с удивлением наблюдая за этой картиной. Я хватаю под руки все, что способно если не убить, то причинить нестерпимую боль, и швыряю, швыряю, швыряю! Журналы, подушки, настольные вазы. Один раз даже, кажется, в голову бывшего полетела чья-то сумочка.

В лобби отеля начинается настоящий хаос и какофония! Администраторы кричат. Охранники мечутся, не зная кого из нас ловить. Швейцарцы зачем-то бегают с сумками. Крики, писки, смех и вой. И прекращает все это безобразие, угадайте, кто?

В тот момент, когда моя рука тянется к тапке — за неимением других потенциальных орудий убийства — меня со спины хватают чьи-то руки. С хохотом отрывают от земли. Но даже это меня не оставляет. Я продолжаю болтать ногами и молотить по воздуху руками, крича Федору в спину:

— Можешь теперь совать свой язык и другие, кстати, не особо выдающиеся и талантливые части тела, куда хочешь и когда хочешь! Понял?!

— Ты ненормальная! — визжит Федя.

— Да! — кричу я.

— Тш-ш-ш, — слышится рокочущий смех за спиной. — Хватит. Все.

— Катись отсюда колобком куда-нибудь в соседний резорт, Федор!

— Сумасшедшая!

— А твоя Настя тупая! До сих пор не может запомнить, что ты айтишник, а не финансист!

— Истеричка!

— Сам дурак!

— Карамелька, — ржет Нагорный, удерживая меня на весу, — тут дети. Тихо.

— Да мне п… — мой рот закрывает широкая горячая мужская ладонь.

Федор подлетает к двери. Неловко врезавшись лбом в стекло, отлетает от него. Матерится. Заковыристо так, что мне и не снилось.

Я же настолько взбешена, что не могу даже оценить этот нелепейший жест бывшего, чтобы от души над ним посмеяться. Не успеваю прийти в себя, а он уже пулей вылетает из отеля. Бежит так быстро, что любой спринтер бы позавидовал. То-то же!

— Пусти меня! — дергаюсь я, когда шум вокруг стихает, а зрители медленно начинают расходиться. — Поставь меня на ноги! — вырываюсь из загребущих лап и оборачиваюсь.

Нагорный ржет. Откровенно и во всю свою нагло-довольную морду.

Я зло сдуваю с лица прядь, упавшую на глаза, и рычу:

— Хватит ржать! К тебе у меня тоже есть разговор!

— Мне тоже бежать? — веселится Сережа, подмигивая.

— Беги. Но тебя это точно не спасет.