Не отпускай (СИ)

1

— Ты когда-нибудь снимешь эти мерзкие джинсы? — Аля выходила из себя и яростно размахивала руками перед моим лицом.

— Сниму. Когда спать укладываться буду, — снова перевела взгляд в окно, где возле мангала хозяйничал Роман.

Она проследила за моим взглядом и тоже зависла на нем. Даже рот слегка приоткрылся.

— Красивый, правда?

— Алька, вы сколько? Лет семь уже вместе? Он тебе еще не приелся, не надоел?

Смотрит на меня, как на дурочку. Чуть ли пальцем у виска не крутит. А что такого я сказала? За такой срок любая, даже сумасшедшая влюбленность проходит. Быт разъедает чувства, показывает самые неприглядные качества, портит самые «ванильные» отношения. Мне ли не знать? Хотя мне-то, как раз, и не знать. Не знать бы никогда.

— Не приелся. Наоборот. Еще сильнее люблю.

— Слюни-то подотри! — ох, смешная, не могу, и так каждый раз, в любом нашем разговоре речь обязательно сворачивает на ее любовь к мужу, — ладно, признаю, красивый он у тебя! Классный!

Я хорошо знаю свою младшую сестру. Лучше способа отвлечь, чем перевести речь на Романа, просто не существует. Но в этот раз не срабатывает…

— Та-ак, — тянет она, — ты специально! Мы же об одежде твоей говорили! Я же просила тебя одеться сегодня по-человечески! К Роме придет партнер по бизнесу — Вербицкий с женой, они всегда одеты с иголочки. А ты — как бомжиха!

— Ну, Ромка-то шашлыки жарит! Значит, встреча неофициальная. И, в конце концов, не в ресторане же!

— Но ведь ты — красивая, молодая женщина, тебе самой не хочется выглядеть хорошо? Постричься, покраситься, ногти в порядок привести?

— А я, что, плохо выгляжу? Ногти обрезаны, даже лаком накрашены… иногда бывают. А стричься мне зачем? У тебя вон у самой — волосы длинные!

— Длинные, но все равно раз в месяц в парикмахерскую хожу — кончики подрезать. А ты?

— Ну, была… когда-то… Алька, отстань! Ты для Ромочки стараешься, а мне для кого? Одна. Никому не нужна. Стоп! Только не говори мне, что пока я так выглядеть буду, никого и не найду себе. Никого не хочу. Никого не ищу. Еще одно слово твое, и я иду домой!

— Все молчу, — сестра поправила перед зеркалом макияж, подошла к шкафу, и начала доставать свои наряды и бросать на кровать: одно платье, второе, третье… — а может, все-таки примеришь какое-нибудь? Мы с тобой почти одного размера. Вот это! Прошу тебя! Прошу, пожа-а-алуйста! Ради меня!

Не знаю, что нашло на меня. Не в первый раз она уговаривает. Всегда умудрялась отвертеться. Но сегодня вдруг сдалась… Не захотелось спорить. Алька платье для меня сама выбрала, потому что мне абсолютно все равно было. Сама подкрасила меня. Даже прическу сделала. Приговаривала, какая я красивая, какие волосы у меня шикарные… А я из себя выходила. Быстрее, быстрее, во-он в то кресло, возле прудика маленького, чтобы отстали все, спокойненько посидеть там, на Антошку с Анюткой полюбоваться. Еще немного потерпеть осталось…

… Как же хорошо у Альки возле дома! Особенно мне нравится вот этот маленький прудик, где в настоящий момент Анечка и Антон, двойняшки Авериных, запускают, а точнее топят игрушечный пароход. Я сижу в плетеном кресле — качалке и наблюдаю, как Аня командует своим спокойным и рассудительным братом. Вот ведь, что за девчонка!

— Антоха, заходи сбоку! Да палкой, палкой, его толкай!

— Аня, я не достаю!

— А-а-а! Отдай, неумеха! А-то штаны намочишь и папа даст тебе по шее!

Хотела было подсказать, как лучше поддеть непослушный, уже «нахлебавшийся» воды пароход, да услышала шум возле ворот. Ого, надо креслице-то развернуть — сейчас начнется представление! Судя по способу парковки, водитель скорее пьян, чем трезв!

Сама усмехнулась своим мыслям: хорошо в нашей стране живется сотрудникам полиции — им и пьяным за руль можно! Чуть зеркало у машины Вербицкого не снес. Хорошо хоть Анатолий не видит, он над своей машинкой дрожит даже больше, чем над любимой женой! Стоит она что-то там к 8-ми миллионам! Вот ведь деньжищи… О-о, вот и он! Что сидел-то в машине? С мыслями собирался? Дверь открыть не мог?

С первой попытки Пылёв Сергей Николаевич, доблестный защитник закона, вылезти не смог, упал назад на сиденье! Но потом, все же, посильнее оттолкнувшись и ударившись головушкой о машину, что-то рявкнул (мат, конечно, что еще от этого придурка ждать? Хорошо, что детям здесь не слышно) и в полный рост выпрямился возле своей тачки. Сейчас будет оценивать ущерб причиненный им бесценной «девочке» Вербицкого. И точно, Сергей Николаевич пошли вокруг, чуть покачиваясь и рукой ероша волосы на затылке. Хорош зараза! Тфу, ты, о чем это я?

Осмотрел всю — повезло ему, не задел вроде бы. Он, кажется, улыбнулся от счастья даже! Конечно, ему-то чтобы царапинку на этой машинке заделать, полгода работать придется! Еще раз, согнувшись в три погибели, каждый миллиметр исследовал — не нашел царапины! Перекрестился, возведя глаза в небо! Да… Не ожидала — не ожидала такой набожности от мента… Сделал несколько шагов, все еще глядя на несчастную машину, и совершенно не видя бордюр перед собой, и навернулся прямо в Алькины любимые кусты роз! Ох, мамочки, идиот!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Как ни зажимала рукой рот, как ни старалась сдержаться — все-таки расхохоталась! И, глядя, как он барахтается в центре клумбы, стеная и матерясь, смеялась, как безумная. Понимала, что он слышит, но ничего с собой сделать не могла. Аня с Антоном забыли про свой пароход и, показывая пальцем на Сергея, держались за животы и тоже загибались от смеха. Серега на четвереньках вылез-таки из клумбы, опираясь на бордюр и морщась — конечно, ладошки, наверное, как спинка у ежика! С трудом стал подниматься.

— Так, малышня, тихо! Он сюда идет!

Сама, вновь развернув кресло, села в него, все также кутаясь в плед, и стала смотреть в пруд, делая вид, что совсем не я только что ржала, как конь, наблюдая за клоуном на арене.

— Ой, Марина, у Сереги та-а-акое лицо! Он нас сейчас съест! — Аня прижалась сбоку, надеясь найти во мне защиту от этого … злобного ёжика!

Мне не было видно Сергея, но, судя по детским лицам, он был разъярен! Тут от дома донесся голос Романа (о-о, спаситель наш!)

— Серега! Ну, наконец-то, я уже думал, ты не приедешь! Чего так долго?

Антон бросился к отцу. Аня, оттолкнувшись от меня, тоже. А я, буквально кожей почувствовала, как раскаленный злостью смерч по имени Пылёв Сергей, развернулся на 180 и угасая на ходу, поплелся к Роману.

Все достало! Особенно бабы! Мерзкие, гадкие, тупые! Особенно Ирка! Не-е-т, особенно, эта сучка со своим долбанным смехом! Разорвал бы! Точно разорвал, если бы не Ромыч! Мелкие, которых я и не заметил сначала, пронеслись мимо меня, потом мимо отца и почему-то полезли под стол в беседке. Стоп! Я ж им какие-то игрушки купил! Хотел было снова повернуть к машине, но вспомнил про свое позорное падение и остановился.

— Серега! Рад тебя видеть! — Ромыч кинулся обниматься, но тут, наверное, разглядел мое расцарапанное лицо и округлил глаза. — Что с тобой! Ты дикобраза целовал, что ли? Е-мое, иглы, из бровей торчат! А чего ты весь расцарапанный? Снова с Иркой в Кинг-конга играли?

— Заткнись! Не доводи до греха!

— А где Ирина?

— А Ирины больше нет!

— Ты убил ее, что ли? И закопал… Руки-то в земле, почему?

— Нет, бля, я ее просто выгнал…

— Как так? Поругались снова?

— Развожусь. Почти развелся. Неделю уже как ушла. Все, не спрашивай! Ирки больше не существует! Расскажи лучше, Вербицкий с женушкой своей пожаловал или один?

— Не-ет, Серега! Ни в коем случае… Даже и не думай! Вероника — примерная жена, и Анатолий Александрович за нее тебе голову открутит. А про Ирку попозже расскажешь.

— Да, он же сам… с той, из самолета… зажигает еще?

— Ты одно с другим не смешивай. То… для разврата, а это — жена, для любви.

Ромка потихоньку уводил меня к беседке, где Аля и (О-о!) Вероника (!!!) накрывали на стол.

— То есть для тебя, — я кивнул на его женушку, — это тоже разные вещи?

— А мне повезло, у меня — два в одном!

Вот всегда завидовал другу. Ну, повезло, действительно. Войдя в беседку, Ромыч потянулся к жене, только руку на плечо положил, она на глазах у всех обняла, поцеловала, а смотрит на мужа как! И про тарелки свои забыла! Блядь, где таких баб берут? Не то, что моя… «Ой, Сережа, ты мне прическу помял…», «Ой, по гороскопу сегодня ракам сексом заниматься нельзя…» (ну, ты ж скорпион, или кто она там? ну, какая тебе, на х…, разница, можно раком или нет? А я, пусть и рак, но переживу как-нибудь без предсказаний, но с сексом!) Ну, и коронное «в этом году детей заводить не будем, потому что я оформила загранпаспорт…». Вот Алька взяла и родила сразу двоих, ни о фигуре не подумала, ни о бессонных ночах! А эта…

Все, хватит! Так, где тут у нас Вероника! Нет, сначала, где у нас Анатолий? Ага, с Матвеем возле тачки своей. Господи, надеюсь, все-таки царапины нет!

— Алька, привет! О-о, Вероника, вы, как всегда, прекрасно выглядите! Платье — просто шикарное! — не, ну и не соврал ни грамма, красивая баба, сиськи стоячие, талия тонкая, жопа… не пойму, странная жопа какая-то, больше стала она что ли с нашей последней встречи? Да не то, что больше, но торчит как-то… неестественно!

— Сережа, — Алька шепотом на ухо. — не смотри так на Вероникин зад, Толик возвращается.

— О, Сергей! Рад видеть тебя! — Анатолий Александрович с усмешкой в глазах и всем своем хитром, лисьем лице, протягивал руку. — У нашей полиции тоже бывают выходные?

— Нет, Анатолий Александрович, просто мой рабочий день на сегодня окончен. А что это вы сегодня без охраны?

— Как без охраны? Просто ты ее не видишь! Маскируются…

Да, ладно! Твои мордовороты? Да им тут и спрятаться-то негде, с их-то габаритами! Ну, разве что в пруд нырнуть? Но вокруг все-таки осмотрелся, конечной точкой осмотра был этот пресловутый пруд, возле которого в плетеном кресле, завернутая в плед все также восседала Снежная Королева. Снова пелена перед глазами — убил бы, заразу такую! Человек упал, а она — ржет! А че это у нее на голове? Волосы распущены? А где этот… хвост ее? Или что она там… гульку какую-то вяжет на макушке? Да ну ее…

— На самом деле, Сергей, охрану свою я отправил за Лизонькой. Рома попросил… Скоро прибудут.

Алька принялась всех рассаживать. Ромка наливать. Дети, наконец, вылезли из-под стола и почему-то шарахнулись от меня.

— Эй, мелкие, я вам там в машине подарки привез! И торт принесите на переднем сиденье!

Анютка тут же вернулась, руку протягивает.

— Что?

— Сергей, ты что, как маленький, ключи давай!

— Какие ключи? А… от машины?

— Ну, естественно, подарки как забирать?

Тут над ухом, (блядь, голова начинает болеть! Не надо было пить коньяк с Михалычем! Ну, последнюю стопку точно!) Алька как закричит:

— Марина! Я курицу в духовке забыла! Принеси, пожалуйста, и иди за стол!

Не знаю, что меня заставило обернуться. То ли снова хотел метнуть в нее огненный взгляд с предупреждением о мести, то ли случайность… Только обернулся я в тот самый момент, когда Маринка уже по ступенькам в дом поднималась. Да так и застыл с отвисшей челюстью. Даже желание появилось глаза кулаками протереть. Это кто? Да ну! Нет! В дом Авериных шла не Маринка. Это была Дженнифер Лопез, блядь… по меньшей мере! Платье или это сарафан (?) струится по фигуре до самых пяток, слегка облегая ее в некоторых местах… Спина прямая, плечи развернутые и… голые? талия — тоненькая, и бедра… Вероника упала с моего пьедестала, пару раз подпрыгнув, как на мячиках, на своих накачанных ягодицах. Слово «жопа» — это просто… ну нельзя, нельзя его, в общем, по отношению к этому зрелищу…

Ромка заржал. Я резко обернулся. И взгляд мой уперся в лицо Вербицкого. Интересно, я тоже так, как Толик, сейчас выгляжу? Просто имбицилл! Даже слюна в уголке губ собралась! Вон, Веронику свою оближи! Глаза чуть из орбит не вылезли. Врезать ему что ли? Хотя, нет, чего это я? За что? За то, что на Маринку пялится? Да мне-то какое дело? Пусть себе смотрит!