Не отпускай (СИ)

31

Рано утром меня, заснувшую, кажется, совсем недавно, разбудил телефонный звонок. Алька? Что ж так рано, только шесть часов?

— Да, — хриплым сонным голосом в трубку.

— Марин, прости, что разбудила! — у сестры был бодрый, но взволнованный голос. — Тут нашей Ане сейчас операцию будут делать. Не волнуйся, это аппендицит.

Ничего себе, не волнуйся! Ребенку шести лет операцию под наркозом! Сама, наверное, там с ума сходит!

— Почему раньше не позвонила?

— Да мы вчера целый день в больнице пробыли — анализы там всякие сдавали. В общем, выясняли, в чем дело. Вот, выяснили. Не хотели вас заранее волновать. Короче, Рома сейчас хочет сюда к нам приехать. Антон один остаётся. Сходи к нему, побудь. Или его к себе забери, когда проснется. А-то я чего-то волнуюсь за него.

— Да, конечно, Аля, не переживай! Может, вам в больнице нужно что-нибудь? Может, маму с Павлом Петровичем прислать к вам?

— Пока ничего не нужно — Рома все привез. Маме потом, после операции скажем, чтобы лишний раз не волновалась.

— Все, я уже одеваюсь. Анютку поцелуй за меня. С Богом!

— Да-да, все, пока…

На бегу умывшись и почистив зубы, кое-как влезла в джинсы (пуговичка-то, еле-еле застегнулась!) и быстрым шагом направилась к дому Авериных — благо, что всего пятнадцать минут ходьбы.

В голову лезли все те же мысли, которые не давали мне спать всю ночь. До вчерашнего вечера у меня была призрачная, но все-таки какая-никакая надежда, что у нас с Сергеем что-то может получиться. Но теперь… А ребенок? Теперь-то уж точно он ему не нужен!

Так жалко себя было, глупую! Так жалко было малыша, которого еще и не было — без отца расти будет…. Слезы снова на глаза навернулись. Так, Марина, держи себя в руках! У племянницы операция! Антон один сидит! Думай о чем-нибудь другом! Тебе же не пятнадцать, что ты так из-за какого-то… мудака переживаешь! Возьми себя в руки!

Так, уговаривая себя, дошла до дома сестры. Открыла своим ключом, который у нас хранился на всякий случай. Антошка еще спал. Так, чем бы заняться? Пошла на кухню — готовить завтрак ребенку и себе заодно. Потом решила Роме что-нибудь сварить. В больницу, наверное, нельзя ничего будет — после операции не едят же вроде бы.

Проснулся Антошка. Завтракали. Смотрели мультики. Гуляли на улице. Сделали уроки на понедельник. Обедали. Позвонила Аля, сказала, что все прошло хорошо, что Рома скоро приедет домой, и я смогу отправиться восвояси. После обеда ребенок пошел играть на компьютере, а я, вымыв посуду, прилегла под телевизором. Бессонная ночь давала о себе знать — спать хотелось дико. Я только на минуточку глаза закрою — и…

Проснулась от звонка в дверь. Рома ключи забыл? А мы разве закрывались? А может, соседи? Пригладив всклокоченные волосы, пошла открывать. И в окошко не посмотрела, дура! Когда тебя уже жизнь научит?

Открыла. Стоит. С огромным букетом. Попыталась захлопнуть дверь, но предусмотрительно вставленная в проем нога не дала. Хлопнула посильнее, с размаху. Скривился (больно!), но ногу не убрал.

— Марина, давай поговорим.

Спокойный такой, как будто ничего не случилось. Как будто, не он сегодня ночью…

— Не хочу.

— Марина, я все объясню.

Стало смешно. Наверное, это — нервное.

— Объяснишь что? Чем вы занимались с Ирой? Ну, так я же не дура, сама понимаю.

— Ничем мы не занимались.

— Не понимаю, зачем врать, если это очевидно. Я своими глазами видела.

Снова попыталась захлопнуть дверь, но он ногу не убрал.

— Маринка, прекрати, мне больно! Пожалуйста, выслушай! Ну, вот объясни, зачем? Зачем мне с ней спать, если у меня есть ты?

— Ты любишь разнообразие в постели?

— Нет. Я не спал с ней. Ну, в смысле, я спал… О-о, блядь! Я просто спал. И она спала. Секса не было. Клянусь!

— Может, на "Конституцию" руку положишь, чтобы подкрепить клятву? Не верю. Не хочу разговаривать. Уезжай, пожалуйста!

— У меня просто на работе… неприятности, в общем. Ты не приехала. Я расстроился. Решил выпить. Позвонил Ромке. Он в больнице. Хотел в одиночестве напиться, а тут Ирка пришла. Ну и выпила со мной. Я не знаю, почему меня так срубило. Может, нельзя было с обезбаливающим смешивать — мне на перевязке кололи… Я бутылку не допил… Блядь, я не спал с ней. Я один пошёл в спальню. Хотел джинсы снять, а потом подумал, что и так сойдёт. Лег на спину и заснул. Все. Утром проснулся — тут она лежит голая… Я в шоке был, правда!

Слушала и думала, как обидно, когда тебя за полную дуру держат! Ну да, ну да, просто поспали рядышком, как друзья. Чтобы не страшно по-одиночке было! Он, между тем, продолжал:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Марин, ну, сама подумай. Если бы у нас с ней все, действительно, произошло, зачем бы я вообще сейчас к тебе приехал? Если я такая сволочь и мне все равно с кем, зачем тебя уговаривать?

— Вот я тоже не понимаю, зачем? Хочешь проверить степень моей глупости? Или Ирина продолжать отношения не намерена?

Меня немного смущал его грустный вид. Может, напился и все произошло, как говорится, по пьяни? Вот! Этот вариант наиболее вероятен! Но как с таким-то мужиком жить, который выпьет и на любую готов кинуться? Нет уж, лучше одной. Но озвучить для него свою догадку нужно:

— Я поняла! Ты напился и тебе стало все равно, с кем спать!

— Я не трахался с ней.

И глаза такие честные-честные, красивые голубые глаза… И сам он такой — безумно красивый, свежевыбритый, с порезом на щеке (трудно левой рукой-то!)… Как же я буду скучать! Слезы, откуда только они берутся? Потекли по щекам — как бы мне хотелось, чтобы все, что он тут врет мне, было правдой… Он, почувствовав смену моего настроения с боевого на плаксивое, протиснулся в дверной проем, бросил цветы прямо на пол и здоровой рукой обнял меня. И я (!) — размазня, уткнулась носом ему в плечо! Вдохнула мужской запах, успевший стать родным, и теперь уже сдержаться не смогла — разрыдалась, прижимаясь к нему — мерзавцу! Он, видимо, подумал, что я простила, потому что прошептал, склонившись к уху:

— Мариночка, прости меня, пожалуйста! Я никого не хочу другого… Я с тобой хочу! Хочу, чтобы ты ко мне переехала, чтобы мы жили вместе. Поженимся. И все будет хорошо, правда!

Собрав всю свою волю в кулак, я отстранилась. Это было больно. Просто физически больно. Как будто, от меня оторвали не чужого мужика, а часть моего тела.

— Нет, Сережа. На этом все. Не хочу. Не хочу жить с тобой и все время ждать, когда в очередной раз ты посмотришь на другую. И все время чувствовать себя дурой. И постоянно подозревать измену. Верности хочу. Уверенности в завтрашнем дне. А это — не про тебя.

И, как бы, подводя черту под нашим разговором, входная дверь резко распахнулась.

— Я что, ошибся домом? И здесь живет другая семья? — радостный Роман с кучей пакетов в руках еле протиснулся в двери.

Но потом улыбка сползла с его лица — разглядел мои слезы и Серегину растерянность. Я воспользовалась замешательством мужчины, крепко прижимающего меня к себе, пусть и одной рукой, вырвалась и пошла наверх.

Не поверила. Конечно, я сам бы ни за что не поверил. И разговаривать даже не стал. Просто сопернику по морде пару раз съездил бы и ушел не прощаясь.

— Серега, я не вовремя? — Роман, похоже, чувствовал себя виноватым, что помешал нам.

— Это же твой дом. Ромыч, ты прости, я поеду, — разговаривать и тем более объяснять, какой я гандон, мне совершенно не хотелось. Только не сейчас!

— Куда поедешь? Не-е-ет, оставайся! Сейчас удачную операцию отметим.

В висках застучало, как только я услышал про выпивку.

— Пить не могу. Прости. Мне нужно домой.

— Тогда давай я тебя отвезу — вообще не понимаю, как ты ехал сюда с одной рукой!

— Вот как сюда ехал, так и назад доеду.

Друг что-то ещё говорил вслед, но я рванул из его дома, не оглядываясь. И поехал в отдел. А куда еще? Меня-то нигде не ждут больше! Кому я нужен, вообще? Ни жены, ни детей…

В отделе, как всегда аврал. В обезьяннике — куча каких-то мелких пацанов. Дежурный Андрюха Локтионов, даже вышел из своей каморки, увидев меня:

— О, какие люди! Ты чего не отдыхаешь? Соскучился по нам, несчастным?

Андрюха пожал мне левую руку, похлопал легко по левому же плечу.

— Чего это вы, несчастные? Зарплату, что ли, задерживают?

— Да нет, работы много. Твои вообще зашиваются! Ты — на больничном, Светка ваша, представляешь, на сохранении лежит. У нас скоро Матвеич сам подозреваемых опрашивать будет.

— Светка-то когда успела? И, главное, от кого?

— Ну, дурное дело — не хитрое! Она замуж выходит — помнишь, весной мужика задержали, которого в краже со взломом подозревали?

Я пожал плечами — хрен его знает, этих мужиков мы задерживаем в месяц сотню, а тут — весной!

— Ну?

— Светка его дело вела.

— Вела и залетела?

— Ага.

Андрюха так радовался, как будто, это его касается!

— Чему радуешься, папашку посадят, а Светка работы лишится, когда из декрета выйдет, если, конечно, он на ней женится.

— Так его же отпустили. Не виновен оказался.

О как! Светка дело распутала — мужику помогла! Он в долгу не остался….

В кабинете следователей было полно народу — даже за моим столом сидели. Не было только Юрки. Оказалось, что он на выезде. Мне обрадовались, но поболтать было явно некогда — ребята зашивались. Решил помочь на добровольных, так сказать, началах. Помог. Вернулся домой уже к полуночи. Без сил. С дико болевшим плечом. Упал прямо в одежде на кровать и тут же заснул. Вот оно — мое спасение, чтобы не думать!