Не сердите толстяка

Глава тридцать вторая

В себя приходил уже по традиции, под дикие вопли дядь Саши:

— Очнулся!

Вот кто мне объяснит, почему пока я тут лежу, практически при смерти, мои родственнички где-то шляются, а посторонний человек караулит мою бренную тушку? А нет, все нормально, это он мне капельницу меняет.

— Дядь Саш, да вытащи ты из меня эту иголку, в порядке я уже.

— Уверен? — усмехается.

Кхм… А вот к слову, чего это так плохо видно-то? На глазах, как будто, повязка с узкими прорезями. Касаюсь лица свободной от иглы рукой. Ай! Больно. Это не повязка, это огромные фингалы, затянувшие глаза почти полностью, и свернутый набок нос. Да-а-а, а я и думаю, чего это мне так некомфортно осматривать территорию моего нахождения. Ага. Моя комната.

На этом тишина закончилась, явились бабуля с батей и Тома. Но все это лирика, потому что, тут началось… Собственно, повторяться не будем, ибо меня ругали. Единственным отличием от прошлого было то, что под занавес спектакля одного актера прозвучало:

— Но радует меня только одно, — и уставилась на меня гневным взглядом. Не дождавшись же ни каких вопросов (вот еще доставлять ей радость), выдала: — Нос тебе будем вправлять сейчас.

Даже хрюкнуть ничего не успел, про то, что надо бы обезболить, как бабка безжалостно ухватила меня за шнобель и вернула его туда, где ему и полагалось расти. Стоит ли говорить, что было больно? Было больно! Мне. А вот родственничкам, похоже, нет, им хорошо. Даже батя счастливо улыбается. И Тома одобрительно качнула головой. Ну ладно, подождите немного, отольются вам мои горькие слезы, брызнувшие из глаз просто потоком, даже огромные синяки не помешали. Кстати. Набрав в легкие побольше воздуха, закрываю глаза руками, ребрами ладоней сжимая нос, не слишком сильно, а то больно. Сижу, как дурак, на кровати, спрятав лицо, как будто в прятки с ребенком играю. И в этот раз, никто не мешает своим бубнежом. Молчат, понимая, что я лечусь. Тот же нос, сперва, можно было обезболить, но, похоже, кое-кто допек одну злобную ведьму. Минуты через три, когда воздух стал заканчиваться и дискомфорт в легких стал ощутим, резко выдохнул через нос, выталкивая кровавые сгустки. Которые, тут же, большей частью, попали на бабулино красивенькое, новенькое и дорогое платье.

— Тимка! Ты специально? — взвыла старая, злобная ведьма, которая совсем недавно жестоко истязала собственного внука.

— Я? Да как ты могла такое подумать? — искренне возмущаюсь. О! Не гнусавлю. Да и вижу уже почти нормально, еще десяток минут и следа не останется от моего крайне неудачного падения.

— Ты! — тычет в меня пальцем. — Да от тебя всего можно ожидать. Это же надо было довести себя до полного истощения? — и как давай реветь. Да еще и обниматься лезет, что бы, значит, коварно утопить меня в слезах.

Э, что за фигня? Вот что за дебилизм? То орет на меня, обвиняя во всех грехах. Потом крутит нос. Было больно, чтоб вы понимали, а теперь слезы. И все эти: деточка, кровиночка, да как ты мог, да как я без тебя жить-то буду. В общем, стало стыдно. Немного. Ну а чего? А же люблю бабку, она хорошая, иногда. Да нет. Почти всегда хорошая, но иногда слишком много на себя берет. Вот теперь и расхлебывает. Э? Стоп! Что она сказала?

— Прости меня дуру старую. За все прости. Моя вина.

В общем, давайте я лучше этот монолог приведу вкратце. А то это может затянуться надолго. Заодно поведаю, что произошло после того, как вырубился.

Все-таки делать мегаамулеты из артефактов, дело дюже энергозатратное. А тут еще и кусок Силы из меня перед этим вытек. И если бы не побочный эффект после комы, в виде перехода жировых запасов в запасы энергии, фиг бы что вышло. Но вот активация амулета и вживление его в Тому выпили из меня последние силы. Мне бы пожрать перед этим и все бы было отлично. Вот, только, тут как раз я и не согласился с бабкой. Не было у меня времени на это. Ибо амулет в Тому забирался по «следу». Да-да остаткам спермы. Ладно, это не так уже и важно.

Тома не смогла привести меня в чувство, а учитывая, что я еще и весь в крови уделался, то нет ничего странного, в том, что началась паника со срочными звонками. Родственники явились буквально через минуту, как оказалось, все давно вернулись домой и спокойно попивали чаи. Пока я вкалывал на их благо.

Бабка махом определила, что обморок от истощения, сунула пару амулетов под подушку, закапала в рот пару капель укрепляющего состава и вызвала дядь Сашу, который и поставил мне капельницу с чем-то укрепляющим. Так сказать залили в вены мне калорий. В это время Тома сдала всех. Вообще всех: меня, Барсика, себя, затем Ирину, Игоря и мать его. Всех. Даже про Савина не забыла. Так что посмаковать ситуацию, рассказывая какие деньжищи я похерил делая амулет, не получится. Хуже всего то, что на меня никто не злится, вообще.

Батя вон заявил, когда бабка сделал паузу:

— Учти, Тимоха, я тобой горжусь, — усмехается в усы, — это же надо было так от души, нагадить в душу всем нашим родственничкам. М-м-м… — довольно качнув головой, пояснил: — Да все равно бы отобрали артефакты и фиг бы что мы доказали. Нет, конечно, отсыпали бы немного деньжат, не без этого. Но сами артефакты бы отобрали, точно говорю. А теперь все. Я так понимаю, что если его даже из Томы достать, толку ноль?

— Да как сказать, — пожимаю плечами.

— В смысле? — отец дергает себя за кончик уса, кривится и недоверчиво пялится на меня. — Тима, ты меня пугаешь? Я если правильно понял, Тома чуть ли не неуязвимая стала. Да за такое ее на кусочки разберут! Мам? — растеряно смотрит на бабулю. — Если кто узнает, мы не сможем ее защитить!

— Тима? — бабка нависает надо мной уперев руки в бока. — Не вздумай меня разочаровать!

— Тьфу на вас, — складываю руки на груди, сильно обидевшись на этих не благодарных людей. Оп-па! Что за беспредел? Руки не нашли привычной опоры: — Где мое пузо? А? — хотя тут же доходит, что все мои «запасы» были потрачены на благое дело.

Не обращая внимания на негодующе бубнящую родню, встаю, слегка покачнувшись, опираюсь на подставленное плечо дядь Саши. А со второй стороны меня поддержала Тома.

— Так, давайте-ка к зеркалу, посмотрим, что с моей бренной тушкой.

— А ну стоять на месте! — дорогу перекрывает КПП в виде недовольной жизнью ведьмы. — Я жду ответа!

— А у меня вот сомнения, кто тут моя родня, то ли вы которые тока орете, или вот эти два хороших человека, — похлопываю по плечам моих держателей.

— Ты между прочим, одного из этих держателей подставил, смертельно, — зло огрызается батя.

— Когда? — делаю удивленное лицо, а потом до меня как будто доходит: — Уж не тогда ли когда вставил в нее амулет, который заклял на ее кровь. Он просто не будет ни на ком больше работать, — и зло ощерившись, добил всех признанием: — А еще я знаю на что люди готовы ради денег и власти. И наверняка найдутся те, кто решит, что они-то настолько крутые, что уж, наверняка, смогут обмануть поделку жалкого сопляка. Ведь так? — смотрю на предков.

Батя почесав затылок кивает, а бабка сказала, как выплюнула:

— Да к гадалке не ходи, попробуют. Они же пожили, знают, — и жалобно простонала, — ой беда-беда. Если узнает кто. Ведь угробят девочку. Тимка, что же ты наделал?

Тома что-то непонятное пискнула и вывернув голову искоса попыталась заглянуть мне в глаза. Да уж. Если кто не понимает моих поступков в отношении этой женщины, вам бы увидеть это взгляд. Полный безграничной веры в то, что я все сделал правильно и ей ничего не угрожает.

— Вот это правильно, — улыбаюсь Томе, — наделал я много чего. И об этом надо рассказать всем. Натыкать носом в то, что они, эти самые специалисты — лошары позорные, так как не смогли сделать то, что сделал молодой колдун, которого они обзывали недоумком, выскочкой и невоспитанным хамом…

— А толку? — пожимает плечами батя. — Ну заработаешь себе еще парочку врагов. Чем это Томе поможет?

— Тем, что мы так же расскажем всем, что амулет этот достать нельзя, потому что один недоверчивый колдун, сделал его индивидуальным и смертным, — счастливо улыбаюсь.

Не улыбается только дядь Саша, он просто не разбирается в предмете:

— Э-э-э… Я может чего не понял, но чего все такие довольные? Может и мне, кто разъяснит? И, в конце концов, давайте, либо к зеркалу, либо посадим Тимофея на место. Ну или, Вадим, все-таки поможешь своему сыну, а то он хоть и худой стал, но все равно тяжелый.

Короче, батя повел меня к зеркалу, а бабушка принялась пояснять:

— Тимоха, конечно транжира каких поискать, но при этом гений!

— А-а-а, требую это записать на бумаге, — стягиваю с себя футболку перед зеркалом, кстати, стою уже сам, расходился, — с печатью и росписью!

— Обойдешься, — фыркает бабуля и продолжает: — Смысл в том, что как только Тома умрет, амулет умрет вместе с ней. Если его достать, то он тоже умрет, и скорее всего еще и бабахнет посмертным проклятием. Или нет? — это уже вопрос к удивленному мне.

А чего мне не удивляться, если в зеркале отображается жутко мускулистый тип. С квадратиками пресса между прочим. И что самое странное, нигде нет остатков лишней кожи, а ведь должна быть. Так резко похудеть это вам не хухры-мухры. Однако надо отвечать:

— Да-да. Бахнет со всей его артефактно-амулетной силой, всех кто причастен к процессу, до второго колена. Хотел до третьего, но тогда сила воздействия заметно бы упала и соответственно смертельность.

— До второго колена? — не въехал, в мое коварство дядь Саша. — Это же могут пострадать невинные, — а нет, въехал.

— Да нет, Семеныч, — батя довольно прищурился, — это есть гарантия, что никто не пострадает.

— Но как же, — не соглашается этот интеллигент, — до второго колена это значит…

— Ну и дурак, — перебивает его бабуля, подходя ко мне и тоже удивленно рассматривая мою тушку. Предлагает: — Может, на весы встанешь?

— Чего это я дурак-то? — возмущается ее ухажер.

— Скажи мне Александр свет Семеныч, что будет, если взять в заложники у человека ребенка и велеть убить кого-нибудь незнакомого этому человеку. Сильно ли он будет сомневаться? — и, не дав даже открыть рот, продолжила: — Вот лично для меня семья важнее, но представь, что если ты знаешь, что убив, ты потеряешь не только свою жизнь или жизнь взятого в заложники ребенка, а всю семью. Всех детей, жену, родителей, братьев, сестер. Всех. Гарантированно. Получится ли тебя заставить? Мне почему-то кажется, что нет. Да и те, кто заставлял, тоже умрут. Тима все-таки гений.

— Требую на бумаге, с печатью! — с сомнением смотрю на напольные весы. — В рамочку вставлю и на стену повешу.

— Но нельзя же так, распоряжаться чужими жизнями? — упирается дядь Саша.

— Почему? — отвлекаюсь от созерцания весов. — Атомное оружие вон тоже может уничтожить миллионы, однако, одно его наличие остужает многие горячие головы. Или вы не согласны?

— Да согласен я, — вздыхает. — Просто всю свою жизнь спасаю людей от смерти, а ты так спокойно… — осекается, заметив мой раздраженный взгляд. Но сглотнув, все же продолжает: — Ты верно все сказал и умом я понимаю, но вот сердцем…

— Да уж, — киваю, — но благодаря тому, что моя мораль слегка отличается от вашей, ваш племянник будет жить, а ведь мог просто умереть. Ну, а как же, непроверенная технология, на мышах не провели эксперименты. А то, что пока проводили бы их, мой брат просто умер, всем плевать, да? — что-то я завелся. Ору вот.

— Брат? — одновременно раздается со всех сторон. Кажется, Тома не все поведала родственничкам. М-м-м… Будет весело. Кстати, без жира мой вес девяносто пять кило. Всё-таки я еще тот амбал.