Небесная танцовщица и капитан

Глава 16

Крепко сжимая мензурку холодными пальцами, Элли постучала в дверь капитанской каюты.

– Войдите! – сразу ответил Ларсен. Его голос звучал глухо, как у смертельно уставшего человека.

Элли сдвинула дверь в сторону и вошла. И тут же ахнула и остановилась на пороге.

В каюте царил полумрак, горела лишь прикроватная лампочка. Эвклид стоял возле койки. Босой, в штанах со спущенными подтяжками и голым торсом. Через плечо, охватывая шею, тянулся белый бинт. Руку капитан держал неловко, слегка отведя от тела. Он поднял голову, глянул на гостью и едва заметно вздрогнул.

Элли любовалась им, приоткрыв рот, не слыша ничего, кроме шума крови в ушах. Ее ноги ослабели, в животе стало холодно, а сердце застучало, как будто она опять шла над бездной.

Кожа на мощных плечах и груди Ларсена светилась теплым молочным светом. Тени обрисовывали бугорки мышц; волоски на груди и руках золотились. Он был похож на древнего героя, чьим изображением она когда-то восхищалась в книжке. У Элли захватило дыхание, и она забыла, что хотела сказать и зачем вообще пришла в каюту к капитану.

В полумраке было не различить выражения его глаз; они озадаченно посверкивали на нее из-под насупленных бровей.

Похоже, капитан тоже растерялся. Он секунду смотрел на Элли, как будто не понимая, кого видит перед собой. А потом чертыхнулся, схватил рубашку с койки и начал натягивать.

– Это ты!

Он ругался сквозь сжатые зубы и боролся с рукавом рубашки. Его правая рука плохо действовала, мешали бинты, и у него никак не получалось одеться. Элли, как сомнамбула, шагнула вперед, поставила мензурку на столик и стала ему помогать натянуть рубашку на плечо.

– Тихо, Эвклид! Я помогу. Тебе нужно поберечь руку, – услышала она свой голос словно со стороны. Ее пальцы коснулись его груди, и она поразилась тому, какая горячая у него кожа.

Эвклид перехватил ее запястье и сжал. И отпустил не сразу.

Он держал ее недолго – секунду или две, и Элли смотрела на его длинные пальцы и чувствовала мозоли на его ладони. Покалывающая, жаркая волна пробежала от ее запястья до локтя, и дальше – в самое сердце. Элли посмотрела Эвклиду в лицо; их глаза встретились, и она моментально вспыхнула под его взглядом.

Но этот момент длился лишь миг; Эвклид разжал пальцы.

– Я принесла обезболивающее от доктора Гризвольда, – выдавила она.

– Мне не нужно. Я в порядке. А ты не пострадала? – он глянул на нее встревоженно.

– Что со мной сделается! – Элли небрежно махнула рукой и улыбнулась.

Капитан покачнулся, сел на кровать и едва заметно поморщился: нет, вовсе он не был в порядке. Элли надо было уходить, но она опустилась на стул напротив.

– Тебе бы отдохнуть, – сказала она обеспокоенно. – Ведь «Горгона» теперь в безопасности?

– Да. Сейчас на мостике Пулкинс. Но меня могут вызвать в любую минуту.

– Они справятся без тебя!

– Элли, ты не послушалась приказа и спасла «Горгону», – сказал он серьезно. – Зачем ты это сделала? Зачем пошла на галерею, рискуя жизнью? – капитан задал эти вопросы очень властно, как будто ему ужасно важно было знать ответ.

– Потому что я могла, а другие нет. Потому что люди были в опасности. Потому что я умею ходить по канату. Потому что приказы иногда нужно нарушать.

– Если бы я был на галерее, запретил бы тебе. Пулкинс позвал меня слишком поздно.

– Хорошо, что тебя там не было.

– Возможно.

Элли затаила дыхание. В глазах Эвклида светился мягкий юмор, уголки губ дрогнули. Это сбивало с толку. Она думала, он будет ругать ее за самодеятельность!

– Ты не обиделся на меня за то, что я не послушалась твоего приказа?

– Конечно, обиделся, – ответил он очень сурово.– Все капитаны обижаются, когда их не слушаются. Мы даже плачем по ночам в подушку, когда такое случается.

Элли неуверенно улыбнулась. Он шутил, определенно шутил! Во всем остальном, что касалось Ларсена, она вовсе не была уверена.

Знала лишь, что мужчина, который сидит напротив и смотрит на нее странным взглядом, вовсе не такой, каким показывает себя миру. И ей ужасно хотелось узнать все его мысли и маленькие секреты, все его страхи и мечты. И посмотреть на себя его глазами.

Она огляделась, вспоминая, как пряталась в этой самой каюте в первый день путешествия.

Теперь каюта выглядит обжитой. На плечиках висит капитанская форма, на столе фуражка придавливает пачку бумаг и карт. У стены тубус с телескопом.

Ни фотографий, ни безделушек в каюте не нашлось. Но кое-какие выводы о хозяине каюты – и судна – Элли все же сделала.

Порядок тут идеальный. Все на своем месте, каждая вещь аккуратно сложена. Это временное жилье серьезного, вдумчивого человека. Но человека, который умеет мечтать. Об этом говорят астрономические атласы на полке и стопка карандашных набросков на прикроватном столике.

Элли скосила глаза, пытаясь рассмотреть верхний рисунок. Женская фигура стоит, оперевшись на поручень галереи, поза смелая и беззаботная. Фигура была определенно знакомой. Ее Элли видела каждый день утром в зеркале.

От этого открытия ее охватила такая бурная радость, что она чуть не рассмеялась вслух.

Ларсен пошевелился. Он потер шею, оттянул бинт и поморщился.

– Тебе больно? – встревожилась Элли.

– Слишком плотная повязка. Натирает, – Эвклид попытался левой рукой распустить узел, но у него ничего не вышло. Элли пересела к нему на койку и стала помогать. Она спустила рубашку на плечо и сосредоточенно возилась с завязками, но чувствовала, что Эвклид смотрит на нее. От близости его сильного, горячего тела у нее кружилась голова, и путались мысли.

– Какие у тебя ловкие пальцы, – сказал Эвклид хрипловатым голосом. – Все, что ты делаешь, у тебя получается хорошо.

– Я старательная! – улыбнулась Элли и подняла голову.

– И очень красивая.

Он коснулся пальцами ее щеки и обвел контур лица. Элли замерла, затаив дыхание. Он смотрел на нее серьезно, а его светлые глаза потемнели и стали цветом, как грозовое небо.

– И храбрая. Ты не боишься ничего на свете, не так ли?

– Я боюсь множества вещей, – голос у Элли куда-то пропал, и ее ответ прозвучал едва слышно.

– Например? – продолжал допытываться Ларсен; его пальцы обхватили ее подбородок.

– Грозы, – выпалила Элли, не думая, что говорит. В голове билась одна мысль: «Да поцелуй меня уже!»

Ответ Ларсена так удивил, что его рука упала. Элли чуть не застонала от разочарования.

– Грозы? Ты боишься грозы? Не закрытых помещений, а грозы?

– Закрытых помещений тоже, – сердито ответила Элли. – А гроза – это реальная опасность.

– И ты вышла на галерею в грозу и танцевала на перилах среди молний.

– Да? – растерялась Элли. – Точно. Была гроза. Но сегодня я почему-то не боялась. Ну, разве что в самом начале немножко. Честно говоря, твой гнев страшил меня куда больше.

– Поразительно, – сказал Эвклид сурово, обхватил ее здоровой рукой за затылок и поцеловал в губы.

Первый поцелуй был легким, дразнящим. Но за ним тут же последовал второй, и уже без шуток. Второй поцелуй был властным, откровенным и решительным – как и все, что делал капитан.

Капитан не просил – он требовал, и отказа он бы не потерпел.

Элли приоткрыла губы; хоть она и хотела поцелуя, он застал ее врасплох, и она запаниковала на один короткий момент. Ее руки лежали на его груди, и когда поцелуй стал глубже, сжала пальцы, сминая ткань его рубашки. А потом обняла Эвклида за шею и ответила так пылко, что ее сердце опалил огонь. Ей казалось, она плавится от его прикосновений.

Она осторожно исследовала очертания его рта, и обнаружила, что его губы имеют идеальную форму, один уголок чуть выше другого. Но они были жесткими, шероховатыми, с обветренной кожей – губы настоящего мужчины, героя, покорителя неба.

Это невыносимо! Он не спешит, его рука медленно ласкает ее шею и спину, спускается ниже – его сердце громко стучит, но он владеет ситуацией, не она! А ей хотелось раствориться в Эвклиде, стать с ним одним целым. Оказывается, любовь – мучительное чувство!

Элли казалось, что она вот-вот упадет в обморок, но при этом она никогда не чувствовала себя настолько живой и настоящей.

Она задыхалась и не соображала, что делает и где находится. Крепко сжала его плечи, но его твердое тело едва заметно вздрогнуло, и капитан коротко втянул воздух сквозь зубы.

Элли моментально отшатнулась, как ошпаренная.

– Прости! Я сделала тебе больно. Твое плечо!

Вместо ответа он притянул ее к себе и снова поцеловал, но теперь поцелуй был нежным.

Он отпустил ее и погладил ее щеку.

– Это ты меня прости. Надо признать, я все же не в лучшей форме.

– Ложись.

Элли заставила его опуститься на подушки. Эвклид со вздохом повиновался, и она поняла, как смертельно он устал, хоть и скрывает слабость изо всех сил.

– Не уходи, – Эвклид взял ее за руку.

– Мне не хочется уходить.

Она осторожно легла рядом с ним, обняла его, положила голову на здоровое плечо. Эвклид подвинулся, давая устроиться поудобнее. Перед глазами оказалась его щека и подбородок, и Элли изучала его черты, замирая от восхищения.

Тихо гудели моторы, но ветер стих; «Горгона» шла плавно, небо очистилось, в иллюминатор светил желтый круг луны.

Элли было хорошо. Но и немного тревожно. Ее возбуждение еще не улеглось – да и как тут успокоишься, когда рядом с тобой лежит самый прекрасный и грозный мужчина на земле!

Эвклид повернулся, и теперь тоже всматривался в ее лицо.

– Ты изумительная девушка, Элли, – сказал он негромко. – Ты так прекрасна, что похожа на куклу.

Элли дернулась, как от удара током. Ничего хуже Эвклид сказать не мог.

– На куклу?!

– Прости. Я не умею говорить комплименты, – он криво улыбнулся. – Я не имел в виду глупую, лупоглазую куклу. Ты совсем другая. Лукавая, добрая... таинственная.

Он прикрыл глаза, мышцы возле его рта напряглись, брови сдвинулись, как у сильного, сурового человека, который говорит о чем-то трогательном, и стесняется своих слов. Элли моментально его простила.

Эвклид справился с приступом неловкости и продолжил, делая паузы, чтобы подобрать правильные слова, и это давалось ему нелегко.

– Моя семья была небогатой. Я рано начал работать – помогал матери. Разносил ее заказы. Иногда меня посылали в богатый квартал. Мой путь лежал мимо магазина игрушек. Я подолгу стоял перед витриной. Конечно, больше всего меня интересовали солдатики, конструкторы и ружья. Но еще в витрине стояла механическая кукла. У нее было очень милое лицо. И я воображал, что она – живая девочка. Я спасаю ее от хозяина магазина, и мы вместе отправляемся в дальнее путешествие и переживаем сотни приключений.

Он усмехнулся над собой.

– Не знаю, почему я это вспомнил. И почему я тебе это рассказываю. Мужчины обычно не делятся такими воспоминаниями. Я смешон?

– Нет, обычно не делятся. Только очень сильные и уверенные в себе мужчины не боятся говорить о таком, – улыбнулась Элли и ласково провела кончиками пальцев по его груди. – Ты ни капли не смешон, Эвклид Ларсен. Я люблю тебя за твою откровенность.

Сказала и прикусила губу. Девушка же не должна говорить о любви после первого поцелуя? Женские журналы и подруги в кабаре учили, что надо держать мужчин на поводке, интриговать их, быть игривой, но холодной...

Элли прекрасно умела отшивать непрошенных ухажеров и выслушивать с улыбкой пьяные признания в любви, но не имела ни малейшего представления, как надо себя вести, когда замешаны настоящие чувства. Почему нужно их скрывать?

Великий Механикус, что сейчас о ней думает Эвклид! Он решит, что она опять водит его за нос.

Но как неожиданно, что он говорит с ней откровенно, рассказывает о себе!

Он показывает, что доверяет ей. И приглашает к ответной откровенности.

Ларсен слегка повернул голову и серьезно глянул на нее.

– Элли… послушай. Скажу как есть. Меня к тебе тянет. Мне нравится на тебя смотреть. Разговаривать с тобой. В твоем присутствии я не могу думать о чем-то еще. Мне не хочется тебя отпускать. Но я растерян. Встревожен. Потому что не думал, что когда-нибудь встречу такую девушку, как ты, и потеряю от нее голову.

Он выложил все как на духу, с непоколебимой уверенностью, которая так не вязалась с его признанием собственных сомнений.

Элли прикрыла глаза. От его низкого голоса у нее сжималось сердце, а по телу пробегали крошечные разряды тока.

– Эвклид, разве ты не влюблялся раньше? – вопрос вылетел прежде, чем она поняла, что собирается спросить.

– Да. Влюблялся.

– В певичку Като Лефевр, я знаю. Мне рассказали на камбузе.

Ларсен отвел с ее лба локон. Он пристально смотрел ей в глаза, и она не могла отвести взгляда.

– Могу себе представить, как там перемывают мне косточки.

– Наверное, ты очень переживал, когда... с ней расстался.

– Хочешь, чтобы я рассказал?

Элли кивнула.

– Мне хочется все знать о тебе.

– Хорошо. Я познакомился с Като, когда друг затащил меня в варьете и провел в гримерку примадонны. Я встречался с ней больше года. Она всячески меня поощряла. Восторгалась всему, что я говорил. Говорила красивые слова. Интересовалась моими увлечениями. А потом безжалостно их высмеяла. Женщины умеют забраться под кожу и потом нанести болезненный удар. Как оказалось, я был не единственный возлюбленный Като. Она путалась с гангстерами и рассчитывала, что я помогу ее знакомым провозить контрабанду на судне, где я тогда служил. Когда поняла, что от меня толку не будет, порвала со мной быстро и безжалостно.

– Вот стерва какая! – не удержалась Элли.

– Она такая, какая есть. Это ее жизнь – ходить по лезвию, чувствовать себя хозяйкой положения. А я был наивен. Получил хороший урок на всю жизнь.

– И что случилось потом?

– Надо полагать, на камбузе тебе и это рассказали.

– Да. Ты должен был отправиться в сложный рейс.

– Незапланированный. Меня не пустили, потому что я как дурак после размолвки с Като всю ночь бродил по кабакам и утром не прошел предполетную проверку. Вместо меня спасательный аэростат повел мой друг. А напарником ему поставили штурмана-артифису.

– Что? Артифису?!

Элли надеялась, что Эвклид не заметил, как сбилось ее дыхание. По спине пробежал холодок.

– Да. Ты знаешь, кто это – полулюди, полумеханизмы. Компания приобрела и поставила на должность штурманов несколько таких гибридов. Говорили, что у них лучше реакции, и они смогут выполнять сложные задания. Но все пошло не так. Аэростат летел на выручку скалолазам, застрявшим в горах. И разбился. Мой друг погиб.

– А артифиса-штурман?

– Тоже. Следствие показало, что авария произошла по ее вине. Штурман допустила ошибку. Совершенные люди оказались не такими уж совершенными.

– Потому что они люди, а не механизмы, – горько сказала Элли. – И тоже могут ошибаться.

– Следствие посчитало, что артифиса осознанно пошла на саботаж. Возможно, собиралась угнать аэростат или покинуть его самостоятельно. Чтобы получить свободу от компании.

– И ты винишь ее в смерти друга. – Холод в сердце стал сильнее, Элли говорила через силу онемевшими губами. – Вот почему ты ненавидишь големов и артифисов.

– В первую очередь я виню себя. Если бы я держал себя в руках накануне, не расклеился из-за поступка Като, то в полет отправили бы меня. А артифисы... – он пожал плечами. – Я решил, что на моем судне их не будет. Некоторые задачи могут выполнять только люди, и заменить машинами их нельзя.

– Но артифисы тоже люди.

– Возможно. Однако я нахожу мысль о скрещении людей и механизмов неправильной. В этом есть что-то неестественное. Такие... существа могут увериться в собственной исключительности. Они не будут ставить интересы людей выше собственных. Что и доказал тот случай.

– Ох, Эвклид... – только и смогла вымолвить Элли. Готовое вырваться признание застряло у нее в горле.

Капитан истолковал ее потрясение по-своему.

– Ну вот, теперь ты знаешь все. Наши ошибки дорого нам обходятся. Позднее я понял, что любовь к Като не была настоящей любовью. И после я не никогда не позволял себе терять голову. Но я встретил тебя, и все мои правила пошли к черту. Послушай, Элли... я тебе верю. Раньше я не знал таких девушек, как ты. Ты особенная, я это вижу и чувствую. Мне все равно, почему ты пробралась на мое судно зайцем и почему бежишь из столицы. Сейчас мне нужно привести «Горгону» в порт назначения. Сегодняшняя буря наделала дел. Но когда мы пересечем океан и пришвартуемся в Берг-Нуво, ты сойдешь с судна со мной, и мы отправимся в отель, и будем долго разговаривать. Я не позволю тебе исчезнуть из моей жизни. В конце концов, я еще не показал тебе спутники Пироэйса, лунное гало и полную радугу, – закончил он с кривой улыбкой.

– Эвклид… спасибо. Но пока не нужно никаких планов и обещаний, ладно? У нас был сложный день и тяжелая ночь. Ты устал. На свежую голову все может казаться иным.

Она поцеловала его долгим, нежным и мучительным для нее самой поцелуем. А потом встала и одернула платье.

– Мне пора. Отдохни хорошенько. И выпей микстуру!

– Слушаюсь, госпожа Селеста.

Он поймал ее за руку, притянул к себе и поцеловал на прощанье. И сжал ее запястье так, как будто не решался отпустить.

Элли мягко освободила руку и поспешила к двери.