Нежное прикосновение

Глава 16

Запертая в маленькой, но роскошно оборудованной туалетной комнате спального вагона, который когда-то был ее собственностью, Даймонд стучала в дверь до тех пор, пока не заболели руки, и требовала выпустить ее на всех известных ей языках.

— А если я тебя выпущу, ты будешь вести себя, как положено благоразумной пленнице? — крикнул Беар через толстую панель из красного дерева.

— Нет!

Когда поезд тронулся, Беар предпринял новую попытку:

— Ну что, готова пойти на мировую?

— Нет!

— Ты там, случайно, не запарилась? — спросил он позже.

— Нет! — Она расстегнула блузку, задрала юбки, сняла нижние юбки и спустила чулки. Лучше свариться заживо, чем капитулировать!

— Как насчет еды? Ты голодна? — крикнул Беар спустя время.

— Нет! — Она крепко обхватила себя руками и застонала.

В конце дня он подошел опять.

— На последней остановке мы купили лимонад. Хочешь пить?

— Нет.

Точно так же она отказалась от стула, одеяла, подушки и ужина. И опять не дала обещания, что не попытается убежать и вернуться в Грейсмонт, если он ее выпустит.

После обеда воцарилась тишина, и в течение оставшегося дня она слышала лишь лязг сцепляющихся вагонов, монотонный стук колес по рельсам да случайный скрип тормозов, когда они останавливались на станциях..

Размер туалетной комнаты позволял совершать прогулки в один-два шага. На внешней стене имелось маленькое окошко для вентиляции, а в углу висел узорчатый латунный бак с питьевой водой. Однако единственными сидячими местами были табурет и пол, а единственным занятием — слушать проносящийся мимо мир и считать ирисы на обоях. Их было семьсот тридцать два. Она пересчитала шесть раз.

Когда наступила ночь, Даймонд сложила свои нижние юбки кучкой на кафельном полу и легла в углу, не в силах даже плакать от усталости. В последний раз взглянув на себя в маленькое зеркальце над раковиной, она увидела, что глаза ее опухли, из волос выпала половина шпилек, а лицо покраснело от слез.

Почему Беар это делает? Он уже завладел приличной суммой и может завладеть еще большей, прежде чем она доберется до суда и примет какие-то меры. Какой смысл силой тащить ее в Монтану? Чего еще он от нее хочет?

На другое утро Беар сидел в элегантной центральной гостиной спального вагона и смотрел на дверь туалетной комнаты. Несмотря на просторную медную кровать в спальном купе, несмотря на камчатые простыни, двойные подушки и баюкающее покачивание вагона, в прошлую ночь он почти не сомкнул глаз. Не раз он подходил к двери, брался за ключ и стоял в нерешительности, но так и не открыл замок. Боялся встретиться с женой лицом к лицу. Должно быть, этот страх легко читался по его виду, потому что Робби выглянул со своего сиденья у окна и покачал головой.

— Да открой ты эту проклятую дверь! Все равно рано или поздно придется это сделать.

— Сейчас открою. Просто я ждал, когда закончатся частые остановки.

«Она не станет выпрыгивать из поезда на ходу», — сказал он себе, надеясь, что так и будет.

Потом подошел к двери и повернул ключ в замке. Ничего не произошло.

Выждав целую минуту, он сам открыл дверь.

Она стояла на куче своих нижних юбок. Верхняя юбка была задрана и подоткнута в поясе, спущенные чулки собрались вокруг лодыжек. Беар увидел ее всклокоченные волосы, лицо, покрытое красными пятнами, и слегка опухшие глаза. Однако несмотря на свой вид, Даймонд не потеряла достоинства и решимости, отвергавшие саму мысль о перемирии. Не издав ни слова, она опустила юбки и прошла мимо него в относительную свободу гостиной.

— Где мы? — спросила Даймонд, останавливаясь рядом с плюшевым креслом Робби и заглядывая в окно. Они проезжали по холмистой, в основном лесной, местности, кое-где пересеченной узкими долинами, в которых располагались небогатые фермы.

— Недалеко от Питсбурга… мы держим путь в Чикаго, — сказал Беар, встретив выжидательный взгляд Робби, — и по-прежнему едем по дороге «Би энд Оу». Хочешь есть?

— Нет.

Он терпеливо вздохнул.

— Тогда, я думаю, нам надо поговорить.

— Нет.

Заметив в задней части вагона дверь в спальное купе, Даймонд направилась туда. Он пошел за ней, и она привалилась спиной к стене узкого купе. Глаза ее потемнели от гнева.

— Послушай, я знаю, что ты сердишься и не способна мыслить разумно, — заявил он, с опозданием поняв, что выбрал не совсем подходящие слова. — У тебя нет ни денег, ни багажа, и ты уже слишком далеко отъехала от Балтимора, чтобы вернуться домой, не имея ни того ни другого. Поэтому располагайся в купе и настраивайся на диалог со мной.

Она окинула его быстрым взглядом.

— Нет.

Позже тем же утром, сходя на сортировочной станции Питсбурга, Беар запер вагон: он боялся, как бы его жена не сбежала и не нашла дорогу к ближайшему поезду, идущему на восток, в Балтимор. Он сказал, что ему надо проверить рельсы и строительный кран, которые они везли с собой; кроме того, необходим второй спальный вагон, который, как он узнал, можно было здесь купить. Робби умолял Беара взять его с собой, и тот согласился. Даймонд осталась одна. Целых три часа она страдала от лязга и тряски сцепляющихся вагонов и от усиливающегося полуденного зноя.

К их возвращению она вымыла голову, причесалась и привела себя в порядок. Кроме того, просмотрела бумаги, устилавшие письменный стол купе-кабинета, и финансовые соглашения, которые Беар подписал с ее компаниями. Корпорация «Вингейт» предоставляла свои капиталы на строительство железнодорожной ветки, а за это получала треть акций и доходов от предприятия, а также право назвать своим именем третью часть земель, отданных правительством под «МСМ».

Как ни обидно ей было сознавать, но этот проект выглядел честным и потенциально доходным для корпорации «Вингейт» — если, конечно, железная дорога под названием «Монтана Сентрал энд маунтин»в самом деле существовала, выпускала акции, давала прибыль и имела федеральные гранты на землю, в чем Даймонд все еще сомневалась.

К вечеру Макквайд и Робби вернулись. Мальчик был переполнен увиденным и услышанным на сортировочной станции и в депо. Он воодушевленно описывал два высоких спальных вагона, ряд вагонов-платформ со стальными рельсами и три крытых товарняка с инструментами и оборудованием.

— А подъемный кран — ты бы его видела, Даймонд! Высокий, как дом, с большими старыми блоками и стальными приводами. Беар говорит, что когда-нибудь разрешит мне посидеть в кабине. — Лицо его пылало от волнения.

— На твоем месте я бы не стала обольщаться, Робби, — сказала девушка, понимая, что Беар прислушивается к их разговору. — Может, на станции и стоит подъемный кран, но это еще не значит, что он принадлежит Макквайду и поедет с нами.

— Нет, Даймонд, это правда кран Беара… клянусь, — серьезно заявил Робби. — Я слышал, как он велел машинисту перевезти его сюда.

— Это подло, Макквайд, — сердито сказала она и встала, повернувшись к мужу лицом. — Одно дело — доить из меня деньги… но использовать моего десятилетнего кузена, чтобы он подтверждал твои россказни, — это уже чересчур! — Даймонд обернулась к мальчику. — Знаешь, Робби, пора бы тебе заняться уроками… начнем с завтрашнего дня.

Когда за ней закрылась дверь спального купе, Робби с ужасом взглянул на Беара.

— Она хочет заставить меня учить уроки! Ты должен что-то сделать.

— Есть предложения? — раздраженно спросил Беар.

Робби почесал в затылке и на мгновение задумайся, подыскивая ответ в своем богатом опыте наблюдений за отношениями между мужчиной и женщиной.

— Купи ей что-нибудь, — объявил он, — обычно это помогает.

К тому времени, когда они добрались до главной сортировочной станции на южной окраине Чикаго, Беар был в таком отчаянии, что готов был прислушаться к совету юного Робби и испробовать тактику мелкого подкупа.

— Даймонд, — обратился он к ней после завтрака, — мне здесь надо сделать много дел, так что мы будем стоять до завтрашнего вечера. Если ты пообещаешь мне, что не…

— Нет. — Она встала и принялась складывать посуду в корзину.

— Но ты же еще не выслушала мое предложение, — сказал он, нахмурясь.

— Мне нет нужды его выслушивать. Я и так знаю, что ответ будет «нет».

— Значит, ты не хочешь пройтись по магазинам и купить себе что-нибудь из одежды? — заключил он, поднимаясь и бросая свою салфетку на стол. — А я-то, дурак, решил, что тебе до смерти надоело три дня подряд ходить в одном и том же. Что ж, наверное, требуется чуть больше времени, чтобы ты «созрела»… Скажем, еще дней семь — как раз доедем до Монтаны.

С этими словами Беар вышел за дверь. Вот что значит слушать советы желторотого мальчишки, который ничего не смыслит в семейной жизни!

Даймонд стояла с пылающим лицом, глядя, как дрожит стекло в двери, которую он со стуком захлопнул. Только что она приговорила себя носить эту проклятую одежду по крайней мере еще неделю. Ее досада вскоре сменилась удивлением. Надо же: он подумал о том, чтобы купить ей новые вещи… Но она сознательно подавила в себе надежду, убеждая себя в том, что, несмотря ни на какие его уступки, он остался все тем же отвратительным человеком, который лжет ей на каждом шагу и женился на ней, чтобы добыть денег на свою мифическую железную дорогу. Он предал ее самые сокровенные чувства и насильно увез ее из дома. Надо быть последней дурой, чтобы во второй раз поддаться на его обаяние.

— Я нашла учебник, по которому мы будем заниматься, — сообщила она своему кузену, который так и застыл с ногой, высунутой в окошко спального купе. — «География Северной Америки».

— Боже правый!

— Прежде чем взывать к Господу, молодой человек, вы повторите правила сложения и выучите таблицу умножения. — Она схватила его за ухо и оттащила от окна.

Когда вернулся Беар, обстановка сделалась крайне напряженной. Он заявил, что пойдет к начальнику вокзала, чтобы решить с ним какие-то свои дела, и, несмотря на возражения Даймонд, разрешил Робби пойти с ним.

Девушка пришла в неописуемую ярость, но вместо того, чтобы наброситься на Беара, сложила руки и села, старательно отводя взгляд. Странно, но это вызвало в нем большее раздражение, чем если бы она кричала и размахивала кулаками. Уходя вместе с Робби, он был так зол, что забыл запереть внешнюю дверь вагона.

Через несколько мгновений мысли Даймонд прояснились, и она поняла, что не слышала звяканья ключа в замке. Выглянув в окно, она увидела, как парочка пересекла пути и исчезла в направлении главной платформы и вокзального здания, потом быстро открыла дверь, сбежала вниз по ступенькам и тоже двинулась к вокзальной платформе.

Солнце светило сквозь тонкую серую дымку, образованную скоплением больших угольных локомотивов, которые не переставали работать во время погрузки и разгрузки. Девушка радовалась возможности побыть на воздухе, даже если воздух этот был пропитан едкими, масляно-металлическими запахами, а сама она выглядела как грязнуля-поденщица… Вскоре ее начали толкать снующие по станции пассажиры, грузчики и проводники. Оглушительно кричали кондукторы, призывая садиться в вагоны. Над всей этой суматохой слышались голоса гостиничных зазывал, уличных торговцев и пронзительные паровозные свистки. После двух дней гнетущей тишины вокзальный шум казался ей райской музыкой.

Пройдя в дальний конец деревянного перрона за пределами вокзала, Даймонд остановилась и посмотрела вниз, на заваленные шлаком колеи, ведущие на восток.

Питсбург далеко от Балтимора. Даже если ей удастся уговорить кассиров и получить два билета — для себя и для Робби, — что она будет делать дома? Директора ее корпорации со спокойной душой предоставили ее мужу право распоряжаться капиталом компаний. Они вряд ли помогут ей, пожелай она забрать обратно контроль над своим состоянием. А если созвать всех своих юристов и потребовать аннулировать брак? Социальный суицид! И так все были потрясены ее стремительной свадьбой. Трудно представить, что произойдет, если она вернется и объявит, что совершила ужасную ошибку.

А дом? Он лишится гордости, удовольствия, счастья, смысла… в нем останутся одни лишь воспоминания., . Принять сейчас это поспешное решение — значит жалеть о нем все последующие годы.

Погруженная в раздумья, она посмотрела через пути. Там, на некотором удалении от ее приметного зелено-вишневого пульмановского вагона, на той же колее, стояли два двухэтажных деревянных вагона с маленькими окошками по бокам, вырезанными в два ряда с неравными интервалами. В одном из окошек мелькнуло лицо, и Даймонд, вздрогнув, поняла, что это, должно быть, и есть те спальные вагоны, которые с таким восторгом описывал Робби. В ней заговорила совесть. А она-то спорила с мальчиком, не веря в его радостную новость!

Отметив, что вагоны нуждаются в покраске, она перевела взгляд дальше и увидела ряд грузовых платформ, сцепленных впереди спальных вагонов, Там была по крайней мере дюжина таких платформ, доверху груженных… стальными рельсами. Во главе поезда, почти за пределами видимости — за локомотивом и тендером, но перед их личным вагоном — высился подъемный кран с огромной стрелой, оснащенной блоками и массивным металлическим ковшом. Как-то Беар описывал ей те строительные работы, которые планировал провести, и для них, безусловно, требовался такой грузовой механизм. Сердце Даймонд запрыгало в груди.

Тут она заметила какую-то надпись на одной из платформ рядом с хвостом поезда и, прищурившись, различила буквы «М», «С»и «М». Только сейчас до нее дошел полный смысл увиденного. Перед ней была «Монтана Сентрал энд маунтин»в процессе производства. Беар действительно строил железную дорогу!

Она взглянула на пустую восточную колею, потом снова на поезд, идущий в Монтану, на котором покоилась будущая железная дорога.

— Господи, помоги мне! — взмолилась Даймонд и направилась к лестнице в конце платформы.

Она перешла пустые пути и подошла сначала к одному спальному вагону. Он был пуст, если не считать двоих крепко сбитых парней, развалившихся на койках.

— Что вам надо? — спросил один, приподнимаясь на локте и глядя на девушку.

— Я Даймонд Вингейт… Макквайд, Просто проверяю, все ли… в порядке.

Чувствуя на себе их недовольные взгляды, она прошла по центральному проходу и вышла за дверь, радуясь возможности вновь попасть на открытый воздух. Во второй спальный вагон она только заглянула, отметив про себя, что в обоих вагонах достаточно места для сорока — пятидесяти человек.

Потом она осмотрела рельсы, лежавшие в вагонах-платформах.

Стандартный размер. Они достаточно прочные, чтобы по ним шли вагоны со скотом, пшеницей и даже углем. Не удержавшись, Даймонд залезла на одну платформу и провела рукой по нагретому на солнце металлу.

Странно, но это подействовало на нее успокаивающе. Она бесконечное множество раз выслушивала на собраниях пайщиков «Би энд Оу» рассказы про укладку рельсов, но только сейчас по-настоящему оценила, что значат эти цифры.

Дойдя до строительного крана, Даймонд поднялась по ступенькам, открыла дверь и вступила на замкнутую металлическую платформу, возвышавшуюся над вылетом крана и подвешенным грузом-балансом. Из центра пола кабинки торчали массивные рычаги, соединенные с двигателями, цепями и кабелями, которые ясно просматривались сквозь решетчатый пол. Сзади стоял паровой котел, который давал энергию для управления краном, а посередине единственное сиденье — металлическое, обтянутое кожей. Место крановщика. Пока она стояла и разглядывала кран, гнев ее постепенно улетучивался.

Это было неопровержимое доказательство того, что «Монтана сентрал энд маунтин» существовала не только на бумаге. Крепкие стальные, смазанные маслом рельсы… спальные вагоны… сила, дремлющая в этом гигантском подъемном кране…

— Мисс Вингейт!

Напуганная звуком собственного имени, Даймонд посмотрела вниз и увидела, что по лестнице карабкается какой-то высокий долговязый парень в неряшливом костюме. Когда он поднял голову, она заметила очки у него на носу и спустя мгновение вспомнила, где видела его раньше. Девушка зажмурила глаза. Изобретатель стремянки с моторчиком! Боже правый, она уехала за тысячу миль от Балтимора, но он и здесь ее достал!

— Нет-нет, не поднимайтесь! — крикнула она, направляясь к лестнице. — Я сейчас спущусь!

Парень попятился на ступеньках и встал на землю рядом с путями, ожидая ее с выражением слабой надежды на лице. В тот момент, когда ее ноги коснулись гравия, он уже был рядом.

— Почему, мистер…

— Элсуорт. Нигель Элсуорт, — сказал он, поправляя свои видавшие виды очки, которые опять мгновенно перекосились у него на носу. — Вы меня помните, мисс Вингейт? Мое изобретение… моя…

— …стремянка с моторчиком, — докончила девушка, оглядываясь по сторонам в поисках подмоги. — Конечно, помню. Но должна вам сказать, что я уже не имею права финансировать такие проекты, как ваш.

— О, — печально улыбнулся он, — ничего страшного. Я уже не занимаюсь изобретательством. Этим не прокормишься. Пришлось вернуться к прежней профессии.

— Вот как? И что же это за профессия?

— Он инженер, — раздался голос Беара. Она обернулась и увидела его и Робби. Они спешили к ней по запасным путям.

— Вы машинист? — спросила она, нахмурившись. Худой как палка Элсуорт выглядел настоящим книжным червем и меньше всего походил на водителя локомотива..

— Нет, инженер-конструктор, — опять вмешался Беар. — Он не водит поезда, он строит дороги. — Он по-хозяйски взял ее под локоть. — Я нанял его для работы на «Монтана сентрал энд маунтин». Раньше он работал на «Биэнд Оу».

— Да? — спросила Даймонд, пытаясь выдернуть руку.

— Ну, в общем, да… — промямлил Элсуорт, краснея.

— Нам лучше вернуться в вагон, — отрезал Беар, не выпуская ее руки. — У меня на сегодня еще есть дела, и я распорядился насчет обеда.

Когда они подошли к своему вагону, Даймонд больше не могла молчать ни минуты.

— Ты что, спятил? — Она смотрела на него, стоя посреди гостиной и упершись руками в бока. — Взять этого бедного сумасшедшего парня инженером?

— Он имел дело с поездами… помогал «Би энд Оу» прокладывать колею, — сказал Беар. Он никак не ожидал, что ему придется отстаивать свои деловые решения. — И потом… топографическая съемка закончена, маршрут уже нанесен на карту… большая часть инженерной работы сделана. — Она продолжала смотреть на него, и он уперся руками в бока, непроизвольно копируя ее позу. — Бедняге было так трудно… он нуждался в работе… и когда он попросил…

— Не продолжай. Дай-ка я угадаю. — Даймонд прищурилась. — Ты просто не смог сказать «нет».

Беар покраснел… сначала уши, потом лицо.

В этот миг девушка поняла: пусть он нанес ей глубокую душевную рану своим предательством, пусть она пролила из-за него целое море слез… но она еще любит его. И наверное, будет любить всегда.