Нежное прикосновение

Глава 5

Вскоре все на вечеринке у Эвелин Стэнхоуп Вассар знали, кто такой этот высокий красавец, которого Вассар обхаживал с гордостью папаши. Эвелин снабдила их всеми необходимыми подробностями.

— Он предприниматель-железнодорожник, провел большую часть жизни на Западе, — говорила она группе местных информационных брокеров, и на лице у нее было такое же 1выражение, как у кошки, которая обнаружила свою миску для рыбы пустой. — Он не женат и, насколько мне известно, не помолвлен. К тому же совершенно очевидно, что, как выражается мой Филип, у него есть множество… достоинств.

Женщины, собравшиеся вокруг Эвелин в вестибюле верхнего этажа, улыбались, глядя, как она закатывает глаза, рассказывая о незнакомце. Всем матронам Балтимора хватило одного взгляда на этого высокого пришельца с Запада, чтобы оценить восхитительную многогранность слова, которое употребляли их коммерчески настроенные мужья: «достоинства».

Даймонд Вингейт, которая уже оправилась от потрясения и теперь огибала угол вестибюля верхнего этажа, слышала речь хозяйки дома, но не видела выражения ее лица. Правда, даже если бы она это видела, у нее не было нужного опыта, чтобы понять смысл слов «мужчина с явными достоинствами».

По лицам гостей Эвелин поняла, что кто-то идет, и обернулась поприветствовать Даймонд.

— А вот и она! — Эвелин обняла девушку одной рукой за плечи, опустила глаза и понизила голос. — Никто не станет винить тебя, милая, если в этот вечер ты решишь отдохнуть.

— И пропущу все те удовольствия, которые вы уготовили своим гостям? — улыбнулась Даймонд, вызвав у хозяйки дома вздох облегчения. — Я не допущу, чтобы какой-то несчастный безумец заставил меня искать уединения.

Однако сразу двое несчастных безумцев наводили на сильное искушение уединиться. Первый, тот самый горе-изобретатель, просто вывел ее из себя. Его отчаянные требования были всего лишь очередной разновидностью того, что стало ключевым мотивом ее жизни: просьбы и предложения, нацеленные на выкачивание денег. Однако второй, ее высокий красавец спаситель, прогнал ее, дрожащую, в «, , дом. Этот невыносимый грубиян из пошивочного ателье… уже второй раз поверг Даймонд в замешательство своим присутствием.

В течение дней, последовавших за их неожиданной встречей, она не раз обдумывала свою реакцию на этого человека в заведении» Мартин и Савой «, вызванную отчасти шоком от его грубого обращения с Робби и отчасти странным смущением при виде неодетого мужчины. Она прибегала к помощи здравого смысла, желая изгладить из памяти это мимолетное происшествие.

И все же иногда, лежа по ночам в своей постели, Даймонд невольно вспоминала обнаженный мускулистый торс и заново переживала то же смущение и невольное восхищение.

Упрямая настойчивость этих воспоминаний — и ее физическая реакция — приоткрывала новую сторону ее характера, о существовании которой она даже не подозревала.

Нов этот вечер джентльмены вокруг нее расступились и опять появился он… большой и мрачный, с горящими глазами. Его невыносимая самоуверенность окутывала ее, точно знойный южный ветер.

Ей понадобилось время, чтобы прийти в себя, уединившись в спальне верхнего этажа. Несмотря на весь его светский лоск здесь, в гостиной, она знала, что у него горячий нрав, он легко выходит из равновесия и, что особенно опасно, склонен к физическому насилию. Пусть он обуздывает свои инстинкты на людях, заставляя их служить благородным целям, пусть ему даже удалось снискать расположение Филипа Вассара, однако Даймонд покажет ему, что она сделана из другого теста, что она крепкий орешек.

Когда дамы присоединились к мужчинам, толпившимся перед дверями столовой, Даймонд поискала глазами крупного парня из Монтаны, говоря себе, что делает это исключительно ради собственной безопасности — потому что не хочет опять быть застигнутой врасплох. Не найдя его среди гостей, она тихо вздохнула.

Но зато минуту спустя, подняв глаза, она узрела вновь прибывшего Моргана Кенвуда, который спешил к ней из парадного вестибюля. Он выразил свое негодование по поводу услышанного о безумце, приставшем к ней на подъездной аллее перед домом Вассаров, и поклялся весь остаток вечера не отходить от нее ни на шаг, дабы защитить от любых будущих поползновений.

Эвелин Стэнхоуп Вассар, всегда бесподобная хозяйка, в этот вечер превзошла себя. Когда зеркальные двери распахнулись, она повела своих гостей меж рядами длинных столов, покрытых белоснежными скатертями и украшенных искусно составленными островками из свежесрезанных цветов, серебряных канделябров и сверкающего хрусталя.

Официанты в ливреях выстроились вдоль стен, терпеливо ожидая, когда гости войдут в зал и рассядутся по своим местам, а на заднем плане струнное трио играло оживленную мелодию, дабы создать хорошее настроение. Этого было достаточно, чтобы все присутствующие забыли о главной новости вечера — рослом и обворожительном спасителе мисс Вингейт… до тех пор, пока Морган не проводил Даймонд на место и она не подняла глаза от карточки со своим именем и не увидела золотисто-карие глаза, смотревшие на нее через стол. Слух об их знакомстве облетел всех, и каждый гость, заходивший в столовую, старался поймать в свое поле зрения Даймонд Вингейт и великана с Запада.

Даймонд едва заметила раздражение Моргана, который обнаружил свое место вовсе не рядом с ней, а в другом конце стола, возле волоокой Кларис Вассар. Даймонд была слишком занята стремлением не выказать никакого внимания к бронзовому от загара лицу, которое должно было стать для нее неизбежным зрелищем на протяжении всего ужина.

— Даймонд, милая, кажется, ты уже познакомилась с мистером Макквайдом, — проворковала Эвелин Вассар, проплывая мимо: как радушная хозяйка, она обходила столы. — Он из Монтаны. Железнодорожник… близкий товарищ Филипа по бизнесу.

— Да. — Даймонд почувствовала, как лицо ее наливается предательским жаром. — Мы знакомы.

— Конечно, знакомы, — отозвался Бартон Макквайд с понимающей улыбкой. От его низкого рокочущего баритона у нее задрожали кончики пальцев. — Рад видеть, что ваша одежда ничуть не пострадала, мисс Вингейт.

— А вот и вы! — вмешался Хардвелл, который нашел свое место за столом неподалеку от них. — Это было просто потрясающе… то, как вы расправились с этим сумасшедшим, мистер Макквайд. — Он объявил остальным гостям, сидевшим вокруг него: — Схватил его за шиворот и встряхнул, как щенка! Никогда не видел ничего подобного!

Однако Даймонд уже видела нечто подобное — всего три дня назад.

— Наверное, это привычка, — сказал Макквайд, добродушно краснея под направленными на него пристальными взглядами. — Одно из первых правил, которое постигаешь в Монтане, — это защищать женщин и детей.

— Ну что ж, как видно, вы неплохо усвоили половину этого правила, — проговорила Даймонд любезным тоном, скрывшим язвительный намек от всех, кроме него. Увидев, что от ее замечания в глазах у него вспыхнули искорки, она улыбнулась.

Когда хозяйка дома села на свое место и официанты приступили к своим обязанностям, Даймонд почувствовала множество пар глаз, обращенных в их сторону. Однако досада, вызванная таким вниманием, не шла ни в какое сравнение с раздражением от того, что он совершенно безнаказанно пялится на нее через стол. И о чем только думала Эвелин Вассар, сажая их за ужином друг против друга?

Спустя несколько минут, когда гости обратили свое внимание на чудесное меню Эвелин, ей удалось отвлечься, заведя разговор с Мейсоном Пернеллом и миссис Орвилл Ланкомб, которые сидели по обе стороны от нее. Бартон Макквайд в основном отмалчивался, спокойно отвечая на вопросы, но не вступая в беседу сам. Однако через какое-то время даже его молчание начало действовать ей на нервы.

Неужели в этом человеке нет ни капли светскости? Конечно, она была рада, что избавилась от раздражающего дрожания кончиков пальцев, которое настигало ее во время его речей… и все же отчего хотя бы иногда не вставить пару слов в разговор, как полагается в приличном обществе?

Тут, в процессе поглощения тушеного фазана, Филип Вассар повысил голос, чтобы слышали все сидящие за длинным столом:

— Вы знаете, мой друг мистер Макквайд — железнодорожник. В настоящее время он занят прокладкой железнодорожной линии в штате Монтана. Весьма многообещающий проект. Расскажите нам о своей долине в Монтане, Макквайд. Той, что вы планируете пустить под посевы пшеницы.

Пришельца с Запада, казалось, ничуть не обрадовала перспектива рассказывать о своих делах такому большому собранию.

— Я получил права на маленькую долину. Отличная почва. Много воды. Сейчас там прерия, поросшая невысокой травой, и пастбища, но когда-нибудь эта земля отблагодарит фермеров и скотоводов.

— А вам обеспечит хороший доход, — сказала Даймонд и поняла, что говорит вслух, только когда он ответил.

— Насколько я понимаю, доход — это цель любого делового предприятия, — буркнул он так тихо, как будто обращался главным образом к ней одной.

— А небо? Расскажите им про небо, — не унимался Вассар.

Макквайд поерзал на стуле и обратил натянутую улыбку к Вассару.

— Небо. Этого не выразишь одними только словами. Оно такое большое и такое близкое… кажется, вот-вот, и проглотит тебя с потрохами. Зимой, когда земля покрыта снегом, голубизна так слепит, что больно глазам. А в горах по ночам, когда взглянешь наверх, луна висит так низко, что просто рви ее с неба и клади себе в карман.

— Честолюбие и склонность к воровству, — пробормотала Даймонд. Макквайд опять стрельнул глазами в ее сторону, и она не без удовольствия увидела, как он стиснул зубы.

— А ветер? — не унимался Вассар. Макквайд криво усмехнулся:

— Индейцы и старожилы говорят, что ветер шепчет. Пролетая по холмам и каньонам, он делится мудростью и предостерегает всех тех, кто его слушает. Не знаю, правда ли это, но думаю, что иногда, ночуя на пастбищах под звездами, можно и впрямь поверить, что ветер с тобой разговаривает.

Искушение было слишком велико.

— А когда ветер разговаривает с вами, мистер Макквайд, от чего он вас предостерегает? — спросила Даймонд с особенной учтивостью.

За столом вдруг стало очень тихо. Он обратил к ней глаза, похожие на расплавленную медь, поднял свой бокал и, залпом выпив остатки вина и ответил:

— Мне ветер говорит то же, что и всем остальным, желающим слушать: остерегайся разбавленного виски, лошадей, покрытых попоной, и… — язвительно улыбнулся он, — женщин, которые слишком много болтают.

Сидевшие за столом весело расхохотались. Даймонд напряглась, прямо встретив его взгляд и стараясь не отводить глаз. Битва началась? Что ж, прекрасно! Не будем тратить время на обиды.

— Расскажите нам про железную дорогу, которую вы строите, мистер Макквайд — попросила она. — Вы прокладываете ее прямо по горам? Какой размер колеи вы используете? Как вы намерены решать проблему рабочих рук? Кто изготавливает вам двигатели — или для начала вы покупаете старые? С какими природными препятствиями вы сталкиваетесь? Сколько эстакад и туннелей вам придется построить? Кого вы наняли для инженерных работ?

— Ну вот вы и влипли, Макквайд, — сказал Вассар с лукавой улыбкой. — Должен вас предупредить: мисс Вингейт живо интересуется железными дорогами.

Макквайд явно удивился и обратил на нее проницательный взгляд.

— Территория в основном равнинная, — спокойно заговорил он, — эстакады и туннели не понадобятся… но придется проводить взрывные работы, чтобы сровнять не которые участки и расширить железнодорожное полотно. Я намерен использовать рельсы марки» Аи «, и поскольку места у нас много, нет необходимости применять узкоколейку. Железнодорожная промышленность должна по возможности держать курс на стандартные колеи и вагоны. Рабочая сила — не проблема… отсюда до Монтаны полно людей, они охотно потрудятся за приличную плату. А что касается препятствий… — Беар слегка понизил голос, — я намерен не допустить их возникновения.

Он был так невыносимо уверен в себе, что она не удержалась от очередной колкости:

— Значит, как я поняла, вы не ожидаете никаких затруднений со стороны Джеймса Дж. Хилла и его железной дороги» Чикаго — Милуоки — Сент-Пол «?

Макквайд видел улыбку, которая тронула уголки прелестных губ, и поборол в себе искушение задержать свой взгляд на них, грозившее лишить его решимости.

— Я оставлю мистера Хилла при его интересах и надеюсь, что ему хватит благоразумия оставить меня при моих, — заявил он ровным тоном.

Ее смех был откровенно издевательским.

— Я уверена, что он успокоится, услышав это.

« Ну и свалял же я дурака!» — думал Беар, отправляясь в компании джентльменов в библиотеку Вассара, чтобы выкурить по сигаре, выпить по рюмке коньяку и поболтать о последних деловых новостях. Какая наглость заявить, что безмерно богатый и могущественный Джеймс Дж. Хилл, человек, который в одиночку построил большую часть северо-западного транспортного узла и основал поселок, будет избегать столкновений с ним, Макквайдом!

Остаток ужина он скрипел зубами и улыбался. Десять лет якшаясь с хулиганами из ночлежек и молодыми задирами с револьверами на ремнях, он научился здорово блефовать — улыбаться, как будто ты знаешь нечто такое, чего не знает больше никто.

Когда мужчины разбрелись по библиотеке, расстегнули свои жилеты и потянулись за рюмками с коньяком, Беар невольно погрузился в размышления.

Почему инвестору, на которого он возлагал самые большие надежды, суждено было оказаться женщиной? Он не умеет вершить дела с женщинами. Вспомнив Даймонд Вингейт, сидевшую напротив него за праздничным столом, он мысленно поправился. Это не просто женщина, это настоящая красавица! У нее блестящие золотистые волосы, сверкающие в свете свечей, бархатистая кожа, глаза огромные и голубые, точно небо Монтаны, и влажные губы, которые сами напрашиваются на поцелуй — до тех пор, пока она не откроет рот и не напомнит ему о том, что ее мнение о нем осталось прежним.

Когда туман в голове рассеялся и мысли потекли по вольному руслу, Беар вспомнил ее смело оголенные плечи и щедро открытую… ложбинку между грудями. У Даймонд Вингейт есть ложбинка между грудями!

К черту ссуду! Бежать отсюда, и как можно скорей!

Он пошел к двери, но Филип Вассар перехватил его, сунув, ему в руку сигару.

— Обращайся с ней уважительно, парень, — предупредил банкир. — Для того чтобы свести с ней знакомство, требуется очень много усилий! Это» Кариба империал «. Ну давай же, закуривай, и я представлю тебя обществу.

Когда Беар с грехом пополам расправился с роскошной сигарой Вассара, он стал прислушиваться к разговору мужчин, с которыми только что познакомился. Они говорили о своих деловых проектах, и каждый рано или поздно упоминал в связи с бизнесом фамилию Вингейт. Улучив момент, Беар спросил, что это значит, и Филип Вассар оттащил его в сторонку.

— Да она и есть та самая Вингейт. Снабжает деньгами половину деловых начинаний в Балтиморе. — Вассар хмыкнул. — Она устроила лотерею на ежеквартальном собрании своего совета директоров и раздала сто тысяч долларов разным изобретателям и предпринимателям. — Он нагнулся и заговорщицки ткнул Беара кулаком в грудь. — Вот где добрая душа.

Беар попытался принять оценку, которую Вассар дал женщине, устроившей с ним за ужином словесный поединок. Добрая душа? Он вспомнил ледяной блеск в ее глазах, когда она атаковала его вопросами о железной дороге.

Ничего себе добрая душа!

— А как насчет железных дорог? Она что, в самом деле в них разбирается?

Вассар пыхнул сигарой и выпустил изо рта колечко голубого дыма.

— Почти так же хорошо, как любой знакомый мне мужчина. Причем не только в балансовых счетах и банковских операциях… она знает и инженерную часть. Даймонд владеет приличной долей» Би энд Оу»и «Нью-Йорк сентрал»и вотирует собственные акции. Она была одной из основателей фонда, который платит железнодорожникам пенсию, когда они становятся старыми и не могут больше работать. — Вассар издал короткий смешок. — Говорю же тебе… добрая душа.

Беар был в полном смятении. Оказывается, Даймонд Вингейт — не просто упрямая красавица с волнующим избытком обаяния. Она умная, своенравная женщина, которая к тому же, на его беду, чересчур осведомлена о железных дорогах.

Подумать только: эта дама будет все время заглядывать ему через плечо… Он заметил бледно-розовый шелк ее платья в другом конце гостиной — её обхаживал высокий тип аристократического вида. Наблюдая за ее движениями, Беар поймал себя на том, что взгляд его невольно следит за соблазнительным покачиванием ее турнюра. Он одернул себя, насильно представив этот самый турнюр, полный наличности. Для чего ей эта подушка, набитая деньгами?

Чтобы на ней сидеть? А ведь они с Холтом могли бы вложить эти деньги в дело и нанять на работу много добрых людей.

И все же, несмотря на свой невыносимый характер, Даймонд Вингейт разбирается в железных дорогах, верит в них и — при благоприятных обстоятельствах — вкладывает в них деньги.

Вассар прав. Она его главная надежда. Надо найти способ поладить с Даймонд Вингейт как с обычным инвестором. Надо изложить ей свой проект — четко, откровенно, по-деловому. В конце концов, это просто бизнес и ничего больше. Он предложит ей шанс стать богаче.

Да, это так, сказал он себе, расправив плечи и не обращая внимания на реакцию, которую вызвал его небрежный жест в углу, занятом замужними матронами: округлившиеся глаза и затрепетавшие веера. Уговорив ее участвовать в его предприятии, он на самом деле окажет услугу ей.

Прийти, продать свою идею и убраться подобру-поздорову.

Укрепившись в своей решимости, Беар глубоко вздохнул, одернул жилет — по рядам внимательных зрительниц прокатился шумный вздох — и медленно стал пробираться к Даймонд.

А Даймонд досадовала на себя за то, что не может отвести глаз от высокого широкоплечего Беара Макквайда. Остальные женщины, похоже, все как одна испытывали то же, но это не утешало — так же как и то обстоятельство, что он сам совершенно игнорировал нежные или любопытные взгляды. Макквайд выглядел задумчивым и, казалось, совсем не радовался своему присутствию на вечеринке.

Это наблюдение повлекло за собой еще одно. Его костюм — вне сомнения, именно тот, за который ей пришлось заплатить, — был ладно пригнан: ни одного неточного шва, ни одного дюйма лишней ткани на его мощной фигуре. И все же казалось, что он втиснут насильно в свою одежду, Его неудобство и его задумчивость разительно контрастировали с легкостью и удовольствием, которые он выказал за ужином, рассказывая про Монтану. Вдруг ей стало так очевидно, как будто он сказал это вслух: Бартон Макквайд готов все отдать за то, чтобы быть там, в своей Монтане, вместо того чтобы…

— Пойдем прогуляемся по саду, — шепнули ей на ухо. Она подняла глаза и увидела Моргана Кенвуда, склонившего к ней свое аристократическое лицо, раскрасневшееся от вина. — Я буду ждать.

Его рука намеренно скользнула по ее обнаженному плечу. Даймонд вздрогнула и отодвинулась. Морган убрал руку и непринужденно повел ее к дверям террасы. Проходя мимо пары восхищенных женщин, он удостоил их царственным кивком. Даймонд знала: окажись она с ним на темной террасе, он пристанет к ней с уговорами объявить об их помолвке.

Боже, она скорее даст вырвать себе зуб! И не один.

Но в следующий момент разговор с Морганом под покровом темноты перестал казаться ей такой уж страшной перспективой. Она заметила тощую мужскую фигуру в мешковатом сюртуке и белом воротничке, похожем на тот, что носят священники. Человек стоял в дверях гостиной. Строгое черное одеяние составляло резкий контраст со светлыми волосами до плеч, заплетенными сзади в старомодную косичку. Этот темный костюм и эту косичку она узнала бы где угодно. Первым порывом было спрятаться… найти занавеску, кадку с растением, диван — все равно что. Но, непривычная к таким трусливым выходкам, девушка задержалась на месте на секунду дольше, чем требовалось для успешного побега.

— Даймонд! — Луис Пирпонт бросился к ней. На его лице с тонкими чертами был написан такой восторг, что она мысленно застонала.

— Луис! Что ты здесь делаешь?

Он схватил ее руки в перчатках, благоговейно поднес их к своим глазам и драматично вздохнул.

— Я не смог больше ни дня быть вдали от тебя, мой драгоценный бриллиант. Взял срочную депешу из Барбадоса и сразу же примчался в Грейсмонт, как только мы встали в док. Я расстроился, не застав тебя дома. Твоя миссис Хамфри сказала, что ты поехала сюда.

Он оглядел гостей и слегка поморщился. Нельзя сказать, что Луиса смущало отсутствие приличного костюма и осуждающие взгляды балтиморской элиты. Луис Пирпонт, единственный, кто остался в живых из некогда самой влиятельной семьи в Балтиморе, мало заботился о подобных вещах.

— Мне просто надо было приехать к тебе. Я знал, что Вассары не будут возражать, если я появлюсь на вечеринке без приглашения. Они хорошие, добрые люди, — он быстро оглядел роскошную гостиную Пенниуорта, — несмотря на свой замшелый материализм.

Его удрученный вид был вызван тем обстоятельством, что он нашел девушку в таком светском окружении. Она прекрасно знала, как он относится к здешнему обществу и шикарным экстравагантным развлечениям. Луис давно перестал принимать приглашения на подобные мероприятия, будучи свидетелем лучшего, «более достойного» мира, к которому прокладывал путь.

— Но ты написал в письме, что тебя не будет дома несколько недель, — сказала Даймонд, пытаясь скрыть свою досаду. — А как же твоя новая миссия?

— Миссионеры вернулись из Бостона раньше, чем ожидалось. С новым доктором и священником дела пошли прекрасно, и я решил, что миссия вполне обойдется без меня. — Он улыбнулся, словно сделал ей одолжение. — Неужели ты думала, что я пропущу твой день рождения?

— Конечно, нет. — Даймонд с трудом ответила на его улыбку.

Ей было больно видеть огонек радости в его глазах… до тех пор, пока его взгляд не скользнул ниже, к ее оголенным плечам. Бледность исчезла с его щек, он зарделся, как школьник, застигнутый врасплох. Ей было известно о его взглядах на романтическую одежду из «языческого» Парижа.

— Боже мой, Луис! — воскликнула она, вдруг опять сосредоточившись на нем самом. — Как же ты похудел! Ты не болен?

— В Барбадосе неслыханная жара. Боюсь, я немного отощал. — Он достал носовой платок и вытер лоб и шею. — Но уверен, это пройдет — теперь я дома. — Он посмотрел на Даймонд в упор и, набравшись смелости, провел кончиками пальцев по ее щеке. — Мне надо собраться с силами, — он понизил голос, — ради нашего совместного будущего.

Ее охватила паника.

— О Господи! — Она щелчком раскрыла веер, свисавший с ее запястья. — Это, должно быть, от неожиданности — у меня вдруг закружилась голова.

Луис огляделся вокруг и быстро повел ее к одному из многочисленных свободных кресел, стоявших вдоль ближайшей стены. Слабо опустившись в него, девушка качнулась, закрыла глаза и приложила к виску ладонь.

— Может, стакан пунша… — проговорила она, посмотрев вверх и разыгрывая трогательную девичью хрупкость.

— Сейчас принесу.

Как только Луис скрылся за задней дверью салона, проследовав за вереницей гостей с бокалами в руках к столу с закусками, она выпрямилась, подождала еще секунду и, окончательно убедившись, что он ушел, вскочила с кресла и поспешила в противоположном направлении.