Негодяй в моих мечтах

Глава 22

— Джек, Джек! Подожди. Я хочу пойти гулять с тобой! Лорел подхватила юбки и побежала по дорожке, в конце которой остановился Джек, поджидая ее. Она задохнулась, поравнявшись с ним, но лишь отбросила с лица растрепавшиеся волосы и радостно улыбнулась ему. Интересно, обратил ли он внимание, что они распущены, а не заплетены в косы? Заметил ли он, как существенно выросла ее грудь, что так великолепно подчеркивали ее новые платья? Сознавал ли он вообще, что, пока был на войне, ей исполнилось семнадцать лет и теперь она вполне готова, принимать ухаживания… но только от него, и… — Разве тебе не хочется пойти пострелять с папой и другими гостями?

Джек отвел глаза.

— Мне не хочется слушать ружейные выстрелы.

— О-о! Мне они тоже не по душе. — Лорел пошла с ним в ногу, только иногда чуть делая пробежку из-за того, что его длинные ноги шагали шире. Время от времени она украдкой бросала взгляд на его узкое лицо. Он теперь был таким худым и осунувшимся. Джек лишь недавно вернулся в Англию, и хотя мама с излишней навязчивостью угощала его за столом — «Ешьте, пожалуйста, милорд, а то вы совсем истаяли», — Лорел считала, что он похож на грустного ангела.

Они и раньше прогуливались вместе, но тогда эти моменты были полны смеха и поддразниваний. Джек любил угрожать ей разными насекомыми, а она вдруг выяснила, что он не выносит пауков. Они разговаривали о книгах, пьесах и музыке. Лорел призналась, что мечтает посетить оперу в «Ковент-Гардене». Джек признался, что находит оперу весьма отдохновительным зрелищем и что она прекрасно помогает доспать недоспанные часы.

Теперь они прогуливались молча, как будто гуляли каждый поодиночке, хотя Джек время от времени укорачивал шаг, чтобы она могла его нагнать.

Они подошли к пешеходному мостику через реку и увидели, что недавний грозовой ливень смыл несколько средних его планок. Джек тут же повернул назад, но Лорел уже несколько дней пыталась заслужить его внимание и теперь не хотела позволить их прогулке окончиться так скоро.

— Ох, Джек, пойдем дальше. Все не так плохо. Мы можем просто перескочить через недостающие досочки.

Она знала, что он скорее последует за ней, чем бросит в рискованной ситуации. Однако, дойдя до середины мостика, она обнаружила, что дело обстоит хуже, чем она предполагала. Не хватало планок на добрых шесть футов, и образовавшуюся дыру перекрывали только узкие длинные бревнышки. Они были всего в несколько дюймов шириной и позеленели от мха и гнили.

— Что ж, это объясняет, почему гвозди в них не держатся, — жизнерадостно промолвила Лорел. — Я перейду первая. Ладно?

По-видимому, только опасность могла вывести Джека из его поникшего состояния, потому что он настойчиво схватил ее за руку:

— Нет, Ежевичка! Это небезопасно. Даже не пытайся делать это.

Почувствовав прикосновение его руки к своей, услышав старое любимое прозвище, Лорел даже глаза прикрыла от удовольствия. С тех пор как вернулся, Джек ни разу так ее не называл. Ободренная развитием их отношений, Лорел бросила ему проказливую улыбку.

— Поймай меня, если сможешь!

Первые несколько шагов по мостику дались ей на удивление легко. Но затем она слегка покачнулась, хотя продолжала храбро идти вперед. Вот она уже почти перешла…

И тут, в двух шагах от другого берега, она, повернувшись, чтобы торжествующе улыбнуться Джеку, потеряла равновесие. С отчаянным воплем она проскользнула между узкими бревнышками и свалилась в набухшую от дождя реку. «Как глупо! Какая дурацкая идея! Теперь я умру и даже не успею сказать, как его люблю».

Река согласилась с ее выводом и так сильно швыряла Лорел, что та не могла сообразить, где поверхность воды. Ткань ее одежды нахватала столько воды, что Лорел едва могла шевелить руками и ногами, чтобы попытаться выплыть.

А затем сильная рука обвилась вокруг ее талии и потащила вверх. Голова вырвалась на поверхность как раз в ту минуту, когда не осталось воздуха. Джек сильными гребками одной руки приближался к берегу. Он вытащил Лорел на траву и прислонил к себе, помогая отдышаться.

Лорел давилась водой и задыхалась, отчаянно стараюсь освободиться от путаницы намокших волос. Большая теплая рука бережно отвела их с ее лба.

— Сегодня косы были бы кстати, — проговорил у нее над ухом звучный низкий голос.

Лорел ахнула, сообразив, что лежит в его объятиях. Так что, когда она повернула к нему лицо, его губы оказались в каком-то дюйме от ее губ. А тело было прижато всем передом к его телу. Она сглотнула и покраснела, хотя недавно клялась себе, что больше никогда краснеть не будет.

— Привет… — Какое идиотское слово!..

— Привет, Ежевичка.

— Ты еще мне жизнь, — севшим голосом промолвила она.

— Хоть ты этого и не заслуживаешь. — Он снял травинку с ее мокрой щеки. — Ты же могла умереть, глупый ты ребенок.

Она действительно совершила большую глупость и отлично это сознавала. Чувствуя себя полной дурочкой, она горестно прикусила нижнюю губку.

— Не делай так. — Его голос прозвучал странно, как-то ниже и грубее. Или он тоже нахлебался воды?

Лорел поспешно отпустила губу.

— Прости, — прошептала она. — Я больше не буду так делать.

Хватка его пальцев на ее предплечье усилилась. Казалось, он не может отвести глаз от ее рта.

Лорел хотела, чтобы он ее поцеловал… это было бы абсолютно неподобающе и очень романтично: он ведь только что спас ей жизнь… Таково было широко известное правило, и даже Амариллис пришлось бы с этим смириться. Однако Лорел ничего не могла сделать, чтобы это случилось, потому что ее знания о подобных вещах были крайне ограничены.

Но затем Джек внезапно откатился от нее, вскочил на ноги и зашагал прочь, оставив ее на берегу… мокрую, грязную и растерянную. Долгую минуту она просто лежала на сырой траве и нежно вспоминала, как прижималось к ней его большое жаркое тело и его руки, ласково касавшиеся ее лица. Это был самый романтический момент ее жизни.

Однако через несколько минут лежания она ощутила неудобство от промокшей насквозь одежды (платья и юбок) и неприятную тяжесть мокрых, грязных, сбившихся волос. Она села, со вздохом оглядывая состояние своего нового платья.

Джек уезжал завтра. Если она и вынесла что-то из нынешнего опыта, это что не надо откладывать все до последней минуты. В любом случае Амариллис потеряла к Джеку всякий интерес. Лорел слышала, как сестра жаловалась своим друзьям, что он стал страшно нудным и она едва выносит его.

Лорел должна ему все сказать. Сегодня же вечером. Он обычно не участвовал в вечерних развлечениях. Она отыщет Джека в его комнате и признается в своей любви.

Взбодренная этим решением, Лорел встала, как смогла, отряхнула, с юбок грязь и траву. Затем она выпрямилась, огляделась вокруг и нахмурилась… Подождите минутку…

Она была на противоположном берегу этой чертовой реки!..

Однако ей мало было только вспомнить прежние чувства.

Лорел без усилия перешла от сна к реальности, словно продолжая размышления.

Ее прошлая любовь к Джеку была искренней, но бурно-страстной, сплетенной из надежд и фантазий.

Теперь она была более сложной. Сама Лорел стала другой личностью, выкованной событиями, последовавшими за его исчезновением из ее жизни.

Он тоже стал другим. Не такой потерянный. Не такой опустошенный.

Ей приходилось признать, что она рада видеть, как он возвращается к жизни. Но это вовсе не означало, что она все еще любит его.

Кто-то толкнул ее в ребра. Лорел открыла глаза.

Она протянула руку и обнаружила пухлую розовую ножку, пинавшую ее в бок.

— Как необычно, — сонно пробормотала она и пощекотала розовую пяточку.

Она никогда не знала, что ребенок может хихикать во сне. Лорел снова закрыла глаза, наслаждаясь этим открытием. Ей еще столько предстояло узнать. Она чувствовала себя сухой губкой, жаждавшей впитать в себя каждую каплю сведений о детях вообще и об этой сонной раскрасневшейся крошке в частности.

Лорел подтянула маленькую ножку ближе и поцеловала ее. Потом громко подула на ее подошву. Мелоди громко захихикала. Она уже проснулась.

— Мама, ты глупенькая, — сказала она, потягиваясь, как котенок.

Тут Лорел ощутила, что ей что-то мешает под боком, и, покопавшись под простыней, обнаружила грязный комок тряпья, называемый Горди Энн.

— Доброе утро, — вежливо приветствовала она куклу. — Если не возражаете, леди, думаю, что вы сейчас отправитесь в таз для мытья.

Мелоди перекатилась на животик и заболтала ножками в воздухе.

— Так и Прю говорит. Она заставляет Горди Энн плавать каждый раз, когда я купаюсь.

— Отлично, Прю, — пробормотала Лорел. Она села на постели и потянулась, чувствуя себя разбитой и не отдохнувшей, как будто спала с дюжиной мартышек. Она потерла напряженную шею.

С дюжиной очень бойких мартышек.

Но она не променяла бы эту ночь на золотой клад. Она улыбнулась Мелоди.

— По-моему, я слышу запах бекона!

Она обвела взглядом комнату и оцепенела. Если бы она не была так поглощена радостью пробуждения рядом с собственной дочкой, она сразу поняла бы, что все вокруг стало иным.

Ее чердачная камера превратилась в роскошную комнату.

Пожалуй, слово «роскошная» было даже слишком слабым.

Она стала чертовски шикарной! На резном прикроватном столике розового дерева, которого раньше здесь не было, стопкой лежали книги. Напротив, у противоположной стены, стоял письменный стол, огромное мягкое кресло Джека теперь располагалось у очага. Богато расшитые занавеси, почти напоминающие гобелены, свисали с крючков для сушки белья, закрывая две самые длинные стены. Они с Мелоди нежились под толстым бархатным покрывалом, а у окна стояла вещь, при виде которой сердце Лорел растаяло. Она поняла, сколько в это было вложено заботы. Она обвела кончиком пальца раздвинувшиеся в улыбке губы. Где-то в этом сумасшедшем джентльменском клубе Джек сумел отыскать виндзорское кресло-качалку. А может быть, украл его среди ночи из сада какой-то дамы.

Лорел едва сдержалась, чтобы тут же его не опробовать, но в животе у нее заурчало. И так громко, что, казалось, в комнату запустили медведя. Она наградила куклу насмешливым взглядом:

— Горди Энн! Я тебе удивляюсь! — Мелоди закатилась смехом.

На серебряном подносе под крышкой их ждал завтрак на двоих. Кроме обычной яичницы с беконом там была тарелка с овсянкой, Лорел вгляделась в кашу:

— О Боже! В ней комки.

Мелоди проворно, как обезьянка, взобралась на стул.

— Я люблю комки!

Она поерзала на сиденье, пока не уперлась в край стола. Ее подбородок едва возвышался над столешницей. Здесь им очень пригодилась та самая стопка книг.

Они позавтракали в этой чудесной комнате, сидя в ночных рубашках и хихикая, прихлебывая чай из чашек, которые держали манерно, нелепо отставив мизинчики.

Потом Лорел качала доченьку на коленях, напевая ей все песни, которые могла припомнить. Мелоди тоже спела ей песенку о том, как катается на маленьком пони. Затем последовала очень замысловатая история о бандитах, скалках и бочках эля.

Лорел улыбалась. Ее дочурка оказалась такой выдумщицей.

Джек проснулся рывком, открыл глаза в полумраке задернутых постельных занавесок. На какое-то мгновение рисунок богатой узорчатой ткани заплясал у него перед глазами непонятными пятнами, но вскоре преобразился в драпировку с шелковой бахромой. Он заставил себя внимательно всмотреться в нее, рассмотреть мельчайшие детали в надежде отвлечься достаточно, чтобы сон растаял в свете дня. Бахрома в одном месте истрепалась. Он посмотрел еще внимательнее. Стежки, прикреплявшие ее к занавеске, лопнули. Самая длинная нитка колыхалась перед его глазами. Он медленно моргнул, чтобы не потерять ее из поля зрения. Сосредоточился на этой нитке.

После нескольких минут он осторожно восстановил в памяти подробности недавнего сна. Стертые, смутные, нестрашные воспоминания, которые ускользали, не задерживаясь.

Он обрадованно сел на постели и двумя руками потер лицо. Еще один счастливый побег от кошмара.

Прошлой ночью он спал рядом со своей возлюбленной и своим ребенком. Эти несколько часов подарили ему самый чистый и спокойный отдых за последние несколько лет. Он проснулся среди ночи обновленным и постарался выразить свою благодарность еще несколькими штрихами к обстановке комнаты. Затем он отправился в постель, надеясь еще отдохнуть.

Это не совсем получилось, но нужно быть благодарным судьбе и за маленькие дары. По крайней мере, он проснулся не с криком.

Когда он встал с постели, воздух обдал его кожу холодом. Он приучился спать нагишом. В противном случае его одурманенный сном мозг мог легко превратить ворот ночной сорочки в удавку или даже скрутившаяся сорочка становилась грудой тел, под которыми он задыхался.

Теперь, потягиваясь, он наслаждался свободой наготы. Ему хотелось только одного: чтоб рядом с ним была обнаженная Лорел.

Снаружи, из сада позади дома, доносились шумы весеннего рассвета. Он обвязал халат вокруг бедер и, подойдя к окну, откинул занавески. Там во всю шло восстановление некогда прекрасного сада. Изящная, стройная фигура в шляпке склонилась над клумбой. То ли Пруденс, то ли Мэдлин. За спиной женщины сверкнула ярким пламенем коса. A-а, это, должно быть, Прю. Она энергично, хоть и не очень умело, втыкала в землю какие-то зеленые растения. Джек заметил спешащую к Прю Мэдлин.

Он представил себе, как тактично она объясняет подруге правила обращения с саженцами. Медди была замечательно добра.

Проследив за полетом птички, которую спугнула своей танцующей походкой, она подняла глаза к окнам и, заулыбавшись, помахала Джеку рукой. Прю выпрямилась и тоже помахала ему. Обе они улыбались, Джек внезапно ощутил странный и необычный прилив доброжелательности. Как удивительно. По сути дела, «Браунс» был его домом. Он был одним из немногих живых потомков его первоначальных членов. С завершения строительства этого здания Редгрейвы занимали одни и те же комнаты.

И стоя здесь, купаясь в сиянии улыбок дам клуба «Браунс», он понял, что чувствует себя уютно и свободно, по-настоящему дома.

Стоявшая внизу в саду Прю помахала Джеку и улыбнулась ему.

— С ним происходит что-то странное, — пробормотала она, продолжая улыбаться.

— Ода, — жизнерадостно подтвердила Медди, тоже не прекращая махать. — Я никогда не видела его таким… доброжелательным… таким…

— Человечным? — сухо осведомилась Прю.

Медди удивленно повернулась к ней:

— Вот именно!

— Колин в восторге, — вздохнула Прю. — Он считает, что мы должны затянуть поиски нянечки Прюит. Он хочет, чтобы Джек как следует, вернулся к жизни.

Медди нахмурилась:

— А тебе не кажется, что это опасно? Если… если мы потеряем Мелоди, то у Колина и Эйдана будет поддержка — мы. А что станется с Джеком?

Прю, сдвинув тонкие золотисто-рыжие брови, внимательно рассматривала здание клуба.

— Я не знаю, что именно… но в поведении Джека есть что-то…

— Да, — кивнула Медди. — Он словно забывает, что она может нас покинуть. Знаешь, я вчера слышала, как он смеется. Правда, правда.

— Неужели?

— Ну, почти что, — пожала плечами Медди.

Прю провела по лбу тыльной стороной ладони.

— Может, забывает… Ты заметила, что в последнее время он просто встает и уходит из комнаты? Словно не может сидеть неподвижно.

— Или должен быть где-то еще, в каком-то важном месте.

— Он пропадает часами.

Медди наклонилась к уху подруги, хотя они были одни, и прошептала:

— А еще я видела, как он относил в мусорный бак коробку от Лементье. Большую.

Прю вытаращила глаза:

— Возможно, это была одна из наших. Старая. — У нее был очень комичный подозрительный вид. — Должно быть, так.

Но Медди покачала головой:

— Это была чрезвычайно большая коробка. А он ведь и сам чрезвычайно большой мужчина.

Прю посмотрела на нее с ужасом… и неудержимо расхохоталась. Медди, помедлив, тоже залилась смехом.

Если бы Джек выглянул из окна в сад именно в эту минуту, он был бы ошарашен и заинтригован тем, что прелестные дамы клуба «Браунс» квохчут, как гусыни, и не могут остановиться.