Неисправимый грешник

Глава 1

Большая беда вызывает переоценку ценностей даже у тех мужчин, которые не слишком склонны к размышле­ниям.

Данте Дюклерк раздумывал над этим неприятным от­крытием, когда услышал возле коттеджа стук лошадиных копыт. Открыв дверь, он увидел у порога врача с сердитым лицом.

Морган Уилер строго смотрел поверх очков.

– Должно быть, что-то чрезвычайно серьезное, Дюк­лерк. Управляющий имением твоего брата буквально вы­тащил меня из постели.

– Действительно, дело нешуточное. Прости, что вы­нужден был нарушить твой сон.

– Мне никто не сказал, что ты в Леклер-Парке. Почему ты не заглянул ко мне?

– Только управляющий знает, что я здесь, а посему ты должен сохранить этот визит в тайне. Мне следовало бы послать за хирургом, но ты единственный доктор в округе, которому я могу довериться.

Морган тяжело вздохнул и шагнул в непритязательное жилище.

– Зачем ты послал за мной?

– Наверху женщина, которой нужна твоя помощь. Морган поставил свой саквояж и снял плащ.

– Она одна?

– Если не считать меня.

– Что случилось?

– У леди огнестрельная рана.

Морган закатывал рукав. Услышав ответ, он на мгнове­ние-замер.

– У твоей гостьи огнестрельное ранение?

– Скорее, огнестрельная царапина.

– И в каком месте она ранена? Прошу прощения, она оцарапана?

– В этом коттедже. Случайно. Мы были заняты иг­рой и…

– Я имею в виду, в какой части тела ее рана?

– В мягком месте пониже спины.

– Ты хочешь сказать, что ранил свою любовницу в яго­дицу?

– Да. Поднялся наверх и…

– Минутку, дорогой друг. Я насмотрелся твоих худо­жеств за многие годы, но это нечто из ряда вон выходящее. Ты тайком приводишь женщину, леди, в деревенский кот­тедж – часть имения твоего брата виконта – и устраива­ешь оргию, которая заканчивается тем, что леди ранена в ягодицу. Я правильно излагаю факты?

– У нее также ушиб руки и головы.

– Мне не нравится, Дюклеркг твоя необузданность. Ты удивляешь и разочаровываешь меня.

– Уверяю тебя, это всего лишь несчастный случай.

– Как это? Мне не хватает воображения. Я пытаюсь себе представить, но… Уж коли я унижусь до того, что вынужден выполнять работу хирурга, то пусть ценой за мое искусство и молчание будет внятное объяснение случившегося.

– Это все, что я могу позволить себе рассказать. Пожа­луйста, поднимайся наверх. У управляющего нашлась на­стойка опия, и я дал ее леди, так что она до сих пор спит. Было бы хорошо, чтобы ты сделал все очень быстро.

– Подробности, Дюклерк. Я жду разъяснений.

Ведя Уилера вверх по лестнице, Данте подумал, что по­дробности – это как раз то, чего его друг никогда не узнает. Они никому не станут известны. Женщина, которой тре­буется помощь Уилера, оказалась в коттедже при весьма странных обстоятельствах. Данте интуитивно чувствовал, что рассказывать о них кому бы то ни было – это навлечь на себя и на нее неприятности.

Что делала она вечером в деревне в мужском наряде, размахивая пистолетом, когда по всей округе работали сель­скохозяйственные машины и за кем-то гнались полицей­ские? Данте взял ружье и отправился на самую высокую точ­ку Леклер-Парка в ностальгической попытке защитить име­ние в последнюю ночь своего пребывания в Англии. Когда он внезапно встретился с нарушителем, он ответил на огонь, после чего, к своему ужасу, обнаружил, что подстрелил не какого-нибудь бандита, а женщину.

И как выяснилось, знатную леди.

Данте остановился возле спальни.

– Если ты разболтаешь о том, что здесь произошло, или о том, что леди была со мной, она будет опозорена.

– Осмотрительность – это второе имя врача. Я, кажет­ся, никогда в этом плане не подводил.

Уилер принял деловой вид, едва они вошли в спальню. Он подошел к кровати, взял руку женщины, чтобы прощу­пать пульс, осторожно дотронулся до ее щеки, повернул к себе ее голову – и замер.

– О Боже!

– Именно так.

– Но, Бог мой…

– Теперь ты понимаешь, насколько необходимо хра­нить молчание?

– Ведь это Флер Монли, Дюклерк! Флер Монли!

– Да, это так.

Уилер попытался сосредоточиться. Покачав головой, он приступил к осмотру пациентки.

– Флер Монли! Даже я, зная о женщинах с высочайшей репутацией, которые готовы потерять разум от твоей улыбки, – даже я потрясен! Еще никто не мог привести мисс Монли к алтарю, а тем более на ложе и заставить ее заниматься играми, которые могут окончиться ранением яго­дицы. Ближе всего к этому был твой брат Леклер, который едва не обручился с ней… – При воспоминании об этом глаза у доктора сделались огромными. – Он убьет тебя, если узнает об этом.

– Еще одна причина для того, чтобы держать язык за зубами.

– Конечно, конечно! Я сохраню молчание, хотя мне это будет дьявольски трудно. Эта тайна переполняет меня че­рез край. – Уилер сдернул простыню, и его взгляду откры­лась Флер, одетая в одну из ночных рубашек Данте. – Она очаровательна, Дюклерк, но к чему эти лишние хлопоты? Она под воздействием опия, я врач, а ты ее любовник.

Данте вынужден был переодеть ее в свою рубашку, по­тому что не мог показать ее в лохмотьях деревенского маль­чишки. Кроме того, ему казалось неприличным оставлять ее голой, хотя она и без сознания. Ведь даже последний не­годяй не позволит, чтобы великосветскую красавицу Флер Монли кто-либо видел без одежды.

Морган дотронулся до обнаженной ноги Флер.

– Нога влажная. Ты.купал ее?

– У нее был жар, и я подумал, что должен это сделать. – Это было откровенной ложью. Когда он снял с нее рванье, то обнаружил грязь у нее на теле и вынужден был смыть хотя бы явные ее следы.

– Понятно. Имей в виду, что не следует давать настойку опия при ране на голове.

–Доза была небольшой, я дал настойку некоторое вре­мя назад, когда она пришла в себя и стала стонать. Очевид­но, скоро ее действие закончится, так что тебе нужно пото­ропиться.

Однако Морган не спешил. Он стал ощупывать голову женщины.

– Похоже, ничего серьезного. Она упала? У нее здесь большая шишка. Ей нужен покой в течение нескольких дней.

– Но ее необходимо перевезти.

– Лучше этого избежать. Исключение можно сделать лишь в том случае, если кто-то ждет ее возвращения. А во­обще ей следует оставаться в постели по меньшей мере два-три дня. За это время и ее рука заживет. Растяжение связок. Я могу лишь гадать, каким образом это могло произойти. Какая-то экзотическая позиция во время совокупления, о которой такие деревенские парни, как я, не имеют пред­ставления. Небось индусская?

Ухмылка Уилера приглашала к объяснениям. Однако Данте пропустил его тираду мимо ушей. Похоже, Флер Монли создает проблемы. Он не мог держать ее в коттедже несколько дней, поскольку и сам не собирался здесь оста­ваться. Примерно через десять часов он должен встретить на побережье рыбацкое судно, которое переправит его во Францию.

– Помоги мне повернуть ее таким образом, чтобы я мог осмотреть огнестрельную рану. Только осторожно.

Вдвоем они перевернули Флер на живот. Морган задрал ночную рубашку. Данте повернулся, чтобы уйти.

– Не уходи. Рана неглубокая, но ты был прав, ее надо зашить. Подойди сюда и подержи ее. Она заснула от на­стойки опия, но сознания она не потеряла. Если она про­снется, пока я буду занят делом, кто-нибудь должен мне помочь.

Данте и в самом деле не хотел оставаться. В свои три­дцать два года он видел голых женщин столько, что трудно сосчитать. Он уже давно научился держать под контролем свои сексуальные реакции, подобно тому, как шлюз регу­лирует уровень воды. Однако вид обнаженной Флер вызы­вал у него ощущение неловкости.

Она была ранена и нуждалась в уходе, и он солгал, ска­зав, что был ее любовником, чтобы защитить ее от поли­ции, которая жаждала крови. Видеть ее лежащей и обна­женной ниже талии, с лицом, уткнувшимся в подушку, ему казалось святотатством. И в то же время он с раздражением вынужден был признать, что процесс ее раздевания и омо­вения приоткрыл шлюзы сильнее, чем ему хотелось бы.

Это его удивило, поскольку у него давно притупилась острота восприятия подобных вещей. К тому же ее репута­ция и образ жизни были таковы, что говорить о сексуаль­ной реакции на нее либо смешно, либо достойно презре­ния.

Но само ее присутствие здесь означало, что свет сочтет мнение о безупречной репутации Флер Монли ошибочным. Предполагалось, что она никогда не может оказаться в де­ревне в одежде мальчишки среди ночи, когда всякий сброд выходит на дорогу для совершения преступлений.

Что она, черт возьми, там делала? Он слышал недавно, что она собиралась во Францию.

Данте сел на кровать и осторожно положил ладони ей на спину. Позади него Морган приготовил иглу, помазал чем-то ягодицу Флер и приступил к работе.

Она скрипнула зубами, пытаясь удержать слезы. Ей хо­телось закричать. Но если она это сделает, станет ясно, что она проснулась. Это было бы слишком унизительно, а воз­можно, и опасно.

Где она находится? Кровать, похоже, была чистой, но она ощущала запах земли и влаги. Мужчина, который ее подстрелил, должно быть, сдал ее полиции. Вероятно, она находится в коттедже фермера, и ей оказывают помощь, прежде чем отправить в тюрьму.

Но это все же лучше, чем Грегори. Если он не подкупил их всех, чтобы ее вернули назад. В этом случае она окажет­ся на том же самом месте, с которого начинала.

Мужчина, который ее придерживал, говорил мало. Ей хотелось бы, чтобы он отвернул свое лицо. Ей не нужно было бы так напрягаться, скрывая боль, если бы он не смот­рел на нее. Она ощущала его внимание на себе, несмотря на его краткие реплики на фразы другого мужчины о лошадях и боксерах.

Рука двинулась от спины к ее голове. Она едва сдержа­ла вскрик удивления. Кончики пальцев осторожно припод­няли ее волосы с подушки и погладили ей голову. Она затаила дыхание, прижавшись щекой к подушке, моля Бога, чтобы мужчина не увидел, как она стиснула челюсти, и не услышал ее прерывистый вздох.

Эта ласкающая ладонь могла внушить страх, свидетель­ствуя об опасном интересе. А она была совершенно безза­щитна. Однако вдруг она поняла, что это легкое прикосно­вение говорит о сочувствии и доброжелательности, а отнюдь не об агрессивности. Кто был этот мужчина, который счел необходимым успокоить женщину без сознания?

– Я не припомню, чтобы она была такой худой, – про­изнес чей-то голос. За этой фразой последовал болезнен­ный укол иглой. Она почувствовала вкус крови на закушен­ной губе. – Я отчетливо вижу ее ребра. Обычно люди на континенте набирают вес, а не теряют его. Тем не менее у нее весьма аппетитное «мягкое место пониже спины», как ты элегантно выразился.

Он говорил так, словно знал ее! Если так, то это пред­вещало еще большую опасность.

– Ты давай зашивай, – пробормотал сидящий рядом мужчина. – Разве лекари не привыкли не замечать такихдеталей? Как артисты?

– Я врач, человек высокой культуры и образованности, а не какой-то там жалкий лекарь. И если ты думаешь, что артисты тоже приобретают иммунитет, то ты глупец вдвой­не. Тем не менее я принимаю твое замечание. Хотя удиви­тельно, что оно исходит от тебя…

– Я не хочу, чтобы другие мужчины обсуждали прелес­ти моих подруг.

Ее уши были наполовину закрыты подушкой, но ей по­казался этот голос знакомым. С какой стати он заявляет, что она его подруга? Тут открывалась ужасная возможность. Уж не этого ли мужчину слышала она, когда он говорил вчера вечером с Грегори?

– С учетом того, насколько быстро ты устаешь от своих любовниц, я всегда считал твою сдержанность чопорно­стью и церемонностью, – сказал врач. – Хотя меня инте­ресовали вовсе не сами леди, а стратегия их завоевания и обладания ими. Ты мог бы избавить себя от множества во­просов, если бы написал трактат на эту тему, как я уже пред­лагал тебе несколько лет назад.

– Возможно, я это сделаю. У меня будет много свобод­ного времени во Франции, и это поможет мне окупить мое пребывание там в течение нескольких лет.

Движение иголки приостановилось.

– Во Франции? Дорогой друг, неужели дошло до этого.

– Боюсь, что так.

– Насколько это серьезно?

– Очень серьезно. Они идут по моему следу.

– Наверняка твой брат…

– Я очень часто пытался это сделать и не пойду на это опять. Обосновавшись во Франции, я напишу и все ему объясню.

– Я в растерянности. Ты окончательно испортил мне настроение.

– Давай заканчивай здесь, мы спустимся вниз, и я все тебе расскажу. Хотя это такая старая и скучная история, и я уверен, что ты слыхал ее и раньше.

Ловкие руки перевязали ей бедро. Другие, еще более нежные, руки опустили рубашку и аккуратно укутали по­крывалом ей плечи.

Оба мужчины ушли. Она немного расправила затекшие члены и расслабилась. Крестец сильно болел, даже силь­нее, чем тогда, когда она очнулась от того, что ей начали зашивать рану. И все же боль одновременно и существова­ла, и ее как бы не было, подобно тому, как часть ее мозга бодрствовала, а другая пребывала в полусне. Она не могла сказать, сколько времени она пребывала на грани созна­ния и бессознательности.

Она не знала, узнал ли ее только врач или также и дру­гой мужчина. Речь у него была культурная, и это говорило о том, что она могла когда-нибудь встречаться с ним в оп­ределенных кругах.

Ей хотелось надеяться, что он не имел никакого отно­шения к Грегори и что уж, конечно же, он не тот человек, который торговался вчера вечером из-за нее, словно она была неким парнокопытным животным.

Дверь внизу закрылась после того, как были произне­сены слова прощания. На лестнице послышались шаги. Кто-то вошел в спальню. Она закрыла глаза, но сквозь смежен­ные ресницы ощутила тепло поднесенной к лицу свечи.

– Он ушел. Давайте посмотрим, что можно сделать, что­бы вы чувствовали себя поудобнее, мисс Монли.

На сей раз она явственно услышала его голос. Опершись на здоровую руку, она в шоке приподнялась.

И увидела перед собой красивые карие глаза самого оча­ровательного во всей Англии прожигателя жизни.