Неисправимый грешник

Глава 20

Пришла пора знать.

Флер напевала эти слова себе под нос на следующий день, наблюдая за тем, как паковали ее чемоданы.

– Мы приедем в город на следующей неделе, – сказа­ла Бьянка. Она сидела на кровати, наблюдая за сборами. —Надеюсь, что ты сводишь меня в театр в самом скором вре­мени.

Флер оценила ее предложение. Это было не первым ша­гом с ее стороны, и Флер хотелось бы использовать их ви­зит как можно плодотворнее. Если бы она не была настолько поглощена собой, они стали бы хорошими подругами. И тогда Флер могла бы расспросить ее о кое-каких вещах.

Например, об иных способах заниматься любовью, о ко­торых упоминал Данте.

Флер не имела понятия, что он имел в виду. У нее не хва­тало воображения, когда она пыталась разрешить эту загад­ку. Возможно, она должна отказать ему, пока не выяснит это.

Нет, пришла пора знать.

– Леклер очень доволен вашим браком. Он признался мне, что находит большие перемены в Данте и считает, что ни одна другая женщина не подошла бы ему больше.

– Он в самом деле так сказал?

– Вчера вечером. Ты, кажется, удивлена?

– Я думала, он считает поспешность заключения нашего брака неразумной.

– Возможно, так вначале и было, но письмо от Шар­лотты вчера помогло ему понять все правильно. Она по­дробно объяснила ситуацию с твоим отчимом. Верджил понятия не имел об этом, и ни Данте, ни ты ничего ему не сообщили.

– Мне кажется, это все так далеко. – Впрочем, это была не единственная причина. Она ничего не рассказала о Гре­гори, потому что могло показаться, что она действует рас­четливо и эгоистично – вышла замуж за Данте, спасая свою шкуру.

– Разумеется, это было благородно со стороны Данте, хотя вряд ли можно считать большой жертвой с его сторо­ны. Он женился не из-за твоего состояния, а потому, что питает глубокие чувства к тебе.

Откровенность Бьянки лишь еще больше расстроила Флер. Кое-как она досидела до конца, когда был упакован последний чемодан и Бьянка позвала лакея, чтобы он от­нес его вниз.

Когда они остались одни, Бьянка в упор посмотрела на Флер:

– Итак, все согласны в том, что брак весьма хорош для Данте, что он разрешит вопрос с его платежеспособностью и принесет ему счастье. Но насколько он удачен для тебя?

Прямота вопроса застала Флер врасплох. Бьянка не от­носилась к числу людей, которые лицемерят и притворя­ются. Флер оставалось либо ответить честно, либо промол­чать.

– Случилось много сюрпризов после заключения со­юза с ним. Во многих отношениях брак оказался совсем не таким, как я предполагала. Что касается того, окажется ли брак удачным для меня, я думаю, что есть шанс.

Я счастлива это слышать и надеюсь, что, если такой шанс существует, ты им воспользуешься. Я считаю, что женщина должна решить, чего она хочет, и бороться за это, а не просто плыть по воле волн.

Когда Флер покинула усадьбу и ехала среди полей Сус­секса, она задумалась о совете Бьянки. Она не знала, при­несут ли попутные ветры счастье в ее дом, но было ясно, что пора определиться с тем, чего она хочет.

Пора выяснить, способна ли она испытать страсть с мужчиной, не окаменев при этом от ужаса.

Это возможно только с Данте. Ни один другой мужчи­на не возбуждал ее. Если бы Данте не вошел в ее жизнь, она так и не узнала бы, что она ошибалась в отношении себя в течение многих лет.

Всю ночь она размышляла о том, что может произойти после близости. Ее мысли обратились к тому, что означало для Данте понятие «быть по-настоящему женатым».

Наверняка удовольствие. Он ей уже это показал.

Дружба, как надеялась она. Не скованная смятением, которое недавно она испытала.

А возможно, что и несчастье. Он предупреждал ее об этом в Дареме.

Он не будет верным. Она приняла это как данность, по­добно тому, как он смирился с тем, что она не все может дать ему. Он и сам не верил в свою способность быть по­стоянным.

Однако если его связи причиняли ей боль сейчас, когда они не были по-настоящему женаты, то как будет она жить, зная о его амурных делах при настоящем браке?

Она не могла отвергнуть Данте из-за этого. Она не от­кажется от шанса узнать, что же они способны делить вме­сте. Тем не менее она не могла лгать себе. Она знала, что страсть может привести ее к ужасным срывам.

Как только карета достигла предместий Лондона и уст­ремилась к центру, ее мысли о возможных неприятностях оставили ее, как, впрочем, и все другие мысли. Их сменило воспоминание о Данте в день их свадьбы, когда он смотрел в ее глаза и держал ее лицо в своих удивительных руках. Весь остаток пути она снова переживала ощущение единения, которое испытала в тот день, когда он поцеловал ее – один раз в лоб и один – в губы.

«Женщина должна решить, чего она хочет, и бороться за это», – сказала Бьянка.

Флер вдруг почувствовала момент истины, когда оки­нула беглым взглядом свое будущее и его возможности. Она поняла, чего именно хочет, со всей определенностью, ко­торой нельзя достичь с помощью каких-либо разумных ар­гументов.

Ее поразило, насколько просто принять решение. Прав­да, она не знала, хватит ли у нее мужества бороться за это.

Тем более если персоной, с которой она должна бороть­ся, была она сама.

Пустой дом несет невидимые приметы заброшенности. Он излучает недобрую тишину и одиночество.

Именно такие мысли родились у Флер в тот момент, когда карета остановилась перед ее домом. На мгновение ей показалось, что он заколочен на веки вечные.

Она была удивлена, когда дверь открылась и к экипажу вышел Данте.

– Твоя встреча с мистером Бершаром прошла успешно? – спросила она, пока он помогал ей выйти из кареты.

– Была интересной. Я расскажу тебе о ней позже.

Люк извлек ее чемодан, и Данте помог ему внести его в дом.

– День сегодня славный, Люк. Используй его по свое­му усмотрению, после того как управишься с лошадьми. Ка­рета нам сегодня больше не понадобится.

Обрадованный неожиданным подарком, Люк поспешил на конюшню.

Флер стояла в центре вестибюля и прислушивалась к полной тишине.

– Все ушли?

–Да.

– Наверное, никогда раньше я не бывала здесь совсем одна.

Положив руку ей на талию, Данте повел ее к лестнице.

– Сейчас ты не одна. Думай об этом так, словно ты еще в каком-то коттедже, где, кроме меня, никого нет.

– Кто будет готовить нам обед и одевать нас?

– Мы будем делать все сами, как в коттедже.

– Я там ничего не делала. Со всем управлялся ты.

– В таком случае я и здесь управлюсь. – Он помог ей подняться по лестнице. – Я не хочу, чтобы кто-либо был здесь сегодня. Ни звуков, ни услуг и никаких помех. Мы будем вместе читать, или беседовать, или просто сидеть ря­дом, не обремененные обязанностями. Ничего за предела­ми этих стен. Мир только здесь, внутри, где находимся мы вдвоем.

Он отпустил ее и вошел в библиотеку. Флер направи­лась к себе в спальню.

Все необходимые удобства были созданы. В гардероб­ной была вода, так что Флер смогла умыться и привести себя в порядок. В гостиной их ждали булочки, джем и пунш. Дво­рецкий проинструктировал повара, чтобы тот заготовил и оставил на кухне достаточно еды.

Одни. Очарование тишины. Отсутствие всяких звуков и людей рождало в доме удивительную умиротворенность. Она могла физически ощущать Данте даже на расстоянии, потому что никто этому не мог помешать.

Беседа и дружеское общение. Полное доверие. Она не знала, каким образом Данте ранее соблазнял других жен­щин, но ее он понимал очень хорошо.

Она выпила немного пунша и посмотрела на секретер. Внутри находились страницы ее большого проекта. Она удивилась, что сегодня, сейчас, он ее совсем не интересо­вал. Все ее мысли занимал Данте, ее переполняли невыра­зимые, жгучие эмоции.

Она решила не ставить преград своим надеждам и же­ланиям. Пусть все идет так, как идет. Да если бы она и за­хотела что-то предпринять, то не смогла бы ничего сделать. Надежда давала ей силы.

Глядя в зеркало, Флер сняла шляпку. Она посмотрела себе в глаза и вынуждена была признать печальную истину. Она была не девочка, не ребенок. Она женщина, которая позволила себе из-за какого-то неведомого страха потерять лучшие годы жизни.

И к тому же женщина, которая безнадежно влюблена в мужчину и хочет иметь его всего, полностью и безраздельно.

Собрав все свое мужество, молясь о том, чтобы у нее хватило сил, она направилась в библиотеку.

Войдя, Флер увидела, что он сидит на диване и ждет ее. Она остановилась перед ним:

– Я не думаю, что было разумно оставить дом без слуг.

– Все, что тебе понадобится, я сделаю для тебя. В чем ы нуждаешься?

– Я хотела бы снять платье, но у меня нет горничной, которая могла бы мне помочь. – Она повернулась к нему спиной.

Она ожидала, что он скажет что-либо умное и бросится ей помогать. Не тут-то было. В комнате воцарилась тиши­на. Данте не двинулся. Она застыла на несколько секунд, но оставаться в этой позе слишком долго было глупо.

Флер посмотрела через плечо. Их взгляды встретились.

– Ты уверена, Флер?

Она влюбилась в него в эту минуту. Впрочем, он всегда был таким, даже тогда, когда что-то шло вразрез с его инте­ресами и желаниями.

– Я абсолютно уверена, что хочу снять это платье.

Его руки принялись за работу, однако он не спускал глаз с ее лица. Этот взгляд словно взял ее в плен. Она пришла сюда, исполненная решимости быть дерзкой и уверенной, но уже сейчас оказалась в его власти.

– Тебе понадобится помощь, чтобы надеть другое платье, Флер?

Она онемела и лишь покачала головой. Он взялся за узелок, где заканчивалась шнуровка кор­сета.

– В таком случае я помогу тебе и с этим.

Придерживая ее одной рукой за бедро, он стал другой расшнуровывать корсет.

– Ты меня удивляешь, дорогая.

– Я целый день вырабатывала в себе храбрость, стараясь, чтобы она меня не подвела. Я слишком поспешила с этим?

– Вовсе нет. Я планировал медленное обольщение, но лишь потому, что полагал: иначе не получится.

Она повернулась к нему лицом и закрыла глаза, чтобы насладиться ощущениями, которые уже овладели ею.

– Ты соблазнял меня уже столько недель, Данте. Мы оба знаем, что это был медленный процесс.

Корсет был расшнурован. Флер прижала его к груди, чтобы он не упал на пол.

Данте поднялся во весь рост за ее спиной. Обняв ее за плечи, он поцеловал ее в шею. По ее телу пробежала сладо­стная волна.

Она шагнула в сторону, освобождаясь от его объятий.

– Спасибо. Остальное я смогу сделать сама.

Слыша, как гулко бьется ее сердце, она поспешила в свою спальню.

Ей каким-то образом удалось сохранить решимость. Не­смотря на то что ее трясло, когда она снимала с себя остат­ки одежды. Даже тогда, когда она надевала шелковую ро­зовую ночную рубашку на обнаженное тело. Даже невзи­рая на то, что слышала шаги Данте в его спальне.

Она замерла и прислушалась, решая, что ей делать даль­ше. Все то, что она сделала за эти минуты, основательно исчерпало запасы ее мужества.

Флер заставила себя внутренне собраться. Она должна добиться того, чтобы он поверил, что она знает, чего хочет. И еще доказать это самой себе.

Она повернула щеколду и открыла дверь в его гардероб­ную.

Она вошла в тот момент, когда Данте снимал рубашку. Он удивленно повернулся.

Флер закрыла за собой дверь и прислонилась спиной к косяку.

– Ты собираешься оставаться здесь, пока я раздеваюсь?

– А почему бы и нет?

Он пожал плечами:

– Как хочешь. – И стащил с себя рубашку. Оставшись обнаженным до пояса, он сел на стул, что бы снять туфли.

Его тело завораживало. Флер видела скульптуры и картины, но ей не приходилось наблюдать живые муж­ские формы без одежды. Он был так красив – поджар и в то же время мускулист. Раньше она думала, что испытает смятение и замешательство, если увидит его раздетым. Однако сейчас она не чувствовала ни малейшего смуще­ния, все увиденное ей показалось совершенно естествен­ным. Да, она была возбуждена, но никакой неловкости не было.

Данте взглянул на нее, и она увидела, что ему понятно, о чем она думает и какие чувства переживает. Он встал, про­должая смотреть на нее, на его лице она не заметила и тени смущения.

– Ты намерена рассматривать меня?

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Нет, уходить не надо, хотя я не припомню, чтобы меня столь откровенно разглядывали.

– Поскольку ты видел меня обнаженной, было бы спра­ведливо, если бы и я увидела тебя.

– Но я не вижу тебя сейчас.

Она попыталась обрести мужество. Флер не собиралась заранее вот так стоять и наблюдать за его раздеванием. Она хотела просто поговорить с ним, когда открывала дверь в ©го комнату. То, что она увидела его тело, было лишь при­ятной неожиданностью.

Он бросил ей вызов, и она была исполнена решимости не играть роль девственницы сегодня. Она сделала шаг от двери.

– Ты хочешь увидеть меня? Это будет более справед­ливо?

–Да.

Она подошла к нему и оказалась совсем близко от его груди и плеч, его тела и мускулов, от…

Он не дотронулся до нее. Он смотрел вниз, словно чего-то ожидая.

– Ты не собираешься помочь мне, Данте? Я полагала, что это одно из твоих прав.

– Ты сказала, что можешь дальше справиться сама, и, судя по всему, так оно и есть.

– Ты предпочел бы, чтобы я делала это сама?

– Иногда. Именно сейчас.

Снять ночную рубашку оказалось делом более трудным, чем она ожидала, вероятно, из-за того, что он наблюдал за ней. Интересно, ее взгляд так же приводил его в замеша­тельство несколько минут назад? Она испытывала дрожь греховного возбуждения, когда рубашка выскользнула из ее рук, легла на пол и она предстала перед Данте совершен­но нагой. И почувствовала радостное удовлетворение, уви­дев, насколько он был потрясен.

Ее первоначальная неловкость быстро прошла, сменив­шись ощущением силы и гордости. Его восхищенный взгляд сделал ее величественной, благородной и сильной. Стоя об­наженной при свете дня перед Данте, она превратилась в богиню.

Он взял ее за руку, привлек к себе и заключил в объ­ятия. И это поразило ее новыми ощущениями: она почув­ствовала тепло его тела, ее груди оказались прижатыми к его груди; это грозило захлестнуть ее, заставить забыть о своем настрое. Каким-то образом ей удалось совладать с новыми эмоциями. Она вошла через эту дверь с определен? ной целью, и он должен знать об этом.

– Мне нужно сказать тебе что-то, Данте.

Он поцеловал ее в шею.

– Скажешь позже.

– Я должна сказать тебе сейчас. Видишь ли, я измени­ла свое решение по этому вопросу.

Он ослабил объятия, продолжая держать ее лишь за та­лию.

– Ты не похожа на женщину, которая изменила реше­ние.

– Ты не понял меня. Я не собираюсь говорить, что ты должен остановиться. Более того, я не хочу, чтобы ты вооб­ще останавливался.

– Ты права. Я не понимаю тебя.

– Я уверена, что если ты не сделаешь что-то такое, от чего я забеременею, то мой страх пройдет. Видишь, на­ сколько я тебе доверяю. Нет необходимости подвергать это испытанию. Думаю, что, даже если ты не будешь ограни­чивать себя, страха у меня больше не появится.

Выражение лица у Данте сделалось серьезным, даже оза­даченным. Он посмотрел ей в глаза, как бы пытаясь опре­делить, насколько ее слова соответствуют тому, что она чув­ствует.

– Я больше не хочу, чтобы этот ужас преследовал меня. Назвав его по имени, возможно, я одолела его. – Она при­жалась щекой к его теплой груди. – Я хочу, чтобы мы были женаты по-настоящему, Данте. Я хочу иметь семью. Хочу этого так сильно, что верю: это победит мой страх. – Она заглянула ему в лицо. – И еще хочу тебя. Всего и полностью. Только этого уже достаточно для того, чтобы принять такое решение.

Он обхватил ладонями ее лицо.

– Если ты ошибаешься…

– Если я ошибаюсь, мы очень скоро это узнаем.

– Я не хотел бы напугать тебя или причинить боль.

–Я не позволю тебе этого. Постараюсь не вести себя вызывающе. Ты должен лишь пообещать, что не будешь ре­шать за меня. Я должна знать, что я свободна, если сочту, что твои намерения изменились.

На его губах заиграла легкая очаровательная улыбка.

– Обещаю тебе это, если ты требуешь.

– Да, требую.

– Так знай же, что я возьму тебя сейчас, если смогу, Флер.

Его поцелуй подтвердил эту решимость, продемонст­рировав страсть мужчины, который слишком долго слушал разговоры, пусть даже он одобрял услышанное.

Поцелуй разбудил дремавшее в ее теле в течение дол­гих недель желание, когда Данте стал ласкать те части тела, которых не касался раньше. Ее спина, бедра и ноги с готов­ностью отреагировали на прикосновение его теплых ладо­ней и пальцев. Ее поистине ошеломили новые, неведомые ранее ощущения.

Он целовал ее с такой страстью, с какой никогда не це­ловал раньше. Она не могла этого не заметить. Мужчина, который так ее целовал, так по-хозяйски обнимал и лас­кал, определенно был намерен овладеть ею.

Она осознала это без размышлений. И принимала ду­шой и сердцем.

Понимал это и постоянно гнездившийся в ней страх.

Он выпустил одно из своих удушающих щупалец. В ее голове возникли образы плачущих лиц. Ее тело захотело ос­вободиться от объятий, остановить жаркие ласки.

Но она не позволила.

Она горячо обняла Данте и сосредоточила внимание на приятных ощущениях, которые испытывала при поглажи­вании его кожи и мышц. Она призвала на помощь свою лю­бовь к этому человеку, и страх внезапно сник и куда-то ис­парился.

Эта победа над страхом породила в ней состояние эй­фории. Раньше она думала, что не в силах одолеть этот ужас, но оказалось, что она может! С Данте она сумеет это! При­знание любви подарило ей такое оружие, которое не по зубам страху.

Флер стало ясно: Данте понял, что произошло. Он перестал целовать ее, однако продолжил ласки, глядя на нее проницательными глазами. Его ладони скользили по ее об­наженному телу, рождая мучительно-сладостные ощущения.

В глубине его глаз она уловила решительный вызов. Его ласки сосредоточились внизу. Ладонями он обхватил ее яго­дицы, затем его пальцы скользнули в расщелину и двину­лись туда, где встретились влажность, мягкость и сводящая с ума пульсация.

Прикосновение к этому месту ошеломило ее. Это было изумительно. Бесподобно. На это отреагировало все ее тело. И вовсе не страх. Она выпрямилась, жадно ища его поцелуя, чтобы как-то погасить потрясшую ее чувственную волну.

Битва была выиграна, и они оба это понимали. Она от­метила свою победу столь же страстным поцелуем, как это раньше делал он. С помощью языка она выразила свое тор­жество и степень возбуждения.

Опьяненная сознанием освобождения от страха, гордая своей смелостью, она стала целовать его в шею и грудь, по­кусывая кожу и испытывая при этом непередаваемое на­слаждение.

Получившая полный выход чувственная энергия, исхо­дившая от Данте, взяла ее в свои объятия крепче, чем коль­цо его рук. Флер была благодарна тому, что эта энергия на­правляет и учит ее.

Данте поднял Флер на руки, положил на кровать и раз­делся, не спуская с нее глаз.

– Ты очень красива, Флер.

Она не сомневалась в его искренности. Она лежала при мягком дневном свете, испытывая эйфорию от сознания по­беды в борьбе за свое право любить и чувствовать, и в са­мом деле была уверена, что она красивейшая женщина на свете.

Самый красивый мужчина стоял перед ней во всей сво­ей ослепительной наготе, и ее сердце не знало, то ли ему еще сильнее ускорить свой ритм, то ли, наоборот, остано­виться. Он был вполне достойным супругом и партнером длят ой богини, в которую она превратилась. Его тело влек­ло и приводило в восторг, и она не могла отвести от него глаз.

Данте подошел к ней:

– Это совершенно потрясающий, невероятный факт, мисс Монли. Из всех женщин именно вас найти в своей по­стели.

Когда-то он сказал эти слова в коттедже, но его тон на сей раз был совсем другим. Он не поддразнивал и не шу­тил.

Только теперь она больше не Флер Монли, не святая и не ангел. Она королева, воительница, посланница Венеры, она…

– Ты очень горда собой, правда ведь? – Он поцеловал ее в нос.

– Лопаюсь от гордости.

– И вполне заслуженно. – Он стал гладить ей шею, за­тем груди. – Тем не менее ты должна дать мне знать, не напугал ли я тебя.

– Я не собираюсь останавливать тебя, Данте.

– Однако тебе следует показать, что тебе больше нра­вится, Флер. Если я сделаю что-то, а тебе этого не хочется, непременно скажи мне.

– Нет ничего такого, чего я не хочу. Я и без того слиш­ком долго все отвергала. Я ничего не хочу упустить из-за своей трусости.

– Ты не поняла, о чем я говорю, дорогая. – Он нежно поцеловал ее в щеку. – Ты скоро вспомнишь то, что я сей­час сказал. Я не хочу никаких молчаливых жертв. У тебя будет целая жизнь, чтобы все попробовать.

Флер запустила пальцы ему в волосы.

– На твоем месте я бы так не осторожничала, Данте. Наверное, я сейчас смелее, чем буду когда-либо еще. – Она пригнула его голову к себе, чтобы поцеловать.

Он не позволил ей целовать его долго. Мастерски пере­хватив инициативу, он обрушил десятки сладостных поце­луев на ее губы, шею, мочки ушей. Уже только одними по­целуями он пробудил в ней страстное желание, которое яро­стно возрастало.

Все ее тело просило возвращения ласк. Он же не спе­шил с этим, и когда наконец его ладонь скользнула чуть ниже, она почти попросила его о том, чтобы он приласкал ей грудь.

Он дразнил ее, как тогда, в саду. Ею овладели те же са­мые сладостные ощущения. Она стискивала зубы от удо­вольствия и желания.

Данте наклонил голову и начал водить языком по од­ной, затем по другой груди. Ее желание все росло, и его центр перемещался все ниже. Оно сосредоточивалось в нижней части живота, ее плоть между ног, казалось, кри­чала и требовала ласки. Флер забыла обо всем на свете, кро­ме сладостных ощущений и безумного, всепоглощающего желания.

Его пальцы нежно коснулись соска; его язык дотронул­ся до другого. Ей показалось, что стрела наслаждения прон­зила все ее тело. За ней последовала еще одна, затем еще. Было так хо­рошо, что ей захотелось, чтобы это никогда не кончалось. Она слышала собственные стоны, но не пыталась их сдерживать. Данте прервал свои неистовые поцелуи и оки­нул взглядом ее обнаженное тело. Его ласки переместились ниже, к ее животу и бедрам. Ее ноги невольно раздвину­лись, поощряя Данте к ласкам, которых она отчаянно же­лала. Лишь сейчас она обнаружила, что какая-то часть ее имела представление о страсти, о которой не подозревал разум.

Данте продолжил нежно прикасаться к ней, и ее бедра приподнялись навстречу, прося о чем-то большем. Она уви­дела выражение строгой сосредоточенности, когда он на­конец откликнулся на требования ее тела, стоны и мольбы. Он впился взором в ее лицо в тот момент, когда его ласки стали настолько интенсивными, что она едва не потеряла сознания.

Ее ничуть не беспокоило, что она забыла напрочь о бла­гопристойности, лежит с раздвинутыми бедрами, демонст­рируя самые тайные, самые сокровенные уголки своего тела, и просит чего-то, о чем не имеет представления. Ее не смущало, что он поощрял это ее сумасшествие и рукой, и глазами.

Он поцеловал ее в губы, затем в грудь, в живот, еще ниже…

– Я рад, что ты такая смелая сегодня, – тихо сказал он между поцелуями. – Я хотел приласкать тебя так уже мно­го недель.

Ее тело сразу же откликнулось. Ее женская плоть заны­ла и затрепетала.

Он продолжал целовать ее, играя с завитками волос. Тело его задвигалось. И вдруг Флер поняла и ужаснулась. Он готовил ее к чему-то. Она закрыла глаза, чувствуя, как его тело занимает место между ее бедрами, как он осторож­но раздвигает их в стороны.

Теперь на смену языку пришли его пальцы. Это было умопомрачительное сочетание удовольствия и изнуряюще­го желания. Мучительная сладость все возрастала, пока он подводил ее к завершению этого ужасного и в то же время изумительного действа.

Наконец долгожданный пик наступил. Ее страсть взмы­ла вверх, достигнув вершин чистейшего наслаждения, и, словно ливень, обрушилась на нее.

Он вновь оказался внезапно с ней, в ее объятиях, лежа­щий между ее ног, как это было в Дареме. Только на сей раз им не мешали никакие одежды. Она обхватила его, в полной мере осознавая вес и тепло его тела.

Ее вульва все еще продолжала пульсировать, не утратив желания. Флер испытала невероятное облегчение, когда он вошел в нее. Он погрузил ствол в глубину, и Флер была по­ражена его полнотой и размером.

Ее изумление было нарушено ощущением боли. Одна­ко владевшая ею страсть поглотила боль. Они вдвоем сдоб­но превратились в единое целое. Понимание этого, созна­ние того, что она удерживает его, что он представляет как бы ее часть, породило чувства даже более сильные, чем сла­дострастие, которое она только что испытала. Флер закры­ла глаза, наслаждаясь этим полным слиянием.

Его страсть управляла всем остальным. Флер чувство­вала, когда он сдерживал себя, и поняла, когда он перестал сдерживаться. Его желание вело их; Данте то неистово це­ловал ее, то погружался в ее лоно с такой силой, что она ахала от восторга. Она могла лишь принимать и ощущать. Ничего больше не существовало для нее сейчас, кроме люб­ви и этой восхитительной близости, этого ощущения его внутри своего лона и его тела в ее объятиях.

Когда все закончилось и наступил покой, ей показалось, что ее душа и сердце остались без защиты. Она приникла к нему, чтобы вдохнуть запах его тела, услышать его дыха­ние.

Она хотела, чтобы он оставался на ней всегда, но он в конце концов зашевелился. Но даже когда он вышел из нее, ее вульва продолжала пульсировать.

– Я причинил тебе боль?

– Нет. – Она не знала, была ли боль. Да это и не имело значения.

– Я тебя шокировал?

– Нет… может, самую малость. – Она повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. – Было продемонстрировано все?

– Нет.

Флер улыбнулась:

– Глупый вопрос. Конечно же, не все. Ты даже забыл показать мне чувствительное место под коленкой.

– Верно.

– И трюк с моим копчиком. Определенно ты бережешь это для другого раза.

Он тихонько засмеялся:

– Обещаю тебе показать в следующий раз, когда я не буду столь нетерпелив.

Она прочертила узор на его груди.

– И еще показать, как женское тело может быть более чувствительным после…

– Это не поздно и сейчас. Раздвинь-ка ноги пошире и не двигайся.

Она повиновалась. Его палец прикоснулся к вульве, ко­торая была невероятно чувствительна после совокупления. Флер испытала невыразимое наслаждение. Почти мгновен­но она достигла пика возбуждения, умоляя о большем. Удо­вольствие было неземным, невероятным, умопомрачитель­ным. Она закричала, когда могучий оргазм потряс ее. Она словно погрузилась в мир блаженства.

Сознание возвращалось к ней медленно. Прошло до­вольно длительное время, прежде чем она поняла, что на­ходится на постели в спальне.

Она открыла глаза и увидела, что Данте наблюдает за ней. Ей показалось, что комната до сих пор наполнена ее криками и стонами.

– Я думаю, что сделал правильно, отпустив всех слуг, – сказал он.

– О да, – согласилась Флер. И еще подумала, что они поступили разумно, отложив это испытание до отъезда из Леклер-Парка.