Неожиданный звонок

Глава 7

Стоя в пустом офисе, я смотрела на конверт. Снаружи через окна доносился приглушенный шум автомобильного потока; непосредственно вокруг меня все замерло. Внезапно в коридоре раздались шаги; я едва успела сунуть конверт обратно в карман плаща. Дверь открылась, в приемную вошли Гарт и Лилиан.

— Кэтрин? Черт возьми, где эта девушка? Мы наняли ее, чтобы она отвечала на звонки, а не прихорашивалась половину рабочего дня в дамской комнате.

Они не видели меня. Они находились в приемной, приоткрытая дверь архива скрывала меня.

— Не стоит злиться на нее она очень хорошая секретарша, а красоту наводит в интересах фирмы.

— Господи, не хватает только, чтобы Тереза обвинила меня в том, что у меня роман с секретаршей!

Я собралась выйти и заявить о своем присутствии, но упоминание о Терезе заставило меня остановиться.

— Должна сказать, Гарт, сегодня у тебя ужасное настроение! Не понимаю, почему ты так нервничаешь из-за Терезы, которую не видел уже несколько дней,— это мне следовало бы волноваться! Эрик, похоже, убедил себя в том, что наши с тобой отношения...

— О, господи!

— Ты знал о том, что Тереза виделась с Эриком в прошлую пятницу после твоего возвращения из Парижа? Вчера вечером он сказал мне, что в аэропорту произошла сцена с участием Джины...

— Сцена! Это слишком слабое слово для того отвратительного эпизода...

— Почему ты не сказал мне о нем раньше?— с мягким укором спросила Лилиан.

— Зачем мне было это делать? Почему я должен обременять тебя проблемами моей личной жизни?

— Очевидно, Тереза сказала Эрику в пятницу, после сцены в аэропорту, что твой интерес к Джине — всего лишь дымовая завеса, призванная скрыть твое увлечение мною.

— Слушай, мне нет дела до того, что Тереза сказала Эрику и что он думает,— рассерженно повысил голос Гарт.

— А мне есть! Я вынуждена жить с ним!

— Не понимаю почему! Легко видеть, что ты презираешь его. Не знаю, почему ты не уходишь от Эрика.

— Я, как и ты, не хочу обременять тебя подробностями моей личной жизни,— выпалила Лилиан.— К тому же Эрик не переживет нашего разрыва.

— А ты проявляешь благородство и считаешься с его чувствами? Это на тебя не похоже, Лилиан!

— Послушай, Гарт.

Голос Лилиан стал сдержанным, в нем звучало терпение взрослого, обучающего ребенка узнавать время с помощью часов.

— Дело в том, что сейчас мне удобно жить с Эриком. Неважно почему. Это тебя не касается. Поверь мне, я хочу жить с ним и сильно огорчена тем, что Тереза встречалась с Эриком и пыталась пробудить в нем ревность...

— Господи, Лилиан, в чем я виноват? Я не отвечаю за поступки Терезы! Если Эрик ревнует, не обращай на это внимания. Он не может ничего доказать, потому что доказывать нечего.

— Легко давать такие советы, гораздо труднее им следовать. Я не хочу волновать Эрика. Между прочим, что за игру ты затеял с этой Джиной? Где она, почему ты ее прячешь?

— Моя дорогая Лилиан,— сказал Гарт с неподдельным удивлением,— о чем ты говоришь? Я понятия не имею, где она, и я не прячу ее. Зачем мне это нужно? Я не видел Джину и не разговаривал с ней после нашего субботнего ленча.

Услышав, как он врет, я почувствовала, что у меня вспыхнули щеки. Слезы, нежеланные и необъяснимые, подступили к моим глазам.

— Разве у тебя не было романа с ней? — недоверчиво спросила Лилиан.

— Господи, нет, конечно! Джина подошла бы для двадцатипятилетнего и сорокапятилетнего мужчины, но не для того, чей возраст — между тридцатью и сорока годами.

— Джина произвела на меня впечатление женщины,— медленно сказала Лилиан,— подходящей для мужчины любого возраста. Она хотя бы сказала тебе, куда она собиралась отправиться после нашего субботнего ленча?

— Нет, я, извинившись, избавился от нее и поехал домой на улицу Полумесяца. Я обещал позвонить ей позже, но не сделал этого. Меня отвлекли другие дела.

— Тереза?

— Нет, я не видел ее после эпизода в аэропорту, происшедшего в пятницу вечером.

Еще одна ложь. Я вспомнила про экономку, разговаривавшую на ступенях белого дома, стоящего возле площади. В субботу, в шесть вечера, Гарт ссорился с Терезой в ее квартире.

— Я был смертельно уставшим,— сказал Гарт.— Неделя в Париже выдалась напряженной, я мало спал. Я отдохнул до семи часов и затем отправился в Шепхед Маркет, где пообедал в маленьком ресторане. Я подумал, не позвонить ли Джине в отель, и решил не делать этого. Мне не хотелось ни с кем общаться, я испытывал желание побыть в одиночестве.

— Да... вся эта история с исчезновением Джины кажется весьма странной — вот все, что я скажу. Полагаю, в. воскресенье ты не получил от нее вестей?

— Нет, я провел воскресенье в офисе.

— В офисе? Здесь? Воскресенье? Боже мой, ты становишься таким же рабом своего бизнеса, как и я! Насколько я помню, ты всегда говорил мне, что я не должна работать по воскресеньям.

— Я ломал голову над контрактом с фирмой Реми — я имею в виду не последний, а прошлогодний, Я не мог понять, почему мы заплатили такой большой налог.

— О, я могу тебе это объяснить — все очень просто. И зачем ты стал разбираться с этим контрактом? Разумнее было оставить его мне, как мы сделали в прошлом году. К тому же, какое значение имеют эти налоги? Они уже заплачены.

— Мне сообщили, что налоговая инспекция настроена воинственно в отношении маленьких фирм вроде нашей. Я решил убедиться в том, что у нас все в порядке.

— Разумеется, у нас все в порядке! Ты знаешь, как я осторожна...

— Погоди, я слышу, Кэтрин возвращается. Пройдем в твой кабинет.

Они открыли одну из дверей, ведущую из приемной, и быстро скрылись в комнате. Взяв себя в руки, я покинула архив и вернулась в комнату для посетителей. Секретарша открыла дверь приемной и захлопнула ее за собой. Маленький звоночек тихо звякнул и смолк.

— Кэтрин? — произнесла Лилиан мягким, вкрадчивым голосом, которым она говорила, когда мы сидели в клубе.— У тебя есть кофе?

— Я как раз собираюсь его варить, миссис Янсен. Мистер Купер, вас ждет в комнате для переговоров мисс Клэр Салливан.

В офисе воцарилась полная тишина. Меня охватило ужасное смущение, я закрыла глаза и принялась молиться о том, чтобы, открыв их, я оказалась в другом месте. Но этого не произошло.

— Я...— неуверенно произнесла секретарша.

— Все в порядке, Кэтрин. Спасибо.

Гарт, вероятно, вернулся в приемную, его голос был слышен отчетливо. Внезапно он вошел в архив и направился к двери комнаты для посетителей.

— Добрый день,— невозмутимо произнес он; я не успела ответить на приветствие, как Гарт закрыл дверь, и мы оказались одни в тихой маленькой комнате — он, я и тысячи моих сомнений.

— Приятный сюрприз,— непринужденно произнес он, поскольку я потеряла дар речи,— жаль только, что ты нанесла нам визит именно в это время. Наверно, тебе пришлось слушать нашу глупую болтовню, посвященную несуществующим интригам Лилиан и проискам налоговой инспекции. Извини, если мы смутили тебя чем-то, но, во всяком случае, насколько я помню, я не сказал ничего такого, чего мне не хотелось бы сообщать тебе.

Я молча отвернулась, не в силах посмотреть ему в глаза, и поглядела в окно. Он шагнул ко мне; я почувствовала, что он стоит у меня за спиной.

— Что случилось? — внезапно произнес Гарт.— В чем дело? Мои глаза ничего не видели.

— Ничего,— промолвила я, боясь произнести что-то еще.

— Ты узнала плохие новости о Джине?

Я покачала головой. Он положил руку мне на плечо, я снова отвернулась от него и пошла к двери.

— Одну минуту,— резко произнес Гарт. В его голосе прозвучали ноты сомнения.— Одну минуту. Ты, верно, пришла сюда с какой-то целью. Что ты хотела мне сказать?

Давно, когда я еще не знала, что Гарту, очевидно, известно, где находится Джина, я хотела расспросить его о подробностях субботней ссоры с Терезой. Теперь я не сомневалась в том, что он по каким-то личным мотивам хочет утаить от всех этот конфликт. Я ничего не могла сделать или сказать. Мой разум правильно подсказывал мне, что я не должна была приходить в его офис. Я совершила глупый, опрометчивый поступок.

— Извини,— с трудом промолвила я.—Мне не следовало являться сюда и беспокоить тебя. К тому же в этом не было крайней необходимости. Пожалуйста, извини меня.

Спустя мгновение Гарт сказал:

— Я не понимаю.

Я снова потеряла дар речи. Взялась за ручку двери, но он положил свою руку на мою и остановил меня.

— Пожалуйста,— тихо сказал Гарт.— Пожалуйста, Клэр. Ты должна объяснить мне, в чем дело. Что все это значит? Это связано с моим разговором с Лилиан?

Я вспомнила о пустом конверте, лежавшем в кармане его плаща.

— Нет,— ответила я и поняла, что смотрю ему в глаза. У него был недоуменный и обеспокоенный вид. Я испытывала страстное желание довериться ему, но знала, что этого делать нельзя. Он солгал, и не один раз, ему нельзя доверять. Сделав над собой титаническое усилие, я сказала:

— Думаю, тревога за Джину гнетет меня сильнее, чем мне казалось. Я пришла сюда для того, чтобы поговорить с тобой, и лишь здесь поняла, как эгоистично я поступила, решив побеспокоить тебя в офисе. Но ты пришел с Лилиан прежде, чем я успела уйти.

Он пристально посмотрел на меня. Его глаза были очень честными.

— Я рад, что ты пришла,— произнес наконец Гарт.— И еще я рад тому, что в момент грусти ты обратилась ко мне. Почему бы нам не сесть и не поговорить об этом? Не думай о моей работе. Она подождет. Если ты пришла сюда повидаться со мной, зачем убегать, как только я появился?

Я растерянно покачала головой.

— Нет, правда, Гарт, мне бы не хотелось говорить здесь...

— Послушай, Клэр...

— Я не могу объяснить, я просто не хочу говорить...

— Неправда. К тому же я хочу. Что бы ты ни думала, я должен сказать тебе, что с момента нашего знакомства...

— Мне пора. Пожалуйста... Я потянула ручку двери.

— ...я не могу выбросить тебя из головы...

— О, нет, нет, нет...

Мое самообладание быстро истощалось.

— Клэр, дорогая...

Я заплакала.

— Господи, извини меня... Не знаю, что со мной происходит. Я был таким нечутким каждый раз, когда мы встречались; если бы не эта история с Джиной...

— Мы бы вовсе не познакомились,— сказала я дрожащим голосом, пытаясь найти носовой платок в сумочке.

— Вот, возьми мой.

Он протянул мне большой белый носовой платок. Я вытерла им лицо и попыталась взять себя в руки.

— Извини,— сухо произнесла я наконец.— Я не узнаю себя. Пожалуйста, извини меня... я хочу уйти.

— Позволь мне налить тебе спиртного.

— Нет, я хочу принять пару таблеток аспирина и полежать. У меня разболелась голова.

— Я спущусь с тобой и найду тебе такси.

— Нет...

— Я настаиваю.

У меня не осталось сил на споры. Мы прошли через архив в приемную; секретарша посмотрела на нас своими непроницаемыми глазами, над которыми нависали черные волосы. Выйдя на улицу, Гарт остановил такси, сообщил водителю название моего отеля и протянул ему десятишиллинговую купюру.

— Позвоню тебе вечером,— сказал он мне.— Если ты будешь хорошо себя чувствовать, мы сможем пообедать в каком-нибудь тихом месте.

— Я... не знаю...

— Позвоню тебе часов в шесть. Береги себя.

Его губы коснулись моего лба, пальцы Гарта сжали мою руку. В глазах у меня снова защипало.

— До свидания,— сказал он.

Мои губы зашевелились, но я не смогла ничего произнести. Он захлопнул дверь, такси влилось в плотный поток машин. Я осталась одна. Откинувшись на обтянутую кожей спинку сиденья, с дюжиной противоборствующих эмоций в. душе, я посмотрела в окно и ощутила, что снова горячие слезы обжигают мои щеки.

Прибыв в гостиницу, я обнаружила там три одинаковых сообщения — Уоррен просил меня позвонить ему. Я порвала их. Укрывшись в моей комнате, я прилегла на пять минут, потом встала и подошла к окну, чтобы поправить макияж. Я немного успокоилась. Казалось маловероятным, что в ближайшие несколько часов я снова заплачу. В голове оставалась тупая боль, глаза немного резало; помимо этого, я не испытывала никаких других ощущений, не считая чувства безразличия, апатии. Мне казалось, что я потерпела поражение. Весьма характерно, подумала я с отстраненным изумлением, что человек, которым я увлеклась, оказался двуличным лжецом, вполне респектабельным с виду. Теперь я была уверена в том, что у него роман с Джиной, что он знает, где она находится, и по каким-то причинам скрывает от всех ее местонахождение, демонстрируя лицемерную готовность помогать мне.

Несомненно, он вел двойную игру. Оттого что я знала это, сцена в офисе показалась мне особенно унизительной и постыдной. Быстро изучив меня, он догадался, что романтический подход окажется наилучшим, и мастерски сыграл свою роль. Я почувствовала себя польщенной, стала глиной в его руках. Он, очевидно, счел меня наивной дурочкой. Слезы снова подкатились к моим глазам, угрожая испортить новый макияж. Вдруг зазвонил телефон. Мне не хотелось ни с кем говорить, но я все же ухватилась за возможность отвлечься от моих бед.

— Алло? — осторожно произнесла я в трубку.

— Я уже собрался сообщить в Скотланд-ярд о твоем исчезновении,— сердито сказал Уоррен.— Где ты была, черт возьми? Ты обещала позвонить мне после ленча с Эриком Янсеном, а сейчас уже четыре часа. Я места себе не нахожу от волнения.

— Извини, я задержалась. Хочешь прийти ко мне? У меня есть соображения относительно того, где сейчас Джина, я хочу обсудить их с тобой.

— Да? — изумился он.— Сейчас приду. Жди меня.

Трубка смолкла. Я сидела на краю кровати и ждала. Через минуту он постучал в дверь. Я впустила Уоррена.

— Как ты узнала? — возбужденно спросил он.— Что случилось? Где она?

Я предложила ему сесть и закурить.

— Днем я была в офисе Гарта Купера,— бесстрастно сообщила я.— Он вызывал у меня подозрения. Когда я пришла туда, его там не оказалось, зато в шкафу висел плащ Гарта. В кармане лежал пустой конверт, датированный понедельником; с тех пор прошло три дня. Письмо адресовано Гарту, почерк Джины; судя по штемпелю, оно прибыло из Сюррея, а точнее — из Доркинга.

От потрясения Уоррен выронил сигарету. Он с поспешностью поднял ее и затоптал обгоревшее место на ковре.

— Выходит, Купер все время врал! Если она отправила ему письмо в понедельник...

— Он мог получить его во вторник или вчера, в среду. Он, очевидно, знает, где она находится.

— Какое, говоришь, место указано на штемпеле?

— Доркинг, Сюррей.

— Сюррей расположен к югу от Лондона, верно? Доркинг находится где-то там. Слушай, у меня в комнате есть атлас дорог Англии. Я сейчас принесу его, и мы найдем это место.

Оказалось, что Доркинг расположен в двадцати пяти — тридцати милях к югу от Лондона.

— Похоже, это довольно большой населенный пункт,— заметил Уоррен, склонившись над атласом.— Почему бы нам не отправиться туда на поезде сегодня вечером? Возможно, мы что-нибудь там обнаружим. В Доркинг можно доехать на поезде. Наверно, даже на пригородной электричке.

Я задумалась в нерешительности; апатия не отпускала меня. Уоррен разглядывал карту.

— Доркинг... Похоже, другой ближайший к нему город — Гилдфорд. Послушай, что за названия! Эбинджер Хаммер, Шэр, Гомшэлл, Холмбэри Сент-Мэри...

Последнее название с такой остротой пронзило мой мозг, что я закусила губу.

Гарт сказал мне, что у него есть загородный коттедж в Холмбэри Сент-Мэри. Он ездит туда на уикэнды.

— Все ясно! — закричал Уоррен.— Она там! В доме Купера! Он захлопнул атлас и резко встал.

— О'кей, едем.

— Погоди,— сказала я.— Если Джина скрывается в коттедже Гарта, она может не обрадоваться нашему появлению. Раз она способна написать письмо и отправить его, значит, она находится там по собственной воле и с ней явно все в порядке.

Он уставился на меня.

— Что ты предлагаешь?

— Думаю, ты сам догадался — ты далеко не глуп. Слушай, по-моему, произошло следующее...

Я набрала воздуха в легкие, собрала всю свою волю в кулак и попыталась заговорить бесстрастным тоном:

— Джина прилетела в Лондон, чтобы провести уикэнд с Гартом, но в аэропорту их встретила разъяренная Тереза. После разразившейся сцены Джина и Гарт отдельно друг от друга прибыли в центр города. Гарт опасался новой выходки Терезы. Поэтому он предложил Джине спрятаться в его загородном коттедже.

— Я в это не верю,— тотчас сказал Уоррен.— Он провел в Лондоне всю неделю — какой смысл Джине оставаться в сельской местности, если она прилетела в Лондон специально для того, чтобы побыть с Гартом? И почему она не позвонила Кэнди-Анне и не предупредила ее о том, что задержится в Англии? И еще ты не объяснила ее субботний звонок в Нью-Йорк.

— Предложи другую версию, которая объяснит ее пребывание в Сюррее, где она находится в добром здравии и по собственной воле!

Он, похоже, не знал, что сказать. Обвел взглядом комнату, словно ища источник озарения; увидев телефон, он оживился.

— Позвоним в справочную и узнаем номер загородного коттеджа Купера.

— Там нет телефона.

— Почему ты так думаешь?

— Зачем тогда Джина стала бы писать письмо? Он помолчал.

— И все же давай попытаемся,— произнес наконец Уоррен.

— Хорошо,— неуверенно согласилась я.

Потратив десять минут на разговоры с телефонистками Лондона и Сюррея, он установил, что телефон мистера Гарта Купера в Холмбэри Сент-Мэри зарегистрирован под номером Холмбэри 626.

— Соедините меня с ним, пожалуйста,— попросил он девушку. Снова ожидание. Затем: — Не отвечает? — разочарованно произнес Уоррен.— Спасибо. Попробую перезвонить позже.

— По-моему, это неудивительно,— сказала я, пытаясь подбодрить положившего трубку Уоррена.— Если Джина прячется в коттедже, она не станет отвечать на звонки.

— Верно. Во всяком случае, я был прав — там есть телефон. Ну, что скажешь, Клэр? Как насчет того, чтобы поехать сегодня на поезде в Доркинг, заночевать там в отеле, а утром взять напрокат машину и добраться до коттеджа?

Я вспомнила, что Купер обещал позвонить мне и накормить обедом. Если я стану говорить с ним, я проявлю слабость и приму его приглашение. А тогда ситуация станет для меня еще более тяжелой. Наилучшим выходом для меня было бы уехать из города на день-другой, Уоррен, похоже, удивился тому, что я колеблюсь.

— Да, едем прямо сейчас,— внезапно произнесла я. — Как туда добраться?

— Я поговорю с портье, посмотрим, что он посоветует. Когда я все выясню, мы соберем вещи и сдадим номера.

Он ушел; оставшись одна, я открыла мой чемодан и начала складывать туда вещи. Я испытала облегчение, найдя себе занятие. Когда я заканчивала сборы, раздался телефонный звонок. Уоррен сообщил мне, что поезд отходит от вокзала Ватерлоо в начале восьмого.

— Мы можем перекусить здесь в половине шестого,— предложил он,— а затем отправиться на такси к вокзалу. Поездка займет сорок пять минут. Мне сообщили адрес прокатной фирмы в Доркинге и отеля, где мы сможем остановиться, так что теперь мы готовы к отъезду.

Пообедав, мы заплатили за наши номера; меня ждало сообщение — звонил Гарт. Я порвала записку и выбросила клочки. Через десять минут, погрузив вещи в такси, мы обогнули Пикадилли-Серкес и направились к вокзалу Ватерлоо.

Прибыв в Доркинг за несколько минут до восьми часов, мы взяли такси и поехали в гостиницу, которую рекомендовал Уоррену портье в Лондоне. По-моему, Доркинг потряс нас обоих. Даже Уоррен, который, как мне казалось, никогда не замечал, что его окружает, изумленно притих, увидев широкую Хай-стрит с рядами старинных лавок и узкие извилистые переулки с многочисленными барами и антикварными магазинами. Таксист сообщил нам, что гостиница когда-то давно была постоялым двором, где ночевали путники, ехавшие в экипажах. Я тотчас вспомнила главу из «Пиквикского клуба» и поняла, почему название Доркинг показалось мне знакомым.

— Ты могла бы в это поверить? — восхищенно произнес Уоррен, когда такси свернуло с Хай-стрит и въехало через старинную арку во внутренний дворик, окруженный стенами гостиницы.— Люди живут здесь. Это построено не Уолтом Диснеем. Люди на самом деле живут здесь.

Именно тут я наконец ощутила, что нахожусь в Англии. Лондон с его огромными современными зданиями и космополитической атмосферой отчасти разочаровал меня, особенно после короткого пребывания в Париже, но Доркинг произвел на меня неизгладимое впечатление. Войдя в мою комнату и посмотрев через окно на большие зеленые холмы, поднимавшиеся на северо-востоке, я испытала странное, необъяснимое ощущение: мне казалось, будто я уже была здесь. Но для такого чувства не было оснований. Ни один город, который я видела в Новой Англии, не походил на этот старинный торговый город в Сюррее; мои предки не жили в Англии; моя мать была уроженкой Шотландии, а отец — ирландским протестантом из Ольстера. Я была здесь чужой, иностранкой, и, несмотря на это, чувствовала себя как дома.

Мы поспели к обеду; я привыкла к строгой регламентации времени еды в Англии. Мы съели огромный английский обед, который по моим американским меркам стоил очень дешево; после него мы испытали такое чувство насыщения, что нам пришлось целый час просидеть за кофе, прежде чем мы смогли оторваться от кресел. В конце концов Уоррен снова отправился звонить в коттедж и вторично потерпел неудачу. Мы решили пораньше лечь в постели, чтобы выспаться до утренней поездки в Холмбэри.

Я провела беспокойную ночь. Допустим, думала я, Джина действительно находится в коттедже — сейчас это казалось правдоподобным. Ситуация требует от нас предельной осторожности и деликатности; чем больше я размышляла об этом, тем меньше хотела, чтобы Уоррен находился со мной. Он мог ворваться в коттедж, как бык в антикварную лавку, и обрушить на Джину лавину вопросов, требований, упреков. Вдруг Джина не пожелает ехать с нами, предпочтет остаться в коттедже? Уоррен, проживший в напряжении больше времени, чем я, мог потерять голову и сделать какую-нибудь глупость. Я представила, как он силой увозит Джину, считая, что совершает благое дело. Я вздрогнула. Я должна прибыть в коттедж раньше Уоррена. Утром во время завтрака я узнала, что он уже взял напрокат автомобиль и собирался забрать его, когда мы поедим.

— Мне очень неловко сообщать тебе об этом,— виновато сказала я,— но я неважно себя чувствую. Мы не могли бы отложить поездку до середины дня? У меня разболелась голова.

Он участливо посмотрел на меня.

— У тебя есть аспирин? Лучше полежи. Вызвать тебе доктора?

— Нет, нет,— поспешно ответила я.— Приму две таблетки аспирина, полежу и к полудню буду здорова. Извини, что из-за меня поездка откладывается, но...

— Все в порядке, я понимаю. Не переживай из-за этого. Мне жаль тебя.— Он задумался на мгновение.— Может быть, я съезжу туда утром один, посмотрю, там ли Джина.

— Пожалуйста,— с трудом сдерживая волнение, сказала я,— дождись середины дня! Я преодолела расстояние в три тысячи миль, чтобы найти Джину, и не хочу в самый важный момент лежать на гостиничной кровати.

Он смутился.

— Конечно, я понимаю. Извини.

Я вздохнула с облегчением. Он решил осмотреть город и послать открытки друзьям. Он уже забрал автомобиль из гаража и собирался отправиться в город пешком.

— Ты можешь оставить ключи мне,— сказала я.— Не хочу, чтобы ты их потерял во время прогулки.

— Хорошая идея,— вполне серьезно ответил он на мою произнесенную шутливым тоном фразу.— Я вечно все теряю.

Он покорно протянул мне ключи и удалился. Как только Уоррен скрылся из виду, я подошла к машине, вставила ключ в замок зажигания и осмотрелась. Когда я жила с родителями, мне приходилось водить машину ежедневно; со временем я приобрела некий автоматизм и действовала не задумываясь. С тех пор прошло более трех лет, но в Нью-Йорке мне приходилось иногда садиться за руль. Я обнаружила, что водительские навыки сродни умению плавать: их невозможно утратить. Я решила, что мне не составит большого труда управлять автомобилем в Англии. Я завела мотор, включила передачу и отпустила тормоз. Машина покатилась вперед по булыжнику, которым был вымощен гостиничный дворик. Я осторожно проехала через узкую арку и вырулила на Хай-стрит. Оказалось, что я волнуюсь сильнее, чем предполагала; я пристроилась за зеленым двухэтажным автобусом, свернула направо в конце улицы и вскоре оказалась на тихой окраине города. Остановившись у бензоколонки, я спросила, как проехать в Холмбэри Сент-Мэри. К моему удивлению, оказалось, что я на правильном пути.

— Поезжайте прямо,— сказал доброжелательный механик.— Через Уэсткотт, мимо гостиницы Уоттон Хатч. Не сворачивайте с главной дороги почти до Эбинджер Хаммер. Как только увидите поле, засеянное водяным крессом, сверните влево. Перед часами в Эбинджере увидите белый указатель «В Холмбэри Сент-Мэри». Сверните еще раз налево, через пару миль окажетесь в деревне.

Поблагодарив его, я поехала дальше. После маленькой деревни — очевидно, Уэсткотта — пейзаж стал более диким. Я увидела ярко-зеленую листву и гряду холмов, возвышавшуюся за полями на севере. Движение было более интенсивным, чем я предполагала, мне не удавалось внимательно рассмотреть природу. Наконец я заметила боковую дорогу, которая шла мимо посевов водяного кресса в сторону Холмбэри Сент-Мэри. Она была узкой и извилистой; здесь редко попадались машины, я могла полюбоваться пейзажем. Проехав через несколько деревушек с хорошенькими старыми домиками, на которые я так засмотрелась, что едва не улетела в кювет, я наконец добралась до более крупного селения с церковью на холме и магазинами.

Я остановилась возле первого прохожего и спросила, где находится коттедж Конихерст. Женщина сказала, что никогда о нем не слышала. Немного растерявшись, я подъехала к бару; он был закрыт, но его хозяин подметал помещение.

— Извините,— крикнула я в открытое окно.— Вы не скажете, где коттедж «Конихерст»?

Это был рослый плотный мужчина с усами.

— Конихерст?

Он задумчиво потеребил усы.

— Кажется, он находится на Холмбэри-Хилли. Кто там живет?

— Мистер Гарт Купер.

— А! — радостно протянул хозяин бара.— Да, я знаю мистера Купера. Он часто приезжает сюда на уикэнды. Вам надо подняться на холм, это уединенное местечко с отличным видом. Поезжайте вверх в сторону Пислейка, мимо ряда больших домов, среди которых стоит Холмбэри-Хаус. Перед вершиной холма увидите ваш коттедж.

Поблагодарив его, я вернулась к машине. Поднимаясь от деревни к холму, я увидела выглянувшее из-за облаков солнце; его лучи пробивались сквозь изумрудную листву высоких деревьев, тень от которой причудливым узором падала на узкую извилистую дорогу. Наконец деревья кончились, справа от меня выросли довольно крутые склоны. Пейзаж, появившийся слева, стоил того, чтобы остановиться и рассмотреть его получше, но я почти добралась до цели моего путешествия и не хотела терять время. Проехав мимо нескольких домов и ворот с надписью «Холмбэри-Хаус», я стала подниматься на холм, пока не оказалась у развилки. Выбрав дорогу, ведущую в Пислейк, я включила понижающую передачу. Слава Богу, что Уоррен выбрал маленький «остин». Проезжая часть была слишком узкой для более солидной машины.

Думая о том, что рано или поздно я обязательно доберусь до вершины холма, я вдруг увидела коттедж. Я полагала, что он окажется старинным и изящным, но меня ждало разочарование. Это был маленький домик, построенный, вероятно, лет тридцать тому назад, он нависал над довольно крутым склоном. Под ним простиралась широкая долина.

Запарковав автомобиль среди деревьев, я вышла из него и медленно направилась к коттеджу. Все окна были закрыты; я не увидела признаков жизни. Я нашла входную дверь и после минутных колебаний нажала кнопку звонка; никто мне не ответил. Обогнув дом, я дернула ручку задней двери. Она оказалась запертой. Я не знала, что мне делать. Возле дома стоял маленький сарай. Из любопытства я подошла к нему и распахнула дверь — там находились лишь садовые инструменты и тачка. Повернувшись, я увидела, что солнце внезапно спряталось за тучу, из долины подул холодный ветер. Я вздрогнула.

Пустые, безжизненные окна дома смотрели на меня; внезапно, сама не зная почему, я испугалась. Я отступила назад, быстро шагая по маленькому саду, представлявшему из себя несколько террас; на последней террасе, возле забора, которым был обнесен участок, я заметила заросшую сорняками клумбу. Часть ее была недавно перекопана. Свежая сырая земля поблескивала в утреннем освещении.

Я уставилась на нее, отказываясь принять реальность. Перерытый участок имел длину, равную двум метрам, а ширина его составляла примерно метр. Внезапно, не отдавая себе отчета в том, что я делаю, я направилась к сараю. Взяв лопату, стоявшую у стены, я вернулась к клумбе. Лопата легко вошла в сырую землю и остановилась. Меня охватил сильный озноб. Я снова задрожала. Затем, одержимая желанием превратить мои худшие опасения в реальность, я склонилась над клумбой и стала разгребать землю, пока не добралась до чего-то толстого и страшного.

Это была человеческая рука.