Неотразимая компаньонка

Глава вторая

– Войдите! – Тильда бросила удивленный взгляд на часы, стоящие на каминной полке, и увидела, что уже далеко за полночь. Кому она понадобилась в такое время? Если только это не дядя с новыми угрозами…

В щелку двери просунулась голова Амелии.

– Милли… то есть Амелия! В чем дело?

– Ой, не называй меня так! – Кузина вошла в комнату. – Мне это не нравится, но мама настаивает, чтобы теперь меня называли Амелией. Тильда, ты правду говорила? Ну… что тебе пришлось принять первое же предложение, чтобы в семье остались деньги для следующей дебютантки.

Тильда покраснела – не стоило говорить этого в присутствии Милли. Девочка не злая, а просто избалованная.

– Нет, Милли, – тихо сказала она. – Они так поступили не поэтому.

– Но они ведь сократили твой сезон дебютантки, как только лорд Уинтер сделал тебе предложение! – Милли была очень расстроена.

– Да.

– Почему?

Тильда хорошо помнила, почему ее светский сезон закончился, едва успев начаться. Лорд и леди Пембертон без обиняков заявили ей, что не желают попусту тратить деньги на неуклюжую девчонку, которой чудом повезло, так как она получила предложение от респектабельного человека. А деньги лучше отложить для маленькой Амелии и других девочек. Она плакала от обиды, но настоящая правда была еще хуже и начала терзать ее задолго до светского сезона. Она смутно сознавала это, но не могла выразить словами, и все поняла в тот день, когда дядя сказал ей, что независимо от того, согласится она на предложение лорда Уинтера или нет, больше сезона дебютантки у нее не будет.

Не веря своим ушам, она уставилась на тетку с дядей.

– Вы ненавидите меня, да? Это так? – Злость от несправедливости душила ее.

– Послушай, Матильда! Такая несдержанность не приличествует леди! – сделала ей выговор тетка, но ничего отрицать не стала.

И тогда она решила выйти замуж за лорда Уинтера. По крайней мере она избавится от семьи Пембертон, а Уинтер, кажется, добрый человек. Хуже, чем сейчас, ей не будет, и к тому же лорду Уинтеру уже за пятьдесят. Для неопытной восемнадцатилетней девушки это представлялось весьма преклонным возрастом. Она вышла замуж, надеясь овдоветь в недалеком будущем.

Но поведать все это Милли она не могла, так как знала, что леди Пембертон искренне любит своих детей и что, несмотря на свое теперешнее раздражение, Милли тоже любит мать. Тильда стала бы презирать себя, если бы причинила Милли боль.

– Они не любят меня, Милли, – мягко сказала она. – Из-за моей матери. Они всегда опасались, что я пойду по ее стопам и опозорю их. Поэтому, когда Джонатан попросил моей руки, они настояли, чтобы я согласилась… Они хотели быть уверенными, что я не собьюсь с пути.

– Ты ведь его не любила?

– Не в том смысле, какой ты вкладываешь в это слово, – ответила Тильда. – Я со временем… привязалась к нему, ну, как к другу.

Она подавила дрожь при воспоминании о брачной ночи, о своей неловкости, смущении и… отвращении от того, что ей пришлось пережить. Милли лучше не знать об этом. С молодым мужчиной, который ей понравится, а особенно если она в него влюбится, все, без сомнения, будет иначе.

– Лучше расскажи-ка мне о Сейнт-Ормонде. – Тильда постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно. – Знаешь, я однажды даже танцевала с ним вальс!

– Да ну! – изумилась Милли. – Но с ним ужасно неудобно танцевать – он такой высокий, и я не попадаю в такт. А когда он делает шаг поменьше, то наступает мне на ноги!

– Бедняжка, – сказала Тильда. Ей и в голову не приходило, что такой изысканный джентльмен, как Сейнт-Ормонд, может страдать, подобно ей, от своего высокого роста. Но ведь Милли – крохотная!

– Он – бедняжка? Но он отдавил мне ноги! – Милли смотрела на Тильду как на ненормальную.

– Ноги заживут, – улыбнулась Тильда. – Подумай лучше о его страданиях. Как бы ты себя чувствовала, если бы вы поменялись местами? Если бы ты постоянно ощущала себя рядом с ним эдакой нескладехой?

– Ой! – воскликнула Милли, которой такие мысли не приходили в голову. – Ты, наверное, права. Я вспомнила, зачем пришла. Пожалуйста, Тильда, поедем со мной на этот домашний прием.

– Милли… – Тильда пришла в ужас.

– Пожалуйста! Я очень боюсь. Там ведь, кроме Сейнт-Ормонда, будет его мама, вдовствующая герцогиня, и еще полно других важных особ.

– Тебе нравится Сейнт-Ормонд?

Милли вспыхнула.

– О, да. У него такой шарм, и он красивый. Он самый завидный жених.

– А как ты себя чувствуешь с ним? Когда разговариваешь и когда… он тебя касается? – Поскольку Тильда не знала, пытался ли уже Сейнт-Ормонд поцеловать Милли, то решила не вдаваться в подробности.

Милли покраснела.

– Он… один раз хотел меня поцеловать, но я… мне… это совсем не понравилось. Я его боюсь. Он, конечно, не хотел меня испугать, но он… такой громадный!

Черт возьми! Тильда кипела от ярости, а Милли продолжала:

– А когда мы разговариваем, то я не всегда понимаю его шутки, поэтому мне с ним неловко. Но вообще он очень милый.

Тильда едва не застонала. Ох, черт возьми! Похоже, ей все-таки придется поехать на этот ужасный прием. Будь они все прокляты за то, что впутали Милли в эту историю! А Сейнт-Ормонд – дважды проклят!

Криспин Энтони Молверн, герцог Сейнт-Ормонд расхаживал взад-вперед по парадному вестибюлю своего загородного особняка Ормсби-Парк. Его беспокойство было связано не столько с задержавшимся приездом невесты, сколько с огромным желанием быть где угодно, только не здесь. Обидно в ясный летний день торчать дома, но ничего не поделаешь – пришлось встречать гостей.

В общем-то, поскольку все приехавшие были родней, от него не требовалось строгого соблюдения этикета. Почти все гости, радостно его поприветствовав, занялись своими делами, вполне довольные тем, что чувствовали себя как дома. Однако вдовствующая герцогиня настояла на том, чтобы он никуда не уходил и весь день встречал приезжавших. К его пущему огорчению, он увидел в конце аллеи карету, в которой, скорее всего, ехала мисс Пембертон с теткой, а это значит, что нельзя удалиться в бильярдную, где его поджидали кузен Гай и зять Хастингс. Он подавил раздражение, продолжая ходить взад и вперед. Мисс Пембертон еще можно выдержать, но вот у ее тети Кастерфилд нет ни капли чувства юмора. Она второй сезон повсюду сопровождала племянницу, и именно из-за нее он почти отказался от мысли сделать предложение мисс Пембертон. Леди Кастерфилд обладала жутким характером и ясно дала понять, что, несмотря на его высокий титул и богатство, он полностью заслуживает скандальной репутации повесы.

Нет сомнения в том, что за время светского сезона в Лондоне она не даст ему возможности получше познакомиться с мисс Пембертон. Черт! Он до сих пор мысленно называет ее мисс Пембертон, а не Амелией, хотя собирается сделать девушке предложение и уже говорил с ее отцом. Пора им называть друг друга по имени, правда, леди Кастерфилд, без сомнения, прикажет племяннице обращаться к нему “ваша милость” даже в постели.

Криспин услыхал шум подъехавшей кареты и, смирившись с неизбежным, вышел под портик парадного входа, чтобы встретить почетных гостей. Он прищурился, с интересом разглядывая пару взмыленных гнедых, которые не шли ни в какое сравнение с лошадьми яркой масти, так нравившимися лорду Кастерфилду. И уж точно эти лошади не были взяты напрокат. Он перевел взгляд на отличную серую кобылку и маленького валлийского мерина, привязанных позади фаэтона. Амелии следовало бы знать, что у него найдутся для нее хорошие верховые лошади! А зачем ей понадобился пони? Чтобы запрягать в тележку? Возможно, таковая пылится где-то на чердаке.

Лакей опустил ступеньки фаэтона, а Криспин изобразил радушную улыбку… и остолбенел, увидев, как вместо леди Кастерфилд появилась маленькая кудрявая девочка и, радостно улыбнувшись лакею, произнесла тоненьким голоском:

– Спасибо.

Ей лет пять, подумал ошеломленный Криспин – он привык к детям сестры и поэтому мог достаточно верно определить возраст ребенка.

За девочкой вышла… богиня. Это была очень высокая, элегантно одетая дама, несомненно ее мать: у обеих огромные, прозрачно-золотистые глаза, тонкие изогнутые брови, красивое лицо в обрамлении шелковистых каштановых локонов. Каких богов благодарить за такой подарок? Тут Криспин сообразил, что они, должно быть, перепутали имение. Но кто еще из соседей ожидает гостей?

Появление мисс Амелии Пембертон вывело его из заблуждения. Она с огромным удивлением уставилась на него.

– О! Ваша… ваша милость! Я никак не ожидала увидеть вас здесь!

Криспин чуть не рассмеялся от этого на редкость глупого замечания.

– Разве вы не знаете, что я здесь живу? – осведомился он.

Гневный взгляд, который бросила на него богиня, буквально пригвоздил его к месту. Он лихорадочно пытался вспомнить, какая из греческих богинь могла убивать взглядом. Кто бы это ни была, но она перевоплотилась в стоящую у дверей его дома даму. Глубоким, низким голосом, который тоже звучал божественно, она высокомерно сказала:

– Моя кузина имела в виду, что не ожидала того, что ваша милость украсит своим присутствием парадный подъезд.

Ему показалось, что он уже где-то слышал этот голос.

– О… е… а… Я только что встречал тетю и увидел вашу карету… поэтому решил подождать, – путаясь в словах, произнес Криспин.

Он был поражен собственной растерянностью. А богиню, судя по улыбке, позабавило его замешательство.

– Как чудесно и романтично подобное нетерпение, ваша милость.

Ее губы притягивали взгляд, и Криспину пришло вдруг на ум: а каковы они на вкус? Наверное сочные, как персики, и, конечно, сладкие и горячие.

Криспин ужаснулся подобным мыслям и взял себя в руки. Кто, черт возьми, эта женщина?

– Амелия, может быть, вы представите вашу компаньонку? – сказал он, сопровождая их в дом. – Я, разумеется, очень рад приветствовать вас обеих, хотя и ожидал увидеть леди Кастерфилд. – Он остановил взгляд на самой младшей из гостей, которая нетерпеливо поджидала старших, уже успев взбежать по лестнице. – Простите, – исправил он свою оплошность, – я рад приветствовать всех вас.

Амелия смутилась.

– Это… это моя кузина, ваша милость. Мама вам написала!

– Извините, Амелия, – вежливо заметил он, – но леди Пембертон написала моей маме, а не мне. Мне лишь было сказано, что вы приезжаете сегодня.

– Ох. – Амелия совсем растерялась. – Ну, это Тильда, я хочу сказать… леди Уинтер. Она моя кузина.

Криспин повернулся к леди Уинтер, и опять ему показалось, что он ее знает. Они точно встречались раньше! Он запомнил эти манящие карие глаза.

Она внимательно смотрела на него. Взгляд ясных глаз был спокойный, но явно вызывающий.

– Вдовствующая леди Уинтер, – уточнила она, но он все равно ничего не вспомнил, так как его мысли снова были заняты тем, насколько сладки ее губы.

Интересно, сумеет ли он удовлетворить свои плотские желания, учитывая то, что этот прием – исключительно семейный? Одинокая вдова и к тому же на редкость очаровательная… Это предполагает определенные возможности.

Господи! Он что, сошел с ума и серьезно думает о том, как соблазнить компаньонку Амелии? Он ведь уже представил себе, как она извивается под ним, как сплетаются их тела и раздаются тихие стоны от любовных ласк. Он отчаянно тряхнул головой и заставил себя произнести нормальным голосом:

– А это ваша дочь, леди Уинтер? – И ласково улыбнулся ребенку.

Девочка в ответ тоже улыбнулась.

– Я – Анти. А вон там, – она указала на пони, привязанного к фаэтону, – Генри. – И с гордостью пояснила: – Эта лошадка – моя.

Криспин вспомнил свою радость, когда у него появился собственный пони, и не замедлил с ответом:

– Она очень красивая и как раз подходит для юной леди. А она умеет прыгать?

Анти застеснялась.

– Она-то умеет, но мама говорит, что я еще маленькая. Но я скоро вырасту!

Очевидно, это предмет спора между мамой и дочкой, догадался Криспин и уклончиво – а с дамами только так и следует объясняться – заметил:

– Я уверен, что твоя мама первой заметит, когда это произойдет. А пока что прошу в дом. За Генри присмотрят, я обещаю.

– А! Мы все вместе наконец. Как замечательно! – раздался сзади голос вдовствующей герцогини Сейнт-Ормонд. – Амелия, как чудесно вы выглядите! Леди Уинтер, я очень рада видеть вас с дочкой. Вы так похожи на бедняжку Сильвию! Я хорошо знала вашу маму.

Лицо богини окаменело.

– Да, мэм? В таком случае вам повезло больше, чем мне. – Казалось, что в горле у леди Уинтер перекатываются льдинки. – Я едва ее помню.

С холодным видом она повернулась к Криспину.

– Ваша милость, не могли бы мы пройти в наши комнаты?

Криспин от охватившего его гнева весь напрягся и сделал знак дворецкому.

– Беббингтон, пожалуйста, проводи леди Уинтер, мисс Пембертон и мисс… мисс Анти в их покои. Они, несомненно, пожелают освежиться.

Сжав кулаки, он смотрел вслед гостьям. Пусть леди Уинтер попробует еще раз сказать такое его матери, и он как следует ее проучит! Сощурившись, он наблюдал, как леди Уинтер поднимается по лестнице: элегантное дорожное платье очерчивало соблазнительно подрагивающие округлые бедра. Его обдало жаром, словно… Черт! Ее следует научить вежливости… а не развлекаться с ней в постели!

Кто-то легонько тронул его за рукав. Он оглянулся: на него снизу вверх невозмутимо смотрела мать.

– Милый Крис! Не становись ради меня Дон Кихотом.

Он бросил на нее сердитый взгляд.

– Мама, она была возмутительно груба! Какая из нее компаньонка!

Мать засмеялась.

– А ты предпочел бы леди Кастерфилд? Предоставь леди Уинтер мне, Крис. В конце концов, это я проявила ужасную бестактность.

Криспин сделал глубокий вдох и медленно сосчитал до десяти.

– Ты не могла бы выразиться более определенно? – спросил он.

Она с улыбкой покачала головой.

– Нет, дорогой. Пока нет. – И, услыхав мелодичный бой часов, воскликнула: – Боже мой! Уже пора обедать. Я должна немедленно пойти переодеться.

Подхватив пышные юбки, вдовствующая герцогиня легко взбежала по лестнице, несмотря на свои пятьдесят шесть лет.

Криспин задумчиво сощурился. Будь он проклят, если понимает, почему бестактно сказать женщине о том, что ты помнишь ее мать. Пусть его собственная мать спокойно отнеслась к грубости леди Уинтер, но он намерен поставить эту даму на место. Будет знать, что не стоит скрещивать шпаги с Сейнт-Ормондом! Он преподаст ей урок учтивости, а если ему удастся попутно обучить ее еще кое-чему, то это его вполне устраивает.