Неотразимый грешник

Глава 8

Завтракала жена тоже у себя в комнате. Упрямая. Ночью Майкл почти не спал, с тревогой размышляя о ней. Он никогда не хотел ее как-то уязвить. Просто не знал, как дать ей то, чего она требовала.

Натягивая перчатки, он вышел из таверны в тот момент, когда его жене помогали подняться в экипаж. Хорошо, что она не задержит их отъезд.

Дождь прекратился, но небо было затянуто тучами, в воздухе пахло сыростью. Майкл подошел к Обсидиану, которого держал под уздцы конюх. Майкл никогда не путешествовал без своего конюха и своего надежного мерина.

Обсидиан заржал при его приближении. Майкл почувствовал сожаление, зная, что ему придется разочаровать коня, но полагал, что лучше разочаровать лошадь, чем испортить отношения со своей женой. Он похлопал мерина по блестящей гладкой шее и протянул ему яблоко, которое Обсидиан тут же проглотил.

– Расседлай его, Эндрю, и привяжи к экипажу. Я сегодня поеду вместе с маркизой.

Конюх с трудом скрыл свое удивление. Майкл никогда не ездил в экипаже.

– Как пожелаете, милорд.

Это было не то, что желал он, этого желала его жена. Майкл снова похлопал коня по шее:

– Увидимся позже, старина. Завтра я возьму тебя в поездку по холмам.

Майкл направился к первому экипажу. Недавно нанятый лакей, ожидавший, что маркиз снова поедет верхом, замешкался, открывая перед ним дверцу. Сняв шляпу, Майкл забрался внутрь, чтобы сесть напротив своей явно изумленной жены.

– Я поеду вместе с вами, мадам. Вы довольны?

Жена удивленно смотрела на него, не зная, как реагировать. И немудрено – Майкл и сам был вне себя от удивления. Он привык поступать как вздумается и не ожидал, что с такой легкостью уступит прихотям супруги.

– Но ты действительно хочешь ехать в экипаже? – Голос Кейт звучал строго.

– Женщины хитры, их не поймешь. Ты хочешь, чтобы я ехал в экипаже, и вот я здесь, чтобы доставить тебе удовольствие.

– Но если бы у тебя был выбор?

– Я бы ехал верхом.

– То есть ты выбрал бы не меня, а лошадь.

– Черт побери! Я не выбираю между тобой и лошадью. Просто я еду верхом, а не в экипаже. – Он вздохнул, с трудом сдерживая ярость. – Я не намерен спорить, мадам. Вы хотели, чтобы я ехал в этом проклятом экипаже, и я решил доставить вам удовольствие.

– Ваше настроение делает это невозможным.

В этот момент экипаж рванулся с места. Майкл закрыл глаза и сжал челюсти. Он мог остановить экипаж и выйти, снова оказавшись под открытым небом. В экипаже же он был в тесном помещении и мог видеть только потолок, стены и пол. Если бы он сосредоточился на чем-нибудь еще, чтобы не видеть стен…

Он открыл глаза и, прищурившись, посмотрел на жену. Ее рыжие волосы были заколоты шпильками. Серая шляпа с красной каймой из бархата по цвету соответствовала серому дорожному платью, которое тоже было отделано красной полосой. На ней были серые перчатки из телячьей кожи и серые туфли. Взгляд Майкла прошелся по линии ее жемчужных пуговиц, и на миг он представил себе, как расстегивает их, высвобождая то, что под платьем.

Майклу нестерпимо хотелось вытащить заколки, чтобы волосы рассыпались по плечам. Он хотел зарыться в них лицом и насладиться исходившим от Кейт ароматом.

Майкл высунул голову из окошка и крикнул:

– Остановите экипаж!

– Что-то не так? – удивленно спросила Кейт. Майкл на ходу выскочил из экипажа.

Он поскользнулся на грязной дороге, но сумел сохранить равновесие. Хватая ртом воздух, Майкл услышал крик и, обернувшись, увидел, что Кейт распростерлась на земле, а Незбитт, Эндрю и лакей спешат к ней. Майкл опередил их и опустился рядом с ней.

– Боже милосердный, что с тобой? – спросил он и помог ей сесть.

– Ты на ходу выпрыгнул из экипажа, и я захотела удостовериться, что с тобой все в порядке, – объяснила Кейт.

Майкл вдруг ощутил запах малины. Он никогда не встречал женщины, от которой пахло бы малиной. Возможно, она за завтраком ела малину. Губы Кейт были слегка приоткрыты, брови нахмурены, щеки почти такого же цвета, что и волосы. Майклу захотелось снять перчатки и дотронуться до ее щеки. Хотелось провести рукой по ее волосам и вытащить заколки. Кейт сидела в грязной луже. Ей больше бы подошло быть сейчас растрепанной. Его мысли приняли опасный поворот, но Майкл не мог представить, чтобы она приняла его ласки – тем более здесь, под открытым небом, в присутствии слуг.

– Разумеется, со мной все в порядке, – выдохнул он раздраженно.

– Извини, но мне показалось, будто ты не в себе.

Кейт схватила его за плечо и оперлась столь сильно, что Майкл потерял равновесие и упал в грязь.

– Только этого не хватало, – процедил он сквозь зубы.

Она рассмеялась. «Как красиво она смеется!» – подумал Майкл. Ее улыбка была ослепительной, а глаза поблескивали. Майклу захотелось подняться на ноги и упасть еще раз, только бы услышать ее смех.

– Вы находите смешным, мадам, что нам предстоит путешествовать еще несколько часов, а наша одежда в грязи?

Кейт покачала головой.

– Мне жаль, – произнесла она сквозь смех, но в ее голосе не прозвучало и намека на сожаление. – Это просто…

Когда она подняла на него взгляд, он увидел, что по ее лицу катятся слезы.

– Что приводит тебя в изумление? Согласись, что все это смешно. Я имею в виду, смешно то, что мы сидим в грязи на обочине дороги… – Она вытерла слезы чистым краем перчаток, но на лице остался грязный след.

– Ты выпачкалась, – произнес Майкл и попытался стереть грязь с ее лица, но еще больше запачкал его. Посмотрел на свою руку – она тоже была в грязи. Черт побери!

– Уверена, где-нибудь поблизости есть деревня, где мы сможем переодеться. Или давай вернемся в таверну.

– И как мы объясним, почему у нас такой вид?

– Ты лорд. Тебе нет нужды кому-либо что-либо объяснять.

Кроме нее. Ему придется объяснять ей буквально все, иначе она перестанет снабжать его деньгами. Если бы он рассказал ей о своей матери до их свадьбы, она, возможно, отказалась бы от бракосочетания, ведь упомянула же она о разводе в их первую брачную ночь.

Майкл оглянулся на дорогу. Оказалось, что они уже преодолели большое расстояние – и, говоря начистоту, он не желал ехать обратно.

– Впереди есть деревня, – произнес он. – Мы направимся туда.

– А не пойти ли нам пешком? – спросила Кейт. – По крайней мере немного обсохнем.

– Ты представляешь, сколько времени нам еще придется ехать?

– Не очень. Но какое это имеет значение?

В конце прогулки камердинер Фолконриджа и служанка Кейт набросили им на плечи одеяла и постарались удалить всю грязь, которую могли. Кейт подумала было, не попросить ли служанку поискать в чемоданах что-либо, во что можно было бы быстро переодеться, однако деревья по обеим сторонам дороги были слишком редкими и спрятаться за ними было невозможно.

Они с Фолконриджем шли за последним экипажем, чтобы на них не наехала лошадь. Последняя часть пути оказалась не столь грязной. Видимо, кучер, когда ее муж приказал ему остановиться, ехал по самому грязному участку дороги. Так что во всем, что с ними случилось, виноват Фолконридж.

Она все еще не могла понять, почему ее так рассмешило изумление на лице мужа, когда он упал в грязь. Он выглядел так нелепо, что, если бы посмотрел на себя со стороны, сам расхохотался бы.

– Почему ты выпрыгнул из экипажа столь поспешно? – негромко спросила Кейт. – Это выглядело так, словно ты от меня хотел сбежать.

Майкл стиснул зубы, глаза его сузились. Ему явно не понравилось ее чрезмерное любопытство, но должны же они когда-нибудь узнать друг друга? До сих пор Кейт могла судить о муже лишь по его внешнему виду, но у него было прошлое, а это – целая жизнь. Муж ничего ей о себе не рассказывал, держался от нее на почтительном расстоянии, хотя в холодности она не могла его упрекнуть.

– Я выпрыгнул из экипажа не потому, что хотел сбежать от тебя, – признался наконец Майкл.

– Тогда почему? – спросила Кейт.

– Никогда не встречал такой любознательной женщины.

– Вопрос достаточно простой. Не имеет ничего общего с любопытством. Просто я пытаюсь понять.

– Тут и понимать нечего. Экипаж – замкнутое пространство. А замкнутого пространства я не переношу.

– Поэтому вчера ты ехал верхом?

– Да.

– Надо было мне объяснить.

– Этот свой недостаток я скрываю. Даже от тебя.

– Меня мог предупредить, тогда мы сейчас не шли бы с ног до головы покрытые грязью.

Раздражение в его взгляде сменилось на сильное удивление.

– Тогда я бы не услышал твой смех. А он доставил мне огромное удовольствие.

Ей показалось, что он хочет ее обнять, поцеловать, впустить ее смех в свою душу.

– А ты сам когда-нибудь смеешься? – спросила она в замешательстве от нахлынувших на нее мыслей.

– К стыду своему, не помню, когда смеялся в последний раз. А ты почему рассмеялась, оказавшись в грязи?

– Мне показалось забавным, что маркиз и маркиза кувыркаются в луже.

– Мы не кувыркались.

– А если бы кувыркались, это выглядело бы еще забавнее.

– Еще бы, особенно если бы нам не мешала одежда.

Его глаза потемнели от желания.

Кейт тряхнула головой, пытаясь избавиться от видения, в котором они, обнаженные, скачут в грязи, падают и скользят.

Кейт попыталась сменить тему:

– Сама не понимаю, что смешного я нашла в этой грязи. Думаю, мне просто хотелось посмеяться, чтобы освободиться от напряжения, которое день ото дня растет с того момента, как я вошла в церковь.

– Я знаю лучший способ избавиться от напряжения. Могу рассказать, что это за способ, – сказал он и добавил: – Сегодня вечером.

В его глазах вспыхнул огонь, и Кейт все поняла.

– Мы очень отстали, – произнесла она, внезапно ощутив, что ее бросило в жар.

Кейт ускорила шаг, пытаясь справиться с неожиданно вспыхнувшим желанием.

– Насколько я понимаю, ты не приняла мое предложение, – произнес Майкл.

– Не приняла. И не скоро приму.

– Если я внезапно не превращусь в лорда Бертрама. Он очень напоминает испуганную рыбу.

Поскольку сравнение было точным, Кейт громко рассмеялась, но тут же нахмурилась:

– Зачем так грубо?

– Если ты очарована им, то почему не вышла за него замуж?

– Он не делал мне предложения. – К тому же он виконт, а ее мать запретила дочерям даже думать о ком-либо ниже маркиза.

– Ты хотела выйти за него замуж?

– Я не считала его претендентом на мою руку.

– Ты редко бывала на балах.

Кейт удивленно посмотрела на супруга:

– Ты это заметил?

– Конечно. Я же был опьянен.

– Ты меня дразнишь, и с твоей стороны это довольно жестоко.

– Я действительно заметил.

Было видно, что для него самого это было открытие. Майкл пристально посмотрел на Кейт, словно решая какую-то сложную математическую задачу.

– Ты не кружилась на балах, как твоя сестра.

– Я не была такой красавицей и не пользовалась успехом.

Он свел вместе брови, как от сильной боли.

– Не знаю, как насчет успеха, но ты не менее привлекательна, чем она.

Кейт отвела взгляд, чтобы скрыть смущение и благодарность за эти слова.

– Ты просто мне льстишь по доброте душевной.

– Ты же знаешь, что я не отличаюсь добротой.

Кейт бросила на него пристальный взгляд. Почему он так говорит? Он когда-то пострадал за свою доброту?

– Твоя мать живет в твоем загородном поместье? – спросила Кейт.

– Нет.

– А где?

– На окраине Лондона.

– Ты говорил моей матери, что твоей матери нет в Лондоне.

– Она живет на окраине Лондона.

– Не вижу большой разницы.

– Тем не менее, разница есть.

– Нам, наверное, стоило бы посетить ее перед отъездом?

– Она предпочитает уединение.

– Из-за болезни?

– Ты умеешь ездить верхом? – неожиданно спросил Майкл. Кейт поняла, что ему больно говорить о матери.

– Не очень хорошо, но умею.

– У меня в поместье есть спокойная кобыла. Возможно, она тебе понравится.

– Как тебе удавалось содержать своих лошадей?

– Залезая в новые долги. Я продал все, за исключением того, с чем был не в состоянии расстаться.

– Я не предполагала, что ты любишь животных.

– Любовь тут ни при чем. Я оставил лучшее из того, что у меня было. Лошади давали мне возможность переезжать с места на место.

Тем не менее Кейт помнила, что накануне он заплатил за дополнительную порцию овса для лошади. А до этого гладил ее по шее и что-то говорил ей. Почему он стремится выглядеть лишенным сантиментов?

– Расскажи мне о своих владениях, – попросила она.

– Ты скоро их увидишь.

– Если не хочешь говорить о себе, своих владениях и об искусстве, остается говорить лишь о погоде.

– Давай поговорим о тебе.

Кейт было обрадовалась, но радость быстро угасла, поскольку в следующее мгновение он с чарующей соблазнительной улыбкой спросил:

– Какой у тебя самый любимый цвет?

Кейт расхохоталась. Возможно, ей следовало бы назвать цвет и покончить с этим. Он явно не заинтересуется чем-либо еще до того, как будет удовлетворено его любопытство. Кейт почувствовала удовольствие от того, что его интерес не проходит.

Однако она решила не облегчать ему задачи, поскольку заподозрила, что он гораздо искуснее в своих исследованиях, чем делает вид.