Неотразимый Кавалер

Глава Х

Нельзя сказать, чтобы леди Ромейн была глупой женщиной, но она была в высшей степени тщеславной.

Поэтому неудивительно, что, будучи предметом восторгов и восхвалений с тех самых пор, как покинула школьную скамью, она уверовала в то, что ее красота — это талисман, который достанет ей все, что она только пожелает.

Настроившись на то, чтобы женить на себе лорда Мельбурна, леди Ромейн не верила, что его очевидное нежелание делать ей предложение является чем-либо иным, кроме какого-то детского упрямства, не позволяющего поступиться холостяцкой свободой до тех пор, пока он не будет просто вынужден жениться.

Леди Ромейн знала, что ее внешность привлекала лорда Мельбурна, и поэтому была уверена, что со временем он влюбится в нее, неистово и до беспамятства, как и все остальные мужчины, которые бросались к ее ногам, умоляя о благосклонности.

Уклончивое поведение лорда Мельбурна все больше и больше привлекало ее, и леди Ромейн укреплялась в мысли, что его светлость также рано или поздно уступит призывам своего сердца и попросит ее стать его женой.

Леди Ромейн отчасти могла понять его нежелание быть связанным с одной женщиной. Его похождения, его любовные связи были широко известны, и леди Ромейн не питала иллюзий относительно тех трудов, которые придется затратить, обеспечивая его верность.

В то же время она говорила себе, пожимая прекрасными белыми плечами, что все это не имеет большого значения. Женившись, лорд Мельбурн постоянно был бы занят, отгоняя от леди Ромейн назойливых ухажеров; и даже если время от времени он и взглянул бы на другую женщину, она все равно осталась бы хозяйкой Мельбурна и женой человека, носящего это имя.

Леди Ромейн слишком долго прожила в светском обществе, чтобы верить, что любовь — это нечто большее, чем просто смятение чувств; она знала, что самое важное в браке — получить определенную стабильность в смысле состояния и общественного положения.

Кавалер Мельбурн был способен дать ей все то, к чему она стремилась к жизни. Деньги у нее имелись свои, но хотя в настоящее время леди Ромейн была предметом неистового поклонения всех молодых щеголей Сент-Джеймского клуба, она прекрасно сознавала, что их пыл угаснет вместе с ее внешностью. Леди Ромейн хотела, чтобы ее муж обладал и благородством, и прочным положением в высшем свете.

По правде говоря, ее встревожило известие о помолвке лорда Мельбурна с никому не известной девчонкой, о которой сообщил Николас Вернон. Но, впервые увидев Кларинду, она тотчас же почувствовала уверенность, что эта таинственная и необъяснимая история имеет какую-то скрытую причину.

В дальнейшем о браке ничего слышно не было, а лорд Мельбурн стал опекуном Кларинды, и леди Ромейн сказала себе, что вся эта затея как-то связана с тем, что Пайори прилегало к имению Мельбурна, и весь интерес Кавалера к этой деревенской девице можно выразить одним словом — «обязанность».

Несомненно, леди Ромейн была очень задета, когда буквально за один день Кларинда стала иметь такой большой успех и о ней заговорили как о «самой прекрасной дебютантке сезона». Но осведомители, которых леди Ромейн имела множество, сообщали ей, как мало внимания уделяет лорд Мельбурн своей подопечной: никогда не танцует с ней на балах; никогда не вывозит кататься в фаэтоне; никогда не ведет с ней беседы наедине, что сразу же насторожило бы леди Ромейн.

Пошли разговоры о том, что его светлость заинтересовался новой «тряпкой муслина» в кардебалете; дважды на одной неделе обедал в доме одной из своих бывших возлюбленных. Последнее обстоятельство тут же вызвало пересуды о том, что лорд Мельбурн решил оживить отношения, которые все уже полагали законченными.

— Нет, — сказала себе леди Ромейн, — Кавалера не интересует эта нудная девица.

Но она понимала, что то обстоятельство, что Кларинда оставалась в его доме, а это требовало также присутствия его бабушки, означало, что лорд Мельбурн гораздо меньше времени, чем раньше, проводил в ее обществе.

Поэтому совершенно очевидно было следующее: Кларинду необходимо выдать замуж и таким образом устранить с дороги. И тогда, думала леди Ромейн, можно вернуться к атакам на чувства Кавалера, в победном исходе которых ее светлость не сомневалась.

Проводя Кларинду в комнату гувернантки в личное крыло Гентрингтон Хауза, леди Ромейн сказала себе, что сделала девушке доброе дело. Возможно, некоторым женщинам сэр Джеральд Киган казался отталкивающим, но он, несомненно, был чрезвычайно богат, и если он собирался сделать предложение, что казалось весьма вероятным, Кларинда была бы весьма благоразумной, приняв его.

Так или иначе, теперь это было заботой сэра Джеральда убедить молодую девушку, что он завидный жених; большинство дебютанток возраста Кларинды испытывали слабость к мужчинам в летах.

Леди Ромейн улыбнулась, выходя из неосвещенного прохода и бросая взгляд на табличку «Личные покои», прикрепленную к стене. Она подумала, что было маловероятным, чтобы кто-то смог помешать их разговору, и сэр Джеральд, несомненно, будет очень признателен за то, что ему устроили такой tête-à-tête, к которому он, судя по всему, так страстно стремился.

Леди Ромейн хорошо знала, каким беспредельно щедрым был сэр Джеральд, когда речь шла об оплате оказанных ему услуг, и подумала, сможет ли она попросить крупную бриллиантовую брошь, выполненную в форме бабочки, которую ее светлость видела в витрине ювелира на Бонд-стрит.

Леди Ромейн питала страсть к драгоценностям, и ее любовники — которых она предпочитала не выставлять напоказ — находили, что она была ненасытно жадной до материальных свидетельств их привязанности.

— Да, — решительно произнесла леди Ромейн, — я обязательно попрошу у сэра Джеральда эту бабочку.

И тут в толпе, снующей взад-вперед по коридору, ее светлость увидела приближающуюся фигуру, один вид которой заставил ее сердце учащенно забиться. Не было необходимости спрашивать, почему лорда Мельбурна прозвали неотразимым. Его достоинства позволяли ему резко выделяться всюду, где бы он не появлялся.

И сегодня дело было не только в изысканности парадного сюртука из оливково-зеленого атласа, не только в тщательно завязанном узле белоснежного галстука, скорее, в его гордо вскинутой голове, расправленных плечах и, в особенности, в выражении его лица.

— Разве может мужчина быть настолько красивым и физически привлекательным? — спросила себя леди Ромейн.

Буквально оттолкнув с дороги несколько человек, она остановилась перед лордом Мельбурном и подняла к нему лицо, глядя нежными глазами и призывно приоткрыв улыбающиеся алые губки.

— Где вы были весь вечер, Кавалер? — спросила она, и ее голос прозвучал настолько обольстительно, что, казалось, каждое слово имело скрытый смысл. — Я ждала вас, с нетерпением ждала вас.

— Играл в карты, Ромейн, — ответил лорд Мельбурн. — Позвольте мне выразить свое восхищение. Вы сегодня выглядите великолепно.

— Пойдемте потанцуем, — позвала леди Ромейн.

— Сожалею, но не могу удовлетворить вашу просьбу, — ответил он, — хотя убежден, вы не будете испытывать недостатка в партнерах. Я ищу Кларинду.

— Но я хочу танцевать с вами, — запротестовала леди Ромейн. — В последнее время мы так редко видимся — а если хотите, мы можем пойти прогуляться в саду. Мне так много хочется сказать вам.

— В другой раз, Ромейн, — твердо ответил лорд Мельбурн. — В настоящий момент я должен передать одно сообщение от своей бабушки моей подопечной.

— Вы слишком рьяно играете роль заботливой няньки. Это вам не к лицу, — заявила леди Ромейн. — Пойдемте потанцуем, а потом я скажу вам, где она.

— Сначала скажите мне это, — ответил лорд Мельбурн, — а потом, возможно, я рассмотрю ваше предложение.

В его голосе прозвучал оттенок сарказма.

— А теперь вы ведете себя просто невежливо, — наставительно сказала леди Ромейн, — поэтому в качестве наказания я не скажу вам, где спрятана ваша подопечная. К тому же вам не следует беспокоиться по ее поводу — смею заверить вас, она великолепно проводит время.

— С кем она? — голос лорда Мельбурна прозвучал резко.

— С одним мужчиной, который, как я полагаю, делает ей сейчас предложение. Если она примет его, вы станете свободным, Кавалер, свободным уделить мне чуточку больше внимания, чем вы делали это весь прошлый месяц. Я понимаю, вам сильно мешала ответственность за эту девчонку, буквально только что вышедшую из класса. В скором времени, я уверена, все ваши заботы закончатся.

— С кем Кларинда и где она? — нетерпеливо потребовал милорд.

— Я уже сказала вам, что она сейчас занята очень приятным делом, — ответила леди Ромейн. — Какая женщина не наслаждается тем, что мужчина кладет к ее ногам свое сердце? А вы не сможете найти ее, Кавалер, как бы вы не искали, так что не будьте нудным. Пойдемте танцевать.

— Кто с ней? — повторил лорд Мельбурн, и его голос уже звучал сурово. Его жесткий и решительный тон заставил леди Ромейн воскликнуть:

— Из-за этой девчонки вы потеряли рассудок! Оставьте ее в покое, я уверена, ей сейчас гораздо веселее, чем нам с вами.

С этими словами леди Ромейн протянула руку и положила ее на ладонь лорда Мельбурна.

— Давайте поговорим так, как, бывало, мы говорили раньше! — мягко произнесла она, и в ее голосе прозвучала обворожительность сирен.

Неожиданно для леди Ромейн лорд Мельбурн взял ее изящную, красивую руку с длинными тонкими пальцами.

Леди Ромейн расстегнула замшевую перчатку и стянула ее с руки. В свете свечей сверкнули бриллианты, которыми были усыпано обручальное кольцо.

— Где Кларинда? — повторил лорд Мельбурн.

Разговаривая, они незаметно отделились от толпы и теперь стояли в дверях небольшого зала, где помимо них было лишь две парочки в дальнем углу.

— Мне придется сказать вам, — раздраженно ответила леди Ромейн, — что вы начинаете мне надоедать.

Внезапно она вскрикнула.

— Вы делаете мне больно!

Лорд Мельбурн, сжимая ее руку, принялся медленно, настойчиво отгибать указательный палец.

— Кавалер, что вы делаете? Мне же больно!

— Я на это и рассчитываю, — ответил он. — Или вы скажете мне, где сейчас Кларинда, или, клянусь вам, Ромейн, я сломаю вам палец. Он будет болеть несколько недель, к тому же вам будет весьма не к лицу повязка.

— Вы сошли с ума! — в ярости бросила она, — совершенно сошли с ума!

— Я просто полон решимости, — ответил он. — Где Кларинда?

Мгновение казалось, что леди Ромейн бросит ему вызов, но он еще сильнее надавил на палец, и женщина снова вскрикнула.

— Она там — в коридоре — если идти к обеденному залу, — задыхаясь, выдавила она. — Первый проход — направо — надпись «Личные покои» — комната в самом конце.

— Благодарю вас, — с издевкой произнес лорд Мельбурн.

С этими словами он повернулся и быстро пошел прочь.

Леди Ромейн стояла, глядя ему вслед, с лицом, покрытым пятнами гнева, потирая палец левой руки, который уже начал опухать.

Изумление Кларинды, обнаружившей сэра Джеральда Кигана в той комнате, куда ее провела леди Ромейн, было сравнимо лишь с ужасом, охватившим девушку, когда она увидела, что за ее спиной заперли дверь.

— Я п… полагаю… произошла… какая-то… ошибка, — запинаясь, пробормотала Кларинда. — Я… о… ожидала найти… здесь… мистера Джульена Уилсдона.

— Никакой ошибки нет, — ответил сэр Джеральд, и девушке показалось, что сейчас он выглядел даже более распутным и порочным, чем в ту ночь, когда они с Николасом забрали ее из Пайори в пещеры.

— У меня… н… нет… желания говорить с… вами, сэр, — сказала Кларинда, — если таковы ваши… н… намерения.

— Я хочу гораздо большего, чем простой беседы, — ответил сэр Джеральд.

Увидев выражение его глаз и улыбку, скривившую толстые губы, Кларинда непроизвольно сделала шаг назад. Ее начала бить дрожь, но девушка чувствовала, что она не должна показывать свой страх.

— Нам… н… нечего говорить друг… другу, — сказала она. — Я… хочу… забыть нашу последнюю… встречу. Будьте любезны… отоприте дверь.

— Я не собираюсь отпирать дверь, — ответил сэр Джеральд, — до тех пор, пока я не отплачу тебе за то, что разочаровала меня той ночью в пещерах.

— Я не… понимаю, — сказала Кларинда.

— А я думаю, понимаешь, — ответил он. — Уверен, что ты хорошо понимала, что я не позволю Николасу Вернону насиловать тебя после окончания мессы. Я договорился с Молл, что перед самым началом служения она подсыпет ему зелья, которое предназначалось тебе. А я занял бы место Николаса, и после окончания мессы ты стала бы моей, Кларинда.

— Но меня… ведь… спасли, — выдавила Кларинда.

— Да, спасли, — согласился сэр Джеральд, — и этим ты лишила меня моих прав. Именно этого я и требую сейчас.

— Вы… с… сошли с ума? — испуганно спросила Кларинда. — Вы не можете вести… себя так… здесь… в частном доме… на балу, где сотни… людей… вы ведь сознаете, что если… я закричу, ко мне прибегут… на помощь.

— Это в высшей степени маловероятно, — ответил сэр Джеральд, — а если ты закричишь слишком громко, моя дорогая, мне придется прибегнуть к решительным мерам. Стоит мне лишь обхватить твою прекрасную, белую шейку руками и чуть сдавить, как твой голос окажется закупоренным в горле. И тебя тогда никто не услышит!

От его улыбки девушка почувствовала слабость, так как поняла, что ему доставляет радость произносить подобные вещи.

— Особой боли не будет, — продолжал он, — ибо я не хочу, чтобы ты теряла сознание. Мне не нравится заниматься любовью с женщиной, находящейся В бессознательном состоянии, я также предпочитаю, чтобы она не оставалась безмолвной.

— Вы… безумец, — воскликнула Кларинда.

— Вовсе нет, — ответил сэр Джеральд. — Ты — Венера, чистая непорочная девственница, принесенная в жертву Сатане. Я обещал себе, что стану твоим повелителем, твоим проводником в радости любви, и я не собираюсь лишаться этого удовольствия.

— Как вы смете говорить о любви, когда она является лишь частью порока и богохульства, которым предавались вы с Николасом? — гневно спросила Кларинда. — То, что я видела… извращения и мерзости, происходившие в пещерах… мне стыдно, что люди, считающие себя дворянами… образованные и культурные… могут пасть так низко и вести себя, словно животные.

Сэр Джеральд рассмеялся.

— В ярости ты прекрасна, Кларинда, — сказал он, — и у тебя есть мужество! Ты очень храбро вела себя, когда мы с Николасом привезли тебя в пещеры. Теперь тебе потребуются эти качества, ибо сейчас ты станешь моей, я обещаю тебе, спасения не будет.

В его внешне приятном голосе прозвучала какая-то неотвратимая угроза. Сэр Джеральд не двинулся с места, но Кларинде показалось, что он уже стал ближе и даже протянул к ней руки.

С нечеловеческим усилием она вскинула голову и сказала:

— Я взываю к вам, сэр, вести себя… достойно… Не могу поверить, что ваши слова имеют целью… нечто большее… чем просто напугать меня… Ни один мужчина, имеющий хоть какое-то подобие чести… не осмелится опуститься до того… чтобы обидеть… беззащитную… женщину… Отпустите меня, прошу вас, и мы забудем, что этот… разговор когда-нибудь имел место.

— Отлично сказано, — одобрительно произнес он. Ты, милая моя, самая достойная из всех женщин, которых я когда-либо встречал. Но ты ничего не добьешься, ибо я желаю тебя, ты влечешь меня так, как это не делала ни одна Венера до тебя.

Его глаза скользнули по ее телу.

— Жаль, — продолжал он, — что служение не смогло быть продолжено так, как должно было быть. Заверяю тебя, Мельбурн поступил весьма хитро, уведя тебя из-под самых наших носов, но теперь милорда нет, его сдержит запертая дверь. Иди, Кларинда, сдавайся без насилия, ибо я клянусь тебе, спасения не будет. Взгляни на меня, и ты поймешь, что это правда.

Девушка была очень напугана и подчинилась. Она взглянула в его глаза — черные, страстные глаза, в глубине которых, казалось, пылал адский огонь; глаза, взгляд которых не только смутил Кларинду, но и заставил ее почувствовать стыд, словно она стояла обнаженной.

Внезапно девушка увидела, что глаза сэра Джеральда стали больше, ярче, непреодолимее.

— Подойди ко мне, — мягко произнес он. — Подойди ко мне, Кларинда.

Его голос был едва ли громче шепота, но девушке показалось, что от него задрожало все ее тело.

Внезапно она поняла, что происходит. Она начала двигаться к нему, словно подчиняясь команде, в плену его глаз — глаз, от которых она не могла оторвать свой взгляд. Он гипнотизировал ее. Кларинда поняла это и с ужасом ощутила, что не может противостоять магическому взгляду. И тут, почувствовав, что ее словно обволакивает какой-то мрак, девушка начала молиться:

— Помоги мне, Боже… пожалуйста, помоги мне.

Это была та молитва, которую она снова и снова повторяла в пещерах. В тот раз эти слова помогли девушке, они прислали ей на помощь лорда Мельбурна.

— Помоги мне, Боже… помоги мне.

Молитва помогла преодолеть Кларинде порочные чары сэра Джеральда, девушка отвела взгляд от его глаз и тотчас же почувствовала, что стала свободной.

Она отбежала в дальний угол комнаты и загородилась кушеткой. Кларинда стояла, вцепившись в нежный дамасский шелк спинки дивана и дрожала от ужаса, который сотрясал все ее тело.

Сэр Джеральд рассмеялся. Это был смех раззадоренного и сексуально возбужденного мужчины, который знает, что до предмета его вожделений уже можно дотянуться рукой.

Он медленно направился к девушке, не отрывая взгляда от ее лица, и она поняла, что своим неповиновением лишь раздразнила сэра Джеральда, и теперь было бесполезно молить его о пощаде. Кларинде оставалось лишь попытаться бежать, попробовать оказать сопротивление.

Сэр Джеральд приблизился к кушетке, и девушка приготовилась бежать, откуда бы не появилась опасность.

— Иди же, Кларинда, — сказал он, — тебе не удастся долго ускользать от меня. Всего лишь вопрос времени, когда я заключу тебя в свои объятия. Ты похожа на маленькую птичку, запутавшуюся в сетях. Ты можешь биться и трепетать, но ты не сможешь улететь прочь.

— Оставьте меня… в покое! — в отчаянии крикнула Кларинда.

— Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь смогу забыть тебя в роли Венеры? — спросил он. — Твое белоснежное тело под прозрачным хитоном! На твою фигуру приятно смотреть, милочка, а нежность твоих губ будет — еще более привлекательной. Я хочу тебя, Кларинда, а что я хочу, я беру!

Он сделал движение, словно пытаясь обогнуть диван, а когда девушка бросилась бежать, быстро изменил направление и, протянув длинные руки, схватил ее.

Сэр Джеральд грубо прижал Кларинду к своей груди, и девушка слабо вскрикнула. Тут же его рот охватил ее губы, заглушая ее крики, вызывая в ней чувство неописуемого отвращения и даже лишая ее возможности дышать.

Кларинда чувствовала, как эти толстые губы, жесткие, грубые и властные, увлекали ее в низменную пучину грязи, от которой ей уже никогда не удастся отмыться. Она пыталась сопротивляться, но это оказалось невозможным. Рот сэра Джеральда совершенно зажал ее губы, и она не могла бороться в его удушающих объятиях.

Затем девушка почувствовала, как сладострастник шагнул в сторону и увлек ее на диван. Упав на мягкие подушки, Кларинда пронзительно вскрикнула, ощутив на себе тяжесть навалившегося на нее тела.

Она успела вскрикнуть еще раз, и тут же жесткие губы снова зажали ей рот. Руки Кларинды отчаянно трепетали словно крылья бабочки, она тщетно пыталась оттолкнуть сэра Джеральда.

Кларинда среди кошмара, дурманящего ее, поняла, что страсть сэра Джеральда не позволяла ему замечать ничего вокруг, помимо порочного чувства, воспламенившего его до такой степени, что он жил одной только жаждой утоления своего желания.

Грубые руки срывали с нее нежный газ платья, рвали застежки на корсете девушки. И тут среди отчаяния, охватившего ее, ибо Кларинда чувствовала, что она умрет от того, что должно с ней случиться, она услышала громкий стук.

На мгновение сэр Джеральд напрягся, хотя и не оторвал свой рот от ее губ. Послышался более сильный удар, дерево вокруг замка разлетелось в щепки, и дверь распахнулась.

Сэр Джеральд поднял голову и, увидев лорда Мельбурна, ворвавшегося в комнату, отпрянул от Кларинды.

Мгновение мужчины смотрели друг на друга, затем лорд Мельбурн с силой ударил сэра Джеральда кулаком в лицо. Это был удар человека, который обучался боксу у мастеров этого искусства.

Сэр Джеральд пошатнулся, и лорд Мельбурн снова ударил его, и на этот раз сладострастник рухнул в угол дивана.

— Как вы смеете бить меня! — в ярости воскликнул он. — Если вы хотите поединка, Мельбурн…

— На поединках я сражаюсь с джентльменами, а не с подонками, — сказал лорд Мельбурн и снова ударил сэра Джеральда.

Сэр Джеральд был сильным мужчиной и далеко не трусом. Он пытался вскочить на ноги, но лорд Мельбурн был уже рядом, словно ангел мщения, и обоими кулаками ударил его по лицу.

Сэр Джеральд отлетел к камину и, схватив тяжелую кочергу, двинулся навстречу лорду Мельбурну, высоко подняв над головой свое оружие, оскалившись, как загнанный дикий зверь. Лорд Мельбурн ловко увернулся от кочерги и нанес сэру Джеральду удар правой в челюсть, который буквально оторвал его от пола.

Затем милорд ударил левой, затем еще и еще, загоняя противника в угол, до тех пор, пока тот, наконец, не отлетел к стене и медленно сполз на пол, раскинув ноги и уронив голову на плечо.

У него были разбиты в кровь нос и рот, а оба глаза заплыли.

Лорд Мельбурн остановился, глядя на него, со стиснутыми кулаками и искаженным от ярости лицом.

— Поднимайтесь, грязная свинья, — сказал он, — я еще не закончил с вами.

Но сэр Джеральд уже был не в силах двигаться. Лорд Мельбурн огляделся вокруг. На столике поблизости стояла большая ваза с цветами. Милорд выбросил розы на столик и плеснул водой в лицо противника.

Сразу этот душ не оказал нужного действия, но наконец сэр Джеральд медленно открыл глаза.

— Вы способны слушать меня? — спросил лорд Мельбурн. — Тогда будьте внимательны. Если вы не уберетесь из этой страны в течение сорока восьми часов — чтобы никогда не возвращаться — я сделаю так, что вас арестуют. У меня есть неопровержимые доказательства того, что вы финансировали и обставляли «Клуб Адского Огня», в поместье Вернонов. До сих пор я не действовал лишь потому, что не хотел втягивать мисс Вернон в разоблачение ваших грязных делишек. Но теперь ее имя не будет замешано, я смогу воспользоваться собранными мной убедительными доказательствами.

Лорд Мельбурн помолчал, затем продолжил, говоря медленнее и отчетливее:

— Вас также обвинят в сопричастности к убийству младенца месячного возраста, мать которого клялась, что он был принесен в жертву в пещерах. Труп ребенка нашли погребенным у самого входа в пещеру, и он будет представлен следствию, которое я готов начать против вас. Вы знаете, какое ждет наказание, если вас признают виновным — а вас признают виновным.

Лорд Мельбурн взглянул на сэра Джеральда с презрением и отвращением.

— Вы заслуживаете того, чтобы вас повесили, — продолжал он, — но я предоставляю вам последнюю возможность. У вас есть сорок восемь часов, чтобы навсегда покинуть Англию. Если вы вернетесь, вас уже будет ожидать ордер на арест.

Лорд Мельбурн помолчал немного, ожидая ответа, но сэр Джеральд прикрыл глаза и сполз еще ниже, вытянувшись во всю длину.

Тогда лорд Мельбурн повернулся к Кларинде. Девушка сидела на кушетке, широко раскрыв глаза, однако она не плакала. Ее руки зажимали разорванное платье, и лорду Мельбурну показалось, что она боится пошевелиться, словно охваченная каким-то ужасным кошмаром, от которого никак не может пробудиться.

Милорд протянул руку и помог Кларинде встать.

— Идемте, Кларинда, — сказал он, — я отвезу вас домой.

— Да… да, — прошептала она еле слышно, — пожалуйста… о… отвезите меня д… домой.

Лорд Мельбурн увидел, что не удастся скрыть ее разорванное платье, и оглядел комнату. На спинке одного из стульев висела расшитая шаль с длинной бахромой. Взяв ее, он сложил косынкой и набросил на плечи Кларинды.

Она ничего не сказала, лишь плотнее запахнула шаль дрожащими руками. Затем, взяв девушку под руку, лорд Мельбурн вывел ее из комнаты, провел по неосвещенному проходу и вышел в коридор, наполненный людьми, движущимися в обеденный зал и из него.

Милорд и Кларинда шли очень быстро, и хотя многие окликали лорда Мельбурна, тот не обращал на них внимания. Наконец они добрались до входной двери, и милорд вызвал свой экипаж.

Тогда в карете Кларинда судорожно схватила его за руку и невнятно прошептала.

— Я… боюсь.

Ее голос был полон невыплаканного ужаса, и пальцы лорда Мельбурна крепко сжали ее руки.

— Мы поговорим, когда приедем домой, — ласково сказал он. — Вы перенесли шок, Кларинда, но теперь все кончено, и обещаю вам, он больше не будет вам досаждать.

Девушка не ответила, и остаток пути они проехали молча. Расстояние от Парк-лейн до Беркли-стрит было небольшим, и лошади лорда Мельбурна быстро преодолели его.

Милорд помог Кларинде выйти из кареты и, держа ее под руку, быстро провел через зал в библиотеку. Отпустив слуг, он сам налил девушке маленькую рюмку бренди.

— Я… не хочу… этого, — попыталась вымолвить Кларинда, но, взглянув ему в лицо, поняла, что он заставит ее выпить, и без дальнейших пререканий поднесла рюмку к губам.

Она почувствовала, как огненный напиток обжег ей горло. Девушка поперхнулась, но в то же время почувствовала, как алкоголь смыл часть леденящего страха, который тяжелым камнем давил ей на грудь.

— Спасибо… этого… хватит, — произнесла она, возвращая почти полную рюмку.

— Я сожалею, Кларинда, что подобное могло произойти, — сказал лорд Мельбурн, — но Киган покинет страну. Он испугается судебного преследования.

— Вы… не… понимаете, — начала Кларинда, стискивая руки.

— Чего я не понимаю? — мягко спросил лорд Мельбурн.

Казалось, она с трудом подбирает слова, чтобы ответить. Ее лицо было очень бледным, а глаза превратились в темные озера печали. Милорду показалось, что девушка уже перешагнула через слезы и была в объятиях страха, который заставил его вспомнить о лицах своих солдат, впервые попавших под огонь.

Он видел теперь в глазах Кларинды тот же шок, который был у этих людей, когда они видели, как рядом падает их сраженный товарищ. Лорд Мельбурн понял, что ему необходимо сказать что-то успокаивающее, что-то утешительное, чтобы изгнать из ее глаз эту безутешную печаль.

— Вы в безопасности, Кларинда, — сказал он. — Вы никогда больше не увидите его. Можете довериться мне, клянусь, я защищу вас от него.

— Но вы… не сможете… защитить меня… от всех остальных, — сказала Кларинда.

Сперва он не мог понять, о чем она говорит.

— От остальных? — переспросил он.

— От мужчин в масках там… в… пещерах, — сказала она. — Как вы не понимаете… я была Венерой… жертвоприношением, которое им обещали, именно этого… хотел от меня… сэр Джеральд… сегодня… Венеры, которой его… лишили.

Впервые за все время она всхлипнула.

— Они будут… подстерегать… меня, я не смогу… скрыться от них… где бы не была, я буду… бояться, ибо не знаю… кто они… я никогда не видела их… без масок.

Лорд Мельбурн глубоко вздохнул. Опустившись на диван рядом с девушкой, он крепко сжал ее руки.

— Послушайте меня, Кларинда, — сказал он. — Теперь я знаю, чего вы боитесь, я все понял. Но, к счастью, есть способ уничтожить ваши опасения — и очень простой.

Она подняла глаза, и в них блеснула надежда.

— Дело вот в чем, — продолжал лорд Мельбурн. — То, что нужно этим людям, если они все действительно столь же порочны, как и Киган, в чем я сомневаюсь, это Венера — чистая нетронутая девственница, приносимая в жертву Сатане. Как только вы выйдете замуж, вы перестанете их интересовать. Вас будет защищать не только ваш муж, но и то обстоятельство, что вы тогда уже не вправе быть Венерой. Вы понимаете?

Он почувствовал, как напряглись пальцы Кларинды. Затем детским голосом, в котором больше не было безнадежного ужаса, охватывающего ее раньше, она произнесла:

— Но у меня… нет… мужа.

— Ну уж это-то легко поправимо, — высказал предположение лорд Мельбурн.

Ее пальцы ослабли, и он понял, что девушка после всего пережитого находится на грани обморока.

— Ложитесь спать, Кларинда, — нежно сказал он. — Вам хорошо известно, что в этом доме вы в безопасности. Моя комната находится недалеко от вашей. Я оставлю свою дверь открытой на тот случай, если вы испугаетесь и позовете меня, но я уверен, что никто не потревожит ваш покой. Эту ночь вы проведете в безопасности, а завтра мы обо всем поговорим и все решим.

— Я не смогу… ездить… на балы, — воскликнула Кларинда, — я не смогу… ездить… никуда, где я могу… встретить подобных людей.

— Возможно, нам следует уехать в деревню? — спросил лорд Мельбурн.

— В Пайори?

По ее голосу он понял, что мысль о Пайори тоже испугала ее.

— В Мельбурн, — ответил он.

— Мы действительно… сможем? — спросила девушка, и, казалось, жизнь вернулась на ее лицо, едва тронув краской.

— Нам ничто не может помешать, — ответил он. — Завтра утром я поговорю с бабушкой, и уже к обеду мы поедем туда. Это вас устроит?

— Если бы могли… поехать… прямо сейчас, — прошептала она.

— Думаю, это будет несколько невежливым по отношению к моей бабушке, — сказал лорд Мельбурн. — Я искал вас на балу, чтобы сообщить, что она рано уехала домой. Ревматизм очень беспокоил ее. Я бы не хотел тревожить ее, если она уже уснула.

— Нет, нет, это было слишком… эгоистично с моей стороны… не подумать об этом, — сказала Кларинда.

— Может быть, Розе стоит провести ночь в вашей спальне? — спросил он.

Она покачала головой.

— Нет, я сказала… не подумав… я не хочу говорить Розе о том, что случилось… Не хочу говорить об этом… никому.

— У вас нет никаких причин делать это, — сказал лорд Мельбурн. — Позвольте проводить вас наверх, в спальню.

— Нет, нет, я чувствую себя… в порядке, — ответила она. — Наверное, это… глупо, но…

Она с мольбой посмотрела на него.

— Вы оставите вашу дверь открытой?

— Я дал вам слово, — ответил он, — а вам известно, что никто не осмелится беспокоить вас, когда я рядом.

Милорд проводил Кларинду до дверей ее спальни.

— Спокойной ночи, Кларинда, — ласково произнес он, — спите спокойно, ничего не бойтесь. Утро вечера мудренее, я обещаю вам, завтра мы найдем решение.

Девушка предприняла храбрую попытку улыбнуться и сделать реверанс. Реверанс получился очень глубоким, словно она хотела выказать им всю свою признательность, а выпрямившись, Кларинда неожиданно схватила его за руку.

Его пальцы были разбиты и кровоточили после свирепой схватки с сэром Джеральдом. Кларинда прижалась к ним губами, а лорд Мельбурн взглянул на нее, и темнота его глаз осталась для девушки непонятной. Открыв дверь, она скользнула в спальню.

На следующее утро в семь часов вдовствующая маркиза завтракала в своей комнате, как вдруг раздался стук в дверь.

Она недовольно подняла голову, так как всегда предпочитала завтракать в одиночестве. Старая леди давно решила, что, поскольку ревматизм беспокоил ее больше всего в первые часы после пробуждения, ей не стоило видеть никого до тех пор, пока боль не поутихнет и маркиза не станет миролюбиво относиться ко всему миру.

— Войдите, — сердито сказала она и была удивлена, увидев не одного из слуг, как она ожидала, а своего внука, одетого с изяществом, всегда радовавшим ее глаз.

Маркиза заметила, однако, что лорд Мельбурн выглядел измученным и вокруг его глаз были темные круги, словно он не спал всю ночь. Это удивило старую леди, так как она слышала, что он вместе с Клариндой вернулся домой рано.

— Доброе утро, бабушка, — сказал лорд Мельбурн.

— Что-то ты сегодня рано встал, Кавалер, — воскликнула маркиза. — Я и подумать не могла, что ты почтишь своим присутствием мой завтрак!

— Я уже позавтракал, — ответил лорд Мельбурн, — и мне известно, что рано утром вы предпочитаете быть одна. Но мне настоятельно необходимо переговорить с вами.

— Должно быть, речь будет идти о деле потрясающей важности, раз ты расстался с уютом своей постели в столь ранний час — если, конечно, ты не собираешься на кулачный бой и не едешь на скачки, — сказала маркиза.

— Я не собираюсь делать ни того, ни другого, — ответил лорд Мельбурн. — Сегодня приблизительно в половине одиннадцатого мы уезжаем в Мельбурн, и я подумал, мэм, что вам понадобится побольше времени, чтобы спокойно собраться.

— И ты называешь это «побольше времени?» — улыбнулась маркиза. — С чего такое неожиданное решение?

Лорд Мельбурн отвел глаза, и старая леди поняла, что он тщательно подбирает слова.

— Вчера вечером произошло нечто, очень расстроившее Кларинду, — ответил он. — И у нее больше нет желания принимать участие в балах и иных светских развлечениях. Необходимо принять какое-то решение, и это решение должно быть принято в деревне.

— Полагаю, она все-таки решила принять предложение одного из этих отвергнутых ухажеров, которые все прошедшее время увивались вокруг нашего дома, — заметила маркиза. — Наверное, это герцог?

Лорд Мельбурн покачал головой.

— Нет, бабушка, сожалею, что огорчаю вас, но это точно не герцог.

— Тогда я не буду гадать дальше, — сказала маркиза. — Наверное, у тебя есть веские причины на то, чтобы забрать Кларинду в зените ее славы, когда ее провозглашают не только самой прекрасной дебютанткой, но и самой очаровательной и воспитанной — разумеется, исключая ее необычное поведение вчера в Девоншир Хаузе.

— Его сиятельство был слишком настойчив, — объяснил лорд Мельбурн.

— Жаль… — начала маркиза, но брошенный на внука взгляд заставил ее оборвать начатую фразу.

Таких печальных глаз старая леди не видела у лорда Мельбурна с тех пор, как умерла его мать, которую он обожал. Теперь те же скорбные складки очертили его рот, и как и тогда, маркиза обвила внука руками, крепко прижав его к груди.

— В чем дело, Кавалер? — ласково спросила она.

— Я надеюсь, — произнес он голосом, нарочито лишенным всякого выражения, — что в ближайшие несколько дней я улажу все дела Кларинды, а потом, бабушка, я собираюсь отправиться за границу.

— Отправиться за границу? — повторила маркиза, повышая голос. — Во имя Бога, с чего это ты собрался отправиться за границу?

— Мне очень хочется снова посмотреть на Париж и, возможно, на Рим, — ответил лорд Мельбурн.

— Вздор! — воскликнула старая леди. — Ты же знаешь, что меня не удастся провести такой ерундой! В чем действительная причина?

— Не будьте чересчур любопытной, бабушка, — взмолился лорд Мельбурн. — Не пытайтесь проникнуть слишком глубоко. Просто я не хочу оставаться здесь после того, как устроится судьба Кларинды.

— Что ж, я надеюсь, что ты действительно сможешь устроить все на благо ей, — сказала маркиза. — Мне всегда было очень печально наблюдать, как такие прекрасные девушки, как Кларинда, бывают несчастны в любви.

— В любви! — воскликнул лорд Мельбурн. — Кто сказал, что Кларинда любит?

— Ну конечно же, она влюбилась! — бросила маркиза. — Неужели ты полагаешь, Кавалер, что девушка, которая не любит, может отказаться от таких соблазнительных партий, как герцог Кингстон, или проводить полночи, рыдая в подушку!

— Кларинда плакала? — спросил лорд Мельбурн. — Я знаю, что вчера вечером она была очень взволнованна…

— Я не имею понятия, что делала Кларинда вчера вечером, — продолжала маркиза, — но Роза рассказала мне, что буквально после каждой ночи подушка мокрая от слез, и вообще девушка часто плачет, когда остается одна. Женщины плачут, Кавалер, когда их сердца тоскуют по мужчине!

— Но по кому же она может плакать? — в изумлении спросил лорд Мельбурн.

— А я думала, что тебе, вероятнее всего, должен быть известен ответ на этот вопрос, — возразила маркиза. — Определенно это не может быть ни один из тех джентльменов, кто уже делал ей чуть ли не по десятку предложений. Уж если они смогли заполучить даже тебя, прося о помощи, то мне, поверь, пришлось выслушать не менее чем в два раза больше просьб о содействии уговорить девушку дать согласие!

— Черт возьми! Но кто же, бога ради, это может быть? — раздраженно спросил лорд Мельбурн, ибо эта загадка так подействовала на него, что он уже начал терять самообладание.

— Я прощаю тебе твой язык, — холодно заметила маркиза, — потому что уверена, что ты действительно заботишься о счастье Кларинды. Роза убеждена, что с этим мужчиной наша девочка познакомилась еще в деревне.

— Это же невозможно! — возразил лорд Мельбурн. — Единственными мужчинами, которых она знала там, были Джульен Уилсдон — мальчик, лишь немного старше ее самой, Николас Вернон, который умер, и…

Он внезапно умолк с изумленным выражением на лице, словно его осенила внезапная догадка. Догадка столь неожиданная, столь потрясающая, что милорд замер на месте, словно превратился в камень.

Маркиза, наблюдая за ним умными, проницательными глазами, не сказала ни слова. Наконец, словно получив гальванический разряд, лорд Мельбурн вскочил на ноги, и она поняла, что их разговор закончен.

— Ваш покорный слуга, бабушка, — сказал он. — Надеюсь, вы будете готовы к половине одиннадцатого. Кларинда поедет с вами в карете. Я поеду в своем фаэтоне.

— Я буду готова, — ответила маркиза. — Надеюсь, что этот поспешный отъезд из Лондона, который я не одобряю, по крайней мере, разрешит проблему слез Кларинды.

— От всей души надеюсь на это, мэм, — ответил лорд Мельбурн.

Она заметила, что в его глазах внезапно вспыхнули искорки, которые никак не соответствовали торжественности голоса. Скорбные складки вокруг рта исчезли.

Лорд Мельбурн вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, а маркиза, оставшись одна, усмехнулась, словно ее очень развеселила какая-то понятная лишь ей одной шутка.