Осень 1865 года
Я нахожусь в пути (если, конечно, это слово применимо к нашему путешествию на старом пароходе) уже десять дней и вот решила по совету Селии Престон вести дневник. Насколько мне известно, этим делом занимаются почти все благовоспитанные жены кавалеристов, которые хотят оставить после себя заметки для будущих покорителей этих диких пространств. Вести дневник, как неоднократно убеждала меня Селия, весьма полезное занятие и к тому же достаточно распространенное в наш просвещенный век. Кроме того, это помогает удержать в памяти наиболее интересные события, которых, судя по всему, будет у меня очень много. Именно поэтому я и решила приложить к этому свою руку. Тем более что подобные упражнения развивают память и очищают мысли. С этой целью я намерена вернуться на десять дней назад, когда попрощалась со своим мужем у ворот военного лагеря в Ричмонде.
Начну с того, что я долго собирала вещи и самым тщательным образом готовилась к предстоящему отъезду. Конечно, я понимала, что не смогу взять с собой все, что может потребоваться для так называемой семейной жизни, но Джесс предупредил, что без некоторых вещей обойтись там просто невозможно. Прежде всего он посоветовал мне захватить с собой столовое серебро, металлическую посуду и несколько скатертей. При этом он пояснил, что Джереми может вести себя как угодно, но хорошей хозяйке обязательно нужно быть готовой к приему гостей. Кто знает, кому вздумается посетить наше скромное жилище? Словом, когда настал день отъезда, я оказалась в окружении огромного количества сундуков и чемоданов, что меня страшно беспокоило. Правда, Дэниел всячески старался доказать, что Джереми знает о моем прибытии и обеспечит надежную доставку всех этих вещей на каретах «скорой помощи». Да, именно так он и сказал! Дескать, все офицерские жены всегда так добираются до места службы своих мужей. Никогда не думала, что медицинские кареты, предназначенные для перевозки раненых и больных, могут выполнять роль самых обыкновенных транспортных средств. Как бы то ни было, я старательно готовилась к отъезду, и даже сама мысль о том, что скоро увижу живописные места, казалась мне весьма заманчивой и в высшей степени интригующей. Но иногда меня начинают одолевать дурные предчувствия, а неизбежность встречи с дикими индейцами просто приводит меня в состояние панического ужаса. Правда, подобные мысли я могу доверить сейчас только своему дневнику. И все же жребий брошен, а все мосты за мной сожжены.
Когда я стояла в прихожей перед парадным входом в Камерон-холл, мне пришла в голову мысль о том, что же находится перед моими глазами. Двери дома были широко распахнуты, хотя на улице уже было довольно прохладно. Вокруг меня поминутно сновали люди с вещами, а я никак не могла насладиться прекрасным чистым воздухом родной Виргинии и долго стояла на том самом месте, где жили и ходили мои предки в течение двух с лишним веков. Я смотрела на потемневшие от времени портреты, на величественные образы тех людей, которые начинали строить наш прекрасный дом и доживали в нем свои последние дни. Смотрела на святые для меня лица отца и матери и постоянно думала о своих братьях. Именно тогда меня осенило, что причиной раскола нашей семьи стал не тот факт, что Джесс воевал на стороне северян, а нечто другое. Видимо, мы просто повзрослели и стали более независимыми.
Потом я быстро отвернулась, так как просто не могла больше смотреть на свой родной дом. Я очень любила Камерон-холл, и вот теперь он полностью и безраздельно принадлежит Джессу и Кирнан, а я должна оставить его и смириться с этой невыносимой для меня утратой.
И все же вовсе не отчий дом окончательно разбил мое сердце. Мне было жаль расставаться с детьми. Джон Дэниел стал уже достаточно взрослым и, как мне показалось, прекрасно понимал, что происходит вокруг него. До сих пор помню огромные слезинки на его пухлых щеках. Все остальные тоже тихонько плакали. Увидев слезы на глазах Келли и Кирнан, я не выдержала и крепко обняла своих невесток. Никто из мужчин, включая Джесса, Дэниела или Джереми, не в состоянии понять, как близки мы стали за последнее время. Их сблизила война, а нас – невероятные тяготы военного времени и стремление пережить все мыслимые и немыслимые трудности.
Но больше всего меня огорчала предстоящая разлука с Дэниелем, так как Джесс какое-то время будет сопровождать меня в пути. Незадолго до этого я поклялась, что не буду плакать, но когда наступил час прощания с Дэниелем, я не смогла удержаться. Слезы застилали мне глаза, а в голове мелькала только одна мысль: суждено ли нам встретиться когда-нибудь? «Моя маленькая сестренка, – сказал он, смущенно улыбаясь, – ты много лет была верной хранительницей домашнего очага и делала это ради нас всех. Клянусь перед Господом Богом, что мы всегда, будем поддерживать его в порядке, чтобы он согревал тебе душу и напоминал о нас!»
А потом он так крепко обнял меня, что даже косточки затрещали. Мне даже показалось, что я прикипела к нему навеки. Но Джесс оторвал меня от него и увел в сторону, опасаясь, что я залью горькими слезами всю прихожую. Теперь я хорошо знаю, что если мое сердце выдержало такой удар, то вынесет и все, что пошлет мне судьба в далеких краях. Я смогу одолеть все трудности, только бы Господь дал мне достаточно сил, чтобы справиться с Джереми!
Криста недовольно поморщилась и быстро зачеркнула последнее предложение. Лучше о нем не писать. Она и так его скоро увидит. Эта мысль вызвала у нее невольный спазм в животе, а на душе стало почему-то неспокойно.
Если она, не дай Бог, окажется в руках индейцев и этот дневник попадется на глаза мужу, будет ужасно, когда он прочтет, что она втайне боится его. А ведь на самом деле у нее нет перед ним никакого страха. Да и вообще она не может с определенностью сказать, какие именно чувства испытывает по отношению к мужу. Иногда она просыпается ночью и с ужасом понимает, что рядом пусто и она совершенно одна. Конечно, ей приходится порой утешать себя мыслью о том, что скоро она в полной мере насладится его присутствием, но это слабо успокаивало ее. Но при этом она всегда упрямо подавляла в себе подобные мысли, гнала их прочь, стараясь забыть обо всем, что, так или иначе, напоминало ей о Джереми.
Почему?
Она прикусила нижнюю губу и в очередной раз решила, что не будет думать ни о Джереми, ни об их супружеской жизни. Но как заставить себя выбросить его из головы? Временами она ловила себя на мысли, что соскучилась по нему, по его ласкам, но никак не могла понять, почему это происходит. Постепенно она свыклась с мыслью, что ей нравится его глубокий бархатный голос, нравится, как он носит военную форму, подчеркивающую его стройную фигуру, нравится огромная физическая сила, таящаяся в его руках, и даже то, как он умеет иногда смотреть как бы сквозь нее. Кроме того, в нем нет абсолютно никакого притворства или обмана, что тоже не может не вызывать восхищения. Ей нравится его грубоватая решительность и целеустремленность, чего так не хватает многим мужчинам. А его серебристо-стальные глаза, которые готовы пронзить тебя насквозь? Но все эти качества меркнут по сравнению с тем, как он умеет обнимать ее, осыпать поцелуями и щедро расточать нежные ласки. Правда, она всегда сопротивлялась его попыткам любой ценой добиться близости, но в то же время была рада, когда он это делал. Ей нравилось даже то, что он часто выводил ее из себя, возбуждал необъяснимую ненависть, в результате чего она мгновенно становилась слабой и покорной. При этом он всегда затрагивал какие-то глубинные струнки ее души, пробуждал какие-то смутные желания, какую-то невероятную страсть, справиться с которой просто не было сил.
Интересно, а что он сам думает сейчас обо всем этом? Ведь прошло много недель, и у него было предостаточно времени, чтобы разобраться в этом поспешном браке. Сожалеет ли он о том, что связал с ней свою судьбу? Разумеется! Да и как ему не жалеть об этом? Ведь на самом деле он никогда по-настоящему не любил ее, хотя и заставил последовать за ним на край света. Нет, он наверняка горько раскаивается в содеянном, в том, что так глупо связал жизнь с нелюбимой женщиной. Может быть, поначалу у него и были благие намерения, но сейчас-то он точно разочаровался в ней. Впрочем, он может принять ее вполне доброжелательно, так как жена в этих диких краях все-таки лучше, чем никто.
Нет, не стоит ломать голову над такими пустяками.
Криста тяжело вздохнула и склонилась над дневником.
Наш очередной проезд по улицам Ричмонда оказался еще более ужасным, чем в первый раз. Я не могла смотреть на всех этих несчастных калек, которые заполонили почти весь город. Правда, они не оскорбляли меня и не швыряли помидорами, как тогда, но все же были настроены крайне недружелюбно, учитывая тот факт, что рядом со мной был Джесс в синей форме. К счастью, он будет сопровождать меня в поездке на Запад и передаст Джереми с рук на руки. Как выяснилось недавно, он получил указание доставить в некоторые западные форты важные донесения. Конечно, он не очень доволен этим обстоятельством, так как уже окончательно решил осесть на земле, превратиться в добропорядочного сельского джентльмена и доктора, чтобы в мире и спокойствии провести дни свои в Камерон-холле вместе с Кирнан. Однако сейчас ему не удается пока осуществить свою давнюю мечту. Вероятно, пройдет еще какое-то время, пока он не решит все свои проблемы и не уйдет в отставку.
А между тем жизнь в Виргинии идет своим чередом. За последнее время здесь было построено много новых зданий и отремонтировано старых. Больно видеть, как кое-где все еще торчат остовы выгоревших дотла домов и черные прогалины уничтоженных фермерских полей. Но все-таки возрождение этой богатой земли медленно продолжается. Некоторые поля уже приведены в порядок и приятно зеленеют, а войска, которые раньше безжалостно вытаптывали их, уже почти полностью выведены. Поэтому сейчас можно увидеть рядом с полностью сгоревшим домом новую постройку, где стучат молотки и мельтешат озабоченные своими проблемами люди. Отрадно, что есть еще желание работать и восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Словом, Юг пытается возродиться из пепла, и многие жители часто говорят друг другу: «Если бы только был жив президент Линкольн!» Некоторое время назад мы все страшно ненавидели его за то, что он пытался сохранить единство страны, но сейчас многие из нас понимают, что у него был очень разумный и хорошо продуманный план возвращения Юга в лоно единого Союза. Да и его преемник президент Джонсон оказался не таким уж простодушным, как казалось поначалу. И все же жизнь продолжается, и есть надежда, что в скором времени нация залечит все свои раны. Я очень надеюсь, что этот ужасный раскол будет преодолен, прежде всего, с помощью совместных усилий по покорению Дикого Запада, куда я сейчас направляюсь в сообществе не только северян, но и многих южан.
В Вашингтоне, где мы пересаживались на поезд, идущий до Иллинойса, я познакомилась с Селией Престон. Она показалась мне очень юной, очень хорошенькой и очень испуганной женщиной, выросшей в северной части страны и направляющейся на Запад к своему мужу Джеймсу. Вскоре выяснилось, что ее Джеймс и Джереми вместе служили во время войны, и она в последнем просто души не чает, считая его прекрасным и великодушным человеком. Естественно, я не стала разубеждать ее и доказывать, что это далеко не так. И вообще в последнее время я решила, во что бы то ни стало стать образцовой женой кавалерийского офицера. Конечно, Джереми считает меня, как, он однажды выразился, типичной южной «красавицей» и, очевидно, надеется, что я появлюсь в его лагере именно в таком образе, но я постараюсь разочаровать его в этом. Пусть знает, что жены могут оказаться вовсе не такими, какими они кажутся поначалу. Конечно, работа на плантации приучила меня к тяжелому и продолжительному труду с раннего утра и до позднего вечера, так что я не боюсь трудностей. Кроме того, мне часто приходилось делать свечи и мыло, коптить мясо, стирать белье и одежду, шить и штопать, причем даже тогда, когда в доме было полно чернокожих рабов. Ведь за ними надо было присматривать и проверять все, что они делают. К тому же хозяйка дома должна была заботиться о том, чтобы все они были сыты и ухожены, чтобы в доме все было в идеальном порядке и чтобы все было готово к приезду хозяина, который зачастую даже понятия не имел, каких трудов ей это стоило.
К сожалению, все это уже в прошлом. Я выбрала для себя более легкую участь, и буду постепенно налаживать свою некогда разрушенную до основания жизнь. Джесс, часто повторяет мне, что в форте будет специальный армейский повар, а иногда даже сами мужчины приходят на кухню, чтобы приготовить что-нибудь вкусное для своих жен. Кроме того, нас будут обслуживать многочисленные прачки. Словом, все, что мне придется там делать, так это постоянно убеждать других женщин, что все будет хорошо и нас не съедят, в конце концов, эти ужасные каннибалы индейцы.
Вообще говоря, это не очень-то справедливо по отношению к ним. Насколько я знаю, местные индейские племена не отличаются склонностью к каннибализму. Они могут быть непомерно жестокими и коварными, дикими и промышляющими воровством, но только не каннибалами.
Криста снова сделала перерыв и задумалась, покусывая кончик пера. Ей пришла в голову мысль, что не следует писать об индейцах только в негативном свете. Кстати сказать, в числе сопровождающих ее мужчин был один индеец из племени чероки по имени Роберт Черный Коготь. Как и Джеймс, он когда-то служил вместе с Джереми и сейчас направлялся для прохождения дальнейшей службы. Это был необыкновенно высокий и стройный мужчина с бронзовым цветом кожи, черными волосами, чрезвычайно серьезным выражением лица и удивительно мягкой, вкрадчивой походкой. Но больше всего поражала его одежда – широкие матросские брюки, курточка из оленьей кожи и высокие, почти до колен, ботинки с многочисленными застежками и шнурками. При этом он обладал мягким характером, приятной речью и превосходным английским языком, что само по себе является большой редкостью для индейцев. Криста была приятно удивлена, когда оказалось, что этот человек весьма предусмотрителен и мгновенно появляется перед ней, как только ей что-нибудь нужно. Впрочем, он так же мгновенно исчезает, когда ей хочется остаться в одиночестве. Похоже, что они с Джессом нашли общий язык и почти все свое свободное время проводят вместе.
Конечно, многое объясняется тем обстоятельством, что Роберт Черный Коготь является выходцем из племени чероки, которое относится к числу пяти наиболее цивилизованных индейских племен. Джесс как-то упомянул, что многие воины из этого племени храбро сражались как на стороне северян, так и на стороне южан, вообще они практически ничем не отличаются от белых людей. Криста сразу поняла, что если они понравились Джессу, то Джереми понравятся еще больше.
Возвращаюсь к нашему путешествию. Проехать по улицам Вашингтона тоже было нелегко, но все же не так ужасно, как в Ричмонде. Здесь уже не было сожженных дотла или разрушенных снарядами домов, но люди все равно какие-то угрюмые и нервные. Пока Джесс получал от начальства последние инструкции и важные документы, мы решили воспользоваться свободным временем и осмотреть город, тем более что нужно было погрузить наших лошадей, которым предстоял долгий путь в закрытом и тесном товарном, вагоне поезда. Вот тут-то и начался самый грустный эпизод в нашем путешествии. Джесс решил во что бы то ни стало посетить Арлингтон-хаус – родовое поместье генерала Ли. Когда-то они с Дэниелом были лучшими учениками генерала Роберта Ли в военной академии в Уэст-Пойнте и до сих пор восхищались этим умным и талантливым военачальником, которого любили не только южные мятежники, но и многие жители северных районов (в отличие от бездарного генерала Пикетта, который посмел возложить всю ответственность за трагическую судьбу Геттисберга на генерала Ли), Даже Дэниел вынужден был признать, что у Стюарта не было кавалерии, без которой военная операция генерала Ли была обречена на провал. Все его соратники, включая Стюарта и Джексона, давно уже покинули этот мир, а генерал Ли отдал все свои силы для победы в этой ужасной войне.
«Он не может сейчас вернуться домой», – сказал однажды мне Джесс, и я видела по его глазам, что он хорошо помнит те времена, когда все было по-другому. Как только генерал Ли перешел на сторону взбунтовавшейся Конфедерации, правительство Соединенных Штатов тут же захватило его дом, так как не могло даже мысли допустить, что его родовое поместье будет возвышаться над Вашингтоном. Но дом этот все еще стоит, напоминая всем посетителям, что именно здесь выросла жена генерала, правнучка знаменитой Марты Вашингтон. Другими словами, этот дом для семьи генерала Ли представляет такую же ценность, как и Камерон-холл для всех нас.
Таким образом, прославленный генерал до сих пор не может вернуться в свое родовое гнездо, так как правительство все еще удерживает его в своих руках, а его небольшая территория почти полностью заполнена телами погибших солдат юнионистской армии. Видимо, кому-то пришло в голову, что погибшие на войне янки будут служить хорошим предостережением потерпевшему поражение генералу Ли, Джесс как-то сообщил мне, что по всему городу ходят слухи, будто правительство намерено устроить на земле генерала нечто вроде национального кладбища, похожего на кладбище в Геттисберге, но пока это всего лишь досужие вымыслы. Не исключено, конечно, что семья генерала Ли потребует обратно свое родовое поместье или, во всяком случае, станет настаивать на соответствующей финансовой компенсации, но однажды посеянная горечь в умах и сердцах людей останется, несмотря ни на какие меры правительства. Ее не смогли устранить даже примирительные слова самого генерала о том, что война, дескать, уже позади и нужно во что бы то ни стало восстановить мир на этой земле. Но как это сделать?
После посещения дома генерала Ли в Арлингтоне мы вернулись, к нашему поезду, где я сразу же упала на полку и проспала до утра. Купе было превосходным – все полки обиты бархатом, а мебель сделана из красного дерева. В купе с одной стороны находился Джесс, а с другой – Селия. Сразу же за нашим вагоном находился вагон-ресторан, так что с питанием у нас не было никаких проблем, тем более что неподалеку располагался вагон для курящих, что вполне устраивало всех наших мужчин. Правда, Джесс не злоупотреблял этим и старался, как можно дольше находиться со мной, понимая, что нам до расставания осталось совсем немного времени.
Селия, как я уже писала, очень милая женщина, а Роберт Черный Коготь вообще бесподобен. Правда, с нами едет еще одна жена офицера, но о ней не скажешь, что она весьма приятная во всех отношениях особа. Я имею в виду миссис Брукс, жену лейтенанта Брукса. К сожалению, мне неизвестно ее первое имя, так как она не представилась мне. От нее исходит такой жуткий ханжеский дух, что нам приходится соблюдать все заповеди субботы и следить за каждым своим поступком.
Кроме того, она пристально следит за поведением остальных мужчин и постоянно ворчит по поводу того, что они ведут себя неподобающим образом и слишком часто уединяются в вагоне-ресторане. Конечно, они и понятия не имеют о том, что находятся под неусыпным оком этой сторонницы строгих нравов, а она между тем все время напоминает мне, что по прибытии в форт заставит моего мужа призвать их к порядку. Где же мое уважение к древним, обычаям и искреннее почитание Господа Бога нашего Иисуса Христа?
Я была так потрясена ее поведением, что вынуждена была предпринять ответные меры. Так, например, я однажды заявила ей, что мой Бог все еще занят собиранием душ убиенных на полях сражений людей, что привело ее в крайнее изумление. Она была так возмущена, что мгновенно пошла прочь и больше не попадалась мне на глаза. Нет никаких сомнений в том, что она непременно пожалуется Джереми. Ну и пусть, мне совершенно безразлично, что она выкинет в будущем. Рядом со мной был Джесс, который все видел и слышал. Его очень позабавил наш разговор, и он сказал, что Джереми это, вероятно, тоже понравится. Разумеется, мой брат понятия не имеет, как на самом деле относится ко мне муж, но я нисколько не сомневаюсь в том, что он поддержит своих друзей и вдоволь посмеется над этой ведьмой. Я пошла в последний вагон поезда, вышла на платформу и стала любоваться мелькающими мимо замечательными пейзажами. В настоящее время мы проезжаем мимо величественных гор, которые кажутся мне совершенно бесподобными в своем нескончаемом многоцветье. В этот момент мне в голову пришла мысль о том, что происходит с нашими прежними убеждениями. Когда мы были маленькими, то никогда не пропускали воскресную службу в местной церкви, а потом началась война и все ее участники – северяне и южане – стали молиться одному и тому же Богу. Нет, я, конечно, не могу сказать, что полностью утратила веру во Всевышнего, но все же она заметно ослабла за последние годы. Надеюсь, что обрету своего Бога на Западе, когда окажусь на его диких и совершенно неосвоенных просторах.
Вскоре мы миновали горную гряду и проехали через городок Цинциннати, что в штате Огайо. Здесь я наконец-то увидела не тронутые войной земли, что было очень приятно. А на следующий день мы добрались до города Один в штате Иллинойс, но Джесс строго-настрого запретил мне покидать территорию железнодорожной станции. «Это место давно уже называют «чертовой дырой», – просветил он меня с назидательностью старшего брата. Конечно, я немного расстроилась, но потом немало увидела и из окна своего вагона. Да и в вагоне-ресторане мне рассказали немало интересных сплетен насчет этого Богом забытого городка. Мне оставалось еще раз пожалеть, что не удалось вырваться на его таинственные улочки и своими глазами увидеть то, что мне рассказывали другие. Похоже, что это действительно самое грешное место на земле, так как я даже из окна вагона видела большое количество ярко накрашенных женщин, одежда которых прикрывала лишь самую малость их загорелых тел. А одна юная леди вышла на улицу в черных чулках, которые были видны из-под ее короткой юбки, причем почти от того самого места, где они обычно крепятся резинками! Впрочем, она производила впечатление безумно счастливой молодой особы, с которой могла бы сравниться лишь женщина, чудом вырвавшаяся из цепких лап дьявола. Разумеется, это лишь малая толика того, что можно было увидеть в этом городке при других обстоятельствах. По улицам совершенно безбоязненно шныряли надравшиеся до чертиков мужчины, а на каждом углу виднелись яркие вывески игорных домов. А стрельба! Конечно, я с детства привыкла к ружейной стрельбе, но такого я еще не встречала! Казалось, что в этом городе стреляли почти каждую минуту. Я сама видела, как двое совершенно пьяных мужчин выскочили на улицу с длинными ружьями в руках и стали палить из них. К счастью, они были настолько пьяны, что не попали друг в друга, но ведь могло быть и по-другому!
Джесс быстро оттащил меня от окна и строго предупредил, что такие вот ковбои могут запросто промахнуться и ненароком попасть в поезд. Конечно, от таких стрелков можно ожидать чего угодно. После этого я схватила его за руку и громко рассмеялась. Он также начал смеяться, но у меня вдруг этот смех неожиданно превратился в плач, и я ревела у него на плече несколько минут, после чего дала себе слово никогда больше не допускать подобной слабости.
Покинув Один, штат Иллинойс, мы благополучно добрались до Кэйроу, где пересели на пароход и поплыли вниз по Миссисипи. Я была очень рада, что оказалась в весьма приличной каюте, хотя вскоре после отплытия капитан судна – добрый старый морской волк – несколько огорчил меня, заявив, что, кроме хорошей каюты, жену полковника Джереми ничего хорошего не ждет. Я старалась не думать о своем ближайшем будущем и вдоволь наслаждалась огромным старомодным пароходом, который, что было наиболее приятно в тот момент, снова направлялся на юг. На борту судна оказалось несколько бывших конфедератов, но они были вполне спокойными и незлобиво относились к своей нынешней участи. Джесс очень быстро отыскал своих старых друзей как среди бывших мятежников, так и среди северян, и они почти все это время провели, в кают-компании, играя в покер. При этом они все, учитывая, что я сестра Джесса, не возражали против того, чтобы я тоже сыграла несколько партий, да и он тоже ничего не имел против, так как прекрасно понимал, что никаких других развлечений на судне практически нет. К тому же ставки были не очень высокими и не грозили мне крупным проигрышем. Миссис Брукс, естественно, была крайне возмущена этим обстоятельством, и я ни минуты не сомневаюсь в том, что она непременно найдет возможность сообщить об этом «ужасном» случае моему мужу, добавив при этом несколько своих собственных пикантных подробностей. Ну что ж, откровенно говоря, меня это нисколько не пугает. Я наслаждаюсь общением с интересными людьми, но в то же время постоянно думаю о том, что вскоре мне придется окунуться в жуткую атмосферу неизвестности и постоянного страха.
Правда, по утрам меня по-прежнему подташнивало, что в условиях постоянной качки на судне было невыносимым, но ничего не поделаешь. Конечно, Джесс постоянно вился вокруг меня и всеми силами старался облегчить мою участь, но я в его помощи практически не нуждалась. Слава Богу, что через некоторое время мое самочувствие стало вполне нормальным.
В Мемфисе мы оставили наш пароход, и пересели на новое судно, идущее вниз по Уайт-Ривер. Эта часть путешествия понравилась мне больше всего, так как мы проплывали мимо живописных мест, захватывающих воображение своей непознанностью и загадочностью. Вдоль реки простирались бескрайние болота, изредка покрытые густыми сказочными лесами. В этих краях ночь наступала как-то очень быстро, почти мгновенно, а вечерние закаты и утренние рассветы были просто потрясающими. Правда, по ночам жужжали жуткие комары и прочие насекомые, не дававшие уснуть ни на минуту, но мне даже это не мешало наслаждаться неописуемыми в своем очаровании пейзажами.
Через четыре дня после того, как мы покинул Кэйроу, наш пароход медленно приблизился к порту Дивэллз-Блаф – самому оживленному и загруженному в этих краях. Даже жестокая война, казалось, обошла его стороной и уберегла от неизбежных разрушений. Словом, все здесь осталось в том же виде, как находилось до войны, и это, безусловно, не могло не радовать меня. В гавани постоянно сновали туда и сюда речные и морские суда, а доки были переполнены до отказа. Да и люди здесь совершенно другие. Они не суетливы и занимаются своими делами, что само по себе уже не могло не радовать глаз.
А я тем временем начинаю все больше и больше нервничать. Мы уехали отсюда вечерним поездом и доберемся до Литл-Рока к пяти часам. При одной этой мысли мое сердце начинает так бешено колотиться, что даже дышать трудно. Полагаю, что почти все женщины в моем щекотливом «положении» испытывают нечто подобное, но все же мне кажется, что мое состояние не зависит напрямую от состояния здоровья. Думаю, что это, прежде всего, связано с моим мужем, и я никак не могу понять, почему это происходит. Конечно, мы с ним враги, и дело здесь, по-видимому, не только в цвете его униформы. Собственно говоря, мы стали враждовать с того самого дня, когда впервые увидели друг друга. Когда он входил в комнату, у меня всегда начинался какой-то странный жар, будто вместо теплого погожего дня вдруг начинал бушевать невиданный шторм. А теперь, судя по всему, дело обстоит еще хуже, так как он, вероятно, станет воспринимать наш своеобразный брак в качестве средства установления полного контроля надо мной. Ему кажется, что теперь он станет полновластным господином и хозяином своей жены. Ну что ж, может быть, в этом есть своя доля правды, так как я все же решилась отправиться к нему, оставив позади себя все, что было связано со старой жизнью, и готова встретить все то, что готовит мне новая, даже если она будет жестокой, тяжелой и совершенно дикой.
Вот мы и приближаемся к Литл-Року. Мои пальцы уже мелко дрожат, и с каждым разом все труднее держать в; руках перо. Я бессмысленно смотрю на все эти просторы, о которых мне говорили и писали много раз, и с ужасом ожидаю, встречи с мужем. Я так переживаю, будто передо мной сейчас раскинулась последняя обитель моей жизни.
Пять часов сорок пять минут. Нет, я не собираюсь окончить жизнь свою в этих диких краях. Мы только что получили сообщение, что Джереми продвинулся со своими солдатами в глубь индейской территории с целью проведения необходимых исследований, и установления контактов. Но он при этом не забыл попросить Джесса, чтобы тот доставил меня на место и позаботился о моем размещении в Форт-Смите. Утром мы снова отправимся в путь на небольшом пароходе, который доставит нас к месту назначения.
Я только что прочитала свою последнюю запись и вдруг почувствовала, что Литл-Рок мне не очень понравился. Правда, Джесс сделал все возможное, чтобы скрасить мое одиночество и улучшить настроение… Он угостил меня прекрасным обедом в каком-то небольшом ресторанчике, при этом все время шутил, не забывая деликатно предупреждать при каждом удобном случае, что отныне я должна быть готова к жизни в полевых условиях, а это, по его мнению, требует хорошего питания. Вечер удался на славу. Самое интересное заключалось в том, что я познакомилась с одной матроной, которая только что вернулась с индейской территории. Она оказалась весьма приятной особой и подтвердила, что мне, конечно, в особых случаях могут пригодиться кринолины и нижние юбки, но в целом, если я хочу быть похожей на настоящую жену кавалерийского офицера, придется довольствоваться простой одеждой из грубого полотна. Помимо всего прочего, она предупредила меня, что скоро наступят холода и нужно подготовить теплое белье. Словом, чем проще женщина одета, тем лучше. К тому же совершенно необходимой является в этих местах плотная вуаль, чтобы сохранить кожу на носу. Здесь такое солнце, что от светлой кожи буквально в считанные дни не остается ровным счетом ничего. Я уже начинаю понимать, что здесь все является чрезмерным: если солнце – так обязательно палящее, если ветер – непременно ураганный, если холод – нестерпимо пронизывающий, от которого просто невозможно укрыться. И вместе с тем она долго убеждала меня, что очень ценит каждый день своей жизни в этих диких краях. Надеюсь, что через некоторое время буду похожей на нее. Она на удивление простая и очаровательная женщина, которая увлекается цветами, и вообще растениями, а также обожает здешнюю природу. Откровенно говоря, я осталась очень довольна этой встречей, так как получила представление о том, какой должна быть жена офицера. У Джереми не будет повода для разочарования в своем поступке. Другими словами, его ждет встреча с идеальной женой кавалерийского офицера. Я могу подвести его в чем угодно, но только не в этом.
Мы оставили Литл-Рок на следующее утро. Наш пароходик плыл очень медленно, по нещадной жаре, хотя по всем признакам должно уже быть прохладно. Я по-прежнему не могла успокоить свои разбушевавшиеся нервы, и все это из-за Джереми. Иногда мне кажется, что просто-напросто боюсь, встречи с ним, и не только с ним, но и с индейцами, и вообще с неизвестностью, будь она неладна. А иногда я начинаю убеждать себя, что опасаться не стоит, особенно Джереми, что все будет нормально. А с другой стороны, мне очень хочется поскорее добраться до форта и окунуться в неизведанную жизнь. Я даже чувствую, как кровь кипит в моих жилах, хотя Джесс пытается убедить меня, что кровообращение всегда обладает некоторым ритмом. Прошлой ночью я никак не могла уснуть и пролежала в постели, думая о том, что это, вероятно, моя последняя ночь, когда я нахожусь в постели одна. Но больше всего я думала о тех странных вещах, которые он проделывает со мной и которым я просто не могу противостоять, хотя и должна.
Я не вспоминала о Лейме уже много дней, и это уже перестало казаться мне странным. Похоже, Джереми удалось затмить Лейма и у меня исчезло ощущение безвозвратной потери. Конечно, я бы предпочла, чтобы он был со мной рядом; мне всегда было приятно чувствовать его руки и ощущать себя в его власти.
Наконец-то мы прибыли в лагерь, где меня тут же препроводили в палатку Джереми. Мне кажется, что я абсолютно готова к длительным переездам по равнине верхом на лошади, но, может быть, я переоцениваю свои возможности. Как бы то ни было, я уже сложила все свои дорогие наряды в сундук, переоделась в простенькое платье, к которому привыкла еще в те времена, когда возилась на поле с хлопком и помидорами, и постаралась успокоиться. Джереми еще не вернулся, но он попросил позаботиться обо мне Натаниеля, того самого чернокожего и очень интересного человека, с которым я познакомилась еще в Ричмонде. Он был, как всегда, очень добр ко мне и распорядился перенести все мои вещи в палатку Джереми. Она, кстати сказать, очень большая, да и все прочие вещи в ней очень большие, включая даже его кровать. Все это время Натаниель убеждал меня в том, что сейчас установилась прекрасная безветренная погода и почти нет зловредных насекомых. Кроме того, он принес мне бутылку прекрасного вина и установил лично для меня в углу палатки небольшой столик, который выглядит карликом по сравнению с огромным столом Джереми. Мне впервые показалось, что я на своем месте и справлюсь с любыми трудностями. Натаниель был так добр, что даже предложил наполнить огромный таз водой, чтобы я могла помыться, если, конечно, Джереми не вернется домой к ужину. Он находится в отъезде уже несколько дней и должен прибыть с минуты на минуту.
Лагерь на самом деле оказался весьма оживленным местом. Под командой Джереми находится довольно большой кавалерийский полк, состоящий из восьми рот, причем в каждой из них насчитывается от восемнадцати до двадцати пяти человек. Во главе каждой роты стоит капитан, опирающийся на помощь нескольких сержантов и капралов, а в непосредственном подчинении Джереми еще четыре лейтенанта, но их количество часто меняется в зависимости от сложности задач и особенностей военной службы. Наибольшие симпатии вызвал у меня майор Уиланд – единственный доктор в этом лагере. Кстати сказать, он уже наведался ко мне и сказал несколько подбадривающих слов, за что я ему весьма признательна. Селия тоже устроилась неплохо, да и миссис Брукс, полагаю, не осталась без внимания. Судя по всему, она просто сгорает от нетерпения дождаться командира отряда и выложить ему все свои претензии и упреки. Думаю, что это позабавит его. Я даже не исключаю того, что она может выехать из лагеря с целью скорейшего оповещения Джереми о моем неприличном поведении. Надеюсь, что к моменту его возвращения я буду в полном порядке. Впрочем, в этом нет никаких сомнений, так как красное вино действует на меня очень быстро. Я предстану перед ним в своем простеньком платье, с заколотыми волосами и невозмутимой улыбкой на лице. Думаю, что он не сможет пожаловаться на мое безобразное поведение.
На самом же деле в момент встречи она была с распущенными волосами и совсем без платья, о чем Джереми нисколько не жалел.
В то время как Криста только приближалась к лагерю, Джереми ломал голову над одной очень болезненной загадкой. Он выехал из лагеря с единственной целью отыскать один из отрядов, который направлялся в Форт-Юнион, но затерялся где-то в этих болотистых местах. Джереми неплохо знал район и чувствовал, где нужно искать пропавших людей. Великие равнины с давних времен привлекали к себе самые различные индейские племена, которые рвались сюда из-за обилия дичи, щедрых водных источников и богатых лугов. При этом одни племена были вполне мирными и доброжелательными, другие – помещены в резервации, а третьи все еще находились в состоянии войны с бледнолицыми.
Наконец-то Джереми наткнулся на место, где трагически закончился боевой путь отряда. Похоже, что здесь произошло самое что ни на есть жуткое сражение. Все солдаты окопались в одном огромном рве, края которого были наспех вымощены камнями. Вообще говоря, это был прекрасный способ защиты в условиях позиционной войны, но только не с индейцами. Конечно, у некоторых индейцев могли быть винтовки, но все-таки большая их часть по старинке была вооружена луками со стрелами.
Но как великолепно они владели ими!
Представшее, перед ним зрелище было не для слабонервных. Джереми обошел вокруг огромного окопа, заполненного трупами солдат, и живо представил себе картину вооруженной стычки. По всей вероятности, индейцы напали на отряд внезапно и сразу же окружили его, быстро перемещаясь на лошадях. Видимо, солдаты пытались отразить нападение, укрывшись за телами лошадей и группируясь в тесный круг. Конечно, сразу же началась беспорядочная стрельба по мелькающим перед глазами индейцам, но она вряд ли могла помочь им. Другими словами, все происходило так, как это было описано в учебниках по боевой подготовке и, вероятно, было единственным способом защитить себя при данных обстоятельствах. Не исключено, что к моменту развязки уже наступил вечер. Солдаты, выполняя приказ командира, стали спешно окапываться, используя для этого ножи, штыки и приклады винтовок. Вскоре индейцы, получившие, вероятно, солидное подкрепление, снова предприняли атаку, но, к удивлению своему, обнаружили, что бледнолицые уже успели врыться в землю. Первая же атака показала им, что они теряют слишком много людей.
Именно это обстоятельство натолкнуло их на мысль о необходимости применения совершенно иной тактики. Им нужно было найти место, с которого они могли бы безбоязненно обстреливать солдат стрелами, не подвергая себя слишком большой опасности. И они это, естественно, сделали, обозначив вражескую территорию копьями, украшенными яркими перьями. С этого момента они фактически превратили ров в братскую могилу, начав беспрерывный обстрел укрывшихся солдат. В стороне находилась группа разведчиков, которые корректировали падение стрел и подсказывали своим соплеменникам нужное направление… После нескольких прикидок стрелы стали падать прямо на головы солдат, лишив их последней надежды на спасение.
– Боже мой, полковник! – в ужасе воскликнул капитан Тэйер Артимэс, командир роты «Джи». – Какое жуткое зрелище! Похоже, что у этих бедолаг, не было ни единого шанса.
Джереми наклонился над окопом и вынул из груди мертвого солдата длинную стрелу. Рядовой лежал на спине, уставившись в голубое небо такими же голубыми, но уже остекленевшими глазами. Он закрыл ему глаза, – а потом внимательно осмотрел стрелу.
– Команчи, – задумчиво сказал Джереми, а потом тихо добавил: – Интересно, почему они зашли так далеко на восток? Обычно они сюда не доходят.
– Похоже, сэр, что вся эта бойня произошла совсем недавно, – заметил капитан Артимэс.
– Боюсь, что это случилось совсем недавно, – сухо обронил Джереми.
Артимэс нервно пожал плечами и огляделся вокруг.
– Вы полагаете, сэр, что нам следует уносить ноги, пока еще не поздно?
Джереми задумчиво кивнул головой. День уже клонился к вечеру, а команчи, насколько он знал, никогда не нападают в сумерках, но все же капитан был прав, и нужно было как можно быстрее покинуть этот район. В его распоряжении было всего двадцать пять человек, и очень не хотелось, чтобы здесь произошло еще одно массовое кровопролитие.
– Нам нужно запомнить это место, чтобы потом вернуться и похоронить этих парней! – обратился он к своим солдатам, но уже при последних словах ощутил чувство беспокойства. Казалось, что даже ветер усилился, а по земле пронесся едва слышный гул. – Всем немедленно спешиться и занять круговую оборону! – скомандовал он, не дожидаясь, пока появятся более убедительные доказательства приближения противника.
Господи, похоже, все повторяется!
Не успели солдаты соскочить с лошадей на землю, как послышались первые воинственные крики индейцев. Они выскочили из-за деревьев, которые росли на ближайшем холме. Джереми сощурил глаза и попытался прикинуть, сколько же их скрывается за плотной пеленой взбитой копытами пыли. К счастью, их было не так уж много – примерно человек двадцать смельчаков или около того, но наверняка это был передовой отряд, за которым могут последовать основные силы.
Джереми быстро спешился, укрылся за лошадью и прицелился.
– Не стрелять до моего сигнала! – приказал он, пристально следя за быстро приближающимся облаком пыли. – Огонь вести прицельно и одним залпом! Мы не должны оставить им возможности вернуться за подкреплением! Всем понятно? Если допустим ошибку, то окажемся в той же могиле, что и эти парни!
В ответ послышались воинственные крики индейцев, но Джереми знал, что солдаты прекрасно поняли стоящую перед ними задачу. Топот копыт становился все громче и громче, изредка прерываясь надрывными криками. Индейцы были обнажены до пояса, хотя ночи стали уже довольно прохладными. На них были крепкие штаны из оленьей кожи, и только на некоторых можно было увидеть нечто вроде рубашки. Их перекошенные от воинственного азарта лица были ярко раскрашены, а в волосах торчали перья, по цвету которых Джереми безошибочно определил, что они вышли на тропу войны и будут сражаться с невероятным упорством.
Джереми внимательно прицелился в первого из них, который, как ему показалось, был главным в этом отряде. Затем он спокойно спустил курок и увидел, что индеец свалился с лошади. В ту же секунду начали стрелять остальные. Джереми снова прицелился и уложил второго. Сейчас самое главное – вести себя спокойно и уверенно. Он знал, что очень трудно сохранить самообладание перед лицом атакующих индейцев, но это был их единственный шанс на спасение.
Справа от него находился капитан Артимэс, который быстро щелкал затвором и выпускал пулю за пулей в напирающего противника, а слева – рядовой Дарси, превосходный стрелок и храбрый солдат, который немного замешкался, вытаскивая из седла свою винтовку. Наконец-то ему это удалось, и количество сраженных индейцев стало быстро увеличиваться.
Сквозь плотную пелену порохового дыма Джереми вдруг увидел, что неподалеку стоит Вилли Смит, недавно призванный в армию солдат, который еще, видимо, не научился вести себя в подобной обстановке. Он стоял во весь рост и испуганно таращил глаза на индейцев, отчего был похож на загнанного зверька, неожиданно попавшего в луч яркого света. Для команчей это была прекрасная мишень, попасть в которую мог даже ребенок.
– Ложись! – громко закричал Джереми, опрометью бросаясь к парню.
Он сильно толкнул его на землю и полетел вниз вместе с ним, укрываясь за грудой камней командир хотел было отчитать Вилли за столь легкомысленное поведение, но потом решил, что сейчас не время для назидательных разговоров, и вернулся к стае команчей. Выпустив по индейцам всю обойму из шести патронов своего ружья, Джереми погрозил кулаком оцепеневшему от страха солдату и стал быстро заполнять барабан новыми пулями. К тому времени индейцы уже приблизились настолько, что стали кружить вокруг них, как стая изголодавшихся стервятников над поверженной добычей.
Джереми снова начал палить из револьвера, изредка посматривая на обескураженного Вилли. Тот часто мигал глазами и постепенно приходил в себя.
– Все нормально, господин полковник! – выдавил он из себя и даже попытался улыбнуться. – Со мной все в порядке, сэр. Сейчас я уже в состоянии стрелять не хуже Дарси и обещаю, что не буду больше высовываться.
– Очень надеюсь на это, – недовольно проворчал Джереми и опять занялся индейцами.
Пыль вокруг них стала настолько густой, что можно было задохнуться от нехватки воздуха. Вилли Смит аккуратно прицелился и выстрелил в индейца, который находился уже в нескольких метрах от их окопа. Всадник громко охнул и свалился с лошади почти перед носом солдата. Парень какое-то время тупо смотрел на мертвого противника, а потом опомнился и снова прицелился.
Джереми мгновенно оценил обстановку и пришел к весьма утешительному выводу, что пока все для них складывается благоприятно. Вокруг окопа уже лежало около десяти трупов с перьями в волосах, а остальные все еще мельтешили поблизости, пытаясь подавить сопротивление.
– Какие у нас потери? – громко закричал Джереми, обращаясь к капитану Артимэсу.
Тот огляделся вокруг, а потом порадовал командира сообщением о том, что пока убитых нет, а число раненых не превышает двух человек.
– Нам нужно любой ценой уложить их всех! – закричал Джереми, продолжая вести прицельный огонь. – Иначе мы станем для них очень удобной мишенью, и они будут расстреливать нас, как уток на пруду!
– Понятно, полковник! – ответил Дарси и ухмыльнулся. – Если не возражаете, я сниму вот этого. – Он показал в сторону наиболее отчаянного всадника, который имел неосторожность слишком близко подойти к окопу.
– Валяй, Дарси, – подбодрил его Джереми, наблюдая за ходом битвы.
Индейцы потеряли почти половину своих людей, но все еще упорно пытались пробиться к окопу, выписывая круги. Джереми понял, что они ждут того момента, когда противник зароется в землю и станет, таким образом, легкой добычей для их острых стрел. Но Джереми решил не поддаваться на провокацию и вести огонь из-за крупов лошадей, постоянно перемещаясь по ограниченному пространству. Нет, такой номер больше не пройдет. Джереми знал, как можно лишить их этого преимущества.
Круг индейцев стал быстро сужаться, а их воинственные крики усилились до такой степени, что в ушах звенело. Дарси тут же сразил наповал одного из них, а Джереми позаботился о другом. В целом все его солдаты сражаются безупречно, хотя стреляют не всегда достаточно метко. И, тем не менее, после второго захода атака индейцев захлебнулась, и только пять всадников сумели выбраться из зоны поражения.
– По коням! – раздался приказ Джереми. – Любой ценой догнать их и уничтожить! Если мы этого не сделаем, они приведут сюда целое войско!
Не дожидаясь ответной реакции, он вскочил на лошадь и помчался за удаляющимися индейцами. Через минуту он услышал позади себя топот копыт. Вслед за ним скакали Дарси и Артимэс, а за ними все остальные. Дарси прицелился из винтовки и на ходу выстрелил. Один из индейцев взмахнул руками и рухнул на землю. Джереми похвалил парня и тут же свалил меткими выстрелами еще двоих. Четвертого сразил капитан Артимэс, а пятого – кто-то из рядовых солдат.
– Давайте оставим их там, где они лежат, – предложил капитан Артимэс, спешившись возле первого индейца. Тот лежал на земле, широко раскинув руки, полуобнаженный, с накрашенным лицом и с несколькими скальпами на поясе. Джереми подошел поближе и увидел, что некоторые скальпы были сняты с белых людей, а остальные – с индейцев враждебных племен.
– Нет, – решительно сказал он, глядя на трупы, – нам придется похоронить их. Только так мы сможем выиграть немного времени и уйти отсюда как можно дальше. Если их обнаружат соплеменники, то непременно организуют погоню за нами.
Солдаты стали рыть землю ножами, а Дарси с интересом посмотрел на командира:
– Господин полковник, а что, если вы приведете сюда весь наш полк?
– Ничего не получится, Дарси, – разочаровал его Джереми.
– Почему?
– Потому что индейцы никогда не нападают на хорошо вооруженный полк.
– Никогда? – искренне удивился тот. – Сэр, но здесь же полно этих тупых дикарей! Их тут сотни…
– Советую тебе, рядовой, запомнить несколько уроков на будущее. Первый – они не такие тупые, как тебе кажется. Посмотри, как они организовали атаку на отряд из Форт-Смита! Тупые люди не смогли бы так легко расправиться с вооруженными солдатами. Второй – не стоит провоцировать в этих краях большую войну, называя их тупыми дикарями. Мы с некоторыми племенами поддерживаем весьма дружеские отношения.
Стоявший рядом с Джереми сержант Родригес, выходец из Мексики, который большую часть своей жизни воевал на Западе, негодующе сплюнул на землю коричневый комок жевательного табака.
– Мадре миа! – воскликнул он, глядя на Дарси. – Ты самый настоящий ребенок. Если хочешь знать, эти люди могут быть намного умнее и чище многих гринго, не так ли, господин полковник?
Джереми понимающе улыбнулся:
– Совершенно верно, сержант, – сказал он и мгновенно принял серьезный вид. Уже заметно стемнело, а они находятся на огромном расстоянии от лагеря. А еще нужно похоронить этих мерзавцев. – Немедленно приступить к захоронению трупов! – громко приказал он, радуясь, что, все его команды выполняются беспрекословно.
Это была новая рота в его полку, и он еще плохо знал всех солдат. Только Дарси был для него более или менее знакомым солдатом, так как воевал с ним в самом конце войны. Джереми знал, что это очень храбрый воин и к тому же превосходный стрелок. И вообще было приятно иметь рядом с собой такого опытного и преданного солдата. Интересно, слышал ли он среди воинственных криков индейцев лозунги южных мятежников? Может быть, но все же это гораздо легче, чем целиться в человека в серой униформе и постоянно думать о том, что перед тобой может оказаться твой брат.
Они быстро закопали тела индейцев, присыпали их сухой землей, а потом так же быстро стали хоронить тех солдат, которые недавно сложили головы в бою с индейцами. По ходу дела обнаружилось, что один из солдат еще жив и издает едва слышные стоны. В мгновение ока они вытащили из его спины обломившуюся часть стрелы, залили рану виски, перевязали, ее и внимательно осмотрели всех остальных, чтобы лишний раз удостовериться, что они все погибли. Только после этого Джереми немного успокоился. Этот парень, судя по всему, выживет и расскажет им о случившемся. Раз уж он не умер за это время, то теперь непременно будет жить.
Как только луна поднялась, он приказал солдатам собрать вещи и отправиться в путь. Они ехали больше семи часов и преодолели за это время почти пятьдесят миль. Когда, в конце концов, они выбрались на равнину, Джереми решил, что пора немного отдохнуть. Индейцы вряд ли нападут на них ночью да еще на открытой местности.
Привязав лошадь, он улегся под открытым небом и долго смотрел на тускло мерцающие над головой звезды. Как ему хотелось побыстрее дождаться утра, чтобы ворваться в лагерь и обнять Кристу. Если ничего не случилось, то она уже должна быть в лагере. Он смотрел на звезды, а перед глазами настойчиво маячило лицо жены – прекрасное, нежное, утонченное, страстное и вместе с тем непокорное и возмущенное, как осенний шторм на море. Ее синие глаза всегда сочетали в себе признаки необыкновенной нежности и отчаянной непокорности и оттого казались еще более прекрасными.
Он часто заморгал глазами, как будто пытаясь защититься, от яркого света звезд. Интересно, как пройдет их встреча на этой земле? Ничего, все будет нормально. Она, так или иначе, освоит некоторые навыки здешней жизни и, в конце концов, сбросит с себя все свои многочисленные юбки и нарядные платья.
И все же не стоит обольщаться, напомнил он себе. Она упрямая женщина с сильным характером и только через некоторое время сможет полностью подчинить себя обстоятельствам. Джереми глубоко вздохнул и подумал, что ему тоже придется извлечь некоторые уроки из их совместной жизни в этих диких краях.
Господи, как же медленно идет время! Он уже давно привык коротать ночи, видя перед собой ее образ, но сейчас все стало просто невыносимо. Как можно лежать здесь, на сырой земле, когда в лагере его ждет законная супруга? Интересно, а как она воспринимает сейчас свою новую жизнь? И вообще, почему он так навязчиво думает о ней? Сначала он очень скучал, по ней и с нетерпением ожидал приезда, но потом немного успокоился и пришел к выводу, что такая жизнь не для нее. Он даже представить себе не мог, что она когда-либо приедет к нему.
И все же он чертовски соскучился по ней. Плевать, что она там будет чувствовать и как воспримет новую обстановку. Все будет нормально. Поскорее бы добраться до лагеря. Сейчас ему нужно немного отдохнуть и позабыть о том, что произошло с ними за последние часы.
Отдохнуть? Сможет ли он отдохнуть в лагере, в присутствии Кристы? Она почему-то никогда не связывалась в его сознании с понятиями комфорта и спокойствия. Напротив, все в ее поведении напоминало о том, что он имеет дело с молодой и агрессивной тигрицей, с раненым зверем, гордым, жестоким, готовым сражаться до конца за свою свободу и достоинство. Нет, скорее всего, они оба чем-то напоминают раненых зверей, и, возможно, только время сможет залечить эти глубокие и постоянно кровоточащие раны.
Джереми закрыл глаза и задумался. Может быть, он и впрямь влюбился в свою жену? Может быть, он всегда любил ее?
Да, конечно, она вызывала у него чувство восторга, но при этом, безусловно, было нечто большее. Даже когда она приводила его в состояние ярости, в этом было что-то более глубокое.
Криста никогда не подавала виду, что может смириться со своим положением, и это всегда восхищало его, но была ли это: настоящая любовь? Сейчас он не мог ответить на этот вопрос. Да и как можно было ответить на него, если в голове все смешалось, а перед глазами то и дело возникала картинка из недавнего кровопролитного сражения. Он знал только то, что безумно хочет видеть ее, вне зависимости от ее настроения и отношения к нему. Ведь, в конце концов, она все-таки смирилась и приехала к нему, оставив все свои дела и родной дом!
Джереми самодовольно ухмыльнулся и надвинул поглубже шляпу. Завтра, когда он окажется в ее объятиях, все станет предельно ясно. А сейчас нужно немного отдохнуть и позабыть о недавних неприятностях.
Он, конечно, понятия не имел, где и как встретит свою жену. Может быть, она будет сидеть у Джесса, прижавшись к нему, или станет коротать время в его палатке, подобрав под себя ноги, сидя на его постели.
Но случилось так, что он нашел ее в самом благоприятном расположении духа в его собственной палатке да еще в огромной лохани, где она сидела, покрытая мыльной пеной. Она не слышала, как он вошел в палатку, и ему пришлось какое-то время стоять поодаль, преодолевая искушение посмотреть на нее. Где же Натаниель отыскал такой огромный таз? Она была прекрасна в эту минуту. Прозрачные мыльные пузырьки покрывали все ее тело и мгновенно скатывались вниз, обнажая все ее прелести. Криста слегка наклонялась вперед, подхватывала руками обильную пену и швыряла ее на плечи, радуясь как ребенок. Ее волосы были стянуты в пучок на затылке, а плечи слегка подрагивали от каждого движения.
Внезапно ее полузакрытые глаза дрогнули и широко открылись, видимо, она почувствовала присутствие мужа. Криста вытаращила на него глаза, не зная, что делать в подобной ситуации. Они были небесно-голубыми, каким бывает небо в самом разгаре лета. По всему было видно, что она не ожидала его возвращения и была застигнута врасплох, явно не желая предстать перед ним в таком виде.
Джереми мило улыбнулся и скрестил на груди руки.
– Привет, моя дорогая! – тихо произнес, он, не отрывая от нее глаз.
– Ты… Ты уже здесь! – растерянно прошептала она и густо покраснела, судорожно пытаясь прикрыть обнаженное тело.
– Разумеется, – охотно пояснил он, – где же мне еще быть? Это же моя палатка. К тому же ты приехала ко мне, а не к кому-то другому.
– Да, конечно, – слегка замялась она и опустила голову. – Я просто хотела немного помыться и переодеться в простую одежду, чтобы быть готовой к встрече с тобой. – Ее голос стал тихим, а ресницы стыдливо прикрыли глаза.
Джереми вспыхнул от внезапно нахлынувшей на него злости.
– Криста! – с негодованием воскликнул он. – Когда ты перестанешь играть роль несчастной женщины, которая очень хочет понравиться своему мужу. Отныне ты не должна подстраиваться под меня и делать вид, что будешь более совершенной женой, чем есть на самом деле!
С этими словами он сделал свой первый шаг по направлению к ней.
Возможно, она еще не готова для встречи с ним, но он уже более чем готов и не намерен испытывать свое терпение.