Непокорная и обольстительная

Глава 15

– Криста, вставай! Слышишь меня? Криста, хватит спать!

Она медленно пробуждалась от глубокого сна, в котором было так приятно и уютно. С трудом вернулись мысли о том, что прошлой ночью она уступила мужу практическим во всем и зашла намного дальше, чем это предписывалось ее супружескими обязанностями.

Разумеется, она неоднократно повторяла ему, что причиной всему является это чертово вино, но сама-то она прекрасно понимала, что дело не только в нем. Именно поэтому ей хотелось сейчас, как можно глубже зарыться в одеяло и не показываться ему на глаза до тех пор, пока не пройдет это мерзкое ощущение поражения.

Криста слегка потянулась и покачала головой, пытаясь побольше натянуть край одеяла.

– О нет, пожалуйста, оставь меня в покое! – взмолилась она, не открывая глаз.

– Криста! – продолжал настаивать Джереми по-прежнему нежным и деликатным голосом, хотя в нем уже чувствовались привычные командные нотки.

– Вставай! – повторил он приказ, но на сей раз уже более сердито.

Не дожидаясь ответа, он схватил ее за плечи и перевернул на спину, чтобы видеть ее глаза. Сам он встал совсем недавно, но уже успел облачиться в свою форму, в которой он выглядел удивительно стройным и неотразимо красивым.

Даже сейчас его прикосновения приводят ее в трепет и вызывают во всем теле странную дрожь, унять которую просто нет сил. Криста еще сильнее потянула на себя край одеяла и уставилась на мужа строгим взглядом, в котором, казалось, не осталось ровным счетом ничего от прошлой ночи.

– Джереми…

– Криста, ты должна немедленно встать и одеться! – последовало очередное предупреждение.

– Ты сам говорил, что жена должна находиться в постели! – парировала она, крепко удерживая одеяло обеими руками.

На его губах промелькнула кривая улыбка.

– Не могу сказать, что ты не нравишься мне в постели, – шепнул он, наклоняясь к ней.

И тут же Джереми резко привстал, уперся обеими руками так, что она оказалась как бы плененной и как-то странно посмотрел на жену.

– Криста, я не намерен оставить все это без последствий, – тихо, но в то же время твердо заявил он. – Все, что мне сейчас требуется, находится внутри тебя, моя дорогая. И я не позволю тебе больше упорствовать в своем отрицании вполне очевидных фактов. За все время нашего знакомства я никогда не пытался обрушить на тебя свой гнев, который, кстати сказать, считаю вполне справедливым, но не уверен, что смогу бесконечно сдерживать себя.

Криста ощутила, как в ее душе нарастает необъяснимая тревога. Ей очень не хотелось показывать ему свои эмоции, но в то же время она понимала, что не должна быть откровенно враждебной к нему. В последнее время у нее все чаще и чаще появлялось предчувствие, что он всеми силами старается разрушить ту неприступную стену недоверия и вражды, которая возникла между ними с момента первой встречи.

– Не смей говорить со мной в таком тоне! – неистово воскликнула она, внимательно наблюдая за выражением его глаз. Они стали угрожающе темнеть, грозя выплеснуть на нее накопившийся гнев, но это уже не могло остановить ее. Ты забываешь, что я тебе не какой-нибудь рядовой солдат, которому можно отдавать приказы! И вообще не надо изображать из себя великого вояку. Ты и полковником стал, прежде всего, потому, что так называемые мятежники истребили слишком много ваших офицеров. Пришлось вашим начальникам рыскать среди простых солдат в поисках пополнения!

Брови Джереми грозно поползли вверх, а губы сжались в кривой ухмылке. Она так и не поняла, какие именно чувства стали одолевать его в этот момент – гнев или самодовольство. Конечно, не стоило говорить ему об этом, но сейчас уже поздно. Ей было жаль не только погибших в этой кошмарной войне южан, но и тех многочисленных янки, которые сложили головы на полях сражений. Она сожалела в этот момент, что снова оказалась в состоянии войны с мужем.

– Я действительно стал полковником по той простой причине, что многие мои соотечественники полегли на войне, – согласился он без какого бы то ни было проявления злобы. – Но и ты стала моей женой прежде всего потому, что многие южане не вернулись домой. Все это очень печально, любовь моя, но это реальность, с которой мы сейчас не можем не считаться.

– Я же сказала тебе, что во всем виновато вино…

– В таком случае, может быть, нам стоит почаще пить?

Криста почувствовала, что ее начинает разбирать злость.

Почему он может так легко и безнаказанно оскорблять ее?

– Можешь пить сколько тебе угодно! – взбеленилась она. – Тем более что для этого есть масса поводов – мертвые янки, мертвые мятежники.

Она громко вскрикнула, когда он крепко схватил ее за руки, потянул к себе и прижал к груди. Все произошло так неожиданно, что она не успела опомниться и оказать ему сопротивление.

– Знаете что, миссис Макгоули, в следующий раз я позабочусь о том, чтобы вы все время помнили, что спите не с трупом, а с живым человеком!

– Отпусти меня! – потребовала она через некоторое время и попыталась вырваться, но не тут-то было. – Если ты посмеешь…

– Криста, ты же прекрасно знаешь, что я все равно буду делать то, что покажется мне уместным и своевременным. Правда, могу тебя подбодрить: ты не настолько соблазнительна, чтобы я вовсе потерял голову и перестал соображать. Так что можешь спать спокойно, моя дорогая. А я попробую найти для своих утех кого-нибудь другого, кто меньше похож на окоченевший труп. А сейчас быстро вставай и одевайся. Впрочем, можешь нежиться в постели, но имей в виду, что в любую минуту сюда может войти мой сержант из полкового штаба. Не сомневаюсь, что он получит огромное удовольствие, увидев тебя обнаженной на этой постели. Пикник для офицеров и их жен назначен на одиннадцать часов. Надеюсь, ты успеешь к этому времени привести себя в порядок и вообще продемонстрируешь всем нам образец великосветского воспитания.

После небольшой паузы она сердито сощурила глаза и посмотрела на мужа:

– А генерал там будет?

И в тот же момент его пальцы сжались еще сильнее.

– А разве это имеет какое-либо значение?

– Имеет, причем первостепенное.

– Война закончилась! – почти выкрикнул Джереми и так гневно посмотрел на нее, что она вжалась в подушку, поражаясь неистовой страсти, которая промелькнула в этот момент в его потемневших глазах.

Интересно, это своеобразное проявление ярости или все же страстное желание овладеть ею сию же минуту? Неужели он не понимает, что для нее дело не столько в войне, сколько в ее страшном нежелании сидеть за одним обеденным столом с ненавистным генералом Шерманом!

Не дождавшись от жены ответа, Джереми медленно направился к выходу, но вдруг остановился и сказал, не поворачиваясь к ней:

– Шермана там не будет. В данный момент он инспектирует другие полки вдоль линии продвижения. – Немного подумав, Джереми все же повернулся и подошел к кровати. – Криста, я не прошу тебя любить генерала Шермана или кого бы то ни было. Я даже не прошу тебя простить нас за все ужасные последствия недавней войны. Моя единственная просьба заключается в том, чтобы ты проявила максимум деликатности по отношению к нашим гостям и не допускала откровенной бестактности.

Криста демонстративно отвернулась и постаралась собрать воедино остатки своей былой гордости.

– Я уже сделала все возможное, чтобы продемонстрировать свое почтение…

– Попытайся еще раз. Приложи чуточку больше усилий, и у тебя все получится. Это мое последнее предупреждение.

– Неужели? Как это мило с твоей стороны. А что, если я все же не сделаю этого?

Криста откинулась на подушки и закрыла глаза, чтобы не расплакаться. Он так ничего и не понял. Она не испытывала никакой ненависти к женам кавалерийских офицеров и всегда старалась облегчить им их незавидную участь. И вообще она очень доброжелательно относится к другим людям, но жестокая жизнь преподала ей за последние годы много тяжелых уроков. А эта малышка Селия Престон воспитывалась с няней в своем родном доме в штате Мэн и вряд ли даже подозревала, что вся страна объята пламенем братоубийственной войны! Ирландская нянечка возилась с ней все эти годы, поэтому совершенно неудивительно, что Селия приехала в эти дикие края не подготовленной к лишениям и трудностям.

Нет, все дело, конечно, в этом мерзком генерале Шермане. Да и как можно ожидать, что такой человек понравится кому-либо из жителей южных штатов? Она со стоном перевернулась на другой бок и уставилась в смятую простыню. Вдруг ей показалось, что вся постель неистребимо пропахла телом ее мужа. Какое-то странное наваждение. Этот запах был сильным, стойким, мужским и в то же время приятным. Он снова напомнил ей о безумной ночи, которую нынче они провели вместе.

Да, он, безусловно, хотел, чтобы она познала все прелести изощренной любовной игры, неисчерпаемое богатство любовных ощущений, и делал для этого все возможное.

Криста прикусила губу и задумалась, сообразив, что не очень красиво с ее стороны оценивать подобные качества мужчины и восхищаться ими.

И уж тем более любить его.

Из ее груди неожиданно вырвался вздох сожаления, а за ним последовала легкая дрожь во всем теле.

Криста резво вскочила с кровати, прикрывшись одеялом, и огляделась вокруг. К счастью, Джереми принес в палатку таз прохладной и чистой воды, а на столе лежало свежее полотенце. Он всегда был аккуратен в подобных делах и не забывал даже о мелочах.

Она быстро умылась, насухо вытерлась и подыскала себе подходящее платье.

Джереми всегда было не очень приятно думать об этом, но в последнее время все чаще и чаще стали посещать его мысли о причинах столь упорного сопротивления Кристы. Вот и сейчас он быстро закончил все свои утренние дела и отпустил сержанта Уильяма Холли, а после этого выслушал донесение Дженнингза о местонахождении индейцев и торопливо заспешил в ту часть лагеря, где находилась его палатка. Что, если Криста все же ослушалась его приказа и все еще валяется в постели в палатке? Увидев, что жена возится неподалеку с посудой для пикника и оживленно болтает с Бертой и Натаниелем, он облегченно вздохнул и подошел к ним.

Криста вскинула голову. Ее волосы, не собранные, как обычно, в пучок на макушке, а свободно падающие на плечи, обрамляли белое лицо, подчеркивая его утонченные аристократические черты. Джереми в который раз подумал, что никогда еще не встречал более прекрасной женщины. Пусть между ними слишком часто бывают разногласия, пусть она выдерживает характер и постоянно противится его попыткам наладить нормальные отношения, пусть донимает его упреками по поводу недавней войны, все равно она лучше всех на свете, и он с нетерпением будет дожидаться очередной ночи.

Джереми опустил голову и слегка отвернулся, чтобы она, не дай Бог, не увидела улыбку на его губах. Было что-то странное и даже болезненное в том, что он почти все время хотел близости с женой. Конечно, дело здесь не только в нем самом, но и в ней. Он подумал, что не следует, вероятно, так заострять на этом внимание, так как можно легко потерять голову и вообще забыть все, чему научился за долгие годы.

Ничего, скоро наступит новая ночь.

Вскоре стали прибывать офицеры со своими женами. Первым предстал Джеймс Престон с юной и весьма нарядной Селией, которая, казалось, в буквальном смысле повисла у него на руке. Вслед за ними показались, майор Теннисон с женой Лили, а после них повалила толпа женатых и холостых капитанов и лейтенантов. Когда почти все уже были в сборе, появилась мощная фигура Пола Дженнингза в сопровождении дражайшей супруги Клары.

Джереми уже давно пришел к выводу, что Пол неплохой парень, прекрасно знающий свое дело, и даже сам генерал Шерман весьма лестно отзывался о нем, но его супруга, к сожалению, не вызывала симпатии у сослуживцев ее мужа. Ему стоило немалых усилий объяснить ей, что никаких шикарных квартир у нее не будет, но она наотрез отказывалась понимать его и продолжала талдычить о необходимости нормальных условий жизни. Короче говоря, она всех доводила до белого каления и заставляла солдат рыскать по лагерю, собирая для нее все запасные одеяла.

Вот и сейчас, когда все нормальные люди весело болтали, разбившись на небольшие группы, наслаждаясь пикником, Клара поймала бедную Берту и обрушивала на нее новый поток жалоб и нареканий.

Джереми извинился перед молодым капитаном, который увлеченно рассказывал ему какую-то смешную историю, и отошел к небольшому дубу, из-за которого можно было без особого труда наблюдать за Кристой, которая всецело была поглощена последними приготовлениями. Она суетилась у стола, как и положено хозяйке торжества, то и дело весело улыбалась и отдавала распоряжения остальным женщинам. Покончив с делами, она подошла к Джеймсу, Селии и Эмори Кларку, и последний шепнул ей что-то веселое, после чего послышался звонкий смех Кристы.

Джереми почувствовал, что где-то внутри зарождается чувство беспокойства, которое все время нарастает, постепенно превращаясь в панический страх. Почему это она так быстро сменила настроение и расточает улыбки этому Эмори? Что-то здесь не то. Эмори такой же упрямый и бескомпромиссный янки, как и все остальные. Может быть, это Селия развеселила ее? Они давно уже стали хорошими подругами, но все же этого явно недостаточно, чтобы Криста перестала испытывать неприязнь к гостям.

– О, как это ужасно! – громко возмущалась Клара Дженнингз. – Боюсь, что мне станет плохо от этого жуткого мяса! Как это вообще можно есть? Нет, мне нужно срочно приготовить для себя что-нибудь более съедобное!

Услышав ее возмущенные возгласы, Берта обогнула длинный стол и поспешила к ней:

– Миссис Дженнингз, чем я могу вам помочь?

– Принеси немного хлеба, – жеманно проворчала Клара.

– Натаниель, – позвала Берта, нервно оглядываясь вокруг, – принеси, пожалуйста, миссис Дженнингз немного хлеба!

Тот убирал пустые тарелки. Услышав просьбу Берты, он бросил все свои дела и подбежал к столику, где лежали буханки хлеба. Ловким движением он отрезал несколько тонких ломтиков и положил их на чистую тарелку.

В этот момент произошло самое ужасное. Клара Дженнингз впервые увидела, что им прислуживает чернокожий солдат, и это вызвало у нее чувство гадливости.

Скорчив презрительную гримасу, она повернулась к Берте:

– Послушай, дорогая, неужели ты думаешь, что я смогу есть хлеб, к которому он прикасался?

Последние слова она сопроводила такой ужасной миной, что все вдруг затихли и уставились на нее.

Клара почувствовала возникшую неловкость и тотчас же решила исправить допущенную оплошность.

– Я хотела сказать, что он негр! – пояснила она, как будто защищаясь от немых укоров. – А я не люблю, когда негры прикасаются к хлебу!

Джереми видел в этот момент лицо Натаниеля, знакомое ему с давних пор. Он всегда безгранично доверял этому человеку и ценил его преданность. На его лице отразилось невыразимое чувство боли и отчаяния.

– Прошу прощения! – твердо произнесла Криста, вставая из-за стола. В следующую секунду она уже была рядом с Натаниелем и по-дружески пожала его руку. – Натаниель, будь любезен, сходи в мою палатку и принеси шаль. Что-то здесь стало прохладно.

Полные боли, но все же сохранившие отблеск гордости глаза Натаниеля повернулись к ней и выжидающе уставились.

– Пожалуйста, я тебя очень прошу, – повторила свою просьбу Криста.

– Да, миссис Макгоули, будет сделано.

Скрестив на груди руки, Криста подошла к виновнице конфликта, дерзко вскинула подбородок и вперилась в рыхлое лицо Клары:

– Мне всегда казалось странным и даже забавным видеть, как некоторые северяне, столь страстно боровшиеся за освобождение негров-рабов, с таким презрением относятся к людям, которых они освободили. Миссис Дженнингз, хочу сообщить вам, что Натаниель был рожден свободным человеком и получил образование, о котором многие белые люди даже и мечтать не могут. Не знаю, имеет ли это какое-либо значение для вас лично, но я выросла в семье, где издавна было немало рабов.

Чернокожие слуги кормили меня в детстве, купали, ухаживали за мной и помогали в трудную минуту. Они не оставили меня даже в те смутные времена, когда весь мир, казалось, перевернулся вверх тормашками. Мне здорово повезло, так как с раннего детства я видела рядом с собой людей добросердечных, отзывчивых и великодушных, чего, к сожалению, не скажешь о ваших соотечественниках. Кроме того, я с детства поняла, что цвет их кожи вовсе уж не так плох и что он никак не передается другим, когда к ним прикасаешься. Вполне допускаю, что воспитывалась в особой среде, где чернокожие люди были рабами, но должна заявить вам со всей откровенностью, что мы всегда считали их людьми, в отличие от вас.

Джереми нервно заерзал возле дуба и подумал, что Криста еще никогда не казалась ему столь величественной и благородной, как в эту минуту. Он пристально смотрел на нее, и в какой-то момент их взгляды пересеклись. В ее глазах была какая-то безысходная усталость, как будто она ожидала, что он снова начнет орать на нее из-за неприличного отношения к его гостям. Ее нижняя губа слегка дрожала, выдавая волнение, но в глазах сверкали ярость и желание во что бы то ни стало проучить гостью-гордячку.

– Это возмутительно! – недовольно проворчала Клара, когда Криста скрылась за деревьями. Затем она отыскала глазами Джереми и направилась к нему. – Господин полковник, я требую, чтобы вы немедленно урезонили свою жену.

Джереми отвесил ей нарочито вежливый поклон:

– Я хочу догнать ее и сказать, что никогда не слышал более трогательной и восхитительной речи, – продолжил Джереми, решив, что все равно настроение уже безвозвратно испорчено. – Видите ли, мадам, Натаниель является не только ее другом, но и моим тоже. Он родился и вырос на Севере, и именно поэтому я хочу заверить его в том, что большинство благовоспитанных северян никоим образом не разделяют высказанное только что вами мнение. Кроме того, я хочу еще раз напомнить вам, что мы искренне рады, что в недавней войне мы одержали победу и добились освобождения его соплеменников.

С этими словами он еще раз поклонился ей и пошел к палаткам, не обращая внимания на нарочито громкий возглас Клары Дженнингз.

– Боже мой, Пол, я этого не потерплю! – запричитала она, но, к счастью, не получила абсолютно никакой поддержки.

– Заткнись, Клара, – цыкнул на нее муж и пошел прочь.

Джереми пошел вниз по тропинке, которая вела к реке, будучи уверенным в том, что Натаниель уединился там на своем любимом бревне. Он всегда приходил на это место, когда чувствовал усталость или когда его терзали грустные мысли. Приблизившись к реке, он остановился за деревьями, увидев, что на берегу сидит не только Натаниель, но и Криста, которая что-то оживленно объясняла ему.

Джереми видел, как Криста опустила голову, а затем быстро подняла глаза на собеседника.

– Натаниель, – тяжело вздохнула она, – я не знаю, как теперь относиться к окружающему меня миру. Большинство тех парней, которые ушли на войну и не вернулись, не имели абсолютно никаких рабов. А те, которые имели, по большей части относились к ним благожелательно. – Она умолкла, подбирая нужные слова. – Разумеется, были среди них и отъявленные мерзавцы, которые жестоко обращались с рабами, пороли их плетью, выжимали на плантациях все соки, и я никак не могу… не могу оправдать рабство.

Подбородок Натаниеля задрожал от волнения.

– Это очень хорошая мысль, миссис Макгоули, но, к сожалению, нам придется убеждать их в этом еще не одну сотню лет. Полагаю, мадам, не стоит терзать себя из-за гнусного поведения тех, кто до сих пор предпочитает называть нас грязными ниггерами.