Непокорный трофей Ледяного дракона

Глава 10

Авалон

Хорошо, что я позволил Линде взять с собой Эфеса… Нет, не “позволил”. Надо отучать себя так говорить. Даже мыслить в таком стиле.

Но это не просто. Я Дракон. И каждый раз, как я не проявляю над ней открытого звериного превосходства – я борюсь с собой.

Вот сейчас, например. Я хочу ей приказать: прекратить всхлипывать, лечь и раздеться, но…

Тем сильнее останавливаю себя оттого, что знаю – теперь она точно подчинится.

Сегодня она моя, как никогда.

Думаю, она уже всё поняла. Но ещё не поверила. Поэтому просто идёт как оглушённая туда, куда я её веду.

Мы вернулись на королевский тракт и продолжили путь уже верхо́м. Снова мы вдвоём в молчании едем на Эфесе. Но между нами – совсем не то что было в прошлую поездку.

Когда мы вернулись на дорогу, я не удивился, увидев колонну почти полностью уничтоженной, а королевский экипаж – вмороженным в гладкую поверхность тракта. Полчаса ушло на подготовку. Всё делалось на ходу, мы продолжали движение по тракту в ожидаемом темпе, набросив иллюзию от всех случайных свидетелей. Якобы королевский экипаж по-прежнему скользит по дороге, абсолютно невредим.

Прижимая к себе Линду, поникшую и обессилевшую, я размышлял о нескольких вещах.

Первое. Отцу донесли. Тот наёмник – профи, что сбежал – успел отчитаться. Король Аскарда понял, что я его ослушался. Что я – враг. Что не убил Кая Райдоса. Что присвоил принцессу Линду а, стало быть, и корону Этны. Конечно, старику и в голову не пришло, что я люблю Линду . Ведь он всех меряет по себе. Так что старый параноик решил, что его первенец подрос, решил взбунтоваться и скинуть отца с трона. И вот он – захват власти.

Второе. Сговор с Жёлтыми Драконами и официальное разрешение меня уничтожить. Даже драгоценного метаморфа выдали и огненный кинжал – подобострастно подаренный отцом Линды моему. Уже не помню по какому поводу. Но помню, что король Этны рассчитывал на Аскардский мех в качестве ответного дара. И не получил. Усмехаюсь: но получила его дочь. И мех, и браслет королевы Аскарда. И… получит сам Аскард . Король Этны сошёл бы с ума от ярости, если бы дожил до этого дня.

Меня беспокоит отсутствие Мираля. Надеюсь, младший брат догадается поступить как взрослый. И не вступать с отцом в открытый конфликт насчёт меня. За Эсфира – среднего брата – я совершенно спокоен. Этот выживет. Хорошо если не всадит мне кинжал в спину. Хотя он так погружён в целительские изыскания, что наверняка ни о чём не знает. Но будет скрежетать зубами, когда ему донесут.

Так или иначе, я не планировал биться ни с одним из своих братьев.

И третье. Кровоточащее запястье Линды. Нежная кожа растрескалась от холода. На ней проявились извитые руны Льда. Линда теперь сидит передо мной в седле, опершись мне на грудь, периодически мелко вздрагивая. Представляю как ей сейчас больно. Также как мне. Даже хуже – она недалеко ушла от человека по магическому потенциалу, так что метка, когда проявлялась на нежной коже – причинила ей больший вред чем могла бы.

На моём левом запястье также проступили руны огня. И написано этим древним языком на Линде и на мне одно и то же. Мы – Истинная пара.

И я счастлив … И уничтожен.

Я смогу взять Линду в жены. Теперь ситуация изменилась на прямо противоположную – ни один жрец не вправе отказать нам в бракосочетании. Более того, обязан провести брачный ритуал. Первый же храм, порог которого переступим. Даже самый захудалый. Разве что Храм Покровительницы Ушедших – Каменной Драконицы – насколько мне известно, не занимается бракосочетаниями.

Я жду, когда Линда сама пожелает со мной заговорить. И наконец она выпрямляется в седле передо мной. Осторожно поворачивается, щадя руку. Я помогаю ей сесть так, как удобно, чтобы встретиться взглядами.

Драконьи Боги, какие глаза. Как жидкое золото. Но намного больше впечатляет – их выражение. Эти глаза сейчас умоляют меня.

О чём?

Она догадалась, что на ней проявилась моя метка. И умоляет, чтобы это было не так? Ведь я для неё – выходец из худшего ночного кошмара. А истинная связь со мной равна смертному приговору.

– Авалон, – голос Линды почти не дрожит, лишь по щеке сбега́ет одинокая слеза. Но Линда находит в себе силы продолжить, – покажи мне своё запястье.

Я выполняю её просьбу. Являю руны огня. На моей коже они выглядят ровнее, чем на её. Но то, что надписи одинаковы и так ясно.

Следующие несколько мгновений мне кажется, что Эфес касается копытами каменного тракта – оглушительно гулко и ровно. Стук конских копыт – как механический метроном. Других звуков нет. Линда не дышит. Я не слышу её сердцебиения. Точно весь остальной мир – звенит тишиной.

Вдруг кокон тишины трескается.

Я слышу – Линда плачет. Как ребёнок, навзрыд.

Пытается отвернуться. Но я не позволяю. Просто обнимаю крепче. Мягко вдавливаю её в свою грудь. Она сначала пытается отбросить мои руки. Но очень быстро начинает прижиматься ко мне в ответ. Шумно втягивать воздух у моей шеи. Опалять своими слезами мою кожу…

Я так люблю тебя, Линда.

Хотел бы я это сказать. Но слова застревают в горле. Мне начинает казаться, что они – ей не нужны. Они – насмешка. Я ведь убиваю её. С момента проявления метки. И до последнего её вздоха.

Теперь Линда станет моей женой. Официально.

– Людской молвы можно больше не бояться. – зачем-то говорю вслух. В голосе привычная насмешка.

Драконьи Боги, зачем я так поступаю?! Мне больно.

И теперь Линда смотрит на меня ошарашенно, словно я её ударил. Также она смотрела в первый раз, когда я наговорил ей всяких мерзостей. Когда ей было шестнадцать.

А потом и до меня окончательно доходит, что это совсем не те слова. Пожалуй, это даже хуже признания в любви.

Линда прекрасно понимает, что есть вещи пострашнее людской молвы.

Например, смерть.

Я женюсь на Линде в ближайшее время. Обратный отсчёт уже запущен. Только у нас не будет целой человеческой жизни вместе.

Какой я был глупец, когда убивался, что это слишком мало. Теперь у нас не будет и года.

Я убью её. Хочу я этого или нет.

И свою метку я ей пока не показал.

Ледяной Дракон, которого она так ненавидела, и от которого пыталась сбежать на край света – теперь станет её мужем перед лицом двенадцати Богов. И убьёт её.

Не будет ничего. Ни детей. Ни даже красивой человеческой старости.

Я отнял у неё не только семью.

Чёрная злоба, порождённая бесконечной болью, рвёт меня изнутри: через год в это же время Линды уже не будет.

Тем слаще каждое мгновенье рядом с ней. С моей Линдой.

Надо извиниться.

Не припомню, чтобы хоть один Дракон извинялся перед женщиной. Даже в детских сказках. А если бы отец услышал, у него случился бы припадок. Что ж, значит, буду первым.

Уже открываю рот, чтобы просить у Линды прощения. Но тут же получаю самый болезненный удар в своей жизни.

Причинённый словами Линды, смысл которых до меня доходит не сразу:

– Это , – потрясает принцесса перед моим лицом уже не кровоточащим, но ещё слегка припухшим запястьем с ледяными рунами, – может, аскардские целители умеют… или ещё как-то… это можно убрать, Авалон?

Линда

Авалон бледнее, чем когда в его спине был клинок. Бледнее, чем когда он увидел на мне метку.

И мне жутковато видеть Ледяного Дракона таким.

Льдисто-голубые глаза смотрят в никуда, взгляд расфокусирован.

Мельком вспоминается, что я видела метку Истинности только на одной фреске во дворце, на изображении своего прадеда. И насколько я помню семейную историю – всё тогда кончилось плохо. Метка истинности задумывалась Богами как нечто прекрасное – родство душ. Но история помнит её только как причину одержимости и войн. Или это только в королевских семьях так получается?..

Резко вырываю себя из никчёмных размышлений.

Я не хотела обижать Авалона… Не теперь. То есть я, конечно, хотела вернуть ему все свои обиды за последние пять лет. Но после всего произошедшего – я бы так не сделала. Просто запаниковала. Мигом вспомнила наш разговор о “законном браке” и почему нам нельзя этого делать. И просто испугалась. Мне страшно умирать. Я спросила Авалона нельзя ли мне избавиться от метки и поняла, что от моих слов ему … очень больно.

Но… он же не настолько хорошо ко мне относится, чтобы я… (внутренне нервно усмехаюсь) разбила ему сердце?

Авалон не такой плохой, как я думала последние пять лет. Но ему больше подходит быть уязвлённым: я же не прыгаю от счастья выше головы, оттого что на мне загорелась метка его Ледяного Высочества.

Но он не выглядит уязвлённым. Авалон смотрит, как будто ему выпотрошили душу . Я выпотрошила.

Выходит, я совсем его не знаю.

И я вдруг чувствую что-то… как будто я – это он.

Как будто это мою истинность попытались отвергнуть. И много чего ещё… Какие-то эмоции. Рваный ураган. Отрывки воспоминаний. Точно не моих… вижу себя совсем маленькую, играющую в королевских садах с Каем и маленькими братьями Авалона… вижу точно из глаз Авалона.

Но я же не могла провалиться Ледяному Дракону в ментальное поле?

Не могла же?

Я словно блуждаю одна в кормешной темноте, и на меня из Тьмы внимательно смотрят глаза Ледяного Зверя. Льдисто-голубые. Мягко светящиеся. Радужки точно разрезаны на идеальные половинки зрачками-нитками.

“Здравствуй” , – мысленно говорю чужому Зверю в чужом ментальном поле. Читаю его ответные эмоции. И волна едкого ужаса выбрасывает меня в реальность.

И тут я понимаю, что пока я “отсутствовала”, Авалон пустил Эфеса рысью и увёл куда-то в лес.

– Авалон, почему мы сошли с тракта?.. Как же традиции?.. Мы же должны…

– Плевать на традиции, Линда, – цедит сквозь зубы Ледяной Дракон, – и ещё. Я не должен был говорить тебе те слова. Вообще, я много чего за последние пять лет не должен был говорить тебе.

У меня словно тянет за грудиной. Так мучительно и горько. И слёзы где-то очень близко. Да я же знаю, что он не хотел этого говорить. Прочитала по глазам.

А я – не хотела его обидеть! Я вовсе не ненавижу его!!! Стоп, откуда вообще это мысль про ненависть? Дракон. Дракон с лазурными глазами в ментальном поле – он так думает . Считает, что я ненавижу его. Авалон так понял мой вопрос про сведе́ние метки.

Слова застревают в горле! Что же такое?!

Стараюсь преодолеть внутреннее сопротивление:

– Авалон, – шёпотом начинаю я, – я не…

– Не нужно, Линда. Мы уже почти на месте. Я же тебе обещал Храм Каменной Драконицы. Покровительница мёртвых – это сильнейшая богиня в нашем пантеоне. И, если кто и сможет свести с тебя метку, это только она.

Авалон ласково проводит пальцами по моему запястью. Сдвигает аскардский браслет. Гладит руны.

Во рту становится горько. Я не хотела. Не хотела!!! Я просто испугалась! И устала. И…

Даже не так. Если я и хотела чью-то метку… то только его. Авалона. Это честно.

Да… соберись, Линда!!! Скажи ему. Как бы вы ни поступили – пусть знает, что ты на самом деле думаешь.

Лучше умереть, чем ещё раз увидеть того огромного Дракона с пронзительными льдисто-голубыми глазами из ментального поля – таким печальным.

Но мы уже подъехали к вратам мрачного храма из серого камня, затерянного в глуши. Никогда не найдёшь, если не знаешь, где и что искать. Да и Храм мог не захотеть явиться перед нами.

Эфес останавливает свой чеканный неспешный шаг.

Авалон спешивается. Протягивает руки ко мне и кладёт на мою талию, чтобы помочь слезть со спины Эфеса.

– Авалон! – останавливаю я жестом Ледяного Дракона.

Он так и замирает, положив на меня руки. Горячие, ласковые. Я кладу свои дрожащие пальцы поверх.

Трудно говорить. Еле выталкиваю из горла вязкие слова. Так что звучу я сипло, но на удивление твёрдо.

– Авалон… Мы идём туда… потому что ты обещал, что я смогу посмотреть на мир Мора-Ви, в который попал Кай. На "Змеиное гнездо". Чтобы я могла увидеть своего брата… И больше ни за чем.

Авалон пристально смотрит мне в глаза и печально светло улыбается. Затем аккуратно снимает меня со спины Эфеса. Ставит на землю. Обнимает, мягко вдавливая в свою широкую грудь.

Облегчение накатывает на меня волной кристально чистого счастья, и если бы Ледяной Дракон не держал меня, мои ноги бы подогнулись.

– Я тебя понял, Линда, – дыхание Авалона обжигает мне лицо запахом льдистой мяты, – но я собираюсь сделать всё, чтобы ты дольше жила . Даже если ты не согласна.

Авалон

Я держу Линду за руку. Завожу в арочные высокие врата храма.

Сбрасываю льдистые доспехи прямо на пол у входа, здесь же сложил оружие – так было положено. Линда, глядя на меня, бросает поверх моего оружия огненный кинжал-василск. Хм, а я и не заметил как она его забрала. Думал, девочка совершенно обессилена. А драгоценное оружие как-то незаметно перекочевало Линде за пояс.

Я в очередной раз испытал гордость за мою девочку.

В просторной овальной зале нас встречает жрец в длинном сером балахоне. Служитель храма замер в центре просторной комнаты, позади него каменная статуя Богини скалила хищную пасть скелетированной неживой головы. Остовы дырявых крыльев – непропорционально длинные и тощие – тянулись колкими каменными шипами к потолку. Драконица вскинула крылья, точно сейчас взлетит. Статуя драконьего почти что скелета казалась живой. Нарушающей естественный ход вещей. Но однозначно таковой не являлась. Лишь великолепно исполненное произведение искусства.

Под стать своей богине был и сам жрец. Строгий, немногословный, с тонкими чертами лица – таковы все служители Каменной Драконицы.

Если бы я оказался здесь ребёнком, мне было бы жутко. Я бы жался к матери. Так сейчас наверно жутко Линде. Она крепко держит меня за руку, доверчиво льнёт. Я чувствую, как она дрожит. Но держит спину прямой. Если не знаешь – никогда не поймёшь. Настоящая королева. Пожалуй, лучший монарх в истории Этны. Хоть и ненадолго.

Но может, время правления Золотой розы Огненной Этны мне удастся растянуть? Я попрошу жреца. Посулю любые подношения храму.

Каждый может просить богиню исполнить одно искреннее желание. Линда попросит увидеть брата. Я попрошу освободить Линду от связи со мной.

Молчаливый жрец со снисходительной улыбкой выслушивает мою просьбу, переданную по специальному ментальному каналу бессловесно. Затем проделывает то же самое с Линдой.

Снова эта снисходительная улыбка. Я уже отвык от неё. В последний раз так мне кто-то улыбался, когда я был младше пяти лет. Это могло вызвать раздражение, но почему-то таких чувств упорно не возникало.

Жрец едва заметным кивком заставил загореться одна за другой сотни свечей, вплавленных в непрерывный выступ в гладких стенах храма. Линда заозиралась, крепче сжала мою руку. Нежная кожа. Обострённый страхом сладкий запах моей Линды. Пока ещё моей.

Странно. Я был готов свернуть горы, лишь бы взять её себе. Поставить на колени. Владеть. А теперь прошу жреца разорвать связь, о которой грезил.

– Я услышал вас, дети мои… – голос жреца звучал сла́бо, хрустел как древний фолиант. Рассыпающийся в неосторожных пальцах от времени, – а теперь пройдите в покои. Богиня ниспослала мне виде́ние. Я ждал вас. И комнату послушники подготовили заранее. Вкусите наши угощения. Окажите уважение Богине, и я призову вас позднее, чтобы огласить решение…

Мы с Линдой коротко почтительно поклонились жрецу. И я увёл её в указанную жрецом нишу. Здесь была неожиданно уютная комната. Небольшая спальня. Одна широкая кровать. Маленький, круглый столик с угощениями, накрытыми чистым, белым полотном. К ней примыкала небольшая ванна.

Всё из серого камня. Так что я даже не мог понять, отчего возникает ощущение уюта.

Линда села на кровать, застеленную простым, но очень чистым бельём, пахнущим свежестью, я опустился рядом. Откинул тряпицу со столика и подтянул угощение ближе.

Бутыль вина́, кубки. Хлеб, холодное мясо и фрукты.

Я разливаю рубиновую жидкость по кубкам. Один – протягиваю Линде. Мы пригубливаем вина́, отщипываем по маленькому кусочку храмового нежнейшего хлеба. Это прекраснее всего, что я когда-либо вкушал. На самых роскошных балах. Все шедевры гениальных поваров проигрывали кусочку хлеба и глотку вина́ в Обители сильнейшей и страшнейшей богини нашего пантеона.

– Жрецы ведь… не могли нас отравить, Авалон? – с печальной улыбкой шепнула Линда, отставляя опустевший кубок.

Я также отставил свой на краешек стола. Затем взял нежную ручку Линды за тонкое предплечье, провёл над столиком с едой. Ничего.

– Нет, Линда, всё чисто, как видишь. Браслет бы дал нам знать. И если бы Каменная Драконица решила прибрать наши души – никто бы её не остановил. Переступая порог Храма, мы вверили себя её милости. Да жрецы и не стали бы нас травить. В любом другом храме – ещё можно было заподозрить, но здесь… Здесь имеющий нечистые мысли по воле богини может упасть мёртвым на пороге… Отец, кстати, ни разу не заходил в главный храм Каменной Драконицы именно поэтому – опасался упасть мёртвым на пороге.Так что сюда никто не решится зайти с целью подкупа. Пожалуй… это самое безопасное место на материке, детка.

Я смотрел на руны на её запястье. Означавшие, что она моя. Руны, которые если Каменная Драконица будет благосклонна, скоро исчезнут. И я не сдержался. Я не хотел отказываться от ниспосланных богами прав на Линду. Сделаю это ради её выживания. Но не-хо-чу.

Я поцеловал узор на тонком запястье. Тёплая кожа. Прохладная полоска моего фамильного браслета. Этот браслет в любом случае останется на ней. И с неё не снимут его даже после смерти. Я не позволю. Она последняя его хозяйка. Навсегда. Я так решил.

Я всё равно буду относиться к ней как к жене. И смогу заткнуть рот кому угодно, а за косой взгляд – буду лишать глаз, за грязное слово в её адрес – казнить.

Линда – любовь всей моей жизни. И на самом деле – я хочу, чтобы она была со мной вечно. И больше того – хочу, чтобы она хотела того же.

– Авалон… – ласково шепчет мне моя Истинная, я всё ещё покрываю короткими поцелуями её запястье, она зарывается нежными пальчиками мне в волосы.

Я нехотя отрываюсь от сладкой горячей кожи. В её венах течёт Драконий Огонь. Я знаю. Как случилось так, что в ней почти нет магии, как… Если бы желание пробудить её силу или наделить силой заново – не было выбито на каменных стенах храма в списке “запретных прошений” – я бы просил об этом.

Я заглядываю в золотисто-карие глаза. Такие светлые. Как будто мягко светящиеся. Пытаюсь прочитать их выражение.

Линда ничего не говорит. Но эти глаза о чём-то просят меня. И её нежные ручки, вцепившиеся сейчас в ворот моей рубашки, как будто еле ощутимо тянут меня к ней. Просят быть ближе…

Мгновения тянутся. Да, жрецы сведут метку… Но сейчас-то… сейчас-то метка на ней. И она зовёт меня. И это – взаимно.

– Это неправильно, Линда, – хрипло выдыхаю, приблизившись так, что едва касаюсь губами, – это метка. И, возможно, вино. Это не ты сама.

– Плевать, – шепчет Линда в ответ, и рывком подаётся ко мне.

Дальше – распадаюсь на голые чувства. Жар нежных девичьих губ, дурманящий запах медно-золотистых волос. И вот теперь – я действительно не смогу остановиться. Даже если она будет умолять прекратить.

Но Линда если и собирается меня умолять, то явно не об этом.