Несчастье вам в помощь

1.08. Осенние праздники

В какой-то момент она поняла, что буквально бежит на работу. Не торопится, опаздывая — рвется в офис, чтобы скорее случилось с ней что-нибудь эдакое. Ради чего можно и носом по полу проехаться

"Все равно этот джемпер был старый. И разве можно пытаться уйти с такой работы пораньше? Ни один концерт в тетушкиной школе того не стоит!"

Раньше хоть кого-нибудь ей появиться не удалось. Но, придя раньше некуда, она все-таки оказалась вознаграждена занятным зрелищем: Марина готовила. И не просто готовила — она испекла печенье. Аппетитное, румяное, посыпанное то ли шоколадной крошкой, то ли темными семечками, оно красовалось на противне ровными рядами. Аня потянула носом: "Нет, шоколадом не пахнет. Необычный аромат. Интересно, удастся ли выклянчить рецепт? Начну, пожалуй, издалека."

— Красотища, — похвалила Аня. — Как называется?

— Сто рублей, — рассеянно отозвалась Марина, доставая из буфета красивое блюдо.

— За что — за одно лишь название?

— Шутка, достойная Костика! — рассмеялась Марина. — Название "Сто рублей". - и, посерьезнев, добавила:

— Я весь день занята, не тревожь. Родители приволокут сынка-наркомана. Да и вообще… сиди-ка ты лучше сегодня в своей келье безвылазно.

"Ну, конечно. Даже в туалет не выйду! Как будто кроме тебя файлы здесь никому не нужны."

— В туалет можно, только осторожно, — добавила Марина, расставляя на подносе фарфоровые чашки.

Аня хотела было стянуть печеньку, наткнулась на ледяной взгляд Марины и ретировалась.

Выйти из кельи ей, разумеется, пришлось, в конце концов, это была ее работа — встречать посетителей. Печальных, сердитых, нервных, напуганных — всякое бывало. Эти двое ничем не отличались от прочих. Кто-то должен был забрать у них верхнюю одежду, сами они крепко держали с двух сторон худого изможденного паренька, по виду — вчерашнего школьника.

"А дела-то плохи," — машинально отметила Аня.

Когда твоя тетушка — школьный учитель, хочешь ты, или нет, но рассказы о жизни старшеклассников слушать приходится. Все дети — разные, из благополучных семей и не очень, но все они совершают ошибки. Чаще — мелкие, иногда — страшные.

В этот раз ошибка была — хуже некуда. Парнишка бессмысленно таращился перед собой и время от времени скреб предплечье у локтя. Вряд ли он понимал, где находится. Вряд ли он вообще хоть что-то соображал.

Вышла из кабинета Марина, окинула вглядом людей, кивнула, взяла юнца за руку.

— Я пойду с ним, — мать тут же вцепилась в другую руку сына.

— Я тоже! — присоединился отец — При всем моем уважении, эээ… доктор, одна вы с парнем не справитесь, если что.

— "Э-доктор" справится с кем угодно, — сухо бросила Марина. — Не обсуждается. Сидите и ждите! — и закрыла дверь у них перед носом.

— Прошу вас, — жестом радушной хозяйки пригласила их Аня присесть. По ее опыту, сопровождающие, попав в так называемую "зону отдыха" — столик, два кресла, пластмассовый памятник фикусу — больше о себе не напоминали.

— Могу я предложить вам чаю? — вдруг сказала она и сама себе удивилась.

"Что я делаю? Ведь они уже не моя забота!"

— Воды, если можно, — пробормотала женщина.

"Кулер же рядом! Для кого, спрашивается, я совершала революцию?" — съязвила мысленно Аня. И какая-то совсем другая Аня ей ответила: "Непривычно, правда? Хотеть помочь людям…"

Вернувшись в свой уголок, Аня сняла кота с монитора. Побывав в кабинете директора, он который день изображал оскорбленную невинность. Не принимал угощение. Игнорировал скринсейвер. Даже не заметил бантик, привязанный к мышке.

— Утешать сегодня никого не будешь, — сказала Аня коту, держа его в охапке, и вздохнула. — кроме, разве что, меня.

Кот скосил не нее оранжевый глаз и тоже вздохнул — драматично донельзя. словно говоря: "Поняла наконец, каково здесь быть мною?"

— Жаль, невозможно увидеть Марину за работой. Хотя бы услышать… Чертова звукоизоляция! Или магия?..

Кот вдруг завертелся в руках, вырвался, подошел к стене и посмотрел вверх.

— Без толку, — отмахнулась Аня. — Думаешь, я не пыталась? До вентиляции не добраться. Да и что это даст… Эй! Стена — не когтеточка. балбес.

Кот не слушал — он продолжал энергично скрести стену, встав на задние лапы.

"Чему здесь удивляться. — после мышки и прочего. Хотя… кого я обманываю. Удивил-таки, паршивец!"

Кот перестал скрести и отошел в сторону, очень гордый собой. Только что "Та-да!" не сказал. Вентиляционная решетка сползла по стене, остановившись почти возле пола.

Аня и кот внимательно посмотрели друг на друга и бросились к цели. Кот, разумеется, успел первым, отхватив себе большую часть.

— …пожалуйста! Дай. Я знаю, у тебя есть! Дай! — канючил парень.

— Пей чаек, солнышко, — ласково приговаривала Марина. — Угощайся печеньицем, сама испекла.

— Дай, сука! — вдруг заорал парень. — Я знаю, ты где-то здесь прячешь, тварь!

Раздался звон бьющейся посуды.

— Жри печенье, гаденыш, — холодно, не повышая голос, сказала Марина.

В ответ раздался сдавленный писк, а после — яростный хруст. Похоже, клиент Марины не просто угостился одной штучкой — набил полный рот и жевал, словно боролся за жизнь.

Хруст прекратился. В кабинете Марины стало тихо. Совсем тихо. Аня и кот переглянулись. Когда ничего не происходит, минуты тянутся удручающе медленно. Ждать становится все труднее, наверняка сейчас случится что-то из ряда вон выходящее!

Скрипнула открывающаяся дверь.

Аня и кот, из всех сил стараясь не шуметь, выскочили из каморки и заглянули за угол.

"И все?! Хотя, с другой стороны, чего вообще следовало ждать — фанфар и фейерверка?"

Паренек стоял, озираясь по сторонам, и хлопал глазами:

— Мам? Где это я… Нифига не помню. Мама, что с тобой?!

"Что ж, по крайней мере, понятно, чем эти люди платили."

Седые, постаревшие на двадцать лет родители благодарили Марину, обнимали сына, снова благодарили, обняли заодно не успевшую спрятаться Аню, долго не попадали в рукава пальто…

Наконец дверь за ними закрылась.

— Кошмар, — Аня сгребла Мурла в охапку. — К такому уровню добра я еще не готова. — и с котом на руках зашла в кабинет. Марина, вопреки обыкновению, не выглядела похорошевшей, скорее наоборот — измотанной. По всему кабинету валялись осколки фарфора. Мурл вывернулся у Ани из рук, запрыгнул Марине на колени, заурчал — маленький генератор сил и здоровья в действии. Аня присела рядышком на диван.

— Не думала, что скажу это, но ты нереально крута! — заявила она совершенно искренне. Машинально взяла последнее печенье и надкусила.

За секунду до вопля Марины: "Не смей!!!"

Вязаная кукла Аня сидела за столом в кухне. Напротив нее сидели три кляксы — зеленая, синяя и черная, с интересом ее разглядывая. Мимо прошла серая клякса и выдернула из Ани нитку. Радостно захихикала, принялась играть с ниткой.

— Прекрати немедленно! — велела синяя клякса. Слова распались на слоги и запрыгали по полу мячиками. Бросив нитку, серая клякса погналась за ними.

Черная клякса — самая большая из всех — наклонилась к вязаной кукле Ане и сказала:

— Прижми палец к глазу.

Разноцветные слова разлетелись по кухне бумажными птицами.

— Это уберет глюки? — осторожно спросила Аня. От летающих слов перед глазками-пуговицами так и рябило. Слово "это" было бежевым и хрупким, "уберет" — лиловым с зелеными точками, а черное слово "глюки" каркнуло, взмахнуло куцыми розовыми крыльями и улетело сквозь стену.

Помедлив, вязаная кукла Аня все же послушалась.

— Ничёсе!.. — выдохнула обычная девушка Аня, тряся головой. — Что это было? — руку от глаза она при этом, конечно, убрала. Кляксы и бумажные птицы вернулись.

— Не отпускай! — строго велели Ане. — Наоборот, прижми сильнее. Это верный способ разобраться, что есть, а что чудится. Что не чудится — раздвоится.

— То есть, — спросила Аня дрогнувшим голосом, озираясь, — вы мне не чудитесь.

— Еще как не чудимся! — женщина в синем платье, очень похожая на Марину, но старше, привстала и отвесила Ане подзатыльник. — Будешь знать, как не слушаться!

Все, кто сидел за столом вместе с Аней, даже кот, пили чай, угощались пирогами и сушками, как ни в чем не бывало. Перед Аней тоже стояла чашка, но — чаевничать, словно ничего не случилось? Да вы издеваетесь!

Хотя…

Что-то подобное она подозревала с самого начала. Вот только "подозревать" — не значит "верить". А "верить" — совсем не то же, что "знать".

Она решила начать с того, кто почти не изменился, разве что вырос. Кот вел себя, как истинный… хм, собственно, истинный кто? Шотландцу, вроде бы полагалось пить и есть нечто другое. А он чопорно налил себе молока, после — добавил чаю, английский джентльмен, да и только. Ан нет, какой англичанин вывернет все это в блюдце и станет лакать в прикуску?

"Наш кот. И не страшно совсем!"

Теперь можно было разглядывать дальше.

Высокому, нет — высоченному воину было не слишком удобно сидеть за столом. Ему подошел бы трон, такой же черный, как его доспехи. Свой меч воин пристроил тут же, прислонив к плите. Не показушная разукрашенная безделушка, даже Аня, ничего не смысля в мечах, поняла: это оружие верно служило хозяину… сколько? Тысячу лет? Больше? Ведь только в детских сказках Кощей — жадный старый хрыч, похожий на ходячий скелет. Полубога, могучего воина забыли настолько, что стал забывать даже он сам. И все-таки не забыл до конца.

"И это с ним я сражалась за кулер? Мамочки… Наглость — второе счастье!"

Жена Кощеева — Мара не выглядела много старше Марины, которой прикидывалась. Возраст выдавали мелочи: взгляд, осанка. А еще Мара была гораздо холоднее Марины, один раз взглянув ей в глаза Аня вздрогнула, поежилась и больше рисковать не стала. Недолго и насовсем замерзнуть, рассердив ту, кто вместе с Кощеем властвует над зимней смертью.

"Но, если не сердить, разве она не классная? Хотя подругами нам точно не быть. Жаль…"

Встреть Аня доктора Коновалову в том виде, в каком увидала Ягу, решила бы, что у той приключился инсульт. Скверное, жутковатое зрелище: половина тела почти не шевелится, кожа на этой половине — серая, как у мертвеца. Что ж, логично, ведь Яга только на половину жива, охраняет границу, стоит между двух миров. И отлично управляется одной рукой — вон, опять стянула пирог у Кощея из-под носа.

— Ишь, извертелась вся! — бросила Яга Ане. — Ну, давай — спрашивай. Да палец из глаза убери, пока не выбила, дурочка!

Вопросов набралось — куча и еще одна. Очень интересовало, например, отпустят ли ее живой.

— Ааа… Эм… А директор — кто? — неожиданно для самой себя брякнула Аня.

Кто-то с невероятной силой ударил во входную дверь. И еще раз. И еще.

— Легок на помине, зануда, — вздохнула Мара-Марина. — Все, праздник окончен! Расходимся.

— Исчезни! — бросила Марина Ане. Та вылетела из кухни.

"В свою каморку? Нет, это тупик, без шансов. Остается один вариант."

— Занято!!! — заорал кот из-за двери туалета.

— Своих бросать, да? — Аня дернула дверь на себя и неожиданно победила. Кот уставился на Аню сердито и жалобно.

— Прорвемся! — пообещала она коту.

— Тебе легко говорить, — всхлипнул кот. — Ты — на хорошем счету.

Входная дверь наконец проиграла битву с праведным гневом.

"Минуточку… А на что он, собственно, рассердился?"

— Он считает, нельзя показывать свою сущность людям, — пояснил кот, испуганно прижавшись к Аниной ноге. — Мы живы и здоровы благодаря вере в нашу силу, а не в нас, как таковых.

— Бред какой-то! — фыркнула Аня. — Разве плохо, что я в вас теперь верю — дальше некуда?

— Ты не веришь — ты знаешь! Ох, черт!

Директор был очень зол. Настолько зол, что под ударами его трости — Аня выглянула в щелочку и не поверила глазам — двери распахивались внутрь, а не наружу. И эти удары приближались к туалету.

— Зажмурься! — приказала Аня коту. Тот почему-то рухнул на пол, как по команде "воздух", закрыв голову лапами.

За долю секунды до фатального удара Аня-таки успела.

— Живот прихватило, Лукиан Иванович. — почти совсем не заикаясь, доложила Аня директору, сидя со спущенными джинсами на унитазе.

"Все-таки, он — настоящий джентльмен, не то что кот," — подумала Аня: директор отвернулся и опустил трость

— Приведитесь в порядок и марш в мой кабинет! — рявкнул настоящий джентльмен.

Директор сверлил Аню единственным глазом. В любое другое время она бы уже захотела спрятаться под стол, сейчас же с удовольствием разглядывала босса в ответ. Видимо, еще не до конца выветрилось Маринино печенье. Но — увы — почти: она видела директора таким, как всегда. Ничего необычного.

— Итак… — начал директор.

— Можно спросить?! — выпалила Аня, вскинув руку, как на уроке. Это, конечно, было рискованно — перебивать начальство. Но все же могло сработать.

— Один вопрос, и не факт, что я на него отвечу! — бросил Лукиан Иванович.

— Я уволена?

Директор моргнул, снова моргнул, а после расхохотался — совсем не зло, даже весело:

— Это все, что вас интересует?

Аня пожала плечами:

— Какая разница, что меня интересует? Верить и знать — не одно и то же, так что неважно, что еще я узнаю. Хотя… мне жаль, что о вас не узнает тетушка. Она обожает мифологию и всяких прикольных фольклорных существ. Ох. Простите. Вышло несколько… ксенофобно.

— Я бы сказал — весьма ксенофобно, — строго ответил директор. — И — нет, вы не уволены. Я ценю продемонстрированную вами стрессоустойчивость и находчивость. Ступайте.

Аня дошла до двери, прежде все уложилось у нее в голове.

— Эээ… находчивость?

— Да. Но джинсы все же застегните полностью, пока не потеряли.

— Ой, бли…

— нский! — закончила Аня, вылетев за дверь, и врезалась в Кощея. Тот обидно захохотал:

— Не знай я, что ты зашла к нему уже вот в таком виде…

— Самдурак! — подтягивая на ходу джинсы, Аня устремилась в прихожую. Схватившись за ботинки, наконец осознала, что именно только что сказала.

"Я нагрубила полубогу тысячи с лишним лет от роду! Кошмар. Ай да я!"

— Только в привычку не бери. Знай свое место!

Яга — или теперь уже снова Ярослава Григорьевна? — поправляла перед зеркалом косынку.

— Вы не против, если я буду и дальше звать вас офисными именами? Можно? — дипломатчно сменила тему Аня.

— Не можно, а нужно!

— Ааа…

— Не-а! — отрезала Ярослава Григорьевна, выпихивая Аню за порог.

— Стойте! А директор — кто? — вцепилась Аня в ее руку, не давая закрыть дверь. — Я думаю, раз вы все — вроде как акронимы, значит, Одинцов — это бог Один! — закончила она скороговоркой.

Видимо, это был Тот Самый День Когда Над Ней Все Смеялись.

Отсмеявшись и промокнув слезы косынкой, Ярослава Григорьевна покачала головой:

— Придумала же! Лихо он. Лихо одноглазое, — и снова захохотала. — Нашла в кого влюбиться, дурочка!

— Я не влю…

Погнутая в нескольких местах дверь захлопнулась.

— Ну, полно, хватит уже обо всем без конца тревожиться, Лишенько! Раз в году, на Велеса [1] — можно, — потрепала Ярослава Григорьевна директора по плечу и пошла в свой кабинет. Никто, ни живой, ни мертвый, не видел, как уродливый конь-качалка обернулся жеребцом с алыми глазами, и как жутковатого вида старуха расчесывала гриву своему верному слуге.

Никто не видел, как Мара и Кощей поднялись к себе и до утра сидели рука об руку, вспоминая тех, кого уже нет.

В опустевшей кухне рыжий с проседью домовой cмывал со стен разноцветные пятна, ворчал и ругался. Этого тоже никто не видел.

Многие видели обычную девушку в черном пальто, но никто бы не смог догадаться, отчего ей так весело. Рядом с ней, на платформе метро стояли два зомби и сенобит — ряженые в костюмах. Она смотрела на них и не могла сдержать смех:

— Хеллоуин! Вот в честь чего у тетушки в школе концерт! Я и забыла. Мне теперь не нужен никакой Хэллоуин — у меня есть настоящая сказка!

_____________________________________

[1] Велесова ночь — своего рода славянский Хеллоуин, когда Врата Нави до первых петухов (либо до самого рассвета) широко распахнуты в Явь.