Неудержимый мужчина

Кристен Эшли «Неудержимый мужчина»

Серия «Мужчина мечты#2»

Переведено для группы Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ

Переводчик Мария Максимова (до 3 главы), Костина Светлана

Любое копирование текста без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО! Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.

Она готова к необдуманным поступкам…

Когда Тесса О’Хара заполняла витрину своей кондитерской, звякнул колокольчик, и она увидела мужчину своей мечты. Через тридцать секунд он пригласил ее выпить пива. Но после четырех месяцев свиданий она узнает, что он сотрудник Управления по борьбе с наркотиками, работающий под прикрытием, и расследует ее возможную причастность к наркобизнесу бывшего мужа. Для Тессы это значит, что между ними все кончено.

Но Брок не согласен. Он предан своей работе, но он влюбился в красивую женщину, такую же сладкую, как ее кексы, и сделает все возможное, чтобы вернуть ее. Между Тессой и Броком стоят их бывшие, один из которых наркобарон, полный решимости получить то, что хочет. Когда Тессе угрожает опасность, сможет ли Брок нарушить правила, по которым жил, и отпустить свою необузданную сторону, чтобы защитить любимую женщину?

Книга содержит реальные сексуальные сцены и нецензурные выражения,

предназначена для 18+

Пролог

— О Боже, — выдохнула я, кончая. Мой мозг отключился, каждый дюйм тела напрягся, и меня охватило наслаждение, которого я не испытывала никогда раньше.

Когда меня отпустило, я медленно открыла глаза и увидела, что он все еще двигается надо мной, во мне. Боже, как же он хорош. Прекрасен. И дарит мне такие ощущения. Потрясающие.

Его великолепные серебристо-серые глаза не отрывались от моих, пылающий пристальный взгляд прожигал насквозь. Никогда до этого он не смотрел на меня так. Ни разу за четыре месяца, что мы были вместе.

И чувствуя жар его взгляда, я знала, что он означает. Знала, что этот мужчина, этот фантастический, поразительный, неудержимый мужчина принадлежит мне.

Мне.

Я знала это сердцем.

— Джейк, — прошептала я, еще крепче обнимая его, запустив пальцы одной руки в его густые, темные, непослушные волосы. При звуке своего имени он закрыл глаза, но сделал это так, словно ему больно.

Эм... что?

Он уткнулся лицом мне в шею и задвигался быстрее, резче. Его тяжелое дыхание опаляло мою чувствительную кожу, и мои мысли вернулись к его телу. Я провела ладонями по его спине и сильнее обхватила его ногами, сжимая его член в себе.

— Черт, Тесса, — прорычал он мне в шею, потом застонал и, продолжая двигаться, кончил.

Я крепко держалась за него.

Он навалился на меня.

Я обняла его еще крепче.

Затем он вышел из меня и перекатился на спину. Глядя в потолок, он поднял руки, прижал ладони ко лбу и закрыл глаза.

Не к добру.

— Джейк? — тихо окликнула я.

— Что? — проворчал он совсем не тихо, не открывая глаз и не убирая рук.

Ладно, что происходит?

Неожиданно я почувствовала себя беззащитной и слишком открытой. Всего несколько секунд назад мне казалось, что я наконец нашла мужчину своей мечты, он здесь, в моей кровати, во мне, но сейчас радость от этой мысли испарилась. Я быстро отодвинулась и, схватив покрывало в ногах кровати, натянула его на свое голое тело.

— Все в порядке? — прошептала я.

— Ни хрена, — ответил он, и я замерла.

Он опустил руки и повернулся ко мне, взгляд его больше не был пристальным и пылающим. Он был смущенным и... Я недоверчиво уставилась на него...

...полным сожаления.

О нет. О Боже. О черт. О нет.

Я натянула покрывало повыше, думая о том, что Марта оказалась права.

Проклятье. Она оказалась права.

Он опустил взгляд на мою руку, прижимающую одеяло к груди, и его глаза превратились в жидкую ртуть. Его лицо смягчилось, он повернулся ко мне и протянул руку, но тут зазвонил его телефон.

Его рука замерла, и он раздраженно буркнул:

— Твою мать.

Потом он откатился и потянулся за своими джинсами. Я пялилась на очертания его спины, блестящую от пота кожу, рельефные мышцы и думала, что это не для меня. Не для меня. Все это не для меня.

Я знала.

Я всегда это знала.

С того мгновения четыре месяца назад, когда его серебристые глаза встретились с моими. Он окинул взглядом ту часть моего тела, что можно было увидеть из-за витрины, а когда его глаза снова встретились с моими, улыбнулся, медленно и сексуально. И я поняла. Он не для меня.

Для меня не существовало мужчины мечты.

Но он был так красив, что я все равно решилась.

— Да? — спросил он в телефон, и я почувствовала, как изменилось его настроение, царапая мою кожу, словно наждачная бумага.

За четыре месяца, что мы были вместе, Джейк не скрывал свой характер. Никогда. Даже в начале. Если он злился, вы знали, что он злится. Если он был счастлив, вы точно знали, что он счастлив. Если он был игривым, раздраженным, расстроенным, веселым, рассеянным, довольным — любым, вы это знали, вы это чувствовали, как будто он управлял атмосферой в комнате.

И кто бы сейчас ни был на другом конце телефонной линии, он разозлил Джейка.

— Дай мне час, — сказал он в трубку, помолчал и продолжил: — Нет, чувак, говорю тебе, мне нужен час. — Снова молчание. — Твою мать, да ты издеваешься. — Молчание. — Сейчас нельзя. — Очень недолгое молчание. — Говорю тебе, сейчас никак.

Он сел на край кровати, согнув спину и уперев локти в колени, и, прижимая телефон к уху, прорычал:

— Хорошо, мудила, но запомни, если облажаешься или обманешь ее, отвечать будешь передо мной.

Он захлопнул телефон и наклонился, чтобы взять джинсы, а потом объявил противоположной стене:

— Детка, мне надо идти.

Я закрыла глаза.

Ладно. Ладно.

Когда Джейк был не в настроении, вы это знали. А когда Джейку надо было идти, он уходил.

В этом не было ничего необычного.

Ладно, итак, мы встречались четыре месяца и сегодня в первый раз занялись любовью.

Конечно, это может показаться необычным, учитывая, что он настоящий мужчина, неудержимый мужчина, но он всегда был нежен со мной, очень нежен. Как будто чувствовал, что мне нужно действовать не спеша. И мне действительно было нужно, видит Бог. Так что я не придавала этому значения.

Конечно, мы занимались петтингом, много. Очень много, и это было хорошо. Лучше всего.

И он доводил меня до оргазма рукой, однако никогда не позволял мне трогать его таким образом, утверждая, что ему нравится смотреть и что он хочет быть внутри меня, когда я заставлю его кончить в первый раз. Я могла кончить только от этих слов. Но он никогда не был внутри меня. В сущности, и я никогда полностью не раздевалась при нем, до этого момента.

Поэтому любая девушка после всего времени, проведенного с неудержимым мужчиной, не похожим ни на одного мужчину, с которыми она была раньше, с неудержимым мужчиной, который смирял своего зверя, чтобы быть с ней нежным, ожидала бы, что после большого события он задержится.

Но не Джейк.

Я знала это про него.

Но дело было в другом.

И я тоже это знала.

— Тесс, — мягко окликнул он, и я открыла глаза.

Я была без очков и видела его несколько нечетко, но все равно знала, что он невероятно красив. Его образ выжжен у меня в мозгу, так что я знала, что никогда его не забуду.

— Да? — ответила я, глядя на него, теперь полностью одетого. Он уперся рукой в кровать и наклонился ко мне.

Я замерла, а он подвинулся ближе и стал четче.

— Надень очки, дорогая, — прошептал он. Я, должно быть, прищурилась, чтобы сфокусироваться на нем.

Я также знала, что Джейк ничего не упускает.

Я заставила себя отмереть и, по-прежнему прижимая к себе одеяло, перекатилась на бок, схватила с прикроватной тумбочки очки и нацепила их. Потом я перекатилась обратно к нему.

Теперь я видела его четко. Его глаза больше не были смущенными и сожалеющими. Они все еще были похожи на ртуть, но смотрели ласково. Когда он так смотрел на меня, я воображала, что он считает меня милой. По крайней мере я надеялась на это.

Ему нравилось, что я ношу очки. Он прямо мне это сказал. Сказал, что у него никогда не было женщины в очках. Сказал, что это как будто встречаться с милой и сексуальной школьной учительницей.

Я никогда в жизни не чувствовала себя сексуальной. До Джейка.

— Поговорим позже, ладно? — тихо сказал он.

— Да, — ответила я. От его взгляда, его тона и его слов в сердце зародилась надежда

— Тесс, мы обязательно поговорим позже. Хорошо?

Я моргнула.

— Хорошо.

— Детка, пообещай мне.

Я уставилась на него, не уверенная, зачем ему это нужно. Я не играла с ним в игры, вовсе нет, несмотря на то, что Марта неоднократно говорила мне, что я должна. Попробовать воду. Проверить его. Не быть слишком доступной. Не показывать, насколько сильно он мне нравится.

Но я была слишком старой для этого дерьма, и у меня никогда не было мужчины похожего на Джейка. Ни за что на свете я не хотела бы испортить все дурацкими играми.

Поэтому теперь я не понимала, к чему он ведет и зачем ему мое обещание.

Но все-таки он попросил, и я пообещала бы ему все, что бы он ни попросил. Что угодно. Даже в самом начале.

— Обещаю, — прошептала я.

Он кивнул.

— Ты спишь голая?

По коже побежали мурашки, хотя я и не очень-то поняла отчего. Ощущение не было ни приятным, ни плохим.

— Нет, — ответила я.

— Не начинай сегодня, — приказал он.

Я уставилась на него и увидела, что он всматривается в мое лицо.

Потом он наклонился, положил ладонь мне на затылок, притянул к себе и поцеловал, крепко и влажно.

Он отпустил мои губы, но позволил мне отстраниться только на дюйм, удерживая лежавшей на затылке рукой.

— Мы поговорим позже, — прошептал он, глядя мне в глаза.

Потом его рука пропала, потому что пропал он.

Ушел.

Я услышала, как хлопнула входная дверь.

Потом я рухнула обратно на кровать и уставилась в потолок.

Никто не сказал бы, что Джейк Нокс не сложный человек. Он сложный. И хотя я знала его, все равно ничего не понимала.

Вся эта сцена была безумной.

Опять же, Джейк — с его мотоботинками, мотоциклом, стареньким пикапом, старыми футболками, которые слишком хорошо на нем сидели, потертыми джинсами, которые сидели еще лучше, с его непослушными темно-каштановыми волосами, серебристо-серыми глазами, которые рассказывали миллион историй, не выдавая ничего, его способностью пить пиво, глотать шоты, есть с аппетитом, выть на луну и целоваться так, будто он знает, что это последний миг для каждого существа на земле, и собирается взять от него все, — был неуправляемым.

Отношения с Джейком похожи на поездку, которую я однажды совершила на механическом быке. Вы даже предположить не можете, в какую сторону качнется эта штука. Все, что вы можете, — это держаться как можно крепче и наслаждаться поездкой столько, сколько получится.

Так что мне нужно успокоиться.

Все будет в порядке.

Все будет в порядке.

Я встала, надела трусики и ночнушку, вернулась в кровать и выключила свет.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы заснуть, даже после очень, очень приятного оргазма, который подарил мне Джейк и который я долго-долго ждала, и после того, как он ушел, поцеловав меня, как будто это последний миг на земле, и дав понять, что у нас есть будущее, потому что мы поговорим.

Проснулась я, когда мою входную дверь вышибли и в мой дом вломилась толпа мужчин в бронежилетах. Несколько минут спустя меня доставили в полицейский участок для допроса.

Глава 1

Чертовски хорошая актриса

Дверь в комнату для допросов открылась, и внутрь вошел мужчина в слаксах, рубашке с галстуком и плохо сидящей спортивной куртке. Он держал в руках бумажную папку и пристально смотрел на меня.

Он положил папку на стол, за которым я сидела, и сел напротив меня.

Я не сводила с него глаз и, как я делала с тех пор, как меня привели в эту комнату, (мне казалось, что это случилось много часов назад, хотя на самом деле я не знала, сколько прошло времени), старалась не смотреть на зеркало, за которым — я видела достаточно полицейских сериалов по телевизору — находилось записывающая аппаратура и, возможно, полицейские.

— Миссис Хеллер, — сказал мужчина, и мое сердце пропустило удар при звуке этого имени.

— Мисс О'Хара, — поправила я.

Мужчина не отводил от меня взгляд.

— Простите, мэм? — спросил он, но я знала, что он не извинялся.

— Меня зовут мисс О'Хара, — ответила я, и он кивнул, все еще глядя мне в глаза, и я также не отвела свои.

— Вы были миссис Хеллер, — заявил он. — Я прав?

— Да. Вы правы.

— Десять лет, — продолжил он.

Я не ответила, только немного подняла подбородок, гадая, какого черта тут происходит.

— Замужем за Дэмианом Хеллером, правильно?

Упс. Уверена, это не к добру.

— Да, я была замужем за Дэмианом Хеллером, — подтвердила я и поинтересовалась: — В чем дело?

— Забавно, — тихо сказал мужчина.

Я не видела ничего забавного, включая его странное «забавно».

— Забавно? — переспросила я.

— Забавно, что вы не спросили об этом первым, — сообщил он. — Обычно люди с самого начала хотят знать, почему сидят в этой комнате.

Я уставилась на него.

— Ну, поскольку выяснилось, что вы даже не знаете моего имени, я решила, что важнее прояснить это, прежде чем мы начнем выяснять, что же здесь происходит.

В его глазах промелькнуло раздражение, а губы сжались.

Козел.

— Итак, — настаивала я, — вы не против рассказать мне, почему я здесь?

— Нам нужно кое-что узнать.

Я подняла брови:

— А именно?

— Скажите, вы в последнее время общались со своим мужем? — спросил он.

Будь оно проклято. Дэмиан. Боже!

Мой бывший муж. Заноза в заднице. Неужели я никогда не избавлюсь от него?

— Да, я недавно общалась со своим мужем.

— И что вы обсуждали?

— Мы не обсуждали ничего, кроме моих неоднократных просьб перестать связываться со мной.

Мужчина напротив изучал меня. Потом спросил:

— Это было по телефону или вы встречались?

— По телефону, — сказала я.

— Вы не встречались? — уточнил он.

— Нет.

Он открыл папку, лежавшую перед ним, и мой взгляд упал на нее. Потом он перевернул несколько листов и наконец достал несколько черно-белых фото размером восемь на десять, развернул их и подтолкнул ко мне.

На фотографиях мы с Дэмианом обедали.

Ладно. Это нехорошо. Зачем людям фотографировать, как мы с Дэмианом обедаем?

И во-вторых это нехорошо, потому что мне действительно нужно запретить себе надевать этот топ. Он совсем мне не идет, даже на черно-белом фото.

— Не хотите пересмотреть свой последний ответ? — спросил мужчина, и я посмотрела на него.

— Нет.

Он поднял брови и слегка повернулся к зеркалу.

Да. За нами наблюдают.

Проклятье.

— Миссис Хеллер... — начал он, но я его перебила.

— Сэр, меня зовут мисс О'Хара. А вообще-то, просто Тесс, поскольку никто не называет меня мисс О'Хара. И я объясню эти фото и свой ответ, — заявила я и продолжила, прежде чем он успел заговорить. — Вы спросили, общалась ли я в последнее время со своим мужем. Да, несколько раз, поскольку он часто мне звонит. Иногда я беру трубку и прошу его перестать мне звонить. Иногда не беру. Но это редко. Я была замужем за Дэмианом десять лет, ему не нравится, когда его игнорируют, и он не очень-то понимает намеки. Он лучше воспринимает прямое общение, хотя подобные попытки занимают много времени, поскольку он не слишком быстро воспринимает, если это общение несет что-то, чего он не желает слышать. Я надеялась, что если буду повторять достаточно долго, то он со временем оставит меня в покое. Эти фото... — Я показала на фотографии на столе и опустила руку обратно на колено. — ...были сделаны, когда я обедала с Дэмианом как минимум полгода назад. В моем понимании это не недавно. Если ваше понимание недавнего отличается от моего, то прошу прощения, что не дала ответ, который вы ожидали, но тем не менее я ответила честно.

— Вы можете рассказать, о чем говорили во время этого не недавнего обеда? — тут же спросил мужчина.

— Вы можете сказать, почему я здесь?

— Я предпочитаю задавать вопросы, мисс О'Хара.

Я пристально посмотрела на него и вздохнула:

— Дэмиан хотел обсудить примирение.

— Он хочет, чтобы вы вернулись, — заявил мужчина.

— Именно это и означает примирение, — сообщила я, и он снова сжал губы.

— Полагаю, поскольку вы просили его не звонить, что вы отклонили возможность примирения, — заметил он.

— Вы правильно полагаете.

— И это все? Это все, о чем вы говорили?

— Нет. Он спросил про нашу собаку, которую я забрала после развода и которая к тому времени умерла. Я сказала ему, что пес умер. В остальном да. Пожалуй. Это все, о чем мы говорили.

— Пожалуй?

— Сэр, это было полгода назад, и я не виделась с ним больше четырех лет. То, что он связался со мной, вообще стало неожиданностью, и не из приятных. Причина, по которой он хотел встретиться, тоже была неожиданной и определенно не приятной. Простите, что я не записывала все, о чем мы разговаривали, но причина встречи засела у меня в мозгу, вытеснив все остальное.

— Вы не видели его больше четырех лет, — заметил мужчина.

— Да, именно так я и сказала, — подтвердила я.

— Тогда, если вы не хотите возвращаться к нему, то почему согласились на обед?

Я медленно втянула воздух и заявила:

— Я забыла.

Он уставился на меня, а затем повторил мои слова с вопросительной интонацией:

— Вы забыли?

Я кивнула.

— Я забыла, каким может быть Дэмиан. Когда он связался со мной, сказал, что хочет пообедать и одновременно сказал, что его отец нездоров, я забыла, что Дэмиан, ну... — Я махнула рукой. — Дэмиан. Или, может, не забыла, может, просто заблокировала, учитывая, что все эти годы пыталась заблокировать все, что связано с Дэмианом. Но я знаю, что они с отцом близки, я была близка с его отцом, хотя и не виделась с ним больше четырех лет. Поэтому я расстроилась из-за его болезни и захотела узнать, что случилось, Дэмиан отказался рассказывать мне по телефону, так что я встретилась с ним. Тогда я и выяснила, что с его отцом все в порядке, а Дэмиан просто использовал это, чтобы выманить меня на обед.

Мужчина снова пристально уставился на меня, вероятно, переваривая новость, что мой бывший муж оказался таким козлом, а затем сменил тактику.

— Это же вы подали на развод.

Они наводили обо мне справки.

Господи Боже. Они наводили обо мне справки.

Что происходит?

— Да, — подтвердила я. Что бы ни случилось, честность — лучшая политика, так что я решила придерживаться ее.

— Супружеская неверность?

Я кивнула и добавила вслух:

— Да.

— Многократная, — сообщил мужчина.

— Вы явно читали судебные документы, так что знаете, что тоже да. Но да, я готова подтвердить, что Дэмиан не раз изменял мне.

— Да, мисс О'Хара, я читал судебные документы, и сам факт того, что эти документы существуют, и то, в каком количестве они существуют, свидетельствует о том, что ваше решение не было взаимным. Ваш муж был против развода. Дело дошло до суда.

— Да, он был против.

— Он не хотел, чтобы ваш брак расторгли.

— Да, не хотел.

— Но его расторгли.

Я вздохнула:

— Да, расторгли.

— И вы ушли, не взяв ничего, кроме денег на оплату судебных расходов, я правильно понял?

И тут мне стало страшно. То есть стало страшно помимо того, что я и так уже была напугана, не говоря уже об ужасе, который пережила, когда ко мне домой вломились, кажется, три отряда межведомственного спецназа (потому что у некоторых на бронежилетах было написано «Полиция», у некоторых «ФБР», а у некоторых «УБН»), вытащили меня из постели и притащили на допрос в полицейский участок. (УБН — Управление по борьбе с наркотиками. – прим. пер.)

Так что моя бравада испарилась, и я шепотом попросила:

— Пожалуйста, скажите мне, что происходит?

Он не сказал мне, что происходит, а вместо этого поинтересовался:

— Вы когда-нибудь жалели об этом, мисс О'Хара?

— О чем? — спросила я.

— Что не взяли у мужа ничего, кроме денег на судебные расходы. Вы когда-нибудь жалели об этом?

Я покачала головой:

— Нет, я... Нет. Не жалела. Я хотела начать с чистого листа. Хотела...

— Почему?

Я моргнула:

— Что?

— Почему вы хотели начать с чистого листа? Десять лет совместной жизни, многочисленные измены, он зарабатывал сотни тысяч, вы жили очень хорошо. Вы могли обобрать его дочиста. Но вы забрали собаку и уехали. Вы не считали, что он вам должен? Не считали, что имеете право получить часть того, что нажили вместе?

Я снова покачала головой.

— Нет, я хотела просто... уйти, — ответила я. — Что-то... что-то случилось с Дэмианом?

Мужчина не ответил на мой вопрос. Вместо этого он заметил:

— Десять лет — долгое время. Слишком многое вложено в жизнь, в брак, в дом, чтобы просто уйти с одной лишь собакой. Со стороны выглядит странно, что вы ничего не потребовали. Свадебный сервиз. Столовый гарнитур. Вы даже машину не взяли.

— Машины покупал Дэмиан, — тихо сказала я.

— А вы не хотели иметь с ним ничего общего, — отметил он. — Ничего, что напоминало бы вам о нем. Я прав?

Я кивнула, вглядываясь в его лицо, стараясь прочесть что-нибудь, но он ничего не выдавал.

— Большинство женщин поступили бы по-другому. Большинство женщин, учитывая, какие деньги он зарабатывал, образ жизни, к которому они привыкли, они бы поступили совсем иначе, — подметил он.

— Я не такая, как большинство женщин.

— Да, похоже, вы определенно не такая. Оставили все, забрали только собаку. Сдается мне, вы не столько ушли от него, сколько сбежали. Мисс О'Хара, вы сбежали от своего мужа?

Мне показалось, будто на грудь легла плита весом в сотню фунтов.

— Нет, — выдавила я, соврав впервые с того момента, как он вошел, и его глаза тут же впились в мое лицо.

Он знал, что я лгу.

— Наш человек фотографировал вас во время обеда. Он прошел не слишком хорошо. Мы это знаем. Вы не закончили обед, мисс О'Хара. Вы быстро ушли и выглядели взволнованной. Торопились. Словно убегали. Во время обеда он сказал вам что-то, отчего вам захотелось убежать?

— Я не убежала, — возразила я, и это стало второй ложью, я действительно убежала. — Я просто... когда он признался, что соврал насчет своего отца, и сказал, что хочет помириться, а я знала, что не хочу этого, то я сочла, что нет причин оставаться.

Мужчина откинулся на спинку стула и взмахнул рукой.

— Десять лет вместе, он вам изменял, это нелегко, но вы были женаты, прожили с ним десять лет. Время прошло. Время лечит раны. Нехорошо, что он солгал насчет своего отца, но он приложил усилия, чтобы заполучить вас. Вы не могли поболтать за салатом? Поговорить о старых временах?

— Пожалуйста, скажите мне, в чем дело, — тихо взмолилась я.

— Я хочу понять, почему вы ушли от мужа и почему так быстро ушли с того обеда.

— Я уже рассказала вам, также, как и судебные документы. Он изменял мне, и я не захотела остаться на обед, когда узнала причину, — напомнила я.

Мужчина наклонился ко мне и мягко сказал:

— Я вам не верю.

О Боже.

С Дэмианом что-то случилось.

— С Дэмианом что-то случилось, — прошептала я, и он улыбнулся.

Мне не понравилась эта улыбка, в основном потому, что она была не из тех улыбок, которые нравятся.

— С чего вы это взяли?

Я вплеснула руками и потеряла еще немного самообладания.

— Не знаю. Может потому, что мы говорим о нем в комнате для допросов посреди ночи?

— Вы знаете кого-нибудь, кто хотел бы причинить вред Дэмиану Хеллеру?

— Нет, — честно ответила я.

— Уверены?

Я кивнула:

— Да, я уверена.

— Никого? — настаивал мужчина.

Я покачала головой:

— Никого.

— Мисс О'Хара, почему вы хотели начать с чистого листа?

— Мой муж изменял...

— Почему вы хотели начать с чистого листа?

— Как я уже говорила, он мне...

Мужчина стукнул ладонью по столу, и я, взвинченная и напуганная, вздрогнула всем телом от резкого движения и громкого звука.

— Почему вы хотели начать с чистого листа? — раздраженно отрезал он.

— Потому что он меня изнасиловал! — выкрикнула я.

Они просто вырвались, эти пять слов, они просто вырвались из моего рта.

Впервые я сказала их кому-то вслух.

Мужчина отшатнулся на своем стуле, моргая, а я услышала снаружи громкий грохот и резко повернула голову к стене.

Я уставилась на свое бледное отражение в зеркале. Сердце колотилось часто-часто, а грудь высоко вздымалась от тяжелого дыхания.

А я все смотрела и смотрела на свое бледное лицо в зеркале.

Боже, я много лет не смотрелась в зеркало по-настоящему. По-настоящему. Много лет.

Неужели я так выгляжу?

— Мисс О'Хара, — окликнул мужчина другим голосом, тихим, необычно мягким, но я продолжала смотреть на свое отражение в зеркале, ошарашенная тем, что увидела.

— Тесс, — прошептал мужчина, и я перевела взгляд на него. — Ваш муж вас изнасиловал? — мягко спросил он.

— Я знаю, звучит смешно, — прошептала я. — Он был мои мужем, но это случилось. — Я посмотрела ему в глаза и продолжила шепотом. — Это случилось.

— Это не смешно, — прошептал он ответ. — Ни капельки не смешно.

Я смотрела ему в глаза и молчала.

— Вы сбежали, — произнес он.

— Да, — прошептала я.

Я сбежала. Да, черт возьми, я сбежала.

— Он бил вас до этого?

Я кивнула.

— Он изменился. Что-то случилось. — Я помолчала и повторила: — Он изменился.

— Что случилось?

Я покачала головой.

— Не знаю. Я пыталась поговорить... мы... мы ругались. И он... — Я помолчала. — И вдруг... Раньше такого не случалось, но вдруг, когда мы ругались, он стал давать волю рукам, так что я перестала пытаться поговорить.

— Он не хотел развода.

— Дэмиану не нравится упускать то, что он считает своим.

Мужчина внимательно рассматривал меня, теперь его взгляд был таким же мягким, как и голос.

Потом он тихо сказал:

— Но он оставил вас в покое на четыре с половиной года.

— Да, он оставил меня в покое, — прошептала я.

— А потом захотел, чтобы вы вернулись.

— Да.

— Он объяснил, почему пришел к вам после стольких лет?

Я покачала головой, но ответила.

— Он сказал, что... Он сказал... — Я набрала воздуха в грудь и сказала: — Он сказал, что любит меня, скучает по мне, что он все испортил и хочет все исправить.

— И после того обеда он постоянно звонит вам, стараясь это сделать.

— Да.

Он слегка склонил голову набок.

— И после того, что он с вами сделал, вы отвечали на его звонки? И согласились обедать с ним?

— Как вас зовут? — неожиданно спросила я. Мне нужно было знать, потому что я рассказала ему то, что никогда никому не рассказывала.

— Извините. Агент Калхаун.

— Так вот, агент Калхаун, ответ на ваш вопрос — да. Я отвечала на его звонки и согласилась пообедать с ним. Дэмиан такой, какой есть, и мне известно, какой он. Я не хотела, чтобы он заявился ко мне домой. Я не хотела, чтобы он посылал подарки и цветы. Я не хотела, чтобы он появлялся рядом со мной.

Все время, пока шел развод, он думал, что я вернусь. Он сам сказал мне, и он работал над этим. Только когда я довела это до конца, он оставил меня в покое. Что бы это ни было, чего бы он ни хотел от меня, нужно просто переждать, пока он не осознает, что я не собираюсь возвращаться, и тогда он оставит меня в покое. Так что я терпела.

Калхаун снова внимательно посмотрел на меня и заметил:

— Вам потребовалось много мужества.

— Агент Калхаун, он изнасиловал меня, ударил меня, но не убил. Пока я дышу, я могу сопротивляться, а я, к счастью, дышу.

В этот момент он прошептал:

— Вы не такая, как большинство женщин.

— Такая, — прошептала я в ответ. — Я такая же, как все женщины. Вы видите одно, но внутри есть кое-что другое, что я не позволю видеть вам или ему, это кошмар, который он оставил мне. Но это мой кошмар. Никто до него не доберется. Все, что получаете вы и получает он, — это видимость. Чему быстро и хорошо учишься, когда с тобой случается нечто подобное, так это быть чертовски хорошей актрисой. У тебя не остается выбора, потому что, когда такой мужчина делает с тобой такое, ты теряешь выбор. Единственный выбор — какую роль ты собираешься играть. Я выбрала свою роль, и это... это, агент Калхаун, то, что вы видите.

Он втянул воздух, но не ответил.

Тогда я спросила:

— А теперь вы скажете мне, что происходит?

Глядя мне в глаза, он наконец-то ответил:

— Сегодня ночью мы накрыли всю организацию вашего мужа. Он крупнейший продавец наркотиков в Денвере и имеет прямой канал из Колумбии.

Я моргнула.

А потом выдохнула:

— Что?

— Насколько мы смогли проследить, он многие годы был мелким дилером для богатых клиентов, в основном своих коллег, а затем десять лет назад начал играть всерьез и постепенно поднялся на самый верх.

Я уставилась на него, открыв рот.

Он продолжал говорить:

— Ваше имя указано наряду с его в совместных оффшорных счетах. Их четыре на общую сумму семьдесят пять миллионов американских долларов.

— О Боже, — прошептала я.

— Во время обеда вы попались нам на глаза, и мы отслеживали его звонки. Мы знали, что в последние полгода вы регулярно разговаривали с ним по телефону, однако не знали, о чем именно. И нам было известно, что ваше имя указано в его счетах.

Однако нам была неизвестна степень вашего участия в его деятельности. Поскольку расторжение вашего брака и развод примерно совпали по времени с его шагами по повышению своих позиций в деле, мы подумали, что вам тогда стало известно, чем он занимается. Но мы не знали, почему вы с ним возобновили общение.

— Я не участвую в его деятельности, — прошептала я.

Агент Калхаун сунул руку во внутренний карман куртки, вытащил сложенный втрое лист бумаги и положил его на стол.

— Ордер на обыск. Мы обыскиваем ваш дом, машину, торговое помещение и компьютер. Мы также возьмем у вас образец почерка, потому что кто-то подделал вашу подпись, чтобы открыть эти оффшорные счета, и сделали это примерно полгода назад.

Я продолжала смотреть на него, потом закрыла глаза и отвернулась, меня трясло.

Дэмиан.

Доказательства свидетельствовали о том, что на самом деле я никогда не избавлюсь от него.

— Я не... Не могу... — Я сделала глубокий вдох, повернулась обратно к агенту Калхауну и сказала: — Я не верю.

— Если вы говорите правду, наши поиски это подтвердят, однако я вынужден просить вас остаться здесь до их завершения. Это может занять некоторое время, мисс О'Хара, — сказал он, вставая. — Принести вам кофе, пока вы ждете?

Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Я была слишком потрясена тем, что узнала, чтобы ответить.

— Тесс, — тихо напомнил он. — Кофе?

Я продолжала смотреть на него, потом резко качнула головой и, глядя в стол, пробормотала:

— Да, спасибо.

— Кто-нибудь скоро принесет вам кофе, — сказал он моей макушке.

— Спасибо, — сказала я столу.

Я не смотрела на него, но чувствовала его присутствие несколько долгих секунд. Затем я услышала, как он прошел к двери, потом дверь закрылась, и я осталась одна в пустой комнате, если не считать стол, стулья, зеркало и любого, кто находился за ним.

Я не шевелилась и продолжала пялиться на стол.

И к счастью, единственная слеза, которую я не смогла удержать, скатилась по той щеке, которую не было видно из-за зеркала.

Глава 2

Выход на лестницу

Я так и сидела, уставившись на стол, даже после того, как мне принесли кофе и попросили написать свою подпись на пустом листе бумаги. Я это сделала, выпила кофе и продолжила пялиться в стол.

Но в мыслях, даже несмотря на все происходящее, я видела только свое бледное лицо в зеркале.

Боже, неужели это и правда я?

Открылась дверь, и я подняла голову, там стоял агент Калхаун.

— Мисс О'Хара, вы можете идти, — тихо сказал он. — Боюсь, нам придется поработать с вашими компьютерами немного дольше, и мы вынуждены просить вас не покидать город на случай, если возникнут уточняющие вопросы, но сейчас вы можете идти домой.

Секунду я смотрела на него, потом встала и, схватив сумочку, которую мне разрешили принести с собой, подошла к нему. Он не отодвинулся, так что я остановилась в двух шагах от него.

— Мы свяжемся с вами, когда закончим с компьютерами, и договоримся о времени возврата. Это займет один-два дня, не больше, — все так же тихо проговорил Калхаун, и я кивнула. — Хотите, я вызову вам такси, или у вас есть подруга, которая может вас забрать?

Ни за что на свете я не стану звонить подругам. Не в этом случае. Не тогда, когда дело касается Дэмиана. Иначе начнутся вопросы, на которые надо будет отвечать, и придется врать.

Ни за что.

— Я вызову такси. Благодарю, агент Калхаун.

Он не сдвинулся с места, поэтому и я тоже.

— Знаю, Тесс, это была долгая ночь, но, если вы подождете двадцать минут, я смогу отвезти вас домой.

Я внимательно посмотрела на него и впервые увидела по-настоящему. Немного седины в черных волосах, совсем чуть-чуть. Высокий. Широкоплечий. С намеком на живот. Приятные морщинки вокруг глаз, говорящие о том, что ему либо нужно чаще носить солнцезащитные очки, либо он много смеется. Старше меня лет на пять, но может и больше, и тогда он хорошо это скрывает, или меньше, тогда он не заботится о себе. Обручальное кольцо отсутствует.

Вот мужчина для меня. Такой мужчина примет бледную женщину в зеркале и будет заботиться о ней.

Не Джейк Нокс.

Совсем не Джейк Нокс.

Агент Калхаун приличный мужчина, скорее всего, хороший человек, возможно, безопасный мужчина, а самое главное — мне нужен мужчина, с которым я чувствовала бы себя в безопасности.

Не хотелось бы казаться стервой, но он не мужчина мечты.

Однажды я уже облажалась, потянувшись к мужчине, который ослепил меня своей харизмой, если не внешним видом.

Но если это меня чему и научило, так это тому, что мне нужно научиться осторожности, чтобы не пострадать.

В груди свернулось что-то противное, оно извивалось, словно готовилось к броску, и у меня было достаточно опыта с этой ядовитой змеей, чтобы знать, что я этого не хочу. Я знала.

Но это все равно случится. Это я тоже знала.

— Я буду в порядке, — мягко сказала я.

Калхаун склонил голову набок, и в его глазах что-то промелькнуло: возможно, разочарование или обеспокоенность.

— Уверены? — спросил он, и я кивнула.

Он открыл дверь шире и отошел с дороги.

Я вышла в коридор и полезла в сумочку за телефоном. К счастью для жителей Денвера, у компаний такси легко запоминающиеся номера, которые они лепят на бока машин.

Я никогда не вызывала такси.

До этого времени.

На ходу я набрала один из номеров и приложила телефон к уху, глядя на лифты прямо перед собой. Из коридора я вышла в шумное многолюдное помещение, полное телефонных звонков, щелканья клавиш и приглушенных разговоров.

Я рассеянно осмотрела комнату, услышала ответ оператора, и, резко остановившись, моргнула.

Через окно кабинета я увидела знакомую спину.

Я знала спину этого мужчины.

Проклятье, я знала эту старую футболку и навсегда запомнила этот клевый зад в потертых джинсах. Я прижималась к этой спине, сидя на мотоцикле. Этой самой ночью мои руки гладили эту спину и эту задницу, после того как я сняла эту футболку, а он снял эти джинсы. И я запускала пальцы в эти темные спутанные волосы и этой ночью, и бессчетное число раз за последние четыре месяца.

Мужчина повернулся к двери, но я увидела не его лицо.

Нет.

Я увидела блестящий значок у него на ремне.

«— Ты спишь голая? — Нет. — Не начинай сегодня».

О. Мой. Бог.

Он вышел из кабинета, и я подняла взгляд со значка на его лицо. И поскольку тварь у меня в животе разворачивалась, росла, раздувалась, заполняя грудь, заползая мне в горло, я не заметила выражения его лица и того, как резко его настроение заполнило помещение, словно пощечина.

Я ведь знала, что мужчина вроде Джейка Нокса никогда не станет иметь дел с бледной женщиной вроде меня.

Если только это не его работа.

Он заметил меня и застыл на месте.

Я стояла как вкопанная, но, как только наши глаза встретились, сорвалась с места.

Подбежав к лифтам, я нажала кнопку вызова, одновременно оглядываясь по сторонам.

И я нашла то, что искала.

Выход.

Лестница.

Я рванула к двери, открыла ее и побежала вниз.

Сначала я слышала только эхо своих каблуков, но затем уловила его шаги.

Один пролет, поворот, я побежала быстрее. Два этажа. Осталось три пролета.

— Тесс, — услышала я его голос и побежала быстрее.

Еще один пролет и поворот.

— Черт побери, Тесс, — выпалил он, но я не останавливалась.

Еще один пролет и поворот.

Его шаги приближались.

Еще один пролет, последний. Я сбежала по ступеням, взялась за ручку двери и почти открыла ее, когда мое запястье сжало железной хваткой и дернуло прочь. Меня оттянули от двери и прижали спиной к стене. Высокое стройное тело Джейка поймало меня в ловушку.

Глядя в сторону, я прошептала:

— Отпусти меня.

— Ты обещала, что мы поговорим, — прорычал он.

Я покачала головой, все так же избегая смотреть на него.

— Отпусти меня, — потребовала я.

Его голос смягчился, и вторая рука легла мне на шею.

— Тесс, детка, ты обе...

Я резко взглянула ему в глаза, и то, что он в них увидел, заставило его замолчать и поморщиться.

— Пусти... меня... — прошипела я.

Он отпустил меня и шагнул назад.

Я тут же подошла к двери и распахнула ее.

Стоя в дверном проеме, я повернулась к нему. Он смотрел на меня, на лице невозможно было ничего прочитать, разве что мощная челюсть была сжата, словно гранит.

— Тебя хотя бы зовут Джейком? — тихо спросила я.

Его серебристо-серые глаза — не расплавленные, как ртуть, не ласковые, а сверкающие и твердые — уставились в мои.

Я затаила дыхание, пока он наконец не покачал головой.

Тогда, не говоря ни слова и не оглядываясь, я вышла за дверь.

Глава 3

Кентукки

Три месяца спустя...

Я была на кухне, когда услышала стук в дверь.

Я бросила взгляд на микроволновку.

Вот блин.

Марта пришла раньше. Марта никогда не приходит раньше. Собственно, я сказала ей быть в три, потому что на самом деле мне было нужно, чтобы она пришла в половину четвертого. Марта стабильно опаздывает на пятнадцать минут, но в среднем может задержаться на полчаса (я знаю Марту достаточно давно, и она опаздывает так часто, что действительно можно вычислить среднее арифметическое, что я и сделала), поэтому не редко вбегает, запыхавшись и с кучей оправданий за опоздание на сорок пять минут или час.

Без десяти три, и торт еще не готов.

Проклятье.

Это может означать одно из двух: или проблемы с мужчиной, или нечего надеть.

Обе причины не предвещали ничего хорошего, потому что обе означали, что Марта будет более возбужденной, чем обычно. А обычное возбужденное состояние Марты, читай постоянный водоворот ее сумасшедшей жизни без тормозов, и так непросто выносить.

Черт.

— Солнце, я по локоть в глазури! — крикнула я в сторону входной двери, снова склонившись с кондитерским мешком в руках над тортом. — Заходи, открыто! — закончила я, продолжая украшать каждую третью воздушную звездочку из белого сливочного крема точкой бледно-желтой глазури.

Дверь открылась, а я повернула торт, чтобы добраться до следующих звездочек.

Стоя около острова в своей кухне, склонившись к торту, я почувствовала, что Марта вошла и остановилась в дверях.

— Я немного опаздываю, — сказала я торту. — Возьми себе газировку или что-нибудь. А вообще, принеси мне тоже. Вишневую. С дробленым льдом, — приказала я, ставя точки на звезды сверху торта, затем двигаясь вниз к основанию.

Марта не сдвинулась с места.

Я подняла глаза и уже было открыла рот, но слова и дыхание застряли в горле. Сложив руки на широкой груди и скрестив обутые в мотоботинки ноги, на дверной косяк опирался Джейк Нокс.

Не проронив ни слова и не шевелясь, я разглядывала его.

Выцветшая черная футболка с облезшей надписью «Чарли Дэниелс Бэнд» над таким же облезшим американским флагом как надо обтягивала его торс, за воротник цеплялись зеркальные очки. Джинсы такие поношенные, что приобрели свой собственный особенный оттенок голубого, с потертостями вокруг карманов и восхитительными потертостями в паху, отлично сидели на его стройных бедрах и длинных ногах.

Непокорные темные волосы примерно на дюйм длиннее, чем я помнила, так что теперь они завивались на шее и вокруг ушей. Щеки под острыми скулами, сильный подбородок и жилистую шею покрывала, по моему опыту, по меньшей мере трехдневная щетина.

Серебристо-серые глаза смотрели прямо на меня.

Черт.

Я выпрямилась, держа в руках кондитерский мешок, и уставилась на него.

Он уставился на меня.

У него получалось лучше.

Так что я моргнула и только собралась сказать или сделать что-нибудь, может быть даже закричать, как он меня опередил:

— Теперь ты готова поговорить?

Я снова моргнула и прошептала:

— Что?

— Поговорить, Тесс, — пророкотал он своим глубоким голосом. — Ты обещала, что мы поговорим. Я хочу знать, готова ли ты сделать это сейчас.

Я уронила руки с кондитерским мешком на столешницу и продолжила таращиться на него.

— Ты совсем с ума сошел?

Он пропустил мой вопрос мимо ушей и сказал:

— Меня зовут Брок Лукас.

Я закрыла глаза и опустила голову, переваривая. Этим вопросом я задавалась, лежа без сна по ночам. Имя, которое скрывалось от меня, когда я влюбилась в самозванца.

— Тесс, детка, посмотри на меня, — прорычал он.

Я открыла глаза и подняла голову, почувствовав, как спину пронзил стальной стержень.

Потом я, прищурившись, посмотрела на его суровое лицо, и наэлектризованное ощущение его настроения в комнате наконец проникло сквозь окутавший меня кокон удивления и заискрило на моей коже.

— О боже, — прошептала я. — Ты сердишься на меня?

— Нет, — отрезал он. — Я сердился на тебя. Поскольку, когда я трахал свою женщину в чертов первый раз, она дала мне обещание, когда моя сперма была еще внутри нее, но не прошло и нескольких часов, как она его нарушила. Теперь я здесь, потому что на твоей лужайке красуется знак «Продается», я вхожу и вижу тебя такой, так что должен сказать, детка, я не сержусь. Я чертовски зол.

Он?..

Он?..

Он только что сказал то, что я думаю?

— Прости? — снова прошептала я, но этот шепот был другим.

Он не стал повторять, а вместо этого спросил:

— Где твои очки?

— Что?

— Твои очки, Тесс. Где, на хрен, твои очки? Ты никогда не украшала торт без чертовых очков.

— Я купила линзы, — огрызнулась я.

Он поднял лицо к потолку и выдал:

— Господи Иисусе.

А потом стиснул зубы.

Какого черта мы говорим о моих очках?

Мне плевать. Да. Плевать.

Мне нужно только одно.

— Выметайся, — приказала я.

Он опустил голову и посмотрел мне в глаза:

— Нет.

Мои брови поползли вверх.

— Нет?

— Да, Тесс, нет.

— Точно. Ты сошел с ума.

Он опять проигнорировал меня и спросил:

— Что на тебе надето?

— Что на мне надето?

— Да, детка, что на тебе надето?

Я опустила глаза на свою футболку и джинсы, затем посмотрела обратно на него.

— Футболка и джинсы... — Я помедлила, затем выплюнула: — Брок.

— Никто не зовет меня Брок, меня зовут Слим.

Я моргнула, и что-то в его фразе заставило меня свернуть с текущей темы.

— Что? — выдохнула я.

Он оттолкнулся от дверной коробки и заговорил:

— Никто не зовет меня Брок. Мама, папа, брат, сестры, друзья с самого детства звали меня Слим (от англ. slim — худой, тонкий. Прим. пер.).

— Ты не худой, — сказала я. Хотя он был стройным, худым я его не назвала бы.

— Да, не худой, и в детстве тоже не был, раз уж я при рождении весил больше четырех с половиной килограмм. Это шутка, потому что я был крупным ребенком. Такая у меня чокнутая семейка.

Ого. Он весил больше четырех с половиной килограмм? Это же огромный ребенок.

Он был высоким, как минимум метр восемьдесят пять, может метр восемьдесят семь. И мускулистым. И совсем не худым — его тело состояло из поджарых твердых мышц, которые безусловно были накачены, но не сказать, чтобы огромными.

Поскольку дети не рождаются мускулистыми, я подумала, что он был не крупным ребенком, а длинным.

Тут до меня дошло, что он обошел остров и приближается ко мне, и я перестала думать о его весе в детстве и его теперешнем размере и начала отступать, одновременно вернувшись к текущему разговору.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — твердо заявила я.

— Ага, я понял, — ответил он, продолжая подходить, и я уперлась в боковую столешницу. — Но знаешь что, Тесс? Я не уйду.

И вдруг он оказался прямо передо мной. Так близко, что я ощущала его тепло. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть на него, потому что я была босиком и рост мой составлял не метр восемьдесят пять или восемьдесят семь, а всего метр шестьдесят семь.

— Пожалуйста, уходи, — заявила я уже не так твердо.

Он наклонился вперед и уперся ладонями в столешницу по обе стороны от меня, и я подняла руки (все еще с кондитерским мешком) между нами.

Он снова проигнорировал меня.

— Ты не позвонила.

Я уставилась в его сердитые глаза.

— Я не позвонила?

В ответ он уставился на меня своими сердитыми глазами.

— Да, детка, ты не позвонила.

— Я не позвонила, — прошептала я. Мое сердце, и так уже быстро бившееся, заколотилось еще быстрее.

— Три месяца, — объявил он, но больше ничего не сказал.

Я продолжала смотреть в его мерцающие серебристые глаза и тут потеряла свое всегда хорошее расположение духа.

— Ты свихнулся? — взвизгнула я.

— Тесс...

— Пошел ты! — закричала я и отпихнула его обеими руками, тонкая струйка бледно-желтой глазури брызнула на пол рядом с нами и на его футболку с Чарли Дэниелсом. Потом я обнаружила, что кондитерский мешок больше не у меня в руках. Брок развернулся и бросил его на остров рядом с тортом, потом повернулся обратно ко мне. Тогда я положила ладони на твердую стену его груди, толкнула и опять крикнула: — Пошел ты!

Он отшатнулся на несколько дюймов, потом придвинулся обратно, наклонился к моему лицу и прорычал:

— Да послушай же меня!

— Нет! — заорала я. — Ни за что. Ни за что. Ты меня использовал.

— Это моя работа, — выдавил он.

— Думаешь, мне не все равно?

— Может, если ты, на хрен, успокоишься и послушаешь минуту, то поймешь, почему я считаю, что тебе не должно быть все равно.

— Уверяю тебя, Брок Лукас, ты не скажешь ничего, что заставило бы меня понять, почему мне не должно быть все равно, — сообщила я.

— Твой бывший, Тесс, этого ублюдка надо было взять. Этот ублюдок очень опасен.

Мое тело застыло, и, глядя ему в глаза, я дрожащим голосом произнесла:

— Я в курсе, Брок. Я в курсе.

И с восторженным вниманием смотрела, как его глаза моментально расплавились в ртуть. Он убрал руки со столешницы и положил ладони на основание моей шеи, зарывшись пальцами в волосы. Потом наклонился, так что его лицо оказалось в паре сантиметров от моего и прошептал прерывистое, мучительное:

— Детка.

И одно это слово пронзило меня, словно зазубренный нож.

О боже.

Он знает.

Конечно, он знает.

Конечно.

Конечно, конечно, конечно.

Та штука у меня в животе развернулась, раздуваясь, заползая в горло, и на этот раз ее наполнял не парализующий яд страха или отчаяния. Это было кое-что другое.

Паника.

Я попыталась вырваться, но Брок держал крепко. По-прежнему держа одну руку на моей шее, он обнял меня другой рукой, сдвинул вдоль столешницы и зажал в углу.

Оказавшись без путей к отступлению, я напряглась, уперлась ладонями ему в грудь и, не отрывая глаз от его горла, прошептала:

— Отпусти меня и убирайся.

— Никто не знает, что с тобой случилось, да? — мягко спросил он.

— Отпусти меня и убирайся.

— Ты не рассказала никому из своих подруг.

Пристально глядя на его горло, я потребовала:

— Брок, отпусти меня и убирайся.

— Загнала это дерьмо поглубже, — пробормотал он.

Я посмотрела ему в глаза и проскрипела:

— Отпусти меня и убирайся.

Он крепче сжал руку у меня за спиной, а большим пальцем другой руки погладил мою скулу.

— Я был первым, кого ты подпустила к себе, да, детка?

О боже.

— Отпусти меня и убирайся, — проскулила я.

— Тесс, — прошептал он.

Я молчала.

— Тебе нужно выпустить это дерьмо, — посоветовал он, и я перевела взгляд на его ухо. — Смотри на меня, — приказал он, и я перевела взгляд обратно, но продолжала молчать.

Он смотрел мне в глаза.

— Я пытался сдерживаться, Тесс, — тихо сказал он. — Хотел подождать, когда дерьмо с Хеллером закончится, с тебя снимут подозрения и мы сможем двигаться дальше. Но твои чертовы очки и это до чертиков милое выражение лица каждый раз, когда я тебя целовал, как будто ты только что пережила чудо, блин. — Рука, державшая мою голову, напряглась. — Блин, детка, ты меня доконала, и я не смог удержаться. — Он провел большим пальцем по моей скуле, его взгляд из ласкового стал обжигающим, а голос глубоким, когда он произнес, словно разговаривая сам с собой: — Это выражение лица становится в сто раз круче, когда ты кончаешь.

— Пожалуйста, отпусти меня и убирайся, — прошептала я.

Он покачал головой.

— Это работа, и это дерьмовая часть работы, но скажу тебе, Тесс, если бы я знал, что он тебя изнасиловал, я бы ни за что не обманывал тебя. Ни за что, Тесс. — Он заговорил тише и наклонился к моему лицу. — Поверь, детка. Я не стал бы тебя обманывать, если бы знал.

— Но ты обманул, — тихо сказала я.

Он чуть сильнее сжал пальцы в моих волосах.

— Я не знал.

— Но все равно обманул. — Я отклонилась назад и отвела голову. — Я тебя не обманывала. Я никогда не играла с тобой в игры. Ты же обманывал меня с самого начала и до конца.

Его рука на моей голове снова напряглась, а глаза сверкнули.

— Неправда, Тесс, и ты, черт возьми, это знаешь.

— Ты прав, Брок. В том, что сказал до этого. Ты первый, кого я подпустила к себе, и когда я это сделала, я даже имени твоего не знала.

— Этого урода нужно было арестовать, — прорычал он.

— Да, нужно, но меня не греет мысль, что первый мужчина, которому я доверила свое время и внимание после очень-очень плохого брака, был со мной только затем, чтобы расследовать мои возможные криминальные связи с моим определенно криминальным бывшим мужем.

— Сначала так и было, да, и продлилось примерно час. Ты не можешь стоять и говорить мне в глаза, что не знаешь, в какую гребанную секунду все изменилось, потому что если так, то ты чертова лгунья.

Он не ошибся. Я знала. Я знала точную секунду. Об этом я тоже думала, лежа по ночам в кровати.

Поэтому я не ответила.

А он продолжил:

— У меня было задание, и мы хотели сработать чисто. Я знал, что тебя не арестуют, но я также знал, что им нужна уверенность, так что я обеспечил им эту уверенность до того, как тебя забрали и ты их добила.

— То есть ты хочешь сказать, что сделал то, что сделал, чтобы защитить меня?

— Нет, я хочу сказать, что делал свою работу, ты не была замешана, тебя не нужно было защищать. И я хочу сказать, что четыре гребанных месяца любил свою работу намного больше.

Это лишило меня дыхания. До такой степени, что я не могла говорить.

У Брока такой проблемы не было.

— Ты не знала моего имени, Тесс, но все это время я был твоим, и ты это знаешь.

Мой взгляд вернулся на его горло.

— Детка, смотри на меня, — прорычал он, и подняла глаза на него.

— Зачем ты здесь? — тихо спросила я.

Он вздохнул и нетерпеливо спросил:

— Честно?

— Что ты хочешь от этого разговора? — давила я.

Он покачал головой, но его глаза весело блеснули, и я почувствовала, как колючее мерцание его напряжения покинуло комнату, сменившись ласковым гудением юмора.

— Как думаешь, часто я разговариваю с женщинами, зажав их в углу, обнимая, когда моя любимая футболка вся заляпана глазурью?

О боже.

Нужно как-то вернуться от сексуального и веселого Брока к тому, чтобы он исчез из моей жизни, так что я сделала все возможное.

— Не знаю. Как выяснилось, я не слишком хорошо тебя знаю.

Глядя мне в глаза, он ответил:

— Что ж, поведаю тебе немного больше: ответ на этот вопрос — нет. Если стерва устраивает мне сцену, орет в лицо и пачкает глазурью мою футболку с Чарли Дэниелсом и эта стерва не ты, я ухожу.

— Мне не нравится, когда меня называют стервой, — огрызнулась я.

Он наклонился еще ближе, и я увидела, что его глаза на полную сияют весельем.

— А сейчас, дорогая, ты упираешься, просто чтобы поупираться, и мы оба это знаем.

Черт. Он прав.

Я посмотрела ему в глаза и попробовала другую тактику.

— Я сейчас не могу. Мне нужно закончить украшать торт, переодеть футболку, потому что теперь я вся в глазури, и успеть на бэби-шауэр, — сообщила я ему, и уголки его губ приподнялись. Рука в моих волосах опустилась вниз и легла мне на спину, так что теперь он обнимал меня обеими руками.

Черт, я скучала по этому. Он мог быть нежным, очень. В хорошем настроении, это было лучшее, что могло случиться. И он любил обниматься, много. Он обнимал меня, обнимал крепко, обнимал легко, обнимал меня, когда смеялся, обнимал, когда смеялась я, обнимал меня, когда целовал, и обнимал просто так.

И я скучала по этому.

Черт.

— Когда ты будешь дома? — спросил он.

— Поздно.

— Поздно — это во сколько? — настаивал он.

— Поздно — это поздно, — юлила я.

Он обнял меня крепче и низко произнес:

— Тесс.

Блин.

— Я не знаю. Поздно. Семь-восемь.

— Я вернусь в девять, — заявил он.

Черт.

— Почему бы нам не встретиться где-нибудь и попить кофе? — предложила я.

— Может потому, что я не дурак?

Черт!

Я не собиралась приходить, и он это знал.

— А сейчас ты расскажешь мне, почему продаешь дом.

— Мне нужны перемены.

— Да. — Он стиснул меня в объятиях. — Я вижу. Ты сбросила пять килограммов, которые на твоей попе и груди смотрелись лучше. Ты в футболке и джинсах, а не в своих шикарных шмотках и на каблуках. Ты сняла очки и купила контактные линзы. Единственное, что мне нравится, детка, это волосы. Выглядят лучше длиннее и светлее.

Ему понравилась моя прическа.

Я постаралась не поддаваться трепету, вызванному этими словами, но в итоге всего лишь притворилась, будто не чувствую трепета, вызванного этими словами.

— Брок, я серьезно, можем мы поговорить об этом позже?

— Куда ты переезжаешь? — спросил он, дав понять, что нет, мы не можем поговорить об этом позже.

— Я еще не решила, — соврала я, и пульсация его юмора и хорошего настроения сошла на нет, а глаза сузились.

— Господи, Тесс, неужели три месяца, что ты провела, зализывая свои чертовы раны, перечеркнули четыре месяца, что мы провели вместе, так что ты не помнишь, что тебе меня не обмануть?

Я тоже прищурилась и сообщила ему:

— Это не круто.

— Нет. Не круто — это то, что тебе понадобилось три гребаных месяца, чтобы зализать свои раны, и заставить меня приползти сюда, но об этом мы поговорим вечером.

Мое тело застыло.

— Если ты за этим собираешься прийти, то не утруждайся.

— Ладно, нет, — низко пророкотал он. — Вижу, это дерьмо всколыхнуло в тебе любовь пререкаться, детка. Моя Тесс была милой с той минуты, как я ее увидел, и до той минуты, как я поцеловал ее на ночь. Я знаю: то, что произошло, было тяжело, и повлияло на тебя, так что я готов пережить это вместе с тобой. Но ты должна понять сейчас: когда мы это преодолеем, ты не станешь раз за разом тащить нас назад, повторяя все до мельчайших подробностей. Мы преодолели препятствие — мы двигаемся дальше. Мы решили, что я заеду сегодня в девять, мы выясним то, что должны были выяснить три месяца назад, и посмотрим, что имеем. Но сейчас ты расскажешь мне, куда переезжаешь.

— Мы ничего не решили, Брок. Ты сказал, что приедешь. Я хочу встретиться за кофе.

— Не выдумывай, Тесс. Ты не придешь на кофе.

— Видишь! — воскликнула я. — Ты не догадываешься, что, может быть, я пытаюсь переехать по многим причинам, в том числе подальше от Джейка Нокса дробь Брока Лукаса?

Зря, ой как зря я это сказала.

Он крепко обнял меня одной рукой, а другой прошелся вверх по спине и обхватил ладонью мой затылок, а сам наклонился, вжав меня в столешницу и приблизив свое лицо к моему.

— Я наблюдал, — прорычал он. — Калхаун обещал, что будет с тобой осторожен, и я следил за ним, потому что пообещал: если он тебя обидит, я порву ему гребанную глотку, и хотел удостовериться, что не задержусь, если он облажается.

Мое тело застыло, только губы приоткрылись и округлились глаза.

А Брок продолжал:

— У него не получилось. Он надавил, и ты сломалась. И того, что ты сказала, когда сломалась, детка, я не знал. И Калхаун не знал. Никто не знал. Но вот что я скажу: те четыре слова, что ты сказала, я не забуду никогда. Эти гребаные четыре слова так глубоко впечатались в меня, что их оттуда никогда не вырезать. Парням пришлось выволакивать меня, чтобы я не набросился на него или не попытался прорваться к тебе. Потом ты ушла, и я понимал, что тебе это было нужно, несмотря на то, что меня разозлило, что ты ушла и нарушила свое обещание. Но тебе это было нужно. Потом ты избегала меня, и теперь я вижу, что все это время ты потратила на то, чтобы построить стену, но мне плевать.

Той ночью я узнал, что мою женщину изнасиловали, и три гребанных месяца жил с этим. И меня достало жить с этим и, лежа без сна, думать, как ты там. С меня хватит, Тесс. Так что сегодня в девять вечера я вернусь, и мы поговорим, а потом посмотри, где мы есть. Ты свободна от Хеллера, ты ничего не знаешь, ты не являешься частью расследования, мы свободны и можем попробовать, но сейчас... сейчас, дорогая, ты расскажешь мне, почему у тебя на лужайке чертова табличка «Продается», когда ты говорила мне, что так сильно любишь этот дом, что не против жить в нем до самой смерти.

— Грохот, — прошептала я, и Брок моргнул.

— Что?

— Когда... агент Калхаун... когда я... — Я облизала губы. — Грохот рядом с допросной. Это был ты.

— Да, детка, это я швырнул стул в стену.

Это он швырнул стул в стену.

Это был он.

Это был он.

Это он швырнул стул в стену.

Я закрыла глаза и уткнулась лицом в его футболку, расслабившись в его объятиях.

Брок швырнул стул в стену, когда услышал, что меня изнасиловали.

Это знание омыло меня, словно теплый поток чистой воды, унесший с собой годы грязи.

О боже.

— Тесс, — окликнул Брок, стиснув меня одной рукой и напрягая пальцы другой.

Я открыла глаза и увидела футболку.

— Это правда твоя любимая футболка? — прошептала я в ткань.

На кроткий миг я почувствовала, как его тело замерло, а потом его небритость зацепила мои волосы, когда он провел подбородком вдоль моего виска и прошептал мне на ухо:

— Да.

— Она старая и потрепанная, — сообщила я ему.

— Совершенно верно, — сообщил он мне.

Я снова закрыла глаза. А потом улыбнулась. Потом улыбка на моих губах растаяла, я открыла глаза и откинула голову назад и посмотрела в его серебристые глаза.

— Хочешь, по дороге домой я заеду в магазин и куплю пива? — мягко спросила я, и настроение в комнате снова изменилось. Оно стало густым и жарким, чувственным и нежным.

Мое любимое настроение. Однозначно.

Черт, по этому я тоже скучала.

— Да, детка, — мягко ответил он.

— Хорошо, — прошептала я.

Он закрыл глаза, потом открыл их, наклонился ко мне и поцеловал меня, сначала легко и нежно, а потом крепко и жарко, чувственно и сладко.

Пальцы у меня на ногах поджались, и на руках тоже, впившись прямо в его потрепанную футболку на спине.

Ладно, ладно. Серьезно.

По этому я скучала больше всего.

Он поднял голову и убрал волосы с моей шеи, поднял большим пальцем мой подбородок и заставил меня смотреть на него.

— Куда ты переезжаешь, дорогая?

— В Кентукки.

Он медленно моргнул.

— В Кентукки?

Я пожала плечами.

Он расплылся в улыбке и тихо сказал:

— Ладно, детка, об этом мы тоже поговорим позже.

— Ладно, — тихо ответила я.

Его глаза прошлись по моему лицу, потом он провел большим пальцем по моей скуле, по губам, наклонился и коротко коснулся губами места, где только что был его большой палец.

— До скорого, детка, — прошептал он, отстранившись.

— До скорого, Слим.

Это подарило мне потрясающую открытую белозубую улыбку.

Пальцы на ногах снова поджались.

И он ушел.

Глава 4

Предан своей работе

— Этот торт такой красивый, что стыдно его резать! — запротестовала Ада прямо перед тем, как закопаться в огромном торте, который я приготовила для ее бэби-шауэр.

Я улыбнулась вежливой улыбкой, множество женщин взволнованно захихикали вокруг меня при мысли о том, что смогут получить свой бесплатный кусок торта от Тессы О'Хара. Не хвастаюсь или что-то типа того, но о моих тортах и кексах писалось в местных газетах, они выглядели так же хорошо, какими были на вкус, и моя пекарня была заполнена c открытия до закрытия, с десяти до семи, семь дней в неделю. Это был домашний желтый торт с ванильной глазурью и сливочным кремом. Простой, но своеобразный козырь. Даже я знала, что их ждет отличное угощение.

Потом хиханьки да хаханьки изменились, пока все наблюдали, как Ада отрезала ничтожно маленькие кусочки и клала их на бумажные тарелки с большим голубым мишкой Тедди по середине.

Такие дела.

В этом была вся Ада.

Она сообщила мне сколько собирается прийти, поэтому я сделала четырнадцати дюймовый, четырехслойный торт, чтобы хватило всем по-хорошему, толстому куску. Но сейчас Ада отрезала ничтожно маленькие кусочки от половины торта, потому что вторую половину она отложила для себя и Вика.

Я вздохнула, гадая, какого черта я тут вообще делаю с тех пор, как три года назад Ада встретила Вика, ей было тридцать шесть лет, и ее биологические часы тикали так громко, что военные ПВО могли запросто их отследить, она сразу же всю себя направила на выполнение священного задания — сделать его своим женихом, потом мужем, а теперь отцом ее будущего ребенка, Ада практически выписалась из моей жизни. Она позвонила мне, чтобы я сделала торт на ее помолвку, затем на девичник, на свадьбу и теперь. Она заплатила мне только за два торта, попросив (глупость с моей стороны, дала ей) скидку на оба. Я встречалась с ней только в подобных случаях, и каждый раз должна была прийти с подарком. Не считая этого, Ада занималась ваянием скульптур (со стамеской и молотком, если придется) Вик был идеальным пригородным мужем, планировал свадьбы, обеспечивал дом, украшал дом и решал вопрос с ребенком. У нее не было времени быть настоящей подругой, за исключением тех случаев, когда она созывала всех нас отпраздновать значимые события своей жизни, и мы покупали ей подарки.

Я точно не могла вспомнить прислала ли она мне рождественскую открытку в прошлом году.

У меня было свое важное событие, которое следовало обдумать, и мне не нужно было находиться здесь.

Ладно, может это не было важным событием, этапом в моей жизни. Но что бы это ни было, это была большая, огромная попахивающая зловонно проблема, потому что ни в коем случае сцена с Броком «Слимом» Лукасом на моей кухне была не большой, огромной попахивающей сделкой.

Я знала это.

Я начала подумывать, как и когда я могла бы улизнуть отсюда, раздавая тарелки с кусочками торта и детские синие пластиковые вилки к ним, но когда я протянула бумажную тарелку одной женщине, сидящей рядом со мной, она раздраженно пробормотала: «Твою ж мать!»

И это меня удивило, поэтому я посмотрела на нее, она смотрела на свой почти прозрачный кусок торта, и я была права, она была раздражена.

Я не знала ее, встретила только сегодня. Ее звали Эльвира с кожей цвета мокко, с подстриженными стильно светлыми волосами с длинной челкой, сказочным оранжевым топом, который открывал еще более сказочную ложбинку на груди, облегающей юбке, которая демонстрировала у этой детки задницу, и она была бы ниже меня, если бы на ней не было четырех дюймовых, убийственных, босоножек на шпильках. Она пришла на вечеринку со штатом красавиц, которых я встречала мимоходом у Ады на важных событиях «Поздравляйте меня», со сногсшибательной блондинкой по имени Гвен, высокой, изящной, выглядевшей гламурной моделью блондинкой по имени Трейси и такой же модельной внешности высокой, стройной афроамериканкой по имени Камилла.

Но Эльвиру я ни разу не видела.

— Откуда ты знаешь Аду? — Спросила я, и ее глаза обратились ко мне.

— Не знаю эту сучку и не хочу ее знать, которая ставит тарелки с не обжаренным арахисом без меда и соли, только гребанный арахис с *банными шкурками и кукурузные чипсы для вечеринки, а потом предлагает кусочек торта. Дерьмо. Что? Чекнутая, — ответила она, и я уставилась на нее главным образом потому, что ее ответ был просто сумасшедшим. Честным, но сумасшедшим.

И я спросила:

— Ты пришла без приглашения на бэби-шауэр?

— Нет. Притащила меня сюда Каланча, — она кивнула головой в сторону высокой, изящной, модельного вида Трейси. — Она не хотела идти сюда одна. Гвен и Кэм вовсе не хотели идти. Теперь я понимаю почему. У Трейси золотое сердце, и она не может никому отказать, даже когда люди ходят по ней на высоких каблуках. Она уговорила нас пойти на это событие, пообещав скидки для сотрудников в своем магазине. Она работает продавцом в магазине.

— Хм-мм, — пробормотала я, думая, что это сработает. Было время у меня в жизни, когда я посетила очень плохую вечеринку по поводу рождения ребенка, в обмен на скидки для сотрудников в «Нейман». Но это время закончилось. Как я часто делала на протяжении многих лет, начиная примерно с шести лет, я вступила в новый этап своей жизни. И этап заключался в том, что Кристиан Лабутен был не главным фактором, Харли Дэвидсон занял его место.

И пока я размышляла об этом, она внезапно объявила:

— Покончим с этим дерьмом. Давайте выпьем по коктейлю.

И прежде, чем я успела открыть рот, она подскочила к стойке, забрала свою огромную сумку, в которой что-то звякнуло и булькнуло, водрузила ее на плечо, схватила меня за руку и потащила с дивана.

Затем она громко заявила:

— Перекур! — и все глаза в комнате обратились на нас, некоторые с потрясением, в наши дни можно легко выкурить косяк, никто и глазом не моргнет, но, если вы решили выкурить сигарету, будьте готовы, что вас публично могут забить камнями до смерти. Но судя по всему большинство глаз завидовали, и скорее всего не потому, что они хотели покурить, а скорее всего потому, что они, как и я и Эльвира, хотели сбежать.

— Перекур? — Спросила Ада, скривившись от отвращения.

— Да, задняя веранда в порядке? — Спросила Эльвира, но не стала дожидаться ответа. Она поволокла меня к раздвижным стеклянным дверям в глубине идеального загородного дома Ады, кивнув подбородком своему отряду.

У меня не было выбора, кроме как следовать за ней, но мне все же удалось встретиться глазами с Мартой, двигаясь на выход; своим взглядом приглашая ее поднять задницу и последовать за нами. Я знала Марту с пятого класса. Я переехала в Денвер, чтобы быть рядом с Мартой. До свадьбы с Дэмианом я жила с Мартой. После ухода Дэмиена, я снова жила с Мартой. Поэтому Марта правильно прочитала мой взгляд-приглашение и подняла свою задницу.

— Лед, — услышала я приказ Эльвиры, Трейси кивнула и поднялась, когда Эльвира вытаскивала меня за дверь.

Затем она отпустила мою руку и, покачивая бедрами, подошла к превосходной газонной сложенной мебели на веранде, засунув мой кусочек торта в рот за один раз (хотя он был таким маленьким, что это было не сложно). Затем она опустила тарелку на стол, стащила с плеча свою массивную сумку, в которой снова что-то звякнуло и булькнуло, я наблюдала с нескрываемым удивлением, как она начала выуживать ингредиенты для «Космо» (включая шейкер из нержавеющей стали) из своей сумки, пока Марта, Гвен, Камилла и я сгрудились вокруг стола.

— О боже, я убью Трейси. Мне не нравилась Ада даже раньше, когда эта сучка переспала с Виком. Но эта вечеринка настолько плоха, если бы бывшие военнопленные принимали в ней участие, они вспоминали бы с ностальгией те дни, когда из последних сил засовывали в себя свое дерьмо, — пробормотала Камилла.

— Вы видели жертву? — Спросила Гвен Камиллу, покачав головой, продолжила: — От него осталась только тень его прежнего. Он привык жить и дышать «Бронкос», Наггетс», «Рокис» и его винтажным «Чеви Шевроле». Теперь он носит рубашки с пуговицами вместо майки с Элвеем и водит минивэн, а Ада еще даже не родила этого ребенка. («Бронкос», Наггетс», «Рокис» — профессиональные команды Денвера, штат КоЛаурадо американского футбола. Джон Элвей (родился в 1960 году) — профессиональный игрок в американский футбол, выступавший на позиции квотербека. В настоящее время работает генеральным менеджером и исполнительным вице-президентом по футбольным операциям клуба Национальной футбольной лиги «Денвер Бронкос». – прим. пер.)

— Бедный Вик, — пробормотала Марта.

— Бедный Вик, моя задница, — заявила Эльвира, наливая водку в шейкер. — Нужно быть мужиком и заботиться о своей женщине. — Ее глаза резанули по Камилле и Гвен, и она провозгласила: — Вы, сучки, знаете, о чем я говорю.

Обе «сучки» кивнули, и я заинтересовалась, потому что они явно знали, о чем она говорила, а я не знала и мне захотелось узнать больше, но прежде чем я успела спросить, услышала звук открывающихся раздвижных стеклянных дверей. Я обернулась, увидев, как они закрываются и великолепную, гламурную Трейси, несущую два больших стакана, наполненных льдом с горкой, словно она была на подиуме, а не на идеальной веранде позади дома.

— Хорошо, должна сказать, я рада, что мы вышли сюда, потому что хочу знать, что за хрень с тобой происходит. — Я слышала, как спросила Марта, и перевела взгляд на нее, она смотрела на меня.

Скорее всего, это было не очень хорошо.

Марта была ростом с Эльвиру, то есть пять футов и четыре дюйма. Сейчас она была выше меня, потому что на мне были шлепанцы на черной основе с блестящими серебряными ремнями, а на ней шпильки с шестидюймовыми каблуками и двухдюймовой платформой. Она была пухленькой, но в самый раз, с вьющимися темно-каштановыми волосами, потрясающе смотревшиеся с ее бледной кожей и ярко-синими глазами. Она настолько хорошо меня знала, чем кто-либо еще в этом мире (или, по крайней мере, то, что я разрешала ей знать о себе). Она всегда опаздывала, всегда волновалась, ее жизнь всегда была наполнена драмой, но я любила ее, и она любила меня, всегда и навсегда, несмотря ни на что. Я прошла через многое вместе с ней, через все это, и всего этого было много, пока мы катались на ее убийственных волнах, держа ее за руку все время, и она была благодарна мне и у нее не было проблем, лишний раз мне об этом сообщить.

Хотя она могла быть очень нежной, проницательной и рассудительной, это совсем не означало, если она хотела что-то сказать, и даже если другой человек будет чувствовать себя от этого некомфортно, она все равно скажет.

И у меня почему-то было ощущение, что она готова мне что-то сказать.

Поэтому приняв вполне невинный вид, я спросила:

— Что?

— Что?! — переспросила она, не купившись на мой поддельный невинный взгляд ни на секунду, я поняла это, когда ее брови взлетели, и она продолжила: — Девочка, я вошла к тебе домой, а у тебя было лицо... лицо... — она покачала головой. — Я даже не могу сказать, что с лицом, но выражение все такое же. — И как будто я не знала, что такое лицо, она подняла палец и ткнула им в мою сторону, потом опустила руку. — Единственное я знаю, что три месяца ты была адом на колесах, никто не мог угнаться за тобой, а теперь ты выглядишь задумчивой, как будто находишься в своих грезах.

Черт.

Мне действительно стоило помнить, даже несмотря на то, что Марта переживала свою вечную драму, это совсем не означало, что она не обращала внимания на других.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — соврала я.

— Конечно, знаешь, — заявила Эльвира, бросая лед в шейкер.

— Э-э... — пробормотала я Эльвире, немного удивившись, так как познакомилась с ней всего лишь меньше часа назад, она точно ничего не могла обо мне знать, особенно об этом.

— У меня есть дар, — сообщила мне Эльвира, отвечая на мой незаданный вопрос. — Я умею читать лица людей. — Она закрутила крышку на шейкере и начала трясти. — Ты точно знаешь, о чем говорит твоя подруга.

Вот дерьмо.

Я почувствовала на себе глаза всех присутствующих, но Марта продолжила:

— Хорошо, Тесс, я тогда отступила, потому что ты же знаешь мне не нравился этот Джейк, но выражение на твоем лице сейчас… я устала отступать.

Вот дерьмо.

В этот момент Марта окинула взглядом подиум красивых женщин вокруг стола и поделилась:

— Она переспала с этим парнем... горячим, и когда я говорю горячим, именно такого я имею в виду, — она облизала палец, резанула им по воздуху, издав шипящий звук, и продолжила: — обжигающе горячим. Но это плохие новости.

Можно было с уверенностью сказать, что я не хотела говорить об этом вообще, но с еще большей уверенностью сказать, что я не хотела говорить об этом, выпивая втихушку «Космо» на Аденой идеальной задней веранде с кучей женщин, которых я толком не знала, буквально только познакомилась на очень плохой вечеринке бэби-шауэр, где я не хотела присутствовать, а хотела оказаться дома, подготовиться к девяти часам, когда должен приехать Брок, и мы поговорим.

Поэтому я начала:

— Марта…

— Нет, девочка, — отрезала Марта, остановив меня поднятой ладонью перед моим лицом, на что Эльвира пробормотала:

— О, черт, это серьезно. Она протягивает руку помощи.

Марта продолжила, опустив руку и оглядываясь на стайку красавиц.

— У этого парня было все: походка, голос, волосы, задница, парень, я бы продала свою душу, чтобы просто провести пальцами по его предплечьям, — она подалась вперед и зашептала: — У него появляются вены на руках и предплечьях, чертовски вкусные.

О боже.

Совершенно не обращала внимания.

— Ммм, я слушаю тебя, — пробормотали Эльвира и Трейси в унисон, их глаза восхищенно смотрели на Марту, как и на лицо Гвен, но Камилла смотрела на меня.

Марта продолжила:

— Он приглашал ее к себе в квартиру? Нет. Она знала, где он работает? Нет. Она познакомилась с его друзьями? Нет. С семьей? Неа. Всегда он ошивался у нее или в каком-нибудь баре. Никогда не приглашал хорошо поесть. Никогда не покупал ей шмотки и не выводил мою девочку в город. Он познакомился с ее друзьями. Он появился в ее пекарне. Она только знает, что он одинокий волк, живущий за счет наследства своей семьи, и, насколько я могу судить, он не щедрый. Если он звонил, она отвечала. Если она не могла подойти к телефону, он оставлял сообщение, она сразу же перезванивала. Он хотел встретиться, она спрашивала, где и в какое время и была там.

— О, Боже мой, — пробормотала Гвен, явно разочарованная, что я подвела нашу сторону.

— Ты имеешь полное право, так сказать. О, Боже мой, — согласилась Марта. — Она слушала меня, когда я сказала ей играть круто? Нет. Она слушала меня, когда я говорила, что за четыре месяца ты должна заглянуть в записную книжку своего мужчины, и, по крайней мере, познакомиться хотя бы с одним его другом? Нет. Я все понимаю. Она была влюблена в этого чувака. Черт, Мелисса Этеридж тоже бы запала на этого чувака. Он ходячий, говорящий, дышащий тип чувака, в которого вы... бы... влюбились. Но девушка должна вести себя спокойно и не выходить за рамки. (Мелисса Этеридж — американская рок-певица, обладательница премий «Оскар» и «Грэмми», борец за права сексуальных меньшинств. – прим. пер.)

Я попыталась снова:

— Марта…

Она перевела на меня светлые голубые глаза.

— Неа, Тесс. Ты выложилась вся, я знаю, что за последние три месяца не было ни разговоров, ни встреч, Джейк Нокс внезапно исчез с лица земли. — Она наклонилась ко мне. — Я знаю.

Затем она выпрямилась.

— Все закончилось. Потому что смываешься отсюда, зацикленная, словно одержимая. — Она повернулась к девочкам. — Вдруг после двадцати пяти лет моих разговоров с ней на эту тему, я впервые достучалась до нее.

Вдруг она стала заниматься кикбоксингом три дня в неделю. Вдруг рассматривает другое место, чтобы открыть новую пекарню и расширить свой бизнес, в то же время выставила свой дом на продажу, который любит, и подумывает переехать в Кентукки. Вдруг она отправилась к новому стилисту, потратила триста долбаных долларов на новый стиль. Внезапно она перестала ходит по магазинам «Нордстром», а побирушничает среди стеллажей «Байкерс Бейбис Р Ас». Мы все знаем, что когда серьезный сексуальный парень бросает девушку, у нее есть два варианта. Она садится на насест своей задницей в ближайшем «ЛаМаре», неуклонно пробираясь через все меню, пока не наберет пятьдесят фунтов и не откажется от мужчин, потом найдет себе пивного пузатого неудачника, который готов поклоняться земле, по которой она ходила. Или она изменяет свой образ, пиная коробки к новому пути своей задницы, бросается в работу, это означает, что она живет и дышит тем моментом, когда снова увидит его и сможет сказать: «Посмотри, от чего ты отказался, мудак». — Глаза Марты вернулись ко мне. — И это то, чем ты занимаешься.

Я этим не занималась.

Или, не совсем занималась этим.

— Мар…, — начала я снова, но меня опять перебили.

— Но сегодня, я вижу по твоим глазам. Что-то случилось, и мне кажется, что этот парень вернулся. Ты снова в своих мыслях, живешь мечтой, что он окажется тем, кем ты хочешь его видеть, когда все вокруг говорит, что он... не…

— Говори, как есть, сестра, — приказала Эльвира.

— Не хочу показаться невежливой, но..., — я осмотрела девчачью банду. — Я, действительно, не знаю вас всех и, возможно,…

Эльвира отрезала:

— Неа, ты не знаешь нас, в этом есть чертова правда, но я скажу тебе, то, что я услышала от твоей подруги, сейчас — время интервенции, и у нас у всех есть сиськи и задница, кроме Камиллы, у нее только задница, но ей повезло, Бог хорошо наградил ее этим, мы клуб по интересам и в любое время участники могут оказаться в ситуации, где нужна интервенция, это наш долг подтолкнуть, даже если мы не знаем тебя, сестра, — заявила Эльвира, просканировав собравшихся за столом, она спросила: — Я права?

Я смотрела на Эльвиру, безрадостно признавая то, что она говорила, было полным безумием, но также казалось правильным, как и большинство, что имело отношение к женщинам. Также, как и ее замечание по поводу Камиллы, которая светилась сверху, но компенсировала щедрой частью ниже поясницы.

— Ты права, Эльвира, — вмешалась Трейси.

— Я думаю... — начала Камилла, но Эльвира перебила и ее.

— Выкладывай, — приказала она мне. — Этот Джейк вернулся?

— Вроде как, — я даже не поняла, что сама произнесла эти слова, только увидела, как брови Эльвиры взлетели вверх страшным образом.

— Вроде как? Как мальчик может вернуться?

— Эм... — пробормотала я, избегая взгляда Марты, так как она тоже была права, я же ничего не рассказывала, что произошло с Броком, Дэмианом и межведомственной оперативной группой, которая собралась, чтобы провести операцию совместно с отделом по борьбе с наркотиками с моим бывшем мужем, и я поняла, что именно рассказ и должен как-то объединять подруг.

Эльвира протянула мне шейкер для коктейля через стол, предлагая.

— Отсоси немного, подруга, и давай вперед.

И я обнаружила, что моя рука тянется к шейкеру. Затем, как сказала несколько пугающая Эльвира, я взяла его и отсосала.

Она сделала хороший «Космо».

Я передала его Трейси, которая стояла рядом со мной, чтобы она тоже могла принять участие, а затем вздохнула и начала:

— Ладно, хорошо, видишь ли, я не говорила тебе... — я повернулась к Марте, — потому что я... Ну... все было запутано.

— О боже, — снова пробормотала Гвен.

— Продолжай рассказывать, — тихо сказала Марта, ее глаза были устремлены на мое лицо, а тело напряглось, я поняла, что она нервничает.

Черт.

— Его зовут не Джейк Нокс. А Брок Лукас, — прошептала я и почувствовала странное напряжение, исходящее из-за стола, но так как Марта моргнула, глядя на меня, и стала еще больше нервничать, я поспешила продолжить: — Он был... хорошим, вот. Дэмиан —наркобарон, и он позвонил мне девять месяцев назад, солгав, что его отец болен. Мы встретились за обедом, он сказал, что хочет помириться.

Я замолчала, потому что Марта очень громко закричала:

— Что?!

Я положила руку ей на руку и быстро заговорила:

— Дорогая, это было... ничего страшного.

— Этот придурок позвонил тебя, Тесс, это не ничего страшного, — огрызнулась она, сверкая ярко-синими глазами.

Она была права. Она не знала то, что у меня произошло с ним, но он ей никогда не нравился.

С самого начала она сказала, что он — дурная кровь. Когда она примеряла платья подружки невесты, она сказала мне, что выполняет свой долг передо мной в знак протеста. Она всегда ненавидела Дэмиана.

Вот почему я никогда ей не рассказывала, что он ударил меня и изнасиловал. Она потеряла бы контроль, я хочу, чтобы она дышала свежим воздухом, а не отбывала срок за непредумышленное убийство.

— Ты права, — согласилась я.

— Чертовски верно, — ответила она.

Я втянула поглубже воздух.

— Это же очевидно, я сказала ему, что не заинтересована в его предложении. Но ты же знаешь Дэмиана.

Она покачала головой, а затем пояснила компашке девиц за столом.

— Мудак никогда не сдается. Вонзает в тебя свои ядовитые клыки и не отпускает, пока не введет весь свой яд.

— О, леди, похоже у тебя отсутствует хороший радар, когда дело доходит до выбора мужчин, — пробормотала Эльвира.

— Нет, ее радар не очень хорош. Ее радар не работает. Вернее, я бы сказала, что он вообще сломался, — согласилась Марта, и я задалась вопросом, что возможно союз Эльвиры и Марты был не очень уж хорошим. Денвер был относительно мирным городком. Я никогда не слышала о беспорядках или осадах, или воинствующем захвате земель и зданий, но глядя на них двоих, я поняла, что они могут запросто поднять и сплотить женское население городского района Денвера в митинг протеста против засранцев-мудаков.

— Продолжай, девочка, — тихо подсказала Камилла, и я оглянулась и увидела добрые глаза Гвен и Трейси.

Я кивнула и продолжила:

— Дальше только хуже.

— О, Боже, — прошептала Гвен.

— Черт, — пробормотала Марта.

— Ты молчишь, — тихо вставила Эльвира.

Я продолжила:

— Как я уже сказала, Дамиан — наркобарон, который находится в тюрьме, вернее был. Сейчас он вышел под залог в ожидании суда.

Марта уставилась на меня. Она знала об этом. Все знали. Об этом писали в газетах. Она как-то завела разговор о нем, я сказала ей, что его нет в моей жизни, поэтому мне все равно, она больше не спрашивала.

Я продолжила:

— Но поскольку он связывался со мной и продолжал связываться со мной, группа, занимающаяся расследованием, решила, что, я возможно тоже причастна к его делам.

— О, Боже, — прошептала Гвен.

— Черт, — пробормотала Марта.

— Ты опять остановилась, — вставила Эльвира.

Я продолжила:

— Итак, они... ну, они послали одного человека под прикрытием, чтобы он сблизился со мной, и тот, кого они послали, был Джейк слэш Брок.

— Святое дерьмо! — воскликнула Марта.

— Милая, успокойся, — прошептала я, напрягшись всем телом, она наклонилась к столу, выхватила шейкер из рук Камиллы, и сделала большой глоток, словно это был обычный Кул-Айд, прежде чем опустить руку на стол, резанув меня своим взглядом.

Я приняла это как сигнал, чтобы продолжить:

— Ну, эм... на самом деле. Они сделали зачистку, я была в этом замешана. Они обыскали мой дом, машину, пекарню, проверили мои компьютеры, мои финансы, доставили меня в участок, чтобы поговорить, а затем я узнала, кто он такой, мы поговорили, и я ушла.

Потом я замолчала, это означало, что теперь заговорила Марта.

— Должна тебе сказать, Тесс, я знала, что Дэмиен — дерьмовая кровь. Когда я прочитала все дерьмо о нем в газете, меня это не удивило.

Я удерживала ее взгляд, в котором читалось «Я же говорила».

Я не была разочарована.

— И должна тебе сказать, я знала, что что-то не так с этим Джейком слэшем Броком, кто бы он ни был, черт возьми.

Я поджала губы.

— И должна тебе сказать, я не могу поверить, что ты не поделились всем этим дерьмом со мной.

Я прикусила губу.

— Теперь, я хочу узнать, как он вернулся?

Я отпустила свою губу, у меня появилась кривая усмешка. Марта прищурилась.

Я же решила, раз уж столько всего скрывала от нее, хотя не должна была, будет правильным ответить:

— Он зашел сегодня объясниться, — тихо произнесла я.

— Да? И что же он сказал?

— Хм... Ну, он был... ну…

У меня кончились все слова.

— О, Боже, — прошептала Гвен.

Я снова заговорила, Марта смотрела на меня таким взглядом, словно ее голова вот-вот готова была взорваться.

— Он хочет поговорить и посмотреть, где мы находимся.

— Где вы? — прошептала Марта, я пожала плечами, понимая, что это не лучшее мое выступление. — Хорошо, и где вы? — спросила она.

— Он придет сегодня вечером в девять, — сообщил я ей, и она закатила глаза к небу.

— О, боже, — сказали Гвен и Камилла в унисон.

Я еще раз вздохнула.

Марта опустила на меня глаза.

— Не делай этого, — тихо сказала она.

— Марта…

Она отрицательно покачала головой.

— Я тебе говорю, Тесс. Не делай этого.

— Я…

Она схватила меня за руку.

— Послушай меня, просто серьезно послушай, открой хоть раз уши и послушай. Это плохая новость. Плохая. Ладно, значит, он не в полной заднице, придурок, плохая новость, как я думала. Он коп, мать твою, мудак, который играл с тобой. То, что он на стороне закона, хотя я думала, что он совсем не на стороне закона не означает, что он тебе подходит.

— Мар…

Она сжала мне руку и покачала головой.

— Послушай меня, Тесс, — прошипела она. — Я не понимаю, почему ты живешь жизнью, уткнувшись головой в песок, но я люблю тебя, ладно, хорошо ты такая — какая есть. Но поскольку ты прячешь голову в песок, моя работа — присматривать за тобой, и прямо сейчас, я присматриваю за тобой. Ты прекрасна. Ты такая добрая, черт возьми, дорогая, слишком добрая. Я люблю тебя. Все в тебе это любят. Тебе сорок три года, у тебя был ужасных брак с королем всех мудаков, который, наконец, окончательно доказал, что он действительно король всех мудаков, а ты все еще так наивна и безгрешна, и это мило. Да. Поверь мне. Парни тоже так думают. Но твоя наивность делает тебя приманкой для игроков, тебе удавалось держаться подальше от них, потому что жизнь отпугивала гребаных жужжащих мудаков от тебя, а сейчас ты решила совершить прыжок с тем, кто тебе не подходит.

Он не подходит для любой женщины. Любая женщина, которая не зарывает свою голову в песок, взглянув на него поймет, что с ним весело поиграть, а затем пойти своей дорогой.

Но не ты. Ты начинаешь мечтать о белых заборах и экстравагантном торте на день рождения, пока мы не умрем в один день. Он начал все это дерьмо с тобой, это его марка, и я знаю, почему он вернулся, потому что ты наивная и невинная, и он думает, что это мило. Но он пережует тебя, Тесс, перемолет и выплюнет. Он уже это чуть не сделал, моя милая девочка, ты должна вытащить свою голову из песка и увидеть его таким, какой он есть на самом деле, и понять, что он сделает это снова.

— Мм-мм, — пробормотала Эльвира, и я повернула к ней голову.

И сказала, хотя знала, что для этой группы девчонок, буду звучать глупо:

— Вы не знаете его.

— Э-э... извини, но мы знаем, — тихо сказала Гвен, и я удивленно посмотрела на нее.

— Вы знаете? — Спросила я.

— Ну да. Это было недавно, но... — она посмотрела на Эльвиру, а потом на меня. — Он был... мой мужчина в определенном бизнесе, и была ситуация, когда я оказалась втянута, и Лукас также оказался в этой ситуации. Тогда он тоже был под прикрытием, и... — она сделала паузу, глубоко вздохнув, тихо закончила: — Прости, Тесс, он тоже был с девушкой во время той операции. Ее звали Дарла, она была шлюхой, настоящей ужасной шлюхой, за которой тянулся ворох больших проблем, но он делал вид, что с ней, хотя фактически и был с ней, чтобы поймать плохого парня. Это круто, что он так предан своей работе, но Брок Лукас, как известно всем, слишком серьезно предан своей работе.

Я смотрела на нее, понимая, что она говорит.

Я точно понимала все, что она сказала.

И штука, зажатая в животе, снова начала разворачиваться, шипеть, показывая клыки, готовясь нанести удар.

Черт.

Мне необходимо было выбраться отсюда, взять себя в руки, прежде чем она задушит меня или, что еще хуже, отравит.

— Мне надо идти, — прошептала я, отходя от стола.

Рука Марты по-прежнему лежала на моей.

— Нет, дорогая.

Я осторожно освободилась от ее руки и сделала еще один шаг назад, чувствуя все их нежные взгляды на себе.

— Я должна идти, — повторила я.

— Не думаю, что это хорошая идея, милая, — мягко сказала Эльвира.

Я посмотрела на Марту и прошептала:

— Я позвоню тебе позже.

— Тесс, милая.., — начала она в ответ, но я повернулась и побежала к двери.

Потом я поймала Аду, сказала, что у меня болит голова.

Потом я схватила сумочку и направилась к машине.

Я надеялась, что Эльвира, Гвен, Камилла или Трейси подбросят Марту ко мне, чтобы она смогла забрать свою машину.

Потом я тупо, по-дурацки сглупила зашла в магазин и купила по дороге домой упаковку пива «Буд» в бутылках, которое предпочитал Брок.

Глава 5

Свет теплого, солнечного дня

Я смотрела на себя в зеркало в ванной комнате.

Я делала это много раз. С тех пор, как я вернулась из полицейского участка, увидев себя там в одностороннем зеркале, я постоянно смотрела на себя в зеркало. Разглядывая себя в первый раз... нет... на самом деле, изучая себя впервые за всю свою жизнь.

Марта была в чем-то права, но в основном она ошибалась.

Последние три месяца были не связаны с созданием новой Тессы О'Хара, если бы Джейк слэш Брок снова ее увидел, подумал бы: «Вот дерьмо, я облажался с ней».

Речь шла, чтобы выяснить, кто я такая.

Нет, даже это не то.

Скорее всего, почему я стала такой.

На следующий день после того, как меня допросил член межведомственной оперативной рабочей группы по поводу преступных деяний моего бывшего мужа, я посмотрела в зеркало, осмотрела себя и поняла, что понятия не имею, кто я такая, понятия не имею, куда иду, и понятия не имею, кем хочу быть.

Единственное, что я знала точно, глядя в зеркало в тот день и все дни с того дня — не хочу быть собой.

Так я примеряла новую себя по размеру.

И со всеми этими исследованиями я понимала, что делаю это бессознательно уже какое-то время, дрейфуя по жизни, как сказала Марта, с головой в песке, по пути апатично примеряя новую себя. Но я не обращала на это ни капли внимания, поэтому в отличие от других женщин, которым было к тридцати и после тридцати, я не нашла себя, не нашла то, что мне подходит.

Мне нравилось украшать торты. Мне нравилось, что людям они нравились, потому что были красивыми и любили их есть. Я очень гордилась своей пекарней, как она выглядела, какой соблазнительной она была внутри, фактически я могла делать то, что любила и нормально зарабатывать этим.

Но это было все, что я успела сделать.

По пути я сошла с рельсов, и после трехмесячного осмотра в зеркале своего лица, волос, тела и души я поняла, все началось с того момента, как я встретила Дэмиана.

Он не был усладой для глаз, да и горячим тоже.

Он был харизматичен.

Он мог запросто стать лидером культа фанатиков, лишенных гражданских прав, которым необходимо было уцепиться за сильную и убедительную личность, чтобы им не приходилось участвовать в борьбе, принимая ежедневные решения и сталкиваясь с их последствиями, как хорошими, так и плохими, они с удовольствием бы пошли бы за ним.

Я точно это знала, потому что так произошло со мной.

Тогда он был молодым с драйвом биржевым брокером, но уже успешным, которому маячило большое будущее. Он засосал меня своей харизмой и личностью, хорошей машиной, прекрасной одеждой и соответствующим образом жизни. Но именно я держала голову в песке, не замечая, что у него очень короткий запал, взрывной характер, и его драйв был нездоровым. У него должна была быть самая хорошая машина, дом, одежда, и ему необходимо было доказывать свое мужское эго различными способами со мной, трахая других женщин и побеждая других мужчин.

И быстро по моей коже начало ползать это, собравшись в животе, сжавшись, скручиваясь в узел, который так и остался там, отравляя меня все это время, я все равно держала свою голову в песке и игнорировала, пока все не дошло до точки, он выстрелил в ответ заключительным аргументом, а потом изнасиловал ночью, когда я сказала, что не в настроении спорить с ним, и это малосущественное мое замечание почему-то обострило ситуацию, он внезапно слетел с катушек и взял то, что хотел.

Так все случилось.

И это было именно тогда.

А это было сейчас.

Я правильно вернулась туда, откуда все началось? Начиная с того, глаза закрыты, голова зарыта в песке, вечная надежда притягивает магнитом, человек настроения, одержимый, готовый засосать меня в свой чарующий, но разлаженный водоворот вместе с собой, не переживая, что я могла пораниться, пока крутилась в его персональном торнадо?

И на этой мысли я услышала стук в переднюю дверь.

Идеальное совпадение.

Я еще раз медленно окинула себя в зеркале. Затем, с глупой надеждой или верной интуицией по любому, проявляя осторожность, неуверенная и нерешительная, мои ноги понесли меня к входной двери.

Я встала на цыпочки и выглянула в маленькое квадратное окошко, увидев Брока, стоящего и смотрящего на улицу. Я открыла дверь и увидела, куда он смотрел.

Марта и Эльвира стояли рядом с машиной Марты, и даже в свете тусклого денверского уличного фонаря, я видела взгляд Марты, бросающего кинжалы в Брока, Эльвира подвезла ее, и я поняла, что они специально приехали к этому часу.

Ну, с другой стороны, было приятно знать, что мою подругу подвезли.

— Привет, — прошептала я, и его голова повернулась в мою сторону.

Его губы дернулись, прежде чем он заметил:

— Я так понимаю, ты пополнила ваш отряд.

— Э-э..., — пробормотала я, его губы дернулись в ухмылке; он опустил руку мне на живот и подтолкнул меня внутрь, войдя в дом.

— Эй, девчонки! — Окликнула я, чтобы не казаться невежливой.

— Не делай глупостей! — крикнула Марта в ответ, явно не чувствуя необходимости быть вежливой, ее слова могли означать только одно, Брок уверенно закрыл дверь.

Ну, думаю, разговору пришел конец.

Я подняла на него глаза. Он все еще улыбался.

Черт.

— Ты принесла пиво? — спросил он, я кивнула.

Он оставил меня у двери и прошел через гостиную на кухню вглубь дома.

Я подошла к окну и увидела, Марта и Эльвира о чем-то совещались. Хорошей новостью было то, что если был какой-нибудь способ купить взрывчатку и запалы в интернете, то их не успели бы доставить за такой короткий срок. Другой хорошей новостью было то, если у вас нет контактов в преступном мире или с наемниками или тому подобное, такое снаряжение нельзя купить в открытую. Я точно знала, что у Марты таких контактов нет. Эльвира — большой знак вопроса. Плохая новость была в том, что у Марты так много драмы было в ее жизни, что она была способна многое придумать, я решила, что Эльвира тоже на многое способна. И мне показалось, что хорошо это не кончится.

— Детка, хочешь пива? — Крикнул Брок из кухни, я прокричала в ответ:

— Нет, — продолжая свое наблюдение за ужасным заговором на улице.

По-видимому, я стояла достаточно долго приклеенная к окну, Брок открыл пробку у холодной бутылки и вернулся ко мне, потому что внезапно мои жалюзи закрылись.

Я моргнула на закрытые жалюзи. Потом повернулась к нему как раз в то время, когда он наклонялся ко мне.

Он схватил меня за руку и потянул к дивану.

Сел.

Потом он сделал то, что делал всегда. Он подтянул меня к себе на колени, чтобы я оказалась верхом на нем.

Брок любил так вести разговоры, и не могу сказать, что ненавидела это. На самом деле, мне нравилось. Я была близко к нему, и это было хорошо, я чувствовала некую связь, должна признаться, было удобно.

И как я уже сказала, он был сентиментальным. Мне казалось, что это немного странно, в хорошем смысле, что такой жесткий, грубый, неудержимый мужчина так любит близость и так часто обнимается. Я думала, что это многое о нем говорит, и это было хорошей чертой.

Теперь я не была так уверена.

Он затянулся пивом, его серебряные глаза не отрывались от моего лица.

Когда он опустил руку, обе оказались на моих бедрах, но одна была с бутылкой открытого пива, медленно и успокаивающе он двинулся по моему бедру вниз к ногам и обратно (он делал что-то такое, или я делала что-то такое, мне все равно очень нравилось), он заметил:

— Вижу, моя милая Тэсс провела время и ее голову забили полным дерьмом.

Хм. Я не знала, прав он или неправ насчет этого.

— Брок, — прошептала я, но больше ничего не сказала.

Очевидно, для Брока это было вполне нормальным, он был в настроении поговорить.

— Я не понимаю многое в женщинах. Но самое главное, что они слушают дерьмо друг от друга. Никто не знает, что происходит между женщиной и ее мужчиной, кроме самой этой женщины. Они знают только то, что произошло с их собственными мужчинами. Но то описание, которое извергает их рот, когда они болтают о своих бойфрендах, даже когда то, что они говорят, не имеет бл*дь ничего общего с существующей ситуацией.

— Я не уверена, что это правда, — ответила я. — Марта — моя самая близкая подруга, и я знаю, что в душе она желает мне только добра.

— Она знала тебя, когда ты выходила замуж за Хеллера? — спросил он, я кивнула. — Если бы она желала тебе только добра, детка, она бы остановила тебя, когда ты шла к алтарю.

— Она сделала все возможное, — поделилась я, а затем продолжила: — Она сказала, что будет подружкой невесты в знак протеста. Она всегда ненавидела Дэмиана.

— Как она относится ко мне? — он задал вопрос, на который я знала, что он и так знал ответ, потому что Марта несколько раз пересекалась с ним, а она не относилась к тем подругам, которые будут притворяться, что им понравился парень их подруги, если он совсем не нравился. Она была одной из тех подруг, которая досконально рассматривала мужчину своей подруги, отдавая колкие комментарии себе под носом, которые он точно должен был услышать и набрасывались на любую возможную неудачу парня, неся ее перед собой, как маяк.

Дэмиан ненавидел ее почти так же сильно, как она ненавидела его.

И так как Брок ничего не упускал, пересекаясь с ней не один раз, в том числе и сегодня, я подумала, что он ничего не потеряет, если я промолчу.

Он понял, почему я не ответила, по-видимому, его это совсем не задело, потому что он продолжил:

— И как давно ты ее знаешь?

— С пятого класса.

— Она не носит обручального кольца.

— Она никогда не была замужем, — призналась я.

— Она твоего возраста и никогда не была замужем, явно призер, раз раздает советы про мужчин.

— Брок, — снова прошептала я, вдруг его рука исчезла, схватив меня за шею, притянув голову вниз, чтобы наши лица были близко напротив друг друга.

— Ты знаешь, что происходило между нами. Ты знаешь, что ты чувствуешь, когда я целую тебя. Ты знаешь, что ты чувствуешь, когда сидишь со мной вот так, как сейчас. Ты знаешь, что ты чувствуешь, когда наблюдаешь, как я двигаюсь внутри тебя после того, как заставил тебя кончить. И ты знаешь, что ты чувствовала на своей гребаной кухне шесть чертовых часов назад. Она не знает ничего из этого дерьма.

— Я не очень хороша в выборе мужчин, — сказала я, сразу же пожалев.

Правда, сожалела, что у меня нет возможности засунуть свои слова обратно в рот, его рука сжалась на моей шее, взгляд стал жестким и блестящим, и крайнее напряжение от его гнева начало пощелкивать в комнате.

— Я не Хеллер, — прорычал он.

— Я знаю, — прошептала я, положив руки ему на грудь.

Его глаза впились в мои, его глаза были расплавленными, не в хорошем смысле.

— Хорошо, — мягко произнесла я. — Ты не Дэмиен, но сейчас, должна признаться, ты меня пугаешь.

— Да? — выстрелил он в ответ. — Ты всего лишь сравнила меня с человеком, который годами снабжал Денвер дерьмом, который поимел жизни многих людей и жизни многих превратил в полное дерьмо в свою очередь, и который также поднял руку и изнасиловал мою женщину. Прости, что пугаю тебя, детка, но ты должна понять, что от всего этого я не испытываю особого счастья.

Боже, годами никто не знал, что тогда случилось со мной, а сейчас…

Теперь это было прямо у меня перед носом, и именно Брок продолжал мне тыкать этим в лицо.

Я закрыла глаза и отвернула голову в сторону.

Брок продолжил:

— Я знаю, почему ты не смотришь на меня, Тесс, но это дерьмо случилось с тобой. Ты должна признать это, и, чтобы это дерьмо работало между нами, один из людей, с которым ты можешь поговорить об этом — это я, — заявил он, я открыла глаза и повернулась к нему.

— Итак, ты сотрудник полиции и местный мудрец Денвера, еще и знаешь, как пережить изнасилование? Сейчас я узнаю о тебе еще и это? — С сарказмом спросила я, больше не чувствуя себя не колеблющейся, не осторожной и неуверенной, а полностью разозлившейся.

— Да, это произошло с моей сестрой и подругой, их двоих изнасиловали, им было плохо с этим дерьмо, оно всегда останется, но только она решила довериться кому-то еще и поговорить об этом, поэтому думаю, что я знаю, о чем говорю, — выстрелил он в ответ, я моргнула от шока, хотя неприятной, но почему-то важной информацией, просеивающейся через меня.

Потом я прошептала:

— Прости?

Он не стал повторяться. Вместо этого заговорил дальше:

— Моя сестра получила помощь, она рассказывала об изнасиловании, с которым столкнулась, она справилась. Сейчас она замужем и у нее трое детей. Ее жизнь — это гребаный беспорядок, но ее беспорядок — это виноградное желе, размазанное по обивке автомобиля. Моя бывшая девушка не обратилась за помощью, она боялась говорить об этом, хоронила глубоко в себе, и спустила свою жизнь прямиком в унитаз. Он забрал у нее то, что забрал, но, детка, раз она не сопротивлялась, она добровольно отдала ему все остальное.

О, боже.

— Брок…

Он перебил меня:

— Прямо сейчас, детка, я хочу разобраться в этом с тобой. Мне нравилось то, что у нас было, я, бл*дь, скучал по тому, что у нас было, я хочу вернуть, и хочу знать, каково это, когда между нами не стоит моя работа. Именно поэтому я здесь. Ты тоже этого хочешь, мы должны об этом поговорить. Потому что я — в твоей постели, ты — в моей, я в твоей жизни, ты в моей, этого ублюдка там не будет. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Я понимала, о чем он говорил.

И мне также нравилось, что он хотел разобраться с этим со мной, со всем, что было между нами, и что он скучал по мне, когда меня не было рядом. Мне очень понравилось целая куча, потому что три месяца я чувствовала то же самое.

— Я живу дальше, — заверила я его, и вот так просто щелк, и рассерженные искры испарились в воздухе, и появился милый, устойчивый гул его юмора.

— Хорошо, моя милая, сексуальная, абсолютно наивная Тесс со своими очками и густыми чертовыми волосами, и великолепными, мать твою, буферами, способная испечь торт, за который большинство мужчин готовы продать свои шары и которые смотрит на тебя, как будто он, мать твою, последний парень на Земле, шесть лет не бывавший на чертовом свидании, половина парней в твоей пекарне, скорее всего, приходят только, чтобы посмотреть на тебя, но у тебя даже не возникает идей на этот счет, потому что Тесс живет дальше. Я понял. Однозначно. Понятно же, мы в порядке.

Ладно, было много всего, что мне в нем нравилось.

Много.

Но кое-что из того, что он сказал мне не понравилось.

Совсем.

Поэтому я огрызнулась:

— Я не наивная, — и он вернул свою руку мне на шею, которая только напряглась, чтобы приблизить мою голову.

— Тесс, дорогая, из всех мужчин, которые приходят в твою пекарню или заговаривают с тобой, последний, на кого ты должна обратить внимание, когда он улыбается и спрашивает: «Не хочешь ли пива?», ты ни за что не должна была соглашаться.

— Это ты, — твердо сказала я ему.

Он усмехнулся.

— Знаю. Я единственный везунчик, потому что ты абсолютно наивна.

Я чувствовала себя противоречиво — тепло и излишне сентиментальные чувства внутри от его раннее, типа комплиментов Брока, и одновременно полностью раздраженной и абсолютно разозлившейся окончательно, поэтому толкнула его в грудь руками, объявив:

— Я решила, что хочу пива. Пусти меня.

Он проигнорировал мое настроение, я поняла это, когда его рука с бутылкой пива обернулась вокруг моей спины, и он придвинул меня еще ближе.

— Мне также повезло, что у моей девушки было страстное желание посумасбродничать, — пробормотал он, его глаза «живое серебро» опустились на мой рот.

Мм. Я знала, что это означает.

Я также знала, что в течение трех месяцев действительно скучала по занятиям с ним петтингом.

И, наконец, я поняла, что в этот момент не готова начать.

— Брок, — прошипела я и снова его толкнула.

Он проигнорировал мои толчки, подняв глаза к моим, прошептал:

— Я не могу дать никаких обещаний, куда все приведет, но что я могу сделать, это предоставить себя, сохранять тебя в безопасности, пока ты будешь и дальше сумасбродничать, а я буду рвать задницу, чтобы сделать все, чтобы тебе никогда не было плохо.

Его тихие слова заставили меня перестать толкаться, они вызвали во мне поток тепла, теплый фонтан, пока я пялилась на него.

Брок продолжал говорить:

— Это все, что я могу дать, детка, но я также скажу тебе, единственное, я возьму то, что ты готова отдать, но тебе нужно отдать мне то, что этот мудак оставил в тебе, чтобы тебе больше не приходилось носить это бремя.

Боже.

Господи.

Хорошо, может он знал кое-что о женщинах, которых изнасиловали.

Я почувствовала легкость во всем теле в его руках, но все же честно призналась:

— Не думаю, что смогу тебе это отдать.

— Сможешь, Тесс, — мягко ответил он. — Он порезал тебя глубоко, и этот своего рода порез оставил уродливый шрам, но моя девочка не дрейфовала наивно без мужчины в течение шести лет, потому что у нее был этот шрам. Я не понял, почему ты ничего мне не рассказала, когда мы были вместе, но я понял это сейчас. Моя девочка держала все в себе, потому что он оставил что-то уродливое в тебе, и ты должна от этого избавиться, Тесс. Ты должна отпустить это, чтобы увидеть меня таким, каков я есть на самом деле, и какой я с тобой. Ты должна отпустить, когда позволяешь мне находится в тебе, детка, — его рука сжала мою шею, — когда я говорю так, я имею в виду, что ты впускаешь меня в себя, единственное, что чувствуешь меня внутри себя и единственное, что ты видишь — меня, и мне нравится там, где я нахожусь.

— Я уже впустила тебя, — прошептал я напоминая, заметив тень в его глазах, прежде чем он ответил:

— Да, дорогая, но после того, как ты кончила, ты посмотрела на меня, как будто я был единственным парнем во всем гребаном мире, а потом назвала меня Джейком.

— Я думала, что это тоже твое имя, — защищаясь произнесла я, и его рука у меня на шеи сжалась сильнее.

— Я знаю, но, когда я нахожусь внутри тебя, хочу услышать, как ты произносишь мое имя. Это было между нами тогда, ради меня. А теперь этого больше нет. Я хочу четко прояснить тебе, что может быть между нами. Можешь так сделать?

И изо рта у меня внезапно вылетели слова:

— Кто такая Дарла?

И его настолько сильное теплое отношение исчезло в одно мгновение, вернулось статическое электричество.

— Какого хера? — тихо спросил он.

— Кто такая Дарла? — Повторила я.

Его глаза сузились, подбородок превратился в камень, прежде чем он рявкнул:

— Кто рассказал тебе о Дарле?

Я уставилась на него и решила, что увиденное мне не понравилось.

Затем прошептала:

— Ну.., — и снова начала толкаться.

Для меня это хорошим не кончилось главным образом потому, что он убрал свою руку с меня, чтобы наклонить нас обоих в сторону и поставить бутылку пива на столик, потом крутанул меня кругом, и я оказалась, лежа на спине на диване, а он был не только на мне, но его бедра улеглись между моими ногами.

Наша поза совсем не способствовала продолжению беседы о будущем наших отношений, когда он ошеломлял меня своей сексуальностью, страстью и искренней честностью, эта поза была намного хуже.

— Я спрошу еще раз, Тесс, — прорычал он. — Кто рассказал тебе о Дарле? Эльвира?

— Эм... — пробормотала я, его глаза сузились, и я быстро выпалила: — Она была на вечеринке со своими подругами, и одна из них была по имени Гвен. Гвен сказала мне.

Он приподнял голову, смотря поверх моей головы, зарычав:

— Черт.

— Брок, — я вздрогнула, и его глаза резанули по мне.

— Дарла, это не ты… — выдавил он.

— Но…

— Нет, Тесс, это не ты. Я говорил тебе раньше, что мне нравилась моя работа в течение четырех месяцев, это значит, что мне нравилось быть с тобой. Скажем так, мне не все нравилось в моей работа, но это был единственный план, который я мог осуществить тогда с ней.

— Ты горячая штучка, — мягко сказала я.

— Что? — резко выпалил он.

— Ты горячая штучка, — повторила я. — Я знаю. Я даже могу представить, как тебя отправляют, когда…

— Неаааа, — он покачал головой, прижимая свое тело к моему, и электричество щелкнуло и заискрилось по комнате. — Я не местная проститутка УБН с членом, — прорычал он.

— Роль, которую я играл с Дарлой, был моим выбором, долгой работой, жертвой, которую я решил принести жизни, которой жил под прикрытием, и из которой должен был выбраться. Она затягивала меня вниз.

Она душила меня. Это дерьмо, люди, с которыми мне приходилось проводить время, я не мог вздохнуть чистый воздух, жить приличной жизнью, общаться с хорошими людьми, меня затягивало все глубже вниз. Я должен был сыграть на «статую Свободы», и я сделал это. И, бл*дь, я пошел на эту жертву, и все пошло не так, Тесс, я вынужден был наблюдать, как эти идиоты хватают хорошего человека и почти убивают его. Ты же была совсем другой. Моим заданием с тобой было легкое прикрытие. Сблизиться. Разнюхать все вокруг. Они изучали твои финансы, пекарню, прочти не подозревая тебя, не думая, что ты участвовала в его операциях, скорее даже ты была случайным свидетелем, но он общался с тобой и твое имя было в его счетах, они хотели убедиться в этом. Я взялся за это задание, примерно через час с тобой я понял, что ты чиста, а также я понял, где хотел бы оказаться после окончания расследования. И когда я взялся за эту работу, ты была светом теплого, солнечного дня, Тесс. Дарла была мертвой холодной, темной гребаной ночью. — Его лицо приблизилось, голос стал низким, и он закончил: — Было приятно снова почувствовать солнце.