Неудержимый мужчина

Затем съел три печеньки.

Потом отвел меня в постель.

* * *

Боже. О, Боже.

— Черт, Тесс, — зарычал Брок, я уже была не в состоянии восседать на нем, поэтому упала на кровать рядом с ним, после того, как жестко скакала, опускаясь на всю длину его члена, пока его пальцы одной руки сжимали мое бедро, а большой палец другой продолжал надавливать и кружить вокруг клитора.

Ошеломленные глаза сосредоточились на нем, так как между ногами била дрожь, поднимаясь по бедрам, согревая живот, скользя вверх к набухшей груди, пыткой шелковой ткани отзывающейся в моих сосках, даже череп покалывало.

Я скакала на его члене, двигая бедрами, пройдясь пальцами по его лицу, заскользив по его горлу, затем вниз к гладкой, прочной стене его груди, не отводя глаз от его возбужденных, похожих на ртуть, глаз, прошептав:

— Боже, дорогой, ты так чертовски прекрасен.

От моих слов, он с такой силой подался бедрами вперед, что я чуть не взлетела, потом тут же приподнялся, обхватив меня руками, и повалил на спину. Его бедра молотили по моим, большой палец все еще был у меня на клиторе, он захватил мой рот в жгучем горячем поцелуе и не отпускал, даже когда я бубнила, предупреждая о быстром приближении оргазма, ему в рот. Он все равно не отпускал, несмотря на то, что я била его, словно в конвульсиях, рукой по спине, другой же ухватила за волосы, мои ноги молотили по кровати, бедра приподнимались, я взорвалась резким криком на его язык.

И во время моего оргазма, большой палец Брока исчез, он поднял мои ноги, положив их себе на бедра, навалившись на меня своим весом, затем схватил меня за задницу, и приподнял мои бедра вверх, углубляя свои удары. Его рот, наконец, отпустил мой, кряхтя, и каждый им издаваемый звук, пульсацией отзывался в моем естестве, и ниспадающая волна оргазма, к моему удивлению, начала набирать новую силу.

— Брок. — С придыханием, произнесла я, с удивлением от удовольствия второго оргазма, накатывающего на меня. Ногти впились в его спину, голова стала запрокидываться назад, но он обхватил меня за бедро и намотал на кулак волосы, удерживая мою голову в одном положении, чтобы мог за мной наблюдать.

Волна снова отступила, как только его толчки сбились с ритма, но он увеличил силу толчков, входя глубоко, я наблюдала за ним — он запрокинул голову назад и закричал от освобождения.

Как только он замолчал и восстановил ритм толчков, они стали более медленными, более нежными, я приподняла голову и прижалась губами к его горлу.

Он позволил мне поцеловать его, но уронив голову обратно на кровать, он тут же зарылся лицом мне в шею, все еще медленно скользя вперед и назад, бродя рукой по шелку ночнушки сбоку.

Я крепко обнимала его, рука скользила по его густым волосам, пока наш пульс замедлялся, дыхание выравнивалось, и, наконец, он перестал гладить ночнушку, только находясь внутри меня.

Затем, прижавшись к моей коже, аккуратно потянув материал с одной стороны, он сказал:

— Для спанья ты должна переодеться в обычную ночнушку.

Я тихо рассмеялась и перестала гладить волосы, обхватив его за плечи.

После ужина и сникердудлов он повел меня в свою спальню, мы дурачились на его кровати, потом валяли дурака частично уже без одежды, но серьезно мы стали ласкать друг друга, оказавшись полностью раздетыми. Он не торопился, я делала все, что хотела и только в конце, когда лежали, прижавшись телами и с трудом дыша, и уже не было нашептываний на ухо, потому что все стало диким и быстрым.

Это, конечно, был совершенно притянутый за уши план, который я придумала во время занятий по кик-боксингу, но, несмотря ни на что, после того как мы насладились любовью, я отправилась в его ванную, чтобы снять свои линзы и подготовиться ко сну, и надеть короткую, насыщенного цвета лаванды ночнушки с разрезами по бокам, с красивым черным кружевом на подоле и черными кружевными трусиками, весь комплект стоил целое состояние, потому что он был из чистого шелка и кружево было высшего качества.

В очках и в этой ночнушке, я подумала, таким образом пошутить, вошла в спальню Брока, который глядя на меня, совершенно не думал, что моя ночнушка была смешной. Я поняла это по его глазам, его лицо потемнело, атмосфера в комнате стала настолько возбужденной, будто давила мне на кожу, как только я приблизилась к его кровати, он рванул вперед. Бросившись ко мне, обхватив меня за талию, дернув меня на кровать, снял очки, бросил их, совершенно не задумываясь на тумбочку, и мы начали все сначала. На этот раз с самого начала и до конца секс был диким и импульсивным, без ленивых ласк и нежных исследований, был горячим, жестким и совершенно неуправляемым.

Я ответила на его вопрос:

— На самом деле, она удобная.

Он приподнял голову и посмотрел на меня.

— Хорошо, потому что мне нравится.

Я улыбнулась и прошептала:

— Я это уже поняла.

Он улыбнулся в ответ, наклонив голову, его рот теперь мог коснуться моего, затем он скользнул губами по щеке, затем медленно, лениво и сладко опустился к шеи.

Его бедра слегка двинулись, пока он аккуратно вытаскивал свой член, я поймала себя, как едва выдохнула, пока он проделывал это, не желая признавать его потерю, обхватила его руками, повернув к нему голову.

И прошептала ему на ухо:

— Мне нужно сходить привести себя в порядок.

Он приподнял голову, его довольные взгляд уперся мне в глаза, и прошептал в ответ:

— Хорошо, детка.

Затем он опять наклонил голову к моему горлу, его губы прошлись по коже, и он перекатился с меня.

Я передвинулась в другую сторону, встала с кровати, схватила трусики и направилась в его ванную.

Хорошей новостью было то, что его ванная была чистой, хотя не помешало бы заменить полотенца, которые похоже он купил в том же году, что и пикап, и свою мебель. Не говоря уже о том, что ванную похоже тоже установили еще до того, как стали повторять «Семейка Брэди». («Семейка Брейди» — американский комедийный телесериал, который транслировался на канале ABC с 26 сентября 1969 по 8 марта 1974 года. Роберт Рид, Флоренс Хендерсон и Энн Б. Дейвис сыграли главные роли в шоу, которое рассказывало о многодетном овдовевшем отце, который женится на вдове с тремя детьми. – прим. пер.)

Тем не менее, здесь не было ужасно, и мне не стоило на этом зацикливаться.

Я проделала обычную процедуру, надела трусики и наклонилась к зеркалу, чтобы посмотреть на себя.

Волосы были в беспорядке, лицо покраснело, губы опухли, соски все еще выпирали сквозь шелковую ткань, я осматривала себя и в первые за всю свою жизнь подумала, разглядывая свое отражение, что немного стала лучше.

Потом ухмыльнулась, выключила свет и пошла обратно в спальню.

Брок перегнулся через кровать и выключил свет на моей половине. Когда я залезла на кровать, он повернулся в свою сторону и выключил свет.

Потом он протянул ко мне руку, взял за руки, прижал меня к своей груди, переплел свои длинные ноги с моими, отклонил меня немного, погрузив руку в мои волосы, притянул поближе к себе, и прислонил мое лицо к груди.

Я прислонилась щекой к его груди и обняла его за талию.

— Спасибо за ужин, — прошептала я ему в грудь.

— Лучшая часть ужина был десерт, — прошептал он в ответ, и я улыбнулась.

Потом вздохнула.

И сказала:

— Мне понравилась твоя семья.

Его пальцы напряглись в моих волосах, потом он пробормотал:

— Хорошо.

Именно тогда, оставаясь верной себе, единственным способом, который мне был знаком, я заявила:

— Просто к твоему сведению, я начну с того, что это не акт вторжения психованной женщины в твою личную жизнь, а спасательная операция, я куплю тебе новые полотенца и... новые тарелки в качестве приоритетной миссии.

Он улыбался, спросив:

— Спасательная операция?!

— Кто-то должен избавить их от страданий.

Послышался короткий, глубокий смешок, который я не только слышала, но и чувствовала всем телом.

— Дорогая, у меня есть моя бывшая, которая обчистила меня семь лет назад, и работа, благодаря которой я редко бываю дома, если учесть, что я работал под прикрытием над заданием, которое длилось полтора года. Год я не виделся с семьей, даже со своими детьми, и у меня двое мальчишек в том возрасте, когда они выдают свое дерьмо о чем угодно, главное, чтобы работал телевизор и была еда в холодильнике и, учитывая, что они парни, скорее всего останутся в таком возрасте, когда будут выдавать свое дерьмо о чем угодно, но главное, чтобы работал телевизор и была еда. Полотенца не стоят в приоритете также, как и тарелки тоже не в приоритете.

Я запрокинула голову назад, взглянув на его покрытый щетиной подбородок в темноте комнаты.

— Ты не виделся со своим детьми и семьей год?

Он наклонил голову ко мне, и я почувствовала его взгляд на своем лице.

— Я не думал, что это займет столько времени, но это была еще одна, огромная причина, почему я хотел выиграть «Статую Свободы» с Дарлой.

— О, — прошептала я, теперь многое из того, что он говорил, определенно имело смысл, конечно, все, что он говорил имело смысл, но теперь мне казалось во всем было больше смысла, поэтому спросила:

— А такое часто происходит?

— Мне приходилось работать под прикрытием и раньше, не часто, но я согласился на последнее задание, потому что моя жизнь с ОЛевией была невыносимой.

Должна признать, это тоже имело свой смысл.

— Ей не нравилась твоя работа?

— ОЛевии нравится внимание, и, если она не получает внимание к себе, она хочет, чтобы что-то, мать твою, другое компенсировало внимание к ней, например деньги, много, намного больше, чем я получал. Она также не очень любит заниматься детьми, поэтому основная тяжесть воспитания двух сыновей — не ее любимое занятие, она рассматривает это как времяпрепровождение, и я не шучу. Таким образом, она не собиралась крутиться, как белка в колесе, из-за того, что у нее не было мужчины, готового вокруг нее ходить на задних лапках, поэтому выставляла другие условия, считала их вполне оправданными, за отказ потакать ее прихотям.

О, боже. Со стороны все выглядело не очень хорошо. Особенно часть, что Оливия не очень любила заниматься детьми.

— Но твоя работа, ведь очень важна, — прошептала я.

— Ага, — согласился он.

— И опасна, — добавила я, и его рука сжалась вокруг меня.

— Ага, — повторил он.

Я опять прижалась щекой к его груди, анализируя тот факт, его работала подразумевала, что он может исчезнуть в любой момент, и задалась вопросом, буду ли я походить на ОЛевию, не слишком счастливая, что буду делать, когда это произойдет, по опыту зная, что буду скучать по нему, если он уйдет.

— Аренда этого места истекает в следующем месяце, я уже смотрю жилье, — объявил он, вытаскивая меня из мыслей, отчего я опять задрала на него голову.

— Что прости?

— Я немного спалился здесь, последнее задание перед концертом Хеллер, меня видел кое-кто из жильцов дома, я не хотел, чтобы кто-то здесь понял, где я работаю, но теперь они знают. Это рушит то, что я делаю в подразделении по борьбе с наркотиками, мне светит там только бумажная работа, но поскольку я полевой человек, бумажная работа меня просто убьет, я перешел в Департамент полиции Денвера, прошел собеседование, меня взяли, и я ушел из УБН три недели назад. Я начинаю через неделю в отделе убийств. Это дает мне большую стабильность, хотя и риск, но, если какой-то урод проследует за мной домой, а дом будет находиться в приличном месте, они не будут задавать мне вопросы. Итак, я ищу новое жилье.

Я моргнула, переваривая новую информацию, но с трудом.

Поэтому единственное слово, которое смогла сказать, было:

— Правда?

Он снова улыбнулся в темноте, отвечая:

— Да. Но это совсем не значит, что после стольких лет жизни в криминальном мире Денвера, я выхожу на постоянное стабильное место, просто криминальный мир будет теперь под контролем, не будет частью моей жизни, и я смогу спокойно дышать двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, но что действительно во всем это плохо, то что моя женщина готова со всех ног убежать в Кентукки.

— В настоящее время я пересматриваю свои планы, наверное, не буду переезжать в Кентукки, — сказала я, получила сжатие его руки и хихиканье, а затем он прикоснулся губами к моему лбу, потом положил голову на подушку.

Затем он сказал:

— Завтра, прежде чем ты решишь избавить мои полотенца от страданий, есть одно для тебя дело — позвонить своему агенту по недвижимости и снять этот гребаный знак со своей лужайки перед домом.

— Хорошо, — согласилась я мгновенно и получила еще одно сжатие его руки и хихиканье, но, увы, не получила поцелуя в лоб.

Я снова прижалась щекой к его широкой груди, раздумывая над своей глупой мыслью, но мне было приятно об этом думать — Элли будет выглядеть мило в розовом платье девушки-цветочницы.

— Сладкая? — сонным голосом окликнул он.

— Мм?

Его рука соскользнула с моей головы к шее, а затем прошлась по шелковой ночнушке на спине.

— У тебя есть еще такие ночные рубашки?

— Э-э, нет… я должна продать сто пятьдесят кексов, чтобы купить себе одну.

— Господи, — тихо произнес он.

— Она того стоит, — пробормотала я в ответ.

— Чертовски верно подмечено, — сонно согласился он.

Я хихикнула.

Его рука скользила вниз, потом обняла за талию и успокоилась на бедре, он прижал меня ближе к своему горячему, твердому телу.

И прошептал:

— Спи, детка.

— Хорошо, дорогой. Спокойной ночи.

— Спокойной, Тесс.

Я втянула носом воздух, а затем выдохнула. Крепко прижалась щекой и всем телом к Броку. Мое тело расслабилось, и я заснула.

10.

Ты испек торт?

Прошел месяц…

— Э-э... разве мы не собираемся просто его съесть? — спросил Джоуи, и я посмотрела на сахарный узор с кремом из сливочного сыра, с глазурью морковного торта с корицей, который украшала для него и его брата, сидящих за барной стойкой.

Апгрейд: прошедший месяц был насыщенным.

Во-первых, Брок сделал два шага.

Первый — он ушел из УБН и перешел работать в полицию.

Второй — он переехал из зашарпанной, наводящей страх, определенно сохраняющего вашу жизнь на волоске, поднимаясь по внешней лестнице в его квартиру в совершенно не страшную арендованную квартиру, в которую не нужно было подниматься по внешней лестнице. Квартира находилась в небольшом, хорошо благоустроенном, тихом, L-образном доме. Единственным недостатком — два парковочных пространства, и весь дом из двенадцати квартир имел только три парковочных места для посетителей, находящиеся за поворотом L-образного здания от места Брока. Таким образом, если к нему приезжала семья, что случалось теперь несколько часто, потому что он был доступен, и его семья была дружной и до сих пор находилась в тисках эмоциональных терзаний, парковка становилась настоящей проблемой.

Все остальное было потрясающим. Огороженный внутренний дворик, настоящий природный солярий, таким образом, если солнце сияло (а в Денвере солнце сияло часто), раз и вы открывали деревянные выходя, выходя на солнце, несмотря на то, что сейчас был ноябрь. Внутри перед входной дверью была большая гостиная с камином и двухъярусный скошенный потолок. Наверх вела короткая лестница и справа открывалась огромная спальня с ванной. Там стояла новая большая двуспальная кровать с новыми простынями и одеялом.

Кровать купил Брок, простыни и одеяло выбрала я без Брока, он категорически отказался ходить со мной по магазинам, выбирать простыни, кровать купил первую, которая попалась ему на глаза, к счастью, она оказалась хорошей. Поэтому я обратилась к Эльвире, Гвен и Марте, первые две отказались, сославшись на неотложные дела, последняя пошла со мной по магазинам, всем своим видом выражая протест, она все еще хотела вывести на чистую воду мудака-Брока, которого, по ее мнению, он скрывал в себе.

В его квартире рядом с лестницей наверх, была и лестница вниз, которая приводила вас к двери на другой лестничный пролет, и вы спускались в подвал с прачечной. Нижний этаж над подвалом имел две комнаты поменьше, разделенные ванной. И была еще одна короткая лестница, всего в пять ступенек, выводящая вас на кухню на возвышении с ограждением, отделяющим гостиную и небольшую столовую, затем бар, который разделял компактную, но современную и относительно роскошную (для аренды) кухню.

Как я и говорила Броку, я купила новые полотенца для ванны и для кухни, и когда он переехал, я положила наборы полотенец в ванну мальчиков.

Как я и предполагала, его семья была еще более настойчивой, любопытной и навязчивой даже больше, чем Эльвира, как-то без его ведома, благодаря ключам от его квартиры, которые он дал своей матери Ферн, Лаура и другая сестра Брока — Джилл вывезли его убогую жалкую мебель в неизведанном направлении, которое не смог даже определить агент из отдела по борьбе с наркотиками (а он пытался), и заполнили квартиру большой, фантастической, мужской, удобной секционной мебелью, появился новый квадратный журнальный столик, красивый вертикальный комод, телевизор с плоским экраном, стереосистема, DVD-плеер, PS3 (для мальчиков) и DVD, полки с компакт-дисками и книги, новые столовые приборы.

О, и три новых торшера и подставки под кружки, а также салфетки и необычный, но красивый кованный толстый подсвечник (с аромасвечами, с запахом океана) на обеденном столе в гостиной.

К сожалению, они не успели закончить расставлять новый декор в квартире Брока, и к еще большему сожалению, я находилась вместе с ними, когда он вернулся домой, и достаточно было всего лишь одного его взгляда на новую квартиру, атмосфера в комнате стала, как наждачная бумага, потому что он растерял все свое спокойствие.

Также, к сожалению, все члены семьи Лукасов, даже женщины, обладали чертой характера — моментально считывать настроение, витавшее в комнате, и эти три женщины знали Брока с самого рождения (за исключением Лауры, которая была на пять лет моложе его), поэтому не боялись смены его настроения, и противостояли ему всей стеной.

Началась громкая, долгая, заставшая врасплох, интригующая, немного напрягающая словесная перебранка.

Я понимала, что Брок в первую очередь был мужчиной во всем, и его пространство было его пространством, его дерьмо было его дерьмом, и он был не рад вторжению трех женщин, решившись позаботиться о сорокапятилетнем мужчине.

И я за всех этим наблюдала, держа рот на замке, зависая на кухне, пока они кричали (хотя его новая мебель была просто потрясающей), я была согласна с Броком, что они перешли все границы.

Словесная перепалка продолжалась, я имею ввиду долго, и у меня появилось такое чувство, что они ругались уже не из-за новой мебели и нежелательного вторжения в его квартиру, а из-за более глубоких проблем, которые были у них в семье. Дошло до того, что я опасалась слов, которых не стоило произносить, но в такой ситуации, они могли выйти наружу, поэтому мне пришлось выйти за пределы моего статуса новой подруги Брока, а значит и человека, который не должен впутываться и вмешиваться в их разборки именно в тот момент, когда Ферн применила большое (возможно, для эмоциональной манипуляции) оружие, я проходила это уже со своей матерью, потому что в целом все матери привыкли так делать.

— У нас огромные проблемы, Слим, если мы не научились ничему из того, что происходит сейчас с Кобом! — закричала она, и я с отчаянием наблюдала, как дернулся торс Брока, словно его ударили, и каменный взгляд застыл на его лице. — Жизнь чертовски коротка. Слишком коротка. Я на год моложе твоего отца, и у меня нет иллюзий насчет того, что я следующая. И я решила, что мои дети будут наслаждаться мной и тем, что я могу им дать, пока я жива. Джилл и Лаура купили не много вещей, большая часть от меня. И это означает, что ты не получишь большое наследство, но ты не рассчитывал на него по любому. А также это означает, что я увижу, как мои внуки будут отдыхать на хорошей мебели в приличном месте, да, я знаю, что ты считаешь это не столь важным, но я все равно это сделаю. Я хочу это сделать для тебя и сделаю.

Она замолчала, воцарилась тишина, а потом она продолжила, но более тихо, однако то, что она сказала дальше оказалось еще большим ударом.

— Моя девочка пережила настоящий ужас, — сказала она, и все мое тело напряглось, Брок посмотрел на сестру, потом на меня, потом опять на мать, которая продолжала: — Я знаю, что ты сделал все возможное, даже больше, и я знаю, что мы задолжали тебе гораздо больше, потому что ты сделал все, чтобы этот человек заплатил за то, что он совершил с моей девочкой. Я видела, как она пострадала, я видела, как это съедало тебя, тебя и других детей. Но ты единственный, кто смог как-то помочь ей, и ты не успокоился, пока она не стала жить нормальной жизнью. Я видела насколько ты выдохся, приводя сестру в чувство от ужаса, который она пережила, и, если она хочет отблагодарить тебя за это, а также я хочу выразить тебе свою благодарность, Слим, ты, черт возьми, позволишь нам это сделать и будешь при этом держать свой рот на замке.

Эти слова, к сожалению, оказали на меня такое сильное влияние, как и на всех в гостиной. Я попыталась взять себя в руки, но мне не удалось, ноги сами собой побежали из кухни, вниз по короткой лестнице в пять ступенек, дрожащие губы пробормотали: «Извините», я не останавливаясь помчалась вверх по другой лестнице, через спальню Брока в его ванную комнату, закрыла дверь, прижалась спиной к стене и сползла вниз, опустив лицо в колени, разрыдавшись.

Позже я узнала, что Брок не рассказал своей семье, почему я ушла от мужа и подала на развод. И учитывая мою драматическую реакцию, Брок оказался буквально после наносекунды со мной в ванной комнате, когда моя задница шлепнулась на пол, его мама с сестрами так разволновались, что не ушли, пока Брок не успокоив меня и не положив на кровать, не спустился к ним, все объяснил им и попросил уйти.

К счастью, словесная перепалка на этом закончилась, хотя Брок не сдался до конца, он просто перестал говорить на эту тему.

Однако, когда он так и не смог отыскать свою старую мебель, которая исчезла в неизвестном направлении, он сдался.

Странно (а может и нет), но, когда они узнали, что я встречалась с Броком не несколько недель, как они предполагали, а довольно уже долгое время, это подняло мой статус его новой девушки, и они увидели серьезность в наших отношениях, я поделилась с ними печальными обстоятельствами своего развода, которые сильно разволновали их и, хотя не могла объяснить причины или почему, но они от всей души приняли меня в свою семью.

Брок ничего не упускающий из виду, фактически ничего не пропустил, ну может самую малость (или, возможно, ничего), поэтому на мои отношения с его семьей у него не было особой реакции, кроме как естественной и обычной.

Можно с уверенностью сказать, что мне, на самом деле, нравился Брок, но несколько лет я провела одна в своем собственном мирке, выстроив защитную стену от окружающего мира и его большая, громкая, постоянно присутствующая семья меня немного пугала.

Я ничего ему не говорила об этом, предполагая, что, если нам с Броком суждено развивать наши отношения, я постепенно привыкну к ним в основном потому, что у меня не будет выбора.

Еще одна важная деталь, которая произошла за это время, я познакомилась с Рексом и Джоуи. В пятницу, когда мы с Броком снова встретились, он объявил, что его выходные пройдут с детьми, он забрал их из школы, и через три часа я встретилась с ними в пиццерии «Бо Джо».

Брок не ошибался. Его гены были явно доминирующими. Я не видела ОЛевию, но оба его сына были похожи на него в миниатюре. У Джоуи были голубые глаза Ферн, у Рекса был другой нос, но кроме этого, черты лица, телосложение были похожи на Брока, это казалось странным. Хотя они были другие, уникальные, но все равно, как будто он.

Брок не ошибался и в другом. Они были хорошие дети. Вежливые, мягко сказано. Внимательные. Послушные.

Может даже слишком послушные для их возраста, учитывая, что они были ненамного старше Грейди, и у них не было неугомонного младшего брата и сестры.

Я виделась с Броком каждую ночь (и соответственно каждое утро), но, когда Брок забирал своих детей, он проводил с ними время без меня. Он объяснил мне, что хотел бы медленно вводить меня в их жизнь, сразу не заставлять их проводить время с женщиной, которую они не слишком хорошо знали. Итак, после нашего первого ужина в пятницу вечером, я не видела Брока до вечера воскресенья. И в следующий раз, когда дети были у Брока, я виделась с ними также в пятницу вечером, и не видела Брока до воскресенья.

Но в следующий раз я сделала выводы по поводу примерного поведения его сыновей. Мы встретились не в пиццерии «Бо Джо», а я принесла кексы к нему домой, а Брок приготовил спагетти, мы собирались поужинать и посмотреть фильм. Я была у него дома, когда они приехали ближе к вечеру и не уходила, пока они не оказались в своих кроватях во второй спальне Брока.

Поскольку я уже встречалась с ними раньше то, как только они появились в апартаментах Брока я заметила, что они немного взвинчены, вернее, даже не немного. Нервные. Гипер-внимательные. Озабоченные. Особенно, когда Рекс пролил стакан газировки на кофейный столик, он выглядел таким испуганным. Глаза стали огромными, испуганными, когда он бросил взгляд в сторону отца, лицо побледнело под моим взглядом, а все тело напряглось.

Я также увидела, как сжались губы Брока. Не из-за того, что его сын разлил стакан с газировкой, а из-за его реакции. Он быстро изменил выражение лица и медленно стал уверять сына (который пытался выглядеть уверенным, но было видно, как он боялся), что это сущий пустяк.

И не нужно было быть детским психологом, чтобы понять почему у Рекса была такая реакция, и то, что он услышал от своего отца, даже и близко не было к тому, что он мог услышать, пролив стакан с газировкой, от своей матери.

Я никогда не встречалась с мужчиной, у которого были дети, поэтому решила подождать, может Брок захочет обсудить эту ситуацию со мной. В этом моем решении не было наигранности, просто я хотела предоставить ему право выбора. Мы только начинали узнавать друг друга, и мне совсем не стоило вмешиваться в его отношения с сыновьями и бывшей.

Но он не завел об этом разговор.

Но в эти выходные Брок решил, что все будет по-другому, он обсудил свою точку зрения со мной, спросил комфортно ли мне будет, я не могла (точно) сказать, потому что не знала, поэтому честно ответила ему, сказав, что готова предоставить ему шанс.

И в пятницу вечером он забрал своих парней, наступила суббота. И в субботу вечером я пришла к ним и сделала (по просьбе Брока, так как он тогда съел три четверти) мексиканскую запеканку тортильи (хотя поскольку она так понравилась Броку, я сделала в два раза больше в этот раз), потом последовало горячее сливочное мороженое с моим домашним горячим соусом из помадки.

А после я осталась у него на ночь.

И его сыновья поглощали мою еду с таким же удовольствием, что и их отец, для меня это был комплимент.

И было полным облегчение, когда они спокойно отреагировали, что я останусь на ночь.

Сейчас было воскресенье. В пять должна была мать забрать детей, и Брок сообщил мне, что Оливия настаивала, чтобы он возвратил ей детей накормленными и напоенными, поэтому у нас должен был состояться обильный поздний ужин, после которого я планировала подать домашний морковный торт.

Торт, который я и украшала в этот момент, хотя предназначался он только нам.

Но я обязана была его украсить, просто должна была. Каждый торт заслуживает того, чтобы быть красивым, даже если используется самое простое украшение.

И учитывая тысячи украшенных мною кондитерских изделий, мне потребовалось для украшения этого торта столько же времени, сколько требуется большинству людей, чтобы заморозить их, поэтому для меня это не составляло труда.

Поэтому на вопрос Джоуи, я улыбнулась, глядя в его голубые глаза и ответила:

— Да.

Он посмотрел на своего брата, Рекс смотрел на него, потом они оба перевели взгляд на меня.

Затем Рекс спросил:

— Ты делаешь торты, как «Король кондитеров»? («Король кондитеров» Cake Boss — американский телевизионный сериал, который транслируется в сети кабельного телевидения TLC. Шоу следует за работами Carlo's Bake Shop, семейного бизнеса в Хобокене, штат Нью-Джерси, которым управляют братья и сестры Бадди Валастро, Лиза Валастро, Маддалена Кастано, Грейс Фаугно и Мэри Скарроне. – прим. пер.)

Я отрицательно покачала головой и вернулась к сахарному узору, объясняя:

— Мой магазинчик маленький, мне помогают только две девушки с выпечкой и украшением, я не корчу из себя великого кондитера, не делаю каких-то супер экстравагантных тортов, а всего лишь стремлюсь сделать каждый торт, который выпекаю, красивым.

— Торты не должны быть красивыми, они должными быть вкусными, — сообщил Джоуи в тот момент, когда его отец поднимался к нам по ступенькам.

Я перевела взгляд от Брока к сыну, потом ответила:

— Для того, чтобы украсить торт, нужно положить на него побольше глазури, это значит, что торт будет с глазурью, и человек, пробующий его, съест больше глазури, согласна, что торты вкусные на вкус, но украшенные торты, декорированные большим количеством крема и глазури, на вкус еще вкуснее.

Брок положил руки на грудь Джоуи, игриво прижав его к своего торсу, пробормотав:

— Не поспоришь с этим, Джоуи.

— Неа, — согласился Джоуи, глядя на торт голодными глазами, я поняла, что хорошо проделала свою работу, все объяснив, тем самым расширив его горизонты.

В этот момент раздался стук в дверь. Я посмотрела на Брока, он нахмурился, повернув голову в направлении входной двери, отпустил своего сына и пошел вниз. Я вернулась к сахарному узору.

— Морковный торт мой любимый, — поделился Рекс, не скрывая своего предвкушения, отчего я усмехнулась.

Я уже поняла, потому что это был любимый торт его отца. Вот почему именно этот торт я испекла сегодня, и он стоял на столешнице.

— Хорошо, — пробормотала я.

— Какого хрена? — Услышала я рычание Брока, приподняла голову, мальчики тоже вытянули шеи, чтобы увидеть кто пришел.

— Мило, — услышала я женский голос, который продолжал: — Мне нужно забрать мальчиков пораньше. Можешь собрать их вещи? Я подожду в машине.

— Еще раз, — сказал Брок.

— Мне нужно забрать мальчиков пораньше, — повторила она. — Я подожду их в машине. Скажи им, чтобы поторопились.

— Оливия, ты не заберешь их до пяти, — заявил Брок натянутым, как струна, голосом, а мой мозг отказывался верить, что на пороге квартиры Брока стояла его бывшая жена и разговаривала, как сука, хотя я подозревала, что она ею и была, судя по тому, что узнала от Брока (и Фейн, Лауры и Джилл), я напряглась, когда точно поняла, что это она, заметив насколько одеревенели мальчики, уставившись на дверь, сидя на барных стульях.

— Я знаю, Слим, но сегодня мне нужно забрать их пораньше, — возразила она.

— Если тебе нужно забрать их пораньше, ты заранее предупреждаешь меня об этом, мы обсуждаем этот вопрос и строим с ними планы. И ты не заявляешься к моей двери и не указываешь, чтобы я собрал их вещи.

— О, ради всего святого! — сорвалась она. — Об этом даже не стоит говорить. Почему ты раздуваешь из мухи слона? Осталось всего два часа. Пусть соберут свои вещи, я буду ждать их в машине.

— Женщина, я забираю их всего четыре дня в месяц, два часа минус — для меня это много.

Ответил Брок с опасным рокотом в голосе.

— Вот видишь, ты придаешь этому слишком большое значение, — ответила она.

— Они не успели поесть, — сказал ей Брок.

— Дейд позже отвезет их поесть гамбургеры или что-нибудь еще, — ответила она.

— Нет, Дейд не отвезет. У нас есть планы на ужин. Ты вернешься через два часа или я заброшу их к тебе домой в пять или в другое время, которое ты назовешь.

— Ты можешь перенести свои планы на следующий раз. Я уже приехала и спешила изо всех сил, чтобы забрать их, и у меня нет времени припираться с тобой.

— Ты спешила изо всех сил, чтобы забрать мальчиков? — Спросил Брок, его опасный рокот в голосе становился все опаснее.

— Господи, Слим, просто скажи им, чтобы они собирались.

— Хорошо, ты не слышишь, что я говорю, так вот послушай — у нас есть планы. Торт уже испечен, и мальчики с нетерпением хотят съесть его. Они съедят его, и я отвезу их к тебе, или ты заедешь за ними в пять часов, когда придет их время возвращаться домой.

— Торт испечен?!

Ой-ой.

Брок не ответил на ее вопрос. Вместо этого он заявил:

— Уходи, я привезу парней в семь.

— Какой торт испечен? — спросила она. — Ты испек торт? — Недоверчиво переспросила она.

Очевидно, не Рекс, не Джоуи не рассказывали обо мне.

Я оглянулась на детей Брока и в этот же момент они медленно повернули ко мне головы.

По их глазам я увидела, что они напуганы.

О, боже.

— Оливия, Господи, постой, — прорычал Брок.

О, боже!

— Какой торт, Слим? — спросила она, поднимая голос и переходя на крик. — Какой торт?

Затем наступила минута молчания, Брок пробормотал «Бл*дь», я перевела взгляд на гостиную за полсекунды до того, как внизу лестницы на кухню появилась женщина.

И один взгляд на нее, меня словно ножом полоснуло.

Она была прекрасна. Совершенна с ног до головы, если это самое лучшее определение прекрасного.

Переливающиеся, ухоженные, длинные светлые волосы. Сказочная фигура. Идеально симметричные черты лица. Интригующей формы глаза. Скулы, за которые можно умереть. Высокие и тонкие. На ней был приталенный, стильный свитер, джинсы за двести долларов, сапоги за семьсот долларов и сумочка за полторы тысячи долларов.

И у нее были необычайно красивые руки с идеальным красным маникюром.

Она выглядела так, будто сошла со страниц журнала селебрити.

И она была бывшей женой Брока.

Ее поразительные, сердитые, наполненные ненавистью глаза устремились на меня, и она требовательно спросила:

— Кто ты?

Я открыла рот, чтобы ответить, но в моем видении появился Брок, который меня опередил:

— Это Тесс, Оливия, и серьезно, это перебор, — прорычал он.

— Тесс? — спросила она, не отрывая от меня своего взгляда, а потом посмотрела на Брока, — Тесс?!

— Может ты сделаешь мне одолжение и выйдешь на улицу продолжить свою истерику вместо того, чтобы выплескивать все перед детьми и моей женщиной.

Ой, не нужно, неправильно, совсем неправильный ответ.

Я поняла это, когда она прошипела:

— Твоей женщины?!

— Господи, Оливия, мы можем, бл*дь, выйти на улицу? — Спросил Брок.

— Нет, мы, черт побери, не можем! — Взвизгнула она.

И тут я не выдержала.

— Ладно, мальчики, — тихо сказала я, положив свой кондитерский мешок, — сделайте мне одолжение, возьмите пальто. Давай прогуляемся по кварталу.

— Не смей никуда уводить моих детей, — набросилась на меня Оливия, подняв руку, она видно хотела ударить меня по руке.

— Уводи их, Тесс, — прорычал Брок.

— Вставайте, мальчики, пойдем, — прошептала я, но они видно, словно приклеились к стульям.

— Не смей покидать этот дом с моими детьми! — крикнула Оливия.

— Давай, Тесс, — рявкнул Брок.

— Ребята, — позвала я, обходя барную стойку, — подъем. Пошли.

— У тебя будут огромные проблемы, если эта женщина выведет моих сыновей из дома, — пригрозила Оливия Броку.

— Ты ворвалась в мой дом без приглашения, у нас уже огромные проблемы, Оливия, — ответил Брок.

— Что происходит? — Услышала я, Оливия и Брок оба повернули головы к двери, я попыталась вспомнить, потому что голос смутно казался мне знакомым, но так и не смогла, пока Джоуи не прошептал:

— Дедушка.

Господи, старик Лукас все время появлялся в самое интересное время.

— Что происходит, Коб, я приехала, чтобы забрать своих детей, а Слим не отпускает их, —сообщила Оливия своему бывшему тестю, скрестив руки на груди, выставив вперед ногу.

— Ну, не ожидал, — ответил Коб, которого мы по-прежнему не видели. — Должно быть, я что-то перепутал. Мне казалось, ты забираешь мальчиков в пять, поэтому зашел повидаться с внуками. Неужели я не заметил, как пролетели два часа?

Я увидела, как Рекс кинул косой взгляд на своего брата, Джоуи слегка улыбнулся, затем они оба, наконец, спрыгнули с барных стульев и помчались вниз по лестнице.

— Привет, дедушка! — Услышала я крик Джоуи.

— Привет, дедуля! — крикнул Рекс за ним.

— Джоуи, Рекс, обнимите своего деда, — приказал Коб.

Оливия внимательно прислушивалась, мы по-прежнему их не видели. Брок нахмурившись смотрел на свои ботинки.

— Тесс испекла нам торт! — Услышала я взволнованный голос Рекса. — Морковный. Любимый мой и папин!

— И мой любимый, парень, — добавил Коб. — У кого-то день рождения?

— Нет, — ответил Джоуи. — Она делает это все время. Мы ели кексы в прошлый раз, когда навещали отца. Она зарабатывает на жизнь, выпекая торты.

— Она зарабатывает, выпекая торты, — презрительно прошептала Оливия, и я почувствовала, как выпрямила спину, но заметила, как голова Брока дернулась, и он повернулся лицом, злобно взглянув на свою бывшую жену, отчего я, хотя взгляд относился не ко мне, вздрогнула.

— Ты бы видел, как она его украшает, дедуля, — сказал Рекс. — Она делает это так быстро, что не видно, как двигаются ее руки. Это как те люди по телевизору.

Их слова заставили меня почувствовать себя намного лучше, и когда я говорю намного лучше, имею в виду, что я гордилась собой, испытывая, настоящее самодовольство, но нацепив на лицо довольную улыбку, я уперлась взглядом в пол.

— Я должен это увидеть, — пробормотал Коб.

— Ты должен поторопиться, она почти закончила, — сказал Рекс.

— Хорошо, мы с внуками посмотрим, как Тесс будет украшать торт, а вы двое выходите на парковку и заканчиваете свой разговор, — предложил Коб. — По-моему хороший план?

Я перевела взгляд с пола в гостиную, Оливия смотрела на Коба, затем перевела глаза на Брока, а затем она посмотрела на меня, стреляя кинжалами.

Потом она опять посмотрела на Брока, и на меня, сказав:

— Почему-то я не удивлена, что ты выпекаешь торты?

— Может потому, что у нее имеется настоящее женское тело, которым наслаждается настоящий мужчина, — пауза, а затем последний убийственный выстрел, — наслаждается часто, а не телом, состоящим из углов и костей, краткая новость специально для тебя, Оливия, тело, в котором нет ничего хорошего? — спросил Брок, она с ненавистью взглянула на него, и было ясно по его взгляду и настроению, которое повисло в комнате, что затыкаться он не собирался. — Тебе тоже следует посмотреть, как Тесс украшает торт, может тебе станет интересно, понаблюдать, как имеющие талант люди делают подобные вещи, что вообще не присуще тебе. — Он уже и так совершил убийственный выстрел, но этим он окончательно воткнул в нее нож. Но он все равно не закончил: — Я специально передам детям пару кусочков для тебя домой. Попробовав его, ты может поймешь, что жизнь может быть сладкой, а не горькой. А когда его попробует Дейд, то может он вспомнит, что есть женщины, которые заботятся о своем мужчине, а не тратят всю свою энергию, высасывая ему мозги.

— Слим, — мягко произнес Коб, появившись в поле моего зрения, поднимаясь по лестнице, с нежностью глядя на сына, но несмотря на его любящий взгляд, он явно давал понять Броку, что все поняли его точку зрения и этого вполне достаточно, пришло время двигаться дальше. Когда его глаза остановились на мне, он мягко сказал:

— Привет, Тесс. Приятно тебя снова увидеть.

— Привет, — также тихо ответила я.

— Дети должны быть у меня дома в пять. — Услышала я, как Оливия прошипела Броку.

— Я привезу их в семь, чтобы папа мог насладиться общением с ними.

Я отошла за стойку, но взглянула на гостиную, когда Коб и парни расселись у барной стойки, и в данную минуту я заметила гримасу на ее лице, и как она воротила нос, когда смотрела на Брока.

Элли была права. У нее все время была гримаса на лице, и после первоначального впечатления ее внешности, ее слов, отношения к детям, Броку и ко мне, ненависти и злости, она показалась мне уже не такой красивой, как первоначально.

— Хорошо, — выплюнула она и гордо пошла к двери.

Я взяла кондитерский мешок и вернулась к украшению торта, прислушиваясь к звукам вокруг.

Поэтому услышала, как Брок тихо сквозь зубы произнес:

— Остынь, и подумай об этом, Оливия. Сделаешь подобное дерьмо еще раз, я имею в виду, что ты здесь устроила — с шоу на два часа раньше и все такое, выплескивая свое дерьмо перед моими детьми и моей женщиной, предупреждаю тебя, я приму меры.

— Пошел нах*й, Слим, — прошипела она в ответ.

— О, Боже! — пробормотал Брок.

Я мельком глянула на Коба, он сжал губы, подбородок напрягся, и смотрел он на столешницу.

Должно быть почувствовав мой взгляд, он поднял голову, встретившись со мной глазами, его черты разгладились, и он улыбнулся, но глаза все равно остались напряженными, сердитыми, затем он протянул руку и положил на голову Рекса, прижав его к себе.

— Это большой торт, парень, такой большой, что подумываю уговорить Тесс разрешить мне остаться, чтобы я мог стрельнуть кусочек, — сказал Коб Рексу.

— Я не знаю, каждый собирался съесть по четвертинки, — сказал Рекс и ухмыльнулся ему.

Вернулся Брок, подошел к концу стойки бара и посмотрел на сыновей.

— Вы в порядке? — спросил он.

Джоуи пожал плечами, пристально смотря на торт, поэтому я вернулась к украшению, хотя поняла, что его взгляд означал большое, толстое, волосатое «нет» на вопрос отца.

— Да, папа, — пробормотал Рекс.

— Точно, — недоверчиво прошептал Брок, но не стал уточнять. — Тесс?

— Со мной все хорошо, дорогой, — сказала я в торт, а затем спросила: — Хочешь, я принесу тебе пиво?

— Я достану, — он остановился на пути к холодильнику, — папа?

— Будет неплохо, Слим.

— Парни? — крикнул Брок, продолжая двигаться к холодильнику.

— Мы можем выпить пиво? — Спросил Джоуи.

Я посмотрела на него, он наблюдал за Броком, засунувшим голову в холодильник, и увидела, как он улыбнулся, когда отец бросил ему газировку, сказав:

— Хорошо, я выпью газировку.

— И я тоже, — вмешался Рекс.

Я вернулась к узору.

— Ничего себе, Тесс, мальчики не врали. Твои руки летают с такой скоростью, что уследить невозможно, — отметил Коб.

— Тренировка, — пробормотала я.

— Я вижу, — буркнул Коб, а потом сказал нечто такое, отчего теплый фонтанирующий поток наполнил мой живот и руки замерли на середине спринцевания. — Может быть, он мой сын, но долгое время общался с мужчинами. Женщина, которая выглядит такой красивой босиком на кухне, в футболке и очках, без макияжа, с распущенными волосами, собранными в хвост, украшающая торт, от одного вида которого твой рот наполняется слюной, прекрасна, ну, — я подняла глаза на него, и он мягко улыбнулся мне, — не знаю ни одного настоящего мужчины, а я повидал их много за свои шестьдесят восемь лет, который бы не хотел иметь такую женщину на своей кухне.

Ему не нужно было успокаивать меня после встречи с ОЛевией.

Но это все равно было приятно.

— Спасибо, Коб, — прошептала я.

— Не благодари меня за правду, милая, — прошептал он в ответ.

Брок оказался рядом со мной, прижав меня спиной к своей груди, с грохотом поставив бутылку пива на столешницу, и с улыбкой сказал:

— Па, перестань флиртовать с моей женщиной.

Отчего Рекс и Джоуи хихикнули, прикрыв рот ладонью, а Коб пробормотал:

— Я стараюсь, Слим, но очень трудно сдерживаться.

— Господи, — пробормотал Брок, и я почувствовала, как он глотнул пива.

Я вернулась к своему узору, но украшала теперь торт с улыбкой.

* * *

— Вот, держи, Коб, — произнесла я, подавая отцу Брока новую бутылку пива.

Ужин (и торт) был съеден с дедушкой (и папой), Брок поехал отвозить детей в дом ОЛевии и ее мужа Дейда, а я зависла с его отцом дома у Брока.

Почему Коб все еще находился у него в доме, я не могла сказать. Я же все еще была дома у Брока, потому что оставалась на ночь.

Я свернулась калачиком на диване напротив него с мятным чаем и старалась не столь открыто изучать старика, пока он смотрел на огонь в камине.

Когда тишина затянулась, мы молча потягивали наши напитки, и взгляд Коба перешел от огня в темноту комнаты, я прошептала:

— Эй, — он посмотрел на меня. — Все в порядке? — Спокойно спросила я.

Коб не стал ходить вокруг да около, а выложил свои мысли

— Когда он познакомился с ней, я испытал радость, — сказал он, и я уставилась на него. — Мы не были близки, до сих пор не близки, но я был рядом. Внешность напоминала сладкий сахар, — пробормотал он, а затем продолжил: — а вышел сахарин.

О, боже.

Он говорил об ОЛевии.

Его глаза становились все напряженнее, когда он мягко сказал:

— Не мое это дело, я лишился этой роли, небось ты знаешь об этом, но я скажу в любом случае, надеюсь, ты понимаешь, что я говорю тебе из лучших побуждений по отношению к моему сыну, но ты, как Оливия, ты радуешь глаз, как Оливия, ты сахар сладкий, но ты должна мне пообещать, Тесс, что где-то под глазурью, — он кивнул подбородком в мою сторону, — на вкус сладкая.

Я почувствовала, как мое сердце таяло от вопроса мужчины, который боролся с такой болезнью, болью и скорой возможной смертью, но все же хотел выяснить будет ли у его сына со мной что-то хорошее в его жизни, поэтому я прошептала:

— Я то, что вы видите перед собой, Коб, я обещаю.

Он внимательно изучал меня, кивнул и перевел взгляд на огонь.

Затем, все также глядя на огонь, он сказал:

— Джилл рассказала мне, что ты пережила.

Это был неожиданный поворот, заставивший меня вдохнуть, я закрыла глаза и отвернулась. Потом открыла, он снова заговорил, не отводя от меня глаз.

— Мои девочки близки со мной. С женщинами мне всегда было легче, чем с мужчинами, кроме Ферн, и то только лишь потому, что сорок с лишним лет я был мудаком. Я не знаю, позиции Слима, но Джилл обеспокоена, как и вся семья, и я хочу, чтобы ты узнала мое мнение на этот счет — ты всегда можешь обратиться ко мне, клянусь Божьей истиной.

— Хорошо, — прошептала я.

— Мужчина причинил тебе боль? — спросил он.

— Да, — ответила я.

Он внимательно и долго смотрел на меня, жестким взглядом, я смотрела на него с некоторым шоком и вихрем других, более сильных чувств, когда его глаза засияли.

Затем он спросил тихим, густым голосом:

— Что им овладело?

— Я не знаю, — ответила я также тихо.

— Он заплатит?

Я покачала отрицательно головой.

На это он прошептал:

— Милая.

— Есть много других разных способов пережить это, Коб, — защищаясь произнесла я.

— Ну, дорогая, придерживайся и дальше этого мнения, что ты и делаешь. Никто не осудит. Понимаешь меня?

Я кивнула.

А он выдохнул.

Затем он поделился:

— Очень хочу, чтобы мой сын Леви нашел себе такую женщину, как ты, чтобы он был таким же счастливым, как Слим с тобой, когда он смотрит на тебя, чтобы он также чувствовал, как ты заставляешь ощущать Слима, чтобы он хотел постоянно быть рядом с ней, как Слим с тобой, который не может стоять вдали от тебя, словно он все время ждет, что в комнату с рычанием ворвется лев, поэтому должен быть достаточно близко к тебе, чтобы встать между тобой и им, чтобы защитить тебя.

Я смогу умереть спокойно, зная, что у моих Лауры и Джилл есть такие мужья, могу умереть спокойно, зная, что Слим имеет такую женщину, и хотел бы я умереть также спокойно, зная, что ночью какая-то женщина будет согревать кровать Леви.

Его слова согревали мое сердце, скользнули в мою душу и заставили ту сжавшуюся, свернувшуюся ядовитую змею сжаться в животе почти до мизерных размеров, словно она исчезла.

— Может ты не умираешь, — мягко предложила я.

— Человек всегда знает когда, Тесс, — ответил он, помолчав.

— Тяжело сражаться с болезнью? — Спросила я, и он улыбнулся.

— О, милая, не волнуйся, я буду биться до последнего.

— Хорошо, — улыбнулась я в ответ.

— Надеюсь, что смогу на какое-то время дать этой дряни отпор, чтобы заключить мир с моей семьей.

— Я познакомилась с твоей семьей, Коб, и я не хочу давать тебе большую надежду, но то, что я вижу, идет к лучшему.

Он с напряжением смотрел на меня, а потом спросил:

— Слим?

Я наклонила голову в сторону.

— Ты только что поужинал с ним и его сыновьями, — напомнила я ему.

— Он впустил меня в свой дом и позволил своим сыновьям познакомиться со своим дедушкой, пока у них есть такая возможность, он всего лишь впустил. Я неправильно вел себя с Ферн, со всеми своими детьми, но Слим пострадал от меня больше всего.

— Я знаю, — прошептала я, и на его лице отразилась боль.

— Точно, — пробормотал он, глядя на огонь.

— Коб, — позвала я, и он оглянулся на меня. А потом сказала:

— Жизнь — забавная штука. Самое смешное, что иногда что-то плохое приводит к хорошему. Мне не нравится наблюдать за вашим конфликтом и, без обид, я серьезно расстроилась, узнав, какое тяжелое детство было у Брока, и Ферн тоже было не легко, и всей твоей семьи из-за выбора, который ты сделал. Но из-за твоего выбора Брок сейчас такой, как он есть, и, если бы он не был таким, честно не знаю, была бы я здесь сейчас. И все потому, что в комнате, где есть лев, Коб, Брок встанет между этим львом и мной, а если бы он не был таким, не знаю, как бы я выжила. Ты создал тогда такую ситуацию, совсем не хорошую, и вот результат. Мы не можем что-то переиграть и исправить наши ошибки. Но в конце концов, твои действия соединили всю семью, они очень близки, сильно любят друг друга, до ярости преданы, заботятся друг о друге и о тех, кто что-то для них значит. Ты приложил к этому руку, хотя это совсем не оправдывает твоих поступков. Но я надеюсь, что это принесет некоторый мир для тебя, ты знаешь всю свою семью, которую создал, ну, они тоже пережили и выжили, даже если то, что им пришлось пережить, было совершено тобой.

— Это самая странная речь, которую я когда-либо слышал, милая, — ответил он, я только пожала плечами, а затем продолжила:

— Будь я проклята, если это неправда.

И рассмеялась.

А потом насмеявшись, сказала ему:

— К твоему сведению, ты можешь в любое время прийти ко мне в пекарню и мой дом, и если тебе что-то понадобиться сейчас или если возникнут трудности, я хочу, чтобы ты знал, ты можешь позвонить мне.

Он смотрел на меня, и его глаза снова стали яркими.

Затем он прошептал:

— Глазурь насквозь, полностью.

Я улыбнулась и также прошептала в ответ:

— Неа, в конечном итоге, немного влажный намного вкуснее. Но этот слой глазури больше похож на горный вихрь.

— Горный вихрь?!

— Ага, цвета лаванды. Или иногда розовый. А может нежно-синий или мятно-зеленый, или какой-нибудь, который я придумаю. Но всегда с конфетти и пищевой волшебной пылью.

Выражение его лица моментально изменилось, и он рассмеялся.

И когда он смеялся, Брок вошел через парадную дверь.

Мы оба посмотрели на него, пока он осматривал нас, скинув свою кожаную куртку, бросив ее на спинку дивана.

— Что-то смешное? — спросил он, двигаясь вокруг дивана, прямиком ко мне.

И когда он подошел ко мне, я вспомнила слова Коба:

«Нашел себе такую женщину, как ты, чтобы он был таким же счастливым, как Слим с тобой, когда он смотрит на тебя, чтобы он также чувствовал, как ты заставляешь ощущать Слима, чтобы он хотел постоянно быть рядом с ней, как Слим с тобой, который не может стоять вдали от тебя, словно он все время готов, что в комнату с рычанием ворвется лев, поэтому он и должен быть достаточно близко к тебе, чтобы встать между тобой и им, чтобы защитить тебя.»

Эта изменяющая жизнь мысль была прервана речью Коба.

— Тесс здесь описывала горный вихрь, покрытый конфетти и волшебной пылью, — сказал Коб своему сыну, когда Брок уложил свое длинное тело рядом со мной на диван, обнял меня за плечи, прижал к себе и положил ноги в ботинках на журнальный столик.

— Повтори, — попросил он, и я захихикала.

— Нечего повторять, Слим, тебе нужно было это слышать, — пробормотал Коб, и я наклонила голову назад, чтобы посмотреть на Брока.

— Хочешь пива?

— Ты или я, чтобы принести мне пиво, нужно тебе или мне встать, пройти по комнате, а на улице чертовски холодно, у меня отказала в грузовике печка по дороге домой, а с тобой тепло, поэтому ответ на этот вопрос... нет.

— Хорошо, — пробормотала я одновременно, наклонившись вперед, поставив свою чайную чашку на подставку рядом с его ботинком, затем придвинулась к нему поближе, обняв его за торс, обнаружив, что он действительно весь холодный, поэтому сильнее прижала к себе.

Потом я посмотрела на Коба, он задумчиво наблюдал за моими действиями, а потом выражение его лица стало напряженным.

— Слим, — начал нерешительно Коб, — я знаю, что ты меня не поблагодаришь, если я укажу тебе на очевидные вещи, но у тебя есть леди, которая печет райские торты и жарит отменную говяжью отбивную, и я не уверен, что благодарность будет подходящей, если ты будешь морозить ее задницу в своем грузовике по дороге домой.

Я почувствовала, как тело Брока напряглось, и именно в этот момент я поняла, почему Коб колебался и пытался сохранить спокойствие, и почему он спросил, какую позицию занимал его сын. Потому что напряженное тело Брока говорило мне, что он хотел, чтобы его сыновья узнали своего дедушку, он хотел мира в своей семье, ему не нравилась идея, что его больной отец одинок, но он ни в коем случае не позволит отцу влезать в его дела или подпускать его ближе к себе.

— Пап, — начал он предупреждающим тоном.

Коб перебил его мягко:

— Купи новый пикап, Слим.

Треск искр начал появляться в комнате, и я напряглась.

Коб чувствовал это, он должен был чувствовать, но поскольку времени ему оставалось мало, как он думал, поэтому следующие слова больше относились к человеку, которому уже нечего было терять.

— Тебе нужно разобраться со своей бывшей женой, — объявил он.

Тело Брока стало твердым.

— Мы не..., — начал он.

— Нет, — снова перебил его Коб. — Эта сука... а она... сука. Я слышал, как она кричала всю дорогу, направляясь к парковке. И послать моего сына нах*й перед моими внуками? — Он покачал головой, — нет. — И еще выпил пива.

— Я разберусь с этим, — прорычал Брок.

— Когда, через десять лет? — Выстрелил Коб в ответ.

Ой-ой.

Напряжение в комнате поднялось до красной линии, Брок снял ноги с журнального столика, слегка подавшись вперед вместе со мной, сказав:

— По осторожней, папа.

— Посмотри на меня, сынок, осознай то, что ты сейчас чувствуешь, и посмотри на меня, на человека, который заставляет тебя это чувствовать, — произнес Коб, наклонившись к Броку. — Я всю жизнь откладывал на завтра то, что должен был сделать сегодня, а ты, — он указал на сына бутылкой, — чувствовал себя еще хуже. Учись у меня, не заставляй своих сыновей чувствовать то, что чувствуешь ты сейчас, глядя на меня. Я не знаю, что происходит в доме этой суки. Но я точно знаю, что там что-то происходит, семь лет назад у меня было двое внуков, которые чувствовали себя прекрасно в своей шкуре, а теперь они выглядят так, будто готовы в любую секунду выпрыгнуть из нее. Либо она, либо ее мужчина, за которого она вышла замуж, но что-то там происходит, и тут дело не в тебе. Ты ушел со своей работы, стал более свободным, у тебя стабильная жизнь, теперь у тебя не будет оправданий.

— Я не могу поверить, что у тебя есть яйца, чтобы сидеть на моем диване и учить меня, как мне воспитывать своих парней.

Брок опустил ноги на пол.

Коб сделал огромный глоток пива, встал, с грохотом поставил бутылку на стол и посмотрел на своего сына.

— Нет, у меня мало времени, чтобы лелеять себя надеждой, что ты не облажаешься, как я — твой старик, и сделаешь все правильно со своей семьей.

Воздух стал колючим, царапая кожу, Коб перевел на меня взгляд.

— Хороший ужин, Тесс, прекрасный торт. Польщен, что ты поговорила со мной, дорогая, клянусь своей душой. — При этих словах тело Брока стало каменным, Коб перевел взгляд на него. — Я не сержусь, когда ты злишься на меня, потому что я этого заслуживаю, но, Слим, как только ты перестанешь злиться, то поймешь, что я прав. Ты можешь мне ничего не говорить, просто разберись со своим дерьмом. — Затем он поднял вверх подбородок, направившись к входной двери, пробормотав: — Я сам найду дорогу.

И ушел.

Я неподвижная и молчаливая сидела на диване возле разъяренного Брока, ничего не предпринимая, потому что не хотела опрокинуть чашу весов его ярости.

Мне следовало отодвинуться.

— Польщен, что ты поговорила с ним о чем?

Я отстранилась, передвинув руку, откинула голову назад и посмотрела на него.

— Что?

— Польщен, что ты поговорила с ним о чем?

— Мы... ну…, — неуверенно начала я, слишком осторожно.

— Выкладывай уже, Тесс. О чем ты говорила с Отцом Года?

О, боже.

Все становилось серьезнее, семье Лукас нужно разобраться со своими проблемами в самое ближайшее время.

— Он переживал, что я могу оказаться похожа на ОЛевию, что я не настоящая с тобой, а та, какую бы ты хотел видеть, — как можно мягче ответила я, Брок упал на диван.

Поднял обе руки к лицу и потер, выплюнув:

— Господи Иисусе!

— Я не обиделась, — сказала я, он опустил руки, резанув по мне взглядом.

— Ну, детка, это хорошо, но…

— Брок…

— И это все?

— Э…

— Тесс, давай уже выкладывай, — прорычал он.

— Он знает, что со мной произошло, — прошептала я.

Брок нахмурился, мне стало не по себе, а затем зарычал:

— Бл*дь, мать твою, бл*дь, — он вскочил, схватил бутылку пива своего отца со стола и бросил через всю комнату, она разлетелась об стену, пиво фонтаном залило все вокруг, и он выдохнул: — Черт!

Во время его действий я заползла обратно в угол дивана, прижала ноги к груди, обхватив их руками. Я наблюдала за ним, он стоял, качая головой, схватив себя за волосы, проводя руками по волосам до шеи, его руки остановились, он все еще продолжал качать головой.

Затем он опустил руки и повернулся ко мне.

— Кто? — потребовал он ответа.

— Что кто? — Спокойно переспросила я.

— Кто из сестер? Джилл или Лаура?

— Брок, я не против, — осторожно ответила я ему.

— Мать твою, — выстрелил он в ответ, и мне ничего не оставалось, как признать, что он был прав. — Этот человек не должен был узнать, что с тобой произошло.

— Но твоя семья знает, — пояснила я.

— Именно, — отрезал он, — а этот человек — не семья.

— Брок, — прошептала я, — он твой отец.

— Да, что ты? — с сарказмом спросил он, и я решила, что сейчас мне самое время заткнуться.

Не смотря на ярость, Брок понял, что я решила отстраниться от него, поэтому выбрал новую цель, вытащил свой телефон из заднего кармана и нажал несколько кнопок, приложив к уху.

И начал расхаживать по комнате.

Затем произнес:

— Привет, Джилл, это я, — подняв голову, — я чертовски зол.

О, боже.

Он догадался сам.

Продолжая ходить.

— Почему? Я скажу тебе, почему. Потому что Тесс не рассказывала своей гребаной лучшей подруге, что ее изнасиловали, мать твою, шесть лет. Марта узнала об этом месяц назад. Ее мать и сестра не знают до сих пор, но знает, знаешь кто? Наш отец.

Он остановился, чтобы послушать, но ненадолго, потом продолжил:

— Не притворяйся, что ты думаешь, что представляешь, каково это дерьмо на самом деле. Лаура точно знает. Вот почему Лаура, бл*дь, ничего не сказала. Ты не имела права, выплескивать, мать твою, это дерьмо отцу. Я уехал, чтобы отвезти своих парней домой, оставил Тесс с отцом, а он, бл*дь, решил поговорить с ней на эту тему. Она находилась у меня дома с мужчиной, которого едва, черт побери, знала, а поскольку он корчит из себя отца, то почему-то решил, что его роль — поговорить с моей, бл*дь, женщиной об изнасиловании.

Последовала еще одна недолгая пауза.

Затем.

— В порядке ли она? А как, ты, бл*дь, думаешь? Она свернулась клубочком в углу проклятого дивана, который купила мама, потому что я был настолько чертовски зол из-за того, что моя, мать твою, ненормальная сестра все рассказала отцу, и как только узнал бросил проклятую его бутылку пива об стену. И причина, по которой я так чертовски зол, Джилл, в том, что она должна ощущать себя со мной в полной безопасности. А моя чертовая сестра решила сыграть по своим правилам и где, стоило, черт возьми, мне исчезнуть на полчаса, в моем доме, когда она сидела на моем чертовом диване, Тесс должна понять, что в моем доме ей ничего не угрожает.

Хорошо, но после слов Брока, я почувствовала себя более спокойной, несмотря на его неуправляемое, дикое, раздраженное поведение.

Наступила еще одна короткая пауза.

Затем.

— Джилл, похоже у тебя был другой отец, нежели у меня. У тебя и у Лауры был другой отец, чем у нас с Леви. Годами я освобождался от этого дерьма, еще до того, как он заболел. Но ты должна вытащить свою голову из задницы, женщина. Ни один человек, даже отец, не заслуживает умереть в одиночестве и быть брошенным сыном. Но это все, что тебе нужно понять, и ты должна показать мне, пока я прикрываю твою спину, что ты прикрываешь мою, и я, черт побери, совершенно официально заявляю тебе об этом прямо сейчас. Ты прикрываешь меня, прикрываешь Тесс, и ты можешь думать, что хочешь, но я предполагаю, что ты поймешь все правильно. Все понятно?

О, Боже.

Он говорил именно о том, о чем я подумала?

— Господи, — отрезал Брок. — Эм... ага. Проснись, Джилл, она познакомилась с моими парнями. За семь лет ни одна женщина, с которой я был, не знакомилась с моими сыновьями, или, если на то пошло, даже с тобой?

Боже.

Он говорил именно о том.

Я снова ощутила фонтанирующий поток тепла в животе.

— Нет, — твердо заявил он. — Тесс, конечно, скажет тебе, что с ней все в порядке, потому что Тесс милая, и она не хочет, чтобы ты переживала, так что нет. Ты не будешь говорить с ней на эту тему. Ты слушаешь, что я тебе говорю, то дерьмо, что ты сделала, было неправильным. И ты знаешь, — он понизил голос, — знаешь, Джилл, и наблюдая за Остином, я пришел к выводу, что должен контролировать это всю жизнь. Этот призрак скрывается в тени нее, как у Лауры, и я знаю с чем имею дело, и я также знаю, что моя семья тоже знает с чем имеет дело. Это последний раз, когда мы говорим на эту тему, но прежде чем закончим, я должен знать. Ты согласна?

Всю жизнь?

— Верно, — тихо сказал он. Затем, — Прости тоже. Все. Мы двигаемся дальше. Скажи своим дочерям, что их дядя не пропал с лица земли. У них обоих есть машины, они могут приехать ко мне. Тесс сделает кексики для них. — После паузы, — точно.

Затем последовала еще одна пауза, и он тихо произнес:

— Джилл, мы крутые, разве мы не всегда крутые?

Через секунду он запрокинул голову вверх, смотря на потолок.

И я поняла, почему он смотрел в потолок, потом опустил голову на свои ботинки и с нежностью в голосе сказал:

— Детка, перестань плакать.

О, боже.

Я сжала губы.

А Брок опять произнес:

— Ты облажалась, я позвонил тебе, ты выслушала, все поняла, мы классные, дорогая, перестань плакать.

И впервые в жизни поймала себя на мысли — рада, что у меня нет брата, и в то же время загрустила из-за того, что у меня нет брата.

И еще я подумала, что самое время позвонить своей сестре по скайпу.

Брок сказал:

— Хорошо. Я тоже. — Пауза, — Мать твою, точно. Я передам ей. — Еще одна пауза, — я тоже, дорогая. Увидимся.

Потом он отключился и посмотрел на меня.

Объявил:

— Видишь ли, поскольку у меня теперь есть женщина, у меня есть поручение для ужина в честь Дня благодарения, так как я парень, то избегал всех поручений в течение семи лет, потому что моя мать и сестры ненавидели мою жену, и никогда не давали ей поручений, считая слишком большой для нее честью. Но сейчас по-видимому, ты будешь отвечать за десерт, и когда я говорю отвечать, имею в виду десерт на шестнадцать человек.

Мое «хорошо» прозвучало приглушенно, потому что я старалась изо всех сил не рассмеяться.

Брок не смеялся. Он бросил свой телефон на кофейный столик. Тот громко стукнулся, но он даже не взглянул на него, не отводя от меня глаз.

Я поняла почему, когда он сказал:

— Я могу сильно разозлиться, и когда я впадаю в ярость, я научился выпускать пар, бросая или швыряя что-нибудь. Я пытался сдерживать свое дерьмо, но на мне это очень плохо сказывалось. Поэтому я позволил себе выпускать пар. Но ты, Тесс, независимо от того рядом находишься со мной или нет, и насколько я впадаю в бешенство, ты никогда не должна меня бояться, тебе ничего не угрожает. Я могу выплескивать свое дерьмо, но никогда не причиню тебе боль. Я клянусь. Ни один порядочный мужчина не поднимет руки на женщину или ребенка в гневе. Я не совсем обычный мужчина, но я точно знаю, что порядочный человек.

— Я знаю, — прошептала я.

— Если ты знаешь, тогда почему забилась в угол дивана? — спросил он.

— Потому что ты меня напугал, — ответила я.

Он внимательно изучал выражение моего лица. Потом вздохнул.

Затем тихо, сказал:

— В будущем, сладкая, я сделаю все возможное, чтобы ты поверила мне.

Я уставилась на него.

За семь лет ни одна женщина, с которой я был, не знакомилась с моими сыновьями, или, если на то пошло, даже с тобой?

Я должен контролировать это всю жизнь.

В будущем, сладкая, я сделаю все возможное, чтобы ты поверила мне.

Он хотел попытаться измениться... ради меня.

Он познакомил своих сыновей... со мной.

Он собирался идти со мной рядом, и собирался помогать мне сражаться с моими призраками всю жизнь.

От этих мыслей я обнаружила, как мои губы прошептали:

— Я тебе нравлюсь.

Его голова дернулась, и он спросил:

— Что?

Я не стала повторять. Вместо этого сказала:

— Я не хочу, чтобы ты менялся из-за меня.

— Тесс, — начал он, но я покачала головой, села прямее, остановив его:

— Я могу взять с собой одеяло, чтобы не замерзнуть в твоем грузовике, и я могу справиться и пережить, когда ты так злишься и бросаешь бутылку пива. Но я не хочу, чтобы ты менялась из-за меня.

Он опустил голову, изучая свои ботинки, я наблюдала за ним и увидела, как он медленно прикрыл глаза.

— Знаешь, — произнесла я, глядя на его макушку, и он поднял на меня глаза, — ты пришел на мою кухню месяц назад, и я не хотела иметь с тобой ничего общего. Но когда ты сказал, что бросил стул, услышав, что со мной случилось, я поняла чисто интуитивно, хотя я никогда не встречала такого мужчину, что ты никогда не позволишь никому причинить мне вред. И где бы я это не почувствовала настолько глубоко и так реально, после почти десятилетия ни одного дня, не ощущая себя в безопасности, в тот момент на моей кухне я, наконец, это поняла. Так что теперь, — указав на диван, — я здесь. И, если ты будешь бросать бутылку пива или даже две о стену, или ругаться и кричать на весь дом, я это переживу.

Его взгляд долго удерживал мой, а потом длинные ноги привели его ко мне менее чем за секунду. Меня сорвали с дивана, он лег на диван и положил меня сверху.

В этот раз «Слим» Лукас целовал меня сильнее, чем когда-либо, слаще, чем когда-либо, но, к сожалению, не дольше.

Когда он отпустил мои губы, я приподняла голову, чтобы отдышаться и посмотреть в его добрые, блестящие серебряные глаза, бродившие по моему лицу.

Затем я, переводя дыхание, спросила:

— Итак, этот десерт в честь Дня благодарения традиционный, как тыквенный, яблочный и ореховый торт, или я могу подойти к этому творчески?

Он перестал ощупывать мое лицо, переместив свой взгляд к моим глазам. Потом усмехнулся.

И произнес:

— Делай, что хочешь, черт побери, они съедят все, что угодно.

— Тогда оба варианта, — задумчиво пробормотала я, и почувствовала, как тело Брока начало сотрясаться от смеха.

Затем Брок все еще сотрясался от смеха, но уже на мне, потому что он перевернул меня на спину, перекатившись.

Мои очки исчезли с носа, переместившись на кофейный столик, и я почувствовала смех Брока у себя во рту, когда он поцеловал меня.

Потом я почувствовала еще много другого от Брока, но ничего из этого «много» не имело ничего общего со смехом.

11.

День Благодарения

Прошло полторы недели…

— Ты хочешь сказать, сладкая, что десерт для семнадцати человек превратился в семь пирогов и два торта? — Спросил Брок.

Я заметила, как Рекс посмотрел на Джоуи, пока мы все стояли у открытого багажника моей машины, и Брок осторожно раздавал сумки с коробками тортов и многоуровневыми держателями для пирогов своим сыновьям. Джоуи поймал взгляд Рекса, и они оба явно сдерживались от смеха.

Я ответила Броку:

— Я все посчитала.

Брок отошел от багажника с последними сумками и захлопнул его.

Затем он посмотрел на меня и сказал:

— Ты все посчитала.

— Да, — ответила я, держа в руках букет цветов, упаковку пива из шести бутылок Бад и сумку, в которой была пачка взбитых сливок «Кул Уип», также баллончик со взбитыми сливками, картонные кругляшки под пироги, которые не нужно было взбивать и галлон деликатесного ванильного мороженого.

Брок продолжал стоять на месте и смотрел на меня.

Поэтому я спросила:

— Что?

— На сколько порций ты собираешься разрезать пирог? — спросил он в ответ.

— Дело не в этом, — ответила я ему.

— А в чем? — опять спросил он.

— Ну, это День Благодарения, и люди с нетерпением ждут этого дня, и все с нетерпением ждут чего-то особенного в этот день. Скажем, ты с нетерпением ждешь кусочек тыквенного пирога, а я сделала только один тыквенный пирог, и одного тыквенного пирога не хватит на всех семнадцать человек… хотя маловероятно, но может так случиться, что все семнадцать человек захотят кусочек тыквенного пирога.

И если ты достаточно быстро не возьмешь свой кусок, то тебе его может не хватить. Представляешь, как ты расстроишься. Поэтому я сделала два тыквенных пирога, два пекановых и два яблочных пирога, традиционные пироги для Дня благодарения, таким образом, каждый будет уверен, что получит то, чего он ждет.

Рекс и Джоуи продолжали подавлять смех, однако у них не очень хорошо получалось, так как я слышала их прысканье.

Брок продолжал смотреть на меня, но теперь он смотрел так, будто думал, что я немного сумасшедшая.

Я продолжила:

— Но на всякий случай, если кто-то захочет отойти от традиций, я сделала кленовой пирог на пахте, не традиционный, но он осенний, так что подходит к случаю, но могут быть и те, кто захочет чего-то другого, но на вкус традиционное, поэтому я сделала тыквенный чизкейк и для тех, кто захотел бы съесть кусочек торта, я сделала пользующийся большим спросом шоколадный со взбитыми сливками и глазурью.

Брок продолжал смотреть на меня, теперь он смотрел так, будто у него не было никаких сомнений в том, что я сумасшедшая.

— Боже, Тесс, сколько времени ты все это делала? — спросил Джоуи, и я перевела взгляд на него.

— Дорогой, у меня же есть пекарня. Я зарабатываю этим на жизнь. Даже на своей кухне дома я все это сделала примерно за три часа.

Это была не правда. Это заняло у меня больше пяти часов.

— Потрясающе, — пробормотал Рекс. — Она как супергерой по выпечке тортов.

— И выпечки пирогов, — добавил Джоуи.

Я улыбнулась мальчикам, затем оглянулась на Брока и предложила:

— Может, нам стоит войти в дом?

— Да, надеюсь, мы с моими парнями не заработаем себе грыжу, — пробормотал Брок, оба его сына проиграли битву со смехом, громко рассмеявшись, а затем, не отрывая глаз от парней, он кивнул подбородком в сторону дома своей матери, и они двинулись вперед. Я шагала рядом с Броком вслед за ними, услышав, как он сказал себе под нос:

— Только я мог найти женщину, которая называет пироги «осенними».

— Ну, а как бы ты описал кленовый пирог с пахтой? — Спросила я.

— Детка, у меня никогда не было кленового пирога, но, чтобы описать любой пирог достаточно только трех прилагательных — плохой, хороший и чертовски отличный.

— Тогда хорошо, что ты работаешь в полиции, а не критиком по еде, — пробормотала я.

— Да, это хорошо, — пробормотал он в ответ, и я услышала улыбку в его голосе.

Я обратила внимание, что Рекс, впереди всех двигаясь к бабушкиному дому, осторожно нес сумку в одной руке с шоколадным тортом в коробке, в другой — чизкейк, держа подальше от ног, чтобы не задевать и не пихать. Затем я переместила взгляд на Джоуи, который тоже нес две сумки, с двумя аккуратно сложенными пирогами в многоуровневых держателях, и он также осторожно держал подальше руки от своего тела. Затем я посмотрела на руки Брока, у него была одна сумка с тремя тщательно упакованными пирогами и еще одна сумка с двумя бутылками вина и двумя литрами газировки.

И тогда я подумала, что может переборщила.

— Может я переборщила, — пробормотала я, когда мы приблизились к входной двери.

— Детка, по моим расчетам, только пирогов пятьдесят шесть кусков для семнадцати человек. Это больше, чем три куска пирога для каждого. И это даже не учитывая торт. Я думаю, что слово «может» следует исключить из твоего предложения, несмотря на то, что сегодня День Благодарения, мы все впадем от этого в пищевую кому примерно через три часа.

Видя, что ни у кого не было свободных рук, и они относились к мною испеченным пирогам с первостепенной важностью, Джоуи и Рекс не могли постучать в дверь, поэтому Джоуи начал кричать:

— Бабушка! Открывай!

И тут меня осенило, что Брок явно не ошибся.

Затем я обнаружила, как прошептала:

— Я не хотела все испортить.

На что я услышала, как Брок тихо сказал:

— Эй, — и я перестала наблюдать за кричащим Джоуи (к нему теперь присоединился Рекс) и посмотрела на Брока. Его глаза переместились на мое лицо, а затем устремились к моим глазам, он наклонился, прикоснулся своими губами к моим, отодвинулся на дюйм и прошептал:

— Что мне с тобой делать?

— Съешь побольше пирогов, чтобы все это не выглядело смешным, что много осталось? — Пробормотала я в ответ, и он улыбнулся.

— Слово скаута, дорогая, я сделаю все возможное, чтобы прикрыть тебя.

Я ответила на его улыбку и прошептала:

— Спасибо.

Дверь открылась, на пороге стояла Джилл.

Ее волосы были серебристого цвета, несмотря на то, что она была всего лишь на полтора года старше Брока, но она оставила их как есть.

У нее были такие же глаза, как у мамы, ростом она пошла в обоих родителей (как и все ее братья и сестра), у нее не было форм, как у Лауры, но у нее было крепкое тело. Она жила со своим партнером Фрицем двадцать лет, они не расписывались, у них было две дочери по имени Кэти и Келли, соответственно, в возрасте восемнадцать и шестнадцать лет.

Я встречалась с Джилл три раза, когда она приходила с Лаурой и/или Фейт в мою пекарню, но я ни разу не видела Фрица, Кэти или Келли, и, к слову, Остина, мужа Лауры и Леви, брата Брока, которые могли стать моим новым дополнением к постоянно расширяющейся социальной сети Лукасов.

Другими словами, несмотря на то, что я знала некоторых членов их семьи, я не знала всех, поэтому я немного, даже больше, чем немного нервничала, особенно с моим переизбытком десерта.

— Эй, ребята, добро пожаловать в сумасшедший дом, — поздоровалась она, открыв по шире дверь и удерживая ее, пока Джоуи и Рекс осторожно заходили боком, здороваясь с тетей, а затем исчезая в глубине дома.

Джилл посмотрела на брата.

Затем она тихо спросила:

— Как ты уговорил злую ведьму Скалистых гор отказаться от своего потомства ради семейного праздника?

— Я не уговаривал. Тесс предусмотрела для меня отвлекающий маневр на переднем плане, когда я вошел в дом через окно в подвале, и мы с мальчиками сбежали через заднюю дверь. Она до сих пор не знает, что они ушли.

Говорил Брок, пока мы оба проскальзывали мимо нее в дом, но я улыбалась, потому что мой мужчина шутил.

Джилл закрыла дверь и посмотрела на меня, бормоча:

— Я надеюсь.

И Брок наконец-то сказал правду.

— Сегодня моя очередь быть с детьми, Джилл.

— Предыдущая версия была лучше, — ответила Джилл, проводя нас на кухню, и как только мы попали туда, я поняла, что это был настоящий сумасшедший дом.

Ферн жила в домике с двумя спальнями и подвалом на окраине Вашингтон парка. Другими словами, она жила в моем районе, но я жила недалеко от «Рейвер бара и гриля», поэтому я как бы формально жила в этом районе, а Фейн как бы бесспорно обитала в нем.

Брок сказал, что он, брат и сестра выросли не в этом доме, а в гораздо большем в высокогорных районах. Дом, где он вырос, был домом Коба, который ему достался от его родителей, и он оставил свою семью, т.е. их, в том доме, когда его жена Ферн работала санитаркой и зарабатывала мало денег. И он ушел от своей жены из Монтаны, вся ее семья по сей день живет в Монтане, ничем не помогая в финансовом плане ей воспитывать детей и оплачивать счета, у нее не было здесь близких родственников, которые могли бы ей здесь помочь.

И Броку с Джилл в очень молодом возрасте пришлось быстро повзрослеть, взяв на себя обязанности по дому, поскольку Ферн пришлось взять дополнительные смены, а также вечерами учиться на рентгенолога. А потом Ферн стала посещать занятия по радиологии, чтобы зарабатывать больше денег и иметь возможность сохранить крышу над головой себе и своему потомству, а также покупать еду на стол для детей, включая двух растущих сильных и высоких мальчишек. И Ферн работала полный рабочий день в больнице, что означало — Брок с Джилл продолжали выполнять свои обязанности по дому, но Брок, будучи старшим мальчиком в семье, взвалил на себя еще и обязанности главы семьи.

Однако, как только дети выросли и покинули дом, Брок мне сказал, Ферн выставила их большой дом с четырьмя спальнями на продажу «через две секунды после того, как нога Лауры покинула порог дома» (слова Брока).

К счастью для Ферн, она прожила не один десяток лет в этом старом доме, и бум недвижимости, перепланировки в их старом районе означал, что на продаже она заработала приличные деньги. Вот почему она приобрела этот уютный, комфортный, легкий в обслуживании домик, несмотря на то, что он был маленьким, но выглядел и ощущался, как настоящий бабушкин дом.

И большая кухня, заполненная семьей Лукасов в День Благодарения, взвыла криками приветствия, стоило нам только войти внутрь, все ринулись к нам.

И я должна сказать, что, увидев заполненную кухню народом, мне это понравилось.

В течение примерно десяти минут мы приветствовали друг друга.

Лаура подалась вперед и, поцеловав брата в щеку и крепко обняв меня, забрала у меня цветы, пиво и сумку и унеслась прочь, Джилл забрала сумки у Брока.

Дилан и Элли (уже в другом платье принцессы, на этот раз розовом, в туфельках мэри джейн с блесками, в короне, украшающей ее темные локоны, я поняла, что День Благодарения для нее был большим событием, поэтому королевский головной убор был важным аксессуаром), оба завизжали, ухватившись за ноги Брока, а Грейди обхватил его со стороны спины, сделав это круто, приветствуя своего потрясающего дядю. Я заметила, как большая рука Брока сжала шею Дилана, он поднял Элли на руки, поцеловав ее в шею, и на этот раз пощекотал ей бока, отчего помещение заполнилось ее девчачьим тоненьким смехом.

После того, как он закончил, она повернулась ко мне.

— Мы будем смотреть «Рапунцель», тетя Тесс? — спросила она.

Я получила титул «тетя Тесс» в пекарне, когда Лаура привела ко мне детей во второй раз.

Мне тоже он очень понравился.

— Конечно, дорогая, может быть, после еды.

— Ура! — вскрикнула она, подняв руки вверх, и Брок улыбнулся ей.

— Отлично,… «Рапунцель», — пробормотал Дилан.

— Я буду смотреть футбол, — заявил Грейди.

— И я тоже, — поддержал эту идею Рекс.

— И все в День Благодарения смотрят футбол, а не мультики, — сказал Джоуи Элли.

— Мальчики могут смотреть футбол в подвале, а девочки — в моей спальне, — заявила Ферн, вытаскивая мой шоколадный торт из коробки. — Теперь, все дети выходят. Пойдите поиграйте в Wii. Поиграйте в футбол во дворе. Идите поиграй во что-нибудь, просто идите поиграйте.

Хм. Казалось, готовка на семнадцать человек поднимала Фейн настроение.

Джоуи, Рекс, Грейди и Дилан выбежали, крича:

— Футбол! — Брок опустил растерянную Элли на ноги. Она задумчиво посмотрела на дверь, через которую исчезли мальчики, как бы раздумывая над дилеммой, явно желая поиграть в игры принцессы, хотя не знала, как убедить в этом своих братьев и двоюродных братьев — мужчин. Затем бойко она выбежала за ними, и я понадеялась, что они не повредят ее корону во время игры в футбол.

— Привет, дядя Слим, — услышала я, подняла глаза вверх и увидела очень красивую, темноволосую, с вьющимися волосами девушку, одетую так, как будто она прибыла на костюмированную вечеринку хиппи 60-х годов (без банданы и причудливых солнцезащитных очков, но остальное... все было именно таким).

— Жива? — поддразнил Брок, обнимая ее за спину, я провела взглядом по кухне.

Я не всех знала присутствующих, кроме Эльвиры, которая стояла у раковины, чистя картошку, с таким видом, будто она справляла День Благодарения в доме мамы Брока каждый год с тех пор, как родилась.

Да, я сказала именно Эльвира.

Хотя это я «пригласила» ее (в кавычках, потому что она напросилась сама), вот почему она оказалась здесь, хотя я до конца не понимала, почему она напросилась. «Космо» с ней и девочками мы пили уже дважды, и она не стеснялась писать мне смс-ки или звонить, делясь своими мыслями (часто), но я до сих пор не очень хорошо ее знала. Но то, что я знала, в настоящий момент она поругалась со своей сестрой, они не разговаривали, потому что она ненавидела (со страстью) новую «уродливую» подружку своего брата и, мудро (я бы сказала, чтобы избежать скандала, ее родители выбрали День Благодарения для отдыха на Гавайях). Поэтому Эльвира призадумалась, где бы ей провести обед в честь Дня Благодарения, и, хотя у нее было много друзей, она почему-то вцепилась в меня.

У меня было такое подозрение, что Эльвира как бы под этим предлогом решила последить за мной по просьбе Марты, но я знала, каково встречать День Благодарения в одиночестве, при любой возможности стараешься этого как-то избежать, поэтому я позволила ей разыграть свои карты, спросив разрешения у Ферн, которая сказала, что она почувствует себя намного лучше, если Эльвира придет.

Брок не чувствовал себя от этого особо лучше и вербально не проявлял своего негативного отношения (просто в какой-то раз он посмотрел на меня так, будто я была немного не в себе), но он не сказал ни слова.

Также в комнате находился высокий блондин с голубыми глазами, который улыбался мне, как ненормальный (наверное, это Остин), коренастый мужчин с проседью коротко подстриженный, немного кудрявыми волосами (я тоже правильно угадала, был Фриц), высокая, темноволосая девушка, которая в конце ноября была почему-то в коротких шортиках и тонкой струящийся футболке, из которой виднелся лифчик (возможно потому, что она была такой молодой, она была великолепна, у нее были длинные ноги, и я бы, если бы имела такие ноги, точно козыряла бы ими), скорее всего она была Келли (младшая дочь Джилл и Фрица), а девушка, обнимающая Брока, должно быть была Kэти. Наконец, я перевела взгляд на потрясающе красивого мужчину, высокий, худощавый, сильный, подтянутый телом, густыми, темными волосами, но, как ни странно, поскольку больше ни у кого не было таких карих глаз, должно быть был Леви, на его руке висела заметно нервничая молодая женщина блондинка (точно могу сказать ей было около двадцати) со сказочной фигурой, короткой, неровными прядями стрижкой, которая очень шла ее красивым чертам лица и тщательно подобранному наряду, видно, что она хотела произвести впечатление, а не показаться, что выжимала последние из Леви.

Джилл познакомила меня с Фрицем, когда Келли занялась обниманием со своим дядей (а также получила от него в конце «бесследно исчезни», его слова). Лаура познакомила меня с Остином, который тепло улыбнулся мне, одновременно сжимая руку. Эльвира пробормотала:

— Йо, сука, — мне, все хихикнули, хотя они только что познакомились с ней.

Затем Леви вышел вперед со своей девушкой, я наблюдала за ним, пока он приближался к нам.

О, боже.

Достаточно сказать, что, взглянув на него, я поняла, он доверял мне еще гораздо меньше, чем Коб.

Он хлопнул брата по спине, пожал ему руку, поцеловал меня в щеку, отступил назад и представил свою девушку как Ленор, а потом сказал:

— Тесс, я много слышал о тебе.

— Не удивлена, — ответила я.

— Ты много слышал, и это заставляет меня задуматься, почему мы так часто не видели тебя, — сказал Брок, и глаза Леви перешли на брата.

— Был занят, — пробормотал он.

— Видно, не слишком занят, что так много слышал о Тесс, — заметил Брок, Леви решил проигнорировать его замечание, опять переведя на меня взгляд.

— Быстро сблизилась со Слимом, — отметил он.

— Леви, — предупредила Ферн.

— О, боже, — сказала Эльвира вполголоса картофелине, которую чистила.

— Не совсем, — прогрохотал Брок, Леви оглянулся на брата.

— Да, я тоже это слышал.

Я напряглась рядом с Броком, Брок почувствовал мое напряжение, и его рука тут же обвилась вокруг моих плеч.

— Сегодня День Благодарения, со мной мои сыновья, рядом моя семья, и у меня есть моя женщина. Чего я не хочу, так это злиться, — ответил Брок низким голосом, Леви не отводил от него глаз.

Противостояние, думаю, было бы совсем не хорошо. Леви открыто подвергал сомнению мнение своего брата, может исключительно из-за заботы о нем, таким образом, он хотел его защитить, но Брок относился к тем людям, которые точно этого не оценят. Брок открыто продемонстрировал, что он намерен защищать меня и ему совершенно не нужно лобовых столкновений после десяти минут, как мы прибыли на День Благодарения, Леви следовало отступить, иначе ничем хорошим это не закончиться.

Пришло мне время как-то разрулить ситуацию, пока никто не пострадал, и я посмотрела на Ленор, которая с беспокойством и озадаченностью смотрела на Леви.

Я взяла ее за руку, а потом сказала:

— Ленор, мне очень нравятся твои сапоги.

Она дернулась, посмотрела на меня. Затем прошептала:

— Э-э... спасибо. Я была... — ее глаза переключились на Леви, потом на меня, — мне тоже нравятся твои. И, на самом деле, красивый свитер.

— У меня подруга работает продавцом в магазине, — сказала я ей, теперь я ходила в магазин с Эльвирой, Гвен, Трейси и Кэм. У Трейси была очень существенная скидка. Мой свитер стоил бешеных денег, но, как знали все девочки, мне нужен был идеальный свитер для обеда в честь Дня Благодарения с Броком и его семьей, такой же, как ночнушка, и я потратилась. И, к сожалению, это была не единственная вещь, которую я купила.

Мне, действительно, нужно продавать больше кексов.

— Скидка работника магазина, — пробормотала Эльвира своей картошке.

Ленор бросила еще один пытливый взгляд на Леви, потом перевела глаза на меня:

— Круто.

Я изучала выражение ее лица и меня вдруг осенило. Ей очень нравился Леви. Он находился со своей семьей, и почти не обращал на нее внимания. Но для нее это событие было важным. Для нее встреча с его семьей была важной, хотя бы потому, что она предполагала, что это хороший шаг с его стороны для их будущего, но судя по тому, как Леви вел себя с ней, это было не так. Она тоже это заметила и поэтому, по понятным причинам, пребывала в некоем замешательстве. И судя по тому, как Леви поведет себя с ней в не слишком отдаленном будущем, скорее всего она будет горевать.

Я оглянулась на Леви, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Ферн опередила его:

— Мужчины, вы крутитесь под ногами, помогать вы не намерены, и, если бы и попытались, все испортили. Идите, посмотрите где-нибудь телевизор. Возьмите сырные шарики и крекеры. Тарелку с орехами. Чипсы и соус к ним.

Эльвира оглянулась на меня через плечо, а затем головой кивнула на кухонный стол, который был заставлен мисками и тарелками, наполненными всякой закуской перед Днем Благодарения, своим количеством могла бы запросто нанести ущерб обеду Дня Благодарения. Затем она одобрительно посмотрела на меня, сказав, что Ферн не Ада, и этот явный большой плюс при первой же возможности, Эльвира обязательно сообщит Марте, в этом я не сомневалась.

— Тесс! Пироги прекрасны! — воскликнула Лаура, я посмотрела на нее.

Она была права. Мои пироги были великолепны. Я потратила на них столько сил. Бортик у тыквенных сделала в виде тыковок, смазав яйцом, еще проштамповала вьющуюся миниатюрную лозу, которую подвела к стеблям тыкв. На корке яблочного я вырезала яблоки. На кленовом с пахтой вырезала кленовые листья. И с пеканом я кропотливо смастерила декоративный бортик пирога — экспериментальный вариант, но он выглядел великолепно.

Не только торты заслуживали быть красивыми.

— Господи, мать твою, вспомнил, — пробормотал Леви себе под нос, глядя на открытые пироги на кухонном столе своей матери, затем кинул взгляд на Брока. — Оливия же пекла тебе кексы с корицей и орехами. Конечно, они не выглядели так хорошо и на вкус были не очень, но она же их делала.

В комнате в воздухе появилось электричество, Лаура резанула: «Леви!», Остин низко сказал: «Чувак, не круто», Фриц пробормотал себе под нос: «Господи», Эльвира тоже пробормотала: «О, Боже мой!»

Келли и Кэти прошептали в унисон: «О, Боже!», тело Брока стало твердым, как камень, Ферн резко повернулась к своему сыну.

— Скажи мне, ты не просто так это сказал, — потребовала она, и Ленор ближе придвинулась к своему мужчине, который не был ее мужчиной.

— Я ошибаюсь? — спросил Леви свою мать.

— Ты ошибаешься в том, что думаешь, будто слишком взрослый, и я не смогу дать тебе пощечину, — выстрелила она в ответ.

— Выйдем, — прорычал Брок, и все посмотрели на него, но Брок не спускал взгляда со своего брата.

— Ты это серьезно? — спросил Леви.

— Сейчас, — пробормотал Брок, и вот опять, буквально через десять минут после нашего прибытия, пришло время как-то успокоить накалившуюся ситуацию, поэтому я приблизилась к Броку, сжала его руку и дернула, чтобы он обратил на меня внимание.

— Оставь, — прошептала я, и его сверкающие серебряные глаза обратились ко мне.

— Тесс…

Я отрицательно качнула головой и сжала сильнее его руку.

— Доступные варианты, есть брат, который не выплескивает своего дерьма или есть брат, который выплескивает. Ты злишься сейчас, дорогой, потому что ты не можешь выплеснуть свое дерьмо и тебе повезло.

Брок напряг челюсть, я посмотрела на Леви.

— Я понимаю, что твой брат облажался, и ты переживаешь из-за него, и ты осторожен. Спасибо, что ты такой.

Леви моргнул, глядя на меня.

Я отпустила Брока и подошла к Ферн, спрашивая:

— Чем мне помочь?

Ферн не ответила, она пристально смотрела на своего младшего сына, поэтому ответила Джилл:

— Ты можешь помочь мне накрыть на стол, Тесс.

Я проигнорировала семейное напряжение и последовала за Джилл накрывать на стол.

Возвращаясь обратно на кухню, я столкнулась с Фрицем, улыбнулась ему, но он неожиданно сжал мою руку, наклонив поближе голову.

И прошептал:

— Хороший ход, Тесс. Команда детей Лукасов — крепкий орешек, вот уже двадцать лет, как я с ними, за это время произвел на свет двух своих девочек, но часто они сплачиваются в единое целое, честное слово, я все еще иногда чувствую себя аутсайдером с ними. Но мы с Остином, дорогая, прикроем тебя.

И прежде, чем я успела сказать хоть слово, он сжал мою руку и направился к двери, которая, как я догадалась, вела в подвал.

Я смотрела ему в след, даже после того, как он исчез, и чувствовала себя намного лучше.

Потом прошло десять минут. За эти десять минут хорошей новостью было то, что Джилл и я накрыли столы (во множественном числе, потому что были еще и раскладные столы в гостиной), мужчины исчезли, видно, пошли смотреть телевизор, Ферн поставила картофельную запеканку в духовку, Лаура и Эльвира начистили и перемыли гору картошки, и поставили ее вариться, Kэти и Келли расставила мои многочисленные десерты на стол в столовой, в настоящее время занималась моим букетом, устанавливая цветы в вазу Ферн, у Джилл и Лауры явно было много опыта по поводу девушек Леви, которых он очень быстро бросал, поэтому они очень трепетно относились к Ленор, хотя, скорее всего, они понимали, что видели ее в последний раз.

Плохая новость заключалась в том, что после десяти минут относительной тишины и гармонии, Элли влетела в дом со своим своеобразным визгом:

— Дедушка приехал!

И атмосфера в комнате моментально стала густой, все замерли. Эльвира и Ленор тоже замерли, почувствовав вибрации, хотя понятия не имели, почему вдруг радостный, восхищенный крик Элли возвестил начало Армагеддона.

Затем Эльвира пробормотала:

— О, думаю, что семейная драма еще не закончилась.

— Э-э... — начала Джилл, — Мам, мы должны были... мы с Лаурой, наверное,… должны были сказать тебе, что пригласили папу.

О, боже!

— Мы подумали, что... — начала Лаура нерешительно. — Ну,.. такую новость лучше сказать в последнюю минуту.

Я встретилась глазами с Эльвирой, руки, которой были заполнены глазками от картошки, она секунду смотрела на меня, но на последних словах Лауры ее брови взлетели буквально к волосам.

Ферн не двигалась. Словно окаменела. Ферн, видно, пятнадцать секунд назад прокручивала возможность (за всю свою жизнь она не могла предположить, что подобная мысль способна прийти ей в голову), о совершении двойного убийства, причем жертвами могли быть ее дочери.

— Дедушка приехал! Дедушка здесь! Дедушка приехал! — с порога прокричала Элли, а затем добавила: — Ура! — Затем она помчалась прочь, выкрикивая: — Дедушка здесь! — я решила, что в подвал, где сидели мужчины.

Дилан заполнял вместе в Кобом дверной проем, дергая его за руку.

— Только посмотрите! — кричал он.

— Дедушка! Разве это не здорово? Дедушка никогда не приезжал на День Благодарения!

— Привет, девочки, — осторожно произнес Коб, обращаясь к Джилл, Лауре и внучкам, а затем его глаза перешли на меня. — Привет, Тесс, дорогая. — Затем его глаза прошлись по Леноре и Эльвире по очереди, он слегка поклонился в знак приветствия.

— Привет, папа, — осторожно прошептала Джилл.

И в этот момент мы и услышали:

— Какого... бл*дь хера?

У меня глаза стали огромными, и я прошептала: «Ой!», посмотрев на Эльвиру, когда все повернулись к двери.

— Мать твою, бл*дь? — На этот раз кричал мужчина, и я поняла, что это был Леви.

— Дилан, дорогой, возьми сестру и выйди на улицу поиграй, — тут же сказала Лаура своему сбитому с толку и несколько испуганному сыну, который огромными глазами пялился в коридор. — Сейчас же, дорогой, все вы, дети, пойдите на улице. — Дилан ошеломленно смотрел на маму, она повторила: — Сейчас, детка.

Он отпустил руку деда и умчался.

Взгляд Коба скользнул по Джилл и Лауре, он тут же понял всю ситуацию, а затем повернулся в коридор.

— Итак, Леви… — начал он.

— Пошел вон отсюда, — услышали мы.

— Леви… — начала Джилл, двигаясь к двери.

— Пошел... бл*дь... вон… отсюда! — взревел Леви.

— Сын… — Коб начал снова, но Леви его перебил.

— Я тебе не сын, ты, *баный ублюдок.

Коб поморщился.

О, боже.

— Леви! — воскликнула Лаура, тоже двигаясь к двери, но не успела подойти.

Леви оттолкнул отца, прошел мимо него в кухню, возглавляя своеобразное шествие мужчин, за ним следовали Остин, Фриц и Брок, но Брок остановился в дверном проеме рядом с отцом.

— Леви, остынь, пока дети не выйдут на улицу, — пробормотал он.

Леви нахмурился на брата, заметно досчитал до десяти-пятнадцати (я находилась рядом с ним), мы все услышали, как закрылась входная дверь в дом и тут началось:

Повернувшись к сестрам, он зарычал:

— Вы двое просто, мать твою, офигенные.

— По осторожней, приятель, — прорычал в ответ Фриц.

Леви отмахнулся от Фрица и заявил:

— Мать твою.

Мне показалось, что эту сцену лучше продолжать было без публики.

Я так подумала и прошептала:

— Кэти, Келли, почему бы нам с Ленор и Эльвирой не пойти и не проверить, чем занимаются дети?

— Хорошая идея, Тесс, сейчас явно семейная ситуация, — ухмыльнулся Леви.

Плохой ход.

Очень плохой ход с его стороны.

Я поняла это, когда Брок сделал два больших шага в сторону своего брата и встал с ним нос к носу, сгустившаяся атмосфера стала просто удушающей.

— Тесс ранее сумела меня уговорить меня, а теперь я вижу, что мне стоило позволять ей этого. Тебе нужно остыть или, честное слово, Леви, я поспособствую, чтобы ты пришел в себя.

— Не вешай мне лапшу, Слим, ты также, как и я, не хочешь, чтобы этот человек находился здесь, — выстрелил Леви в ответ, указав рукой на своего отца.

— Ты не знаешь, чего я хочу, — ответил Брок, и глаза Леви сузились.

— Пошел ты. Ты купился на это дерьмо? Довольно удобно признавать свои ошибки, когда у него рак, пожирающий его изнутри, — пренебрежительно ответил Леви.

Я сжала губы, Лаура похоже всхлипнула, Кэти тут же придвинулась поближе к Келли, а Ферн решила, что пора с этим кончать, я поняла это потому, что она сказала потом.

И произнесла она все шепотом:

— Я покончу с этим.

Брок отвел взгляд от своего рассерженного брата, отошел и повернулся к Ферн, на которую были направлены глаза всех.

Она посмотрела на Коба.

— Это мой дом, и я говорю, кому здесь рады. Сегодня День Благодарения, старик, и мне жалко, что ты не можешь знать, сможешь ли отпраздновать в следующем году. Но я рада, что ты посидишь за столом со своей семьей сегодня. Ты не много мне дал за всю жизнь, но ты смог дать мне четырех самых драгоценных людей в моей жизни. За это я готова согласиться, чтобы этот праздник ты отметил в кругу своей семьи.

Хорошо, ранее мне очень нравилась Ферн.

Теперь я точно поняла, что она мне очень нравится.

Потом она посмотрела на Леви, продолжив:

— Я люблю тебя, милый, но ты должен избавиться от своей ненависти, иначе она разъест все твои внутренности, как рак разъедает твоего отца. И, — ее глаза скользнули к Ленор, а затем вернулись к Леви, — добавлю, может тебе пришло время проснуться.

Я почувствовала взгляд Эльвиры и посмотрела на нее, она улыбалась мне.

Ферн не закончила.

— А сейчас нам нужно доделать обед, так что идите и смотрите свои игры, вот что я тебе скажу, — она смотрела на Леви, — это может быть последний День Благодарения для Коба, проведенный со своей семьей, но он также может быть последним для всей семьи с ним в День Благодарения. И мы все должны сделать все возможное, чтобы у нас осталось чертовски много хороших воспоминаний, потому что моим внукам это очень важно.

Все молчали, никто не двигался.

Ферн продолжила:

— Леви, можешь же ли ты пойти на это ради своих сестер, племянниц и племянников?

Леви не ответил. Он долго смотрел на мать, потом резанул взглядом по сестрам, затем повернулся на пятках и вышел.

Ферн вздохнула.

Коб тихо произнес:

— Признателен, Ферн.

Она посмотрела на него и кивнула.

Затем она посмотрела на своих внучек и тихо сказала:

— Цветы такие красивые, девочки, поставьте их в середину обеденного стола, хорошо?

Потом она подошла к плите, проверяя картошку.

Я посмотрела на Брока и как раз вовремя, он вздернул подбородок, глядя на отца, прошел мимо него и направился в том же направлении, что и Леви. Остин и Фриц увели вниз Коба.

Эльвира подошла ко мне.

— Кыш, подруга, посылаю большой, известный сигнал — что за х*рня? Семья твоего плохого парня просто замочила напрочь моего брата с его тощей, уродливой, модной шлюхой и моей сестрой с ее неспособностью вернуть то сказочное платье, которое она одолжила у меня, без красных винных пятен. Наши проблемы — всего лишь цветочки.

Я не думала, что «шлюха» может быть хорошей новостью в семье, но определенно семейные проблемы Брока были более напряженными, чем возвращение платья с винными пятнами.

— Эм... — пробормотала я. — Семья Брока работает над своими проблемами.

— Проблемами? — спросила она, откинувшись на спинку стула, потом подвинулась ко мне. — Я уже поняла. У меня предчувствие. Это как открыть глаза и сказать: «Благодарю тебя, Тесс». Говорю тебе, подруга, это лучше, чем шоу по телевизору.

Хорошо, что хоть кто-то получал удовольствие.

— Не могу дождаться, что будет дальше, — пробормотала она, затем отошла, направляясь к множеству винных бутылок, выставленных на столешнице.

А я могу. Я готова была ждать и наблюдать, что будет дальше.

И все, что произошло дальше, Эльвира, вероятно, не была разочарована.

12.

Самый крутой ход

Через полтора часа я обнаружила, что, производя расчеты для десерта, не учла детей с бездонными желудками, мужчин с высоким метаболизмом, которым не нужно было беспокоиться о том, сколько они запихивают в рот, и женщин, которые переживали один из шести дней в году, не способными позволить всему этому добру пропасть (другие дни были — Рождество, Новый год, Пасха, 4 июля и их день рождения).

Скажем так, хотя Ферн приготовила на обед много всякого вкусного, десерта после ее обеда осталось немного.

Во время ужина за большим столом, я сидела между Фрицем и Остином, которые дали всем понять, после выходки Леви, что они стали моими защитниками. Все за одного и один за всех, когда дело касалось семьи Лукасов.

Это было очень круто и, очевидно же очень ценно.

Брок сидел во главе стола, Ферн — напротив, Коб, Джилл, Кети, Лаура и Эльвира завершали нашу компанию за большим столом. Поскольку Коб сидел за общим большим столом, Леви, которого Брок каким-то образом уговорил присоединиться к семейному обеду, вместе с Ленор сидели за раскладным столом в гостиной вместе с Келли и младшими племянниками и племянницей.

Хотя было выпито изрядное количество вина и пива, напряженная атмосфера не исчезала, и единственный человек, который, казалось, совершенно не обращал внимания на царившее напряжение, была Эльвира.

Поэтому я вовлекла Эльвиру в разговор, зная по опыту, что при любой ситуации Эльвира была способна рассказывать что-то интересное, удивительное и, возможно, немного неуместное, и я обратилась непосредственно к ней в надежде разрядить обстановку.

Так и произошло.

Остин и Фриц явно решили, что Эльвира приколистка, Коб не отставал от нее в плане юмора, Джилл, Лаура и Кети вскоре присоединились к разговору и, наконец, Ферн тоже оттаяла, начав смеяться. Со своего места Брок в основном молча изучал Эльвиру, будто она была неизвестным существом, с которым он не знал, что делать, но я чувствовала, как он расслабился и был доволен тем, что его семья наслаждалась обедом, я почувствовала это, потому что его настроение разлилось по всей комнате.

Далее, последовало то, что всегда могло бы характеризовать праздник,.. оказалось, несмотря на то, что дядя Леви был очень вспыльчивым, он обладал изрядной долей юмора, нам было видно, что его обожает потомство его брата и сестер, судя по постоянному смеху со складных столов через проход от нашего стола, постоянного хихиканья:

— Дядя Леви! — пронзительно закричала Элли.

Поскольку десерт мы пережили без сцен, я расслабилась, к сожалению, ослабив свою бдительность.

Поэтому я совершенно не была готова почувствовать очередное напряжение и искры в комнате от Брока.

Я повернула к нему голову, его спина напряглась, лицо помрачнело, он смотрел в окно.

Потом из-за складного стола я услышала:

— Ты, бл*дь, издеваешься надо мной.

Это был Леви.

Затем все задвигались, вернее задвигались Брок и Леви, вскочив со складных стульев, остальные присутствующие стали вытягивать шеи по направлению к окну.

Когда мы увидели ту, которая привлекла столько внимания, я замерла и просто тупо стала пялиться в окно.

Но Ферн, Джилл и Лаура не замерзли.

Ферн прошипела:

— О нет, ну, уж нет.

Джилл огрызнулась:

— Я не верю этой женщине.

Лаура резанула:

— Как посмела… на День Благодарения.

Затем они вскочили с мест и последовали за Броком и Леви, Коб пошел с ними, а Фриц и Остин подскочили поближе ко мне, Фриц сказал:

— Кэти, дорогая, ты с сестрой не могла бы отвести своих двоюродных братья и сестру вниз, а?

Кэти повернулась к нему с сердитым выражением на лице, оторвавшись от окна (Кэти и Келли, как я уже заметила, как и их более молодые братья и сестра очень любили своего дядю Слима, кроме того, им уже прилично было лет, поэтому они скорее всего довольно хорошо могли помнить Оливию, и судя по их выражению лица можно было сказать, что им она не нравилась), поэтому Кэти направилась в гостиную, чтобы отвести молодое поколение вниз.

Я не двинулась с места.

Потому что по ту сторону входной двери стояла Оливия.

Какого черта?

— Э-э... кто это? — спросила Эльвира не в состоянии оторваться от окна, потому что Оливия стояла на дорожке прямо перед домом, противостоя всему сесмейству Лукасов.

— Бывшая жена Брока, — прошептала я.

— О, леди, — также в ответ прошептала Эльвира.

Она могла бы запросто повторить это еще раз.

Через полсекунды мы услышали крик Лоры:

— Сука! — и увидели, как она набросилась на Оливию.

Эльвира повторила шепотом:

— О, леди, — а Остин пробормотал:

— Черт побери.

Отодвинул стул рядом со мной и поднялся из-за стола, пока я не могла оторвать взгляд от Брока, останавливающего свою сестру, положив ей руку на грудь, в то время, как Коб, обхватив ее за талию, пытался оттащить назад, Оливия тем временем подняла свои необыкновенные руки к лицу и выражение ее лица оттаяло, превратившись в красивое, у нее потекли слезы, и каждая женщина в этот момент поняла, насколько магической властью обладают женские слезы над любым мужчиной, если он не был слепым, конечно.

О, боже.

— Я собираюсь... начать мыть посуду. — Услышала я шепот Ленор.

Фриц пробормотал:

— Хорошая идея, Ленор. Эльвира? Тесс, дорогая, почему бы тебе не помочь ей? Я должен выйти на улицу.

И пока Брок вел все еще всхлипывающую Оливию по дорожке, поддерживая ее за спину, мы обменялись парой фраз и пришла к выводу, что идея Ленор, в конце концов, превосходная.

Поэтому я кивнула, встала и начала помогать девушке Леви собирать тарелки со стола, в тот момент, когда Фриц вышел за дверь.

— Я прикрою тебя, сестра, буду следить за событиями, — сказала мне Эльвира, но я промолчала, собирая тарелками.

Я два раза уже сходила в столовую и сейчас была на кухне, принеся очередную порцию посуды, когда услышала возвращение семьи Лукасов, Джилл в коридоре громко произнесла:

— Я не… не верю этой суке.

— Джилл, милая, тише, — прошипел на нее Коб.

— Она та еще стерва! — Это сказала Лаура и совсем не тихо, а громко.

— Лаура, тише... Тесс. — На удивление это сказал Леви.

Я подождала несколько секунд, а затем вышла в коридор. Они все столпились у входной двери, и их глаза были обращены ко мне.

— Все нормально, — произнесла я, приближаясь. — Я уже знакома с ней. Все хорошо.

И направилась в гостиную к столу, продолжая собирать посуду, но как не старалась, проходя мимо окна, я не смогла не заглянуть в него, Брок и Оливия стояли у ее серебристого Мерседеса, Оливия продолжала всхлипывать, но теперь, положив голову на грудь Брока, который держал ее в своих объятиях.

Черт.

Вот черт.

Эльвира подошла поближе ко мне, и я оторвала глаза от окна.

— Ты не хочешь вместе с Элли посмотреть мультфильм?

— Со мной все нормально, — прошептала я.

— Мне кажется, что посмотреть мультик — хорошая идея. — Произнесла Ферн, тоже встав рядом со мной. — Поднимись наверх, я пришлю Элли с DVD.

— Правда, со мной все нормально, — соврала я.

Ферн посмотрела на Эльвиру. Я собрала тарелки со стола и отправилась на кухню.

Мужчины исчезли, женщины занялись уборкой, и когда столы были уже почти пустыми, я вернулась, чтобы собрать салфетки, крошки, именно тогда вошел в дом Брок.

Он тут же посмотрел на меня, а я тут же заметила по его взгляду, что он злился, но при этом выглядел каким-то странным, озабоченным, я бы сказала.

Я видела уже раньше его в таком состоянии, воспоминания были не из приятных.

— Эй, — прошептала я, перемещаясь к нему.

— Эй, — рассеянно ответил он.

О, боже.

— Все в порядке? — Спросила я.

— Поговорим позднее, — пробормотал он. — Где мальчики?

— Внизу.

Он кивнул, перевел взгляд в коридор, поднял руку к моей шее и после короткого, рассеянного пожатия моей шеи, направился в коридор и исчез за дверью подвала.

Я продолжала смотреть на закрытую дверь подвала.

И пока я смотрела, то чувствовала себя потерянной, ни разу, даже в начале нашей встречи, когда он был Джейком и работал под прикрытием, и всякое дерьмо происходило вокруг него, он не отвлекался от меня. Все его внимание было полностью направлено на меня. Всегда.

Потом я помогла девочкам помыть посуду. Затем Эльвира стала прощаться со всеми, ее поблагодарили, и я отправилась ее провожать до машины.

— Твой плохой парень слишком горячий, — странно заявила она, стоя рядом со мной у боковой двери водителя.

— Что? — Спросила я, оторвавшись от своих мыслей и сосредоточившись на ней.

— Твой плохой парень слишком горячий, — повторила она. — Она разыграла тут целый спектакль.

— Прости? — Спросила, чувствуя, как мои брови соединяются.

— Тесс, дорогая, ее бывший плохой парень, бывший горячий парень недавно подвесил свою звезду на совершенно новую, яркую и блестящую луну. Он весь в этой молодой луне, это видно. Он совершил обмен. Ему нравится то, что происходит сейчас. Он останется с этим. Она все поняла, скорее всего, узнала от своих сыновей. Ей вся эта история не нравится. Она разыграла здесь сцену. Похоже, у нее большие планы на него. Она может его и не особо хочет, но в то же время не хочет, чтобы какая-то другая была с ним, скорее всего, раньше она даже не предполагала, что он соберется устраивать свою жизнь, и в данный момент ей это не нравится, она испытала настоящий шок, оглянувшись вокруг вдруг поняла, что скучает по нему. Нужно отдать ей должное, ее игра была хорошей — настоящая драма со слезами при зрителях — его семьи. Но, если он подстрелит ее в задницу, он все поймет. Тебе нужно не опускать носи и высоко держать свою голову.

Я смотрела на нее, думая, правда ли, что люди совершают нечто подобное.

Потом спросила:

— Правда, что люди способны совершать такое?

— Да, — ответила Эльвира.

— У них же есть дети, — ответила я ей.

— Точно, Тесс, и голову она держит вверх и прямо сейчас для нее, какой бы ни была ее игра, двое сыновей перестали быть сыновьями ее сыновьями, а превратились в пешки.

О, Боже.

— Она не будет…, — прошептала я.

— Запомни мои слова, подруга, она сука и это слово написано вот такими буквами у нее на лбу. Она прибавит тебе хлопот, дорогая. Но, к счастью для тебя, твои подруги и его семья стоят за твоей спиной. После ее сцены вся его семья перешептывалась, они беспокоились о тебе. Не о нем, поскольку знают, что их парень все понял, они все беспокоились только о тебе, потому что они знают ее ту, какая она есть на самом деле, и они также знают, что это только пробный шар, и в данный момент она раздумывает над очередным своим ходом. Не вешай нос! Он раскусил ее игру, потому что знает, ее настоящей, поэтому будет настороже по поводу ее следующего шага. Тебе остается только плыть по течению.